Текст книги "Грязь (СИ)"

Автор книги: Матвея

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)

Звук от шлепков не помогал. Он все равно слышал, как она всхлипывает. Он был готов поклясться, что она сдерживает себя. Больно кусает губы, но не позволяет боли вырваться наружу. Слишком гордая для этого.

Ну же, милая. Осталось еще совсем чуть-чуть. Всего пару толчков. Помни, ты должна быть храброй. Ты же ведь хочешь, чтобы он впустил тебя в свое … Просто будь сильной. Ты справишься, Лианна Старк.

Он кончил, но все равно продолжал держать ее. Нужно было перевести дыхание. Нужно было просто успокоиться и засунуть желание повторить это еще раз глубоко в глотку и лишь потом отпустить ее.

Он не давал ей упасть, потому что как только он убрал свои руки, она тут же рухнула на пол. Устала. Слишком истощена. Было так пусто внутри. Еще эти чертовы слезы все никак не останавливались, а продолжали предательски катиться вниз. А ведь она так хотела быть сильной. Хотела быть достойной.

Она так хотела, чтобы он ушел. Чтобы он не видел ее в таком состоянии. Такую разбитую.

Но он все еще приводил себя и свою одежду в порядок. Он тоже хотел уйти. Покинуть эту комнату как можно скорее, но чувствовал, что еще не закончил здесь. Чувствовал, что для завершения картины не хватало чего-то. Действий было предостаточно, а вот слов. Именно их не хватало, чтобы он вышел отсюда полноценным победителем. Нужно было добить ее.

Он присел рядом с ней на корточки и затем, наклонившись поближе, сказал:

– С собой денег у меня нет, чтобы заплатить тебе. Но ты все равно смогла ощутить себя шлюхой. Ощутить себя полной, гребанной шлюхой, – последние слова он произнес шепотом прямо ей на ухо, опаляя своим дыханием.

Она хотела что-то сказать. Хотела ответить ему что-то резкое. Прямо в лицо, чтобы больно было не только ей. Но сил хватила лишь на то, чтобы сжать кулаки. Он заметил это и лишь усмехнулся.

Ничего не говори. Просто уйди. Еще одно слово и от нее ничего не останется. Ты же ведь не хочешь пожалеть об этом потом.

Она и так заставит меня пожалеть.

Он знал это, но все равно решил прислушаться к своему внутреннему голосу.

Он ушел, оставив ее лежать на полу.

Как только дверь захлопнулась, Старк не сдержалась. С ее губ сорвался крик. Она вложила в него всю свою злость. Злость на себя за то, что так беспомощна, за то, что вновь позволила ему использовать себя. Была зла на то, что позволила ему услышать это. Лианна была уверенна, что он услышал ее крик даже за дверью.

Она была права.

Он услышал, но ничего не сделал. Нужно было просто уйти.

И он ушел.

Нужно вставать.

Она продолжала твердить себе это уже около часа, но так и осталась лежать на полу. Попытки встать и уйти терпели крах. Она пыталась встать с помощью стола, облокотившись на него так, чтобы весь вес перешел на него. И у нее это даже получилось. На дрожащих руках и с большим трудом, но ей все же удалось подняться. А затем она попыталась сделать шаг вперед. Самостоятельно. Но стоило ей лишиться опоры, как она тут же рухнула на пол.

Она сделала попытку в очередной раз, но ноги продолжали подводить ее. Они отказывались ее слушать, каким бы сильным не было желание встать.

Она уже вся окоченела, лежа на каменных плитах. Нужно было добраться до огня, но в камине его не было. Только факелы. Но чтобы добраться до них, ей придется залезть на лестницу. Она не была уверенна, если ей хватит на это сил, но все же решила попытаться. До лестницы придется ползти.

Сможешь переступить через гордость? Сможешь плюнуть на все и ползти, как побитая собака?

Уже. Я уже это делаю. А гордость … он столько раз втаптывал ее в грязь, что от нее мало что осталось. И мне плевать на это. Сначала я доберусь до лестницы. Затем до огня. И как только мне станет лучше, я доберусь и до него. Чего бы мне это не стоило.

