Текст книги "Синяки (ЛП)"

Автор книги: Mindell

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Перепалка три дня назад нанесла дополнительный удар по ее душевному состоянию, и без того расшатанному неделями раздора и недопониманий. С тех пор Маринетт каждый раз, разговаривая с Альей, невольно испытывает опасение. Неуверенность в том, что их разговоры не обернутся бурей, истощает ее. Невозможность и мгновения провести в обществе лучшей подруги, не будучи постоянно настороже, терзает ее.

Если бы Маринетт уступила своим желаниям, она трансформировалась бы, чтобы прогулять уроки.

Только сегодня. Только чтобы немного вздохнуть.

Но к несчастью для нее, она прилежная ученица, к тому же героиня, которая и так неоправданно пропускает слишком много часов, чтобы позволить себе дополнительные прогулы без стоящей причины. Родители уже достаточно ее наказывали за то, что она не находилась там, где должна была, и она не горит желанием навлекать на себя дополнительные проблемы.

С тяжелым сердцем Маринетт готовится идти на уроки.

По пути ее мысли уплывают. Она мечтает о встрече с Черным Котом. О том, как свернется в его объятиях, забыв обо всех заботах, будет слушать его абсурдные каламбуры, которые веселят ее гораздо больше, чем она хочет ему показать. Просто будет с ним.

Она скучает по нему.

Она встречается с ним почти ежедневно, и все-таки ей не хватает его почти физически.

Маринетт хотела бы чувствовать тепло его руки в своей, слышать его смех, приходить в восхищение от того, как загораются его глаза, когда он смотрит на нее. Она хочет походы в кино, пикники в парке, встречи после уроков, прогулки по набережным Сены.

Она хочет нормальную личную жизнь.

Всё то, что должно присутствовать в жизни обычного подростка.

Всё то, чего не могут позволить себе двое супергероев.

Возможно, для Маринетт настало время прекратить бегство. Решиться, наконец, доверить личность напарнику и позволить ему открыть свою.

Она просто… боится.

Не реакции Черного Кота, когда он узнает, кто она, нет. Их связь слишком сильна, слишком глубока, чтобы это было главным источником беспокойства.

Нет. Она боится за Черного Кота.

Боится того, как может измениться его поведение, если она перейдет эту решающую черту в их отношениях. Боится обнаружить, как далеко он способен зайти ради нее.

Поскольку Маринетт слишком хорошо знает своего напарника. Она прекрасно знает, до какой степени он никогда не колеблется подвергнуть себя опасности, чтобы прийти ей на помощь, и насколько он ставит ее безопасность превыше всего. Как только Ледибаг угрожает опасность, Черный Кот, не колеблясь, всегда загораживает ее. Принимает на себя удары, рискует даже собственной жизнью, если считает необходимым.

И это когда он даже не знает, кто она на самом деле.

Открыть личности – не просто дать имя и лицо человеку за маской. Это означает раскрыть целые стороны жизни, которые они до сих пор скрывали. Раскрыть семью. Друзей. Мечты, надежды, сомнения. Тысячи повседневных мелочей, которые сблизят их более, чем когда-либо, и сделают их историю более конкретной. Более реальной.

Более драгоценной.

Маринетт хотела бы поделиться своей личностью с Черным Котом. Но она приходит в ужас от мысли, что он станет рисковать в два раза больше, как только узнает, кто она на самом деле, желая защитить одновременно героиню и девушку за маской.

Если когда-нибудь с ним что-то случится из-за нее, она никогда от этого не оправится, это точно.

Она любит его.

Она не сразу это поняла, но она любит его. Всем сердцем, всей душой.

Маринетт боится, но также она не хочет выбирать между долгом и друзьями. Она не перестанет быть Ледибаг, но если бы она знала, кем является Черный Кот, она могла бы, наконец, свободно рассказать о нем Алье. Лучше того, она получила бы возможность представить их друг другу. Позволить им поговорить, дать возможность познакомиться.

И тогда Алья, наконец, поняла бы, что ее напарник неспособен причинить ей ни малейшего вреда.

