Текст книги "Последний аргумент (СИ)"

Автор книги: ~Mirroring~

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Однако мисс Уизли не торопилась пустить в ход все острые словечки, которых, несомненно, было полно у неё на языке. Она просто стояла, прислонившись к стене сарая, и смотрела, как Дэрри, отплёвываясь, смывает грязь. В последний раз сполоснув лицо, он зажмурил глаза, а когда открыл их, Джинни уже стояла напротив, направив на него свою палочку.

– Не существует двух одинаковых игроков в квиддич. Полное совпадение движений, приёмов и тактики абсолютно невозможно, – отчеканила она. – Я пять лет наблюдала за тобой с трибуны стадиона Хогвартса, а потом училась играть, равняясь на тебя. Ты думал, я всё забыла?

Дэрри глубоко вдохнул и выдохнул. Он поднял с земли грязную куртку и выпрямился, смотря Джинни прямо в глаза.

– Я не Гарри Поттер, – сказал он и не солгал. – Тебе придется смириться с тем, что он не вернется.

– Тогда брось мне свою палочку. – Джинни нервно дёрнула плечом, но голос ее оставался ровным. – Тебе же нечего скрывать.

Сам по себе факт, что палочка Дэрри Пирса была сделана из остролиста, так же, как и палочка Гарри Поттера, ничего не доказывал. Уникальной её делало только перо Фоукса внутри, а Джинни не настолько искусна, чтобы определить сердцевину и то, какой именно феникс пожертвовал перо для палочки. Поэтому Дэрри молча достал её и бросил девушке, заранее зная, что возразить. Но едва схватив её, Джинни взмахнула своей и выкрикнула:

– Серпенсортия!

Огромная змея с отвратительным звуком шлепнулась на траву у самых ног Дэрри и зашипела. Джинни не собиралась заниматься сравнением палочек, ей нужно было просто разоружить его, чтобы против змеи у него не осталось другого оружия, кроме парселтанга.

– Да ты просто больная, Уизли! – замерев, прошипел Дэрри. Он забыл всё, чему его учили в аврорате, доверяя ей свою палочку, поскольку помнил, как Джинни предана друзьям, но совершенно забыл, как она опасна для врагов. Это он считал ее своим другом, она-то считала иначе.

– Змее это скажи, – огрызнулась девушка и замолчала, напряженно следя за каждым изгибом колец пятнистой твари.

«Уходи…» – прошипел он, и змея опустила узкую голову в траву, ощупывая раздвоенным языком новое пространство. – «Уходи!» – повторил Дэрри, и пестрая лента гибкого змеиного тела, перетекая, поползла к реке. Молча проводив ее взглядом, он поднял глаза на Джинни, но она уже не выглядела такой грозной. Широко распахнутые глаза, приоткрытые губы, побелевшие костяшки пальцев, сжимавших волшебные палочки – она до последнего не верила, что её подозрения подтвердятся. Строго говоря, способности змееуста тоже не являлись стопроцентным доказательством, Гарри Поттер и Том Реддл были далеко не единственными, кто владел парселтангом, но при таком количестве совпадений он и сам посчитал бы идентификацию личности завершённой.

– Гарри, – чуть слышно выдохнула она, а затем замешательство вновь уступило место гневу, и Джинни набрала в грудь воздуха, чтобы высказать ему все, что думала о нем последние десять лет. – Да как ты!…

В три больших шага Дэрри преодолел разделявшее их расстояние и, одной рукой схватив девушку, другой сжал в кармане портключ в свою квартиру. В его планы не входило выяснять отношения с Джинни в присутствии всей семьи Уизли.

***

– Это твоя квартира? – оглядывая помещение, спросила Джинни, чтобы хоть как-то прервать тягостное молчание. Молниеносное перемещение ошеломило ее и заставило ненадолго позабыть гнев. – Она похожа на чулан под лестницей.

Квартира не была пуста: здесь стояла мебель, подобранная без всякого стиля и вкуса, на стенах висели светильники, в холодильнике и кухонных шкафчиках наверняка нашлась бы еда и немного кофе, но всё это было похоже на гостиничный номер. Здесь не было ни единой лишней вещи, приобретённой для забавы или по прихоти: ни сувениров на память о путешествиях, ни книг, чтобы скоротать вечер, ни даже лишней посуды, чтобы пообедать с друзьями.