Главное не останавливаться. Он ведь тоже не остановился, когда она его просила. Был так холоден к ее просьбам. Теперь ее очередь. Она тоже будет холодна, но только к той тупой боли, что она до сих пор ощущала. Она будет терпеть столько, сколько потребуется, но не остановиться. Немного передохнет, а затем продолжит.

Она не сдастся. У нее есть цель и это главное. Она уже одолела половину пути – значит сможет одолеть и другую половину. Но сейчас ей просто необходимо немного передохнуть. Так она и сделала.

Очередное усилие над собой – очередная волна боли. Но она все равно ползет. А затем она услышала, как открылась дверь. Ей не было стыдно за свой вид. Совершенно. Уж точно не перед ним.

Она слышала его шаги. Такие уверенные. Он точно знает, что собирается делать.

Нужно забрать ее.

Ему стоило прийти раньше, но он никак не решался. Не хотел видеть ее глаз. Знал, что в них будет боль и ненависть к нему. Знал, что в них будет отчаяние и страх. Ему все равно придется заглянуть в них. Раз он стал причиной всего этого, то просто обязан видеть результат.

Она такая легкая. Сейчас по другому. Она казалась еще легче, чем в прошлые разы, когда он брал ее. Такая беззащитная и беспомощная, но при этом убивает его каждый раз, когда смотрит на него. Стоит привыкнуть к этому.

Он нес ее, а она не сопротивлялась. Не могла. Тонкие запястья обвили его шею, точнее он сам положил ее руки таким образом, а она просто согласилась с этим. Это могло бы казаться даже правильным, но только если не учитывать то, что случилось до этого.

Женщины ведь так любят, когда их носят на руках.

Он отнес ее в какую-то комнату, где ее ожидала горячая ванна. Осторожно опустил на пол, но она все равно продолжала держаться за него. Не хотела упасть. Нужно было снять платье. Он немного ждал. Думал, она сама сделает это, но нет. Придется ему самому раздеть ее. Она не мешала, лишь вытягивала руки в нужный момент, чтобы он смог снять материю. Спустя пару минут платье валялось у ее ног.

Вновь подхватив ее на руки, он отнес ее к ванне, а затем медленно опустил в воду. Рассматривал ее. Она заметила этого, но ей было все равно. Пусть подавится. Он уже видел ее голой. Его взгляд остановился на коленках. В синяках и легких царапинах. И все из-за него.

Отвернись.

Опять эти глаза. Теперь уже отдают ему приказы. Просьбы звучат у нее совсем по другому. Ему ли не знать этого.

Он отвернулся.

Находиться в комнате и молчать. Именного этого она и хотела. Если днем в ней еще горело желание поговорить с ним, то теперь оно полностью прошло.

Он точно не знает, сколько прошло времени,но нарушать тишину не хотелось. Она сделает это сама. Тогда, когда будет готова.

За спиной послышалось плескание воды и шум. Она пытается встать. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы понять это. Взяв заранее подготовленное полотенце, он направился к ней. Она держалась за бортик ванны, чтобы вес перешел на нее. Хотела повторить трюк как со столом в библиотеке, но тут была одна проблема: бортики ванны слишком низкие.

Но теперь рядом он.

Он помог ей встать, так что ее руки снова обвили его шею. Закутав ее в большое полотенце, он, взяв ее на руки, понес уже в их комнату.

Никто не видел. Как же хорошо, что никто не видел, как он носил ее на руках по коридорам замка. Это бы лишь сильнее ударило по ней, покажись она такой слабой перед другими. Она не считала слабость грехом, но нынешнее свое состояние все равно хотела скрыть от других.

Нужно было одеть ее. Конечно, она же так смотрела на свою ночную рубашку, стоило только войти в комнату. Проследив за ее взглядом, он понял, чего она хотела от него. Не так уж и сложно. Он уже раздел ее. Теперь нужно было одеть. Но такую как она … такую хотелось только раздевать.

Он сделает это в другой раз.

Они оба это знали.

Но это даже приятно. Одевать свою женщину. Приятно, потому что это лишний повод прикоснуться к ней в очередной раз за этот вечер.

