Текст книги "Одержимость (СИ)"

Автор книги: Marlu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== Глава 1 ==========

Вчера почти целый день лил дождь, сегодня подморозило, и солнечные лучи насмешливо отражались от сверкающего катка, который еще вчера был дорогой. Скорбная процессия, в хвосте которой я осторожно переставлял ноги, с трудом сохраняя равновесие, медленно приближалась к открытой могиле. Гроб везли на санях.

Конец февраля. Суббота. Выходной… Его хорошо бы провести дома на диване в тепле и уюте, а не на открытом всем ветрам кладбище. Хоронили начальника, как написали в некрологе, «скоропостижно скончавшегося на рабочем месте», а на деле… Ничто, как говорится, не предвещало. Очередная запарка, каких всегда полно – рабочий момент. Нахлобучка от руководства, а когда их не бывало? Но вот что-то перемкнуло у него в голове. Встал и вышел. В окно. Никто и не заподозрил ничего. Секретарша замерзла, долго думала, откуда сквозняк. Зашла к нему – обе створки настежь и пустой кабинет, она даже сразу и не поняла.

Могильщики суетились возле разверстой могилы, рядом ожидали своих постояльцев еще две. Народ молчал. Вдову поддерживали под руки родственники, сама она была почти невменяема, видать, накачали успокоительными. Распоряжалась всем Людмила Андреевна, наш негласный лидер и организатор всего и вся.

Солнце подумало и спряталось за растрепанную серую тучу, и стало еще холоднее. Народ молчал. Наверное, стоило бы сказать о покойном несколько слов, но это был тот случай, когда нужные слова не находились. Да и что тут скажешь?

Гроб поспешно опустили в могилу, и кто-то бросил первый ком земли на его крышку. Следом полетел еще один. Люди осторожно отходили, уступая место другим. Я не хотел пачкать руки, но потом решился – в кармане были влажные салфетки, а очень уж отдаляться от коллектива не хотелось. Пришлось пробираться вперед.

Четверо узбеков в робах нетерпеливо переминались с ноги на ногу с обеих сторон могилы. Я их понимал – холодно, да и чуть поодаль уже стояла следующая процессия. Нужно поторапливаться. Я выбрал самый стылый кусок земли, чтобы меньше испачкаться, и отступил назад, давая место другим.

– Цветы в могилу будете кидать? – негромко спросил кто-то.

Я вздрогнул, помотал головой и обернулся на голос, на секунду встретился глазами с его обладателем, но молодой человек уже пробирался дальше вдоль наших, задавая тот же вопрос. А я не мог отвести глаз от его узкой спины, маленькой задницы и длинных худых ног. Он не был узбеком, я бы даже затруднился отнести его к какой-либо нации… Бледное узкое лицо, блеклые глаза, то ли серые, то ли голубые, и соломенные патлы, торчащие из-под вязаной шапочки. Скорее скандинав, да.

Пока я думал, те трое, кто оставался возле могилы, принялись шустро засыпать ее землей. А он вернулся с охапкой разномастных цветов и стал раскладывать на земле, подрубал стебли. Он часто наклонялся, и я жадно смотрел на его задницу – ничего не мог поделать – и чувствовал себя законченным извращенцем. Нашел же время и место положить глаз. И главное, на кого! Могильщиков я в свою постель еще не укладывал…

Я смотрел, как последним штрихом привязывают к кресту венки, раскладывают ровным слоем живые цветы, и понимал, что пора уходить – наши уже потянулись на выход. Бригада уже топталась возле второй могилы, готовясь к следующему раунду. Я последний раз оглянулся – он стоял, опираясь на лопату с отрешенным выражением лица, и был недосягаем, как луна. Дольше задерживаться было уже неловко, пришлось брести вверх по скользкой тропе.

– Егор, ты на поминки идешь? – Серега-снабженец поднял воротник куртки и шмыгал носом.

– Нет, – еще не хватало окончательно убить субботний день в заводской столовой, где все та же неутомимая Людмила Андреевна организовала банкет. Вдова пребывала в полной прострации, и ожидать от нее каких-то осмысленных действий не стоило.

