Текст книги "Самое дорогое, чего у меня нет (СИ)"

Автор книги: Max.Rockatansky

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Она, конечно, слышала, как Лиззи по распоряжению Джона заказывала цветы, но не представляла в каких масштабах. Она забрала назад слова о «цветочках». Надо признаться, он удивил их обеих.

–Я… – мямлила Бри. – Какого черта?

–Кстати, спасибо за приглашение на твою выставку, – перевела тему Ада, исходя из плана. – По правде, я ничего не смыслю в искусстве, но творчество именитых художников люблю, обязательно приду.

–Что? – изумленно произнесла Шелби. – Какую выставку?

–До встречи, – Торн чмокнула невестку на прощание и оставила ту в недоумении.

Сабрина потерла переносицу и красные от усталости глаза. Она не понимала, что вообще происходит, какая выставка, какие именитые художники, что делать с этими цветами, что белым ковром устилали весь пол.

–Госпожа, – мягко обратилась Мари. – Заварить Вам чай, может, набрать ванную?

–Спасибо, – по-доброму улыбнулась Бри, положив руку на плечо девушки.

Раньше она и не замечала заботу Мари, которая искренне, старалась помочь.

–Не откажусь ни от ванной, ни от чая, – прощебетала девушка.

–Сию минуту, – улыбалась служанка в ответ.

День прошел неплохо и Бри почти не думала о плохом. Не хотела. Не грузила собственные мысли тяготами обид. Ей было приятно думать, что Ада доверила ей сына, приятно было провести с Карлом весь день, он довольно-таки смышленый парнишка, и развит не по годам. Приятно было сжечь вещи мужа, эта маленькая месть грела душу. Приятно было проснуться среди такого количества цветов. Бри выросла в роскоши, но такого для нее еще никто не делал. Даже отец до одури любивший их мать не совершал таких жестов. Но ему, разумеется, она в этом не признается, Сабрина уже четко решила вести себя равнодушно и не проявлять эмоций.

Джон ругал себя за вечные задержки на работе. Вот и сегодня он хотел приехать домой пораньше, но Томас со своими делами.

Войдя в дом, он не стал зажигать свет, полагаясь лишь на ночники. Вся прислуга уже спала, да и он не нуждался ни в ком… кроме. Цыган был доволен проделанной работой Лиззи. Он, конечно, представлял себе большой объем белоснежных цветов, но не на столько. Как и Ада, он был приятно удивлен. Оглядывая все вокруг, внимание его привлекла новая картина на стене. Подойдя ближе, чтоб разглядеть, Шелби вскинул брови. То, что было на ней изображено, вызвало неприятные эмоции. Это была не обида из-за рисунка, а скорее огорчение. Но он понимал, почему она это сделала, и продолжал винить себя. Немного помешкав, все же снял полотно со стены, чтоб убрать его в шкаф. Тот самый, что располагался у камина. Груда непонятного хламья в камине привлекла его внимание. И, присмотревшись, в ней он узнал остатки своих вещей и обуви.

Козырек тяжело вздохнул, устало прикрывая глаза. Злиться на нее не представлялось возможным, он это заслужил. Все его дорогие костюмы были сожжены оправдано.

Поднявшись в их спальную, Шелби не ожидал застать жену бодрствующей, так как час был довольно поздний. Пройдя вглубь комнаты, он устало развязывал галстук, снимал пиджак, попутно разуваясь.

Дверь в ванную была приоткрыта, и из нее лился теплый свет свечей.

Ступая осторожно как вор, мужчина заглянул в то малое пространство, что было позволено.

Вся ванная комната, что была не малых размеров, была заставлена цветами, а в центре нее, в воде, нежилась Сабрина. Он, как заколдованный, не моргая, вглядывался в увиденное. Золотистое освещение, что давали свечи, создавало какую-то нереальную и даже сказочную обстановку. Бри лежала неподвижно, идеальная гладь воды не отдавала ряби. Ее темные волосы змеями плавали на поверхности, глаза были прикрыты густыми ресницами. Лицо девушки было умиротворенным и казалось, что она спит. Козырек не мог наглядеться. Это все напоминало сцену из волшебного романа. А он как мальчишка, подглядывающий за наготой женского тела, прячется за дверью, боясь громко дыхнуть, чтоб не обнаружить себя.

