Текст книги "Право на ошибку (СИ)"

Автор книги: Marlu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Идея оказалась хорошей для него и сомнительной для меня. Теперь, приходя домой, я все равно был как бы на работе. Мы то спешно доделывали какие-то планы-отчеты-справки, то правили мою диссертацию. Евгений твердо решил вывести меня на защиту и в связи с этим гонял нещадно. Научную новизну, практическую значимость и методологию я мог без запинки отбарабанить, даже внезапно разбуженный ночью. Меня скупо хвалили, иногда гладили по голове, от чего хотелось завилять хвостом и попросить косточку. Только вот было смутное подозрение, что Евгений Альбертович юмора не оценит.

В постели мы были крайне осторожны. Неопределенность угнетала, а необходимость даже минет делать через презерватив лишала это действие большей части удовольствия. Хотелось чувствовать на языке его вкус, а не облизывать резину, пусть даже и с клубничным ароматом.

Как с партнером я обращался с ним очень бережно, постоянно держа в памяти, что не должен никоим образом напоминать ему наше неудачное начало. Единственное, что несколько напрягало, так это его постоянные намеки на смену ролей. С одной стороны, я не возражал, а с другой признаться, что он в этом плане будет у меня первым, духа не хватало.

Приближался Новый Год. Дата защиты была уже определена, авторефераты разосланы, оставались в основном организационные дела. Можно было чуть-чуть перевести дух. Радовало еще то, что в университете свой диссертационный совет по моей специальности, только вот то, что туда в срочном порядке ввели и Евгения, несколько огорчало, хотя как научный руководитель он бы все равно пришел на защиту, а мне почему-то было неловко при нем выступать. Странное такое чувство, иррациональное, но оно было.

– Георгий Сергеевич, чего бы хотели в подарок на Новый Год? – поинтересовался он у меня за пару недель до праздника.

– А вы? – вернул я вопрос.

– Гош, я первый спросил.

– Господи, я бы хотел заснуть и проснуться тогда, когда вся эта защита останется позади, – внезапно вырвалось признание.

– Понимаю, – без улыбки ответил он. – Относись к этому как к спектаклю. Надо просто отыграть свою роль, понимаешь?

– Понимаю, – уныло согласился я. – Но ты так и не ответил про подарок.

– Ты знаешь, чего я хочу, – сухо ответил он, – но каждый раз непостижимым образом я все равно оказываюсь снизу.

По голосу чувствовалось – обижается.

– Ну-у, – протянул я, понимая, что надо сознаваться, – понимаешь, мне страшно.

– Что? – он резко сел на кровати и уставился на меня не мигая.

– Я девственник в анальном плане, – пафосно заявил я. – И не согласен ее лишаться не в романтической обстановке. Ну, там свечи, желательно камин, – стал развивать мысль дальше.

– Лепестки алых роз, шампанское, – продолжил Евгений, едва сдерживая смех.

– Совершенно верно, только шампанское безалкогольное, – уточнил на всякий случай я.

– Хорошо, я подумаю, что можно сделать, романтичный ты мой, – фыркнул шеф и лег рядом, забрасывая руку за голову

Я фыркнул в ответ, кажется, мы только что определились с подарками.

Глава 10

– Гоша, вот скажи, чем ты занимаешься? – голос Жени оторвал меня от очень важного дела – изучения перечня решенных расчеток, в смысле расчетно-графических задач. Под конец семестра народ очухался и повалил косяками, принося в клюве денежку тем, кто мог подсобить в нелегком деле их решения. Нет-нет! Денег напрямую я не брал. Для этого существовала отработанная схема: за малый гешефт заказы страждущих собирал зав.лабораторией.

– Расчетки клепаю, – сознался я, сверяя номер заказанного варианта с имеющимся в базе.

– Вот делать тебе нечего, защита на носу, – проворчал Евгений, отбрасывая газету «Правда», кажется, кто-то у нас тоже стал читать оппозиционную прессу. Правильно, надо же с нашими зубрами поддерживать разговор на уровне и быть в теме.

