Текст книги "Раскрашивая серый витраж (СИ)"

Автор книги: Nai-san

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

========== Раскрашивая серый витраж ==========

Я хотел бы знать лишь одно: что такое цвет? –

Пабло Пикассо

– Какой это цвет? – мягко спрашивает Нана у дочери, показывая карандаш.

Тсуна теряется, а потом, серьёзно насупившись, сосредоточенно всматривается.

– Зелёный, – уверенно заявляет девочка.

Нана улыбается и откладывает в сторону красный карандаш.

– А это? – она показывает новый.

Паника на лице ребёнка проскальзывает всего на секунду, Тсуна быстро вспоминает другие известные ей цвета.

– Жёлтый?

Зелёный карандаш возвращается в упаковку, Нана тихо вздыхает.

Поначалу юной матери кажется, что Тсуна просто слегка отстаёт от сверстников, поэтому она оставляет дочь в детском саду ещё на один год. Лишний год, как позже выясняется.

В какой-то момент Тсуна перестаёт врать о том, какой цвет она видит. Это происходит после того, как добрый доктор спрашивает, какие оттенки она различает, подозревая, что у девочки дальтонизм.

Тсуна честно говорит, что все цвета перед ней почти одинаковые. Блёклые и невыразительные, она совсем не понимает, когда кто-то из ребят называет один из этих цветов своим любимым.

Так Тсуна открывает для себя серый. Она знала это слово и раньше, но не знала, как именно выглядит цвет, потому что в коробочке карандашей ни дома, ни в садике такого не было, и никто о нём часто не говорил.

Теперь она знает, в какие оттенки окрашен её мир.

У Тсуны ахроматопсия – одна из разновидностей дальтонизма. Худшая, если быть точнее.

Для восьмилетней девочки мир – смазанное марево из чёрного и белого. Для неё цвет – что-то непонятное, далёкое и несбыточное. Свет – боль для глаз. Очки и витамины – глупые надежды.

Её детство – мир без красок, мир больниц и множества бесполезных тестов. Её жизнь – череда невезений, потому что ахроматопсия – явление редкое. Потому что дальтонизм у женщин встречается нечасто. Потому что это не лечится.

Одноклассники в начальной школе беззлобно смеются, смотря на её рисунок. Трава на нём синяя-синяя, небо жёлтое, а волосы у грустного ребёнка на картинке ярко-зелёные.

Тсуне всё равно. Она не видит особой разницы в рисунках, главное, что деревья и животные у неё выходят лучше всех в классе.

Савада не понимает, почему дети так часто говорят, какой цвет у них любимый. Это какой-то важный экзаменационный вопрос? Без этого не возьмут в среднюю школу?

Она не знает, почему кто-то выбирает розовый. Или фиолетовый. Или бирюзовый. Или какой-ещё-вы-там-назовёте-цвет. Тсуне всё равно.

Когда её спрашивают, она бездумно ляпает «чёрный». От него не болят глаза так, как от белого, и он не надоел так сильно, как серый.

Да, Тсуна не любит серый.

Её мир состоит из серого, светло-серого, тёмно-серого, не очень тёмно-серого, светлого-но-не-очень-серого.

Везде серыйсерыйсерыйсерый

Утром ей одежду подбирает мама, потому что Тсуна всегда берёт то, что нравится ей, не задумываясь о цвете и сочетая не сочетаемое.

Будет смешно, если и во взрослой жизни её будет одевать мама.

Девочка горько усмехается.

На день рождения она загадывает, чтобы мир, который отражается в её глазах, стал реальностью. Чтобы всё вокруг стало серым. Чтобы все видели то, что видит она.

Замечая на улице спешащих офисных работников в чёрных брюках и белых рубашках, Тсуна чувствует себя немного лучше.

Узнав о чёрно-белых фильмах, она смеётся. Хохочет так, что живот болит.

Узнав, что у таких фильмов есть фанаты, Тсуна хочет крикнуть:

Так почему я, а не вы?

Она отчаянно хочет поменяться местами. Хочет увидеть хоть что-то, кроме надоевшего серого.

Пары лет хватает, чтобы смириться, чтобы привыкнуть, чтобы не мечтать. Бывают болезни пострашней.

Тсуна живёт, как жила, и даже получает удовольствие.

