Текст книги "Одержимость (СИ)"

Автор книги: Marlu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Ладно, как знаешь. Неволить не буду. Пойдем, посидим, кофе выпьем. Против него-то ты ничего не имеешь?

– Ты хочешь меня туда? – Джун искренне удивился.

– Да что не так-то?

– Ну-у…

– Там полумрак и никто ни на кого не смотрит. Идем.

Он недоверчиво посмотрел на меня и неуверенно, как будто сомневаясь в серьезности предложения, пошел ко входу в кафешку. Не знаю, хорошая это была идея или плохая, но мы сели в угол возле окна, Джун спиной к залу, и было видно, как он напряжен.

– Меню, пожалуйста, – официантка положила перед нами две папки и отошла.

– Ты что хочешь? – я раскрыл свое меню и пробежался глазами по строчкам.

– Не знаю. Мне все равно.

– Мясо? Рыбу? Блины какие-нибудь?

– Речь шла о пицце.

– Пиццу можно с собой взять. Так что будешь?

Он молчал, сидел, выпрямив спину, и держался за край стола.

– Хорошо, я понял, – сказал я, хотя на самом деле так и не въехал в причины этой демонстрации, это таким образом он говорил, что бедный, но гордый? Или что еще это могло быть?

Я подозвал официантку и заказал большую пиццу, на всякий случай выбрав такую, где не было никакого намека на свинину, и кофе. Две большие чашки латте.

– В этом не было никакой необходимости, – сказал Джун, когда мы уже вышли из кафе. В свете уличного фонаря было видно, что на его вечно бледном лице появился румянец.

– Не было, – согласился я. – Но мне захотелось, извини, что оскорбил тебя в лучших чувствах.

– Дело не в этом…

– А в чем?

– Не надо меня приручать. Пожалуйста.

– Да на хуй ты мне сдался, приручать тебя еще! Садись в машину, – ему удалось не на шутку разозлить меня, и я вышел из себя еще и потому, что это было отчасти правдой: приручить – не приручить, но хотелось чуть больше тепла в отношениях что ли.

– У нас удобные товарно-денежные отношения, давай не будем выходить за их рамки, – почти миролюбиво сказал он и пристегнулся.

– Если эти отношения будут у нас на постоянной основе, то не выйти за их рамки не получится. Я при всем желании не смогу относиться к тебе как к вещи. Даже если ты будешь очень настаивать. Так что могу отвезти тебя обратно, и на этом закончим наше сотрудничество, или оставляем все как есть. Но тебе придется мириться с моими душевными порывами. Ну, куда едем? – я завел мотор и посмотрел на Джуна.

– К тебе, – выдавил он из себя после долгого молчания и отвернулся.

В постели он был не просто покорен, но скорее вял. Я же слишком злился, чтобы как-то смягчить сегодняшний секс. Нет, до жестокости или грубости я не опустился, но в какой-то момент слишком сильно прикусил его шею. Джун вскрикнул и это отрезвило.

– Прости, – я зализал-зацеловал больное место, надо будет йодом что ли помазать потом.

Он тоже как будто пришел в себя и стал похож на прежнего Джуна. Остаток вечера мы провалялись в постели и даже пытались смотреть какой-то фильм.

– Тебе обязательно обратно ехать сегодня? – скрывая зевок, спросил я. – Может, утром отвезу?

– Сам доберусь.

– Угу, – я спустил ноги с кровати и подобрал с пола носки. – Автобусы не ходят, и я бы хотел посмотреть на того таксиста, который бы поехал в полночь на кладбище.

– До поворота довезут без проблем, – он подумал и добавил: – Наверное.

– Угу, – сказал я и натянул брюки. Отпускать его одного не хотелось.

Возле ворот кладбища мы попрощались, и я очень осторожно сказал:

– До следующей субботы, – дождался ответного кивка и вздохнул свободнее – кажется, он все-таки не собирался отказываться от наших встреч.

Джун прошел через ворота, свернул к ангару. Я уехал только тогда, когда увидел полоску света от открытой двери.

