Текст книги "Улыбка темноты (СИ)"

Когда он проснулся, в комнате горел камин. Тихо пощелкивала смола на обожженных дровах, пахло теплом и уютом. Гарри поворочался, устраиваясь поудобнее в мягкой постели, и подивился, какие странные ему стали сниться эротические сны. Секс с мужчиной в полной темноте… Ну надо же!

Он перевернулся на другой бок, чтобы еще доспать, и тут же уткнулся носом в чье-то чужое обнаженное плечо. Мужское обнаженное плечо. Черт! Мерлин! Воспоминания обрушились ледяным водопадом.

«Я должен видеть! Я должен знать…»

Чтобы видеть, нужны очки.

Гарри отлично помнил, как вчера, осознав полную неизбывность темноты и невозможность колдовать, спрятал очки в карман мантии. Во всяком случае, они не давили на переносицу во время поцелуя у стены, да и после не спадывали, когда он… когда его… На той же мантии. Черт! Интересно, какой был шанс у очков выжить в этом абсолютном сумасшествии?

«Когда он проснется, мне придется посмотреть ему в глаза».

Где-то здесь должна находиться дверь. Раз уж воскресшая Выручай-комната расщедрилась на кровать, камин… и на ковер на полу. Каменные плиты больше не холодили босых ступней, а мантия обнаружилась аккуратно сложенной на стуле. И очки в кармане остались абсолютно целыми. Магия… Передвигаться по комнате приходилось, скрипя всеми суставами и поминутно чертыхаясь от прошивающей многострадальную задницу боли. В голове мелькнула неожиданно-веселая мысль: «Кажется, отныне выражение: «Искать проблемы на свою задницу» – приобретет для меня совершенно особый смысл». Почему-то сразу стало чуточку легче. В конце концов, он был жив и даже относительно цел, темнота исчезла, а из казавшейся безвыходной ситуации обнаружился выход – в виде самой обыкновенной двери. Дверь как дверь – именно там, где всегда находились двери в хогвартских спальнях. Только вот Гарри мог бы побиться об заклад, что вчера ее не было. Равно как и камина, кровати и прочих радостей жизни. Кстати, о радостях жизни! На противоположной стене располагалась еще одна дверь – в уборную. Гарри не отказал себе в удовольствии приобщиться к благам цивилизации и только после этого вернулся в постель. Трусливое желание еще потянуть время, принимая душ, он в себе подавил. В конце концов, все, что могло с ним произойти странного и страшного – уже произошло.

Нет, не все. Гарри понял это, как только заглянул в лицо мужчине, все еще мирно спавшему на их общей кровати. Носа, кстати, было бы вполне достаточно для опознания. Длинного, тонкого, чуть крючковатого носа, похожего на клюв. А еще имелись в наличии разметавшиеся по подушке грязные черные волосы, узкая линия поджатых даже во сне губ, тень неопрятной двухдневной щетины и совсем свежие уродливые шрамы, сбегающие по шее на плечо. Не мудрено, что голос изменился до неузнаваемости! Как он вообще выжил?

Гарри присел на край кровати, поморщился и решил лучше лечь: похоже, какое-то время с сидением придется завязывать – не его стезя. Лежать рядом с Северусом Снейпом было до невозможности странно, но, пожалуй, не более странно, чем все, произошедшее с ними накануне: воскрешение умершего у него на глазах Снейпа в черных недрах сгоревшей Выручай-комнаты и… То, что дальше. Гарри не знал, как ему реагировать на это. Смерть – ладно. Не привыкать. После беседы с профессором Дамблдором на призрачном вокзале Кингс-Кросс и собственного загадочного возвращения, после убийства Волдеморта простеньким школьным заклинанием можно было поверить во что угодно. Но не в то, что Гарри Поттер станет вот так запросто трахаться… заниматься любовью?.. с человеком, которого ненавидел без малого семь лет своей не слишком-то длинной жизни. А еще убедить себя, что именно этот человек выдыхал тревожно и нежно: «Тихо, мой хороший… тихо…» И улыбался, все время улыбался – даже во время поцелуя. Воспоминания накатывали золотыми волнами. Это, выходит, Снейпа Гарри там, во тьме, ощущал своим личным солнцем? Он пристально всматривался в спокойное лицо спящего и не находил. Ничего не находил. Слишком уж там все было наощупь, через дыхание, касания, слова. Вернувшееся умение видеть категорически мешало. Закрыв глаза, Гарри осторожно провел ладонью по обнаженному плечу спящего, вниз – к локтю, потом – к кисти, расслабленно лежащей на одеяле. Руки Снейпа: узкие кисти, длинные пальцы, гладкие пластины ногтей, бьющийся ровно и мерно чужой пульс над выпирающей косточкой запястья.