Было в этом и что-то магическое. Например, тени, что вытягивались от флаконов и баночек на туалетном столике, как-то зловеще возвышались к потолку. Полумрак и пар от воды тоже поддерживали атмосферу.

–Так и будешь стоять в дверях? – ее мягкий голос разрезал тишину. – Ни туда ни сюда.

Джон часто заморгал, сбрасывая с себя чары, коими она его удерживала. Он сделал неуверенный шаг внутрь. Не смея поднять глаз, он как пацан, застуканный за подглядыванием. Внешне взрослый мужчина и глава самой опасной банды Бирмингема, перед ней мальчик Джон, тайно влюбленный.

–Бри, – со страхом он произнес самое любимое имя в мире. – Я хотел…

–Даже боюсь представить, что ты там хотел, – перебила его девушка.

–Хотел извиниться, – вставил реплику козырек, усаживаясь на пуфик у ванной.

На него обычно садилась Бри, чтоб обтереть влажное тело.

–Прости меня за мою несдержанность, – с надеждой в голосе обращался к жене Джон. – Я так виноват перед тобой. Я не хотел…

–Оказывается, не такой уж и волшебный у тебя член, да, Джонни, – насмехалась она над ним, не открывая глаз. – Ты думал, я, как и все остальные девицы, кинусь на тебя после первого же траха? Брось, меня этим не удивить, как и деньгами и цветами, и прочим барахлом.

–Могу ли я рассчитывать на прощение когда-нибудь? – продолжал козырек, игнорируя ее язвительность.

–О какой выставке говорила Ада? – ответила вопросом на вопрос девушка.

–Я договорился с владельцем крупнейшей галереи, – оживился Джон. – Твои работы будут в одном зале с работами Уолтера Сикерта.

Сабрина распахнула прикрытые веки, одарив его взглядом зеленых глаз. От огня, что плясал в ее зрачках, внутри Шелби все пульсировало. Наконец-то она посмотрела на него. На большее он и рассчитывать не смел.

Сабрина как русалка, чьи тяжелые от воды волосы прикрывали грудь, приподнялась из воды. Ее идеальное тело в свете свечей было более привлекательным, чем когда-либо. Струи воды, что стекали по коже, завораживали, повторяя все его изгибы. Рельефный живот, у которого заканчивалась длина волос, возбуждал фантазию козырька больше, чем все остальное.

Хрупкая фигурка девушки возвышалась над гангстером, что, как каменный, сидел на пуфе, устремив взгляд вверх. Он как раб, что смотрит на богиню в надежде на милость, как земледелец, жаждущий дождя у небес в засуху.

Бри смотрела на Джона с презрением. Он на нее как на идола. Она осознавала свое превосходство, идеальность своего тела, свою красоту. И знала, что именно сейчас она владеет ситуацией, она ось этого мира, она гравитация, притягивающая его мысли, сердце и душу.

–Не сотвори себе кумира, малыш, – надменно шептала она, слегка склонив к нему голову.

–Бри, ты для меня все, – вторил козырек, не отрывая взгляда.

Немного осмелев, Шелби неспешно встал, не делая резких движений, но главное, не отрывая взгляда от ее глаз, в которых утонул уже давно.

Сунув руку в карман, мужчина достал бархатную коробку, из которой изъял кулон. Цепочка из холодной платины легла на влажную кожу девушки. Большой ограненный изумруд, в витиеватой подложке, был массивным, но роскошным, идеально подчеркивающим ее глаза.

Нагая, влажная, безоружная Сабрина была похожа на чародейку, чья красота и жизненная сила покоится в волшебном изумруде. Живи они на семь сотен лет назад, ее бы сожгли как ведьму, за сказочную красоту, талант и умение затуманивать разум мужчин. Она околдовала Джона много лет назад, а сейчас он как ручной пес, готов идти и делать все, что пожелает его госпожа.

