Текст книги "Отвергнутые"
Автор книги: М.Фелан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
Глава 4. Куда улетают деньги влюбленных
Множество идей ежеминутно посещало светловолосую голову. Жан-Жак намеревался стать для Полины земным ангелом-хранителем, веря в то, что счастье купить нельзя, а подарить можно. Он разменял сумму, которую некогда положил на сохранение в банк, оставив львиную долю на книгу, и ринулся внедрять свои необычные планы в жизнь! (Потом Михаил Сидоров вновь и вновь возвращался в банк с тем же намерением – сотрудники поглядывали безучастным взглядом, а между собой обсуждали: «У нас тут один парень, похоже, круто влип»).
Начал Жан-Жак с того, что нанял в детективном агенстве стажера, фанатика своего дела. Всего за пару дней тот узнал о Полине все основные данные: дату рождения, место работы, место жительства, семейное положение… влюбленного словно ударили в под дых словами «она замужем и у нее есть ребенок, которому она вряд ли успевает уделять много времени».
Однако Жан-Жак не собирался лишать эту женщину семьи, а лишь хотел сделать ее счастливой! Работа над книгой остановилась: теперь автор ожил в реальности!
С помощью нехитрой математики ему стало известно, что Поля родилась в последнюю пятницу месяца. Отныне каждый вечер последней пятницы месяца у выхода из Большого театра ее ожидал большой букет роз: «для Полины Доровой без адресанта». Цветы всегда были разных оттенков, а у курьера имелась при себе копия ее фотографии, чтобы ни с кем не перепутать. Оригинал изображения, где Полина довольная позировала перед камерой где-то за границей, хранился у Жан-Жака в футлярчике из бересты во внутреннем кармане пиджака, словно оберег или образ. Сие богатство невесть откуда раздобыл начинающий детектив…
Жан-Жак анонимно направлял деньги на изготовление лучших пуант и костюмов для Доровой и просил получателей отчитываться о проделанной работе. Через какое-то время, рассматривая фотокарточки из мастерской Большого театра, он наслаждался удовлетворением от собственных проделок.
На домашний адрес Полины якобы по ошибке стали приходить посылки с импортными товарами без обратного адреса, что позволяло получателям без зазрения совести пользоваться содержимым.
– Интересно, какие олухи шлют нам такие богатства? – спросил Андрей как-то раз жену, но та без ответной усмешки возразила:
– Не олухи, а святые.
В свободное от репетиций время Полина подрабатывала. Большим спросом пользовались парные танцы, поэтому их она и преподавала. Жан-Жак об этом тоже узнал. Чтобы ухватиться за возможность познакомиться, каждый понедельник он стал посещать ее уроки. Новичок вел себя закрыто, сдержанно, пару себе не выбирал, но зато тщательным образом подбирал перед выходом одежду и парфюм. Было важно не выдать себя: показать заинтересованность в танце, а не в ней! Книга была отложена в дальний ящик, в любую свободную минуту Жан-Жак отрабатывал движения, чтобы не показаться смешным. Полина Михайловна, улыбаясь, поглядывала на него. Но разговор не заводила. Безмолвствие могло продолжаться еще долгое время… ведь с ее стороны посторонние взгляды и улыбки были лишь любезностью. Но как-то раз Жан-Жак успел ухватить на черном рынке набор настоящей французской косметики (что-то из подобной марки неизменно стояло на туалетном столике маман) и решил действовать напрямую.
После очередного занятия он нацепил на себя маску уверенного безразличия и, дождавшись пока всеобщее внимание рассеется, протянул ей коробочку со словами: «Моя сестра просила Вам передать. Сказала, что я делаю успехи в танце». Полина вежливо улыбнулась и поблагодарила, не до конца понимая, что находится у нее в руках. У Жан-Жака начинали дрожать кисти, земля плавно уходила из-под ног и, боясь выдать себя, он поспешил проститься.
В ту ночь оба засыпали с улыбкой, один – в центре Москвы, а другая – на окраине. Жан-Жака грела мысль о том, что она обратила на него внимание! Полина и вправду некоторое время думала о нем. Мужу Полина набор не показала.