Потерявшись в мыслях, Маринетт едва замечает, что находится уже перед дверью в свой класс. Только когда ее радостно приветствует подошедшая Роза, Маринетт резко возвращается к реальности. Она подпрыгивает, мотает головой, чтобы прояснить мысли, улыбается подруге и входит в помещение.

Сев за парту, Маринетт испускает легкий вздох. Она не знает, что ей приготовила Алья, но всем сердцем надеется, что хоть раз день пройдет спокойно.

День Маринетт проходит странно. Решительно странно. И парадоксальным образом, начинается он относительно нормально.

К большому облегчению Маринетт, Алья, кажется, не в настроении донимать ее непрекращающимися упреками по поводу личной жизни. Напротив, она болтает как ни в чем не бывало, пользуясь несколькими минутами, пока остальные ученики занимают свои места.

Маринетт наслаждается этой более чем желанной передышкой, когда появляется Хлоя, а за ней по пятам Сабрина. Но вместо того, чтобы прямо пройти на свое место, Хлоя направляется к Маринетт. С высокомерной усмешкой на губах смеряет ее взглядом, прежде чем испустить презрительный вздох.

– Не могу поверить, что ты настолько глупа, – вдруг заявляет Хлоя и перед тем, как развернуться и пойти к своему месту, добавляет: – Даже ты заслуживаешь лучшего.

– Именно, – торопливо подтверждает Сабрина.

Ничего больше не добавив, она разворачивается, идеально копируя свою лучшую подругу, оставив Маринетт ошеломленной этим неожиданным столкновением.

Несколько минут она пытается отыскать смысл в странном поведении одноклассниц. И быстро сдается. Кто знает, что происходит в голове у Хлои – и кто, если честно, хотел бы знать? Точно не Маринетт. Вспыльчивая Хлоя наверняка почувствовала необходимость разрядиться после того, как ее вывело из себя нечто невероятно важное в ее глазах. Вроде отпечатка от подушки на щеке или выбившаяся из безукоризненной укладки прядь.

Неважно.

У Маринетт и без нее есть о чем беспокоиться – начиная с проблем с Альей.

Когда раздается звонок на перемену, Маринетт со вздохом встает. Алья с утра была странно спокойной, что в последнее время далеко не является хорошим знаком. Но к удивлению Маринетт, Алья не бросается в один из своих длинных и мучительных допросов. Напротив, она радостно машет ей рукой и удаляется поболтать с Нино и Адрианом.

Маринетт не успевает озадачиться этим, когда к ней подходят Роза и Джулека. Болтая обо всем и ни о чем, девочки выходят во двор и устраиваются немного в стороне от одноклассников.

Вначале Маринетт с полнейшей непринужденностью наслаждается мгновением отдыха с подругами. Но разговор вскоре принимает странный оборот. Прямо посреди жаркого обсуждения вероятностей контрольной по истории на следующей неделе, Роза начинает нахваливать достоинства здоровых отношений. С молчаливого одобрения Джулеки, она настаивает на пользе взаимного уважения в паре, восторгается тем, что нет ничего прекраснее двух людей, которые безоговорочно любят и поддерживают друг друга.

В обычное время Маринетт не обратила бы на это внимания. Роза – вечный романтик, при каждом удобном случае пускающийся в длинные дифирамбы Любви.

Но сейчас, учитывая обстоятельства и настойчивые взгляды, которые бросают на нее подруги, Маринетт начинает серьезно задаваться вопросом, не замышляется ли что-то без ее ведома.

Внезапное появление минуту спустя Кима и Аликс только еще больше подтверждает ее подозрения.

– Слушай, Маринетт, – резко бросает Ким. – Если тебе однажды понадобится защита от чего бы то ни было…

– …или от кого бы то ни было, – добавляет Аликс.

– …ты можешь рассчитывать на нас, – заключает Ким. – Я не люблю насилие, но я прекрасно внушаю робость, если вдруг ты захочешь, чтобы кто-то был рядом для уверенности.

– Да, насилие – это плохо, – подтверждает Аликс, энергично кивая. – А я, может, и не настолько впечатляющая, как Ким – ФИЗИЧЕСКИ не настолько впечатляющая, – поправляется она, уловив насмешливую улыбку друга. – Потому что в остальном я побью тебя в чем хочешь, когда хочешь, на какой хочешь вызов. Но короче, – продолжает она, снова повернувшись к Маринетт. – Если мы нужны тебе, чтобы тебя сопроводить, чтобы сыграть роль телохранителей… Мы всегда готовы.

