Текст книги "Любовь во время чумы (СИ)"

Автор книги: Mrs. Lady Night

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Вместо ответа Алек снова поцеловал меня. Я ответил. И всё снова заволокло синей дымкой поцелуев, объятий и признаний. В таком положении нас и застала вернувшаяся со свидания Изабель. Она бросилась обнимать и меня, и Алека. А потом мы сели пить чай, и Иззи сообщила, что в следующем месяца выходит замуж и показала нам необыкновенно красивое и очень дорогое (уж я-то знаю цену таким подаркам) кольцо.

Алек растерянно посмотрел на меня. Я понял, что он хотел спросить, мол, а как надо готовиться к свадьбе?! Я прокашлялся и сказал: – Так, молодые люди! За организацию свадьбы берётся папочка Магнус. И вы увидите, что такой свадьбы не знала и не видела ещё ни одна страна.

На этой счастливой ноте мы разошлись по спальням. А ночью ко мне в постель пришёл Алек и попросил разрешения с этого дня спать со мной. Он пояснил, что так ему будет спокойнее. Я сначала опешил, но потом согласился.

Алек скользнул под моё одеяло, прижался ко мне и… тут же сладко засопел. Я поцеловал любимого целомудренно в щёку, заключил в объятья и сам так же сладко уснул.

***

А на утро начался бедлам… Мы готовились к свадьбе…

Я носился и договаривался со священником в церкви, с капитаном корабля, на котором сразу после венчания Иззи с мужем уплывут на один из принадлежащих мне островов, где смогут жить без тревог, проблем и болезней (и куда потом приплывут со временем мама и сестра Саймона); с портным насчёт платья для Иззи и костюмов для меня и Алека; с цветочницами, которые должны будут украсить и дорожку из нашего дома до церкви и бросать цветы молодым под ноги. И варил зелье бессмертия. Правильнее будет сказать, что варил его Алек, но под моим чутким руководством.

Конечно, я мог бы всё это наколдовать, но мы не хотели привлекать к себе лишнего ненужного внимания.

***

Вся церемония прошла просто отлично, как я и предполагал. Иззи и Саймон были счастливы, радостны и довольны абсолютно всем.

Я напоил их напитком бессмертия (плеснув его от души в чарки для новобрачных) и дал его им с собой в большой амфоре, намекнув прозрачно Иззи, чтобы они пили его ещё три дня. Девочка – умная, она всё сразу поняла и крепко пожала мне руку. Уже на пристани она обняла меня крепко и прошептала в ухо: – Береги Алека!

Я поцеловал её и ответил кратко: – Буду!

***

Мы с Алеком и с остальными гостями, пришедшими на свадьбу, стоим на пирсе и что есть мочи машем кораблю, который выглядит уже просто белой запятой на сине-голубом фоне моря, сливающегося у горизонта с небом.

***

Мы вдвоём, взявшись за руки, вернулись в ставший неожиданно тихим и пустым дом (даже кот не шалил, а просто тихо спал в кресле). Я сразу щёлкнул пальцами, чтобы в камине возникло весёлое и жаркое пламя и повеяло уютом и теплом.

Едва переступив порог и заперев за собой входную дверь, Алек развернулся ко мне, обнял, доверчиво вжавшись в меня всем телом, и прошептал: – Магнус, я хочу, чтобы ты сделал меня совсем своим, – и первым страстно поцеловал меня.

___

*Отрывок из моего стиха

========== С чистого листа. Часть третья ==========

Комментарий к С чистого листа. Часть третья

У всякого писателя вдохновение накатывает и исчезает волнами. В этой части моё – схлынуло. Но дорогая бета, выступив соавтором, помогла дописать главу. За что ей огромное спасибо!

POV Магнус

Сейчас

Макс уже давно спал, убаюканный моим рассказом. Я решил, что на первый раз хватит с него правдивых ужасов нашей тогдашней жизни. Сын во сне держал меня за руку, другой – я нежно гладил его по голове.