На следующий день Жан-Жак начал паломничество на подпольный рынок Москвы в поисках грампластинок (он заметил, что музыка на танцах играла через переносной Полинин патефон и подумал, что, возможно, ей будет приятно заполучить именно коллекционные выпуски). Набрав целый баул хранителей музыки от классики до современности, он вновь пожертвовал долей своего капитала.
– Полина, я заметил у Вас патефон. Мой хороший друг налегке эмигрирует во Францию и отдает пластинки. Мне не на чем это слушать… может, принести их Вам сюда?
– Приноси, конечно! – загорелась Полина, – А то постоянно одна и та же музыка играет, надоела уже.
Жан-Жак попал в точку! Казалось, она была счастлива и улыбалась, когда он осторожно поглядывал на нее во время урока.
– Представляешь, – обращалась она позже к мужу, – мне сегодня отдали целую кипу виниловых пластинок. Бесплатно!
Супруги ехали домой. В тот вечер Андрей был свободен и по-мужски предложил ее встретить. А Жан-Жак лишь издали провожал их своим глубоким грустным взглядом…
– Бесплатно ничего не бывает, – буркнул Андрей себе под нос.
– У одного клиента друг какой-то богатый уехал заграницу, а пластинки никому были не нужны!
– А почему он отдал их именно тебе? – муж не отводил взгляд от движения, стараясь скрыть раздражение.
– Ему негде их слушать, а у нас патефон играет, – Полина отвернулась вбок, – вечно все разговоры сводятся к твоей ревности!
Андрей помолчал, но потом все же продолжил:
– Раз они для работы, достаточно двух-трех, зачем целый пакет?
Полина решила не напоминать ему о своей коллекции. Облокотившись на боковое окно, женщина сделала вид, что задремала, а про себя подумала: «Разговор закончен!»
Через неделю Жан-Жак предпринял очередной демарш. Почему-то его ни капли не смущало то, что он уже растратил гораздо больше дозволенного! После очередного занятия он (как бы невзначай) спросил:
– Я собираюсь на выставку с одним моим другом, называется «Эпоха балета». Я подумал… Вы могли бы составить нам компанию в качестве эксперта? Мы мало что в этом понимаем.
Предполагалось, что воображаемый друг заболеет накануне, а приглашенная не сумеет отказать. И действительно: Полина хотела бы пойти! Ведь она прекрасно знала, о какой выставке идет речь – о ней начали трубить за полгода до начала по всей столице! Обычно такого рода мероприятия посещали знаменитости, а билеты стоили непозволительно дорого. Компания двух интеллигентных, умных иностранцев дополняла в ее мыслях приятное событие. Женщин можно заманивать куда угодно, играя на их любопытстве…
– Откуда ты? – вдруг спросила она, и уголки губ слегка поползли вверх.
Догадка согрела все мозговые клеточки Жан-Жака: «Вопрос личного характера. Наконец-то!»
– Вообще-то я родом из Франции, но временно живу здесь… зовут меня Михаил, – он дерзко протянул руку вопреки своей скромности, – хотя я предпочел бы, чтобы Вы никому обо мне не рассказывали.
Беглец рисковал, но важно было произвести впечатление…
– Хорошо, не буду, – игриво просияв, она нежно пожала протянутую ладонь, – я по акценту узнала, что ты не отсюда. Моего папу тоже звали Михаил.
Жан-Жак бесшумно изумился: «Разве я говорю с акцентом?!», а вслух произнес:
– Приятно познакомиться!
От прикосновения ее кисти мир вокруг слегка расплавился, но Жан-Жак решил идти прямо к цели:
– Вы пойдете на выставку?
– Я не могу, к сожалению. Она ведь на следующей неделе, а у меня гастроли в Праге, – для нее прикосновение рук было привычным жестом, ничего особенного она не почувствовала.
Он вздохнул, грустно улыбнулся и, пожав плечами, произнес:
– Жаль.
А внутренний голос осудил: «Зря купил билеты заранее, дурень!»