– А я пойду, наверное, – Серега с сомнением посмотрел на меня и вздохнул, – хоть пожрать и водочки хряпнуть. Холодрыга, не хватало еще заболеть. Бывай.

Я пожал протянутую руку, и Серега полез вместе с другими в автобус, меня же ждала машина. Салон медленно прогревался, даря тепло промерзшему телу. Мимо еле-еле прополз казенный автобус. Стоянка обезлюдела – в такую погоду прийти на кладбище без острой нужды желающих не было. Надо бы ехать домой, но я все медлил. Уехать и никогда не возвращаться можно было легко, но что-то удерживало. Кто-то. Смысл врать себе, если я хотел этого парня так, как никого раньше? Он, зараза, как назло подпадал под тот типаж, от которого я тащился: худой, но не доходяга. Мускулы ощущались под всей этой его несуразной одеждой, которая не могла скрыть неплохо развитое тело. И чертова задница даже издали притягивала взгляд. Уехать и пить дома коньяк в одиночестве всегда успеется, а вот упускать шанс не стоило. Терять мне было нечего, хотя как завести разговор на столь щекотливую тему, я не представлял, но, положившись на русский авось, остался сидеть в машине. Ждать.

Люди редкими группками и поодиночке покидали кладбище. Заводились и отъезжали машины. Я видел, как вернулась бригада, поставив сваренные из труб сани к домику администрации. Темнело. Я продолжал ждать, все меньше и меньше веря в успех затеянного мероприятия. Почти в тот самый момент, когда мое терпение было на исходе, в воротах кладбища показался он. В дурацкой дутой куртке я бы его и не признал, если бы не светлые патлы, вызывающе торчащие из-под шапки.

Он шел по дороге довольно быстро, засунув руки в карманы, ссутулившись и втянув голову в плечи. Наверное, ветер так и не утих, в теплом нутре машины я совсем забыл о нем. Поспешно развернувшись на льду, я поехал следом. Он шагал по обочине, от ушей тянулись проводки наушников – видимо, слушал музыку или разговаривал с кем-то по телефону. Со спины было не понять. Я вздохнул – видать, не судьба, и добавил газу, стремясь поскорей разминуться с мечтой. Машину тряхнуло, колесо попало в затянутую тонким ледком яму, и холодная грязная вода мощно выплеснулась наружу, окатив предмет моих мечтаний с головы до ног. Если бы я планировал эту ситуацию, то и тогда не смог бы действовать лучше – теперь мне ничего другого не оставалось, как предложить свою помощь.

– Прошу прощения, – я открыл дверцу с правой стороны. – Подо льдом не видел, что тут лужа, но готов компенсировать.

– Не надо, – он снял шапку и пытался утереться ею.

– Мне очень неловко, право слово. Давайте все же сдадим вашу одежду в химчистку.

– Она того не стоит, – сказал он и, поскользнувшись, сел на грязный снег обочины.

– Тогда предлагаю постирать куртку и джинсы у меня дома, – продолжал настаивать я. – Садитесь. Холодно же.

Он долго колебался, но все-таки решился. Я не верил своему счастью, внутри все пело – удача на моей стороне! Мне было наплевать на салон, чехлы на сиденьях легко почистить, главное, что он рядом. Разговор у нас не клеился. Я был занят сложной дорогой, которая, благодаря лени коммунальщиков, превратилась в испытательный полигон, он – своими мыслями и даже не спросил куда едем. С другой стороны, возможно, ему и правда было без разницы.

– Приехали, – я поставил машину на привычное место во дворе и отстегнул ремень безопасности.

Он последовал моему примеру и вышел, безучастно разглядывая дом.

– Второй подъезд, – зачем-то сказал я и пошел вперед, слыша сзади легкие шаги. Дверь привычно запиликала, пропуская нас внутрь подъезда. Консьержка даже не взглянула, кто там пришел, продолжая пялиться в маленький телевизор, из которого доносился пронзительный голос ведущего очередного ток-шоу.

В лифте мы тоже молчали, старательно на пару изучая правила пользования, и внезапно идея уложить этого нелюдимого парня в постель стала казаться мне совершенно бесперспективной.