Очаровательна. Она просто очаровательна. Без одежды. В одежде. Всегда такая … красивая … для него. Ей придется смириться с этим.

Он знал, что она не дойдет до кровати.

Она знала, что она не дойдет до кровати.

Ему придется сделать это снова. Взять ее на руки. Не то, чтобы он был против этого, скорее наоборот. Ему это нравилось. Особенно то, как она дышит ему прямо в шею, опаляя своим дыханием кожу. Но он чувствовал еще что-то на себе. Если дыхание и опаляло, то из глаз так и сочился холод. И презрение. Куда уж без него.

Откинув кое-как одеяло, он уложил ее на кровать. Но она все равно держала его. Хочет что-то сказать. Он понял это по ее глазам. Ей просто необходимо сделать это.

– Я думала, за шлюхами не возвращаются.

– Именно. Поэтому сделай правильные выводы.

Она отпустила его и попыталась устроиться поудобнее, накрывшись одеялом. Он лег через несколько минут, как только избавился от одежды.

Это было приятно. Даже после случившегося. Лежать в постели. Рядом с ним. Вновь.

На нее тут же навалилась усталость, но она должна сделать выводы. Правильные выводы.

Он все таки вернулся за ней. Значит ли это, что она не шлюха? Но он назвал ее именно так. Да, назвал, а затем вернулся. Тогда зачем нужно было делать все это?Зачем нужно было называть ее так , а затем трахать так грубо?

Он сказал выводы. Из всего этого нужно было понять что-то еще. Что-то очень важное.

Но она так хочет спать. Глаза уже невольно закрываются.

Одно она уже знает точно. Она – не шлюха. Он доказал ей это, а на слухи плевать.

А другое …

Может другим выводом было то, что он не оставит ее?

Никогда.

Она додумает это уже во сне.

******

Это мой последний день. Последний, мама, а мне так хочется жить.

Прошу тебя, не разбивай мои мечты. Не разрушай мои планы. Знаю,я еще слишком мал для того, чтобы их строить, но … пусть я ничего не понимаю, но у меня это внутри. Заложено природой.

Просто спаси мою жизнь, мама. Не дай этому случится. Ты ведь сильная. Ты сможешь справиться. Только позволь мне родиться. Хотя нет, ты ведь так ждала меня. Я знаю, ты сделаешь все, чтобы я родился, но прошу тебя, не пей больше этот чай. Не будь так наивна. Не ведись на ее улыбку.

Она обманет тебя. Она всех обманывает. Ты должна понять, что все это не из чистых побуждений. Не будь такой слепой. Даже если не хочешь обидеть ее своим отказом, то просто опрокинь эту чашку. Случайно.

Ты должна послушать меня. Прошу, услышь то, что я говорю тебе. И самое главное: ты должна поверить мне. Я правда не лгу. Как я вообще могу это делать, когда мне так хочется жить. Очень хочется. Ты даже не представляешь насколько.

Мой первый день на этом свете. Я столько раз представлял себе, как это будет, но мне до сих пор кажется, что я все еще не продумал все мелочи. Возможно, ты считаешь, что пока что я ни на что не способен. Это не так. Я уже живу у тебя внутри. Я смог стать частью этого мира. Маленькой песчинкой, которой так хочется дышать. Открыть глаза и увидеть свет. Увидеть твое лицо, мама. Думаю, отец будет рад мне также, как и ты. Я чувствую, ты меня любишь. Он тоже полюбит меня, я знаю это. А я постараюсь полюбить весь мир.

Надеюсь, он встретит меня тепло. Я не жду от него искренней любви, но все же … мне будет достаточно твоей любви.

Ты любишь меня, мама?

Конечно, солнышко.

Тогда спаси меня. Не дай ей убить меня. Не дай любви убить меня.

Она делает это из-за любви. Убивает меня, из-за того, что любит его. Но он не любит ее. Другая. Ему нужна другая. Теперь только она. Теперь он видит только ее. А она … она все никак не может принять это. Ей слишком больно осознавать это. Ее бросили. Печально, но мне не жаль ее. Это не бессердечность, мама. Она заслужила это. Особенно сейчас.

Ее поступок. Ты ведь не простишь ей этого?