По дороге домой его преследовали меланхоличные думы: «Как быстро, однако, она перешла на ты с незнакомым человеком!» То, что Полина с легкостью начинает общение с кем угодно, невыносимо досаждало! Вердикт: ревность. Все мысли сводились к одному: «Сколько их было у нее до меня? Судя по смелым манерам, другие мужчины там точно были или есть!» Жан-Жака выводил из себя собственный разум! Молодой поэт вдохновленно строчил никому не нужные стихи, боясь придавать их огласке («Не поймут!»). Он бродил по Москве и как сумасшедший разговаривал с памятниками, которые смотрели сверху осуждающе. А, быть может, и понимающе…
***
На следующей неделе Жан-Жак уютно сидел в кресле гостиницы в самом центре Праги, рассматривал привезенный сувенир с той самой выставки (керамическую фигурку балерины) и размышлял: «Пускай знает, что я могу пойти и без нее, что я независим!»
В тот вечер он посетил премьеру балета «Дон Кихот» в исполнении артистов балета Большого театра, вручил своей возлюбленной огромный букет алых роз, который прекрасно подходил Китри и миниатюрную фарфоровую статуэтку. В приятном возбуждении от премьеры Полина сияла, как звезда. С благодарностью приняв его подарок, она попросила гостя подождать у служебного входа, и он ждал, ждал ее без памяти! Когда женщина неслышно приблизилась со словами «я здесь», он тут же заключил ее в свои объятия. Полина не сопротивлялась. Потом они прогулялись по вечерним улочкам Праги, зашли как бы невзначай в его гостиничный номер и остались там до утра.
Ему хотелось ее любить, а ей было приятно ощущать на себе новую страсть. На утро ложе опустело – Полина ушла на репетицию. Он предусмотрительно приготовил ей еду и телефон, чтобы она позвонила, когда будет свободна. Поля воспользовалась всем.
С ним эта женщина ощущала себя так, как никогда прежде. Казалось, уже много лет она не видела вокруг себя такой заботы. По утрам спящая красавица просыпалась в его теплой уютной постели – к тому времени Жан-Жак уже успевал сбегать в соседнее кафе за ароматным кофе и горячими булочками, купить только что привезенные фрукты, переодеться в свежую одежду, чуть ли не каждый день пользуясь услугами прачечной… в обед у Полины, как правило, был небольшой перерыв. Жан-Жак тут же вел ее в ресторан в роли знаменитой примы-балерины. Вечером они пили французское шампанское или коллекционное вино, наслаждаясь волшебным видом Праги, открывавшимся из большого окна его номера. Жан-Жак любил ее душой и телом, а Полина по-королевски позволяла.
Чтобы создать уют, они завели комнатные растения. Поля любила живые цветы. Каждый вечер зажигали много свеч. Жан-Жак любил огонь. Он много рассказывал ей про Францию, а она ему про балет. Но чаще они бессловесно ублажали друг друга.
Жан-Жак помнил, как шептал, что влюблен в нее до потери памяти. В ответ Поля молчала. Он спрашивал, любит ли она его, но не получал желаемого ответа.
– Ты мне нравишься, – этим оставалось довольствоваться разбивавшемуся в пух и прах об ее нелюбовь.
– Поля, будь со мной! Мы могли бы жить вместе и быть счастливыми! Нам ведь будет хорошо вдвоем!
Она выслушивала его речи со спокойным выражением лица, а потом недрогнувшим голосом отвечала:
– Не надо ничего менять. Зачем усложнять? Я уже никого не люблю и вообще хочу отключать у себя эту функцию…
Тогда Жан-Жак порывался взять и уйти, исчезнуть из ее мира навсегда! Но эта женщина пленила его собственную гордость, и он лишь обнимал ее крепче вместо того, чтобы послать на все четыре стороны!
Жан-Жак любил пьяным чувством, а Поля отражала его любовь по привычной схеме: не первый и не последний. Они говорили обо всем или не говорили вообще. Когда балерина оставалась на ночь в его номере, хозяин чувствовал, как по его телу расходится блаженное счастье. Она могла мгновенно притянуть любовника всего лишь одним прикосновением к телу, словно ведьма.