– Поэтому и делаю, потому что деньги на банкет и прочие расходы понадобятся, – пояснил я, забирая из принтера еще горячие листы и скрепляя степлером. – Не переживай, я еще в первый год работы все варианты порешал, сейчас вот просто распечатываю.

Евгений покачал головой.

– Не лень было.

– Да ладно, это только первый десяток работ еще думаешь о том, что делаешь, а потом само идет, – пожал я плечами, – зато сейчас бонусы сплошные. Хотя народ такой странный. Прикинь, мне картинки лень переносить в комп, долго, да и не хочется, в конце концов мне за расчет платят, и я вот здесь – видишь? – я пальцем указал на левый верхний угол, где мелким шрифтом был набран текст, – пишу, чтобы они перерисовали электрическую схему и написали условия задачи. Так они мне это тащат, не глядя даже! Прикинь?! Открываешь расчётку, а там такое вот обращение. Сегодня вот линейку и карандаш попросил, говорю: ладно уж, раз вы так просите, начерчу, а студент обиделся.

Начальник сидел, откинувшись на спинку дивана и выставив вперед длинные ноги. М-мм, как мне нравилось это зрелище!

– Я бы тоже обиделся, – сообщил он потолку, – приносишь преподу работу, а он еще и недоволен. Совсем эти преподы обнаглели.

– Жень, мне к отцу надо в выходные съездить. Поедешь со мной? – предложение вырвалось само собой, но идея была и правда хороша: провести на природе пару дней, подышать воздухом.

– Не могу, – с сожалением ответил он, – надо со Снежанной переговорить, да и со своими тоже. Мой сильно недоволен, хотя в этом нет ничего нового. Это его перманентное состояние.

Жаль. Едва скрывая разочарование, отвернулся к компу: оставалось распечатать еще девять работ.

Почему-то оказалось, что провести в разлуке всего пару дней тяжело. Как-то быстро возникла привычка чувствовать его все время рядом, постоянно мерещилась его дурацкая туалетная вода, запах которой, казалось, впитался в кровь. Теперь я знал название и видел цену в интернете, потому и старался подзаработать немного деньжат, хотелось выпендриться и подарить на Новый Год.

– Гош, – обратился ко мне отец, когда я ненадолго прервался, расчищая снег во дворе, – меня неделю где-то не будет, на охоту с мужиками поеду.

Я поморщился – не любил бессмысленного убиения животных. Жалко.

– Ты же знаешь, что не ради удовольствия еду, – вздохнул отец, – чисто деловая тусовка. Обещаю, что обязательно промахнусь.

– Да ладно, пап, ты чего, все же понятно, – я почувствовал неловкость и снова принялся за снег, папа неловко потоптался рядом и пошел запирать разбуянившегося Степку в вольер.

– Через полчаса обед, – крикнул он от двери, отряхивая валенки что-то снега в этом году навалило, наверное, природа отыгралась за все предыдущие зимы разом.

Выходные с отцом были как всегда размеренны и спокойны, только вот не давал мне покоя его внимательный взгляд, который я ловил на себе время от времени.

– Пап, ну ты что? – не выдержал я в какой-то момент.

– Знаешь, ты очень изменился. Когда говорил, что влюбился, я как-то не особенно поверил, думая, что это очередное увлечение и скоро пройдет, а сейчас вижу, что правда любишь, даже взгляд другой.

Почему-то эти слова вызвали смущение, как будто отец затронул что-то очень личное, практически интимное. Я молча уткнулся в тарелку, мечтая только о том, чтобы тема для беседы нашлась какая-нибудь другая.

На следующий день пришлось уезжать с обеда, чтобы не мешать сборам. Дома было немного тоскливо, и чтобы не маяться в отсутствие Евгения, начал прибираться и не заметил, как наступил вечер.

– Я пиццу купил, думал, ты поздно будешь, – раздался любимый голос из прихожей.

– И правильно, все равно я не успел ничего приготовить, – я забрал коробки и понес на кухню, давая возможность Жене раздеться. – А тебя что, не покормили перед уходом? – пришла в голову неожиданная мысль.

