Текст книги "Обернись (СИ)"
Автор книги: Mistress_Alien
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
Глава 2.
Человеческая память избирательна. Так или иначе, хотим мы того или нет – помним лишь самые важные для нас моменты. И неважно при этом, плохие или хорошие: наш мозг сам решает, чему оставить место, и чем мы будем себя изводить. Будь то боль от потери близких людей, или светлая память о бабочках в животе при первом поцелуе – мы будем помнить.
Если человека лишить всего – он сойдет с ума. Образы смешиваются, путаются, и черепная коробка не выдерживает такого наплыва. Ломается и крошится, выпуская наружу все безумие, годами копившееся внутри.
Страшнее только тогда, когда человек всегда был безумен.
Это значит, что ничего хорошего у него внутри нет.
– Вставай, Первый, ты во сне ноешь!
Открыть глаза – дело двух очень сложных минут, в течение которых снова нужно осознать всю ситуацию. Спадает полусонное состояние, и реальность неумолимо маячит перед глазами, будто смотря с ехидной ухмылочкой. Будто спрашивая: «Ну что, потерпишь, или твоя крыша уже давно не на месте?»
Первый растирает затекшую шею и встает на ноги. Почему у него не болят мышцы после бега, но болит шея? Будто бегал он постоянно, а вот спал всегда, как попало.
– Что-то вспомнил? – Второй подходит к нему и протягивает кофе.
Возникает ощущение дежа вю. Первый улыбается и принимает напиток. Сделав маленький глоток явно несвежего кофе, он вдруг понимает, что очень любит эту черную, пахнущую синтетикой гущу. И неважно, что растворимый кофе – суррогат. Он приятно остается жженым привкусом на языке.
Первый встряхивает головой. Что за черт?
– Эй, ты на связи? – Второй щелкает пальцами у брюнета перед лицом. Как там с ответом на мой вопрос?
– Какие-то обрывки, непонятно. Я должен был сделать что-то важное, вроде как, – закусив губу, он поднимает глаза на стоящего перед ним мужчину. И еще я кофе люблю.
– Это очень ценная информация, мне прям сразу полегчало, – хмыкнул Второй, причем его сарказм не показался обидным. Скорее подколка, чтобы разрядить обстановку.
– Судя по всему, мы не торопимся? – Первый попытался всмотреться в таймер, находящийся на противоположной стене, но увидел лишь то, что первыми двумя цифрами были ноли.
– Еще полчаса. Потом побежим, и я надеюсь, что следующий дом будет не особо далеко. У Третьего сильная боль в колене. И я почему-то уверен в том, что Седьмой скрытый психопат.
Первый вопросительно приподнял брови. Они разговаривали, не опасаясь остальных, потому что Восьмой и, кажется, Пятый, копошились около холодильника, Третий все еще спал, а Седьмой застрял в комнате «удобств». Лилась вода, и оставалось лишь надеяться, что этот громила не найдет чем себе вскрыть вены или что-то в этом роде. Хотя Первый соврал бы сам себе, если бы не признал, что мужика, выкинувшего из убежища того мальчишку, будет не жаль. И почему-то совесть Первого нисколько не мучила.
– Может, ты был психиатром?
– Надеюсь, нет, – скривился Второй – хочу быть культуристом.
– Что? – Первый поперхнулся кофе и засмеялся, привлекая к себе внимание Восьмого и Пятого.
Поняв, что тихо переговаривающиеся мужчины смеются над чем-то своим, «номера», не сговариваясь, покрутили пальцами и виска и вернулись к своим делам.
– Откуда у тебя в голове вообще это слово?
– Не знаю, – блондин дернул плечом и посмотрел на Первого, – в моей голове вообще куча различных терминов. Я все-таки думаю, что нам стерли не всю память, а лишь то, что касается нашей деятельности, работы или чего-то такого. Потому что в противном случае, мы бы не помнили, как тот же кофе в кружку насыпать.
– Ты прав, – кивнул Первый и провел пальцами по волосам, зачесывая назад кудри, – вот интересно, меня этот бардак на голове не бесил?