Еще до поездки Полина сообщила, что она замужем. Не для того, чтобы остановить его интерес, а просто так в какой-то беседе. Жан-Жак воспринял это сдержанно и спокойно, ибо уже знал (а она подумала: «не ревнивый»), но все же спросил: «Счастливы?», подразумевая ее и мужа. Поля помолчала и после короткого вздоха ответила, что жили они вместе уже давно, и менять что-то не имеет смысла. «Как это не имеет смысла?! А какой смысл жить с нелюбимым человеком?!» – но вслух Жан-Жак произнес:
– Какой подлец так разбил тебе сердце?
Полина молча посмотрела собеседника и с наигранной увереностью ответила:
– Я не хочу об этом говорить. Я же не интересуюсь твоей личной жизнью!
После непродолжительного мочания она сменила тему. Жан-Жак деликатно поддерживал отвлеченные беседы, ибо уяснил: дальнейшие выяснения вопросов по части любви будут лишь в тягость. Он был до тошноты опустошен: всю его личную жизнь занимала только Полина! Но ей не надо было об этом знать. Зачем навязываться, если не любит?
Спустя неделю любовники покинули Прагу на разных поездах, чтобы ни у кого не создавалось лишних подозрений. Жан-Жак оформил доставку растений в Москву, а еще подарил Поле плюшевого мишку в лазурном платьице: «Назови ее Ариадной, пускай она приведет тебя к счастью…».
А чуть ранее они говорили о любви. Для Полины это чувство делилось на страсть и привязанность, последнюю дополняла забота. Страстная любовь была разновидностью заболевания, которое мешает жить. Поля смело заявляла, что уже никого не любила и не хотела любить: это приносило лишь страдания и несчастье. Для Жан-Жака же любить означало жить. Без грусти не могла родиться настоящая радость, а без страданий – истинное счастье. Он искренне верил в настоящую, вечную любовь и всеми средствами готов был доказывать Полине свою правоту! Но его собственные средства тем временем заканчивались.
Пару раз Жан-Жак успел привести балерину в Метрополь после прогулок по малолюдной Театральной. Он тратил остатки денег так, будто вкалывал в себя наркотическую дозу, без которой не может жить. Какая разница, если к большому несчастью прибавилось еще несколько маленьких. Опъяненный настоящим хотел забыть о завтрашнем дне. Так, незаметно для себя, молодой человек первый раз в своей жизни влез в долги. Денег стало катастрофически не хватать. Жан-Жак урезал все свои расходы до пределов, но теперь понимал – держаться на плаву оставалось совсем не долго. Что наступит после полного истощения дежнежного запаса, он не знал или не хотел знать… от книги, брошенной на полпути, не было толку. Нужна была работа.
Жан-Жак лежал один в темной пустоте. «Es gibt für alles Grenzen!22
У всего есть границы (нем.)
[Закрыть]» – жизненное кредо фрау Цауберин. Мать и вправду была отчасти права… может, он бы ее и послушал, если бы получил ту огромную дозу материнской заботы и внимания, которая требуется каждому ребенку.
Глава 5. Игра на выживание
После возвращения в Москву жизнь для Жан-Жака стала казаться невыносимой. Каждый раз влюбленный погибал при расставании с балериной, кое-как доживал до новой встречи, а увидев эту женщину вновь, грустил о предстоящей разлуке. Он ощущал себя настолько одиноким и брошенным, что душевная боль безжизненно парализовывала все его существование.
Полина же вернулась в свою привычную жизнь. Она была к этому готова, по опыту зная – все сказки рано или поздно заканчиваются. Когда он приходил на ее урок, Поля спрашивала шаблонную фразу «Как дела?», а Жан-Жака это раздражало. В таком же ключе можно разговаривать и со всеми остальными! К чему произносить слова только лишь по привычке?
– А у тебя?
– Нормально, – отвечала та голосом человека, пытающегося скрыть собственное несчастье под маской мученика.
На этом их разговор заканчивался, но внутренний голос Жан-Жака продолжал отчаянно кричать: «А ведь мы могли бы быть вместе! Радоваться мгновениям и заботиться друг о друге! Открывать уголки неизведанного нами мира! Я бы отдал тебе все… зачем ты отвергаешь мою любовь?!» Молодой человек все чаще и отрешеннее смотрел вдаль. Полина замечала эти грустные глаза и чувствовала некую вину. Мысленно она полагала: «Лучший способ прекратить его агонии – отдалиться как можно дальше»
Настали неспокойные времена, как у Жан-Жака, так и у всей Москвы. На улицах часто стали слышны перестрелки, Андрей по соображениям безопасности стал встречать жену по вечерам, а Жан-Жак провожал их глазами. Это был «не ее мужчина», как однажды выразилась про мужа Полина, но он был, так и пусть будет. Супруги шагали в ногу со временем: они были партнерами, закрывающими глаза на любовные увлечения друг друга, чтобы не разрушать видимость семьи.