– Давай сразу куртку и джинсы в стиралку засуну, – я включил свет в прихожей, быстро разделся и сразу прошел на кухню ставить чайник. Горячего чая хотелось невыносимо.

– Куда нести?

Я обернулся: он стоял, прижимая к себе ком одежды. Не переминался с ноги на ногу, что сразу выдало бы неловкость, а просто стоял расслабленно, ждал. Сердце странно кольнуло – худые ноги, покрытые светлыми волосками, казались трогательно-беззащитными. Чайник зашумел, как делал всегда, собираясь закипать, отвлекая от беззастенчивого разглядывания гостя.

– Точно больше ничего не нужно постирать? До утра все высохнет.

Он пожал плечами и сунул куртку с джинсами в открытый люк.

– Погоди, – я сообразил, что ему нужно во что-то переодеться. Не голышом же ходить по чужой квартире. Это я мысленно его уже раздел и поимел во всех позах, а на деле человек мог оказаться скромным и испытывать дискомфорт от необходимости заголяться перед посторонними.

Я принес махровый халат, который когда-то дарила мне матушка и который был мне безбожно мал. Нашел и тренировочный костюм – его тоже стоило бы выбросить лет пять тому назад, но все руки не доходили. Вот и пригодились.

– Держи, можешь переодеться и стирать все, что нужно.

Он кивнул и выжидательно на меня посмотрел: когда уйду-то.

– Я буду на кухне, – правильно истолковать его взгляд не составило труда. – Если хочешь принять душ…

Он снова кивнул. Меня эта пантомима начала изрядно раздражать, но я усилием воли заставил себя успокоиться – он-то не виноват.

– Полотенце сейчас принесу. Новая мочалка в нижнем ящике тумбы.

Я сидел на кухне битый час и ждал. Не знаю, что там можно делать столько времени, но стучать и спрашивать не стал. Прислушивался к звукам из-за закрытой двери – они вселяли надежду, что с гостем все хорошо. Жаль, что сардельки уже разварились и превратились в куски непонятно чего. Наверное, их стоит уже выбросить. Я допивал второй бокал коньяка, когда замок в ванной комнате все-таки щелкнул.

– С легким паром, – произнес я, но сарказм сдержать все-таки не удалось.

– Спасибо, – он слабо улыбнулся и на нижней губе появилась капелька крови – треснула. – Извини, не смог удержаться и принял ванну. Не так часто… – он замолчал на полуслове и облизнул губы.

– Макароны с сардельками будешь?

– Мне не хотелось бы затруднять…

– Значит, будешь. – Я закинул в воду свежую партию сарделек и положил на сковороду макароны, терпеть не мог разогретые в микроволновке, невкусно. – Коньячку за знакомство?

– Не пью.

– Совсем? – Я удивился, не вязался у меня образ могильщика с трезвым образом жизни.– Я же не предлагаю напиваться, пару глотков. Или религия не позволяет?

– Религия.

Я прочистил горло и стал орудовать лопаткой, перемешивая макароны, чтобы скрыть замешательство, потому что не мог решить, серьезно он или шутит. В любом случае, уговаривать дальше смысла нет.

– Я выбросил упаковку от сарделек, но на них было написано «говяжьи».

– Спасибо, – он едва заметно улыбнулся, но губа снова треснула, и он прихватил больное место зубами.

Поставив на стол тарелку и приглашающе махнув рукой – ешь, мол, я устроился напротив и включил телевизор. Он покосился на меня и присел на краешек стула. Халат, плотно завязанный на талии, распахнулся, открывая гладкую грудь.

– Чаю налить? – я продолжал играть роль гостеприимного хозяина и понятия не имел, как приступить к самому главному. Вот как ему можно предложить переспать?

– Да, спасибо.

Я занимался чаем и думал: не плюнуть ли на всю затею? Ну переночует он у меня в гостиной, диван разложу – пусть спит. Но само его присутствие действовало на меня странным образом. Я ощущал его присутствие каждой клеточкой тела, а воображение, на отсутствие которого жаловаться никогда не приходилось, немедленно дорисовывало все остальное. В красках. В подробностях. Мысленно я разложил его во всех мыслимых позах, и от этого неудовлетворенность становилась все сильней. Я залпом допил коньяк.