Никогда еще неделя не тянулась так медленно. Заявиться к нему раньше не позволял уговор и обычная гордость: да что я, тряпка, что ли? Из рук натурально все валилось, и косяки на работе приходилось переделывать не раз, порой задерживаясь допоздна. Но в этом была и положительная сторона – работа отвлекала от томительного ожидания. Дома оно почему-то становилось особенно острым.

С грехом пополам пережив пятницу и долгий субботний день, к вечеру я был на привычном месте у кладбищенских ворот. Джун уже ждал, стоя на обочине.

– Ну что, едем забирать результаты? – после приветствия сказал я.

– Я думал, ты уже.

– Твои бы мне все равно не отдали.

Джун пожал плечами, то ли не сомневался в моих способностях добиться желаемого, то ли не верил в порядочность клиники. Я не стал разубеждать, мне хотелось увидеть результаты вместе с ним. Хотя в своих я не сомневался – на работе маньячно следили за здоровьем сотрудников и проводили диспансеризацию ежегодно.

Девушка за стойкой регистрации выдала нам бумажки с анализами после изучения паспортов. Я подождал, пока Джун посмотрит свои результаты, для проформы полистал свои.

– Ну что?

– Все нормально, – он улыбнулся. – Совершенно здоров. А ты?

– Тоже, – я сунул Джуну в руки свои анализы и забрал его. – А гемоглобин низкий.

– Егор, значит, – сказал он, рассматривая мои данные, и мне стало неловко – я же так и не сказал свое имя. Глупо получилось.

Всю дорогу до дома я едва сдерживался. Целовать его хотелось до одури – теперь препятствий не было, и даже проклятая трещинка, делившая нижнюю губу пополам, уже почти зажила. Отказывать себе в удовольствии я не стал. Еще в лифте прижал к стене, запустил руку в волосы на затылке и поцеловал. Это было, как удар под дых, как разряд тока – поцелуй напрочь выбил воздух из легких и вызвал такую слабость, что, казалось, все кости внутри тела превратились в желе. Лифт дернулся, встал, медленно раскрылись двери, и я, все еще плохо соображая, потащил Джуна к двери квартиры. Кажется, он был тоже в шоке.

Мы целовались в прихожей, перехватывали инициативу друг у друга. Я прижимал Джуна к стене, вдавливаясь всем телом в него. И ни он, ни я так и не вспомнили, что нужно раздеться и что в комнате было бы гораздо удобнее. Это было форменное сумасшествие…

Не знаю, сколько времени прошло, когда я все-таки пришел в себя настолько, чтобы помочь ему встать с пола и проводить на кухню. Под дверью остались валяться наши куртки – но было откровенно не до них. По дороге Джун свернул в ванную комнату, а я пошел дальше – хотелось пить и продолжения.

Чайник вскипел, а он все еще торчал в ванной. Пришлось идти звать.

– Джун!

Он стоял перед зеркалом и прижимал к лицу мокрое полотенце.

– Джун?

Он опустил руки.

– Какого хрена, Егор? Вот какого хрена!

– Прости, – покаянно прошептал я, разглядывая то, что натворил – половина нижней губы была радикально синего цвета.

========== Глава 5 ==========

В следующую субботу я ехал на место встречи с замирающим сердцем: а вдруг не придет? Вдруг скажет, что его все достало и он хочет покоя? Или что моя несдержанность сильно осложнила ему жизнь… За неделю я придумал миллион причин, по которым Джун захотел бы избавиться от меня, и только одну, когда он бы не стал этого делать.

– Господи, что с тобой?! – выкрикнул я, когда он плюхнулся на сидение рядом – половина лица оказалась покрыта подживающими ссадинами и желтовато-синими пятнами сходящих синяков. Сердце ухнуло вниз.

– Упал, – ухмыльнулся Джун. – Не бери в голову. Если сильно напрягает, давай перенесем на неделю, или могу полежать мордой вниз.

– Упал, – тупо повторил я, сжав до побелевших костяшек, руль. – Упал.

– Угу, – он смотрел на меня выжидающе, но не пристегивался. Положил руку на ручку двери, ждал.

– Скажи правду, тебя избили? Это из-за меня?

– Упал, но упал специально и немного не рассчитал. Зато никаких подозрений.