Воспоминания неслись галопом вперёд, растревоженные, яркие, сильные, жаркие, желающие выплеснуться в реальность… Огромные умоляющие глаза Алека…

Прага 1351 – 1357

Все, все, что гибелью грозит,

Для сердца смертного таит

Неизъяснимы наслажденья —

Бессмертья, может быть, залог!

И счастлив тот, кто средь волненья

Их обретать и ведать мог. *

– Алек, ты понимаешь, что говоришь сейчас о том, что называют «богопротивным»?

– Я верю, что в любви нет богопротивного. В любых ее проявлениях.

Я тяжело вздохнул, по разным причинам:

– Тебя точно сожгли бы на костре ни за одно, так за другое…

– Я не боюсь греха. И – я не считаю грехом то, чего хочу… Возможно, я не прав, и я – безбожник, но я так сильно чувствую в моем сердце любовь к тебе. Это настолько сильно, что все остальное теряет для меня значение. Я побывал перед лицом смерти и пережил отчаяние, с которым мало что сравнится. Я больше ничего не боюсь, Магнус.

Слова этого молодого человека вызвали во мне трепет; я смотрел на все происходящее с высоты своих прожитых лет, с высоты своей предполагаемой вечности…

Так дорожить моментом и отдаваться ему могли только смертные (Алек ещё полностью не осознал, что бессмертен). Чума – как символ быстротечности и неожиданности конца – вдруг заставила меня еще раз задуматься, правильно ли и зачем вообще я живу…

– Идем, я проведу тебя в заповедный край, куда ты стремишься. – я взял Алека за руку и потянул за собой.

Он смотрел на меня с радостью и трепетом.

***

Я покрывал поцелуями каждый сантиметр его тела; Александр вздрагивал и тяжело дышал. Он был такой горячий, что я бы решил, что опять поднялась температура, если бы не было других причин.

Когда я целовал его впалый живот, Алек застонал. Я обхватил рукой его возбуждение и сомкнул на нем губы…

От его уже неконтролируемых стонов я сам был на грани; только когда мой мальчик излился мне в рот, я отпустил себя…

– Магнус… Я не мог и представить, что бывает так сладко… Не скрою, ты часто снился мне, и… и… я не помнил снов, там тоже было сладко… Но это…

Я склонился над ним, вглядываясь в подернутые пеленой синие глаза.

– Я буду делать тебе сладко еще много-много раз, когда ты только захочешь.

– Магнус, я хочу, чтобы сладко было и тебе. Я знаю, что мы можем быть еще ближе, я видел как-то неприличные картинки, что предлагал уличный торговец…

По моей спине пробежала дрожь.

– И что же ты там видел?

– Я – врач, Магнус, и я не идиот… Ты обещал провести меня в заповедный край. Веди до конца.

– Я сейчас вернусь. – сказал я и вышел обнаженным из комнаты.

Вернувшись со склянкой, в которой хранилась смесь из оливкового и розового масел, я присел на край кровати и обманул в нее пальцы.

– Раздвинь ноги. – мой голос был напряженным, но Александр повиновался с готовностью, в его глазах светилось предвкушение.

Я подготавливал его очень долго; весь запас самообладания потребовался мне, когда мои пальцы массировали упругие сжатые стенки. Алек стонал и непроизвольно двигал бедрами, насаживаясь глубже на мои пальцы.

Обильно смазав себя, я вошел в него, вырвав придушенный крик. Мир перестал существовать. Остались только мы, чьи грешные тела слились в неразделимое. Невозможное, невыразимое словами блаженство…

***

Было время, процветала

В мире наша сторона:

В воскресение бывала

Церковь божия полна;

Наших деток в шумной школе

Раздавались голоса,

И сверкали в светлом поле

Серп и быстрая коса. **

Прошло семь лет, с того момента, как Изабель вышла замуж, с того момента, как мы стали впервые близки с Алеком.

Жизнь текла дальше, город и окрестности восстанавливались, люди пришли в себя от ужасов болезни, потери родных и друзей. По зелёным равнинам и низинам опять ходили тучные стада, раздавались песни девушек, игрались свадьбы, рождались дети.