Но о больном старательно напоминают люди вокруг.

– Что такого интересного за окном? – спрашивает девочка за ужином.

– Закат сегодня краси… – Нана обрывает фразу и испуганно смотрит на дочь, но та лишь пожимает плечами.

– Обычный, – это синоним к «серому», к «унылому», к «чёрт побери, как же это опостылело».

– Смотри, какая юбка! – одна из одноклассниц в Средней Намимори, куда Тсуна только поступила, показывает разворот модного журнала.

– Тебе не идёт синий, – качает головой вторая одноклассница.

Тсуне неуютно. Но надо же перебороть себя, чтобы наконец-то найти друзей?

– Эта чёрная блузка очень симпатичная, – тихо говорит она, тыкая в приглянувшийся элемент одежды.

– Ты имеешь в виду эту тёмно-бордовую?

Тсуна закрывает глаза, рвано кивает и спешит уйти. Она была так уверена, что это чёрный. Какой придурок придумал все эти миллионы оттенков, которые всё равно сливаются в один?

– Савада, в следующий раз пиши в тетради синей ручкой. Кто вообще будет писать красной? – громко говорит учитель, будто оповещая весь класс о тупости Тсуны.

Она поджимает губы и смотрит на ухмыляющегося одноклассника за партой слева, который, наверное, заметил, что у неё проблемы с определением цветов, и одолжил не ту ручку.

И почему, чёрт побери, учитель ничего не знает? Все справки были предоставлены в школу, поэтому Тсуна, с её испорченным зрением, сидит на первой парте, поэтому весь педагогический состав должен быть осведомлён. Чтобы помочь, а не унижать.

Девочка глубоко вдыхает. Ей всё равно.

Серый мир. Серые люди ему под стать.

Тсуне не привыкать.

Серость будет всегда.

В этом она твёрдо уверена. В это она свято верит.

С этим она мирится. С этим она готова жить.

***

Тсуне кажется, что серый проникает внутрь, разъедает её органы, поглощает душу, забирает мечты. Она перестаёт верить в чудо за месяц до того, как это самое чудо случается.

Реборн не понимает, почему его новоявленная ученица надрывно плачет, глядя в отражение витрины магазина. И почему со слезами на лице она ещё и до безумия счастливо улыбается.

Тсуна, смотря на себя, думает не о том, что она стоит посреди города в одном белье или что у неё прямо сейчас горят волосы. Нет, она любуется.

Любуется ярким пятном, от которого немного болят глаза, больше не защищённые где-то оброненными очками с неодимовыми стёклами.

– Какой это цвет? – спрашивает она дрожащим голосом.

– Что?

– Этот цвет… красивый. Как он называется?

И Реборн понимает, вовремя воспроизводя в голове досье на Саваду Тсунаёши. Досье на девочку, что видит только серый.

Девочку, что, оказывается, видит цвет пламени.

– Оранжевый, – отвечает Аркобалено, чувствуя, как в горле резко пересыхает от вида всеобъемлющего счастья на юном лице.

– Оранжевый! Ахахах. Это оранжевый! – она завороженно смотрит в отражение. – Мне нравится!

– Да… и мне, – зачем-то отвечает Реборн.

Пламя рано или поздно должно потухнуть, но, возвращаясь в серый мир, Тсуна больше не чувствует серость внутри.

Той ночью ей впервые снятся цветные сны. И пусть там, помимо чёрного, есть только оранжевый, её всё устраивает.

Потом Тсуна знакомится с жёлтым. Реборн не может подавить в себе глупое желание, которое он оправдывает интересом и экспериментом.

Он показывает ученице своё бледновато-жёлтое пламя и замирает, смотря на неподдельный восторг и любовь во взгляде Тсуны.

Когда ученица перед сном просит показать ей цвета, он не может отказать. Не хочет.

Оранжевый и жёлтый, красиво переливаясь, освещают комнату.

И сердце девочки.

И чёрствую душу киллера.

Гокудера – огненная буря. Он – эмоции и саморазрушение.

Когда Хаято злится, полупрозрачный красный покров пламени начинает клубиться вокруг него. И Тсуна видит новый цвет.

