Текст книги "Такой, как ты (СИ)"

Автор книги: Маугли Д

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

   – Про гланг все знают. А кто не знает, может в книжке прочитать... Чего у тебя с глазами-то? Только не говори, что про бумажные книжки подумал, не порть о себе мнение. Кто ж тебе позволит бумажную в космос волочь? Об электронных я... Что, нету? И память с собой не носишь? Ну, ты отсталый... Ладно. Слабо в сеть войти? Во-во, давай, входи. Ну не буду я твой пароль подглядывать, вот, нарочно отвернулся. Ну, как, вошел? Ты каким поисковиком пользуешься? Без разницы, так без разницы. Я, вот, «Галактикс.ру» предпочитаю. Ага, набирай. «Гланга». Что видишь? Почему так мало? Да ты посмотри, где поиск ведешь! «Художественная литература»! От слова «худо», не иначе. Ты справочники выбери, или, там, научную... Зачем тебе описание? Ты на фотки посмотри. Увидел? Осознал? Вот это гланга и есть... И отчего это каждый, кто глангу впервые видит, непременно спрашивает, где у нее голова? Куда ты полез? Куда? Оставь этот текст в покое... Нет, это не про меня. Подумаешь, фамилия совпадает. Фантазия автора. Нет, автор тоже не я. В смысле, я – не автор. Совсем другой человек... Конечно, человек. Кто ж еще мог такой бред написать! Всё совсем не так было. Но – авторская фантазия, то, сё... Не отвлекайся. Ты меня про голову спрашивал. Какую-какую? У гланги. Вот она – смотри. Не слева, а справа... Как, как? Опыт! Ладно, тебе расскажу. Щупальца у нее на обоих концах одинаковые, по ним ни в жисть не определишь. Ты на раскраску тела смотри. И неважно, что у каждой гланги она индивидуальна. Принципы-то сохраняются. У нее зрение не как у нас устроено. Они короткие волны не видят. Ну, там, фиолетовый, синий... Нет, зеленый, как раз, видят. Всё, что длиннее пятисот нанометров. Ну, и до полутора тысяч. В пределах, так сказать, ближнего инфракрасного. Это я к чему? То, что на ней синим и фиолетовым намалевано, вообще смотреть не надо – гланга это черным воспринимает. Смотреть надо на желтое. Там, где желтого больше, там и голова. Только я одно не пойму – зачем тебе ее голова? Ты ж с ней разговаривать не собираешься. А хоть бы и собирался, всё равно звук из транслятора идет. А он у нее на пузе крепится. Хотя, может, и на спине, не спрашивал. Поэтому всё равно, как она стоит – на ногах или на голове – обращайся к ее середине, не ошибешься.

   Астахов замолкает, что-то вспоминая, и я невольно возвращаюсь к экрану, на который случайно вывел текст, найденный в сети. Выхватываю отдельные фразы, непонятные реплики, имена, фамилии, канву сюжета... Да, в молодости бригадир кажется иным. Если написано действительно про него, когда он еще не был бригадиром. Сейчас он чересчур энергичен. Не болтлив, нет, – он говорит только по делу. Внимательно слушает вопросы, сразу на них отвечает, почти не задумываясь. Всё это быстро, без колебаний. Очень нужное качество в космосе. Человек на своем месте, как ни банально это звучит. Не то, что я. Случайный посетитель. Жертва обстоятельств. Сейчас начну себя жалеть, не иначе.

   Не успеваю. Астахов мотает головой и цепко смотрит на экран: чем же я занялся, пока он молчал. Ничего интересного: рабочее поле, трехмерная схема монтажа станции. Остальное я убрал – досмотрю в свободное время, его у меня достаточно.