В мире было неспокойно: войны, восстания, делёж власти: какие-то государства объединялись, какие-то – наоборот. Но на фоне всего этого шло и созидание. Например, в Вероне построили Скалигеров мост, а в Москве возвели Спасский собор Спасо-Андроникова монастыря.

Каждый месяц я отправлял огненные послания Изабель и рассказывал о нашей с Алеком жизни и его работе, а она в ответ длинно и подробно описывала свою жизнь на острове. Оказалось, что половина команды корабля, на котором они отправились, взяла с собой свои семьи, и теперь на острове жили, ни в чём не нуждаясь, весёлые добрые люди.

А вот капитану и второй половине команды повезло меньше, если не сказать, что не повезло совсем. На обратном пути они попали в жесточайший шторм, и корабль, налетев на рифы, затонул. Что стало с моряками, неизвестно. Видимо, они все тоже погибли.

На острове Саймон открыл школу и обучал детей, которых с каждым годом рождалось всё больше (хотя сами наши молодые с детьми не спешили).

Изабель взялась изучать историю моду и со временем стала самым известным модельером (естественно, постоянно в последствии меняя свои имена). По её просьбе я открыл ателье в Праге, нанял управляющую и портних. По эскизам и выкройкам Изабель шились наряды, в которые одевался не только двор короля Карла IV, но и из других стран приезжали люди и буквально скупали все.

***

Часто думая о Камилле, я надеялся, что она успокоилась и обрела покой в чьих-нибудь жарких объятьях, осыпанная золотом и бриллиантами. Но я опять ошибся.

В 1352 году мы услышали, что чума разбушевалась в России.

***

Существует легенда о том, что с улицы Длоуга началась эпидемия чумы в Праге. Как-то вечером в один из домов постучалась необыкновенно красивая незнакомка. Она вошла в дом и поцеловала служанку. Девушка закричала и тут же умерла.

Именно Алек был тем, кто обнаружил её, лежащую на пороге дома с черным пятном на лице – так в город опять пришла чума…

____

*А. С. Пушкин «Пир во время чумы»

** там же

========== Безумье жалкое живёт ==========

Там, где с землею обгорелой

Слился, как дым, небесный свод,-

Там в беззаботности веселой

Безумье жалкое живет.

Под раскаленными лучами,

Зарывшись в пламенных песках,

Оно стеклянными очами

Чего-то ищет в облаках.

То вспрянет вдруг и, чутким ухом

Припав к растреснутой земле,

Чему-то внемлет жадным слухом

С довольством тайным на челе.

И мнит, что слышит струй кипенье,

Что слышит ток подземных вод,

И колыбельное их пенье,

И шумный из земли исход!*

Европа 1357-1368

POV Магнус

С 1357 по 1368 годы по всей Европе прокатилась вторая волна чумы.

“Черная смерть” – болезнь, о которой в настоящее время слагают легенды. На самом деле так называют эпидемию чумы, которая поразила Европу, Азию, Северную Африку и даже Гренландию в 14-м веке. Протекала патология преимущественно в бубонной форме. Территориальным очагом болезни (как считают современные учёные) стала пустыня Гоби.

Бубонная чума забрала жизни 60 миллионов человек. При этом в некоторых регионах число умерших достигало двух третей населения.

На фоне накалившейся обстановки появлялись различные группировки или секты, каждая из которых по-своему объясняла причину эпидемии. Кроме того, среди населения были распространены различные суеверия, считавшиеся чистой правдой. Обыденностью стала вера в высшие силы. В то же время начались преследования так называемых «отравителей», «ведьм», «колдунов», которые, по мнению религиозных фанатиков, наслали эпидемию на людей. Этот период остался в истории как время нетерпеливых людей, которых сразил страх, ненависть, недоверие. **

Мы с Алеком мотались из города в город, из страны в страну (благо, порталы позволяли нам перемещаться практически мгновенно в нужное место). Как только нам удавалось хоть немного ослабить болезнь в одном месте, и многие заразившиеся шли на поправку благодаря методам лечения Александра, зараза тут же как спичка вспыхивала в другом.

