Текст книги "Аксель в три с половиной оборота (СИ)"

Автор книги: Миравия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

– Я не поеду! Миллион раз уже это повторила. Хочешь, повторю еще? – Элис старательно пыталась придать голосу веса, но получалось плохо.

– Можешь повторять сколько угодно. А я опять отвечу – это просто эмоции, не более того. И ты не погубишь из-за дурацкой детской влюбленности свое будущее!

Аделаида Брендон смотрела на дочь, как на маленькую неразумную девочку, которой приходится объяснять прописные истины. Это была высокая женщина лет сорока пяти, с гордой посадкой головы и несколько надменным выражением лица. Уверенность в себе, в правильности своего мнения сквозила в каждом ее взгляде и жесте.

– Это не дурацкая влюбленность, – в голосе девушки поневоле зазвучала обида. – И совсем не детская!

– Когда девочка влюбляется в мужчину на десять лет старше? В великого чемпиона? – с явной насмешкой спросила миссис Брендон. – Конечно, дурацкая. Иначе не скажешь. Так что ты пакуешь чемоданы, и послезавтра мы вылетаем в Нью-Йорк. Это приглашение – твой шанс попасть на Чемпионат мира или даже на Олимпиаду, пойми!

– Мама… Какой шанс? Это глупость! – Последняя попытка возразить получилась вялой, Элис устала биться головой о стенку в надежде достучаться до матери.

– Всё, разговор окончен. Ты поедешь!

На этих словах миссис Брендон развернулась и вышла из комнаты. Разговор повторялся за последние три дня уже раз двадцатый. За восемнадцать лет Элис решилась на вторую попытку переупрямить мать, но на этот раз миссис Брендон оказалась непреклонна.

Первая попытка дочери поступить по-своему состоялась несколько месяцев назад. Тогда, после сильной простуды, Элис провалила квалификацию на конкурсе представителей северо-западной части тихоокеанского побережья, заняв пятое место, и категорически отказалась заниматься дальше фигурным катанием. «Нечего мне там больше делать, я уже слишком стара для этих игр» – эта фраза стала основным ее аргументом. Действительно, уже на тот момент семнадцатилетнюю Элис окружали девочки четырнадцати-пятнадцати лет, и довод казался достаточно веским даже для мечтающей о великом будущем дочки миссис Брендон.

Но возраст не был единственным мотивом оказанного матери решительного отпора. Вторую причину звали Джаспер Хейл, который тренировал Элис последние полтора года. В недавнем прошлом надежда и опора американской школы фигурного катания, он вынужден был прервать карьеру на самом подъеме из-за травмы колена. Полученная на тренировке после падения, поначалу травма казалась несерьезной, но боль не проходила. Обследование выявило повреждение крестообразной связки, причем застарелое. Лучшие врачи ничем не смогли помочь – боль ушла, но карьера – о ней молодому фигуристу пришлось забыть.

Тогда он чуть не бросил спорт окончательно, но один из известных тренеров пригласил его ассистентом в свою школу фигурного катания, и Джаспер увлекся, понимая, что вдали ото льда существовать не сможет. Теперь он вот уже несколько лет тренировал молодых спортсменов, со временем став совладельцем школы. Успешный спортсмен, он научился передавать следующим поколениям свою любовь к спорту, жажду достижений и побед.

Хейл был гением не только в фигурном катании. Где бы он ни появлялся, внимание женского пола было ему обеспечено. Высокий, голубоглазый блондин, обладающий бездной обаяния и яркой харизмой, богатый, успешный – какая девица устоит? Ученицы, едва выбравшись из пеленок, бегали за ним толпами. При этом никто не мог сказать, что был свидетелем каких-либо отношений, разве что слухи ходили. Да и слухи не рассказывали о чем-то более серьезном, чем недолговременные романы. Как правило, Джаспер обращался с женщинами вежливо, прохладно и отстраненно.

Многие предполагали, что причина крылась в бывшей жене Джаспера. Хейл был женат, женат крайне неудачно на собственной партнерше, которая бросила его после травмы и вынужденного завершения карьеры. Но подробностей истории не знал почти никто.