   – Это я к чему всё? Это я о работе. Инструктаж провожу, ксенологический. Потому как нам не только с людями работать приходится. Ну да, с глангами тоже. Их нам на помощь прислали. Типа, мы сами не справляемся. Враки! Справляемся, еще как! Да какое начальство поверит, что свои люди хорошо работают? Чужие завсегда лучше. И дисциплина у них, и качество, и в свободное время не козла забивают, а самообразованием занимаются. Ничего не скажу – работники они хорошие. Одно то, что могут без скафандров в вакууме обходиться, правда, не очень долго, – громаднейший плюс, я тебе скажу. Хватателки у них тоже хороши – обзавидуешься. Ну, щупальца эти, которыми они не ходят, а берут всё. А вот воображения недостает. Им чего написано – они так и делают. Всё по инструкции. Если вдруг чего не так идет – они сразу останавливаются. А мы ж с тобой не такие! Мы ж сразу скумекаем – где чего поменять, чтоб работа не стояла! Разные мы с глангами, это точно. Это ж и хорошо! Мы ж друг друга очень удачно дополняем. Я имею в виду тех, кто нормально работает. Вот ты как работаешь? Хорошо? Давно? Талон-допуск не просрочен? Медицинское освидетельствование когда проходил? И с чем лежал? Серьезно? И тебя допустили? Срослось, что ли? Ну, не мне врачам возражать. Допустили, значит, годен. Ты всё ж полегче, не надрывайся понапрасну. В нашем деле поспешность не нужна. Тут сначала подумать надо. Невесомость торопыг не любит. Да, на сборку я тебя не пошлю – квалификация не та. А ты не расстраивайся. Сборка, она хоть и основное тут, а всё ж не главное. Главное – это обеспечить нормальную работу всех. Ну, вообще всех. И кто станцию строит, и кто снабжением занимается, и кто людям загнуться не дает. От скуки, например, или от голода, или от недостатка кислорода, воды, да мало ли какие неприятности в космосе случиться могут!.. Не скажи. Скука – она самое жуткое. От скуки начинают черт те чем заниматься, нарушать законы, правила всякие и расслабляться. Вот чего в космосе нельзя делать, так это расслабляться. Опасно. Не себя загубишь, так других подведешь. Я тебе по этому поводу много чего могу порассказать. Да ты и сам, небось, можешь.

   Астахов дергает подбородком, явно намекая на мою зажившую рану. И он прав. Только вспоминать об этом не нужно. И рассказывать – тоже. Да бригадир и не ждет, что я вдруг начну ему трепаться о своей прошлой жизни – здесь это не принято. Мало ли кто что пережил и почему прилетел на монтаж. Станцию строят только добровольцы с определенными навыками, умениями и стремлением жить вдали от Земли. Я тоже строю. Вернее, пытаюсь влиться в этот процесс. Сегодня как раз мой первый день работы. Еще бы Астахов объяснил, чем мне заниматься.

   – Дмитрий Сергеевич! Вы меня на какую работу определите? – спрашиваю я без обиняков.

   – Мы с тобой, Клим, пойдем пыль ловить. Самая наиответственейшая работа. Даже не спорь. Ты думаешь, в космосе вакуум? Нет, в чем-то ты прав. Да только абсолютного вакуума и вдалеке от космических объектов не бывает. А у нас тут что? Что? Звезда. Которая излучает. Планеты, которые атмосферу теряют. Пояс метеоритный. Ну, и по мелочам всякого. Мелочь-то самое и опасное. Потому как засечь каменюку в шестьдесят метров диаметром – раз плюнуть. Их уже давно зафиксировали, орбиты в каталоги занесли, и всё это компами отслеживается, чтобы какой-нибудь камешек случайно с дороги не сбился. И не покатился этаким колобком прочь с орбиты. Ты, конечно, можешь возразить, что кроме местных, бывают еще и пришлые, из Галактики. Бывают, конечно, кто ж спорит! Да у нас за этим следят, сам понимаешь. Ежели такая во что-нибудь заедет, то вообще ничего не останется. И даже если ее на подходе в труху искрошат, всё равно толку мало. Получишь не один большой «бум!», а много маленьких, которые в сумме тот же эффект дадут, а поражаемая площадь – больше. Но, по крайней мере, ты будешь предупрежден. А это уже немаловажно... Ты меня, главное, не перебивай, я и сам собьюсь. О пыли я. Пыль эту межпланетную никаким локатором не засечь – больно мелкая. И всё время движется. А станция наша, разумеется, у нее на пути... Нет, убрать станцию мы не можем. Мы ее специально тут строим, в этом месте, к реперной точке поближе... Про реперные точки еще больше написано, чем про гланг, сам прочтешь. О пыли, кстати, тоже. Она, если хочешь знать, повышенной абразивности. Защитный слой на панелях моментально стачивает, если панель просто так в космосе оставить. Такой вид у нее, будто у чугунной кастрюли, которая десять лет в сырой земле пролежала. И это – всего за месяц. Если без защитного слоя – такое за неделю происходит. Так что пассивная защита плохо помогает... Активная? Активная – это да. Ты на болоте по мошке из ружья стрелял? Вот, тот же эффект. А даже и дробью. Бессмысленно от слова абсолютно. Поэтому сеть и придумали... Нет, не «Галактикс.ру». Это реальная сеть. Чтоб пыль ловить. Как рыбу неводом.