– Черт, – расстроенно пробормотал я. – Прости, я не хотел…

– Проехали. Просто будь поосторожней, народ у нас, – он побарабанил пальцами по подлокотнику, – разный.

Дома я сдерживался как мог. Необходимость самоконтроля действовала на нервы, мешая получать удовольствие. Не так. Все не так! До одури хотелось целоваться, но едва я прикасался губами к его губам, как в голове звучал тревожный сигнал – осторожней! И у него, по всей видимости, тоже, Джун напрягался и разрывал поцелуй, едва я становился более настойчив. Это напрягало, но винить здесь было некого. Лучше перестраховаться. В конце концов, я не выдержал и перевернул его на живот, отпустил себя, и тогда нас обоих знатно накрыло. Джун выгибался и стонал, выворачивал голову и смотрел на меня мутными глазами, плохо соображая, что делает. Облизывал губы, требуя большего. Я не выдерживал и давал то, чего он так хотел – наши желания совпадали полностью, – но, даже оглушенный страстью, пытался быть осторожным.

– Ох, что-то я, – срывающимся голосом произнес Джун и попытался сесть, но упал снова на подушки. – Чуть-чуть полежу, пожалуй.

Я чувствовал себя не лучше – абсолютно выжатым, но счастливым. После таких потрясений и мощного оргазма куда-то бежать глупо. Нужно лежать, ловить отголоски пережитого кайфа и пытаться прийти в себя. А еще лучше подремать.

– Давай я тебя все же утром отвезу. Хоть в четыре, хоть в пять, как скажешь. Сил нет никуда ехать.

– Я сам, – он снова попытался встать, посидел с полминуты и снова лег на бок. – Тогда надо что-то придумать. Убедительное…

– Загребли менты? Провел ночь в больнице с приступом аппендицита?

– Менты без денег не отпустят, а при себе у меня их обычно нет. Они бы привезли в общагу… Про больницу тоже никто не поверит.

– Тогда скажи, что я твой родственник, – разозлился я. – Матери сестрами были, твоя вышла замуж и уехала в республику Узбекистан.

– Муйня, – фыркнул Джун. – Но прокатить может, простые люди страсть как любят такие истории. Я похож на мать, ты видел ее фото в семейном фотоальбоме, подошел, спросил…

– Но сомнения были, и мы сдали тест на определение родства, – подхватил я, чувствуя, как на душе становится теплее.

– Угу, он подтвердился, и мы отмечали. Мою мать звали Марьятта.

– Мою зовут Эмилия Эдиславовна.

– М-да, отцы у них были разные, – сказал Джун и засмеялся.

Я задержал взгляд на здоровой половине лица, ямочка на щеке, а скорее даже складка выдавала возраст, как и лучики морщин возле глаз. Сейчас он выглядел на свой реальный возраст, а не на восемь-десять лет моложе, как показалось мне вначале.

– Тогда спим? – спросил я и положил голову ему на плечо. – Будильник ставим?

– Ну его, мы же отмечали. А нормальные люди раньше восьми не встают.

– В выходной? – я зевнул. – Нормальные раньше одиннадцати не поднимаются.

– Нет, к девяти нужно быть уже там. Но ты не волнуйся, я сам…

– Сам, сам, всегда сам, – я натянул на нас обоих одеяло. – Спи.

Как ни странно, но проснулись мы оба около семи. Я чувствовал себя на удивление бодрым, Джун же с утра был не в духе. Я выдал ему одноразовый станок и новую зубную щетку, и он на полчаса завис в ванной.

– Бриться пиздец как неудобно, – пожаловался Джун, и это был первый раз, когда я слышал от него нецензурное слово. Хотелось надеяться, что в моем обществе он начинает чувствовать себя раскованнее, но, с другой стороны, с тем же успехом это могло означать, что я его жуть как достал.

– Кофе? – я снял турку с конфорки.

Джун втянул носом аромат, сглотнул и сказал:

– Да.

К кладбищу мы подъехали без четверти девять. Его бригада в полном составе толпилась на пятачке у администрации, видимо, получая наряды на день. Джун подбежал к ним, о чем-то эмоционально пообщался и демонстративно помахал мне рукой. Я махнул в ответ и уехал. Что еще оставалось делать, когда на тебя смотрит полдюжины любопытных парней?