– Что вы делаете, Поттер? – Гарри вздрогнул. И открыл глаза.

На самом деле – вопрос вопросов. «Пытаюсь вспомнить?» Профессор вроде бы уже вспомнил. Во всяком случае, «Поттера» вспомнил точно. Хотя… Он ведь и не забывал. Только себя.

– Доброе утро, профессор. Похоже, вы не умерли.

Все вернулось как бы само собой. Привычное обращение, знакомые интонации. В темноте они были просто два человека, два тела, два дыхания.

– Похоже, вы тоже, Поттер.

– Долгая история. А у вас?

– А у меня короткая.

Больше всего Гарри боялся, что сейчас Снейп спросит: «Что вы делаете, Поттер, в таком непотребном виде в моей постели?» Снейп не спрашивал. Видимо, и это помнил.

– Расскажите.

Гарри откинулся на подушку и прикрыл глаза. Если глаза закрыты, можно представить, что они все еще вдвоем в той непролазной тьме, что они по-прежнему… Что? Вместе? Поттер, ты оптимист.

– Нечего особенно рассказывать. Когда любопытные дети ушли, выпил противоядие. Потом – заживляющее. Потом… Активировал порт-ключ индивидуальной настройки.

– Не слышал о таком.

– Еще бы! – в хриплом голосе послышался отзвук той, когда-то звучавшей усмешки. – Личный подарок Альбуса перед смертью. Активируется ключевым словом.

– Вы сказали: «Выручай-комната»? – Гарри не удержался и хмыкнул. Все это выглядело… довольно абсурдно.

– Нет, – спокойно ответил Снейп. – Кажется, я сказал: «Домой».

– Значит, Хогвартс для вас и есть дом, – констатировал Гарри. – И вы все еще – его директор. Вот здешняя магия и взялась… приводить вас в порядок. И, кажется, справилась.

Он все-таки открыл глаза, чтобы взглянуть на Снейпа: тот сидел на кровати, сложив длинные ноги, точно какой-нибудь индийский йог, полностью погруженный в себя. Глаза его были закрыты, и на впалых бледных щеках лежала тень от черных ресниц. Тоже пытался вспомнить?

– А вот как здесь оказались вы, Поттер?

– Сбежал… От всего. Убил Волдеморта – и сбежал.

Излагать подробности совсем не хотелось. Найдется кто-нибудь поязыкастее Поттера, кто озвучит… потом. Сейчас хотелось говорить совсем о другом. И было слегка не по себе.

Разговор получался мирный, совсем спокойный, пожалуй. Первый спокойный разговор со Снейпом с самого начала их знакомства. И такой… холодный, как будто они снова стали друг для друга незнакомцами. Это должно было утешать и радовать: вражда закончилась. Те странные отношения, что уложили их в одну постель – тоже. Требовалось просто одеться и разойтись.

Тем более что Гарри, скорее всего, ищут. Теперь он и вправду стал самой настоящей «школьной знаменитостью». Будет забавно наблюдать за Снейпом, когда ему сообщат, что стараниями Поттера он теперь тоже вроде бы местный герой. Воплей Гарри о том, что Снейп всю жизнь любил Лили Поттер, в тот день не слышал разве только что совсем глухой.

Всю жизнь? А как же тогда?

– Профессор! Вы и вправду всю жизнь любили мою маму?

– Поттер, вы дебил? – это прозвучало совсем как в старые добрые времена.

Раньше Гарри оскорбился бы, а сейчас просто пожал плечами и потянулся к своей одежде. Пора было заканчивать этот бессмысленный разговор. Когда после секса болит задница – это нормально. Гораздо хуже, когда неизвестно с чего начинает щемить сердце.

– Наверное, дебил. Ваши воспоминания выглядели довольно убедительно.

– Воспоминания! – фыркнул Снейп и тоже начал одеваться. Его одежда обнаружилась с другой стороны кровати на точно таком же, как у Поттера, стуле. Воскресшая Выручай-комната создавала им максимальный комфорт. – Воспоминания на заказ. Никогда не верьте специалистам в области ментальных практик, Поттер. И, кстати, двойным агентам тоже не верьте.

– Вы соврали профессору Дамблдору? – Гарри не поверил своим ушам. Одно дело обдурить наивного Поттера, подсунув ему фальшивые воспоминания. Совсем другое – запудрить мозги одному из величайших магов столетья.

– Поттер… – Снейп вздохнул и принялся застегивать манжеты на рукавах уже далеко не белоснежной рубашки. – Не мог же я напрямую сказать директору, что последние два года своей непростой жизни во вполне определенном контексте думаю вовсе не о Лили Поттер, а о ее сыне.

Гарри потерял дар речи. Профессор Снейп… Вот этот самый профессор Снейп. Мерзавец, предатель, герой, двойной агент вот уже два года думал о нем, о Гарри Поттере? Во вполне определенном контексте? Два года… Это не укладывалось в голове.