   Астахов одной рукой нажимает несколько клавиш, двигает ручным манипулятором, и на экране компа появляется схема непонятного сооружения. Довольно хаотично по пространству раскиданы темные коконы, а между ними тянутся блестящие перекрещивающиеся нити. Видимо, это и есть сеть. Интересно, какого размера там ячейки? Насколько мелка пыль, которая в них попадает и удерживается?

   Бригадир пробегает пальцами по клавишам, и схема вдруг вспыхивает радугой цветов, приобретает глубину и четкость. Комментарий под картинкой гласит, что это – вид в реальном времени с одной из камер станции. Если взглянуть отстраненно, то техногенное сооружение, расположенное у строящейся Центральной реперной, больше всего напоминает ловчую сеть паука, в которую попало множество мух, пчел, комаров и мелких мошек. На ней осела утренняя роса, и каждый маленький клейкий узелок сверкает, как драгоценный камень, переливается, искрится и манит, манит к себе...

   – Впечатлился? Теперь всё детально расскажу. Эти уплотнения – двигатели ориентации. Общее управление здесь – в самой большом отсеке. Там дежурства и проходят. Смена – двенадцать часов, пересменок – полчаса. И это не формальность, типа «сдал-принял». Ну, на месте увидишь, как всё происходит. Основная задача дежурных: следить, чтоб ничего не сбоило. Конечно, там стоит мощный комп, который все неполадки отслеживает и, если что, корректирует расположение сети. А если астероид летит, то нужный сектор сворачивает, астероид пропускает и опять сеть разворачивает. У нас же задача пыль ловить, а не камни. Камнями специальное подразделение занимается. Раза два уже ловили. Дежурные еще решения принимают. Скажем, не может комп выбрать, что ему делать – то ли сектор сворачивать, то ли всю сеть сдвигать, то ли вообще ничего не делать и на авось надеяться, что камешек сквозь ячейку проскочит. Вот тут оператор и надобен. Вся ответственность на нем. А комп, так, – советчик всего лишь. Потом на него не сошлешься, если авария какая. Кстати, сеть из весьма эластичного материала сделана, который своих свойств даже при абсолютном нуле не теряет. Но на это на всякий случай: мало ли двигатели ориентации не одновременно сработают. Так что об этом сразу забудь. Считай, что она жесткая и недеформируемая. Это я к чему? А к тому, что комп ей так и управляет, как жесткой. Туда повернет, сюда повернет, сузит, расправит, на манер зонтика. В общем, старается защитить стройплощадку и жилые модули. Дополнительно и излучение кое-какое ослабляет. Но это так, попутно, не основная задача. А в принципе – ничего сложного, разберешься по ходу дела. Вопросы есть?

   Да, у меня есть вопросы. Например, не мешает ли прилетающим кораблям сеть. Например, как она работает. Например, куда потом девают пыль. Я не спрашиваю. Необходимое Астахов расскажет сам. Остальное я найду в местной локальной сети. Впрочем, один вопрос задать можно. Общий вопрос, ответ на который можно найти только в головах у тех, кто задумывал Центральную реперную. Не как устроено, а почему устроено именно так.

   – Почему сеть не сплошная? – говорю я.