– Мы не виделись десять лет, а ты начинаешь разговор с оскорбления места, где я живу. – Дэрри забрал у нее свою палочку, включил свет и отошел к окну. Путь мягкому вечернему свету преграждали плотно закрытые жалюзи.

Повсюду был идеальный порядок, как если бы тетушка Петуния все еще стояла за спиной этого взрослого мужчины и твердила: «Чтобы ни соринки не было! Пока не наведёшь порядок, не ляжешь спать, маленький паршивец!»

– Ты здесь не живёшь, Гарри, – она покачала головой и отвернулась. – Ты приходишь сюда спать. Живёшь ты, я полагаю, в аврорате.

– Не называй меня так.

– Из-за пары глотков оборотного зелья ты не перестал быть тем, кто ты есть.

Для Джинни происходящее всё ещё выглядело так, будто он уехал со своими родителями из страны, а затем вернулся, чтобы стать аврором, скрываясь под чужой личиной.

– Это не зелье, – проговорил он с горькой усмешкой, понимая, что она прежде всего хочет видеть в нём Гарри Поттера и никого иного. – Я действительно так выгляжу, Джинни. И я не Гарри Поттер.

Разумеется, сначала она не поверила во всю эту историю с подменой, но в конце концов это было ничуть не менее вероятно, чем внезапное возвращение живых Поттеров шестнадцать лет спустя.

– Почему ты ничего нам не сказал? Рон и Гермиона, Джордж, мама и папа – все они думают, что ты их предал, как только у тебя появились деньги и слава! Почему ты не вернулся к нам?

«Я вернулся. Вот только тебе нужен не я…»

– Вернуться? – усмехнулся он. – Чтобы все началось сначала? Не пойми меня неправильно, я доверяю вам и знаю, что никто из вас никогда даже под страхом смерти не выдал бы этот секрет, но существует множество способов вытянуть из человека тайну помимо его воли.

Это был шах и мат. Джинни и сама понимала, что последними годами спокойствия и благоденствия семья Уизли была обязана именно отсутствию Гарри. Если бы он был рядом, их никогда не оставили бы в покое.

– Когда я впервые увидел тебя после стольких лет, я хотел уйти, правда хотел, – тихо проговорил он и подошёл к ней вплотную. – Выйти из этой забегаловки, закрыть за собой дверь, отправиться на работу как ни в чём не бывало и забыть тебя, как сон, через пару дней. – Дэрри поднял правую руку и слегка коснулся ее щеки. – Но я не смог. Прости.

– Не смей! – прошипела она и залепила ему пощечину. Даррел даже не вздрогнул, только губы его побледнели и сжались в тонкую линию – он знал, что заслужил это. – Не смей извиняться за то, что вернулся! – прорычала она и замахнулась снова. – Прощения нужно просить за десять лет без тебя! – еще одна пощечина обожгла его лицо. – За каждую, чёрт возьми, минуту!

Джинни ударила бы его и ещё раз, но он схватил её за руку, посчитав, что этого достаточно.

Можно было забрать его имя, его судьбу, его достижения, но изменить его сущность невозможно. Гарри Поттер или Дэрри Пирс, он оставался собой – героем. Парнем, который рискует и побеждает, или рискует и проигрывает, а затем пытается снова. Он был героем, и ему нужна была девушка героя. Джинни ею была. Она не стала обозревателем светской хроники, она не писала о роскошных особняках чистокровных семейств или последних тенденциях моды магической Британии, она выбрала хроники мракоборцев, чтобы быть ближе к опасности, которой ей не хватало с тех пор, как она окончила Хогвартс.

– Зачем ты стала журналистом? – спокойно спросил он, чтобы как-то отвлечь девушку.

– Кто-то должен писать правду, – сглатывая злые слёзы, сквозь зубы выдавила она.

Все еще крепко держа ее за руку, Дэрри покачал головой:

– Правда никому не нужна.