Никогда.

Между нами теперь именно это.

Бездна, выложенная этим словом.

Никогда не увидишь, как я открываю глаза. Не увидишь мои первые шаги. Не увидишь, каким красивым я выросту. Не услышишь моих слов. Я никогда не скажу слова мама. Ничего не увижу. Никогда.

А ты уже придумала мне имя? Думала ли ты над тем, как назовешь меня, когда я появлюсь на свет? Больше не думай об этом. Меня все равно будет. Но я все же надеюсь, что у меня было бы прекрасное имя.

Только не кричи, когда узнаешь, что меня нет, мама, прошу тебя, не кричи. И не плач. Я не вынесу этого. Мне тоже больно. Мне уже больно, а ты все так же продолжаешь ей мило улыбаться.

Ты не чувствуешь. Не чувствуешь, как мне больно. Здесь. Прямо у тебя внутри. Меня словно выворачивает всего наизнанку. И мне сложно дышать. Тебя тоже будет выворачивать. Немного позже.

Держись, ты только держись. Я знаю, будет больно. Ты главное продержись. Всего лишь пару дней. Потом станет легче. Я надеюсь на это.

Я надеюсь, мне разрешат приглядывать за тобой. Сверху. Я буду следить за тобой. Ты ведь сможешь узнать меня среди всех этих звезд на небе? Знаю, что сможешь. Звезда скоро зажжется. Это случится этой ночью.

Если тебе будет скучно, то ты всегда сможешь поговорить со мной. И пусть другие примут тебя за сумасшедшую, просто знай: ты говоришь со своим ребенком.

Вот и все.

Смерть уже пришла за мной.

В это трудно поверить, но там … там так хорошо. Спокойно. И еще: ты не чувствуешь себя. Не чувствуешь себя частью чего-то огромного. Когда ты переступаешь эту черту, ты становишься сам по себе. Ты поймешь это, когда мы встретимся.

Мы ведь встретимся?

Тогда ты будешь вся в морщинах, а твою голову будет украшать седина. Тогда ты будешь старой, мамой. Возможно, этого не случиться, и мы встретимся намного раньше. Как бы то не было, помни, что я жду тебя. Здесь. Всегда.

Уверен, ты была бы хорошей матерью.

Надеюсь, ты ею и станешь.

Прощай, мама.

Это так подло. Дети расплачиваются за ошибки других. Но любовь это не ошибка. Это несокрушимая стена, об которую все разбиваются.

Любовь матери тоже такая?

Нет. Это что-то другое. Что-то непонятное и не разгаданное. Лучше не говорить об этом.

Как бы мейстер не старался, Уолда все равно потеряла своего ребенка.

Как бы ребенок не просил ее не кричать и не плакать, она все равно не послушала его.

И все бы ничего, если бы только не грязные слухи, которые тут же поползли во всему замку. Человек, способный убить, далеко заходит. Особенно тогда, когда он уже убил.

И вообще распускать слухи легко. Главное знать человека, который не может держать свой язык за зубами. Но штука в том, что хранить секрет сложно. Им обязательно хочется с кем-нибудь поделиться. А потом еще с кем-нибудь. И еще. До тех пор, пока об этом не узнают все.

Все – это значит весь замок.

Такое бесстыдство. Обсуждать горе своего лорда и леди, добавляя всякой грязи.

Если посудить, то от языка человек терпит столько бед.

Он хорош лишь в том случае, когда целуешься. А когда сплетничаешь, то уж лучше вырвать его прямо с корнем. Чтоб остальные усвоили урок.

Когда совершаешь преступление, то стоит признать свою вину. Не нужно перекладывать ее на кого-то другого. Тебя все равно раскроют. Изощренная ложь тебя не спасет. За преступлением всего следует расплата. И даже если она не наступила сразу же, будь уверен, она знает свое время. Подходящее время для такого случая.

Но ты все равно говоришь, что это сделал другой человек.

Ты ни в чем не виноват. Это сложно. Даже самому себе признаться в этом сложно, поэтому ты начинаешь выдумывать весь этот бред, подставляя других людей. Даже не заботясь о том, что подобным образом ты портишь им жизнь.