   – Зачем же сплошная? Ты под дождь попадал? Зонтиком пользовался? Он у тебя что, со всех сторон был? Нет, только там, откуда капает. Или льет. Сверху, то есть. Ну, если ветер, ты его наклоняешь, нет? Второй зонтик не берешь же. И третий не берешь. Тебе одного хватает. Здесь тот же самый принцип. Пыль тоже законам гравитации подчиняется, хоть и мелкая. Звезда пыль ионизирует, конечно, как без этого. А еще планеты влияют, когда близко подлетают. Но общее движение пыли достаточно постоянное. Вон – оттуда... Да нет, левее. Понял? А какая наша задача будет? Вовремя сеть поворачивать перпендикулярно потоку и следить, чтобы корректирующие двигатели не сбоили. Потому как если они не синхронно сработают, сеть закручиваться станет и запутываться. А кому распутывать? Тебе, Клим. Ты у нас теперь ответственным по сети будешь. Заодно, кстати, и с глангами познакомишься – они тоже в нашей бригаде работают. Так что собирайся, смена через полчаса начинается.

   Астахов бодро колыхался, поджидая меня у шлюза. Магнитные держатели стыкуют к обшивке надежно, но остойчивости не добавляют. Стоит задеть за перегородку, как начинаешь раскачиваться вокруг точки крепления. К этому быстро привыкаешь. Бригадир спокоен, на часы не поглядывает демонстративно. Значит, не сильно я задержался, запас времени есть.

   Способность быстро залезть в скафандр для наружных работ у меня уже на уровне условного рефлекса. Даже на хронометр смотреть не надо – и так чувствую, на сколько секунд дольше норматива вожусь. Для меня сейчас главный навык – работа в скафандре, потому что ни на что другое не гожусь: опыта нет. Вася и так всё свободное время на меня тратил: вдалбливал искусство выживания в космосе. До обучения монтажу дело не дошло. Может, есть какие курсы повышения квалификации? Прямо здесь, на месте, чтоб далеко не лететь. Должны же быть. Технологии на месте не стоят. Легче сюда одного наставника привезти, чем всю бригаду на Землю гонять. Хорошо бы, чтоб так и было. Жаль, раньше не сообразил, до начала работы. Ничего, смену отработаю и всё разузнаю.

   Астахов удовлетворенно хмыкает по рации, мы залетаем в шлюз и закрепляемся на платформе.

   – Далеко лететь? – интересуюсь я.

   – Недалеко, – голос у Дмитрия Сергеевича сух и официален. – Тридцать километров. Ты с платформой умеешь обращаться?

   – Пробовал... Не так чтобы очень.

   – Да, уж. Будет время научиться... Приготовиться к старту...

   Тут же пошел обратный отсчет низким женским голосом командной системы: «Пять, четыре, три...» На «ноль» нас выдувает из шлюза.

   Первое, что происходит, когда покидаешь борт, – потеря ориентации. Жилой блок – внизу. Это помнишь, но не видишь его. И сразу возникает мысль, что вдруг он не внизу, вдруг тебя несет куда-то вбок, и ты никогда не вернешься обратно. Не видно местного солнца – оно за спиной. Не видно звезд и планет, только тусклая муть перед глазами. Пытаешься напрячь зрение, кажется, что стал внезапно плохо видеть. Кружится голова, и всё начинает вращаться...

   Единственный способ прийти в норму – найти ориентир. На самом деле это легко: достаточно скосить глаза вниз и посмотреть на себя. Теперь ты – центр мироздания. Точка отсчета. Начало местной системы координат. Первый этап пройден.

   Второй ничем не лучше. Ты знаешь, что движешься. И знаешь, что направил тебя автомат. Но куда? Где цель? Ты едва можешь ее разглядеть и совершенно непонятно – сколько осталось лететь до нее. Невозможно определить расстояние. То кажется, что достаточно протянуть руку, как упрешься в маленькую паутинку, то наступает полная уверенность, что никогда не удастся преодолеть эти миллионы километров до безумно громадного объекта.

   Как обычно, истина посередине. И это не первый мой выход в открытый космос. Так что восприятие вскоре становится адекватным. Жаль, я не спросил у Астахова – сколько времени лететь.

   – Мы на наблюдательный пункт летим, – голос бригадира в наушниках звучит неожиданно. Он продолжает бесконечный монолог, отвечая на вопрос, который я не задавал. – Скоро будем. Сначала, конечно, доклад о состоянии сети. Потом – войдешь в курс дела. Мы тебя немного поконтролируем, на всяких задачках погоняем и дальше самостоятельно трудиться будешь. Сам себе голова. Быстро вникнешь. Вижу, ты парень умный.