Совершенно случайно, засидевшись в раздевалке после тренировки, Элис невольно подслушала разговор Хейла с его сестрой-близнецом, Розали. Разговор шел на повышенных тонах, Розали ругала бывшую миссис Хейл, пытаясь вразумить брата и поменять его взгляд на жизнь.

– Джас, нельзя вести себя как маленький обиженный мальчик! – пыталась уговаривать она брата. – То, что ты наткнулся на девицу, которой нужна была лишь твоя слава, не означает, что все женщины такие!

– Угу. Ты не такая, верю, – со смешком ответил Джаспер и уже более мрачно добавил: – А остальное – сказки, из которых я уже вырос!

Элис не могла видеть разговаривающих, но могла нарисовать в воображении происходящую за стеной сцену. Скорее всего, во время разговора Джаспер стоял, прислонившись к косяку двери, а его сестра бросала на него короткие, колючие взгляды, проносясь мимо него из стороны в сторону; Элис слышала звук ее каблуков, когда голоса смолкали. Розали очень походила на брата – и упрямством, и красотой. Когда она появлялась где-либо, окружающие сворачивали головы в попытках разглядеть, привлечь внимание, удостоиться взгляда.

– Черт! Ты такой твердолобый, что у меня терпения не хватает на спокойный разговор с тобой. В чем провинилась та же Падма? – Шаги опять стихли, судя по всему, Розали очередной раз остановилась напротив брата. – Она к спорту не имеет никакого отношения и не глупа. Деньги твои ей точно не сдались: она отлично зарабатывает и к тому же не из бедной семьи!

– Да ни в чем она не провинилась, – устало заметил Джаспер. – Я ничего ей не обещал. И я ей не нужен – она замуж хочет и детей. А с этим точно не ко мне.

– Джас, но откуда?.. – Розали, не желая сдаваться, пыталась возражать дальше, но была прервана сардоническим ответом Хейла:

– Она сама мне сказала об этом, Роуз! – засмеялся он. – И я, правда, не хочу обсуждать с тобой мои отношения с женщинами.

– Но… – замешкалась с ответом изумленная Розали.

– Сестра, я тебя очень люблю, – Джаспер не дал ей опомниться, – но это не повод лезть в мою личную жизнь.

Он пытался остановить словоизлияния сестры, не желая доводить дело до ссоры. Однако Розали не так просто было заставить замолчать.

– Джас, я тоже тебя люблю. И не могу допустить, чтобы та девчонка продолжала портить твою жизнь! – в голосе появилась умоляющая интонация. – Мне она никогда не нравилась – ты это знаешь. Обычная молодая вертихвостка, гнавшаяся за славой и богатством. Ты тащил ее к известности на себе, а она, свесив ножки, ехала! Являясь форменной бездарностью. Я подумывала, что если бы не она, то истории с травмой-то не было бы…

Стук каблуков опять прекратился, похоже, Джаспер поймал сестру на лету:

– Роуз. Хватит! – повысил он голос. – Мы не будем обсуждать мою бывшую жену. Я не раз просил тебя об этом, но ты раз за разом заводишь этот разговор!

– И буду заводить, пока ты не усвоишь, что вести себя так, как ты – нельзя! – упрямо продолжила Розали. – Я слишком хорошо помню, каким ты был. И вижу, каким ты стал! Для нормальных женщин ты воплощенная опасность. Я удивляюсь, что при этом ты работаешь с молодыми фигуристками… И, судя по результатам, хорошо работаешь!

Она явно начинала злиться, не привыкнув, чтобы ей противоречили, пусть даже и родной брат.

– Нормальные женщины? Это что за зверь такой? – сыронизировал Хейл. – А для молоденьких, восторженных девушек я совершенно безопасен – в том смысле, котором ты подозреваешь, я с ними не связываюсь!

– А может, стоит? – задумчиво произнесла Розали. Но Джаспер не был расположен к рассуждениям на эту тему, намереваясь твердо стоять на своем.

– Повторюсь: я не верю в сказки! – отрезал он.

В какой-то момент Элис поняла, что разговор становится слишком личным, и, тихо постучавшись, зашла в гимнастический зал, где спорили брат с сестрой. При виде ее они оба резко замолкли.