Мне не нравились наши редкие встречи. Мысль о том, с кем он проводит остальные вечера, не давала мне покоя, отравляла и без того неспокойное существование. По вечерам я долго не мог уснуть, сбивал простыню, переворачиваясь со спины на живот и обратно. Пару раз даже одевался, чтобы поехать, проверить… Удерживало только то, что появление на кладбище означало бы слабость, а слабым я быть не хотел. Мозг усиленно искал выход из создавшегося положения и нашел: нужно подарить Джуну смартфон и покопаться в его настройках. Осталось только дождаться дня рождения – две недели казались вечностью. Зато за это время я успел додуматься до того, что именинник все же не дурак и в функциях телефона разберется. Пришлось идти на поклон в специальный отдел и плести какую-то ересь про оторву-племянницу, хорошо шарящую в гаджетах и девайсах, и про то, как важно знать родителям, где находится ребенок. Благо там работал милейший парень Жорик, не склонный к излишней подозрительности.

Я несколько раз проверил работу и остался доволен: программка давала возможность как отслеживать объект в реальном времени, так и просматривать историю перемещений. Удобная штука. О том, что могу узнать что-то малоприятное, я старался не думать. И о том, что буду делать с этим «неприятным», тоже…

========== Глава 6 ==========

День рождения Джуна наступил неожиданно быстро. Он выпал на пятницу, и я с трудом удержался от поездки на кладбище – желание увидеть его и вручить подарок стало совсем невыносимым. Вместо этого я тупо сидел на кухне и заливался сначала чаем, а потом коньяком. Исключительно в терапевтических целях, иначе заснуть все равно бы не смог – горячие и слишком реалистичные фантазии не давали. Это было чем-то похоже на виртуальную реальность, когда воображаемые руки Джуна вполне могли довести до разрядки. Он был моим наваждением, я был одержим им и совершенно не хотел проходить обряд экзорцизма.

В субботу я нервничал, как будто собирался на первое свидание. Подарок был упакован и ждал своего часа. Поколебавшись, я все же взял его с собой – вдруг представится удобный случай, чтобы вручить. Несмотря на то, что я приехал раньше, Джун уже был на площадке, стоял, засунув руки в карманы флисовой куртки. Я едва успел остановиться, как он уже скользнул на переднее сидение. Мне показалось, что он нервничал.

– Поехали.

– Привет, – сказал я и на всякий случай посмотрел по сторонам, где-то возле ангара копошились люди и не обращали на нас внимания. – Что-то случилось?

Джун молчал, упрямо стискивая губы в тонкую линию. Я терпеливо ждал и нервничал, не понимая чего ждать дальше.

– Можно я сегодня приготовлю плов? – он, наконец, решился озвучить свою просьбу.

Сначала я растерялся, а потом расплылся в улыбке:

– Конечно можно.

– Заедем в магазин? А то я ничего не покупал, не знал, согласишься ли ты. Просто у меня…

– День рождения, – перебил я. – Я помню.

– Откуда… А, ну да, клиника…

В супермаркет Джун меня с собой не взял, попросил подождать в машине. Это было немного странно, но настаивать я не стал. Отсутствовал он недолго, видимо, хорошо знал, за чем шел, и не отвлекался ни на что другое.

– Все, можно ехать. Извини, что заставил ждать, – Джун поставил пакет со снедью себе на колени.

– Ерунда, – отмахнулся я и порулил к дому.

На кухне он долго и придирчиво выбирал кастрюлю, вздыхал, кривил губы, но все-таки остановился на сковороде с высокими бортиками и толстым дном.

– Без казана непривычно, не знаю, что получится.

Я молчал и с умилением наблюдал, как Джун готовит, подавая по его просьбе то одно, то другое. Вечер был почти семейным. Не хватало только бормочущего телевизора и фартука с пышным бантом сзади. Ну и джинсы, конечно, были лишними.

Плов готовился долго, Джун успел сбегать в душ и даже вымыть голову не мылом, как обычно, а по моему настоянию шампунем. Мы даже слегка повздорили по этому поводу, пришлось убеждать, что я не обеднею от такой малости и что он не ввергнет меня в немыслимые расходы по оптовым закупкам моющих средств. После этого спора идея подарить ему телефон казалась уже совсем неосуществимой. Упертый баран! Принципиальный. Вот как в одном человеке может сочетаться готовность зарабатывать своим телом и подобная щепетильность? Я не понимал.