Козырек обернул ее хрупкую фигурку полотенцем, замечая, как жена мерзнет, покрываясь гусиной кожей. Его сильные руки подняли девушку из воды и переместили на нагретый им пуф. Теперь она возвышалась над ним на целую голову.

Джон необъяснимо притягивал к себе. Ей хотелось прикоснуться к нему, почувствовать его запах, тепло. Ледяное сердце Бри забилось чаще. Его нежный взгляд, как у ребенка, напоминал ей того мальчика, с которым она впервые поцеловалась к Гаррисоне. Он не был похож на того Джона, что овладел ею без проса, хоть это и отзывалось обидой. Бри все же положила руку на его лицо, заставляя покорно подчиняться себе.

Джон прикрыл глаза, боясь шелохнуться. Он не хотел, чтоб она убирала руку. Шелби был готов отдать все имущество, статус и деньги, ради продления этого момента. Он как морфинист, получивший дозу, наслаждается действием наркотика.

Сабрина склонилась к его лицу так близко, что ее ресницы щекотали кожу козырька. Она мягким поцелуем коснулась его губ, заставляя цыганское сердце отплясывать квикстеп. Шелби не верил в происходящее. Он активно отвечал на поцелуй, стараясь успеть насладиться ее порывом. Впервые она целовала его сама, не назло, не потому что так было надо.

–Это за Уолтера Сикерта, – шептала она над его ухом, переведя руку на затылок мужа. – За то, что ты со мной сделал, я тебя не простила.

Она резко отпустила его. Для Джона это было как пощечина, что привела его в чувства. Волшебство момента закончилось вместе с поцелуем.

Сабрина покинула ванную, скрывшись во мраке спальной.

–Надеюсь, ты оценил твой новый портрет? – мелодично пропела девушка.

–Да, любимая, – хрипло ответил козырек. – Как и все мои сожженные вещи!

Гангстер улыбался, он был счастлив сожженным вещам, глупому рисунку, любой другой ее выходке. Ведь сейчас она поцеловала его, она заговорила с ним. Ада была права, и весь их план срабатывал.

Джон быстро принял душ, смыв с себя усталость за день. И как щенок последовал за Сабриной в надежде, что она пустит его под одеяло.

Цыган долгими минутами смотрел на спящую девушку, наслаждаясь близостью. Она как звезда, такая красивая, и такая далекая, холодная. Его пальцы играли с темными локонами, пока она спит и не видит. И Шелби незаметно придвигался все ближе, а когда это будило Бри, то он прикрывал глаза, делая вид, что спит. Он находил это забавным, как опасный головорез из козырьков мнется рядом с хрупкой девочкой. Но только эта самая девочка и делает его счастливым и живым.

И пусть сейчас она злится и обижается, он все равно добьется ее прощения. Он так решил и сделает для этого все, что может и что ему не подвластно, купит, кого угодно, и продаст, что будет необходимо.

========== Быть, а не казаться ==========

Комментарий к Быть, а не казаться

Для полного погружения рекомендую к прослушиванию Sorghum – The House among the Laurels.

Примечание! Механизм психологической защиты, лежащий в основе стокгольмского синдрома, был впервые описан Анной Фрейд в 1936 году, когда и получил название «идентификация с агрессором». Действие нашей истории разворачивается раньше, но тем не менее я использую этот термин.

Приятного чтения!

Измотав с утра пораньше себя и дворецкого, Сабрина носилась по мастерской с лампами и светильниками. Девушка меняла местами картины, перевешивая те по десять раз, подбирая лучший ракурс. Не каждый день ей выпадала возможность показать свои работы вместе со знаменитым художником. Хотелось все идеализировать. Бри подбирала, какие именно полотна, и куда она расположит.

Приблизительно расставляла скульптуры, где, и какая будет стоять. Психовала и снова меняла все местами. А ведь это даже не выставочный зал, а так, примерный набросок всего.

Перепачканная глиной и красками рубашка липла к телу, а брюки болтались на худенькой талии. Мешающие концы штанов она замотала вверх, оголяя щиколотки. Босыми ногами Бри ступала по паркету, забив пальцы ног об углы рам, ругая весь свет. Внешний вид был совсем не соответствующий женщине ее статуса. Сейчас она выглядела скорее как работяга с улицы. Но девушку это нисколько не беспокоило, она была полностью погружена в творческий процесс, не следя за внешностью. Куда важнее было рассчитать освещение, расположение картин, их уровень, грамотно расставить скульптуры. Сабрина не могла допустить ошибки, не хотела ударить в грязь лицом перед господином Сикертом.