Да, забыл упомянуть, что как только началась эпидемия, и я понял, что места под названием “наш спокойный дом” для Алека и меня больше не существует, я тут же отправил нашего кота порталом к Изабель и Саймону (перед этим предупредив их огненным посланием). Я словно предчувствовал, что и мы с Алеком в недалёком будущем тоже отправимся туда.

Мы понимали, что, по существу, боремся не с болезнью, а с чарами Камиллы. Я всё больше и больше укреплялся во мнении, что колдунья или уже наполовину, или полностью безумна. В каждой местности она оставляла для нас ужасные “подарки”: то выкладывала трупы крыс или людей определённым образом, чтобы получались слова и фразы; то убивала только стариков, а отставляла в живых молодых людей или наоборот; то оставляла только детей, уничтожив их родителей.

Нам приходилось задерживаться в таком случае, отвлекаясь от погони за ведьмой, и создавать приюты (своеобразные интернаты) для детей-сирот. В этом нам очень помогала Катарина Лосс (маг, великолепная целительница и моя добрая и верная на протяжении многих столетий подруга), которая находила места для таких приютов в опустевших монастырях и нанимала воспитателей из выживших, причём потом постоянно следила за работой последних.

В свободные минуты отдыха (каковых было немного) мы с ней, объединив усилия, вливали живительные силы в Александра, который полностью выкладывался, так как порой не спал по трое-четверо суток и очень мало ел. Катарина готовила ему только ей одной известные напитки, дарующие или хороший спокойный сон, или невероятный заряд бодрости, или прилив сил и открытие уж не знаю какого по счёту дыхания. Если бы Алек не был бессмертным, то уже умер бы от нервного, физического и душевного истощений. Я уже не говорю о том, что его просто могли бы растерзать за колдовство потерявшие всякую надежду, полубезумные человеки, подогреваемые Святой инквизицией, которая внушала им следующее:

– Чума – это наказание за обычные человеческие грехи, непослушание, плохое отношение к близким людям, стремление поддаться искушениям.

– Чума возникла вследствие пренебрежения верой.

– Эпидемия началась из-за того, что в моду вошли ботинки с острыми носками, что сильно разозлило Бога.**

***

В таком напряжённом для всех нас ритме прошло одиннадцать лет. Я не знаю до сих пор почему, но в 1368 году болезнь постепенно стала затухать и исчезать.

То ли Камилла опять устала и захотела блистать, то ли зима выдалась очень суровая со страшными (невиданными доселе) морозами, и чумные бактерии были ею убиты (или как сейчас говорят, погрузились с спячку), но мы вздохнули с небольшим облегчением.

Но я расслабился рано (Катарина к тому времени нас уже покинула, отправившись с очередной инспекцией по созданным нами приютам).

Как только организм Алека понял, что можно отдохнуть, парень впал в прострацию (как уже было после спасения его и Изабель от сожжения.) Он просто лежал и смотрел в потолок, не мигая; перестал есть совсем и только пил приготовленные мной отвары. Когда я ложился рядом, он обнимал меня крепко-крепко, чуть ли не ломая мне кости; вжимался в мою грудь лицом и беззвучно плакал. А ещё он совсем перестал разговаривать. На мои вопросы только моргал или слабо качал головой (это в лучшем случае), а порой вообще не реагировал на них.

И вот тогда я понял, что на данный период времени наша борьба здесь окончена, ибо даже у бессмертных силы не беспредельны. Я послал Изабель огненное письмо, где мягко упомянул о болезни брата. Ответ пришёл мгновенно и был категоричен: “Привози его на остров!!!”

Я собрал все наши немногочисленные пожитки и рукописи Алека в большой походный кофр, который закинул на плечо, потом взял на руки любимого, предварительно создав портал, и шагнул в него, тут же оказавшись на своём острове, острове Фата-Морганы (современники называют его миражом)***.

___

*Фёдор Тютчев “Безумие”

**Информация взята с FB.ru: http://fb.ru/article/286147/chernaya-smert–bolezn-srednevekovya-bubonnaya-chuma-epidemiya-chumyi-v-seredine-xiv-veka-prichinyi-i-posledstviya

*** Редко встречающееся сложное оптическое явление в атмосфере, состоящее из нескольких форм миражей, при котором отдалённые объекты видны многократно и с разнообразными искажениями.