– Тебе идет, – вдруг огорошил комплиментом Второй и посмотрел на брюнета расширившимися глазами, словно не поняв до конца, что только что сказал.
Первый, в прочем, пребывал в не меньшем шоке. Было дико, но почему-то приятно, услышать подобное от этого мужчины.
– Эм, спасибо, да, – убрав руку из спутанных волос, Первый подошел к двери убежища, открывая ее, – наверное, скоро выдвигаемся? Не хотелось бы выходить впритык, мало ли что тут может произойти, когда останется пара секунд.
Над странным местом, где они оказались, брезжил рассвет. Тонкая светлая полоска едва выглядывала из-за горизонта, но Первый знал, что скоро она начнет расти, станет больше, а потом закроет собой большую часть неба, принося следом яркое, по-утреннему ласковое солнце, которое окрасит темно-синие облака в розовый или белый.
А еще Первый понял, что очень любит рассветы.
– Где, на хрен, Седьмой? Ты там умер, что ли? – проорал Второй, растолкав Третьего и отвесив по пинку Восьмому и Пятому, которые были похожи на двух хомяков, с набитыми сэндвичами щеками.
– Тяжело бежать с полным желудком, – вдруг уверенно сказал Первый и отобрал у парней остатки еды, – не спрашивайте, я просто знаю.
Те кивнули и, как ни странно, послушались.
Кое-как поднялся Третий и подошел злой Седьмой, дергая плечом.
– Что там? – Второй потянулся к руке мужчины, но тут злобно рыкнул на него.
Первому показалось на секунду, что тот сейчас просто укусит блондина, но он благоразумно промолчал. А подозрение в том, что Седьмой просто псих, несколько укрепилось.
– Ладно, к херам тебя, – поморщился Второй и подошел к дверям, оттеснив от входа Первого, – я пошел, вы за мной. И помните, быстро не бежим.
Все молчали. Сложно, даже несмотря на то, что каждый более-менее попытался смириться с дикой ситуацией. Осознание того, что им придется бежать, не имея возможности остановиться – убивало.
Второй поставил ногу на камень, затем на второй, следующий – и его силуэт начал удаляться, пропадая в предрассветном тумане. Первому абсолютно не хотелось оставаться без этой минимальной поддержки тут, среди других, и он шагнул следом, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце.
Почти дыша друг другу в затылок, все выбрались на дорогу, и сразу же перешли на легкий бег, стараясь не мешать друг другу, но и не отставать слишком сильно.
Мышцы сразу же дали о себе знать. По крайней мере, у болезненно стонавшего Третьего, и прихрамывающего почему-то Пятого.
Первый и Второй бежали рядом, обойдя всех и выйдя вперед, пытались размеренно дышать и даже умудрялись кидать друг на друга взгляды. Пожалуй, это можно было бы считать поддержкой. По крайней мере, им обоим хотелось так думать.
Через примерно полчаса все начали уставать. Необходимо было снизить темп, но не было такой возможности, потому что более медленный бег уже стал бы ходьбой. Поэтому приходилось терпеть. Все ждали второго дыхания, которое, вопреки опасениям, все же пришло. Казалось, бежать стало немного легче и даже получилось закрыть рот, который приоткрывался сам собой, выпуская хриплое сбитое дыхание.
Солнце начало припекать, и Первый понял, что самые неприятные опасения оправдываются. Становилось жарко. А при такой погоде бежать намного сложнее, чем если бы было прохладно. И спустя еще несколько минут все в этом убедились.
По лицу бежал пот. Было мокрым тело, одежда прилипала к коже, раздражая ее напитанной влагой, волосы повисли сосульками, лезли в глаза и на лицо, то и дело роняя соленые капли на трескающиеся губы.
Было удивительно, как быстро изнашивается человеческий организм. Казалось бы, сильные и относительно выносливые мужчины, а что на деле? Хотя, как можно оставаться в форме при дикой жаре, когда тебя под страхом смерти заставляют бежать?