– Спасибо, – он отставил пустую тарелку и потянулся за чаем. Плотнее подвинулся к спинке стула, откинулся и удовлетворенно вздохнул, поднося чашку к губам. Не отдавая себе отчета, в том, что делает, он вытянул ноги, положил их на второй стул и прикрыл глаза.

– Как смотришь на то, чтобы переспать?

Он как будто не расслышал, продолжая сидеть в прежней позе. Не дрогнул ни единым мускулом, только сильнее сжалась рука, держащая чашку. И он молчал. Ровно дышал, не открывая глаз. Не возмущался, не просил выпустить из квартиры. Я уже смирился с тем, что это такое своеобразное «нет», когда он тихо и без выражения произнес:

– Три тысячи рублей.

И продолжал сидеть в прежней позе, как будто не он только что назначил за себя цену – три тысячи. Рублей! Я никогда не имел дела со шлюхами. Не в брезгливости дело, скорее в принципах: продажная любовь унизительна и для того, кто продает, и для того, кто покупает. У меня, слава богу, недостатка в партнерах не было, чтобы опускаться до проституток. И я бы выставил этого парня, имени которого даже не знал, но злость напополам с желанием плохой советчик. И вместо того, чтобы оскорбиться, я сказал:

– Надеюсь, это цена за всю ночь?

Он промолчал, только поставил почти пустую чашку на стол. Уронил руки на колени и, спохватившись, резко встал. Я следил за представлением со все возрастающим раздражением. Три тысячи невеликие деньги, и я надеялся, что этот случай будет наукой мне впредь не западать невесть на кого. Лучше искать партнеров в своем кругу, среди тех, кто знает правила игры, кто пойдет с тобой в постель, чтобы разделить удовольствие на двоих. Я сдернул с него халат. Он покорно стоял, опустив голову, и упорно не глядя в мою сторону, и эта чертова покорность заводила похлеще крутого порно. Хотелось вжать его в стену и жестко отыметь, но в то же время я до боли сжимал зубы, чтобы не наброситься на него с поцелуями, чтобы не смять его податливые губы, не засунуть язык глубоко в рот. В каком бы угаре я ни находился, но не позволял себе забыть о трещинке и крови. Стоит только тронуть, как она потечет снова. И я терзал его шею, прикусывал кожу и жадно шарил руками по телу.

– Все… Пойдем в кровать, а то я тебя прямо тут… – я едва заставил себя оторваться, и мы как два зомби, держась друг за друга, добрели до спальни.

И вот там я оторвался по полной, почти не соображая ничего от накрывшей с головой животной страсти, едва контролируя себя, я все-таки настойчиво повторял себе: не целоваться! От его податливости сбивалось дыхание, в ушах грохотала кровь – наваждение какое-то, потому что ничего такого, от чего настолько рвало бы крышу, он не делал. Он просто позволял делать с собой что угодно, запрокидывал голову, открывая беззащитную шею, и мне этого хватало, чтобы окончательно слететь с катушек…

Где-то посреди ночи я вспомнил про стиральную машинку. Собрал с пола штук пять презервативов – нечего им до утра валяться – и пошел вешать белье на электрическую сушилку. Вернувшись, обнаружил его у стены. Он лежал, устало вытянувшись у стены, и выглядел откровенно затраханным.

– Прости, кажется, я тебя заездил, – я был настроен благодушно, чмокнул его во влажный от пота висок и укрыл нас обоих одеялом.

Утром он взял деньги и, коротко кивнув, ушел, отказавшись от завтрака. Тогда я был уверен, что мы распрощались навсегда. Увы, как показало время, я сильно ошибался – через несколько дней стало ясно, что никого другого мне не надо.

Можно было бы бороться со своим нездоровым влечением – о любви речи не шло, я и пытался. Но клин вышибаться клином отчаянно не хотел. В первый раз пойдя на поводу своих желаний, я словно выпустил джинна из бутылки и теперь сам стал ее рабом. И в ближайшую субботу, проклиная все на свете, я снова поехал на то самое кладбище. Оставалось надеяться, что он будет на месте.