– Не, мать уже уехала, отцу, сам понимаешь, не до того, он тоже собирался, поэтому некому обо мне позаботиться было. Приходится все самому, – ага, камушек в мой огород, – но есть у меня для тебя и хорошая новость – на Новый Год дача в нашем распоряжении. Предки уехали, женушка дорогая туда не попрется, поэтому камин и прочая романтика в нашем распоряжении.

Твою же мать! Ну почему обязательно на Новый Год? Неужели раньше или позже там нельзя? Примета же – как встретишь, так и проведешь! И что, мне весь год в положении снизу находиться? Я вымученно улыбнулся и получил покровительственно похлопывание по плечу – мол, не боись, все будет хорошо. Ну почему я не мог влюбиться в того же Никиту? С ним бы таких заморочек не было.

Зачетная неделя пролетела быстро. Студенты как всегда отжигали, я терпеливо проверял наличие лабораторок и расчетно-графических работ и на основании этого с чистой совестью рисовал в ведомости «зачтено». Ничего, в следующем семестре будет и на моей улице праздник, экзамен автоматом светит единицам.

Пришла заказанная в проверенном интернет-магазине туалетная вода, и, не доверяя своим кривым ручкам, я сходил в торговый центр, где был специализированный отдел по упаковке подарков. Результатом остался доволен: синяя и серебряная бумага отлично смотрелась, а бантик, который вроде и не бант совершенно, девушка хитро навертела из той же бумаги. Непонятно, но здорово.

Женя тоже, видимо, озаботился подарками: приволок немаленького размера коробку и аккуратно заклеил ее скотчем.

– Чтобы не подсматривал, – хитро щурясь, пояснил он, ставя ее на самое видное место.

Не больно-то и хотелось, хотя взгляд постоянно останавливался на запретном плоде, рождая в голове мысли самого разного плана. Фантазия работала на славу, подкидывая одну идею за другой, не все из них были приличными и спокойствия не добавляли.

Новый Год приближался неумолимо, заранее, еще двадцать девятого числа мы запаслись продуктами и тридцать первого ближе к вечеру, когда все нормальные люди отдыхали перед телевизором, поперлись на эту самую дачу, загрузив в Женькин Volkswagen Tiguan коробки с едой и подарками. С самого утра шел снег. Дороги в городе были еще худо-бедно почищены, несмотря на праздничный пофигизм коммунальных служб, но огребать от мэра после праздников не хотелось, и они все-таки шевелились. Зато на трассе было невесело. Снега навалило прилично, но машина недаром была внедорожником и легко справлялась с рыхлым снегом.

– Да, к утру заметет капитально, – заметил Женя, всматриваясь в дорогу сквозь непрерывные взмахи щеток.

– Нам принципиально уезжать утром? Через пару дней все точно почистят.

– Нет, пару дней как раз можем спокойно провести и отдыхать в свое удовольствие. Гулять будем, – мечтательно протянул он, – на лыжах покатаемся, там склон у озера больно хорош.

Я согласно угукнул, но будущие совместные прогулки волновали мало, да и сомневался, что буду на них способен. После получения подарков.

Дача была роскошна. Понятно дело, что строилась она для Женькиного деда и была очень, очень хороша. Двухэтажный каменный дом, выстроенный по проекту маститого архитектора, с прилегающим к нему огромным участком, располагался с краю разросшегося поселка научных работников. Чужих там не привечали, своих не доставали, понимая, что ученым людям требуется покой и тишина.

Машина, взрыхлив снежную целину, впрочем, не очень глубокую – видно, что недавно расчищали приткнулась в углу участка под навес.

– В гараже снегоход и всякая фигня, – пояснил Женя, вылезая наружу и потягиваясь, все же тяжело вести машину по темноте и снегу, хорошо хоть не очень долго, по моим прикидкам километров тридцать от города. – Ну что, бери коробку, я пока дверь открою.