   Я молча соглашаюсь с Астаховым. Кто ж будет возражать? Да и некогда – мы уже подлетаем. Сейчас главное – внимание. И чтоб ошибок не наделать.

   Включаются тормозные двигатели, и платформа мягко пристыковывается к борту. Астахов снимает крепления, отталкивается от поверхности платформы и точно подлетает к шлюзу.

   – Ты так не делай, – предупреждает он, – без страховочного троса в открытом космосе не перемещаются.

   – Знаю, – бурчу я, крепя магнитный захват троса к платформе и только потом отстегиваясь. – Я сейчас. Сейчас буду.

   Отталкиваюсь, лечу к пункту наблюдения и на середине пути выстреливаю второй трос, который примагничивается рядом с Астаховым. Тут же первый отсоединяется от платформы и сматывается мне на пояс. Удобный способ, ничего не скажешь.

   – Как там у вас, на пункте? – спрашиваю я. – Как атмосфера? Температура? Давление?

   – А ты скафандр не снимай. Пока. То есть, пока смену не примешь. Мало ли у них какие неполадки. На гланг не смотри – они и в вакууме себя нормально чувствуют. Это только мы, люди, существа нежные. Другие разумные гораздо лучше к жизни приспособлены. Ты, к борту присоединяйся, не скромничай. Нечего запасы скафандра тратить, мало ли что случится. Нет, конечно, ничего не случится, это я так. Но технику безопасности никто не отменял. Она ж для нас написана, чтоб нам жилось комфортнее и, главным образом, дольше.

   Астахов закрывает наружную дверь шлюза, выравнивает давление, и мы входим внутрь сетевого наблюдательного пункта. Три рабочих кресла с консолями. Приборы наблюдения и контроля по стенам. Минимум свободного места. И двое разумных. Не людей.

   – Вот и гланги. Познакомься. Это – Тинта. Это – Рисса. А это – Клим, теперь наш напарник. Первое дежурство у него. Так что эту смену я с вами проведу, девочки. Введу начинающих в курс дела, так сказать. А там уж вам без меня работать придется.

   – Данные получены, – доносится из транслятора, прикрепленного на туловище одной из гланг. Еще на туловище, прямо на кожу, приклеена личная карточка с именем. Наверняка, чтобы люди их не путали.

   – И что мне делать? – спрашиваю я.

   – Да. Делать. Следить за контрольной аппаратурой и, если что не так, немедленно принимать меры.

   – Это понятно. Но какие меры? И что конкретного может произойти не так?

   – Отказать программное обеспечение. Тогда нужно вызывать настройщика, чтобы он программу обратно работать заставлял. Еще могут ловушки для пыли переполниться. Хотя мы их два дня назад чистили. А вообще их раз в неделю чистят. Если где-нибудь сеть повредится, то сразу лампочки над вот этими датчиками загорятся – чтоб их заметнее было. А вообще – инструкция есть. У нас Рисса – главная по инструкциям. Если что непонятно, у нее спрашивай.

   – Я отвечу, – говорит гланга.

   Судя по всему, работа – чистая формальность. Особенно для новичка. Однако и с ней можно не справиться, если каких-нибудь тонкостей не знать. Нажмешь на неизвестную кнопочку, а это «аварийное катапультирование» или еще чего похуже. Поэтому я всегда предпочитаю расспросить, что получится, если сюда нажать. А если сюда? А вот так? Ну, да, сразу на все. Защита есть? От дурака? Надежна? Кем проверялась?

   Когда вот так несколько часов порасспрашиваю, тогда у меня полное понимание получается и уверенность, что не отправлю всех в глубины космоса, например.

   – Ну, ты и дотошный, – в голосе Астахова слышится уважение. Он негромко беседует с Тинтой, лишь изредка посматривая на то, как я мучаю Риссу. Хотя я могу и ошибаться, и гланга вовсе не мучается, а развлекается, отвечая на глупые вопросы простака. Эмоциональный фон, который транслятор передает, благожелателен. Сердись Рисса, это чувствовалось бы в ее ответах. Земная техника передает злость и раздражение так, что их узнать легче, чем другие эмоции.

   От обращения с контрольной аппаратурой мы постепенно переходим к устройству самой сети. Наблюдательный пункт – далеко не главная ее часть. Сеть устроена слишком сложно для непрофессионала.