========== Глава 2 ==========

Я сидел в машине битый час, чувствуя себя попеременно то дешевым детективом, то рыбаком, ждущим у моря погоды. Идею сначала пройтись по кладбищу пришлось откинуть сразу – оно было слишком большим, и предугадать, где именно может быть бригада могильщиков, казалось невозможно. Я, конечно, осмотрел доступные места, пожалев, что не взял с собой бинокль, пусть и театральный, но все же. Стукнулся в дверь домика с вывеской «Администрация» – безрезультатно, закрыто. Народ, в отличие от прошлой субботы, вокруг не шастал, и складывалось такое ощущение, что сегодня все похороны отменили.

Чуть поодаль стоял какой-то ангар, который я принял за склад. К нему вела неширокая грязная тропа, упиравшаяся в почти неразличимую на общем фоне серую железную дверь. Возможно, следовало приехать раньше – я не слишком разбирался в особенностях работы погребальных контор, но прошлый раз выцепить мою зазнобу получилось уже в сумерках, то есть значительно позднее, чем было сейчас. Потом мне пришло в голову, что у него мог быть выходной. У всех людей бывают выходные, чем могильщики отличаются от остальных? Гадкие мысли про сменный график работы, про вахты и отпуск я старательно отгонял, но чем дальше, тем более правдоподобной казалась мне эта версия. Черт побери, он мог просто уволиться!

И в тот момент, когда я уже был готов признать свое поражение и потянулся к ключу зажигания, на дорожке появился он. Откуда именно, я не понял – отвлекся, – но либо из ангара, либо из-за него, больше-то неоткуда. Вокруг снежная целина. Размышлять об этом было некогда, я поморгал фарами, привлекая внимание. Он замедлил шаг, потом остановился, вглядываясь внутрь машины. Я опустил стекло и молча смотрел – слова были излишни. Он неуверенно сделал шаг вперед, я перегнулся через переднее сидение и открыл пассажирскую дверь. Он сел рядом, какое-то время глядя перед собой, затем повернул ко мне лицо. Больше всего на свете мне хотелось наброситься на него с поцелуями. Вжать в спинку кресла, схватить за волосы на затылке, упиваться покорностью. У меня зудели губы от почти нестерпимого желания целовать жестко, взасос. Но на нижней губе у него снова была едва поджившая трещинка. Неужели религия ему не позволяла разжиться банальным защитным бальзамом?

Все так же в молчании я вывернул со стоянки и покатил к дому. Слова на самом деле были ненужны, а три тысячи я уже выделил из бюджета. Только что-то внутри подсказывало, что тремя тысячами моя прихоть не обойдется…

Я бы трахнул его прямо в прихожей, но он оттолкнул:

– В ванную-то хоть пусти.

Я нехотя разжал руки, продолжая прижиматься всем телом, пытался успокоиться. В голове немного прояснилось, и сквозь дурман вожделения я, наконец, ощутил терпкий запах пота и чего-то неуловимого, что было присуще только ему.

– Иди, – я отступил и жадно следил, как он вывернулся из куртки, на ощупь вешая ее на крючок, расстегнул безрукавку и остался в потрепанной водолазке с высоким воротом. Черный был ему не к лицу.

Я ушел в спальню. Разделся, сел на кровать. Руки тряслись, как у заправского алкоголика, а внутри все дрожало от нетерпения, как натянутая струна. Мне с трудом удалось подавить желание пойти вслед за ним в ванную – все равно там бы ни мытья, ни траха не вышло. Обкончался бы как придурок, да и в постели всяко удобней. Я проверил запас презервативов, заменил смазку с ядовито-клубничным запахом на нейтральную, и лег, закинув руки за голову. Ожидание бесило.