Понадобилось еще две ходки, чтобы перетащить все запасы в заранее протопленный дом. Время уже приближалось к десяти, и мы неспешно накрывали стол в гостиной. Ну как стол, журнальный столик, придвинутый к дивану. Нам на двоих было вполне достаточно. Женя жестом фокусника достал из распечатанной секретной коробки две веселенькие розовые бутылки с детским шампанским. С феечками. Логично, что еще сказать, и настроение сразу праздничное. Из серванта благородного красного дерева были извлечены фужеры чешского стекла – мечта любой советской домохозяйки. В вазу по центру поставлены три искусственные алые розы, издающие подозрительно сильный аромат.

– Так, что я еще забыл? – пробормотал как бы про себя Евгений, – ах да, камин!

Через пять минут в комнате стало очень уютно от живого огня, лизавшего сухие березовые дрова.

– Я не знал, какие ты предпочитаешь, и взял разные, – с этими словами он достал из коробки целлофановый пакет с разноцветными лепестками и широкими жестами разбросал содержимое по комнате, дивану, серванту и столу.

Романтика, блядь. И почему тогда розы не настоящие?!

– А свечи?! – капризно и чисто из вредности напомнил я, понадеявшись, что он их забыл и можно будет сказать, что без них вот просто никак.

Женя закусил губу и жестом фокусника извлек из недр большой коробки коробочку поменьше, зелененькую, и протянул мне.

– Проктозан, – прочитал я, – десять суппозиториев, противогеморроидальное средство, – и поднял глаза на стоящего рядом шефа.

– Гош, ты так переживаешь за свою задницу, что удержаться было невозможно, – откровенно ржал он, наслаждаясь выражением моего лица, – но это реально отличное средство, оно и боль уменьшает и трещины заживляет, и как порядочный человек…

– Сволочь ты порядочная, – огрызнулся я без злобы, попытка разрядить обстановку Женьке вполне удалась.

Он ухмыльнулся в ответ, достал три декоративные свечки, которые и зажег.

– Ну что ты, я добрый, белый, пушистый и предусмотрительный. Почему ты считаешь, что первый раз будет настолько больно, что твой зад практически придется зашивать? Это предрассудки, милый. При хорошей подготовке ты сможешь даже удовольствие получить.

– И что, часто тебе приходилось девственности мужиков лишать? – саркастически спросил я, самодовольный тон несколько коробил.

Он пожал плечами и снова улыбнулся, на душе стало как-то тоскливо, непонятно только, с чего.

– И что это у нас настроение испортилось? – ехидно поинтересовался Женя. – Ревнуешь?

– Вот еще! – фыркнул я.

– Ревнуешь, ревнуешь, – довольным тоном прошептал он мне в ухо и прижал к себе, – мне нравится. Я тоже тебя люблю.

Я вздохнул и прижался к нему плотнее. Поднял голову и наткнулся на его жадные, ищущие губы. Хрен с ним, мне на самом деле плевать, кого он там лишал девственности и сколько раз, но если он попробует от меня гульнуть на сторону, то инструмента для гулек он точно лишится. Вырву с корнем и Степке скормлю!

Глава 11

– Надо бы старый год проводить, – с трудом отрываясь от моих губ, пробормотал Женя.

– Угу, – согласился я, пытаясь разогнать муть перед глазами и утихомирить разбушевавшееся либидо. В данный момент было наплевать и на старый год и на новый, что за условности, право?!

Вместо потворствования моему либидо мы чинно уселись на диван на пионерском расстоянии друг от друга, наполнили бокалы, произнесли какие-то приличествующие случаю слова. Было так странно. Эта тишина, абсолютная тьма за окном, не нарушаемая отблесками фонарей и не нарушаемая шумом машин. Огонь в камине и отсутствие телевизора привносили нотку таинственности и делали атмосферу до ужаса интимной. Я сжал зубы, еще пять минут и…

– Не могу больше, прости, – Женька уткнулся носом мне в шею, обдавая вмиг ставшую до неприличия чувствительной кожу горячим дыханием.

Я разжал пальцы и бокал с тихим звоном упал куда-то, его судьба была совершенно не интересна, если и разбился – потом уберу. Зато освободившиеся руки так удобно, так правильно было пристроить на Жениных плечах. Напряжение росло, яйца почти звенели от едва сдерживаемого желания, все инстинкты вопили: вали его, вали! Я застонал. От тоски и безнадёжности, от невозможности пойти на поводу инстинкта и овладеть им. А любимый никуда не спешил. Действовал медленно, неторопливо, доводя меня просто до состояния тихого помешательства, поэтому тот момент, когда на теле не осталось одежды, я благополучно пропустил, занятый совсем другими мыслями.

