Текст книги "Воля и разум (СИ)"

Автор книги: Молка Лазарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

О таких явлениях он слышал, только на лекциях. Уж очень редко такое происходило. В народе это называлось «памятью стен»‒ событие, произошедшее многие годы, а порой и века назад, отпечатывалось в окружающем пространстве. А затем призрачными силуэтами, словно немое кино, прокручивалось, с периодичностью раз в год или в десятилетие, порой даже реже.

Все слухи о приведениях, которые появлялись в родовых замках, были ни чем иным как «памятью стен». Скитающиеся души графов, баронов, королей и королев в поисках чего‒ то, мучали своих потомков тысячелетиями. Эти призраки, не были фантомами в привычном понимании, они не обладали разумом, или свойствами объекта с которого были скопированы. Они были воспоминаниями, событиями которые заставили окружающую обстановку запомнить их навсегда.

То, что сейчас видел перед собой Верес, было не похоже на скитающегося призрака или неуспокоенную душу.

Комната перед ним преобразилась, вместо растрескавшихся стен и сквозящих окон, теперь была каменная кладка и узкие окошки, закрывающиеся на деревянные ставни. Само пространство тоже изменилось ‒ небольшой стол, грубо сбитый из массива дерева, прялка, стоящая в углу комнаты, русская печка с едва теплящимися угольками, тусклая свеча озарявшая все вокруг редкими всполохами пламени. Посреди комнаты сидела женщина с длинными белыми волосами, заплетенными в косу. Она была простенько одета в белый сарафан расшитый обычными символами и узорами ‒ ромбы, квадраты, какие‒ то цветочки. Незнакомка баюкала кроватку с маленьким черноволосым младенцем. Ее губы беззвучно шевелились, напевая ребенку нежную колыбельную. Ее взгляд выражал настолько сильную любовь, на которую способна только мать.

Обстановка в комнате была настолько милой и спокойной, что Верес невольно подался вперед, рассмотреть происходящее поближе. Он словно оказался посреди киносъемок, где действие идет, но его никто не замечает.

Но что‒ то пошло не так.

Внезапно женщина подскочила, и заметалась по комнате, словно услышала какие‒ то звуки за пределами своего дома. Ее прежде теплый взгляд, выражал неподдельный ужас и страх. Ребенок в колыбельке разрывался в беззвучном крике.

Мать подхватила свое чадо на руки, и в попытках успокоить плачь что‒ то шептала, а по ее лицу текли слезы.

Внезапно картинка содрогнулась, словно от удара. Кто‒ то снаружи выламывал ставни окон. Дверь, пока еще державшая натиск неизвестных врагов, прогибалась под ударами, показывая ‒ долго ей не выстоять.

Женщина, словно понимая неизбежность неминуемого вторжения, как‒ то по‒ особому поцеловала в лоб своего ребенка, погладила по коротеньким темным волосам, прошептала какие‒ то слова, будто прощаясь в последний раз.

Верес догадывался, что может произойти дальше. Судя по обстановке в комнате эти события происходили века четыре‒ пять назад. А в те дикие времена с одинокими женщинами захватчики поступали всегда одинаково унизительно, в лучшем случае она могла рассчитывать на быструю или легкую смерть.

Но «память стен» преподнесла очередной сюрприз.

Окно уже было выбито, а дверь еще удерживала последнюю оборону, когда с женщиной стали происходить непонятные метаморфозы. Ее светлые длинные волосы на глазах укорачивались, руки и ноги удлинялись, тело выгибалось в припадке сильнейшей боли. Белый сарафан спал на пол, становясь не нужным аксессуаром для другой ипостаси незнакомки.

‒ Подумать только, ‒ мелькнула удивленная мысль оперативника, ‒ оборотень.

Сейчас он видел перед собой огромного снежного барса ‒ грациозное создание сверкало глазами, шипело и скалилось неизвестной угрозе, огромный хвост, словно кнут, рассекал воздух. Кошка готовилась к бою.

Мгновение, и дверь сорвана с петель, в дом ворвались пятеро вооруженных мужчин. Их лица были сосредоточены и озлоблены. Глядя на них стало ясно: такие люди ради цели пойдут на всё! Не смущаясь любых методов.