– Это официальный девиз аврората? Или твой личный? – слёзы текли по ее щекам и капали с подбородка, но Джинни не пыталась их вытереть. Она, не отрываясь, смотрела ему в лицо. – Мне! Мне нужна правда! Мне нужен ты, Гарри!

– Я здесь, – спокойно проговорил он и даже не стал в очередной раз уточнять, что здесь нет никакого Гарри. Джинни обвила его руками и поцеловала, и будь он проклят, если это была всё та же рыжая девочка в школьной форме, которую он в последний раз целовал в гриффиндорской гостиной! Имя Джинни Уизли теперь носила взрослая женщина, чуть более решительная, гораздо более раскованная, но все такая же притягательная.

– Серьёзно? – спросил он, когда почувствовал, как она расстегивает его ремень. – В прошлый раз ты сказала, что не готова.

– Мне было шестнадцать! – фыркнула она. – И я не знала, что следующего раза придется ждать десять лет!

Есть два способа чувствовать себя живым: жить полной жизнью и выживать. Годы травли и постоянной опасности сделали его экспертом по части выживания, и он всегда делал упор именно на этот способ: опасность, адреналин, сражения… Что заставит тебя острее почувствовать жизнь, чем осознание того, что она в любой момент может оборваться?

Поцелуй любимой женщины, её улыбка сквозь слезы, горячие руки под рубашкой, полный желания взгляд ярких карих глаз, полузабытый запах ее волос, шорох одежды, прерывистый вздох, тепло её тела… Он почти ничего не помнил о любви, что заставляет почувствовать жизнь острее, чем близкая смерть. Сжимая в объятиях Джинни, он позволил себе на время забыть обо всех противоречиях: о том, что должен хранить свою тайну, о том, что ему никогда не удастся вырвать эту девушку у Гарри Поттера, о том, что, закрывая глаза, она видит не его лицо.

***

Ночь давно спустилась на город, и из-под плотных жалюзи пробивался только холодный свет уличных фонарей. Длинный бледный луч, пересекая пространство тёмной комнаты, ложился на лицо девушки, выхватывая из темноты полуоткрытые губы.

Дэрри в одних домашних штанах сидел в кресле напротив кровати и смотрел на Джинни. Сам он не мог спать так же сладко, а прикасаясь к ней, не мог спокойно думать. Пирс медленно проворачивал в пальцах свою волшебную палочку. Он не ожидал, что за право быть самим собой придётся сражаться с Джинни. Против её любви и бесконечной преданности у него не было и не могло быть оружия.

Он запустил руку в волосы и нахмурился. Незачем себя обманывать. Джинни не виновата в том, что он оказался в таком сложном положении. Это он так сильно хотел быть с ней, что выбрал самый легкий путь – быть тем, кем ей хочется. У Дэрри Пирса не было шансов, пока она ждала возвращения Гарри Поттера. Гермиона была права: никто не может сравниться с ним, даже он сам.

Даже если применить к ней изменяющее память заклинание, рано или поздно она узнает его снова, поскольку, так или иначе, каждый раз, встречая нового парня, она сравнивает его с Гарри. Чтобы оставаться неузнанным, нужно избавить ее от всех воспоминаний о Гарри Поттере, а это десять лет ее жизни. Неприемлемо. Гораздо проще было бы стереть из ее памяти Дэрри Пирса, это всего несколько дней.

Приняв решение, он все еще медлил. Отказаться от неё сейчас, когда она уже принадлежит ему, было невыносимо сложно и, кроме того, попросту нечестно. У него останутся хотя бы воспоминания об этой ночи, а её он собирается обокрасть и сделать вид, что ничего не было. Все еще раздумывая, он крутил палочку в пальцах, пытаясь оттянуть неизбежное, а время шло, и минуты утекали, точно песок в узком горлышке песочных часов. Наконец палочка перестала кружиться и замерла в руке. Дэрри направил ее на спящую девушку и грустно улыбнулся.

Увести из-под носа Волдеморта философский камень?

Выполнено.

В одиночку победить огромного василиска?

Выполнено.