– Вы что-то хотели, мисс Брендон?

Ледяные глаза смотрели на девушку строго и учтиво – Хейл отлично владел эмоциями и не любил демонстрировать их посторонним.

– Простите… Я не могу открыть дверь, опять что-то с замком.

Элис придумала самый простой предлог вмешаться – дверь, и правда, заедала, и девочки частенько не могли с ней справиться. Тренер молча вышел вслед за ней в коридор и одним сильным движением плеча открыл дверь.

– Вы свободны. Как я понимаю, мой разговор с сестрой мимо ваших ушей не прошел?

Элис ощутила, что краска заливает щеки, но отрицать очевидное в этой ситуации было бесполезно. Все знали, что слышимость в здании школы отличная. И разговор в зале, особенно на повышенных тонах, не услышать в раздевалке невозможно.

– Я не хотела подслушивать… – робко пробормотала Элис.

– Но подслушали же! – Хейл не спрашивал, он утверждал.

– Да…

Он вдруг зло усмехнулся прямо ей в лицо:

– Мисс Брендон, вы же не маленькая девочка, вам уже не четырнадцать! Надеюсь, вы сделаете правильные выводы из услышанного! Прощайте!

Развернулся и ушел, оставив Элис стоять в проеме приоткрытой двери. Застыв на миг от ужаса, понимая, что ее чувства не остались для него тайной, она рванула на улицу – незастегнутая, без шапки, разгоряченная. И схватила сильнейшую простуду, которая потом переросла в тяжелейший бронхит.

С тех пор она Хейла не видела. Послужил ли этот разговор причиной или нет, но через две недели он объявил всем, что уезжает в Нью-Йорк. Насовсем.

Элис выздоровела, но, не тренируясь более месяца, к тому же после смены тренера шансов на то, чтобы пройти квалификацию у нее почти не оставалось. Пятое место, по мнению многих, было уже достижением.

Потом разразился скандал с матерью, и как результат маленькой победы Элис получила несколько месяцев спокойной жизни – учеба, чтение книг, прогулки с друзьями и никаких тренировок. И никакого Джаспера Хейла.

И вот три дня назад из почтового ящика выпало письмо. Официальное приглашение в известнейшую школу фигурного катания в Нью-Йорке. В команду Джаспера Хейла для подготовки к чемпионату США.

К несчастью, когда пришло письмо, Элис дома не было, и мать спокойно вскрыла послание. К возвращению Элис она мало того что прочитала, так еще и успела созвониться с мистером Хейлом, обсудить тот факт, что Элис не тренировалась более полугода, получить заверения в том, что у ее дочери талант и не всё потеряно… И принять решение.

Три дня дома шла война. Отца традиционно не было – он чаще был в командировках, чем в Сиэтле. Да и он всегда соглашался с женой, никогда не споря с ней. А миссис Брендон отступать не собиралась, говоря, что один раз уже пошла на поводу у Элис и больше этого не допустит.

– Дочка, пойми, – увещевала она, – ты тренируешься с малых лет, ты достигла таких успехов! Нельзя сейчас бросать! Забудь ты о былой влюбленности в Хейла. Он талантливый спортсмен и гениальный тренер, и он берет тебя в свою группу – вот и всё, что тебе надо знать!

О влюбленности мать узнала, когда Элис лежала в бреду с высокой температурой. И, конечно же, запомнила – Аделаида Брендон никогда ни о чем не забывала.

В итоге она еще раз позвонила Хейлу и радостно сообщила, что они, разумеется, согласны, и прибудут в Нью-Йорк на следующей неделе, дабы приступить к тренировкам. Попытка Элис настоять на своем с треском провалилась. Можно было бы вытворить что-то несусветное – уйти из дома или еще что-нибудь. Но Элис была не так воспитана… К сожалению.