Ужин удался на славу – плов Джун даже в неподходящей посуде сделал вкусный. К нему я выставил банку маринованных овощей-ассорти, и праздничный стол удался.

– Пусть ты и не пьешь, но я все-таки хочу поднять за тебя тост, – я налил себе рюмку водки, а ему плеснул минералки вроде как за компанию.

Он приподнял свою рюмку и смотрел за пузырьками газа, устремившимися на поверхность.

– Пусть у тебя сбудется самая заветная мечта, – сказал я.

– Спасибо, – Джун опрокинул в себя воду так, как если бы она была настоящей водкой, и закусил огурцом.

– Жаль, что ты не пьешь, – я махнул рюмку залпом и сунул в рот маленький патиссон. – Я постараюсь потом на тебя не дышать.

– Я засыпаю сразу, отключаюсь как от наркоза. Никакого снотворного не надо.

– Да ладно! – не поверил я, так не бывает.

– Хочешь проверить? Желаешь сегодня в постели невменяемое тело? Тогда наливай, – он усмехнулся и пожал плечами.

Я подумал и наполнил его рюмку на две трети, потом подумал и долил до краев, как и себе. Одинаково.

– За то, чтобы наши желания исполнялись, – почти повторил он мой тост и выпил, поморщившись.

– За сбычу мечт, – согласился я.

Джун задумчиво посидел с минуту, потом встал и ушел в спальню. Это было так непохоже на него, что я какое-то время недоуменно пялился на пустой стул напротив и недоеденный плов. И только потом отправился в комнату, но Джун уже лежал в отключке ничком на кровати и ни на окрики, ни на тормошение не реагировал. Если бы не ровное дыхание, гримасы да недовольное мычание, когда я его шевелил и раздевал, то можно было подумать о самом худшем.

Я разделся и устроился рядом. Он был в полной моей власти, и мера доверия, которую он выказал своим поступком, ошеломляла. Наверное, я бы так не смог никогда. Его поступок ставил меня в тупик. Что он хотел показать мне? Что доказать? Или это был спонтанный порыв, чтобы я больше никогда не поднимал вопрос о выпивке? Наверное, так и было. Но если я и чувствовал себя виноватым, то только самую малость – беззащитный Джун вызывал нежность. Я не выдержал и стал целовать его пахнущую свежим морским бризом кожу, начиная от шеи и постепенно спускаясь все ниже…

Мне хотелось его ласкать, сделать то, на что иначе я бы никогда не решился, действовать неспешно и получать удовольствие именно что от неторопливости, хотя я понятия не имел, насколько хватит этого его состояния – до утра ли он будет спящей принцессой или проснется через пять минут. Но это не имело значения, гораздо важнее оказалось доверие – Джун мне верил без оглядки. Не знаю, смог ли бы я ответить тем же, отдаться полностью чужой воле – нужно обладать определенной силой воли и складом характера, чтобы решиться.

Я добрался до паха. Впервые со дня нашего знакомства я разглядывал его так близко. И млел только от одной мысли, что могу беспрепятственно делать все, что угодно…

– Зачем? – тихо спросил Джун, когда, я довольный и умиротворенный, лежал щекой на его бедре.

– Захотелось, – я был честен.

– Егор, – Джун потянул меня за волосы, вынуждая подняться выше и смотреть в лицо.

– Считай, что это был бонус к подарку на день рождения.

– Бонус? К подарку?

Я достал перевязанную голубой лентой коробку с телефоном.

– И прежде чем ты начнешь энергично отказываться, я покупал телефон для матери, но она с ним не справилась. Сдать в магазин не могу, чек потерял, а продавать, так он не стоит таких хлопот – много не выручишь. Так что прими подарок и сделай вид, что рад. Иначе я его просто выброшу.

Джун долго молчал, гипнотизировал коробку в моих руках, потом решился и развязал бант.

– Спасибо.

– Надеюсь, что послужит, – прозвучало двусмысленно, но, слава богу, Джун этого не понял.