Жан-Жак пытался взять ее сердце ревностью: как-то раз намеренно соврал, что женился… а она отреагировала спокойно, по-приятельски, найдя в этом дополнительную возможность отдалиться. Он был подавлен, повержен, и с каждым холодным днем они общались все реже и реже…
Когда Жан-Жак переставал набирать ее номер, балерина словно забывала о нем. Но помешанный на собственном чувстве через какое-то время возвращался, чтобы вновь услышать безжизненное: «Как дела?» Тогда он признавался, что не может без нее, что по-прежнему ее любит, а она молчала или отвечала, что у нее и так есть проблемы, не вдаваясь в подробности. О своих проблемах Жан-Жак деликатно умалчивал.
Дела у Полины обстояли и вправду незавидно: мужу стали угрожать на работе и в итоге вынудили уволиться. Поиски нового дела затянулись, и кормильцем семьи невольно стала жена. Ей же сообщили, что во всех старых постановках меняют состав. В новых списках фамилия Дорова почти нигде не значилась. Клиенты стали уходить с занятий: ни у кого не было денег. Поля старалась воспользоваться любой возможностью, чтобы остаться в балете. А ведь за грехи на какое-то время уцепиться гораздо легче. Роман за романом, измена за изменой – настанет время, когда она почувствует полнейшее опустошение и тотальное одиночество, доживая день за днем со стойким терпением, которое у настоящих балерин не кончается никогда.
Тем временем Жан-Жак устроился учителем английского языка в школу, и зарплаты едва хватало, чтобы оплачивать одну единственную комнатку, в которой протекал потолок и летал запах плесени. Он ненавидел английский, и ему было сложно находить подход к столичным детям. У многих из них родители были замешены в криминале, что не могло не отразиться на детском характере. Жан-Жак слоями надевал на себя жизненный опыт, но в душе оставался все тем же ранимым мальчуганом, подбитым фразой: «Тебя не поймут!»
Наш герой привык чувствовать себя вечно голодным – подобие щек на бледном лице углублялось, формируя марианские впадины, волосы потемнели, а старая одежда еле-еле удерживалась на костлявом теле. Но долги и инстинкт самосохранения безжалостно отправляли на работу даже в самом плачевном состоянии. Ученики без всякого зазрения совести дали ему прозвище «наркоман», хотя ни на наркотики, ни на алкоголь средств у Жан-Жака не было. Пряди часто загораживали лицо – к парикмахеру он не ходил. Обувь насквозь промокала – приходилось подолгу ходить в хлюпающих ботинках. Однако к недовольству ленивых учеников, это был самый стойкий учитель: никогда не болел! Просто денег на лекарства тоже не было. Жан-Жак покупал чеснок или лимон по совету московских старожилов и съедал это без всего, чтобы уберечь себя от болезней. Как ни странно, помогало.
Подвязывая на носки полиэтиленовые пакетики, он часто бродил по улочкам, где некогда гулял с Полиной, и бесшумно плакал. Пару раз ему довелось увидеть ее в компании других мужчин. Поля была все так же грациозна и красива – скрывала по-женски умело свою усталость. Ее новые кавалеры, рослые, с хорошим телосложением, нежно и как бы случайно дотрагивались до ее плеч, талии… Жан-Жак не находил в себе сил за ними следить. Боль и отвращение подступали к горлу так, что ноги еле-еле удерживали тело. Глаза щипали от солено-горьких слез, и грязные пальцы растирали их до красноты. Потом он приходил домой в надежде найти крюк или гвоздь, чтобы повеситься, но стены и потолки волею судьбы были голые. Страдания ранимых людей всегда чересчур пронзительны, а Жан-Жак относился именно к этой несчастной категории человечества.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