   Гланга удивляется, когда слышит от меня это признание:

   – Как ты сюда попал? Чем раньше занимался? Чем после заниматься будешь?

   Личные вопросы. Странно, что заданные Риссой, они не вызывают во мне протеста. Может, дело в том, что она не человек?

   – Жил. Просто жил. Ловил рыбу. Катал туристов на катере. Любил девушку... А как попал – самому не понятно, и никто не объясняет. Наверно, тоже не знают, – я спокоен, словно рассказываю о знакомом, но постороннем мне человеке. О себе.

   Гланга наклоняет ко мне пучок верхних щупалец и смотрит.

   – Тинта и Рисса ответ искать будут, – наконец говорит гланга. – Каждый разумный должен знать то, что он хочет знать.

   Я согласен с ней. Почему бы и нет? Интересно, желание узнать касается всего? Есть ли запретные темы? Есть, конечно. Например, то, что может принести вред другим разумным. Но в остальном? Что если я попрошу чего-нибудь не совсем обычного?

   – Скажи, Рисса. Как вы относитесь к межвидовым контактам? И насколько тесными они могут быть? Что будет, если я тебя коснусь?

   Транслятор издает возглас, похожий на смешок.

   – Дотронься. Рисса разрешает.

   Я снимаю перчатку и неуверенно кладу ладонь гланге на туловище. Поверхность гладкая, плотная и прохладная. Чуть надавливаю. Словно чугунная тумба, покрытая тонким слоем пористой резины. Которая может легко изгибаться в любом направлении.

   Да, я удовлетворил любопытство. Убедился, что между людьми и глангами нет инстинктивного отвращения. А еще, Рисса стала мне ближе. Пусть ненамного. На маленький шажок, который сделал лично я. И этот шаг много больше тех, других, которые сделали все люди, когда-либо контактирующие с глангами. Для меня – больше.

   Я улыбаюсь. Возможно, общение с инопланетниками поможет мне определиться в этом мире. Будем надеяться. А пока вернемся к конкретным вопросам. Я еще не всё узнал о том месте, где нахожусь.

   – Какая форма сети? Круглая? Или вытянутая в какую-нибудь сторону?

   – Кто сказал, что сеть плоская? Ничего подобного! Зачем ей плоской быть? Изогнута она. Сферическа. Радиус большой, и если на ней стоять, то не сразу увидишь. Смотри с ребра.

   Рисса поворачивает изображение на экране, подтверждая свои слова. Колоссальное сооружение. Рядом, будто для масштаба, висят жилой модуль и станция.

   – У вас есть учебные программы? Отработка аварийных ситуаций?

   – Есть. Покажу позже. Сейчас – перерыв.

   Я отклоняюсь на спинку рабочего кресла, к которому Астахов заботливо меня пристегнул. Отдыхать, так отдыхать. Тем более, я чувствую, что действительно серьезно поработал. Новая информация должна уложиться в голове, обрасти связями, соотнестись с реальными кнопками и сенсорами на пульте. Нажму-ка я для примера сюда – на включение голосовой связи с компом.

   Не успеваю нажать: комп пробуждается сам. Я вздрагиваю.

   Голос местного компа донельзя приятный: глубокий, чувственный. Женский. Но говорит он неприятные вещи, которые не захочешь услышать и от любимой:

   – "Внимание! Астероидная угроза! Внимание! Астероидная угроза! Всем немедленно покинуть область поражения! "

   – Показать область поражения! – кричит Астахов из своего кресла.

   На экране возникает схема. Синим цветом показана сеть, зеленым – строящаяся станция и жилой модуль, и красным... Что-то непонятное.

   – Что это, Дмитрий Сергеевич?

   – Камень. Камень летит, Клим. Большой. Чужак. Станцию не заденет. Жилые модули – не заденет. И кораблям ничего не сделает... В чем проблема? Нет проблемы, Клим. Вот только сети нашей не будет...

   Какой-то странный голос у Астахова. Растерянный, что ли. Не верящий в происходящее. Не желающий допускать неизбежного. Голос человека, которого обманывали, а он свято верил обманщику. И вот обман раскрылся. Нехороший голос. В таком состоянии человек может натворить что угодно. Надо отвлекать. Спрашивать. О тривиальных вещах, которые должны быть понятны любому...