Вырвать узника Азкабана из лап дементоров?

Выполнено.

Выиграть Турнир Трех Волшебников?

Выполнено.

Пробраться в отдел Тайн Министерства Магии и разнести Зал Пророчеств к чертям собачьим?

Выполнено.

Найти и уничтожить крестражи?

Выполнено.

Победить величайшего темного волшебника современности?

Выполнено.

Завоевать сердце девушки, которая и так тебя любит?

Полный провал.

«Кто-то поступает, как свинья, – вкрадчивым голосом Малкина заметила совесть прежде, чем слова заклятия сорвались с его губ. – Кто бы это мог быть?»

– Обливиэйт.

========== Глава 4 ==========

– Дорогая, потрудись объяснить, где ты была вчера вечером и во сколько вернулась домой? – с характерным нажимом спросила Молли, и Джинни немедленно почувствовала себя четырнадцатилетним подростком, которого мама только что поймала на горячем. Игнорируя любопытные взгляды тактично выжидающих родственников, девушка неторопливо дожёвывала свои тосты с джемом, лихорадочно продумывая варианты ответов, ни один из которых не выдерживал никакой критики.

«Мама, не лезь в мою личную жизнь», – немедленно убедит всех присутствующих в том, что какая-то личная жизнь у неё всё-таки есть.

«Мама, ничего не было!» – с вероятностью сто пятьдесят процентов убедит всех в том, что что-то всё-таки было.

Хитрая улыбка Джорджа, сидящего напротив, становилась все шире, а Джинни все не могла придумать ничего гениального, зато звук, с которым она проглотила последний кусок своего тоста, казалось, слышен был даже на улице – так тихо стало за столом.

Завтрак в семье Уизли принимал серьёзный оборот.

На худой конец, она могла сказать и правду: «Мама, вчера вечером после игры я заподозрила, что Пирс – это на самом деле Гарри, – здесь напряжённое выражение лица Молли сменится на сочувствующее, поскольку она получит очередное подтверждение тому, что в ближайшую тысячу лет её ненормальная дочурка замуж не выйдет. – Я забрала у него палочку и использовала Серпенсортию против беззащитного человека в надежде, что он знает парселтанг, и мои подозрения подтвердятся. – Гермиона выразительно прикроет рукой глаза, поскольку знает, что это расценивается как нападение на государственного служащего. Собственно, это и было нападение на государственного служащего. – К счастью, некоторые авроры действительно знают пару слов на змеином языке на случай, если кто-нибудь додумается провернуть с ними такой фокус, и ему удалось прогнать змею. Полночи мы с Пирсом провели, ползая по берегу реки в поисках ядовитой змеи, чтобы уничтожить её до того, как она решит поискать ночлег в нашем доме».

«Ну, и как змея? – недвусмысленно поигрывая правой бровью, спросит Джордж. – Длинная была?»

Что бы Джинни сейчас ни сказала, они всё равно подумают, что у нее с Пирсом роман, потому что они думают так с того момента, как он переступил порог этого дома.

– Мне пора в редакцию, – резко отодвинув стул, она вскочила и направилась к выходу. – Ужасно много дел!

Через минуту за ней захлопнулась входная дверь, оставив всё семейство в недоумении смотреть вслед ответственному сотруднику редакции «Ежедневного пророка». Но вскоре Молли хмыкнула и, улыбаясь своим мыслям, стала разливать по чашкам душистый чай. Джордж бросил многозначительный взгляд на свою жену, и Анжелина немедленно подтвердила, что его стратегия подбора игроков в команду даёт потрясающие результаты.

– Но… – Рон наконец очнулся, – сегодня же воскресенье.

– Совершенно верно, дорогой, – переворачивая очередную страницу «Кодекса домашних эльфов», промурлыкала Гермиона, – совершенно верно.