– Это Алья попросила вас поговорить со мной? – ворчит Маринетт, бросая на подругу подозрительный взгляд.

Эта последняя в нескольких метрах от них ловит ее взгляд и отвечает самой невинной улыбкой.

– Алья? – восклицает Ким с совершенно неубедительным удивлением. – Почему Алья? Я не понимаю, причем здесь Алья.

– Да, – энергично подтверждает Аликс. – Это просто… инициатива. Чисто дружеская и спонтанная инициатива. Никакого отношения к Алье.

Прежде чем Маринетт успевает возразить что бы то ни было, во дворе раздает звонок, оповещающий об окончании перемены. Отказавшись продолжать разговор, она пожимает плечами и, ворча, уходит от друзей.

Идя к классу, Маринетт перебирает в уме утренние события. Роза. Джулека. Ким. Аликс. Не считая Хлою и ее странные оскорбления. Всё это не предвещает ничего хорошего.

Маринетт садится на свое место, где к ней вскоре присоединяется лучшая подруга.

– Алья… Надеюсь, ты не сделала то, что я думаю, ты сделала, – едко выдыхает она.

– Совершенно не понимаю, о чем ты, – отвечает Алья притворно шокированным тоном и, указывая на дверь, добавляет: – О, вот и учитель. Я бы с удовольствием продолжила этот разговор, но мне не хочется быть наказанной. Извини, – слишком довольным тоном заключает она и демонстративно утыкается в книгу.

Маринетт подавляет раздраженное ворчание. Какой бы ненормальный план Алья ни решила привести в исполнение, он ей точно не понравится.

Наступает обеденный перерыв, и подозрения Маринетт подтверждаются. Видимо, решив, что только численное превосходство сможет убедить подругу, Алья втянула в свой крестовый поход весь класс.

Пока Маринетт ест, с некоторым беспокойством спрашивая себя, не произойдет ли новое странное происшествие, поверх шума толпы вдруг взметается голос. Сидящий в нескольких метрах от нее Макс, до сих пор разговаривавший с Кимом, повышает голос.

– Не знаю, в курсе ли ты, – наставительно замечает он другу, – но очень большой процент жертв супружеского насилия – это женщины. Зачастую начинается всё с простой пощечины или легкого удара, так что люди порой склонны говорить себе, что это не так уж важно, – продолжает он, роясь в кармане, чтобы достать листок, заполненный цифрами и всевозможными графиками, а потом демонстративно машет им так, чтобы видели все. – Но статистически шансы, что ситуация быстро ухудшится…

Ошеломленная Маринетт перестает прислушиваться к речи Макса, чтобы обвести помещение растерянным взглядом. Однако, похоже, удивлена его странным выступлением только она.

Хуже того, все одноклассники, вместо того, чтобы прийти в замешательство от поведения Макса, краем глаза наблюдают за ней. Абсолютно все.

– Я больше не голодна! – восклицает она, резко вставая из-за стола и удаляясь быстрым шагом.

Вернувшись в класс, Маринетт тяжело падает на свою скамейку и обхватывает голову руками. Она хотела бы найти Алью, высказать всё, что о ней думает, но подруга очень удобно куда-то исчезла с момента окончания предыдущего урока. Возможно, она пошла обедать домой или просто грызет бутерброд где-нибудь в школе.

Что бы там ни было, Алья явно усиленно старается избежать Маринетт и всех вопросов, которые та могла бы ей задать. Таких как: «Что именно происходит?», «Ты собираешься оставить меня в покое хоть на один день?» или «Кто еще испортит мне день?»

Ученики начинают понемногу возвращаться на свои места.

Проходя рядом с Маринетт, Натаниэль замедляет шаг, слегка краснеет и кладет на ее парту листок, застенчиво прошептав:

– Для тебя.