Он навалился сверху, прижимая к дивану и вызывая дрожь, скользя губами и языком по коже. Соски, и без того сверхчувствительные, от прильнувшего к ним жадного рта странно зудели и вызывали желание не то притянуть его голову еще ближе, намекая, что можно действовать и погрубее, то ли наоборот оттолкнуть, чтобы приблизить, наконец, развязку.

Член ломило от прилившей крови, но внимания ему никто и не собирался уделять. Потянулся было рукой, но запястье было перехвачено на полпути.

– Ну нет, здесь хозяйничать могу только я, – с низким горловым смешком сказал Женя, и от его вибрирующего голоса, как будто вступив в резонанс, все волоски на коже встали дыбом.

Теплая ладонь слегка сжала мошонку, чуть перекатывая яички между пальцами. Сади-ист! Снова смешок, теперь в район пупка, и мазнув влажным языком по впадинке, он втянул во влажную глубину рта тонкую кожицу, а затем захватил в жаркий плен и все остальное. Бля-ать! Кажется, я провыл это в голос, потому что смешок и вызванная им вибрация прокатилась новой волной возбуждения по всему телу и заставила поджаться пальцы на ногах. Никогда такого не испытывал! Черт побери, всему, что происходило, названия подобрать было невозможно. Разве что провести банальное сравнение с настройщиком и музыкальным инструментом. Невозможно возбудиться сильнее, невозможно придумать еще более изощренную ласку… Я ошибался! Скользкий палец, который по идее должен был вызвать панику и дискомфорт, как тонкая приправа, как изысканный компонент добавил ощущениям яркости. Я застонал и насадился глубже, хотелось чего-то большего…

Когда он погрузил в меня два пальца, а потом и три, старательно растягивая и подготавливая, было уже все равно. Страх остался где-то там, за границей сознания, сейчас осталось только дикое, совершенно животное желание получить, наконец, разрядку. Но разве мог этот садист доморощенный быть простым и предсказуемым?! Когда он скользнул по мне вверх, накрывая своим телом и прижимаясь стоящим колом членом к животу, вызывая резкий непроизвольный вздох, когда лизнул шею и прикоснулся почти невесомым поцелуем к искусанным губам и когда горячо зашептал в ухо скабрезности пополам с комплиментами моей красоте… там… Вот тогда я понял, что смерть от неудовлетворенного желания это не шутка.

– Же-ень, – прохрипел я, извиваясь всем телом.

– Да-а? – полувопросительно и с шальной улыбкой в пьяных от страсти глазах выдохнул он, прекрасно понимая на самом деле, что означал мой стон.

Резко отстранившись, он задрал мои ноги повыше, открывая себе максимальный доступ. Сразу стало неуютно, и волоски на теле снова встали дыбом. Я зажмурился и с трудом сглотнул. Слух уловил шелест разрываемой фольги, щелчок крышки открываемой смазки… Что-то холодное уперлось в анус и, чуть раздвигая стенки, вошло внутрь. На член не похоже… Что-то холодное потекло по внутренностям, заставив поморщиться. Неужели уже нанесенной смазки недостаточно? Он что хочет, чтобы она текла у меня из ушей?! Инородный предмет медленно вытащили из меня, и практически сразу я почувствовал давление на колечко мышц. Член не пальцы, разница ощутилась сразу. Медленно, раздражающе медленно, гася все возбуждение, он входил в меня. Слышно было лишь хриплое дыхание изо всех сил сдерживающего себя Жени. А! Семь бед один ответ, и я дернулся ему навстречу, вызвав у него полузадушенный вой и насадившись практически полностью на член.

– Сумасшедший, – с трудом выдавил из себя он, – что творишь?