Разъяренная мать‒ кошка прыгнула на вторгшихся в ее дом людей, первому одним ударом вспорола брюхо, его не спасла даже легкая броня, одетая поверх одежды. Второму прокусила горло, хотя он оказал более достойное сопротивление, размахивал саблей, и даже умудрился рассечь оборотнице ухо, чем вызвал у нее еще больший приступ ярости. Их смерть была молниеносной, снежный зверь не знал пощады для своих врагов.

Третий и четвертый, глядя на безвременную кончину товарищей, решили выбрать другую тактику, их совместная атака фактически увенчалась успехом, но против природной мощи животного им было нечего предоставить. Ирбис уже расправлялась с предпоследним врагом, острые клыки как раз перекусывали его шейные позвонки, когда неожиданный удар в спину заставил ее осесть.

Пятый вторженец, всю схватку простоявший в углу и наблюдающий кровавую расправу над своими товарищами, стоял позади снежного зверя, держа в руках самопальную короткую пищаль.

‒ Как подло, ‒ думал Верес, ‒ одно из первых огнестрельных оружий, а уже несет столько смерти и трусости. Кто же ты, незнакомка, если на тебя объявили эту кровавую охоту?

Но что такое один выстрел, для огромного и полного жизни создания. Мать‒ оборотень развернулась навстречу своему последнему врагу. Одного прыжка ей бы хватило убить трусливого недомерка.

Но вторая заряженная ручница, внесла свои коррективы в исход боя, выстрел в голову принес гордому ирбису смерть.

Верес даже не понял, откуда взялся второй ствол, ведь оружие того времени было массивным и невероятно тяжелым, но результата боя это не меняло. Прекрасное белоснежное создание умирало. Еще несколько томительных секунд после выстрела, снежная кошка пыталась сопротивляться смерти, идти навстречу врагу, в бесплотных попытках защитить свой дом и своего ребенка. На подгибающихся лапах из последних сил она двигалась вперед. Жизнь медленно рывками уходила из ее тела. Прощальный рык, последние сантиметры. Женщина умирала, осознавая свое полное бессилие, но продолжала бесстрашно сопротивляется неизбежному. Ей не хватило каких‒ то мгновений чтобы расправиться с врагом.

Проклятая старуха‒ смерть пришла за ней. Еще недавно живые глаза остекленели, навеки становясь жутким мертвым взором.

Верес ждал, что вот‒ вот «память стен» прекратиться, оборвется, он не хотел смотреть, на то, что произойдет дальше. Но загадочное явление решило за него.

Выживший в нечестной схватке мужчина, решительным шагом направился к малышу. Лицо убийцы выражало полное удовлетворение произошедшим, было видно, как он упивался своей победой. Дойдя до ребенка, подлец критичным и равнодушным взглядом осмотрел маленькое и невинное существо, разрывающееся в неслышимом для Вереса плаче.

Убийца нагнулся к малышу поближе, зачем‒ то потрогал его волосы, а решительным движением вытащил из‒ за пазухи нож.

Занесенная рука, и детский плач прекратился.

Верес смотрел на детоубийцу и не понимал. ЗА ЧТО?

Кем надо быть, чтобы убить невинного ребенка?

Сердце оперативника гулко стучало. Пусть это произошло много веков назад, но ведь всё это было. В этом доме, в администрации деревни Шкрябинка несколько столетий назад произошла эта кровавая резня.

А убийца стоял, над телом бездыханного малыша, улыбался и чего‒ то ждал. Раз мгновение, два мгновение, три...

Пространство озарила яркая вспышка и в следующую секунду что‒ то изменилось.

Это была все та же комната ‒ тела четверых мертвых чужаков лежали там же, где их настигла гибель в лице ныне бездыханной хозяйки дома. Она приняла мужественную и достойную смерть. И только детоубийца с ребенком исчезли, испарились.

Верес оглядывался по сторонам, ища, куда они могли подеваться, но «память стен» вновь перетасовала колоду. Еще минуту назад яркие картины начали выцветать, пока совсем не исчезли.

Вместе с видениями исчез и холод.

Оперативник шумно выдохнул, адреналин бурлил в крови, а его хваленое хладнокровие куда‒ то исчезло.