Пытаясь отвлечься, Первый думал о том, как они тут могли оказаться. Ведь уже абсолютно ясно было, что память им стерли очень выборочно, убирая из головы лишь то, что касалось их работы, того, чем они занимались и как оказались в подобном месте. Знания общие остались, и Первый выудил из подсознания какие-то странные предположения о том, что это может оказаться чьим-то злым фокусом. Возможно, экспериментом. Чем-то незаконным и явно жестоким.
Вместе с предположениями пришло осознание того, что и второе дыхание имеет свойство заканчиваться. Глаза просто застилала влага вперемешку с пылью, сердце грозилось пробить грудную клетку, а горло саднило так, что, казалось, легкие просятся наружу. Руки тряслись, колени заболели, будто у старика, которому срочно нужен костыль, дабы он смог нормально стоять.
Первый обернулся на короткое мгновение, которого ему хватило, чтобы понять, насколько плохи их дела. Кроме него и Второго, сил, кажется, не осталось ни у кого. Седьмой, даже несмотря на свою, казалось бы, хорошую физическую форму, бежал явно из последних сил, все еще придерживая рукой плечо. Что там было такого, Первый не видел, но пообещал себе выяснить. Он совершенно не доверял этому странному типу.
Восьмой и Пятый, видимо, спелись примерно как он и Второй, так как бежали рядом, и даже пытались друг другу помогать. Иногда подхватывая рукой под грудью, если кто-то из них спотыкался.
Первый на ходу сплюнул в сторону горькую слюну и поискал глазами Третьего. Мужчина безнадежно отстал. Показав Второму знаками, что посмотрит, как он, Первый побежал в сторону уже едва передвигающегося мужчины. Тот держался отлично, если не брать во внимание искаженное болью лицо.
– Как… как ты? – не сразу получилось спросить у Первого. Он и сам бежал на чистом упрямстве, и, видимо, на каких-то сильных внутренних ресурсах.
– Кажется, меня можно списывать со счетов, – прохрипел Третий и замолчал, пытаясь не сбавить темпа.
Первый положил ладонь на взмокшую спину и побежал вплотную в мужчине, не давая ему перейти на шаг.
– Я … правда… не могу больше, – каждое слово, казалось, выходило из Третьего с диким усилием, и он все медленнее и медленнее двигался, – спасибо, что не бросил, – успел сказать он, перед тем как остановиться.
Первый, широко открыв глаза, смотрел, как мужчина упал на колени, хватаясь за плечо и пытаясь сдержать крик боли. Стало страшно, он побежал вперед быстрее, лишь бы оказаться как можно дальше от взрыва, крови, и жуткой реальности. Казалось, у него даже силы появились.
– Спасибо, что не бросил, но все зря. Меня уже не вернуть, я одной ногой в могиле, – хриплый голос будто вытаскивает всю душу.
– Я не могу, понимаешь, не могу уйти! Ты же мой напарник, ты же… – слезы катятся по щекам, хотя где-то на подсознании есть четкая установка «мужчины не плачут». Но она не работает совершенно, когда ты видишь перед собой человека, который спас тебе жизнь. Он выскочил прямо перед тобой, закрывая грудью и получая ту пулевую очередь, которая предназначалась тебе.
И как вы могли настолько сильно проколоться? Как можно было не проверить тот угол, самый верхний? Где у камеры была «слепая» зона?
– Иди, просто иди. Давай, давай же! – на последний крик уходят все силы и бывшие еще секунду назад живыми и яркими глаза закатываются. Мышцы расслабляются, и голова безвольно откидывается назад, а руки, которыми ты удерживаешь уже мертвого напарника, дрожат от отчаяния и злости.
С твердой уверенностью ты встаешь на ноги. С уверенностью в том, что убьешь всех, всех этих скотов до единого, выпустишь кишки так, что они будут обмотаны ими от макушки до пяток, будут хрипеть и задыхаться в собственных внутренностях —, но ответят за каждую пулю в теле дорогого тебе человека.
Уже бывшего человека.
Сейчас это просто кусок мяса. На котором видны еще немного сочащиеся кровью дырки от пуль. Маленькие обтекаемые кусочки металла принесли ему столько боли, что теперь все будут отвечать за это. Хоть и заказ был на одного – ты с какой-то потаенной радостью понимаешь, что убьешь их всех. А боссу скажешь, что они попали под обстрел. Случайно. Так же, как и твой напарник, да.