***

Следующие несколько недель Джинни прилагала титанические усилия, чтобы не встречаться с Даррелом даже взглядом, что было нелегко, поскольку бывать у них в гостях он стал гораздо чаще. Он не только приходил на выходных, помогал Артуру с починкой протекающей крыши, но и нередко обнаруживался в гостиной вечером по будням, обсуждая что-то с Роном и Джорджем. Однако играть с ними в квиддич по субботам он больше не соглашался: сказал, что по долгу службы и так встречает достаточно людей, готовых его убить, и нелепая смерть на поле для квиддича сильно повредит его репутации среди коллег. Рон возликовал, а Джордж немедленно погрузился в разработку новой стратегии.

Даррел вел себя так, будто это уже была его семья, и, кроме Джинни, никто не возражал.

Даже более того, пытаясь не встречаться с ним, она все чаще оставалась совсем одна. Похоже, что общество её родителей, братьев и племянников устраивало Даррела ничуть не меньше, чем общество самой Джинни, а то и больше. При этой мысли она чувствовала что-то похожее на ревность, хотя и не понимала, что именно её беспокоит: то, что кто-то отвлекает на себя внимание её семьи, или то, что этот кто-то не обращает внимания на неё саму. Последнее ей, конечно же, было совершенно не нужно.

Утешало только одно – редкие моменты, когда Молли и Артур наседали на Даррела по поводу отношений с их дочерью и их логического завершения у алтаря. Наблюдать с безопасного расстояния за тем, как Пирс вертится, точно уж на сковородке, можно было бесконечно. Но на очередной подобный вопрос, заданный как-то в гостиной в присутствии детей, прежде, чем Пирс успел придумать хоть какую-то отговорку, Роузи вдруг ответила, что, если тетушке Джинни он не нужен, она с удовольствием выйдет за него замуж сама.

– Но… – едва выбравшись на поверхность моря смущения, выдавил Пирс, – мы не можем пожениться. Мы же друзья, помнишь?

– Моим маме и папе это не помешало, – хмыкнула девочка и гордо поправила рыжие косички.

Сидевшая тут же в кресле Гермиона поймала умоляющий взгляд Даррела, в котором без труда прочла «Спаси меня. Немедленно!», и почувствовала себя как в школьные годы, когда кому-то из мальчишек не давался особенно сложный ответ, и они кидали на нее такие же взгляды, полные неподдельного отчаяния. К несчастью для Даррела, повзрослев, Гермиона научилась извлекать максимум удовольствия из такого положения:

– Хм, милая… – медленно протянула она, наблюдая, как доблестный аврор бледнеет на глазах. – Я думаю, тебе стоит дать тётушке Джинни шанс и подождать с замужеством хотя бы до совершеннолетия.

– Семь лет форы?! – возмутилась Роузи. – Это же нечестно, мама!

Джинни испустила тяжёлый вздох и направилась на кухню. Мысль о том, что этот кошмар может продлиться еще семь лет, привлекательной ей не казалась. Она думала утопить свое горе в травяном чае или какао, но, заслышав шаги за спиной, поняла, что ей потребуется что-то покрепче. Тем не менее, она достала из шкафчика банку с чаем и только потом обернулась.

Даррел пристально рассматривал волшебные часы, где каждая стрелка соответствовала одному отпрыску Артура и Молли Уизли.

– Ты сказала, что у тебя шесть братьев, – задумчиво проговорил он, – но на этих часах их только пять.

– От того, что Фред умер, он не перестал быть моим братом.

Даррел медленно кивнул, как будто и не ожидал от нее другого ответа, и снова посмотрел на часы. Джинни отвернулась, чтобы сделать себе чай, а когда повернулась снова, он все еще стоял там.

– Слушай, прости за змею, – неожиданно даже для самой себя сказала она. – Это и правда было слишком.

– Не стоит. В каком-то смысле я был даже польщен. Не каждый день меня путают с самим… – он сделал театральную паузу и громким шепотом добавил: – Ты-Знаешь-Кем.

Джинни насмешливо фыркнула. Среди ее жадных до сенсаций коллег бытовало мнение, что однажды Гарри Поттер станет следующим Тем-Кого-Нельзя-Называть. Что ж, в каком-то смысле они были правы.

– Хотел бы я, чтобы ты меня так любила, – проговорил Даррел, и Джинни отвела взгляд. – И если для того, чтобы заслужить это, мне понадобится семь лет или даже больше… Я готов рискнуть.