Поэтому через два дня Элис сидела в кресле самолета, подлетающего к аэропорту Кеннеди в Нью-Йорке. Самолет начал снижение. Девушка подняла спинку кресла, пристегнула ремень и отвернулась, смотря сквозь иллюминатор на садящееся над океаном солнце. Хотелось спать: сказывались три часа разницы во времени. А завтра придется вставать в шесть утра – это по местному времени! А до Форест-Хиллс, где они будут жить, ехать немало, а еще пробки…

Половину дороги Элис слушала рассуждения миссис Брендон о предстоящих тренировках, ее радость, что до января, когда будет проходить чемпионат США, еще достаточно времени, что она верит, что увидит в следующем году свою девочку в Омахе… И так по кругу – до бесконечности.

Единственное, что не могло не радовать Элис – мать пробудет с ней всего лишь неделю, а потом вернется в Сиэтл, оставив Элис на попечение старшей кузины. А зная ту, Элис будет практически предоставлена сама себе. Правда, учитывая планы занятий и тренировок, свободного времени практически не предвиделось. Особенно поначалу, когда надо будет наверстывать упущенное.

Тем не менее для постоянно находящейся под присмотром строгой матери девушки такие перспективы показались фантастическими. Надо же было хоть что-то положительное найти во всей этой истории!

***

На следующее утро Элис стояла в холле ледового дворца и ждала появления человека, видеть которого одновременно и очень хотелось, и не хотелось совсем. Она настояла на том, чтобы мать, проводив ее до входа в школу, поехала домой, и в этой мелочи миссис Брендон всё-таки уступила.

Войдя в здание, девушка остановилась у стенда, рассматривая фотографии. Многие лица были узнаваемы – чемпионы, чемпионки. Было видно, что школа процветала, в ее стенах вырастали поколения выдающихся спортсменов.

– Вы Элис Брендон, правильно?

За ее спиной раздался низкий женский голос – вкрадчивый, с легкой хрипотцой. Незнакомый. Элис обернулась:

– Да, это я.

Перед ней стояла высокая брюнетка лет двадцати пяти. Черты лица выдавали уроженку юга. Высокие скулы, темно-карие глаза. Узкое, ярко-алое платье чуть выше колена. Любезная улыбка – правда, Элис показалось, что в ней всё-таки больше деланности, чем искренности.

– Пойдемте. Я провожу вас, – молодая женщина направилась в сторону лестницы, жестом приглашая Элис следовать за собой. – Вы же здесь впервые? У мистера Хейла сейчас тренировка, он встретится с вами сразу после ее окончания, через пятнадцать минут.

– А вы? – На языке Элис вертелось немало вопросов, но для начала надо было хотя бы выяснить, с кем она беседует!

– О, простите, я не представилась! – чуть смутилась ее собеседница, протягивая руку в приветствии. – Мария Домингес. Я коллега мистера Хейла, специалист по хореографии. Он попросил меня встретить вас и проводить к нему в кабинет.

Элис вышла из холла вслед за Марией. Кабинет, судя по всему, находился в противоположном конце здания школы, и путь лежал через длинный коридор с множеством дверей. Мария шла чуть впереди, показывая дорогу и одновременно проводя обзорную экскурсию. Раздевалки, тренажерный зал, гимнастический зал, коридор, ведущий в сердце школы – на ледовую арену. Наконец Мария плавным движением открыла дверь кабинета, пропуская Элис внутрь небольшого помещения, довольно строго обставленного, но не лишенного некоторого уюта.

– Посидите здесь, мистер Хейл скоро будет. Хотите чего-нибудь?

– Зеленого чаю, если можно! – Элис внезапно ощутила, как пересохло горло. Раз ей дали время на подготовку, надо его использовать с максимальной пользой и попытаться успокоиться.

– Без проблем! – кивнула Мария и вышла из кабинета.

Элис осталась одна. Ей пришлось ждать около получаса, чай был давно выпит, когда открылась дверь и Джаспер Хейл зашел в кабинет. Сел за стол, достал из стопки какой-то листок и уставился на него невидящим взглядом.

Он мало изменился, только в облике появилось чуть больше властности и отчужденности. Если раньше в нем чувствовался молодой задор, азарт, то теперь ощущался лишь холод. Минимум эмоций и максимум расчета. Разве что толика расстройства промелькнула на красивом лице, когда он внимательно изучал листок.