Увиденные картины, перевернули что‒ то внутри сознания мужчины. Дом, еще недавно казавшийся теплым и уютным, теперь давил своими стенами, напоминая, о минувших жестоких событиях.

Но больше всего Вереса смущал другой момент, странное совпадение, почему именно снежные барсы, почему именно сейчас проявилось это видение в стенах? Есть ли связь увиденного с Василисой? Не может же ее кровное родство с этим видом оборотней оказаться странными стечением обстоятельств?

И хотя этому аспекту ее биографии в деле было посвящено всего лишь пару строчек ‒ эту информацию он помнил очень хорошо.

Загадок становилось больше ‒ а ответов пока не появились.

Несомненно, радовал тот факт, что магические записывающие линзы все это время были на оперативнике, а значит, передать запись уникального магического явления в управление он сможет. Зато не радовала, перспектива заново разворачивать спутниковый терминал и выходить на незапланированный сеанс связи.

Будь эта ночь спокойной, терминал Верес до утра не включил бы точно. Но вышло, как вышло, а значит, придется потерпеть.

Новые данные требовали незамедлительной передачи и обработки информации. Аналитикам наверняка будет интересно ознакомиться с записью такого редкого явления.

Для сеанса связи уже было все готово, оставалось лишь поместить линзы в контейнер.

С радостью, сняв оные, Верес с чувством протер ладонью глаза. Невероятный кайф! Какими бы продвинутыми не были эти артефакты, но раздражали слизистую они знатно, а спать в них еще‒ то удовольствие. Морально мужчина был готов, что утром в копилку к его несуразной внешности добавятся еще и красные от раздражения вампирские глаза. Он утешал себя лишь тем, что, едва примет в конце задания настоящий облик, ‒ весь дискомфорт уйдет вместе с рыжим телом в небытие. Жаль только такой способ действовал исключительно на мелкие раны и царапины. С переломами, пулевыми ранениями и...похмельем такой метод справиться отказывался.

‒ Кстати о похмелье, ‒ оставил заметочку в памяти оперативник, ‒ попробовать напоить девчонок. По пьяни бабы особенно разговорчивые, могут сболтнуть лишнего.

Линзы уже помещены в контейнер, нужные команды введены, а прибор все не спешил считывать запись. Возмущенный писк терминала, и выданная на экран надпись «Повреждение носителя», заставили Вереса попробовать повторить операцию заново. Вторая и третья попытки результатов не принесли.

Шел четвертый час утра, спать оперативнику уже не хотелось, зато разобраться с прибором и победить технику стало делом чести.

Сам терминал, судя по датчикам, работал как часы ‒ уровень приема сигнала отличный, тестовая передача данных прошла успешно.

‒ Неужели хваленые магические линзы дали сбой? ‒ и выражаясь русским отборным матом, оперативник полез в контейнер извлекать артефакт.

Достал, посмотрел ‒ два обычных силиконовых кругляшка. С первого взгляда никаких повреждений на них не было, однако поднеся их к свету, Верес все же рассмотрел ряд мелких трещинок, которые словно изморозь, прошлись по наружной поверхности оптики.

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Продвинутые технологии не вынесли встречи с древним неизученным явлением.

Будучи в теле обычного человека Верес не смог почувствовать сильнейшего возмущения магического фона во время видения, зато его ощутили на себе линзы.

Холод в помещении был, ни чем иным как, побочным действием «памяти стен», и если приборы в нестабильном электромагнитном поле перегорали, то артефактная оптика ‒ перемёрзла.

Верес тихо и мысленно взвыл, теперь по приезду в столицу, придется писать рапорт о порче государственной дорогостоящей магической техники. Причем, ладно бы дешевая «игрушка» была, так нет же, секретная разработка, протестированная во всех мыслимых и не мыслимых условиях. Предвкушаю бюрократическую волокиту, через которую ему предстоит пройти, оперативник схватился за голову, запустив пальцы в рыжие волосы.

Хорошо, хоть терминал выключен был, а то ему бы тоже досталось. А перспектива остаться вообще без связи Вереса не прельщала.

Закинув ставшие бесполезными линзы в контейнер, оперативник принялся составлять рапорт об увиденной «памяти стен», так сказать, вручную на клавиатуре.