Парнишка проигрывает тому же, чему проигрывает и Реборн – яркой улыбке, тонким пальцам, цепляющимся за него, и невинному вопросу: Какой это цвет?

Окончательно Хаято сдаётся, когда Тсуна искренне восклицает, что красный – это гипнотизирующе красиво.

Хаято – Ураган. Он обжигал, обжигает и будет обжигать всех, кто к нему приблизится.

Красный – это опасность. Простое и понятное всем предупреждение, которое Тсуна игнорирует.

Тсуна не убегает, она ластится к нему, к его пламени, к его злобе и обиде, забирая себе. Потому что пусть остаются ожоги, всё лучше серости.

Ямамото пользоваться пламенем не умеет, но в моменты серьёзной решимости, там, на крыше, рядом с ним мерцает невиданный Тсуне цвет.

И она прыгает за ним. За, как станет ясно позже, насыщенно-голубым.

Небо такое? Голубое?

Тогда она наконец-то может понять, почему Нана так часто задирала голову и любовалась, почему так много однотипных фотографий неба гуляло по интернету.

– Если небо такое же прекрасное, то я бы хотела его увидеть, – говорит она с улыбкой.

– Теперь у тебя есть я, – не отрывая взгляда от профиля подруги, отвечает Такеши. Он слепнет от того, какая Тсуна яркая и живая. Он не понимает, с чего она решила, что давящая серость оставила на ней отпечаток.

– Теперь у меня есть ты, – повторяет Савада, сжимая большую ладонь.

Такеши – Дождь. Он успокаивает всех, кроме себя.

Ливень – его слёзы одиночества. А Тсуна – единственная, кто смог это заметить.

Она понимает его и делает то, что хотела бы, чтобы сделали для неё. Принимает, распахивая объятия.

Ламбо плачет, и вокруг него сверкают маленькие молнии.

– Это зелёный, – сразу поясняет Реборн.

Тсуна кивает, не смея оторвать взгляда от ослепительного оттенка. Такого интенсивного, такого воодушевляющего.

Ламбо застывает с открытым ртом. На него никогда не смотрели так.

Не с разочарованием, не с презрением.

А с теплотой и восхищением.

– Мой мир серыйсерый, – как-то объясняет ему Тсуна.

– Тогда я раскрашу его своими карандашами! – хватаясь за неё в страхе потерять, лопочет Ламбо. – Любого цвета!

– Мне будет достаточно зелёного, – она ерошит его по волосам.

Ламбо – Гроза. Но молнией бил не он, а его.

Тсуна становится куполом, который больше не позволял электричеству ему навредить.

Ламбо ложится к ней под бок, получая неведомое ранее тепло и взамен даруя Тсуне сон с мягкой травой и шелестом зелёных деревьев.

Сасагава характеризует ярко-жёлтый.

Это Тсуна понимает, наблюдая за поединком на ринге.

Она уже видела жёлтое пламя, но оттенок Рёхея другой. Более ослепительный, горячий. Такой тёплый-тёплый. Тсуна уверена, что рядом с Рёхеем нельзя замёрзнуть даже зимой, когда серости становится больше настолько, что трудно дышать.

Рёхей – Солнце. Рёхей – энергия.

Ему нужен источник питания.

Тсуна, держащая его под руку и подстраивающаяся под быстрый шаг, была его батарейкой.

Потому что её улыбка давала заряд сил, её печаль, иногда отражающаяся в остекленевших глазах, побуждала к действиям.

Рядом с Тсуной Рёхей не боялся перегореть.

С цветом пламени Дино она тоже уже знакома. Он такой же оранжевый, как у неё. Почти.

Пламя Дино слабее, прохладнее и отстранённее. Это идёт из сердца Каваллоне.

Дино – Небо. Ему твердят об этом сутки напролёт.

Небо должно оберегать, спасать, помогать. Оно должно отдавать всё, что у него есть.

И Дино так и делает.

Умирает мать, отец, а с верными подчинёнными приходит не чувство полноценности, а гора проблем, обязанностей и осуждающих взглядов.

Дино только и делает, что отдаёт. Свои силы, свою жизнь и всего себя.

И ничего не получает взамен.

Вначале Тсуна ему кажется такой же. Она спасает людей вокруг себя, оттаскивая их от края бездны, а им нечем ей отплатить.