Она удивленно поднимает на него взгляд, но едва успевает открыть рот, как он уже уходит. Не став преследовать Натаниэля, Маринетт рассеянно пожимает плечами. Наконец, она опускает взгляд на листок и обнаруживает собственный портрет с подписью: «Держись, мы все с тобой».

Маринетт едва успевает рассмотреть рисунок, как подходит Иван и тихонько оставляет перед ней визитную карточку. Слегка нахмурившись, Маринетт берет картонный прямоугольник. Она быстро расшифровывает несколько написанных на нем строчек и едва не задыхается от удивления. Перед ее ошарашенным взглядом – номер телефона доверия для поддержки жертв насилия.

Маринетт чувствует, как в ней начинает расти обманчиво мягкая волна жара. Она инстинктивно сжимает кулаки и вынуждена сильно прикусить губу, чтобы не завопить. Поскольку в нее просачивается, ускоряет пульс и разогревает кровь уже не просто законное раздражение. Нет, это гнев. Глухая, стойкая ярость, которая требует выражения. Конечно, поведение одноклассников продиктовано добрыми намерениями, но ее терпению приходит конец.

И будто случайно, Алья до сих пор не вернулась с обеденного перерыва.

Она явно ждет последней секунды, чтобы избежать бурных объяснений, и, честно говоря, Маринетт должна признать, что подруга в кои-то веки демонстрирует здравый смысл. Она сейчас настолько охвачена одновременно гневом и стыдом, что готова взорваться от ярости.

Алья с довольной улыбкой на губах появляется только вместе с учителем. Она садится рядом с Маринетт, делая вид, будто не замечает оскорбленных взглядов подруги, как и величественно игнорирует записки, которые та ей передает.

Когда звонок возвещает окончание уроков, Маринетт поворачивается к Алье, решительно настроенная получить от нее четкое объяснение. Но прежде чем она успевает произнести хоть слово, ее прерывает повелительный голос:

– Хорошо, я попрошу вас еще несколько минут оставаться на своих местах, – заявляет с кафедры учитель. – Некоторые из ваших товарищей сообщили мне, что хотели бы по окончании уроков выступить с докладом. Я не вижу для этого никаких препятствий, так что даю им слово и прошу вас уважать их работу, внимательно выслушав то, что они хотят вам сказать. И если кто из вас вздумает уйти раньше, чем они закончат, я узнаю об этом, не сомневайтесь, – угрожающим тоном закончил он. – Нино, Милен, прошу.

Учитель отходит, уступая место ученикам, а потом тихонько выходит из класса. Охваченная плохим предчувствием Маринетт видит, как Милен и Нино обмениваются заговорщицким взглядом, коротко кивают и выходят, вставая лицом к одноклассникам. Устроившись перед учительским столом, они прочищают горло и начинают говорить.

И у Маринетт тут же возникает впечатление, будто она погружается в странный сон, или, скорее, в невероятный кошмар. Приоткрыв рот, она видит, как друзья начинают презентацию, которая наверняка потребовала многих часов работы и сюжет которой сводится к нездоровым отношениям. Как их узнать. Как их избежать. Как от них освободиться. Плюс многочисленные добавления о физическом насилии в паре и разнообразные юридические советы.

У Маринетт возникает неприятное ощущение, что у нее галлюцинации – настолько ситуация кажется нереальной.

Она не знает, что хуже всего.

То, что Нино и Милен явно обращаются к ней?

То, что все, абсолютно ВСЕ, одноклассники не отрывают от нее сочувствующих взглядов?

То, что все, абсолютно ВСЕ, одноклассники явно убеждены, что тот, кого она любит, бьет ее.

Одна только мысль о том, что Черного Кота могут обвинить в таком ужасе, вызывает у Маринетт тошноту. Если бы друзья знали, если бы они только знали, насколько ее напарник всегда без колебаний подвергает опасности себя, чтобы с ней ничего не случилось… Сколько раз он проходил по краю пропасти, чтобы защитить ее, насколько она постоянно боится, чтобы он не получил слишком сильный удар…

Глубокое чувство несправедливости смешивается с яростью, которая неумолимо растет в ее сердце, вызывает такое отвращение, что ее тошнит.