   – Чего этот астероид раньше не обнаружили?

   – Да какая разница?! Наверняка, давно ведут. Ну, сообщили б не сегодня, а неделю назад. Ну, просчитали бы траекторию. Поняли бы, куда попадет. И что? Сеть не убрать. Вот разве что нас бы тогда на ней не было. И Тинты с Риссой – тоже. Я тебя скажу, что будет. Чужак этот со стороны ребра сети. Он ее всю за собой соберет и дальше поволочет. И не будет ее у нас. А за три недели, пока защита на панелях еще работать будет, сеть не восстановят. Результат – сам понимаешь. Так что можно уже прям сейчас эвакуацию объявлять.

   – Эвакуацию? Спасаться будем?

   – Клим, ты чего? Не понял? Куда спасаться? Я же объяснил: сеть погибнет, через три недели пыль всё тут уничтожит. Думаешь, нас эвакуируют? Хрена с два! Кораблей не хватит! Да и не по совести – бросать то, что сами строили, своими руками...

   – Сколько у нас времени, Дмитрий Сергеевич?

   Астахов молча показывает пальцем на желтые уменьшающиеся цифры таймера. Семьдесят минут. Да, вполне можно забраться на платформу, улететь и укрыться под защитой станции. Не будет бригадир так делать. И я не буду. Насчет Тинты с Риссой – вопрос. Но мне почему-то кажется, что они до последнего будут искать выход вместе с нами.

   Возглас Астахова возвращает меня к изображению. На этот раз это не компьютерная картинка сближения, а вполне реальная, с указанием времени. Время – настоящее.

   – Ты смотри, что делают, а! Идиоты...

   На экране видны мелкие вспышки и опять мутная темнота.

   – Что делают?

   – Они ж его из ракет расстреляли! Сменили ему траекторию, понимаешь! Ну, кретины! Мало им одного камешка, им рой подавай! Плотный, с минимальным расхождением!.. Просчитать вероятность попадания!

   – «Вероятность поражения – девяносто девять и три десятых...»

   – А семь десятых на что оставил?! На надежду?! – Астахов машет рукой и чуть не отлетает от пульта. – Ты скажи, идиоты, да?

   – Может, просто сглупили?

   – Этой глупости тут скоро четыреста тысяч тонн будет! Я понимаю, они станцию спасают. А думать в полном масштабе их никто не учил?! Неужели не было других способов траекторию изменять? Были! А им бы вечно попроще да подешевле! – Астахов бурно негодует. Его можно понять. Но, быть может, другая сторона имеет иное мнение? Самое время высказать его. Ведь бригадир не подтвердил, что принял тревожное сообщение. А на него следует отвечать сразу же, не медля ни секунды. Когда ответа нет, есть большая вероятность, что люди не услышали предупреждения и могут погибнуть. Либо уже погибли. Так что ответственные люди не слезут с радиостанции, пока не получат подтверждения, что все в курсе об опасности.

   – Сеть! Слышите меня?! Немедленно эвакуируйтесь! – звучит громкий командный голос. Нет сомнений, что говорит руководство со станции.

   – Прям, всё счас брошу и эвакуируюсь! – мгновенно, будто только и ждал указания начальства, сообщает бригадир.

   – Астахов, успокойся.

   – Я спокоен. Спокоен я. Не видно, что ли? Вы вообще, чем думали, когда ракеты запускали?!

   – Астахов...

   – И так понятно – чем, даже говорить не буду. А теперь слушайте меня. И начинайте думать. Астероид – штука мерзкая, особенно когда в тебя летит. Да только он пролетел – и нет его. А пыль, она как была, так здесь и останется. Ясно? Выводы сделать? У вас сколько кораблей под эвакуацию есть? Успеете?

   – Не гони, Астахов. Сеть спасать собрался? И как? Есть план? – на том конце всё же умные люди. Быстро ситуацию просчитывают.

   – Пока нет, – тушуется Дмитрий Сергеевич.

   – А ты думай, бригадир. Не придумаешь – сообщи, мы тебя заберем. Или сам лети. Чего людей-то подставлять?