Прошло еще несколько минут, прежде чем он поднял глаза. Еще минута прошла в молчании – они просто смотрели друг на друга. У него появилось очень странное выражение в глазах, как будто он увидел привидение, а не девушку, приехавшую по его же приглашению заниматься фигурным катанием.

– Ох, простите, мисс Брендон! Я вас не заметил. Здравствуйте!

Тон был сухой, официальный, но в глазах мелькнула насмешка.

– Добрый день…

– Я, честно говоря, подумал, что в споре со своей матерью вы одержите победу… И я не буду иметь удовольствия увидеть вас.

Ничего не понятно! Он же сам звал ее, а теперь как будто сожалеет! Он рассчитывал, что Элис упрется и откажется от приглашения? Зачем тогда приглашал? Она улыбнулась через силу:

– Моя мама бывает очень убедительна.

– Она с вами?

Джаспер обвел глазами кабинет, как будто ожидая, что миссис Брендон слилась со стенкой, и он ее не заметил, как не заметил несколько минут назад Элис.

– Нет, – покачала головой девушка. – Я одна.

– Что ж… Раз вы тут, то давайте документы и отправляйтесь в раздевалку. Я хочу увидеть вас на катке.

С этими словами он опять вынул из пачки листок и начал его изучать, давая знать, что разговор окончен.

– Но…

– Какие-то возражения? – он поднял взгляд, полный искреннего недоумения.

– Если честно, то да. Зачем меня привели к вам в кабинет? Я тут сижу уже полчаса!

Элис чувствовала, что еще немного, и она взорвется. Его ледяной, с нотками превосходства тон убивал. Да, они не виделись год. Да, она была просто влюбленной в него школьницей. Но почему он позволяет себе так с ней разговаривать?

Хейл поднял голову от бумаг и, живо напоминая тоном и манерой изложения речи, которые любила выдавать миссис Брендон, произнес:

– Дорогая Элис, усвойте вот что: если вы хотите чего-то достичь в этой школе, придется делать то, что я велю. И не задавать лишних вопросов. Решите сразу: или вы принимаете это условие – и тогда мы встречаемся на катке через пятнадцать минут. Или нет – тогда вы знаете, где выход.

Она медленно, стараясь сохранить лицо, поднялась из глубокого кресла, в котором сидела всё это время, кинула на него полный достоинства взгляд, развернулась и вышла из кабинета, нарочито мягко закрыв за собой дверь. Где раздевалка, она уже знала – какой смысл тратить время на слова? Элис всё же изменилась: год назад она бы пулей вылетела из здания школы и потом рыдала бы в укромном углу. Сейчас же она просто пошла в раздевалку.

Через десять минут она была у бортика катка. Зал был пуст. Стояла гулкая тишина. Он вышел еще через пять минут, смерил ее слегка удивленным взглядом:

– Хм… А у вас есть характер. Не ожидал. Раз так, то выходите на лед. Пять кругов в хорошем темпе, потом базовую дорожку от бортика до бортика: туда и обратно. Просто покажите шаги. Потом подойдете ко мне.

Пока Элис снимала чехлы с лезвий, руки слегка дрожали: она осознавала, что после долгого перерыва пребывает не в лучшей форме. А церемониться мистер Хейл, похоже, не настроен…

Но как только она ступила на лед, Элис вспомнила, как же она любила катание. И поняла, насколько сильно она тосковала по этим ощущениям весь последний год. Шаг, другой – и вот она уже несется, огибая каток. Упругий ветер в лицо, звук лезвий, рассекающих гладь безупречного льда, нарастающая с каждой минутой скорость – что может быть лучше?

Насладиться ей не дали. Раздался грозный окрик:

– Мисс Брендон, вы считать разучились? Или за год забыли, что такое дорожка шагов?

Она проглотила подступивший к горлу комок, закончила круг и начала пересекать лед по диагонали, выполняя шаги. Дуга, еще одна. Тройка. Крюк. Еще несколько шагов. Спираль. Потом вращения.