Остаток вечера он выглядел слегка потерянно, и я старался, как мог – отвлекал. Утром же, когда я, уже привычно зевая, привез его к кладбищу, Джун приоткрыл дверцу машины и, чуть помявшись, сказал:

– Если ты все еще хочешь встречаться больше одного раза в неделю, то можешь заехать в среду, если нет, то буду ждать, как обычно, в субботу, – и вышел, не дожидаясь ответа.

Дверца машины мягко хлопнула, а я еще долго приходил в себя и смотрел в удаляющуюся спину, пока Джун не скрылся в ангаре.

========== Глава 7 ==========

Теперь я имел возможность наблюдать за ним всегда. Сначала все было довольно мирно, и я не особенно напрягался, разглядывая ломаную синюю линию, – Джун почти безвылазно торчал на своем кладбище. Выходил в город по вечерам, надолго нигде не задерживался. Я было насторожился, заметив, что он зачастил в один и тот же дом, но быстро разобрался, что выбирается он в банк. Хорошо, что это отделение стояло особняком на площади, а не было расположено на первом этаже жилого дома. Да и Джун в основном там надолго не оставался, минут десять-пятнадцать и отправлялся обратно, по пути заскакивая в небольшой продуктовый магазинчик на отшибе – все правильно, есть-то надо.

Какое-то время я ломал голову, зачем так часто ходить в банк, но Джун сам обмолвился, что расчет у них каждый вечер и что деньги в их гадюшнике лучше не хранить.

Мы встречались два раза в неделю, но мне и этого было чертовски мало. Я ломал голову над тем, как уговорить его переехать ко мне, но мечта казалась недостижимой – Джун не собирался ничего менять и намеков упорно не понимал. Я был готов возить его каждый день на проклятое кладбище и забирать обратно, даже отдал бы половину зарплаты, но он был непреклонен, упорно избегая любых разговоров на скользкую тему. Такое упрямство настораживало, поднимало из глубин души горечь близкого расставания и вселяло неуверенность в завтрашнем дне. Умом я понимал, что наши отношения не вечны, что связывает нас обычная похоть, что разрыв отношений неизбежен… Да были ли у нас отношения? От трех тысяч он не отказался ни разу.

Я пытался вести обычную жизнь. Фитнесс по вторникам, пиво с друзьями в пятницу, но попытка возродить привычный ритм оказалась слишком натужной. Тренажерка не радовала, с друзьями было скучно, а дома невыносимо тоскливо. На работе я немного отвлекался, окунаясь с головой в новые проекты, меня даже повысили, что не принесло ожидаемой радости – внутри все замирало в предчувствии чего-то нехорошего.

Коллеги смотрели сочувственно, особенно сердобольные принимались утешать – как же, какая-то стерва разбила сердце Егору Филимонову. Приходилось сбегать к Жорику, тот насмешливо косился, но молчал. За это я был особенно благодарен и ценил умение держать язык за зубами.

Беда нагрянула внезапно. В один далеко не прекрасный день я обнаружил, что синяя линия протянулась в район новостроек на изрядном отдалении от кладбища. В одном доме Джун задержался почти на час, затем завернул еще на один адрес. Хуже всего то, что это была среда, и вечером, когда я ехал на встречу, меня подтрясывало: придет или нет?

Джун, как всегда, ждал на площадке. Его задумчивость и отрешенность пугала – слишком отрешенным он был. И даже в постели он как будто бы отрабатывал обязательную программу и продолжал думать о своем. Мне же хотелось кричать.

Четверг и пятницу я, не отрываясь, следил за метаниями Джуна по городу. Было стойкое ощущение, что он решил сменить работу на более доходный промысел. Или нашел еще парочку клиентов помимо меня. В субботу я едва сдержался, чтобы не вытрясти из него правду, но побоялся скатиться в слезливые мольбы не уходить. Воскресенье было моим личным адом, я метался по квартире, как зверь по клетке, и чувствовал себя примерно также. Но Джун целый день торчал на кладбище и не выходил даже за едой. Как бы ни хотел я успокоиться, но гнусный внутренний голос ехидно подсказывал, что телефон можно оставить и под подушкой, чтобы не провоцировать особо нервных любовников.