   Астахов оценивающе разглядывает каждого из нас. Уж не знаю, что там можно у гланг разглядеть, но на них он смотрит ничуть не меньше, чем на меня. Наконец, он определяется и говорит:

   – Вот что Клим. У тебя есть полчаса, чтобы придумать, как нам поступить. Мне – тоже. После чего отправимся в жилой модуль. Спасаться, так сказать. Или у кого-нибудь есть иные мнения?

   Иных мнений нет. Глупо отступать, если можно найти решение, которое будет лучшим для всех.

   – Сеть же не должна быть неподвижна в пространстве... – рассуждаю я.

   – Смотря относительно чего.

   – Скажем, относительно местного солнца.

   – Не должна. Да она и не неподвижна. Двигается, в смысле, когда надо. Я ж говорил.

   – Может, просто убраться с пути роя?

   Астахов предпочитает смотреть не на меня, а на экран, в углу которого идет обратный отсчет до столкновения. Шестьдесят минут. Мой вопрос – досадная помеха, отвлекающая от просмотра. Ну, какого рожна надо этому новичку, когда и профи ничего придумать не могут?

   – Да не сдвинуть вбок всю эту хрень! Не сдвинуть! На сети только двигатели коррекции стоят!

   – А повернуть?

   Астахов думает. Долго думает. Тычет пальцем в сенсоры компа.

   – Да. Площадь поражения уменьшится. Только чем вертеть-то?

   – Платформа...

   О, да! Дмитрий Сергеевич сражен. Он быстро-быстро вводит данные, нетерпеливо подгоняет комп, чтоб тот скорей обсчитывал и выдавал результат, и удовлетворенно отталкивается от пульта. Решение найдено. Теперь надо действовать. Пятидесяти минут достаточно.

   – Так. Вы тут сидите, а я побегу платформу установлю в нужное место. Двадцати минут явно хватит на туда-обратно. Всем ждать.

   И бригадир почти мгновенно скрывается в шлюзе.

   Сегодня всё удается. И именно так, как задумывалось. Я вижу на экране, как платформа резко отрывается от борта, проходит по синусоиде и чуть ли не пробивает сеть. Интересно, какие перегрузки выдерживает бригадир? Остается надеяться, что сейчас он их не превысил. Передающих камер в том месте нет. Изображение идет с главной, стоящей на нашем контрольном пункте. Даже при максимальном увеличении плохо видно, что делает Астахов. Похоже, выбирается с платформы, как-то закрепляет ее и летит обратно на ранцевых двигателях скафандра! Такой фокус не каждый проделает. Унесет в сторону от цели – никто не найдет и не поможет. Будешь вечно лететь к центру Галактики или ее краю, пока не сгоришь случайно в какой-нибудь звезде. Или упадешь на молодую планету. И если скафандр не сгорит в атмосфере, то уж наверняка расколется на раскаленных камнях, разбрызгивая органику по новому миру. Еще может не хватить топлива на торможение, и ты пролетишь в нескольких сантиметрах от цели, пытаясь дотянуться рукой до такой близкой поверхности. Кто тебя поймает? Кто вернет в маленький пузырек воздуха на орбите? Такой ненадежный, если смотреть на него из глубины космоса, и такой родной, если быть внутри его...

   Удар по обшивке, и становится ясно, что Астахов не промахнулся.

   – Ну, как вы здесь без меня?! – бодро кричит бригадир, едва выплыв из шлюза.

   – Не соскучились, – огрызаюсь я. Тридцать минут до удара. Десять минут, чтобы покинуть сеть. Стоп! Что значит «покинуть»? Мы же остались без средства транспортировки! Я тянусь включить связь со станцией и останавливаюсь. Зачем? Они всё равно не успеют прилететь за нами.

   Нет, мне не страшно: я еще не осознал риск. Страх придет тогда, когда уже нельзя будет изменить ситуацию и останется лишь надеяться на то, что ни один из осколков не достанется тебе. Наверняка, большую часть поймает сеть. И что тогда будет с защитой, когда четыреста тысяч тонн глупости, как выразился Астахов, ударит по сети? А ничего не будет. Защиты не будет. От нее практически ничего не останется – нити полопаются. И что толку поворачивать сеть? А она поворачивается. Это не видно, но чувствуется.