Хлопнула дверь ванной, и он прошлепал босыми ногами к кровати. Секунду помедлил, как бы спрашивая, что делать дальше, и лег на спину рядом. Покорный, доступный и отстраненный. Я навис сверху и кусал губы от сводящего с ума желания целоваться. Но каждый раз, опуская глаза на его губы, я видел ранку, которая и удерживала. Надо будет потом поговорить с ним на эту тему. Нельзя же так. Вместо поцелуя я провел языком по его шее, еще хранившей следы моей прошлой страсти. Странным образом желтоватые пятна проходящих засосов вызывали радость. Удовлетворение, как от хорошо проделанной работы. Мое! Территория помечена. Я с удовольствием поставил парочку свежих метин, услышал короткий вздох недовольства и зализал результат своих усилий. Его кожа слегка отдавала мылом, от влажных волос тоже пахло им же. Как будто на полке мало шампуней – выбирай на вкус.

– Перевернись, – хрипло скомандовал я, и он тут же подчинился, выставил аккуратную задницу под удобным углом.

Ограничиться одним-двумя разами не получилось. После третьего захода я немного выдохся и стал обращать внимание и на что-то другое. Он выглядел уставшим, наверное, моя прыть после тяжелого дня его изрядно вымотала.

– Как насчет ужина?

– Не откажусь, – он сел и непроизвольно поморщился, кажется, я немного перестарался.

– Минут через тридцать, – я встал и накинул халат, одеваться не хотелось. – Поваляешься?

– Если можно, в ванне, – он криво улыбнулся.

– Почему нельзя-то, – я пожал плечами. – Бери там что надо.

– Спасибо.

На кухне я бросил на сковороду пару кусков мяса и поставил вариться гречку. Кулинар из меня так себе, но простые блюда мать научила готовить. Спасибо ей за это, а то на одних полуфабрикатах долго не просидишь.

Я накрыл на стол, подождал немного. Было жалко остывающее мясо – его греть только портить – и пошел звать на ужин.

– Все готово, – я постучал в дверь, послушал тишину и все-таки заглянул. – Эй!

Он вздрогнул, заморгал непонимающе, опустил свисающую с бортика ванны руку в воду.

– Пора?

– Да. Выходи. Заснул, что ли?

Он пожал плечами и поднялся. Я окинул его жадным взглядом – ничего не мог с собой поделать – и устыдился: в безжалостном свете стопятидесятиваттной лампы следы моей страсти выглядели неважно. Кроме засосов на шее были следы от пальцев на бедрах, а вот синяки на ногах вызвали интерес:

– Это что?

Он проследил за моим взглядом, не прекращая вытираться.

– На работе я иногда бываю не слишком внимательным. Это, – он указал на темное пятно, – об ограду ударился, а это уже и не помню. Не волнуйся, кроме тебя, у меня никого нет.

– Кхм, – я откашлялся. – Жду на кухне.

Это его «кроме тебя, у меня никого нет» выбило меня из колеи. Мне вроде как не должно было быть никакого дела до чужой личной жизни и способов заработка. Однако было. Даже мысль о том, что его касаются чьи-то руки, вызывала внутренний спазм и раздражение. Делиться им я категорически не хотел. И поэтому, когда мы уже пили чай, я сказал:

– Как насчет того, чтобы стать моим любовником на постоянной основе?

Любой нормальный человек на его месте сказал бы что-то вроде: «Я подумаю». Но этот… Он молчал. Долго сидел неподвижно, забыв про чай и недоеденную конфету.

– Согласен, – спустя вечность, выдал. – Вечер субботы я в твоем распоряжении. И ночь, если надо. – Он криво улыбнулся. – Деньги ведь те же?

Признаться, этот момент я не продумал, но встреч раз в неделю катастрофически мало.

– Я думал, ты переедешь ко мне. Можно было бы договориться о фиксированной сумме за месяц…

– Тогда я потеряю работу. Вряд ли ты готов платить столько, сколько у меня выходит там, и я совершенно уверен, что не стою таких денег.

Я постарался сделать вид, что разговор меня не трогает, будто подобные разговоры я вел в своей жизни не раз и не два. Но мне не нравилось абсолютно все. Особенно то, что диктовал условия не я. Меня вынуждали принимать правила игры, и я не мог ничего сделать, чтобы изменить ситуацию.