Парализованная бурей чувств, интенсивность которых растет с каждой секундой, Маринетт даже не замечает, что Нино и Милен закончили свой доклад. В ее ушах звучит глухой гул, заглушая внешние звуки, а сердце теперь колотится с такой силой, что она чувствует, как оно пульсирует в самых далеких уголках ее существа.

У Маринетт внезапно возникает ощущение, будто глаза заволакивает красным. Не теплым красным Ледибаг, а раскаленным красным потока лавы, предвестником вулканической вспышки гнева.

Она в двух шагах от того, чтобы сорваться.

В последней попытке сохранить спокойствие Маринетт инстинктивно вцепляется в парту, изо всех сил зажмуривается и глубоко вздыхает.

Спокойствие.

Спокойствие.

Спо-кой-стви-е.

Снова открыв глаза, Маринетт перехватывает осторожный взгляд, который Адриан бросает на Алью. Но каким бы ни было легкое разногласие, молчаливо возникшее между ее друзьями, Алья быстро одерживает победу.

Адриан коротко мотает головой, тихонько вздыхает, а потом поворачивается к Маринетт и в свою очередь кладет ей на парту карточку.

– Слушай, если… Если тебе понадобится, это номер адвоката моего отца, – нерешительно начинает он. – Просто скажи, что ты от меня и…

Это слишком для Маринетт.

Ярость и недовольство, скопившиеся за долгий день, обрушиваются на нее, словно вышедшая из берегов река, унося с собой остатки сдержанности.

Она срывается.

========== Глава 4 ==========

Протягивая Маринетт номер адвоката своего отца, Адриан с некоторым беспокойством наблюдает за ее реакцией. Не то чтобы он был против плана Альи, но он боится, что такая настойчивость чрезмерна.

И его страхи явно обоснованы.

Со своего места Адриан может заметить точный момент, когда терпение Маринетт подходит к концу. Он находится достаточно близко к ней, чтобы не пропустить то, как широко распахиваются ее громадные голубые глаза. Как щеки краснеют от гнева. Как внезапно сжимается челюсть. Не говоря уже о пальцах, которые вцепились в край парты так ожесточенно, что он почти удивлен, что от них не остается вмятин.

Маринетт дрожит от такой ярости, что Адриану кажется, будто он чувствует ее физически. Чувствует, как от подруги исходят волны бешенства и ударяют его со всего размаха, оставляя парализованным от удивления.

И прежде чем Адриан успевает хоть немного отодвинуться, произнести хоть слово, попытаться предотвратить готовящийся взрыв, Маринетт вскакивает с сиденья.

– С меня ХВАТИТ! – вопит она, с силой хлопая руками по парте – ее ладони ударяют по дереву с ужасающим грохотом. – В последний раз: МОЙ. ПАРЕНЬ. МЕНЯ. НЕ. БЬЕТ. На скольких языках я должна вам это повторить, чтобы вы меня поняли?

Маринетт выпрямляется во весь рост, гордо вскинув подбородок, и по очереди расстреливает взглядом всех одноклассников.

– Вы ВСЕ ошибаетесь, – еще громче орет она. – У меня синяки, потому что я УДАРЯЮСЬ. Потому что я ПАДАЮ, – с нажимом произносит она. – Не потому что я позволяю себя бить тому, кто НИКОГДА не поднял бы на меня руку. Поэтому, что бы вам ни сказали, это всего лишь ужасное недоразумение, – заключает она, повернувшись к Алье.

Прервав на мгновение свою тираду, Маринетт глубоко вдыхает в явном усилии вернуть себе спокойствие.

– Я знаю, что ты беспокоишься за меня, – продолжает она дрожащим от гнева голосом, – и в обычное время я бы ценила это. Но сейчас всё зашло слишком далеко. СЛИШКОМ, слишком далеко. Я хотела бы, чтобы ты верила мне, когда я говорю и повторяю, что мой парень не бьет меня. И особенно я хотела бы, чтобы ты оставила меня в ПОКОЕ в том, что касается его!

Алья пристыженно съеживается на стуле, а Маринетт испускает яростное ворчание.