Случайности не случайны. Ха.
А потом ты срываешься с места и, на ходу доставая пистолет, несешься вниз по лестнице. Всех, кто встречается тебе на пути – убиваешь. С особым смаком выбивая совершенно не нужные им мозги.
Ты знаешь, что тебя не погладят за такое по голове, но не скажут ничего. Максимум, лишат десяти процентов премии. Да и к черту эти десять процентов.
Отомстить за друга куда важнее. Ненависть и месть вообще основные составляющие твоего успеха. И еще злость. Без этого ты бы не был тем, кто ты есть.
Но в голове навсегда остаются слова уже мертвого напарника: «Несмотря ни на что, оставайся человеком, Том».
– Эй, не останавливайся! – очнувшись от того, что его настойчиво пихают в спину, парень встрепенулся и посмотрел на взмокшего Второго, который тяжело дышал, но все равно вернулся к нему и теперь пытался не дать остановиться, – Первый, давай же, ну!
– Я не Первый, – ускоряясь, прошептал брюнет, – мое имя Том.
Второй споткнулся, выматерился, и кое-как побежал снова прямо, пытаясь переварить новость.
– Как ты вспомнил? – с ними поравнялись оставшиеся трое и выжидающе замолчали.
– Не знаю, – слова с трудом давались Тому, – когда Третий остановился, он сказал мне уходить, и почему-то в памяти возникла смерть явно кого-то мне дорогого, который называл меня Томом, – парень выдохнул и замолчал, пытаясь выровнять дыхание.
– Черт, почему ты, а не я? – прошипел Седьмой, убегая вперед.
– Пошел бы помочь человеку – глядишь, и сам бы что-то вспомнил, – Восьмой даже в такой ситуации не мог промолчать, несмотря на то, что по виду сейчас напоминал скорее покойника, чем живого человека.
– В жизни его точно звали козлом, – выдохнул Пятый, и немного отстал от бегущих рядом Тома и Второго.
Странно было быть именно Томом среди этих номеров. Будто у него одного было лицо. А все остальные оставались призраками самих себя.
– Ты тоже вспомнишь, – выдохнул он, смотря на Второго.
– Наверное, – тот дернул плечом, – мне кажется, некоторые события запускают процессы в голове. Только почему мерзкая смерть заставила что-то вспомнить именно тебя?
Том задумался. С одной стороны – Второй пока ничем его не обидел и не дал в себе усомниться. С другой – он в своей прошлой жизни явно занимался не слишком хорошей деятельностью, и кто знает, как на это может отреагировать блондин. Решив, что уже хуже не будет, Том выдохнул:
– Мне кажется, я был кем-то, вроде наемника. Я вспомнил смерть своего напарника. Потом я, вроде бы, перебил всех, кто был… там, – Том запнулся, потому что не знал, как описать то место, которое вспомнил, – какой-то склад или завод, не понятно. Но я точно знал, что делал, и мне это нравилось.
Замолчав, парень подавил в себе желание зажмуриться. Потому что Второй мог сделать что угодно, вплоть до того, что толкнуть его на землю, не желая находиться рядом с убийцей. Но мужчина поразил Тома, лишь пожав плечам и сделав пару глубоких вдохов.
– Убийца, врач, танцор – мне плевать. Если кто-то что-то начинает вспоминать – шанс есть у всех. Сейчас, я думаю, мы все примерно равны. И ты не станешь резать нас лишь из-за того, что вспомнил кое-что о своем прошлом.
Том поразился логичности мысли Второго и кивнул.
– Тебя точно нет, – хмыкнув, Том посмотрел вперед, на спину Седьмого, который почему-то все еще периодически касался плеча, – а вот ему я бы врезал. Особенно теперь, когда, вроде как знаю, что могу.
Второй хмыкнул.
– Почему он держится за плечо? – Том прищурился, ненадолго даже перестав думать о дикой усталости.