– Значит, у тебя выходной в субботу? И еще когда?

– У меня нет выходных, – он улыбнулся. – Либо я на месте и иду копать, когда скажут, либо меня заменят на того, кто будет более удобен. Все просто.

– Но как же так, – в голове не укладывалось, что такое возможно, – ладно узбеки, но ты-то?

– А что я? Я тоже узбек.

Я растерялся и не знал, что сказать.

– Ты оттуда, что ли? – в голове не укладывалось, хотя в бывшем СССР кто где только не жил.

– Со всеми вытекающими. Не передумал еще? Предложение в силе?

Я помотал головой. Какая разница кто он и откуда, если у нас уже все было? И если я все равно его хочу до белых кругов перед глазами…

– Подумай о двух днях в неделю. И еще, – я помедлил, думая, как сказать помягче: – Выбери время, нужно сдать анализ.

– Думаешь, я заразный? – он невесело усмехнулся. – За ваши деньги любой каприз, но с одним условием: ты тоже сдаешь.

Я согласился. Это было справедливо.

========== Глава 3 ==========

Часов в десять вечера я отвез его обратно, так и не сумев уговорить остаться на ночь. С другой стороны, вставать в шесть утра, чтобы к семи быть уже на месте, в свой законный выходной тоже не хотелось, так что уговаривал я не слишком усердно. И только уже включив поворотник, чтобы выехать с кладбища на шоссе, я вспомнил, что так и не спросил его имени. Правда, моим он тоже не интересовался, так что квиты.

Мне еще предстояло найти клинику, где можно было бы сдать анализы во второй половине дня в субботу. Интуиция подсказывала, что это желание из области фантастики, насколько я знал, в нашем городе везде принимали до обеда. Как вариант – можно дать ему денег, и пусть сам выкраивает время, мой рабочий график не позволял сорваться с места в любой момент по первой прихоти.

Остаток вечера дома я посвятил поиску нужных адресов. Как ни странно, но коммерческая медицина медленно, но верно поворачивалась к клиентам передом. Удалось найти клинику, где брали анализы аж до шести вечера, правда, не анонимно, но меня это вполне устраивало – за себя я не волновался.

Будние дни ползли медленно. Как назло, на работе было спокойно, а рутинные дела не мешали думать и фантазировать, что сразу же заметили глазастые сотрудники:

– Егорушка-то у нас влюбился!

Я делал вид, что не замечаю нездоровый интерес к моей личной жизни.

В субботу я приехал на кладбище пораньше, часам к четырем, наверное. Мы договаривались на шесть, поэтому меня никто не ждал. Я потоптался у машины, увидел свет в администрации и пошел туда.

– Здравствуйте, я ищу худощавого светловолосого парня…

– Санджуна, что ли? – шарообразный мужик, едва помещавшийся за письменным столом, уставился на меня глазками-щелочками.

– Так где он? – я сделал вид, что не услышал уточнение про имя.

– Если не копает со всеми, то в общаге спроси, – мужик махнул рукой в сторону ангара. – Не слежу я за этим сбродом.

Меня покоробило, но я сдержался, даже про «спасибо» не забыл: такие уроды легко делали гадости просто из любви к искусству, а подставлять Санджуна – если его и правда так зовут – я не хотел.

Дверь в «общежитие» была не заперта. Открылась легко, но наверху глухо звякнул привязанный к ней колокольчик. Сигнализация, однако. На звук выглянул какой-то парень:

– Эй, сюда нельзя!

– Я ищу Санджуна, – твердо сказал я, надеясь, что не перепутал и произнес правильно, и что это на самом деле мой любовник.

– Стой!

Я отодвинул парня и прошел дальше мимо развешанной по стенам коридора одежды, в нос шибануло тяжелым духом немытых мужских тел, смешанным с запахом жареного лука и дешевого стирального порошка – под потолком сушилось белье. В следующем отсеке в центре стоял длинный стол, за которым сидели несколько человек, кто-то ел, кто-то играл в нарды под ор телевизора, а по периметру расположились кровати, принесенные, наверное, с ближайшей помойки.