Кажется, настало время возопить самым возмущенным голосом: «Профессор! Вы извращенец!» Только вот кто тогда сам Гарри, учитывая произошедшее накануне?

– Поэтому вы вспомнили меня вчера, да? Хотя даже не помнили, кто вы.

Ему был очень нужен ответ. Как ни крути, есть огромная разница между «хотел» и… Вот именно.

Снейп замялся, словно бы раздумывая, какую степень откровенности может себе позволить.

– У меня хорошая память… – (упс!) – на то, что важно.

Гарри опустил глаза, делая вид, что разыскивает носки. Момент истины, да, Северус?

Носки предсказуемо обнаружились под стулом. Гарри резко нырнул за ними и не смог сдержать болезненный выдох. Мерлин! Так он теперь и будет: чуть что – хвататься за задницу?

– Больно? – голос был совсем-совсем как тот, из тьмы. Если закрыть глаза.

Гарри на мгновение закрыл глаза, вслушиваясь.

– Больно? – обеспокоенно повторил Снейп, внезапно оказываясь как-то слишком близко, словно и не он только что с маниакальным спокойствием застегивал бесконечный ряд черных пуговиц на своем старомодном сюртуке.

– Нет, – соврал Гарри. – Ерунда, пройдет.

– Врешь, – прохладные пальцы ухватили за подбородок, вздернули лицо вверх, заставили взглянуть в глаза. Глаза в глаза. Мерлин! Какое счастье, когда глаза закрыты! – Обещай, что сходишь к мадам Помфри: Заживляющее и Обезболивающее. И мазь.

– А ты? – почему-то Гарри чувствовал, что воздух постепенно перестает поступать в легкие и скоро станет совсем нечем дышать. От Снейпа привычно пахло дымом, пылью, полынью. И кровью. И это был самый прекрасный запах на свете.

– Что я?

– Ты мог бы дать мне эти зелья. И мазь. Подземелья не пострадали. Там все на своих местах.

– Поттер, – вздохнул Снейп, отпуская его лицо и начиная сосредоточенно возиться с застежками мантии. – Стоит нам переступить порог этой комнаты, и чудеса закончатся: тебе придется отбиваться от полчищ поклонниц, а мне – от Визенгамота и Азкабана.

– Я им не дам запихнуть тебя в Азкабан. Я же чертов Мальчик-который-угробил-Волдеморта.

Снейп одернул мантию, совершенно непривычным, каким-то ужасно домашним жестом заправил за ухо прядь грязных черных волос. Гарри немедленно захотелось лизнуть мочку этого неожиданно беззащитного уха. Чтобы как-то справиться с разошедшимся воображением, пришлось отойти к камину и долго смотреть на огонь.

Снейп приблизился сзади. Знакомо выдохнул в шею:

– Поттер, скажу тебе, как волшебник волшебнику: чудес не бывает.

– Не бывает? – Гарри прижался лопатками к жесткой грудной клетке, всей шкурой ощутил глухие удары чужого сердца. – Я воскрес из мертвых, ты воскрес из мертвых, даже эта проклятая чокнутая комната еще вчера была намертво выжжена Адским пламенем.

– Стало быть, лимит исчерпан, – Снейп, не удержавшись, обхватил руками плечи Гарри, провел языком по шее, послав по вздрогнувшему телу россыпь золотых искр.

– Северус! – шалея от собственной наглости, Гарри развернулся, чтобы прижаться губами к внезапно ставшими родными губам. Радостно почувствовал, как царапнула кожу щетина. Против ожидания его не прокляли и даже не оттолкнули, совсем наоборот: поцелуй вышел внезапным, почти отчаянным и невероятно чувственным. Так целуются только после долгой-долгой разлуки либо перед окончательным и бесповоротным расставанием.

– Вот и все, – сказал, отстраняясь, Снейп. – Пора, Поттер. Впереди – жизнь.

Гарри кивнул. Он не стал объяснять Северусу свою концепцию чудес: вряд ли это оказалось бы таким простым делом. Ну, ничего. Как справедливо было сказано: впереди целая жизнь. И, кажется, профессор еще не до конца понял, с кем связался.

Дверь покорно распахнулась под рукой Снейпа, выпуская гостей Выручай-комнаты в освещенный факелами коридор, и тут же исчезла за их спинами. Стараясь не отставать от стремительно шагающего к лестнице Снейпа, Гарри в последний раз оглянулся и, не удержавшись, гнусно хихикнул: на картине тролли в пышных пачках отплясывали «Танец маленьких лебедей», а Варнава Вздрюченный с блаженной улыбкой на лице дирижировал крошечным оркестром корнуэльских пикси.

8.05 – 13.05.15