Перетягивая очередной горельеф, девушка не заметила, как зацепила полутораметровую скульптуру и та, покачнувшись, полетела на пол, разлетевшись на куски, поднимая пыль.

Гробовая тишина, наступившая вслед за грохотом, оглушала куда больше. Сабрина в ужасе смотрела на остатки своего творения, думая о том, как подставляла сама себя все это время. Вспоминая, как в гневе перебила кучу всего в доме отца, девушка отчаянно прикрывала глаза. Сейчас было бы куда больше из чего выбрать. Но из-за собственных выходок она потеряла добрую долю экспонатов.

Эсме была права, когда просила ее успокоиться и призывала к благоразумию. Прислушайся она к ней тогда, сейчас бы не переживала из-за разлетевшегося на множество частей титана.

Сабрина сидела на полу среди пыли и осколков, перекладывая из руки в руку часть, что была головой изваяния. Ей было невероятно тоскливо от собственных неудач. Мама была бы в ужасе, узнай она о событиях в жизни дочери.

Это для всех остальных она была успешной, счастливой, замужней женщиной. Девушка отлично играла свою роль, так тщательно скрывая реалии жизни.

Все разваливалось, как и проклятая скульптура. Только ей выпал шанс на удачу, она непременно все испортит.

Эсме и Крис были заняты своим новым домом и беременностью, отец работой, а мать была мертва. Собственно на этом и кончался список поддержки Бри. Нет, были, конечно, еще и Бейтс, но учитывая обстоятельства, она не обратится за помощью никогда.

Горькие слезы копились в уголке глаза, но плакать это непозволительная роскошь для нее. Покойная Пенелопа Андабаир не позволяла дочери давать волю чувствам, уж тем более сидя на полу в таком виде. Один только ее взгляд быстро бы привел девушку в чувства. Будь она жива, уже пристыдила бы дочь за чудовищный внешний вид. Да, в плане образования и воспитания детей, она была строгой, но поддерживала их всегда, а любила, так вообще, до беспамятства.

Миссис Андабаир никогда бы не допустила подобного поведения Сабрины. Ни о каких истериках и, уж тем более, о битье имущества и речи быть не могло. По сравнению с матерью, она была самодур. Но мать была мертва. А с ней и доля воспитания и сдержанности. Отец и Крис так и не сумели совладать с нравом Сабрины. Все их попытки пресечь ее вспыльчивость обращались крахом, как и остатки ее творения, которое было буквально рассыпано вокруг. Чувствуя накатывающую печаль и ком в горле, Бри отложила содержимое рук, смахнув пару слезинок. Не сегодня. Слишком много дел впереди, некогда раскисать.

Очень вовремя девушка взяла себя в руки, так как в следующий момент на пороге появился ее супруг, пришедший на громкий звук.

–Все в порядке? – задал он традиционный вопрос.

–Да, – равнодушно ответила девушка.

Цыган сделал пару шагов вперед, осматривая масштабы трагедии.

–Нет, – тут же произнесла она. – Все чертовски хреново и летит к чертям.

–Ты что-то разбила?

–А… – на пару секунд зависла тишина. – А не видно? – съязвила Бри.

–Давай, вставай, – подал он руку жене. – Я помогу все убрать.

Сабрина с недоверием глянула на мужчину, но помощь приняла. Невысокая она, была на голову с лишним ниже. Козырек возвышался над ней. Игнорируя личное пространство, он продолжал держать ее пальцы в своей ладони.

Бри очнулась первой. Убрав руку, девушка напомнила обоим, зачем они здесь.

–Я остатки головы, ты торс, – дала указание она.

Цыган легко улыбнулся указанию жены и принялся за работу. Вместе они управились гораздо быстрее. Джон то и дело поглядывал на Сабрину, радуясь тому малому времени, что она позволила ему пребывать на территории ее мастерской. Девушка не впускала сюда никого, и ,уже тем более, не позволяла прикасаться к каким-либо предметам.