Ты говоришь, что леди Уолда потеряла ребенка из-за Лианны Старк.

Второй день.

Он не виделся с ней уже второй день.

Она не запрещала ему приходить, но он знал, она скажет это, стоит ему прийти. Поэтому он ушел за долго до того, как Лианна проснулась.

Все это время он видел перед собой ее черты лица. Смотреть на нее, когда она спит, было приятно. Она разливала в его теле волну тепла лишь одним своим видом. И губы … Она то плотно сжимала их, превращая в тонкую полоску, а затем надувала, как маленький ребенок, когда обижается. Наверное, она тоже обижалась. И он даже знал на кого именно. Но она ничего не могла ему сказать. Даже глаза молчали. Во сне она такая тихоня. Было даже как-то скучно. Он все ждал, когда она скажет ему что-то еще. Хотя бы во сне.

О такой можно мечтать?

Такой можно любоваться. Именно это он делал. Лишь бы она не проснулась, иначе она выгонит его. Ей даже не придется произносить это вслух. Он прочтет это в ее глазах. Она всегда так много говорит глазами. И он даже не понимал, когда именно они стали для него такими важными. Не обращать на них внимание – за гранью его возможностей.

Прекрасна, когда плачет. Она плакала перед ним и до этого, но он не понимал. Принимал это за ее слабую сторону, но то, что случилось, поменяло его мнение. Теперь это стало ее сильной стороной. Ведь она так прекрасна, когда плачет. А перед прекрасным сложно устоять.

Когда она проснулась, его не было. Хорошо. Она не хотела его видеть. Уж точно не теперь. Его присутствие напоминало бы ей о случившемся, а она не хотела вспоминать. Это было слишком личное для нее, чтобы думать об этом при нем. Когда никого не будет рядом, она попытается. Попытается забыть это. Словно это был один из ее кошмаров. Вот только наяву они слишком часто стали ее преследовать.

Когда она проснулась, она чувствовала себя сумасшедшей. Она была рада. Совсем чуть-чуть. Случившееся принесло ей крошечную долю радости. И все это из-за того, что он вернулся за ней. Так зависима от него. Будет сложно. Ей будет сложно, когда он будет уходить. Снова и снова.

Осознать окончательно то, что случилось, было еще сложнее. Использованная. Она чувствовала себя именно такой.

Она все еще жива. Может стоит поблагодарить богов за это? Нет, не стоит. Она ведь столько раз умирала. Из-за него. И это случилось в очередной раз. Она просила и плакала, но никто ее не слушал. Только стены впитывали в себя ее голос.

Главное не плакать. Плакать нужно из-за любви, но не из-за него. Любовь на первом месте – пусть это будет целью.

Она так и сделает, но сначала она попытается сделать ему хоть что-нибудь. Сделать какую-нибудь неприятность. Ей нужно будет потренироваться для этого, но времени у нее предостаточно. Раз она проснулась одна – значит он не придет еще пару дней. Она точно знала это. Она будет готова, когда он вернется.

У нее все получится.

Она не видела его уже второй день, но знала, что он придет. Поэтому и готовилась. Даже не смотря на то, что ноги все еще плохо держали ее. Он поплатится и за это. Уж она-то проследит за этим.

Он пытался разобраться со своими делами. Правда пытался, и у него это бы даже получилось, если бы не крики его мачехи. Позже он, конечно же, узнал в чем же все таки дел, но не придавал этому большое значение. К своей мачехи он не испытывал ничего теплого, что могло бы заставить его хоть как-то посочувствовать ей. Но даже если бы он сказал ей что-то, это бы не было правдой. Пришлось бы лгать бедняжке о том, что ему жаль, что с ней случилось такое.

По правде, это даже не удивило его. Ему почему-то с самого начала не верилось, что мачеха сможет родить ребенка, а если бы и родила, то он бы не был здоров. Но этого он так и не узнает. Никто об этом не узнает.

До Лианны крики леди Болтон доходили слишком приглушенными, чтобы поселить в ней чувство раздражения. О случившемся она узнала от служанки, которая принесла ей обед. Та отвечала коротко, не вдаваясь в подробности, но по ее лицу было видно, что она что-то скрывает. Расспрашивать ее не хотелось, как и навещать леди Уолду. Она решила, что той необходимо побыть одной. Будет лучше, если она переживет это сама, без посторонних.