– Мне кажется, он как-то пытался вырезать чип. Или пробует его достать.
– Серьезно? – Том повернулся к мужчине, который, впрочем, и не думал шутить.
– Ну, по крайней мере, рука та же.
– Не думаю, что его так просто вырезать, – прошептал Том, понимая, что сил разговаривать в голос у него не осталось.
– Больно, это точно. А вот насколько он глубоко… может, узнаем в скором времени, – как-то слишком жестко сказал Второй, а Том не нашелся, что ответить.
Да и силы, потраченные на разговор, не восстанавливались. А наоборот, делали передвижение еще более тяжелым.
– Смотрите! – выкрикнул Пятый и тут же закашлялся, – там… – мальчишка махнул рукой куда-то вбок, и, посмотрев туда, Том выдохнул.
Виднелось сразу три очертания убежищ.
– Шесть часов, – почти простонал Второй, – я усну сразу же, как только зайду туда.
– Я разбужу после первых двух часов, – не задумываясь, ответил Том, – ты ведь помогал мне. Теперь моя очередь.
– Спасибо, – сказал Второй, и оба замолчали.
Сил хватило только на то, чтобы кое-как прошагать по камням до убежища и рухнуть одному на кровать, потеснив уже упавшего туда Восьмого, а второму на пол, вытягивая безумно ноющие ноги.
Он абсолютно точно знает, что и в этот раз все получится. Не зря он полгода обхаживал жертву. Медленно, скрупулезно, подбирая каждое слово, которое произносил, изучая каждого друга или просто знакомого так, чтобы потом, когда придет время, надавить на самое больное.
Капать и капать, прямо по макушке, пробивая дыру в черепе и мозгах. Доводя тихими фразами до припадка, до дикой злости, которые потом превращаются в чистое отчаяние, выливающееся в суицид.
Этого никто не заподозрит, ведь расследовать дело о ком-то, кто кинулся, например, из окна – никто не будет. Не станет полиция копаться в грязном белье самоубийцы. И да, как же это ему на руку.
Когда он берется за новое дело – его комната становится похожей на кабинет Шерлока, с расклеенными повсюду фотографиями и тонкими красными ниточками, соединяющими нужные картинки или фразы. Что бы ни говорили критики сериала и фильмов – так, и правда, удобнее думать. Когда он путается в связях и знакомствах заказанного человека – достаточно просто положить палец на нить, прикрепленную к нужной фото и вести им по ней, будто по дорожке из хлебных крошек, оставленной Гретель. И так, кусочек за кусочком, они приводят его к пониманию.
Это чистая эйфория. Разгадать человека, разложить его по косточкам, разобрать и обглодать, урча от удовольствия.
Он знает, что псих. Долбаный ненормальный, которому нравится его работа.
Та работа, от которой бегут, куда подальше, все.
Кроме него.
И в очередной раз, когда звонит мобильный, он поднимает трубку, наполняясь предвкушением, когда слышит лишь привычное:
– Крис, для тебя новое задание.
Из сна Второй выплывает сам, будто для его организма привычно прилечь на часок, чтобы восстановить силы. Том, который еще не так давно был Первым, кивает ему, и уходит в сторону кухни, где опять копошатся Восьмой и Пятый. Эти парни постоянно жрут. Даже как-то успокаивает.
Второй анализирует то, что видел во сне и понимает, что не один Том тут не в себе. Его тоже слабо можно назвать нормальным. Когда парень подходит ближе, протягивая ему стаканчик с дымящимся кофе, он смотрит в зеленые настороженные глаза и легко улыбается, произнося шепотом:
– Привет, Том. Меня зовут Крис.
Удивленно моргнув пару раз, парень справляется с собой и улыбается в ответ:
– Привет, Крис.
Потом дает ему в руки свой кофе и отходит к кухне, оттеснив парней от холодильника. Спустя несколько секунд возвращается с двумя сэндвичами и меняет один на кофе, который Крис держит в руке.
– Приятного.
– И тебе.
Какое-то время сидят молча, переваривая информацию и думая о чем-то своем. Каждому необходима эта тишина, чтобы успокоиться и хоть немного осознать происходящее. Они вспомнили.