–А это нельзя как-то заново собрать? – пытался поддержать разговор цыган, задавая вопросы касаемо деятельности супруги.

–Нет, – по-доброму усмехнулась она. – Она уже обожжена и обратно ее не склеить. Когда лепишь из влажной глины, можно делать что хочешь, хоть отрывать, хоть развалить и заново все воссоздать, а после высыхания и обжига уже ничего нельзя сделать.

Ее мелодичный голос завораживал своим рассказом. И ничего не смыслящий в этом Джон внимательно слушал любимую, будто был студентом. Козырек добросовестно ознакомился с книгами, что Ада любезно ему предоставила, но там речь шла совсем о другом. Что он успел узнать, так это была история искусств, знаменитые работы и прочее. Так что небольшая лекция от Сабрины была для него чем-то новым и увлекательным.

–… работа над моделью заканчивается, с нее снимают гипсовую форму, то есть пластический отпечаток, повторяющий модель в обратном, вогнутом виде. Форму делают из нескольких плотно соединяющихся частей; разъяв их, можно выбрать глиняную массу. При этой операции первоначальная глиняная модель погибает, но, залив во вновь собранную форму гипс, скульптор получает абсолютно точное ее повторение. Затвердевая, гипс становится плотным и достаточно прочным, в хороших условиях он может сохраняться долго. Поэтому художники порой довольствуются гипсовыми отливками, иногда тонируя их, то есть подсвечивая их поверхность.

И вот козырек уже сидит на высоком стуле, представляя в воображение все ею вышесказанное. А неуклюжий скульптор ловит себя на мысли, что уже много лет ни с кем не обсуждала свою работу. Члены семьи и друзья всегда восхищались ее талантом, но никто и никогда не интересовался, как все это происходит. Никому и в голову не приходило, какую сложную работу она проделывает. Исключением был Кристофер, и всего пару раз, когда ей нужна была натура.

–Спасибо за помощь, – фраза жены вернула Джона на землю, напомнив, что он всего лишь гость в ее обители.

Распознав в ее интонации призыв покинуть мастерскую, Шелби встал и неспешно направился к выходу. Бри провожала его взглядом. Что-то в этом было не похожее на них обоих.

–Я могу еще чем-то помочь? – рискнул козырек у выхода из помещения.

Мужчине совсем не хотелось покидать эту странную и какую-то сюрреалистичную комнату. Ему хотелось остаться и побыть с Бри рядом. Он столько раз искал повод для разговора с ней.

–Нет, – мягко и ожидаемо ответила девушка.

Легкая улыбка грусти мелькнула на его губах и растворилась в печальном взгляде. Сутулый и поникший Джон потянулся к двери.

–Вообще-то, можешь, – неуверенно и еле слышно произнесла Сабрина.

Ее хаотичный взгляд бегал по предметам для творения.

Лицо козырька осветила нескрываемая улыбка. Расправив плечи, Шелби был готов на подвиги. На подвиги, на испытания, любые нагрузки, все, что ей понадобится, лишь бы побыть рядом.

–Конечно, я к твоим услугам, – цыганское добродушие разливалось по ее территории.

–Отлично, – сдержано улыбнулась она. – Раздевайся.

Дергаясь от щекотливой кисти, которая плавно скользила по коже, козырек то и дело посмеивался. Во-первых, было щекотно, во-вторых, сама ситуация забавляла. Видел бы его Артур, уже напридумывал бы гору шуток.

– Когда ты сказала раздеться, я не это себе представлял, – разряжал обстановку Джон.

–Ну, еще бы, – поддерживала шутку жена.

Девушка была сосредоточена на работе. Ее внимательный взгляд был устремлен на натуру в лице Джона. Она планировала как быстрее все подготовить, а главное качественно.