Графоманией он никогда не страдал, но сухо, четко, не предвзято и безэмоционально представшие картины на официальную бумагу перенести не удавалось. То и дело, хотелось дополнить это сочинение на рабочую тематику, парой ярких эпитетов, которые выразят отношение оперативника ко всему происходящему.

Протянув в неравной битве с клавиатурой еще около часа, лже‒ Олежка оглядел свое творение и довольно хмыкнул, теперь его рапорт был вполне похож на официальный документ, который будет не стыдно, если что, положить даже на стол президенту.

Дело оставалось за малым ‒ дописать пару строк, о том как в ходе наблюдения за малоизученным явлением пострадали дорогостоящие магические линзы, и теперь, вероятнее всего, починке не подлежат. Финансисты придут в бешенство, списывая это силиконовое оборудование в утиль.

Но в данный момент, Вересу были по барабану, что подумают финансисты, хотелось поскорее отправить отчет, и уложить слабое, не подготовленное к таким нагрузкам, тело на раскладушку.

До начала рабочего дня в Шкрябинке оставалось не так много времени, к девяти утра в администрацию, на разбор своих архивных залежей, должны явиться девчонки, и за оставшиеся несколько часов оперативнику надо умудриться, хотя бы чуть‒ чуть выспаться.

На этот раз складывать терминал Верес не стал ‒ просто оттащил прибор в угол комнаты и накрыл тентом от палатки. Даже если кто‒ то неожиданно войдет, внимание на тряпье в углу не обратит.

Около семи утра по местному времени должен прийти ответ из столицы ‒ поэтому смысла сворачивать‒ разворачивать прибор туда‒ сюда оперативник не видел. Хотя на всякий случай предусмотрительно отключил его от питания, мало ли какие еще таинственные явления могут появиться в этом доме. Сломанных линз оперативнику вполне хватило в качестве урока бережного отношения за казенной собственностью.

Через несколько минут Верес во всю храпел на своей скрипучей раскладушке, сон пришел к нему на удивление быстро. Нервы опытного оперативника сумели восстановить свою нерушимую целостность, несмотря на увиденные картины странного прошлого.

Война войной, а как говорится, сон и обед по расписанию.

****

Спутниковый терминал, даже не смотря на отсутствие внешнего питания, ожил через полтора часа, дистанционный запуск и внутренняя батарея позволяли совершать ему такие самостоятельные шалости.

На экране прибор выдал одну короткую фразу: «Продолжать наблюдение, в события не вмешиваться».

Глава 10.

Матрена торопливо шагала по ночной неосвещенной улице. Ее шаги были быстрыми и суетливыми, однако по точности чеканки, можно смело предположить ‒ любому строевому солдату она бы выдала фору, и еще ехидно посмеялась над ним в конце, когда тот не смог ее догнать.

Вот и я не могла. Мне хотелось отрастить два, а лучше четыре крыла, чтобы угнаться за ней. Мало того что приходилось огибать огромные грязевые лужи, на которые старушка вообще не обращая внимания, шагала в резиновых ботах и перла подобно тарану, так еще дождь умудрялся капать мне прямо за шиворот. Волосы уже напитались влагой словно губка, дело оставалось за малым, чтобы вся одежда на мне вымокла до трусов.

Зонт бабуся брать запретила, сказав, что в лесу от него толку все равно не будет.

Идея шуровать в темную чащу за полночь, была выдвинута Матреной, ею же поддержана и обсуждению не подлежала. Загадочная Оксана, как выяснилось, живет отшельницей, как и положено таинственной ведьме, в темном‒ темном лесу и попасть к ней удобнее всего темной‒ темной ночью.

Моё воображение честно нарисовало эдакую старую каргу, которая чтобы не пугать мирный люд своим безобразным внешним видом, поведением и грязными делишками, ушла жить в чащу.

На мои любопытствующие вопросы о том, кто такая эта Оксана, почему ночью, и почему в лес, прародительница Терентьева тактично отмалчивалась, мол, сама все увидишь.

А увидеть я готовилась как минимум избушку на курьих ножках.

Не, ну а что? Антураж располагал.

Дождь. Грязь. Лес. Где‒ то ухает сова. Атмосферно.