– Как подумаю, что вы ВСЕ поверили, что… Что мой… Что он меня… Что я была… Грррр! – восклицает она, снова испепеляя друзей взглядом. – Я знала, что Алья – королева безумных планов и поспешных заключений, но вы ВСЕ поверили, что я в самом деле позволяю себя бить. Вы НИ ЕДИНОГО РАЗА не сказали себе, что Алья может ошибаться. Вы НИ ЕДИНОГО РАЗА не подошли и не спросили меня!

Сверкающие глаза Маринетт внезапно останавливаются на Нино, который инстинктивно вжимает голову в плечи.

– Однако ТЫ знал, что я говорила Алье, что она ошибается, – зло бросает она ему, и с каждым новым словом ее голос поднимается до опасных высот. – Ты присутствовал при наших разговорах. Но нет, надо, чтобы ты последовал за ней в ее бредовых идеях!

Прежде чем Нино успевает произнести хоть слово в свою защиту, Маринетт медленно поворачивает голову к Адриану. Он чувствует, как кровь отливает от лица. Никогда он не видел подругу в подобной ярости, и то, что он явно следующая жертва ее гнева, нисколько не успокаивает.

– А ТЫ! – вопит она, наставив на него обвиняющий палец. – Я думала, что ты более благоразумен, чем эти двое вместе взятые! Потому что насчет НИХ я могу понять, но ТЫ, ты обычно обладаешь минимумом здравого смысла!

Адриан с трудом сглатывает. Подруга перед ним вопит, бушует, выпускает бурный гнев, который слишком долго созревал внутри нее.

Весь класс впадает в столбняк от этого мощного приступа ярости. Как и его одноклассники, Адриан не осмеливается сделать ни жеста, произнести ни слова, опасаясь только дать новую пищу урагану, который бушует перед ним. Даже акумы – чье появление он с беспокойством ожидает – похоже, не стремятся связываться с Маринетт.

И Адриан их понимает. Учитывая яростный огонь, сверкающий в ее глазах, Маринетт в конечном итоге кого-нибудь убьет.

Маринетт в конечном итоге кого-нибудь убьет. Наверняка.

Она чувствует это, в самой глубине своего существа.

Поэтому, пока ее действия и слова не пересекли границы непоправимого, она пользуется последним мгновением ясности, чтобы произвести благоразумное отступление. Дрожащими от гнева руками она поспешно засовывает вещи в сумку и вылетает из класса, метая громы и молнии.

Она не помнит, чтобы когда-либо была в такой ярости.

Сердце бешено колотится о ребра, грохоча в ритме бури, которая бушует во всем ее существе. Кажется, она не чувствует больше ничего, кроме этой тяжелой, настойчивой пульсации, которая каждую секунду питает ее гнев. В отчаянном усилии сохранить самоконтроль, Маринетт сжимает кулаки с такой силой, что ногти больно впиваются в ладони.

Конечно, несвоевременное вмешательство Альи продиктовано благими намерениями.

Но Маринетт не в силах больше видеть, как она без конца обвиняет Черного Кота – ЕЕ Черного Кота – в подлости. Он заслуживает лучшего. Никогда он не должен был стать мишенью такого презрения, такого злословия, такой бесчисленной клеветы, которой она выслушала слишком много и которая вызывает у нее тошноту. Маринетт считала мучительным уже то, что лучшая подруга посвятила в свои теории Нино и Адриана. Но то, что она увлекла за собой весь класс, а, может, даже всю школу – это слишком.

Слишком абсурдно.

Слишком жестоко.

Слишком несправедливо.

Просто… Слишком.

У Маринетт есть пределы, и они давно достигнуты. Ей необходим воздух, покой, время. Уйти на мгновение от людей, которые хотят ей лишь добра, но только ранят ее, не понимая этого.

Маринетт нужно совсем немного времени, чтобы дойти до дома. Она едва здоровается с родителями и, словно торнадо, пролетает через гостиную, чтобы поспешить в свою комнату. Затем, не теряя ни секунды, она яростно швыряет сумку на кровать, перевоплощается и выпрыгивает из окна.

Солнце начинает исчезать за горизонтом, а Ледибаг, усевшаяся на крышах Парижа, не перестает злиться. Стиснув зубы, она окидывает взглядом окрестности, ее пронзительно голубые глаза словно бросают вызов тому, кто снова осмелится разжигать ее недовольство.