– Это не так, они дают то, чего у меня никогда не было, – поправляет она его.

Возможно, Дино должен завидовать, но он может лишь улыбнуться, радуясь за неё.

Тсуна вздыхает, усаживает его на диван и, притягивая к груди, обнимает. И греет.

Отдаёт ему место в своём сердце, в своей палитре.

И Дино, к такому совершенно не привыкший, тихо плачет в её руках.

Хибари раздражает вечно ходящая за ним, словно маленький цыплёнок, Савада. Раздражает её хрупкость, слабость, глупость. Её улыбка и бесстрашный взгляд тоже. Наверное. Но девчонка не нарушает дисциплины, не пересекает чётко проведённую грань, её не наказать и не избить. Хотя даже так рука не поднимется.

Когда всё раздражение переходит в безразличие, он, если честно, не замечает. Когда безразличие становится еле заметной симпатией тоже.

Она ходит за ним хвостом и лепечет что-то про ошеломляющий фиолетовый, который стеной отгораживает его от всего мира. Добавляет, что ей нравится и что она понимает его.

Кёя не видел серости мира, но она пряталась по углам, готовая поглотить любого, кто сделает шаг навстречу. Тсуна отгоняет её, не позволяя тронуть то, что ей так нравится.

Кёя – Облако. Холодное и осознанно отстранённое.

Не способное всегда держаться в стороне, замерзающее от собственного безразличия, но гордо не просящее о помощи.

Тсуну просить не надо. Она заметит, она будет рядом, она не даст серому унынию поглотить новый цвет и нового немного жестокого друга.

И Кёя не только позволяет Тсуне приблизиться слишком близко, но и сам делает шаг навстречу.

В жизни Тсуны появляется цветов больше, чем было когда-то, но их всё равно мало. Их можно пересчитать на пальцах обеих рук, и до того ужасающего количества оттенков, названия которых она слышала, очень далеко.

Тсуне хочется большего. Намного большего.

Но, когда она находит седьмой цвет, жадный монстр внутри неё успокаивается.

Мир Тсуны серый снаружи, но яркий внутри. По крайней мере, он яркий теперь, после стольких лет, что радует и её, и Нану, которая раньше и не рассчитывала увидеть дочь такой по-домашнему счастливой.

Мир Рокудо цветной и обманчиво яркий снаружи, но погано-чёрный внутри.

Им суждено было встретиться. Столкнуться с мирами друг друга.

И спасти.

Протягивая руку поверженному врагу, Тсуна тихо, но уверенно говорит:

– Давай раскрасим мир в нужные нам цвета.

Мукуро смеётся, не веря, что вот эта вот слабая девочка раскусила его с такой лёгкостью.

Мукуро – Туман. Его синий цвет заставляет Тсуну чувствовать себя полноценной. Живой. И серое бесформенное чудовище внутри ворчит, злясь, что больше не властно над ней.

Мукуро – это ложь и обман. Это страдание в красивой обёртке.

Тсуна обёртку снимает, обещая сделать любое враньё правдой, сделать мир лучше, ярче.

Он не верит, но соглашается. Если это и ложь, то самая сладкая в мире.

Мукуро хочет поменяться с Тсуной, он согласен видеть мир в чёрно-белом цвете, потому что ему от этого хуже не станет, потому что он хочет дать Тсуне то, чего она так отчаянно желает.

– Мне достаточно того, что у меня уже есть, – она не врёт, мягко перебирая волосы парня, лежащего у неё на коленях.

Она никогда не будет ему врать, потому что Мукуро желает только правдивого счастья. В радостных лживых иллюзиях он бывал слишком много раз.

***

Мир Тсуны всё ещё однотипно серый, немного надоевший и унылый.

Но её больше это не волнует.

Семи цветов достаточно, чтобы разогнать ахроматические сочетания её мира.

Семьи и друзей хватает, чтобы разогнать мрачность её души. Чтобы по кусочкам собрать красочный витраж.

Тсуна любит пламя.

Любит сражения, во время которых разноцветные всполохи создают иллюзию, что её мир цветной.

Любит тех, кто дал ей возможность увидеть частицу желаемого. Тех, кто не дал серости погубить её.

Мир Тсуны всё ещё однотипно серый, но она научилась любить и его.