Вновь оставшись в кухне одна, Джинни закусила губу и отставила чашку. Судя по тому, что она о нём знала, рисковать этот парень умел и любил и регулярно выигрывал совершенно головокружительные пари со смертью. И если он ясно дал понять, что сделал ставку на неё, у мисс Уизли были все основания опасаться за свою свободу.

***

Но однажды Даррел Пирс исчез. Просто перестал приходить, и члены семьи Уизли вдруг заметили, как сильно не хватает в доме присутствия всего одного человека. Перенести это было тем тяжелее, что чувство потери было им всем знакомо с тех пор, как этот мир покинул Фред, а неизвестность умножала беспокойство в разы. Каждый раз, возвращаясь домой, они не спрашивали друг у друга напрямую, есть ли новости от Дэрри, но, стоя на пороге, вошедший всегда бросал выразительный взгляд на присутствующих, и те растерянно пожимали плечами или печально улыбались.

Совы на его имя возвращались без ответа, официальные запросы в аврорат, которые направляла Гермиона, либо пропадали в недрах бюрократической машины Министерства, либо попросту игнорировались.

На очередной вопрос Артура, не знает ли она, что случилось с Дэрри, Джинни только пожала плечами и раздраженно сказала:

– Не знаю, но он мог бы и сказать, что пришел в последний раз.

– Это аврор, Джинни, – Артур вздохнул, положил руку ей на плечо и заглянул в глаза. – Для них каждый раз – последний.

Джинни никогда не приходило в голову, что Пирс может просто не прожить «семь лет или даже больше», поскольку всем своим видом он постоянно показывал, что не собирается так просто взять и убраться из её жизни, как она неоднократно требовала. И, тем не менее, он это сделал: либо предал её, либо погиб. И Джинни не знала, что из этого хуже.

Первые пару недель она пыталась убедить себя, что ей все равно и что сейчас ей полагается испытывать огромное облегчение. Но ни вечера в редакции среди кипы новостных пергаментов, ни уж тем более выходные дни среди понурых родственников не помогали избавиться от ощущения, словно через огромную трещину в сердце пробирается холод одиночества. Самым отвратительным было то, что Джинни прекрасно знала, что ей следует делать: нужно найти Даррела и потребовать объяснений. Но точно так же, как и десять лет назад, она не шевелила и пальцем, потому что на самом деле боялась их получить. Ни разу за шесть лет, что Поттеры провели в магической Британии после своего возвращения, она не попыталась найти Гарри, встряхнуть его за плечи и спросить, как он посмел наплевать на пять лет искренней дружбы и любви.

И сейчас она бездействовала, хотя прекрасно понимала, что все повторяется и подобное поведение повлечёт за собой все тот же финал: одиночество, озлобленность и вопросы, на которые не будет ответов.

В коридоре послышались шаги и голоса Рона и Гермионы, вернувшихся с работы. Джинни нехотя отвела взгляд от огня в камине, встала с кресла и вышла им навстречу.

– Гермиона, – она проговорила это тихо, но всё же привлекла к себе самое пристальное внимание супругов Уизли, – мне нужна твоя помощь.

– В чём дело? – поинтересовалась та, стряхивая с воротника пальто видимые только ей одной пылинки.

– Нужно будет перерыть тонну бумаги.

– Всего-то?

***

«Ежедневный пророк» был самым авторитетным новостным изданием в стране, но в то же время всего лишь четырехполосной газетой, не способной вместить все, что произошло в Англии за последнее время. Сотни других изданий с гораздо более скромным тиражом поступали на хранение в Национальную библиотеку магической Британии и пребывали там до тех пор, пока кому-нибудь не приходило в голову поинтересоваться всеми вместе или каждой по отдельности. Впрочем, если исключить сельскохозяйственные, узкоспециальные издания и издания для домохозяек, выходило не так уж много. Из уст Гермионы это «не так уж много» звучало обнадеживающе, но, когда несколько библиотекарей, кряхтя от напряжения, левитировали в зал кипу газет размером с небольшую гостиную, Джинни поняла, что всё в этом мире относительно.