На работе Жорик не выдержал и стал пытать, что случилось:

– На тебе лица нет, Егор. Я очень жалею, что поддался уговорам.

Я вяло отбивался, уверяя, что все нормально, но судорожно сжимал в руках телефон – Джуна опять куда-то понесло.

– В любви такие следилки только помеха, – он кивнул на вспыхнувший экран, который с потрохами выдал мое занятие.

– Какая любовь, о чем ты, – сказал я и снова посмотрел, где обрывается синяя линия.

Жора смотрел на меня почти с жалостью:

– Да ладно врать-то. Не любя, так не ревнуют, – он постучал по карте, где ломаной кривой отмечались перемещения Джуна. – И не ври, что племянница.

Я посмотрел на Жорика, довольного собой тридцатилетнего мужика с обручальным кольцом на пальце и сожалел, что никогда не смогу рассказать все ему.

– Все проблемы от недоверия. Поговорили бы, разобрались. Может, не все так плохо?

– Ты не понимаешь, – я обнял себя руками, словно защищая от всего мира. – Все гораздо хуже…

– Да ладно, что может быть хуже отношений с мужиком? – Жорик подошел, хлопнул по плечу.

– Только то, что он спит со мной за деньги, – еле слышно произнес я и похолодел: надо же было ляпнуть.

– Фью-у, – Жорик присвистнул и со вздохом сказал: – Попал ты, парень.

Я убрал телефон с глаз долой – все равно все запишется, а травить душу еще больше незачем, – стиснул сложенные ладони коленями и уставился на видавший виды линолеум. Жорик молчал, шуршал пакетом с печеньем, шумно прихлебывал чай.

– Влюбленным советы давать последнее дело, но я попробую. Вдруг достучусь. И не спорь, – оборвал он мою попытку возразить. – По самую маковку влип и трепыхаешься зря. Нужно принять, как факт, как данность. И ответить в первую очередь себе: чего ты собственно хочешь. Зачем тебе это надо. На какой срок. Потом поговорить со второй стороной. Словами. Через рот. И оттуда уже плясать. Если ваши планы совсем-совсем не совпадают, то лучше расстаться. Вежливо попрощаться и разойтись. Пережить ломку и продолжать жить. А страдать каждый в своем углу последнее дело, как и додумывать за другого мотивы поступков.

– Может, я мазохист.

– Может, – охотно согласился Жорик и вылил остатки чая в горшок с чахлой фиалкой. – Но вряд ли. Будь мужиком, соверши поступок.

– Не подвиг? – я из чистого упрямства противоречил – как признать, что боюсь разговора до трясучки, а пуще того боюсь результата? Отпустить Джуна я был не готов.

– Подвиг это не из твоей оперы, – Жорик был безжалостен.

– А ты прямо эксперт по подвигам и любовным историям, – огрызнулся я.

– Эксперт – не эксперт, но кое-что знаю. Такая страсть выжигает душу, если не трансформируется в более спокойные чувства. Потом на пепле долго ничего расти не может.

Я хотел уже снова съязвить, но его лицо вдруг стало таким печальным и беззащитным. Он порылся в ящике письменного стола, достал измятую пачку и вытряхнул из нее сигарету. Затянулся.

– Поговори с ним. Расставь точки. Лучше точно знать, что не нужен, чем мучительно думать…

– Жор…

– Да помолчи ты! Растравил душу!

– Сигарету дай, – попросил я и едва успел поймать летящую пачку.

– Ты ж не куришь.

– Можно подумать, ты куришь. Жор?

– У меня сейчас тихая спокойная жизнь, каждую минуту которой я думаю: а вдруг все могло быть иначе? Но гордость! Мы же гордые, – он затушил окурок в многострадальной фиалке и слепо уставился в окно.

До конца рабочего дня я пытался сосредоточиться на деле, но ничего не получалось. Все валилось из рук. Пришлось сказаться больным и уехать домой – пока не растерял решимость, нужно действовать.