Переживать свою боль в одиночестве сложно?

Да, но крайне полезно. Это лишь закаляет характер.

Лдин человек способен пережить боль, но слухи … слухи требует к себе внимания всех людей. Так и есть: весь замок был полон слухов о том, что случилось с леди Уолдой. Но о том, кто виноват в этом, ходило еще больше слухов. Точнее о той.

Лианна была виновата в этом.

Как только у слуг появлялась свободна минутка, они тут же спешили обсудить столь важное дело, строя всевозможные догадки. Хоть все они и были разными, но виновность рыжеволосой их объединяла в одно целое.

– Не удивительно, что она не покидает своей комнаты. Наверняка, ее заела совесть. Убить столь маленького ребенка. Как только боги не прогневались на нее? – сказала старуха, продолжая работать ножом.

Обед должен быть вовремя, даже несмотря на случившееся.

– Я слышала, что по ночам она превращается в большого волка и бродит по окрестностям леса. Я даже слышала, как кто-то воет. Возможно, это была именно она, – поддерживала беседу женщина средних лет.

– Бесстыжая! Леди Уолда ведь хорошо к ней относилась, а она вот чем отплатила ей. Но меня вот что волнует: достать траву она могла во время отъезда в замок Ринов, но как ей удалось подсунуть ее в чай?

– Говорят, она подсунула ее ночью, когда никого не было на кухне. Рейна ведь столько раз заваривала чай миледи, что брала пучки трав машинально. Она даже подумать не могла, что заваривает лунный чай.

– Бедная. Надеюсь, она скоро вернется и расскажет нам, как прошел допрос.

– Как она только могла? Раз так хотела мести, то зачем было убивать невиновного? Ребенок ведь ничего не сделала ей.

– Я слышала совсем другое, – на этих словах старуха поманила к себе собеседницу.

Та наклонилась совсем близко, чтобы никто не смог услышать, о чем они там будут шептаться.

– Она сделала это из зависти. У самой-то детей нет – вот и стало ей завидно чужому счастью, – произнесла шепотом старуха.

Женщина даже охнула от удивления, услышав такое.

– Надо же! Вполне вероятно, что так оно и есть.

– Может поделитесь и со мной? Из-за чего все-таки моей жене убивать моего сводного братца? Или сестренку, – раздался голос у них за спинами.

Рамси слушал их разговор с самого начала. Подслушивать их было крайне занимательно, так что он даже забыл, зачем пришел на кухню. Кажется, он искал кого-то, но разговор двух женщин был куда важнее.

– Милорд, вы здесь. Чего-нибудь желаете? – тут же засуетилась старуха.

– За мной. Обе, – последовал ответ.

Обе знают, что их ожидает, поэтому идти не было никакого желания. Старуха даже попыталась убежать, но нож вошел ей между лопаток, не успев она пробежать и пары метров.

– Какая печаль. Придется развлечься только с одной, – наигранно произнес Рамси и, схватив женщину за руку, повел ту на выход.

По пути в подземелье Рамси приказал одному из стражников отнести тело старухи на задний двор. Пусть сучки полакомятся. Такая забота о животных, но не о людях. Некоторые люди не достойны хорошего отношения. К нему это тоже относилось, но проблема была в том, что его это никак не волновало. Ему не нужна была любовь со стороны других людей.

К черту ее.

Достаточно и одного человека, чтобы почувствовать себя счастливым. Вот только у него с этим человеком отношения не совсем гладкие. У него было удивительное свойство: каждый раз ему удавалось ломать то, что и так уже было склеено. Он уже столько раз разбивал эти хреновы отношения, что их можно было бы даже считать шедевром. Это даже не удивительно, ведь они столько всего уже повидали. А ему … ему придется постараться, чтобы хоть как-то привести их в порядок.