Она проводит ладонью по лицу, испустив раздраженное ворчание, а потом слегка подпрыгивает, когда позади раздается удивленное восклицание.

– Моя Леди? – произносит напарник, осторожно приближаясь. – Всё в порядке?

Ледибаг чувствует, как щеки теплеют под маской – неоспоримое проявление смущения.

– Сожалею, Котенок… – извиняется она с напряженной улыбкой. – У меня был плохой день…

– Добро пожаловать в клуб… – вздыхает Черный Кот, тяжело опускаясь рядом с ней.

Ледибаг бросает на него быстрый взгляд. Обычно их свидания приводят напарника в радостное настроение, но сегодня явно не тот случай. Напротив – судя по тому, с каким усилием он улыбается и как избегает ее взгляда, Черный Кот сильно подавлен.

Как бывает с ним иногда после долгого и тяжелого дня.

Как бывает с ним иногда после ссоры с отцом.

Ледибаг не знает, что его огорчает, но как всегда, ее сердце сжимается, видя его таким. Она инстинктивно протягивает к нему руку и нежно переплетает их пальцы.

– Хочешь поговорить об этом? – предлагает она, слабо улыбаясь.

– Почему бы нет… – вздыхает Черный Кот. – Кто начинает?

– Давай, – предлагает ему Ледибаг, слегка кивнув в знак ободрения. – Я тебя слушаю.

Уставившись перед собой невидящим взглядом, Черный Кот снова вздыхает.

– Я поругался с одной подругой, – нерешительно начинает он. – Ну, это было немного односторонним – скорее, это она вопила на меня. Что в общем-то не меняет сути, полагаю. Она злится на меня.

Черный Кот на мгновение прерывается, и Ледибаг мягко сжимает его пальцы, чтобы молчаливо показать ему свою поддержку. Вопреки скрывающей часть лица маске, уязвленное выражение вполне заметно.

– Ситуация немного… сложная… – продолжает Черный Кот, машинально проводя ладонью по затылку. – Не знаю, как это вкратце изложить.

– Ты всегда можешь попытаться, если хочешь, – с улыбкой отвечает Ледибаг. – Обещаю, что если ничего не пойму, я тебе скажу.

– Спасибо, моя Леди, – он слегка наклоняется к ней, чтобы поцеловать в щеку. – На самом деле, эта подруга… Ее лучшая подруга убеждена, что ее бьет парень. Поскольку у нее постоянно синяки на руках, и она никогда не может объяснить их происхождение. И она никогда ничего не рассказывает о своем парне.

Не замечая почти неразличимого удивленного восклицания, которое вырывается у Ледибаг, Черный Кот продолжает рассказ.

– Короче, – он снова позволяет взгляду бродить по городу, расстилающемуся у ног. – Моя подруга постоянно говорит, что ничего не происходит. Но ее лучшая подруга убеждена в обратном, и на этот раз она попросила нас вмешаться. Под «нас» я подразумеваю весь класс. Некоторые пытались поговорить с ней более-менее тонко о ее личной жизни, другие предложили защитить ее, если нужно, например, на случай, если она боится бросить своего парня… Кое-кто даже сделал доклад о супружеском насилии! – говорит он со смущенным смешком. – Я, со своей стороны, только дал ей номер моего адвоката, но… Это на самом деле было слишком. Для моей подруги, я хочу сказать. Я никогда не видел ее в таком гневе! Она…

Слегка повернув голову, чтобы посмотреть на напарницу, Черный Кот резко замолкает.

Что-то не так.

Ледибаг под своей маской мертвенно бледна. Пугающей бледностью, почти как у трупа. Зрачки расширены от изумления, словно она только что увидела призрак, и теперь она настолько неподвижна, что легко могла бы сойти за восковую статую.

– Моя Леди? – озадаченно шепчет он, наклоняясь к ней.

Но она, кажется, его не слышит. Потом ее глаза внезапно оживают. Они принимаются неистово бегать по лицу Кота, изучая, анализируя, всматриваясь в малейшие черты, будто она видит его в первый раз.

У Ледибаг не могло быть более ошеломленного вида, даже если бы мир взорвался перед ней.