В пустой квартире я немного пришел в себя и попытался спланировать разговор. Тащиться на ночь глядя на кладбище и вызывать Джуна из общей комнаты я не хотел, да и преимущество потеряется. Вызывать на откровенность на своей территории тоже как-то глупо – он чувствовал себя здесь довольно скованно и на откровенность вряд ли пойдет, уж это я просчитать смог. Оставалось одно: ловить на месте преступления, когда отвертеться будет уже нельзя. Принятое решение принесло успокоение. Завтра все будет ясно.

Утро выдалось на редкость солнечным и теплым. Впервые за три недели небо очистилось и не сеял нудный дождь – начало лета в этом году не задалось. Жорикова программка показывала, что Джун на кладбище. Я терпеливо ждал, когда же он сорвется на другой конец города, но Джун, как назло, торчал на одном месте. Поэтому я чуть не прозевал тот важный момент, когда он отправился на остановку автобуса. К кому бы он ни ездил, добираться ему приходилось самому.

Я сел в машину, непослушными руками повернул ключ в замке зажигания и тронулся с места. Внутри нарастало чувство неизбежности.

Новый район был почти необжитым. Вокруг ровными рядами стояли многоэтажки, заселенные хорошо если наполовину – кризис. Квартиры раскупались неважно, застройщики пытались выдумать плюшки, на которые бы повелся народ, но, кажется, это не очень удавалось. Кроме денег на ипотеку, нужно было наскрести и на ремонт, в голом бетоне жить не станешь. Я припарковался возле нужного дома. Он ничем не отличался от остальных, но казался холодным и неприступным: то ли крепость, то ли тюрьма. Я отдавал себе отчет, что это всего лишь шутки подсознания, но ничего поделать не мог и, подавив в себе острое желание сбежать, зашел в подъезд.

До консьержей здесь было ой как далеко. Острый запах свежей побелки ударил в нос. Я остановился на минуту, раздумывая как искать нужную квартиру, но выше этажом стукнула дверь, даря подсказку.

Никогда еще два лестничных пролета не казались мне такими бесконечными! В животе что-то мелко и противно дрожало. На площадке второго этажа дверь слева оказалась прикрыта не плотно. Она медленно качнулась и снова ударилась о косяк – сквозняк. Я очень осторожно приоткрыл дверь, готовый в любой момент сбежать.

Солнце щедро освещало голую бетонную коробку. Здесь не было перегородок и межкомнатных дверей, только входная и несущие стены. Да огромное, почти во всю стену окно, возле которого спиной ко мне стоял Джун. Он опирался ладонями на черновой подоконник и смотрел на улицу, купаясь в солнечных лучах. Один.

– Пришел? – глухо спросил он, не оборачиваясь.

– Да, – я подошел ближе.

В бетонной пустоте шаги отдавались гулко, как в пещере. Я обнял его сзади. Прижал к себе. Он не сопротивлялся. Молчал. Я мог бы стоять так целую вечность, напряжение постепенно отпускало, и с каждой минутой становилось легче.

– Купил вот, – вдруг сказал Джун. – И гражданство.

Он не сделал попытки повернуться и продолжал стоять, как стоял. Я прижал его к себе сильнее и ждал продолжения, хотя и так понял все. Но хотелось услышать это от него.

– Я не смогу больше с тобой встречаться, – вдруг выдал он. – Ремонт придется делать самому… И вообще, пора завязывать с…

На меня вдруг снизошло спокойствие. Если бы я не прижимался грудью к его спине, то, возможно и поверил бы сбивчивой речи Джуна. Но его сердце колотилось так сильно, что это чувствовал даже я. Чувствовал и не верил ни единому слову.

– Любовника позови помочь или друзей, – подсказал я и провел носом по его затылку, волосы пахли бетонной пылью.

– Нет у меня никого, – отрезал Джун.

– А я? Ну ладно, любовником можешь не признавать, а другом? Я ведь реально могу помочь с ремонтом, знаешь, сколько я в своей жизни стяжек залил и метров обоев поклеил? Да я плитку в ванной сам клал, скажи, разве плохо? Я правда много чего умею и очень хочу помочь. Не прогоняй только, сделаем мы тебе ремонт по высшему разряду. Или хочешь, наймем кого-нибудь, у меня денег отложено, хотел машину поменять, но ерунда это все, старушка еще бегает, зато квартира будет конфеткой…