Служанка не перенесла своего наказания. Так и умерла в сырой камере, хотя он и не собирался отпускать ее оттуда живой. Привязав ее руки к кольцу, специально прикрепленному к потолку, так чтобы она едва касалась пола, он избил ее плетью, которая вся была усеяна маленькими зубьями. Каждый удар приносил женщине сильную боль, которую та не скрывала. Все тело было в ранах, словно ее пытались загрызть собаки. Лицу тоже досталось. Неудивительно, что у нее был выбит глаз. Одно из зубьев впилось прямо в левый глаз, так что когда Рамси замахнулся для нового удара, глаз выпал прямо на пол.

Плевать на глаз. На ее крики. На ее смерть. Плевать на все остальное. Ему не важны остальные. Да и зачем они, когда есть та, в чьи глазах он видит себя. Словно он весь ее хренов мир. И от этого никак не избавиться.

Он даже не понимал как, но ей удавалось притягивать к себе его внимание. Неосознанно, потому что он знал, что она не стремится к этому. Это было заложено где-то глубоко в ее натуре. И она просто …

– Милорд! Ваш отец ждет вас у себя. Он сказал, что это срочно, – голос стражника.

Придется пойти. Это ведь наверняка будет касаться ее.

– Убери тут, – бросил он, проходя мимо.

Стражник кивнул.

Она уже была там.

Прекрасно. Просто прекрасно.

Сидела напротив отца. Тот был зол, Рамси видел это. Если бы не стол, Русе Болтон ничего бы не стоило, чтобы задушить девушку. Но он сдерживался.

Он сел на свободный стул рядом с ней.

Два стула. Как предусмотрительно.

Рамси невольно хмыкнул.

– Собираешься провести небольшой семейный совет? – поинтересовался он невинным голосом.

– Сейчас не время для твоих шуток, сын, – одернул его отец.

– Вы хотите обсудить случившееся с леди Уолдой? – вмешалась Лианна.

– Мне нужно ваше признание. Будет лучше, если вы сами расскажите, что случилось? – тон хранителя Севера требовал никаких отлагательств.

Ему нужен был ответ. Прямо сейчас. Честный ответ

Вот только Лианна не понимала, чего именно он ждет от нее. Случившееся ведь никак не касалось ее. Конечно же, она была связана с Болтонами через Рамси, но на этом все. На этом их связь прерывалась. Все. Больше нечего добавить. Она и не хотела добавлять. Ей было достаточно Рамси. Хотя, даже с ним ей было сложно. Крайне сложно справиться, а тут еще это.

Признание. Он хочет от нее признание, а она даже не знает что сказать, что ответить на подобное заявление. Она же не преступница. Она не делала ничего плохого. В чем он вообще может ее подозревать?

Она начинала нервничать. Рамси видел это. Видел, что они ни черта не понимает и еще немного и …

Только не плачь. Не сейчас. Ты справишься.

В чем дело? Тогда тебя не заботили ее слезы. Пошли ее к черту со своим слезами и сейчас. У тебя это отлично получается.

Пусть плачет, но только не при посторонних.

Он так хотел видеть ее сильной. Хотел, но это не мешало делать ей больно каждый раз. Сейчас по другому. Он знал, что именно отец хочет услышать от нее. Лишь она этого не знала.

– Слухи. По замку ходят столько слухов, но ты же веришь им всем, – он не выдержал.

Должен был сказать что-то, но нарушить эту уже почти звенящую тишину.

Она будет оправдываться. Скажет, что ни в чем не виновата.

Она ничего не делала.

Он знает это. И даже если кто-то и видел ее на кухне ночью, он все равно не поверит. Такая, как она, не могла этого сделать. Такая его.

Скажи, что это не ты, и покончим на этом.

– Я не понимаю. В чем именно я должна признаться?

Черт!

Так невинно. Даже если ему предоставят тысячу доказательств, он все равно не поверит. Ее голоса достаточно, что понять, виновна она или нет.

Нет, она не виновна.

Но этот голос. В нем было непонимание. Она не притворялась. Просто не знала, что сказать. Не знала, что сказать, чтобы ей поверили.

– Все думают, что это ты убила ребенка. Отравила мачеху лунным чаем, – Рамси говорил это так, будто ничего важного не случилось.

Возможно, для других это было катастрофой, но ему было не до этого.