На последнем элементе она слегка сбила дыхание, поэтому, подъехав к тренеру, дышала достаточно неровно, что он не преминул заметить:

– Да-а-а-а-а… Форму, конечно, придется восстанавливать. Не знаю, хватит ли у вас силы воли, или опять побежите раздетая на улицу от одного резкого слова?

Элис закусила губу и отвернулась. Черт! А он всё помнит! Впрочем, странно подозревать склероз у двадцативосьмилетнего мужчины.

– Не побегу! – Она постаралась придать голосу максимум уверенности, но избегая смотреть на него.

– Уверены? Смотрите, пожалуйста, на меня!

– Да!

Элис высоко задрала подбородок и наградила Хейла самым гордым взглядом из своего арсенала. Год назад она мечтала посмотреть на него именно так – что ж, ей выпал шанс!

И тут он сделал то, что всегда получалось у него лучше всего. Просто улыбнулся. Широко и от души. Насколько редким было это зрелище! И как хорошо Элис помнила, что влюбилась именно в эту чудесную, открытую улыбку. И в эти улыбающиеся глаза.

– С характером… – повторил он. В голосе прозвучала странная нотка, как будто среди лютой зимы настала оттепель.

– Это плохо? – робко спросила Элис.

– Нет. Впрочем, время покажет, – пожал плечами он. – На сегодня вы свободны. Завтра приезжаете в семь. Мария выдаст расписание, следовать неукоснительно. Радует, что вы хоть веса не набрали.

Поняв, что он вот-вот уйдет, Элис, пересилив себя, решилась задать давно мучающий ее вопрос:

– Мистер Хейл?

Он обернулся, и она опять замерла, как кролик перед удавом, растеряв решительность и заодно дар речи.

– Что-то еще, мисс Брендон?

Голубые глаза смотрели внимательно, но в глубине их затаилась смешинка. От Джаспера явно не укрылось замешательство Элис, и оно ему нравилось!

Элис попыталась вдохнуть и чуть севшим голосом всё-таки спросила:

– А почему вы уехали из Сиэтла?

Он вздрогнул. Веселье как рукой сняло, взгляд посуровел, оттепель сменилась крепким морозом.

– Здесь лучше платят. До завтра!

Стук шагов. Хлопок двери.

***

Следующие три месяца превратились для Элис в пытку. Тренировки, тренировки – бесконечные! Тренажерный зал, бассейн, каток. С раннего утра и до позднего вечера. Она приезжала домой и валилась в постель, сил не хватало ни на что.

Лед был холоден, Джаспер Хейл – еще холоднее. Кажется, своим вопросом о причинах переезда в Нью-Йорк Элис возвела между ними стену. Даже не изо льда. Из стали или еще более прочного материала. Только работа. Только фигурное катание. Ледяной голос, ледяные приказы. Ни шагу в сторону. Элис держалась на зубах. Но держалась.

Мария Домингес постоянно присутствовала на занятиях, стоя рядом с Джаспером и мило с ним беседуя. И вот для нее стены не существовало. Элис разрывало на части, когда она слышала теплый, ласковый тон, которым говорил он с Марией, и когда слышала те холодные, резкие слова, которые предназначались ей.

Поначалу Мария относилась к Элис отстраненно и настороженно. Но по мере того, как Джаспер продолжал демонстрировать примерное поведение тренера по отношению к ученице, Мария становилась к ней ровнее и теплее. Когда возник спор о выборе музыки для произвольной программы, Мария даже внезапно поддержала выбор Элис. Хейл только пожал плечами, соглашаясь. Если Элис он мог приказать, то Марии – нет. Всё-таки хореография и музыка были ее стихией. Она была профессионалом, ею дорожили, ее мнение всегда имело вес.

Элис же оставалось только одно – сжать зубы и заниматься, доказывая, доказывая… Хотя она сильно сомневалась в том, что ее результаты хотя бы каплю радуют тренера. Ни слова поощрения. Никакой похвалы. Сухая констатация достигнутого результата. Стоило решить задачу, как тут же выдавалась следующая.