========== Правда ль тут будет, неправда ль обмана ==========

Комментарий к Правда ль тут будет, неправда ль обмана

Даже, казалось бы, мирные главы тоже пишутся порой трудно. И опять благодарю свою бету, которая помогла мне и здесь, выступив соавтором.

Фата Моргана,

Замки, узоры, цветы и цвета,

Сказка, где каждая краска, черта

С каждой секундой – не та,

Фата Моргана

Явственно светит лишь тем, кто, внимательный, рано,

Утром, едва только солнце взойдет,

Глянет с высокого камня, на море,

К солнцу спиной над безгранностью вод,

С блеском во взоре,

К солнцу спиной,

Правда ль тут будет, неправда ль обмана,

Только роскошной цветной пеленой

Быстро возникнет пред ним над волной

Фата Моргана. *

Где-то когда-то

POV автор

Принято считать, что поэты и писатели получают всю информацию напрямую от высших сил: кому-то их произведения приходят во сне, кому-то в виде миража днём, кто-то нечаянно что-то услышал или увидел (но случайно ли?), кому-то сюжеты нашептал ветер.

Магнус был полностью убеждён, что пишущие люди наполовину волшебники.

Иначе как можно объяснить тот факт, что датский писатель Ганс Христиан Андерсен в сказке «Дикие лебеди» практически дословно описал его остров, его Фата-Моргану: «…плавающую в воздухе (на самом деле, окруженную океаном) гористую страну с массами блестящего льда на скалах; между скалами возвышался огромный замок, обвитый какими-то смелыми воздушными галереями из колонн; внизу под ним качались пальмовые леса и роскошные цветы, величиною с мельничные колеса… и вот горы, леса и замок сдвинулись… образовались двадцать одинаковых величественных церквей с колокольнями и стрельчатыми окнами…»

Вот в этом замке и жили Изабель, Саймон и три семьи, которые обслуживали замок: убирались, готовили пищу, помогали Саймону в школе и Изабель с разработкой новых фасонов одежды.

Также в боковой пристройке замка располагалась школа Саймона. Как и вообще, при наличии одного учителя, Саймону приходилось нелегко. Дети были разного возраста, поэтому он преподавал параллельно и у старших, и у младших, посадив их на два ряда. Когда одни слушали объяснения учителя, другие выполняли какие-нибудь письменные задания. Но всё равно, такая работа мужчине очень нравилась.

В двадцати домах (очень похожих на церкви) и жили бывшие моряки с семьями. Каждая семья каждое утро, отправив детей в школу, отправлялась собирать фрукты и овощи, которые росли здесь круглый год (этим занимались преимущественно женщины, и им помогали приходившие после обеда из школы дети); мужчины же ловили рыбу, крабов, в отдельном заливчике выращивали мелкий белый жемчуг в раковинах.

Одной трети всего добытого семье хватало на достойные питание и проживание, а остальное через особый портал в замке отправлялось Катарине для детских приютов. Жемчуг обменивался на одежду и для островного люда, и для детей в тех же приютах. Плюс, постоянный доход от ателье Изабель, которых теперь было очень много по всему миру, тоже помогал приобретать для приютов и для островитян мебель, инструменты, учебники и другие необходимые вещи.

На этом острове всем всегда хватало всего, не было переизбытка, так как в дела и в торговлю шло всё.

Даже смерть на этом острове не ощущалась так остро и болезненно. Во-первых, никто ничем не болел никогда и все жили очень-очень долго (примерно до 140 лет). Во-вторых, совсем старые и дряхлые в одну из ночей просто засыпали навсегда. А рано утром, до рассвета, родственники приносили тело на берег океана и клали у кромки воды. Как только первые лучи солнца касались завёрнутого в белый холст тела, оно превращалось в пену (во что у того же Андерсена в канонической версии сказки превратилась Русалочка).