– Нормально все, – ответил я, с удивлением замечая, что от вошедшего полностью органа кроме дискомфорта не ощущаю больше ничего. Да, было немного больно вначале, но совсем не так, как описывал тот же Никки свой первый раз. То ли у Никиты слишком чувствительная пятая точка, то ли партнер для первого раза был выбран неправильно. Мне вот с этим крупно повезло. Ага, вылез внутренний голос, можно подумать, что кому-то еще ты бы позволил такие вольности.

– Готов? – шепот и прикушенная затем мочка уха вернули к действительности.

– Да-а, – срывающимся голосом едва слышно выговорил я.

– Тогда поехали, – чуть усмехнулся Женька и двинул бедрами, вызывая во мне волну непонятных ощущений.

Партнер оказался мастером! Нет, даже Мастером, вот так, с большой буквы. Врываясь в мой зад сильными толчками с одной стороны, дроча член с другой стороны, и все это не прерывая поцелуя, он смог довести меня до разрядки, кончив вслед за мной буквально через несколько секунд.

Со стоном скатившись с меня, устроившись рядом на боку, заглянул в глаза и спросил:

– Живой?

– Не знаю, – обессиленно ответил я абсолютную правду. Оценить свое состояние было невозможно: усталость, истома и вроде бы небольшое жжение в пострадавшей части тела.

– Значит, все нормально, – хмыкнул Женька, стягивая покрывало со спинки дивана и набрасывая на нас. – Иначе я услышал бы совсем другую песню. Надо бы в душ, – добавил он, – но что-то сил нет.

– Угу, – с этим я был совершенно согласен, в душ можно и чуть попозже сходить, глаза самопроизвольно закрылись, и я, прижавшись поплотнее к теплому телу, благополучно вырубился.

Спал я чутко. Сквозь дрему в сознание проникали посторонние звуки, но я сначала не придал им значения. Прожив в городе много лет, сложно реагировать на отдаленные голоса или звук автомобильного мотора, тем более лежать в обнимку с любимым было так приятно.

– Господи, как мало надо человеку для счастья, – раздался громкий голос, и в дверь потянуло холодком из коридора. – Сереж, заходи, не стесняйся! Сейчас по маленькой накатим для сугреву. Да и закуска наверняка есть, раз Женька сюда Новый Год приехал отмечать. Надеюсь, два старика молодежи не помешают.

Я закусил губу. Если я что-нибудь в чем-нибудь понимаю, то сейчас будет весело.

– Алик, может быть, все же до города поедем? – голос слишком хорошо знаком, но вот как они вместе-то оказались?

– По такой погоде мотаться? Уволь! Да и все равно машину вытаскивать надо.

– Завтра все равно ни одного трезвого тракториста найти не удастся, – голоса приближались, черт, надо было сразу тикать куда-нибудь, а сейчас уже поздно.

– Да ладно тебе, можно подумать, тебя дома кто-то ждет, проходи, сейчас вот свет включим и…

Ну вот что, им света от камина и одной оставшейся гореть свечи было мало? Представив картину, что внезапно оказалась перед глазами отцов, мысленно посочувствовал. Всем. Им, что испытают потрясение, нам, что отвертеться и отмазаться уже никак не получится. С другой стороны, я был фаталистом. От судьбы не уйдешь, и все, что ни делается, к лучшему. Может, наконец, Жене дадут возможность дышать спокойно, не контролируя каждый шаг и не выворачивая его жизнь под нужными им углами. Поэтому я лежал тихо, наблюдая из-под ресниц за двумя мужчинами. В принципе, за своим отцом смотреть было не очень интересно, он прекрасно все знал и держался с достоинством, испытывая лишь легкую неловкость.

– Евгений! – возопил Альберт Филиппович, срываясь в конце на фальцет. – Что это за тварь?

Женька дернулся, порываясь вскочить и ошарашено озираясь вокруг. Пришлось прижать его поплотнее, нечего шокировать папеньку еще больше.

– Алик, ну зачем ты так, – попытался успокоить его мой отец.

– Как так? – внезапно горько произнес ректор. – Это же не твой сын путается с мужиками и позорит семью. Тебе не понять.