– Что именно мы ищем? – голос Гермионы был полон искреннего энтузиазма, и хотя Джинни не могла видеть её лица, так как стояла с противоположной стороны этого Эвереста, она могла себе представить маниакальный блеск в карих глазах жены своего дорогого брата.

– Имя в некрологах? – кисло предложила она.

– Больше, чем твоё чувство юмора, меня пленяет только твой беспросветный оптимизм, – донеслось с другой стороны огромной кипы бумаги. – Больше информации, дорогая!

– Не знаю… – Джинни зябко передернула плечами. В огромном зале не было никого, кроме них двоих. Библиотекари словно растворились в воздухе так же бесшумно, как и появились. Слова гулким эхом отдавались от высоких потолков, и говорить так громко ей было неловко. – Я встретила этого парня после того, как он в одиночку положил шестерых подозреваемых в подготовке теракта. Если найдешь что-то хоть вполовину настолько же безумное, я поверю, что он приложил к этому руку.

– Отойди подальше. – Судя по шороху, который лишь слегка коснулся уха девушки, миссис Гермиона Джин Уизли извлекла из складок одежды свою волшебную палочку. – Дальше! – приказала она, когда Джинни сделала два осторожных шага назад. Девушка отступила еще на пару шагов и уже хотела спросить, не нужна ли Гермионе помощь, как вдруг кипа газет взорвалась. Сотни листов взметнулись к потолку, кружась, точно гигантская стая перепуганных соек. В центре этого шуршащего страницами водоворота Джинни с трудом различала тонкую фигуру Гермионы. Ее правая рука сжимала волшебную палочку, горящую светом неизвестного Джинни заклинания. Постепенно вихрь замедлил бешеное вращение, и газеты одна за другой легли на свои места, снова образовав неприступный горный хребет. Осторожно обойдя бумажный Эверест по широкой дуге, Джинни обнаружила Гермиону, увлеченно читающую газету под названием «Вести Южного Уэльса».

– Даррел Пирс ни в одном издании не упоминается, но вот это, – Гермиона встряхнула газету, – номер один по словосочетаниям «авроры» и «смертельная опасность». Логово незарегистрированных оборотней было зачищено две недели назад, аккурат в полнолуние. Достаточно безумно?

========== Глава 5 ==========

Аврор Пирс не упоминался в статье напрямую, комментарии давала некая Дж. Л. МакГин, но канцелярский стиль повествования легко узнавался. Джинни готова была биться об заклад, что разговаривать с журналистами мистера Пирса и мисс МакГин учил один и тот же человек, сэр Лоуренс Хэджхок – слишком знакомыми выглядели некоторые формулировки.

Пришлось хорошенько постараться, чтобы выяснить, где живет эта женщина, а затем постараться еще больше, чтобы разговорить ее, поскольку дружелюбие явно не входило в перечень ее достоинств. Впрочем, как только Джинни упомянула Даррела, откровенная враждебность мисс МакГин дала трещину. Она отвела глаза и сообщила, что Пирс находится в госпитале святого Мунго. Возможно, при этих словах Джинни выдохнула слишком громко, потому что женщина улыбнулась и попросила передать Даррелу, что она ужасно сожалеет о случившемся.

Называя цель визита манекену в витрине универмага «Чист и Лозоход Лимитед», Джинни не предполагала, что могут возникнуть еще какие-то проблемы, но привет-ведьма в вестибюле госпиталя на просьбу указать место расположения мистера Пирса ответила категорическим отказом:

– Мне очень жаль, мисс, – подняв глаза от своего списка, проговорила она. – Посещение запрещено.

– Я могу хотя бы узнать, как он себя чувствует?

– Информация только для близких родственников, мисс.