Вечером устраивался прощально-торжественный пир, на котором старший член семьи рассказывал подробно о жизни покойного всем многочисленным потомкам.

Люди на острове привыкли к долгой и счастливой жизни, поэтому никто не удивлялся тому, что хозяева замка живут так долго и абсолютно не стареют. Их почитали, уважали и иногда между собой называли богами.

***

У Магнуса был и свой личный интерес на этом острове, о котором не знал ни один человек, из живших или живущих во всём мире. В замаскированном под неприступную скалу гроте в хрустальном яйце спал скованный волшебным непробудным сном крошечный человеческий двенадцатинедельный эмбрион – мальчик. Это был сын Магнуса и Камиллы.

Ещё когда они были вместе, колдунья нечаянно забеременела и тут же пожелала избавиться от этой неприятности (как она её назвала). Уж как Магнус её не уговаривал родить ему сына (он сразу узнал пол ребёнка), не убеждал, не подкупал, предлагая все драгоценности и соблазны мира, Камилла не хотела становиться матерью, ибо ненавидела детей и боялась испортить свои фигуру и цвет кожи.

Тогда Магнус решился на обман. Он договорился с Катариной об аборте. Та долго не соглашалась (так как никогда, ни при каких условиях не отнимала жизнь, а наоборот, всегда спасала её), но Магнус её убедил.

Камилле сделали операцию. И тут Магнус обманул и свою подругу, и свою любимую (как маг – он был сильнее их): он молниеносно перенёс эмбрион на остров и поместил в хрустальное яйцо, заменив его на похожего, только мёртвого. Катарина не заметила подмены, так как в тот момент ругалась с Камиллой, называя её жестокой бездушной ненормальной стервой.

С тех пор эмбрион под охраной отцовских чар спал и ждал, когда папа решит, что пришло время ему проснуться и начать расти (превращаясь со временем в могущественного доброго волшебника).

***

POV Магнус

Прошёл год, как мы на острове.

Мне радостно видеть окрепшего, посвежевшего, улыбающегося, загорелого Александра.

Сейчас просто страшно вспоминать, как мы с Изабель выхаживали нашего героя-врача. А уж как меня и его ругала она же за то, что довели себя до полного изнеможения (только прибыв на остров, я осознал, что неимоверно устал и выдохся и морально, и физически).

Наверное, мы оба и решили выздороветь только, чтобы не слышать, как она сердится!

***

Мы живём и спим с Алеком в одной комнате. Мы обнимаемся, целуемся, иногда мы балуем друг друга минетом, но дальше наши отношения не заходят. Мой ангел только-только пришёл в себя, стал хорошо кушать, много занимается спортом: бегает по утрам, плавает, научился просто божественно стрелять из лука, бесстрашно лазает, как обезьянка, на высоченные пальмы, помогая собирать кокосы и финики.

Вечером приплетается еле живой (но это хорошая здоровая усталость), принимает душ, ложится рядом со мной, обнимая и обвивая всеми конечностями, жарко дышит в ухо и чего-то ждёт. А я всё не решаюсь опять (как в первый раз) перейти ту самую черту… И как я догадываюсь, он – тоже…

***

Я проснулся среди ночи от того, что Алек толкнул меня: он метался во сне и стонал. Откинув с него одеяло и проведя по груди, я опустил руку ниже и наткнулся на твердокаменное возбуждение, оттопыривавшее тонкие пижамные штаны.

Быстро стянув их и призвав с кухни масленку, я смазал руку и стал массировать его… Александр проснулся и, задыхаясь, простонал:

– Магнус… Это уже не сон…

– Я поставил магическую защиту, ты можешь не стесняться, нас никто не услышит.

Я сам уже был прилично на взводе, лаская упругую плоть моего ангела. Который задрожал всем телом, вскрикнул и затих, оставив в моей руке горячую жидкость.

Когда Алек пришел в себя, он склонился надо мной.

– Магнус, почему ты не… Почему мы не… Как тогда, помнишь?

– Ты хочешь этого?

– Не представляешь, насколько.