Собственно подойдя к лесу, и забегая туда вслед за Матреной, ничего хорошего я не ожидала. Мало того что я ничего не видела в этой кромешной тьме, так еще каждая встречная ветка норовила отхлестать меня по лицу, да так чтобы посильнее ‒ чтобы жизнь медом ни казалась. Вот чем‒ чем, а им она точно не кажется. Максимум просроченной прошлогодней твердокаменной ириской.

‒ Баб Матрен, ‒ заныла я, ‒ я ничего не вижу и не успеваю за вами.

‒ Цыц, дурында, чего в лесу орешь. Оксанку спугнешь! ‒ вдруг раздался голос бабуси прямо за моей спиной. От неожиданности, мое сердце чуть в пятки не ушло.

‒ Кого‒ кого спугну? ‒ пролепетала уже гораздо тише я, офигевая от сказанного.

‒ Ведьмарку нашу, ‒ голосом, не терпящим возражений и новых вопросов, отдернула бабуля.

А мне становилось все грустнее, мало того что Шкрябинка еще тот сумасшедший дом, так еще и лес, к ней примыкающий, явно дружбой с головой не страдает.

Матрена все так же шла позади меня, подталкивая мою тушку вперед, придавая тем самым ей нужное направление. Бабуся в отличие от меня в кромешной мгле ориентировалась прекрасно, а я же грустила, толку иметь кошачьи глаза, если в темноте как кошка видеть не можешь. Вот же природная несправедливость.

Около десяти минут непрерывного хождения «по мукам» леса, и мы вышли на полянку. То, что это именно полянка, без света мне видно не было, но отсутствие вокруг меня кучи хлыстающихся веток, внушало оптимизм.

‒ Вот и пришли, ‒ подтвердила мою догадку бабуся, ‒ а теперь будем ждать. Она обычно не задерживается, минут через двадцать‒ тридцать прилетит.

‒ Что‒ что она сделает? ‒ выронила я челюсть. Точно к старой карге приперлись, сейчас явиться такая, с помелом и в ступе.

‒ Прилетит, птицы они летают, чтобы ты знала, ‒ умным голосом заявила старушка.

‒ Баба Матрена, а давайте начистоту? ‒ начала звереть я. ‒ Может всё‒ таки расскажите, кто такая эта Оксана, и с какого перепуга мы поперлись посреди ночи в лес.

‒ О, а я думала, ты еще полгода вежливой будешь, ‒ почему‒ то засмеялась та. ‒ Все "спасибо", "пожалуйста", на "вы" обращалась. Стоило в лес завести, вот они зубки Василисы показались.

‒ Вам действительно весело? ‒ от ее слов, мой боевой пыл мгновенно растерялся.

‒ Конечно, должно же быть у меня, старухи, хоть какое‒ то развлечение на старости лет. Я тебя и так вывожу, и эдак, а ты все терпишь, да терпишь. С таким подходом к жизни далеко не уедешь, бойчее надо быть, Василиска, ловчее и наглее. Иначе на шею сядут.

‒ Это вы так тему переводите?

‒ Вот еще, совет мудрый даю. Послушаешься, и жить сразу намного легче станет.

‒ Так вы расскажете про Оксану?

‒ Чего б ни рассказать ‒ оборотница она. Лесная сова ‒ днем спит, ночью летает, лес охраняет. Знаешь, сколько браконьеров за шкирку выволокла из чащи. Не пересчитать.

Теперь я уже ничего не понимала. Ну ладно оборотень. Да, такие еще встречаться, редко, но не настолько, чтобы удивляться. Но ведь все жители в деревне говорили, что вторая ведьма Шкрябинки древняя немощная старуха, а тут что, выходит, сова‒ Оксана и живее всех живых.

Эту мысль я решила высказать Матрене. Раз втравили меня в это ночное лесное путешествие, так рассказывайте, что к чему.

‒ По человеческому возрасту Ксанке сейчас около восьмидесяти, и в человеческом облике выглядит крайне не презентабельно. Дряхлая и немощная, а вот в зверином...‒ Матрена намеренно протянула последнее слово, ‒ откуда сила берется непонятно, видимо сама мать‒ природа выдает. Вот и проводит основное время она в совиных перьях.