Время неумолимо шло, приближались региональные отборочные соревнования. График занятий еще больше уплотнился, Элис проводила теперь уже почти всё время на льду, откатывая программы, работая над прыжками, вращениями, дорожками и другими элементами короткой и произвольной программ. Расписание становилось очень насыщенным, и она регулярно встречала других фигуристов на катке во время занятий. Один раз она пришла чуть раньше срока и увидела прокат произвольной программы Джеймсом Эллиотом, молодым фигуристом из группы Джаспера. Сам тренер вместе с мисс Домингес стоял у бортика, внимательно наблюдая за исполнением.

Джеймс закончил программу эффектным вращением, подкатил к бортику, выслушал несколько добрых слов от Хейла – Элис не сомневалась, что там прозвучали именно добрые слова! – и остановился в стороне. Хейл поднял на нее взгляд и махнул рукой.

Элис шагнула на лед, зазвучала музыка. Она заставила себя забыть обо всем – о коллеге, который катается намного лучше. Об угрюмо-непроницаемом взгляде Джаспера. О его руке, которая лежала на плече Марии и обнимала ее. Обо всем. Были только музыка – и лед. И она сама…

Четыре с половиной минуты – это мало или много? В этот раз для Элис они были и мгновеньем – и вечностью. Но даже эта вечность закончилась. Музыка стихла. Она стояла, не открывая глаз, пытаясь отодвинуть миг, когда она неминуемо услышит холодный тон и равнодушную оценку.

В гулкой тишине раздались аплодисменты. Неужели? Элис распахнула глаза и обернулась. Нет. В ладони хлопал Джеймс.

– Мисс Брендон, вы чудо как хороши! – он стоял у выхода со льда, смотря на нее глазами, полными неподдельного восторга. – Вы так слились с этой мелодией… Я в восхищении, правда! Красивые линии, переходы из элемента в элемент… Слов не нахожу, насколько мне понравилось!

Хлоп! Сейчас от Хейла Элис не досталось и слова. Только звук закрываемой двери.

– Джаспер сказал, что вы на сегодня свободны. Выпьем по чашечке кофе? Пожалуйста? – Джеймс смотрел на нее открыто, чуть дерзко и очень тепло. Как будто противопоставлял себя Джасперу.

Элис не хотелось обижать его, но и настроение для разговоров, а уж тем более для флирта, отсутствовало. Она покачала головой:

– Мистер Эллиот, простите. У меня дела, сразу после тренировки я должна уехать.

– Зовите меня по имени, пожалуйста. Меня зовут Джеймс.

Его добродушная улыбка располагала к открытости и общению. Не улыбнуться в ответ было практически невозможно. Как и продолжать обращаться друг к другу официально. Она протянула руку, отвечая на приветствие:

– Элис.

– Да, я знаю! – в ответ улыбка фигуриста стала еще шире. – Вы уверены, что заняты? Я не собираюсь увозить вас на край света и пугать – всего лишь кофе! – Джеймс смотрел на нее глазами кота из мультика, получалось мило и забавно. И он совершенно не собирался отпускать ее руку.

– Простите. Я действительно занята. Может, в другой раз?

– Ох, знаю я ваше женское «в другой раз»! – от души рассмеялся Джеймс, отпуская Элис. – Но я упрямый. И обещание я запомню!

Элис рассмеялась в ответ и отправилась в раздевалку. Джеймс очень сильно отличался от Джаспера, был мил и любезен. Почему она отказалась? Дел у нее никаких не было…

Следующие дни она не раз сталкивалась с Джеймсом или на катке, или где-нибудь в здании школы. Тот, смеясь, напоминал ей об обещании, осыпал комплиментами. Один раз притащил букет цветов и вручил после проката программы, во второй – принес большого белого плюшевого медведя, заявив, что это пример того, кем не стоит быть на льду.

Элис внимательно наблюдала за Джаспером, в надежде увидеть хоть какую-то реакцию на происходящее, но тот старательно выказывал полное равнодушие.