Я вздрогнул и опрокинул его на спину. Долго целуя, я одновременного проникал в него масляными пальцами, массируя и растягивая. Алек постанывал мне прямо в губы.

– Встань на колени и обопрись на локти, – попросил я его.

Улыбнувшись, юноша выполнил просьбу.

Я входил в него мучительно медленного, двигаясь осторожно, придерживая за бедра. Алек не издавал ни звука.

– Тебе хорошо? – задыхаясь, спросил я.

Тяжело дыша, он ответил:

– Мне невероятно хорошо.

– Тогда не сдерживайся. Даже если ты будешь кричать, нас не услышат.

Ответом был протяжный стон, когда я в очередной раз толкнулся в него.

Просунув руку, я обхватил его возбужденную плоть. Наши крики наполняли комнату; долго мы не продержались…

***

После такой чудесной ночи мы проснулись поздно. Алек совсем не хотел выпускать меня из постели, продолжая целовать и обнимать, и шептал на ухо любовные сонеты Петрарки (и когда успел выучить?!).

Особенно меня поразил этот:

Амур, что правит мыслями и снами

И в сердце пребывает, как в столице,

Готов и на чело мое пробиться,

И стать во всеоружье над бровями.

Но та, что буйно вспыхнувшее пламя

Терпеньем и стыдом унять стремится,

Чей разум – неприступная граница,

За нашу дерзость недовольна нами.

И вот Амур показывает спину,

Надежду потеряв, бежит, горюя,

Чтоб затвориться в оболочке тесной.

И я ли повелителя покину?

И час последний с ним не разделю я?

Ах, умереть, любя, – конец чудесный!**

Мне почему-то показалось вдруг, что Алек должен узнать мой секрет, что я должен разделить с ним в этой вечности всё (надеясь и переживая одновременно, примет ли он меня после того, как узнает про моего сына.)

Я вскочил с постели и строго сказал: “Быстро собирайся! Я хочу тебе кое-что показать и рассказать!”

Алек проникся серьёзностью момента, мигом собрался и вопросительно посмотрел на меня. Я взял его за руку и открыл портал к подножию волшебной скалы. Алек удивлённо осматривался по сторонам и потом сказал, что, мол, уже несколько раз тут бывал, когда обследовал остров и один, и со мной.

Я молча взмахнул рукой, убирая чары, и тут же в скале открылся проход. Опять взяв Александра за руку, повёл за собой в округлую пещеру. Там в центре висело, освещённое всеми цветами магической радуги, хрустальное яйцо.

Алек подошёл поближе и присмотрелся, а потом ошарашенно вскрикнул (и я понял, что в нём заговорил врач): – Магнус! Но как? Зачем? Почему он до сих пор жив? Почему именно здесь? Кто это?

Я подошёл и встал так, чтобы видеть глаза своего парня. Именно они в первую очередь скажут мне всю правду! И, глубоко вздохнув, медленно и обстоятельно рассказал Алеку всё.

Я не ошибся в нём. Он тоже обозвал Камиллу, но более жёстко, чем это сделала Катарина, а потом обнял меня и, поцеловав в щёку, произнёс:

– В первую очередь это твой сын. И я буду любить его так же, как тебя. И приму любое твоё решение о моменте пробуждения… Макса. Ты не против, если мы назовём его так в память о моём младшем брате?

Я растроганно поцеловал Алека в губы и прошептал: – Спасибо, родной. Нет, я только – “за”!

Запечатав опять скалу, мы рука об руку вернулись домой, где были встречены ругающейся Иззи, которая заставила нас сесть за стол и поесть, пока сама отчитывала нас за глупое желание носиться по острову на голодный желудок.

***

В мирских заботах, в написании научных трудов и проведении исследований, в любви и безмятежности мы с Алеком затерялись на этом острове до 1629 года (около 269 лет), пока в один дождливый день я не получил письмо от Катарины, в котором она сообщала, что чума вернулась вновь. Теперь Камилла “веселилась” в Италии.

___

*Константин Бальмонт «Фата Моргана»

**Франческо Петрарка Сонет CXL (перевод З. Морозкиной)

========== По колено в ненависти ==========

Заклинанья лягут, как кинжалы.