– Эй, Джун! – крикнул встретивший меня парень, забегая вперед. – Ищут тебя!

Куча тряпья на одной из коек зашевелилась. На меня уставились недоумевающие голубые глаза. Он вытащил из-под подушки древний телефон, долго разглядывал его и нажимал кнопки.

– Сдох, что ли? – пробормотал он и сел, опустив ноги на грязный пол. – Я же ставил будильник.

Со сна он выглядел натуральным бомжом – всклокоченный, в мятой линялой рубахе, надетой поверх водолазки, да и антураж соответствовал… Никогда бы не подумал, что эта картина может показаться возбуждающей, а вот поди ж ты – не было бы вокруг кучи народа, и думать бы не стал, завалил прямо здесь.

– Э нет, это ты рано, – проворчал Джун. – Я думал, проспал. – Он накинул на себя куртку, обулся под быстрыми и острыми взглядами остальных жильцов «общаги». – Идем.

Я понимал его желание поскорее увести меня оттуда. Наверное, по возвращении ему устроят допрос – но раскаиваться не собирался – слишком много условий, соблюсти все невозможно. В машине он расстегнул куртку и откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза.

– Нам недолго ехать, – я завел машину, но выезжать не спешил. – У вас всегда так шумно? Как можно заснуть в таком бедламе?

– Если тебе что-то мешает заснуть, то ты просто не хочешь спать, – он усмехнулся, но глаз так и не открыл.

– Кхм, – я кашлянул, признавая его правоту. Но до какой же степени нужно уставать, чтобы не обращать внимания на чудовищный шум? – И что-то мне подсказывает, что будильник ты тоже слышишь через раз.

– Будильник слышу всегда, он выбивается из общего фона. Но ты так и не сказал, зачем явился раньше. Было бы проще встретиться, как договаривались, а теперь придется что-то врать. Народ у нас любопытный.

– Был бы у меня номер телефона, не пришлось бы устраивать переполох в вашем царстве. Черт, я забыл сказать, чтобы ты взял паспорт, – я уже был готов развернуться и ехать обратно, благо недалеко еще были.

Он вздохнул.

– Я никуда без паспорта и прочих бумажек не хожу. И вообще…

«Стараюсь поменьше со своего кладбища вылезать», – я мысленно закончил за него оборванную фразу. Джун хоть и не был похож на выходца из южных республик, но менты наверняка умели вычислять по одним им видным признакам кого можно потрясти.

– Приехали, – я тормознул возле клиники. – Надеюсь, ты не боишься уколов.

Он молча вышел из машины, не удостоив ответом мою неуклюжую попытку пошутить. Я опередил его у дверей и вошел первым, заговорил с девушкой-администратором, отвлекая внимание. Джун отдал ей паспорт и делал вид, что увлечен расписанием приема специалистов.

– Проходите в сто первый кабинет, – девушка, наконец, заполнила все бумажки, вернула паспорта, едва скрывая презрение.

Мне с одной стороны было пофигу, что там себе нафантазировала администраторша, но с другой – руки чесались накатать жалобу, и если бы она хоть как-то выразила свое мнение вслух, то я бы точно не удержался.

В процедурном кабинете медсестра управилась минут за десять, и мы с облегчением покинули стены клиники. Причем я даже не знаю, кто из нас испытал больше радости от того, что все кончилось.

– Как насчет пиццы?

Джун ожидаемо пожал плечами – пицца так пицца.

– Тут недалеко есть кафе, где пекут в дровяной печи. Можно вина взять… Упс, я забыл, что тебе религия не позволяет.

– Угу, – подтвердил он.

И тут я не удержался:

– Странная у тебя религия: пить нельзя, а с мужиками трахаться – пожалуйста.

========== Глава 4 ==========

– Какая есть, – он развел руками. – Но ты же понимаешь, что дело не только в ней. Меня от вина вырубает, как от снотворного, даже от глотка.

Не сказать, что я поверил, объяснение тянуло, прямо скажем, на троечку, но чужие закидоны стоило уважать – мало ли, вдруг он был запойным алкоголиком и таким нехитрым способом избегал рецидивов?