Это хорошо… или нет?
Почему-то облегчения осознание не приносит.
Скорее где-то на задворках сознания маленькими искорками вспыхивает страх.
– Кем ты был? – Том задает логичный и закономерный вопрос.
Крис молчит, потому что не знает, как среагирует брюнет на его «работу». Но выбора, как и до этого у Тома, особо нет, поэтому он тихо отвечает:
– Судя по всему, тоже наемником. Только до конца не помню, каким. Что-то с психологией.
– Я же говорил, что ты точно не культурист, – вдруг хмыкнул парень и допил кофе.
– Эй, ты говорил не так! – Крису стало легко после такой реакции этого почти-друга. Значит, не перестал доверять и есть, на кого положиться. Хотя бы какое-то время. А дальше – видно будет.
– Не суть. Я был вот просто уверен, что ты не тупой качок.
– Спасибо, – скривился Крис, и посмотрел на препирающихся Восьмого и Пятого, – как думаешь, кто они?
– Не знаю. Идиоты? – Том кинул контейнер и стаканчик на пол, около кровати, не особенно заморачиваясь насчет чистоты в убежище.
– Я в плане профессии, – усмехнулся Крис и откинулся спиной на стену, потягиваясь и разминая мышцы после сна и сидения в одной позе.
– Мне кажется, раз уж мы занимались явно чем-то незаконным, то и они, скорее всего, тоже. Потому что собрали тут всех не просто так, а по какому-то общему критерию.
– И это не внешность и не пол, – согласно закончил за Тома Крис.
– Да. Была же девушка. Кстати, неужели она тоже преступница? Ну, могла ею быть? – брюнет недовольно повел плечом.
– Почему нет? По тебе так-то тоже не сказать, что ты киллер.
– Может я просто… м… военный, – поджал губы Том.
– А я культурист, ага, – Крис сел ровно и посмотрел на парня, повернувшись к нему лицом, – просто так, честных людей, не закинут на подобный полигон. Мы явно где-то что-то сделали не так, не считаешь?
– Ты прав, – нехотя признал Том и встал с кровати, – у нас мало времени, выдвигаемся в следующий дом! Где этот мудак? – парень начал оглядываться в поисках Седьмого, а затем резко повернулся в сторону закрытой шторки в «ванную» и предсказуемо нашел там мужчину, – ну и что за страсть к водным процедурам?
Седьмой огрызнулся на Тома и, оттолкнув хрупкого по сравнению с ним парня так, что тот сделал по инерции пару шагов назад, вышел из закутка.
Его плечо было обмотано обрывком футболки, через который промокала кровь, некрасивым пятном расплываясь по кое-как завязанному куску ткани.
– Что ты пытаешься сделать? – подал голос Восьмой, даже перестав препираться с Пятым ради такого случая.
– Не ваше дело, – огрызнулся мужчина и направился к двери, но был перехвачен Крисом.
– Мы, вроде как, варимся в одном котле. И меня совсем не радует, когда кто-то пытается подбавить температуры, – прошипел блондин, и всех, как по команде, передернуло от ноток, прозвучавших в голосе.
Столько агрессии и скрытой угрозы было в его интонациях, что Том, будь он на месте Седьмого, тут же рассказал бы Крису все, о чем думал. Но мужчина лишь отпихнул его, не без труда, и снова направился к выходу.
– Я ищу чип. Потому что меня не радует таскаться по этому курорту, не зная, чего ожидать дальше.
– Ты не думаешь, что от вмешательства он может взорваться? – Пятый не утерпел и тоже подскочил к Седьмому.
– Я думаю, что еще пара-тройка дней, и мы все сдохнем. Так какая разница, от чего?
Том скривился. Одно дело умирать тогда, когда покинули силы. И совсем другое – ковыряться в своем же плече, ища чип, несмотря на боль. Он был уверен, что умеет терпеть, но внимание рассеивается, так или иначе, когда причиняешь страдания самому себе. Этот факт так же, как многие другие до этого, как-то сам всплыл в его голове. Уже почти привыкнув не обращать на это внимание, Том сосредоточился на дороге до второго убежища, рассчитывая на то, что теперь он будет спать, а Крис за ним присматривать.