Ладони Сабрины скользили по торсу Шелби, разнося гипсовый раствор. Джон следил за ее действиями, не моргая. Сейчас его не покидало чувство, что происходящее куда более интимное и прекрасное, чем все, что было между ними. Сейчас он видел ее настоящей. То, как она сейчас впустила его в свой творческий мир, было невероятно важным. Шелби прикоснулся к чему-то прекрасному. Он был частью этого всего, к чему так хотел приобщиться. Поначалу цыган чувствовал себя глупо, но понимал как это важно для нее, и его маленький вклад куда важнее цветов и подарков.

–А лицо и голову?

–Нет, на это нет времени, – машинально ответила Бри. – Я не успею, и так работы много.

–Статуя будет без головы?

–Не статуя, а скульптура, – поправила Сабрина. – Ну, ты же как-то живешь без головы, – подтрунивала она.

–Это из-за тебя, – уверенно ответил он на ее колкость. – Я без ума от тебя.

–Ты всегда был без него, я здесь не причем.

–Не-а, – ухмылялся козырек. – Все из-за тебя.

–Так, не болтай, – пригрозила она.

Цыган послушно кивнул, переминаясь с ноги на ногу. Застывающая масса стягивала кожу.

–Замри и стой, скоро освобожу тебя от этого, – задумчиво говорила она, погрузившись в работу.

Сабрина подготавливала глину и прочие абразивные материалы для нее.

–Это всегда так делается? – задавал вопросы козырек.

Ему правда было интересно послушать о работе жены. Он хотел стать к ней ближе, не знал как, но пытался.

–Нет, конечно, – усмехалась девушка. – Мы так делали на сессии. Ну, когда веселились и кучу времени проводили на вечеринках, а на носу был просмотр.

–Вот оно что, – улыбался цыган.

–Я однажды проделывала это сама на себе, – будто по большому секрету, рассказывала Бри.

Девушка смачивала льняные тряпицы водой, отжимая и нанося на большой кусок глины. Время нещадно стремилось к вечеру, отнимая у художницы драгоценные минуты.

–Теперь снимем это все с тебя.

Она аккуратно снимала слепки с мужа, стараясь не повредить ни его, ни конструкцию. Ее пальцы ползли по его коже, подогревая кровь и напоминая о той близости, что Джон уже однажды испытывал. Козырек не сводил глаз с такого любимого лица. Он хотел заполнить себя ее эмоциями, фантазиями и мыслями. Мечтая, хоть на малую долю, понять ее.

–Так, ну все, – выдохнула Сабрина, окончив первую часть плана. – Теперь ты свободен.

–Отлично, – отирая себя от остатков, Шелби с энтузиазмом был готов к продолжению.

–Спасибо за помощь, – прощебетала девушка, перенося слепки в угол.

–Что дальше?

–В каком смысле? – не поняла она.

–В смысле, что я должен делать дальше, – уверенно пояснял козырек.

–Ничего, твоя работа на этом закончена, – равнодушно ответила супруга.

Девушка уселась перед станком, на котором возвышалась глиняная масса. Впереди была бессонная ночь, за которую было необходимо сделать все замеры, а еще она вспомнила о заказанной небольшой скульптуре, что давно надо было закончить.

Шелби почувствовал себя неловко и как-то отчужденно. Он хотел какого-то продолжения. Ему здесь нравилось, и если она отказывалась от помощи, то он хотел хотя бы продления диалога. А если он будет мешать ей своей болтовней, то просто молча побудет рядом. Мужское достоинство не позволяло унижаться в мольбах. И он искал повод остаться здесь на ночь.

–Ты собираешься засиживаться тут допоздна? – тянул время козырек.

–Нет, не допоздна, – мелодично ответила Бри, не отрываясь от работы. – До раннего утра.

–Я останусь с тобой, – четко сказал цыган.

Сабрина отвела взгляд от почти завершенной скульптуры и упорно смотрела на Джона. Она не понимала чего он хочет. А ему лишь нужен был повод остаться.

–Останься, – позволительно кивнула головой жена.

Она выравнивала зазоры в творении шлифовальной шкурой, слушая рассказы цыгана о работе, бизнесе, выходках Артура. За болтовней время проходило быстрее. Джон, распустив всех слуг отдыхать, сам готовил для любимой чай, перекус и посвящал себя прочим нуждам. Ему было в радость быть для нее полезным.