Слышно страсть в неистовых ударах.

Взгляд – экстаз и боль, как пик забавы,

Смерть врага, как дар, хоть и в кошмарах.

Я как гроза. Я по колено в ненависти.

Обрело дыхание моё предназначение —

Тотальная война с человечеством,

Миллионы умрут, ведь перепись

Совершится моими руками.*

Италия 1629-1631

POV автор

Историки описывают следующий пик начала чумы следующим образом:

«Бубонная чума продолжала время от времени поднимать свою уродливую голову в Европе еще на протяжении нескольких столетий. Одна из самых разрушительных вспышек началась в 1629 году, когда войска, принимавшие участие в Тридцатилетней войне, принесли инфекцию в итальянский город Мантую. Богатые жители бежали в деревни, и основными жертвами чумы оказались бедные люди.

В течение следующих двух лет чума распространялась по сельской местности, но поражала и такие крупные города, как Верона, Милан, Венеция и Флоренция. В Милане и Венеции городские власти отправили больных на карантин и полностью сожгли их одежду и имущество, чтобы предотвратить распространение болезни.

Венецианцы даже изгнали некоторых жертв чумы на острова соседней лагуны. Эти жестокие меры, возможно, помогли сдержать болезнь, но до того времени погибло 280 тысяч человек, в том числе и более половины жителей Вероны. Республика Венеция потеряла треть своего населения – 140 тысяч человек.» **

Магнус и Алек прибыли в Мантую, где их уже с нетерпением ждала Катарина. Она сообщила, что если раньше Камилла, чтобы разжечь эпидемию, посыла своих любимцев-черных крыс с их всадниками-блохами, то теперь она совсем озверела, и лично отравляет колодцы, бросая туда умерших от болезни, или подкидывает в дома здоровым людям заражённую одежду.

Причём, где она провела эти два с половиной века, неизвестно, но сейчас стала более могущественной, опытной и искусной, чем раньше.

POV Магнус

Ещё на острове Алек постоянно интересовался открытиями учёных, врачей и даже астрологов и алхимиков в вопросах лечения чумы. Особенно продвинулся в этом вопросе Мишель Нострадамус***, который сам потерял семью из-за этой болезни. Александр изучил все его записи, которые смогла после смерти астролога достать Катарина и прислать нам.

На основе этих записей Алек создал лекарство, которое если полностью не вылечивало болезнь, то стимулировало иммунную систему заболевшего начать саму активно бороться с болезнью. Усиленное моей магией лекарство давало 100% выздоровление, если его начинали принимать на ранней стадии болезни, и 50% – при тяжёлой стадии. Учитывая, что до этого вообще не знали, чем и как лечить, это были прорыв и чудо.

Мы втроём проходили по селениям и городам и лечили людей. Сначала неохотно, но потом то ли от безысходности, то ли от желания верить в чудеса люди стали принимать лекарство. Выздоровевшие помогали нам находить заболевших, и уже сами поили тех волшебным снадобьем. Но, безусловно, находились и те, кто опять обвинял нас в сговоре с дьяволом и желал нашей смерти.

В это время Катарине сообщили, что из созданных нами приютов (которые продолжали функционировать и через двести лет, и оттуда вышло много известных в будущем людей науки, искусства и даже полководцев) стали пропадать дети в возрасте 14-15 лет, причём все были необыкновенно красивы и божественно сложены. Алек, услышав эту новость, грустно пошутил, мол, а не завёлся ли в наших краях новый Жиль де Ре. ****

Эта идея не показалась нам с Катариной сумасшедшей, и моя подруга пообещала узнать подробности исчезновения детей и событий предшествующие этому.

Каково же было наше удивление, когда оказалось, что недалеко от Вероны стоит одинокий странный замок, в котором проживает какой-то далёкий потомок Жиля де Ре вместе со своей любовницей, белокурой красавицей, которая по совместительству является ведьмой. Всё оставшееся в живых население старается обходить этот замок стороной. По ночам из его открытых окон доносятся сатанинский смех, детские крики и мольбы, плач и стоны.