– А… А… – запинается она, не в состоянии сформулировать ни одного связного слова.

– Ледибаг? – всё более обеспокоенно зовет Черный Кот.

– Адриан? – выдыхает она.

Черный Кот испытывает настолько сильное потрясение, как если бы получил сильнейший удар кулаком в живот. Он чувствует, как сердце в груди совершает опасную петлю, болезненно отталкивается от ребер, а потом снова принимается бешено стучать.

В горле внезапно пересыхает, он машинально проводит ладонью по шее.

– Адриан, – медленно повторяет Ледибаг. – Адриан. Агрест.

И вдруг очевидность ударяет Черного Кота. Быстро, сильно, словно молния, разрывающая ночь, освещая сознание.

Реакция напарницы не может быть совпадением.

Он неотрывно смотрит на Ледибаг, и ему кажется, будто земля уходит из-под ног. Как он мог никогда не замечать? Как он мог ничего не видеть?

Иссиня-черные волосы. Светлые улыбки, взрывы смеха, которые согревают его сердце радостью. Лицо, черты которого, он мог бы поклясться, знает наизусть, и которое, однако, до сих пор не узнавал. И глаза прозрачной синевы.

Этот лазурный взгляд, который убаюкивает его ночи и преследует его дни.

Этот лазурный взгляд, слишком знакомое сверкание которого он видел на лице одной из своих одноклассниц.

Ледибаг.

А за маской…

– Ма… Маринетт? – бормочет он, чувствуя, как перехватывает дыхание.

Задушив новое ворчание, Ледибаг прижимает ладони к лицу.

– Адриан, – ворчит она, и в ее голосе теперь четко чувствуется расстройство. – Это ты. Ты Черный Кот. Это был ты с самого начала.

Кот слегка качает головой, не в состоянии избавиться от странного ощущения, что его внезапно забросило в сон. Реальность, которую он знал еще утром, разбилась на кусочки, замененная новым миром, который он с трудом воспринимает.

– Так значит, вот в чем объяснение? – выговаривает он, пытаясь прийти в чувство после невероятного открытия. – Всем твоим синякам? Просто дело в том, что ты…

– …Ледибаг, – заканчивает она с раздраженным вздохом.

Если Черный Кот всё еще ошеломлен, Ледибаг возвращает себе самообладание с поразительной скоростью. В мгновение ока гнев, который пожирал ее весь день, снова вступает в права, стирая потрясение, которое она испытала, поняв, кто прячется за маской напарника.

– Я не ТОЛЬКО сражаюсь с супер-злодеями, – восклицает она, резко вскидывая руки к небу таким внезапным жестом, что едва не задевает челюсть напарника. – Я снимаю застрявших на деревьях кошек. Я предотвращаю аварии. Я… Я… Я… Я делаю КУЧУ вещей, для которых не использую Талисман Удачи! И я НЕУКЛЮЖАЯ. Кот, ты лучше всех знаешь, насколько я неуклюжая!

Ледибаг живо встает. Под обеспокоенным взглядом Черного Кота, она принимается вышагивать туда-сюда по крыше, на которой они нашли пристанище. Не в состоянии прервать свою тираду, она продолжает речь с почти пугающей горячностью, размахивает руками во все стороны, останавливаясь, только чтобы набрать воздуха.

Черный Кот наблюдает за ней с некоторым беспокойством. Его Леди производит на него впечатление готовой взорваться скороварки, и он дает ей выпустить пар, не осмеливаясь даже пошевелиться.

– Я чуть не спровоцировала у тебя сотрясение мозга, ударив йо-йо по голове, – продолжает Ледибаг, подкрепляя слова размашистыми жестами. – Дважды. На прошлой неделе я чуть не упала с крыши, пытаясь помочь старой даме, у которой ветер унес белье. Я провожу ЖИЗНЬ, натыкаясь на всё подряд. Конечно, у меня будут синяки! Но, естественно, надо было, чтобы Алья заметила.

– И ты не могла сказать ей, откуда они, потому что ты Ледибаг… – механически добавляет Черный Кот, по-прежнему слегка оглушенный невероятным поворотом событий.

Он должен был догадаться. Должен был понять.