Насколько знала Джинни, у Пирса не было близких родственников, ровно как и дальних. Она трижды попробовала каждую из своих льстивых улыбок, а затем – парочку настолько жалобных, что заставили бы дрогнуть и камень, но привет-ведьма оставалась непреклонна, с профессиональной вежливостью повторяя, что ей очень жаль, но пропустить посетителя в отделение ранений от магических существ она не может. В конце концов Джинни предприняла стратегическое отступление, чтобы хорошенько обдумать план действий. У входа в вестибюль ее чуть было не сбил с ног высокий бледный волшебник; он явно слишком спешил для того, чтобы извиниться. Джинни проводила его строгим взглядом и вновь вернулась к мрачным мыслям, но через тридцать секунд, а то и меньше, из вестибюля донесся разгневанный возглас привет-ведьмы:

– Лимонный халат, мистер Малкин!

– Лучше смерть! – огрызнулся посетитель в ответ. – Неужели вашим целителям перед поступлением на работу начисто ампутируют чувство вкуса?

– Можете вытворять все, что угодно, у себя в аврорате, но пока вы находитесь на территории госпиталя святого Мунго, вы будете выполнять правила госпиталя святого Мунго! Наденьте халат немедленно!

Джинни осторожно заглянула за дверь. Целитель нехотя облачался в халат, лицо у него при этом было такое, будто его заставляют надевать рубашку из крапивы. Обычно целителям Мунго шла их униформа, но этот и правда выглядел в ней как двухметровый цыпленок.

– Это форменное насилие, – проворчал он привет-ведьме, которая с видом победителя оглядывала его, – и я хочу, чтобы вы знали, как глубоко оно травмирует мое чувство собственного достоинства! И устыдились, мисс Брант!

Привет-ведьма только хмыкнула и сделала легкий жест в направлении лестницы, ведущей на верхние этажи. Как только целитель скрылся в дверном проеме, она бросила последний взгляд на его удаляющуюся спину, сдвинула брови и побежала за ним, грозно крича:

– Только попробуйте снять его по дороге!

Пробраться за дверь вслед за этими двумя не составило особого труда, как и переждать под лестницей возвращение пылающей праведным гневом мисс Брант. Отделение ранений от магических существ на втором этаже госпиталя несколько отличалось от других. Хотя бы тем, что пациентов отделяли друг от друга настоящие стены, а не мягкие шторы, как в общей терапии, где провел несколько недель Артур Уизли после встречи с Нагайной. Но если на соседней койке лежит парень, переживший рандеву с оборотнями в прошлое полнолуние, то захочешь, чтобы стены были как можно толще, а замки работали как следует.

Коридор был пуст, только лимонный халат одиноко лежал посреди прохода. Джинни недолго думая подобрала его, надела и прислушалась. Голос скандального посетителя доносился из-за ближайшей двери.

– Ты достал меня, Пирс! Я каждый год бросаю все свои дела, мчусь сюда и дежурю у твоей постели! А у меня семья, между прочим, мне есть чем заняться!

Ответ расслышать не удалось, Джинни подошла ближе и взялась за ручку двери. Неловко было прерывать эту душещипательную беседу, но по коридору к ней приближались две молодые женщины в лимонных халатах, и не хотелось бы отвечать на лишние вопросы.

– Конечно, ты не просил! – продолжал бушевать Малкин. – Но не надейся, что я позволю тебе сидеть тут в одиночестве!

Колдомедики приближались. Одна из женщин уже нахмурилась, видимо, сообразив, что не видела эту рыжую девушку раньше, и Джинни пару раз быстро дернула ручку, а затем еще и еще раз, не забывая при этом мило улыбаться «коллегам». Наконец дверь поддалась, Джинни прошмыгнула в палату, закрыла ее и на всякий случай привалилась к ней спиной.

Пирс стоял под высоким зарешеченным окном, облаченный в больничную пижаму. Он вовсе не выглядел раненым или даже просто больным, только глубокие тени залегли под глазами. Пока Джинни разглядывала его, Малкин, который и впустил ее в палату, с неприязнью рассматривал ее желтый халат, но уже через несколько секунд его брови медленно поползли вверх. Он оглянулся на Даррела и получил в ответ утвердительный кивок.

– Подпишите это, мэм, – без каких-либо предисловий целитель протянул девушке пергамент, испещренный чьим-то мелким почерком. Насколько Джинни могла судить, это было согласие на предоставление информации о здоровье. Она взяла бумагу и перо и замерла, не зная, что с ней делать.