‒ А почему народ в деревне об этом не говорит ничего? Они бы точно о таком не умолчали?

А это факт, за ту неделю, что я пробыла в этом чудесном населенном пункте, от местного населения я узнала все последние сплетни за сто лет ‒ кто с кем оженился, кто куда переехал, у кого, сколько детей, кто вчера забор новый выкрасил, а проставиться забыл. Местные бабки и дедки считали своим моральным долгом утолить во мне информационный голод, и рассказывали мне, всё и обо всех.

‒ Ха, ха, ‒ четко и с сарказмом произнесла Матрена, ‒ если бы они знали, то конечно бы рассказали. А так, Оксанка раз в неделю выйдет из своей лачужки, она, кстати, на другом конце деревни стоит, пройдется, бренча костями по деревне, посыплет песочком улицы, покажет всем, что живая еще, и обратно в домик спрячется. А в ночи опять на неделю в лес улетит.

‒ Мда уж почти гениальный план. Только у меня еще один вопрос, ‒ не успокаивалась я, ‒ а чем нам может помочь сова?

‒ Может тем, что она непросто сова, а сильный менталист? ‒ раздался вдруг где‒ то рядом новый незнакомый голос. ‒ Вы очень громко думаете, Василиса. На подлете слышно.

Я торопливо озиралась по сторонам, в поисках источника голоса. Мало того что вокруг ни черта не видно, так еще и слух подводить начал ‒ отказываясь определять, откуда шло вещание. Голос тем временем неуловимо и бесшумно перемещался из стороны в сторону, видимо издеваясь над моим восприятием.

‒ Ух‒ ух‒ ух, ‒ послышался, подозрительно похожий на совиный клич, смех. ‒ Матрена, старая ты перечница, зачем в мою тайну молодняк посвятить решила?

‒ А что б тебе жизнь медом не казалась, кляча театральная, ‒ отвечала в тон бабуся, ‒ Давай приземляйся, ишь устроила цирк на выгуле!

‒ Стерва старая!

Слушая эту словесную перепалку, мне оставалось только невинно хлопать своими желтыми глазищами, и успевать подымать отвисшую челюсть. Нормально так бабки светскую беседу ведут, вот что значит, интеллигентное воспитание!

Тем временем сова‒ Оксанка судя по прекращению мельтешения голоса, все же приземлилась. Где‒ то в стороне послышался шуршащий звук, свидетельствовавший об идущей трансформации. Хм, а как она тогда разговаривала, будучи птицей?

‒ Мысленно, деточка, мысленно. Ловкость мозга и никакого мошенничества, ‒ прозвучал абсолютно другой по тембру и высоте голос, теперь он стал скрипучим, словно старое допотопное радио, ‒ Или ты думала, что у сов человеческий речевой аппарат? А может Винни Пуха пересмотрела?

Кажется, теперь надо мной будут издеваться аж две бабки. Одной Матрены мне было мало, к ней присоединилась еще и Оксана. Тут в Шкрябинке, что у всех женщин после семидесяти крышу рвет?

‒ Не обязательно, если у нас жить останешься, мы тебя к пятидесяти до нужной кондиции доведем, ‒ продолжала считывать мои мысли и сразу отвечать оборотница.

‒ Аааааа, ‒ взвыла я в голос, ‒ Прекратите!!!

Вот и приехали! Кто бы мог подумать, что меня так легко вывести из себя!

Матрена, стоящая рядом со мной, так вообще, в голос ржет уже. Нашли бесплатного клоуна.

‒ Баба Матрена, ‒ укоризненно начала я, и решила сразу надавить на главную тему вечера, ‒ Мы, вообще‒ то, по делу сюда пришли. Для Кассандры.

Последнее говорю с особым нажимом, в надежде что у Ежки наконец взыграет совесть и она проникнется серьезностью ситуации.

А еще пытаюсь выставить вокруг себя ментальный блок ‒ быть открытой мысленной книгой мне не нравится.

Сила архимага, ау! Помогай мне! Должен же от тебя быть хоть какой‒ то толк в повседневной жизни.

Вообще у меня еще днем мелькнула мысль, таскать с собой шприц с адреналином.