Накануне региональных соревнований, после тяжелой тренировки, на которой у Элис, наконец, начало всё получаться, а Хейл опять не удостоил ее и словом, Элис взорвалась:

– Мистер Хейл, если вам настолько не нравится то, что я делаю, может, мне все-таки стоит удалиться раз и навсегда? – ей приходилось высоко задирать голову, чтобы смотреть ему прямо в лицо, безразличное и спокойное. – Я стараюсь, тренируюсь, а вы никак не реагируете! Чем я так провинилась? Как я наблюдала, тот же Джеймс удостаивается похвалы…

– Истерика? – Красивые брови поднялись вверх, но никаких других эмоций не последовало, голос был ровным и бесстрастным. – Не стоит. Идите, отоспитесь. Завтра в семь я жду вас на катке.

Лицо Джаспера выражало лишь легкое недоумение и тень усталости. Договорив, он уже обернулся, чтобы уйти, но Элис схватила его за рукав:

– Это не истерика, это вопрос! Можно хотя бы один раз меня не игнорировать?

– Милая Элис, я вас не игнорирую, – Джаспер смотрел на нее как на ребенка, совершившего безобидную глупость, отчитанного родителями и решившего обидеться в ответ. – Я занимаюсь с вами больше, чем со всеми своими учениками вместе взятыми! А остальное – это просто слова. К чему они?

– Черт, вы не человек, вы – глыба льда! – в голосе уже звучали слезы, но Элис держала себя изо всех сил в руках.

– Ну что вы. До глыбы льда мне, к сожалению, далеко! – усмешка стала злой. – А у нас с вами просто есть задачи. И первая – пройти дальше регионального отбора. Если завтра мы ее решим, то следующий этап – секционный отбор.

Элис развернулась и первой вышла из зала, не видя, что Джаспер провожал ее долгим взглядом, в котором очередной раз застыло странное выражение: то ли сожаление, то ли досада. Но чего точно в этом взгляде было много, так это борьбы с самим собой…

На следующий день все удалось как нельзя лучше. Может быть, год назад соперники оказались сильнее, или всё-таки изменившиеся методики тренировок принесли свои плоды, но результат был на лицо: Элис выиграла с легкостью, с большим запасом по баллам.

Еще до отбора она обещала себе в случае выигрыша сделать подарок. У Элис давно крутилась в голове одна задумка, но до этого момента не было возможности ее реализовать. А тут всё совпало как нельзя лучше, не говоря о том, что обещания, данные самой себе, стоит выполнять…

Ее путь лежал в Нижний Манхэттен, на Стантон-стрит, в один из известных тату-салонов Нью-Йорка. Мать узнала бы – в обморок бы грохнулась, но ее нет рядом. Раз решила – надо делать. Всего лишь буковка на предплечье. Одна-единственная. Зато сделанная мастером. Он один умеет настолько красиво оставлять следы на теле. Так что пусть будет. На память о собственной глупости, наверное.

***

Секционные отборочные соревнования месяц спустя Элис тоже выиграла. Тут итоговый разрыв был уже минимален – малейшая оплошность или просто антипатия кого-нибудь из судей – и прощай надежды участие в чемпионате континента. После короткой программы Хейл не сказал ей ни слова – она шла четвертой. Перед произвольной она услышала только тихое «ты можешь». И она, действительно, смогла! Но добрых слов опять не дождалась. «Тренировка послезавтра в семь» – вместо поздравлений. А она же только что отобралась для участия в чемпионате США!

Элис вылетела на улицу, мысленно уговаривая себя не думать о Джаспере. Поведение тренера говорило о том, что его главная задача – вырастить чемпионку. Как человек она нисколько его не волнует. Но почему-то верить в очевидное не хотелось. А вот натворить каких-нибудь глупостей, выбросив из головы Джаспера хотя бы на время, – с удовольствием.

Она стояла перед зданием спортивного центра и смотрела в высокую синеву неба, когда знакомый мужской голос с шутливыми интонациями выдернул ее из раздумий:

– Элис, я же говорил, что ты умница!

Джеймс, как и всегда при виде Элис, сиял улыбкой и источал неисчерпаемый оптимизм. После арктического льда в общении с тренером беседы с Джеймсом доставляли истинное удовольствие. За последние недели они успели перейти на «ты», хотя выпить кофе в компании друг друга так и не удавалось. Краткие встречи на тренировках не всегда давали возможность даже толком поговорить, но между молодыми людьми возникло некое подобие симпатии.