Полночи они провели за разговорами, курением, чаепитием и работой Бри. Не привыкший к такому, Джона сморил сон. Мужчина так и уснул на полу, головой оперившись о плинтус. Его мерное сопение улыбнуло Бри. Она встала с рабочего места, чтоб убрать завершенную скульптуру и перейти к возведению следующей.

Девушка решила прикрыть окно, прямо у которого лежал козырек, подумав о его здоровье. Она стянула покрывало с одной из больших картин и присела рядом с развалившимся на полу Шелби. Накрывая его своеобразным саваном, Бри почувствовала теплое прикосновение к руке.

–Бри, – хрипло позвал он жену сквозь сон.

Она молча подоткнула покрывало.

–Я уснул? – невнятно мямлил сквозь сон Шелби.

–Спи дальше или вставай и иди в спальную, – шептала она, лишь больше его убаюкивая.

–Нет, хочу … с тобой, – бубнил он не в состоянии открыть глаз.

Сабрина смотрела на его умиротворенное лицо, вслушиваясь с ровное дыхание. Сейчас он был похож на Джона, с которым она когда-то познакомилась. Близко посаженные глаза, примятый нос, оттопыренные уши– все как много лет назад, не считая незначительных морщинок. Такое юное лицо, такие мягкие черты. Ее пальцы с остатками подсохшей глины мазнули его кожу, проводя большим пальцем по брови. Этим она лишь сильнее погрузила мужа в сон. Легонько коснувшись губами его лба, девушка оставила влажный след как пометку.

Бри направила рассеянное освещение в сторону рабочего места и на себя, сделав для него темный уголок, чтоб он мог поспать, раз не хотел уходить. Нежные чувства, что просыпались в ней, все годы запертые глубоко внутри, крепли и становились сильнее, но обида за ту роковую ночь не уступала. Внутренняя борьба и незатихающий диалог раздирали на части. Ей хотелось прижаться к нему, почувствовать его защиту, но она не могла. Все еще потенциально ощущая угрозу.

Странная и, можно сказать, волшебная ночь подходила к концу. И на границе тьмы и света, раннего холодного утра, Сабрина окажется в постели их спальной с плотно задернутыми шторами, заботливо укрытая одеялом. Только по пробуждению после полудня она узнает, что Джон обнаружил ее уснувшей в мастерской. Перенес в теплую постель, а самое главное накрыл клеенкой глину, зная, что той нельзя заветриваться до окончания работы.

Козырек хотел быть для нее хорошим мужем, добрым другом, любовником. Он не знал, как исправить, что натворил. Но был уверен в том, что можно построить нечто новое на развалившемся фундаменте их отношений. Укрепить стены их союза и снова заставить поверить в себя. Его фарфоровая куколка будет защищена от всех невзгод этого мира.

Как и в годы обучения, время перед просмотром летит с неумолимой силой. День и ночь вспышками сменяют друг друга. Для Сабрины это не ново, поэтому она, как человек бывалый, укладывалась в сроки. И в целом, все подготовила отлично, проконтролировав работу помощников, непосредственно, в выставочном зале. Дело оставалось за малым: подготовить себя к такому важному событию. Нет, ей доводилось представлять свои работы, и даже проекты домов, но совместный показ с популярным человеком был весьма непрост.

Просмотр работ для Бри был сродни экзамену. Это не было обычным приемом или вечеринкой для нее. Люди перемещались по залам, пили шампанское, разговаривали. А она в ужасе тряслась в одном из подсобных помещений. Критика, как правило, больно ранила, хоть она никогда этого и не показывала. Отец говорил, что все творческие люди с чудинкой. Бри была не то, что исключением, а самым ярким примером. Последний раз она так волновалась в день свадьбы, и хотя прошло совсем немного времени, опять она испытывала это волнение. Идея успокоить нервы алкоголем была крайне привлекательной и заманчивой, но зная себя, девушка предпочла воздержаться от этого. Как и от кокаина.

Оставаться здесь было невозможным, она и так уже отсутствует дольше, чем позволяют правила приличия. Сделав пару глубоких вдохов, Сабрина собралась с мыслями и потянула дверь на себя.