Если сила завязана на нем, то авось и пригодится. Сейчас бы, не задумываясь, всандалила себе в бедро пару кубиков, зато вокруг мыслей крепостную стену возвела и ров выкопала, желательно с крокодилами.

‒ Ты главное про бочки с горящей смолой не забудь, и лучников побольше сверху посади. Так оно эффективнее будет, ‒ не успокаивалась сова‒ менталистка.

В разговор решила вмешаться Матрена, все еще давящая смех:

‒ Ладно, сворачиваем балаган. Оксана, мы к тебе действительно по делу.

‒ А то я не догадалась. Ни один нормальный человек в дождливую ночь, в лес не попрется.

‒ Ты же знаешь, зачем мы здесь. Так чего зря комедию ломаешь. Поможешь или нет? ‒ вполне миролюбивым тоном спросила бабуся.

‒ Нет, ‒ категорично отказала нам скрипучая старушка. ‒ Сейчас вы пришли просто воспоминания подправить, а потом что? А если Кассандра со своим хахалем еще раз поругается? Или вы думаете, что он от нее так просто отстанет. Несколько подобных ссор и какую бы вокруг вашей эльфийки стену я ни возвела, она все равно рухнет. Человеческий мозг, это вам не игрушка. Одно дело, просто мысли считывать, а другое копаться и изменять их.

Пока Матрена уговаривала Оксанку нам помочь, я судорожно вспоминала лекции по теории магии, что я вообще знала о менталистах.

Мозг обычного человека или мага ‒ сложная структура, мириады нервных клеточек, непрерывно передающих друг дружке информацию с помощью микроимпульсов. У каждой клеточки свои частоты, свой диапазон, и все вместе они постоянно работают и функционируют. Мозг менталиста ‒ это дешифратор. На каком‒ то очень тонком уровне эти люди могли улавливать волны и импульсы, испускаемые чужим сознанием, расшифровывать их, вмешиваться в них. Причем связи некоторых магов с тем или иным человеком могли быть настолько мощными, что любые стены и расстояния не являлись для них препятствием.

Сами менталисты различались на слабых и сильных: большинство могло считывать лишь эмоции и простенькие мыслишки, кто‒ то, например, как Оксана, дословно расшифровывать каждое словно произнесенное внутри чужой головы. А особо одаренные, с легкостью вмешивались и контролировали до десятков человеческих сознаний одновременно. В какой‒ то степени их можно было назвать телепатами, но это не отменяло в них остальных чудесных особенностей свойственных магам ‒ бытовые мыслеобразы они составляли с той же легкостью, что и любой из нас.

Все подобные маги состояли на особом учете и контроле как потенциальные угрозы обществу. И меня удивлял, тот факт, что Оксанка так спокойно летала совой по лесам. В моем понимании, ее должны уже давно усадить где‒ нибудь в тихом помещении или следственном комитете, и заставили дознания у преступников проводить.

‒ Не одна ты Василиса скрываешься, ‒ вновь беспардонно врываясь в мою голову, отвечала старушка‒ сова, ‒ Я, когда в двенадцать лет свои способности ощутила, сразу поняла что никому о них говорить нельзя. Ни родителям, ни друзьям, ни любимым. Поэтому из деревни ни разу в город и не выезжала за все годы. Тут в глуши оно сподручнее ‒ тихо, никто не трогает, никому я не нужна.

‒ И вам никогда не хотелось большего, ‒ вслух спросила я.

‒ Почему лет до сорока хотелось, а потом как говориться, перетопталась. Надо наслаждаться тем, что есть, а не тем, что хочется.

Я вдруг четко увидела своё будущее, мой мозг провел очень схожую параллель между мной и Оксаной, ‒ скрываться всю жизнь, не привлекая внимания. Может ее намек на жизнь в Шкрябинке лет до пятидесяти, вовсе не намек.

‒ И что, вами ни разу за все эти годы никто не заинтересовался?

‒ Почему же, лет пятьдесят назад, приезжал один, красивый, статный такой. Все ходил, выведывал, даже цветочки носил. А я его мысли все слышала, каждое слово. Дурные мысли, признаться. Ничего хорошего он мне не желал. Пришлось в итоге ему память вычищать, новые воспоминания рисовать, и отсылать восвояси. Никому Василиса, слышишь никому верить нельзя.