Он сказал все. Снова. Все думают. Словно все против нее и в этом мире и нет ни одного человека, кто бы мог ей поверить. Поверить именно ей, а не гнусным слухам, о которых знает уже весь замок.

А ты поверишь мне? Встанешь ли ты на мою сторону? Просто …

Возьми меня за руку.

Ей нужно успокоиться, а он лучше всех может сделать это. Прямо сейчас. Просто взяв за руку.

Он видел, как мелкая дрожь била ее руки. Только бы она не сорвалась.

Нужно взять ее за руку. Он знал, что она не будет против. Хочет этого сама.

Накрывает ее руку своею, медленно сжимая. Хотел, чтобы она ощутила.

Она медленно опустила взгляд вниз. На их руки. На ее лице проскользнула тень улыбки. Затем перевела взгляд на него. В широко-распахнутых глазах стояли слезы, но она не давала им волю.

Ты справишься.

Он читал в них шок от услышанного. она ведь до сих пор верит в благородство каждой человеческой души. Верит, что человек не способен на подлости.

Ничего не говори, иначе она задохнется. Ей нужен лишь толчок, чтобы полететь. Полететь вниз.

Хочет что-то сказать. Уже даже приоткрыла рот, но слов так и не было слышно. Этот рот. Этот гребанный рот, который ему хотелось целовать, так ничего и не сказал.

Ну и пусть. Ему достаточно и ее глаз.

В них была надежда. Надежда, что в этой комнате ей поверят. Поверят в этом замке. Хотя бы один человек. И этим человеком должен быть он. Она возлагала надежды на него.

– Я все еще жду вашего признания, – голос отца.

Так не вовремя. Словно он нарушил что-то очень важное. Что-то очень личное. Он прервал их взгляд, потому что Лианна подняла взгляд на него.

– Я … я не делала этого, – сложно говорить.

Это стоило ей некоторых усилий. Усилий, которые она старалась забрать у него, потому что теперь уже она сжимала его руку. Пытается быть сильной.

– Иди к себе.

Что?

Оба опешили от этих слов.

Он совсем не собирался произносить это. Оно само получилось. Просто сорвалось с его губ.

Она совсем не ожидала услышать это. Но это было крайне приятно. Он сказал это так … так, что она сразу поняла. Он не верит слухам. Они для него ничего не значат.

Это было очень важно для нее. Когда тебе верит хотя бы один человек, можно считать себя живым. Внутри уже не зияет черная дыра. Теперь уже хорошо, потому что он верит.

– Мы еще не закончили, – снова голос отца.

И снова не вовремя.

Она растерялась. Ей хотелось подчиниться ему, своему мужу. Хотелось уйти и дожидаться его в комнате. Она бы так и сделала, если бы не он. Если бы не он и его ледяной голос, который не давал ей встать.

– Я скоро приду.

Теперь сомнений не могло быть. Ей нужно уйти. И она уйдет. Она уже пытается подняться, но что-то тянет вниз. Его рука. Он продолжает держать ее. Всего лишь пару секунд. Она поняла, зачем он это сделал лишь тогда, когда он отпустил. Уверенности. он просто хотел придать ей немного уверенности.

Все будет хорошо.

Он проследил за ней до самого выхода. Чуть корявая походка. И только они знает причину этому. Он невольно вспомнил случившееся. И ему невольно захотелось опять. повторить, но только с ее согласием. Сделать так, чтобы хорошо было и ей.

Ему еще придется загладить свою вину. Знал, что она не даст ему так просто прикоснуться к себе в следующий раз. В следующий раз сцена ему обеспечена.

Она закрыла за собой дверь.

Теперь можно говорить без всего этого приторного притворства.

– Ты позволил ей уйти. Объясни, – повелительные нотки.

Рамси это не пугает.

Ничто не должно пугать мужчину, когда речь заходит о его женщине. Тем более в том случае, если ее хотят обвинить в том, что она не совершала.

– Ей не зачем слушать то, что ты хочешь сказать. Как я и сказал, это всего лишь слухи.

– Моя жена потеряла ребенка по вине этой дряни. Ты ведь не станешь отрицать, что у нее был мотив?