Входящий в комнату Джон толкнул дверь, напоровшись на жену. Их столкновение собрало и рассеяло обоих. Девушка машинально положила руку на предплечье мужчины. Он в свою очередь накрыл ее своей ладонью.

–Я тебя везде ищу, – тихо и спокойно произнес цыган.

–Я приводила себя в порядок, – соврала она.

–Здесь? – указал Джон на пыльный закуток с тусклым светом.

–Да, – уже не так уверено ответила девушка.

Сабрина подавляла чувство волнения и подкашивающиеся колени. Не хотела ударить в грязь лицом ни перед мужем, ни, тем более, перед гостями.

–Ты волнуешься, – утвердил козырек.

–Немного, – дежурно улыбнулась она, стараясь не подавать вида.

–Иди сюда.

Шелби обнял любимую, не спрашивая разрешения, не дожидаясь ответа или взаимности. Мужчина просто прижимал свою маленькую девочку к груди, сильными руками отделяя от суровой реальности. Его плечи как спасательный круг удерживали сейчас все на плаву.

И маленькая ладонь, что легла на грудь Джона, чтоб указать на личное пространство оставила эту попытку. Она как бабочка порхнула на его спину, обняв в ответ.

Цыган чаще задышал. Он, как и много лет назад, сейчас горел эмоциями и чувствами. Улавливая запах ее волос, губами касался виска девушки. Почему-то сейчас думая о том, как увидел ее впервые в жизни.

В полутемном, пыльном подсобном помещении галереи, среди хлама, Шелби был счастлив. Сейчас для него происходило прекрасное. Самое чудесное, что было с ним за последние года. Сабрина чувствовала покой. Странный и необъяснимый покой. Все волнения и тревоги остались за пределами объятий Джона. Он окутывал ее защитным коконом. И это было так странно. Человек, которого любишь и ненавидишь одновременно, который обидел тебя, сейчас оказывается единственным близким.

Судьба любит свои глупые шутки. И шутит она не только над Джоном, но и над Сабриной, и куда жестче. Она отняла у нее самого родного человека, единственную, кто был способен совладать с Бри. Судьба вновь свела ее с цыганом, сломав замок на двери камеры, куда она заточила свои чувства.

–Ты самый талантливый человек, которого я знаю, – шептал Джон, не отрывая губ от виска любимой.

–А ты их много знаешь, – по-доброму съязвила она.

–Нет, мне достаточно тебя, – улыбался он, поправляя на жене платье, что помялось от объятий.

–Спасибо за поддержку, Джон, – серьезно обратилась она к мужчине.

С детства мать учила ее быть благодарной за все. И даже врагу говорить слова благодарности в нужный момент. Пенелопа объясняла это тем, что маленькая милость избавит тебя от неприятностей.

–Бри, – неуверенно замялся козырек. – Хочу, чтоб ты знала, я сожалею…

–Нет, только не сейчас, – скривилась девушка. – Не хочу говорить об этом.

–Тогда хочу, чтоб ты знала, я всегда рядом, – более уверенно произнес он. – Всегда с тобой. Я принадлежу тебе, Бри.

Там, в залах галереи, Джон Шелби в момент становился собой. Гангстером и головорезом, один взгляд которого заставлял холодеть все внутри. Гости лебезили перед ним, а он все чувствовал себя человеком второго сорта, хоть умело это и скрывал за своим дорогим костюмом.

–Здравствуйте, – мягкий баритон коснулся слуха Сабрины.

Девушка обернулась на приветствие. Голос поздоровавшегося принадлежал мужчине лет шестидесяти. Глубоко посаженные глаза, хмурые брови и губы, будто всегда в улыбке. Вне всякого сомнения, это был Уолтер Сикерт. Шелби забыла все слова на свете, она сделала пару вдохов, хлопая глазами, но быстро сообразила.

–Здравствуйте, – по-детски улыбнулась она.

Мужчина без лишних слов подставил локоть, призывая к прогулке. Бри, не раздумывая, приняла предложение.

–А Вы… – начала она.

–Мало кто из этих людей вообще знает, как я выгляжу, – отшучивался он. – Рад знакомству, госпожа Шелби.