‒ Но Матрене вы же доверились?

‒ Сложно не поверить той, кто тебя в совином виде из леса на своем горбу вытащил, и потом месяц выхаживал ‒ крыло лечил.

‒ Давно это было, ‒ решила рассказать Матрена, ‒ я по лесу шла, травы собирала, вот и наткнулась на одной из полян на птицу эту огромную ‒ лежит, крылья распластала, сама еле дышит. Подбил ее кто‒ то из охотников ‒ четыре пули из нее потом вытащила. У нас тогда, как раз вся деревня на ушах стояла. Оксанка еще молодухой была, а тут пропала. День нет, два нет, три нет, все ищут, по лесам, по горам кликают. Думали, может, сбежала по дурости девка куда, и в беду угодила. А я когда сову эту увидела, смекнула все сразу, сложила в голове детали событий. Пришлось тайком тянуть эту махину в деревню. Там, в сарае для нее медпункт устраивать. Я же ее месяц потом лечила, прежде чем она смогла обратно в человека перекинуться.

‒ А вы разве оборотень не по рождению? Почему ваши родители не знали о способностях? ‒ удивилась я.

‒ Так в этой деревне у каждого третьего кровь оборотная в жилах. Кого тут только за несколько веков не жило. И лисы и волки, и совы и белки, даже снежные барсы были. Вот видимо и проявилась кровь далеких предков через пару‒ тройку поколений, редкость, но бывает.

От таких слов мне на душе хоть чуть‒ чуть, но легче стало. Хорошо, у меня больше четырех поколений прошло. Не хватало еще, чтобы в этой чудо‒ деревне я в барса перекидываться начала. Ну, для полного комплекта неприятностей.

Хотя как задумка, звучит не плохо ‒ свалила бы себе в горы, и сидела бы там пару лет. Почему‒ то вспомнилась легенда, рассказанная Ксюшкиной бабушкой. Может быть, потом и ко мне темный лесной дух явится, красивый такой, и загадочный.

‒ А че сразу не принц? ‒ ехидненько подхихикивая спрашивает Оксанка.

‒ А почему бы и нет, ‒ огрызаюсь в ответ, ‒ Собой я хороша, надо будет и принц появится.

‒ На белом коне?

‒ Клишеобразно мыслите, минимум на драконе и в золотых доспехах.

‒ Матрена, нормальные такие запросы у твоей Василисы. Просто принца ей мало ‒ дракона целого подавай! ‒ усмехаясь, попрекает оборотница почему‒ то не меня, а Ёжку.

‒ А ты дальше ее мысли читать продолжай, она тебе и не такое выдаст, ‒ голос бабуси был на удивление спокойным. ‒ Оксана, мы к тебе пришли с серьезным делом. Помоги. За тобой должок. Я десятки лет ни о чем не просила, а сейчас прошу, окажи услугу.

‒ Ох, Ивановна, неужели решила о долгах вспомнить. Твоя правда...только у меня одно условие.

‒ Какое?

‒ Василисе я сотру всю память о себе. Назовите меня параноиком, но лучше перестраховаться.

Вот и приплыли.

Меня бесило уже, то, как Оксана нагло читает мои мысли, а теперь еще и воспоминания решила стереть. Занятная перспектива. В то же время совесть тактично намекала ‒ сама кашу заварила, сама и расхлебывай, бить зеркало Касе тебя никто не заставлял.

‒ Я согласна, но только после того, как вы поможете Кассандре. Я авансом свою память подставлять не буду.

‒ Можно подумывать, я бы спрашивала. Ты даже не заметила бы.

‒ Я хоть что‒ нибудь помнить буду?

‒ Конечно, то, как добровольно согласилась на стирание. Мне не нужны проблемы, если ты потом по глупости душевной начнешь копать и узнавать, откуда у тебя появилась внезапная амнезия.

В принципе такой вариант меня устраивал, главное, чтобы ничего лишнего оборотница мне из головы не удалила ‒ стать безвольным овощем сомнительное удовольствие.

‒ Вот и славненько, ‒ обрадовалась Оксанка, ‒ тогда через полчаса встречаемся у дома Матрены. Выход из леса найдете сами.