Кажется, у него действительно появился друг. Пожалуй, Восьмой и Пятый тоже спелись, а вот Седьмого опасались все. И Том был уверен на уровне интуиции, что не просто так. Почему-то этот мужчина вызывал в нем только отрицательные эмоции.
– Том, ты должен, просто обязан устранить этого парня. Он представляет реальную угрозу.
– Какую, и кому?
– Это не нужная тебе информация.
– Если уж я иду убивать человека, то должен знать, за что.
– Тебе хватит и того, что он заслужил.
– Послушай, ему девятнадцать, и он частично работает на вас же. Это, как минимум, почва для вопросов.
– Нет. Просто пойди – и убей. Или тебя мучают кошмары?
– Ты же знаешь, я прекрасно сплю. Мало – и прекрасно.
– Вот и отлично. У тебя сутки.
– Да хоть половина суток.
Выходя из кабинета босса, твердой походкой направляясь по коридору в оружейную, он уверен, что перед самим делом узнает все, что можно. Любую информацию о парне, который успел насолить так, что по его душу отправляют одного из самых дорогих убийц. Того, кто может прирезать хоть целую семью, если ему ткнут в нее пальцем. Босс сказал – он сделал. Все счастливы и довольны. Кроме трупов. Им все равно.
Но сейчас интуиция ворочается внутри колючим комком. А он привык доверять своему чутью.
Том вздрогнул и проснулся. Во втором на их привале убежище царила тишина. Все спали, только Восьмой, потирая слезящиеся глаза, смотрел в окно, борясь со сном. Том тихо встал и подошел к парню, кладя руку ему на плечо. Тот тут же поднял на него голову.
– Иди, поспи. У нас еще час, – прошептал Том, кинув быстрый взгляд на таймер.
Восьмой благодарно кивнул и завалился на место, где до этого спал парень.
Том посмотрел в окно. Было светло, вечер только начинал накрывать местность. Пока они не легли спать – единогласно решили попробовать бежать ночью, когда прохладнее. Том надеялся, что подобное решение не выйдет им всем боком. Но у них хотя бы было в запасе еще одно убежище и драгоценные пару часов времени, чтобы немного отдохнуть. Этого было катастрофически мало, и какой бы физической подготовкой не обладали они все, было ясно, что каждый из них сломается, рано или поздно.
Может, это все и было задумано ради того, чтобы посмотреть, сколько в них человеческого? В нем, убийце, таком же преступнике Крисе, и наверняка в недалеко ушедших остальных? Может, в них хотят разбудить спящее чувство сострадания к кому-то, кроме самого себя?
Дернув плечом, Том посмотрел на зеленую траву за окном. Никогда бы он не подумал, что такой аккуратный газон может представлять смертельную опасность.
Мысли вообще не давали ему покоя, даже несмотря на усталость. Сны явно были проекцией остаточной памяти, но почему именно такие события? Скорее всего, решил Том, всплывает то, что подсознательно отметилось как самое важное. Основное. То, что нельзя забывать.
И теперь, будучи стертым насильно, всплывает само по себе. Только нужен толчок. До этого – смерть того, кому не смог помочь, хоть и пытался. Видимо, она запустила какой-то механизм внутри, и теперь, как на таймере на стене, шел обратный отсчет. Оставалось только принимать воспоминания и пытаться связать их воедино как можно скорее, чтобы попробовать понять, что тут происходит, и где они все оказались.
Восьмой застонал сквозь сон и Том, дернувшийся было его растормошить, тут же одернул сам себя. Вдруг парнишка тоже вспомнит? Хотя бы имя?
Наблюдая за явно видевшим кошмар человеком, Том пытался откинуть эмоции и смотреть трезво на вещи. Как он мог быть киллером или наемником, да кем угодно из подобного рода деятельности, если ему жалко спящего, незнакомого, по сути, парня?
А может, ему тоже было, что скрывать, даже от самых близких?