– Ну конечно, – легко согласился папа, – а с чьим сыном, по-твоему, в постели Женя?

Пауза затянулась. Действующие лица пытались осознать информацию. Выражение лица Женьки мне не понравилось.

– Алик, пойдем на кухню, или куда тут можно пойти, и выпьем по рюмочке, а мальчики потом к нам присоединятся, – дипломатично произнес отец, потихоньку подталкивая злого как черт ректора вон из комнаты.

– Почему не сказал, чей ты сын? – требовательно спросил Женька, резко садясь на диване и буравя меня глазами.

– Даже в голову не пришло, что ты не знаешь, – честно ответил я.

– Ну вот такой я, – он сделал паузу, – несообразительный. Фамилия же вообще другая!

– Материна, – пожал я плечами.

– С другой стороны, – рассуждал сам с собой Женя, глядя на догорающие в камине угли, – если бы скрывал этот факт, то не стал бы звать в гости к отцу.

Слава всем богам за рациональный технарский ум любимого!

– Пойдем, нам еще осаду выдержать надо, – спихивая меня с дивана, сказал он.

– А чего выдерживать? Предлагаю напасть, – поднимаясь с пола, сказал я.

– Ты моего отца не знаешь, танк, – вздохнул Женя, вставая и наклоняясь за джинсами.

– На всякий танк найдется свой снаряд, – хмыкнул я, приглаживая волосы. – Имей в виду, я от тебя не откажусь.

– Не дождешься, – криво улыбнулся в ответ Женя.

– Кой черт принес вас на наши галеры? – спросил я, как только мы вышли на кухню, где за бутылкой коньяка пытались вести беседу наши отцы, что по всей видимости получалось плохо.

– Что? – переспросил потрясенный ректор.

– Приперлись так внезапно с чего вдруг? Или у вас тут тоже было, – я многозначительно улыбнулся, – свидание?

– Ты.., ты... – заикался Альберт Филиппович.

– Гош, ну ты поаккуратней все же, – осадил меня отец.

– А что, ему можно и чужих девушек уводить, и сыну жизнь отравлять тоже можно, практически ломая через колено…

– Каких девушек? – удивленно спросил Женя, часть про сломанную жизнь его не заинтересовала.

– Боже мой, это так давно было, все уже быльем поросло, – попытался свернуть разговор в другую сторону ректор.

– Твою мать в свое время любил мой отец, а твой ее увел, – пояснил я.

– Понятно, – тихо произнес Женя, – вы поэтому меня все время с Георгием сравнивали, заставляя его обгонять по всем параметрам? Чтобы доказать себе, что у вас все лучшее? Даже сын?

– Евгений, – ректор начал резко, но увидев холодный немигающий взгляд, сник. – Идиотом я был. Ирка красивая была, а меня зависть брала, как же так, я-то лучше. Отбил. Только счастья все равно не было. Любила она всегда только Сережку, сначала даже в постели его именем называла. Тошно, а развестись нельзя. Отец видный ученый, я в гору пошел и по партийной линии и по научной, потом ты родился. Вот и хотелось доказать если не себе, то окружающим, что все у нас замечательно. Только сынок с изъяном оказался, – Альберт Филиппович опустил голову на руки и закрыл глаза.

– Ну да, – вылез я, – испортили жизнь сыну… На бляди женили.

– Чего ты понимаешь, щенок! Я ему карьеру сделал, он мне ноги целовать должен! Благодаря ей, между прочим, у нас с вузом все в порядке! Родственничек ее в министерстве благодарен без меры, что она сидит в Городе и не отсвечивает в Москве, дискредитируя доброе имя, сам знаешь кого. Чего не хватает? Женя! Какого хрена надо с мужиками путаться? Завел бы себе любовницу, никто бы слова не сказал, а ты… Я думал, ты после того случая одумался.

– Вот вроде образованный человек ты, Алик, а дундук дундуком, – печально сказал отец. – Неужели ты думаешь, что ориентацию можно выбрать или сменить? Это же на генетическом уровне.

– Ну да, скажи мне, что ты доволен сыном пи… – он оборвал себя на полуслове и все же смягчил выражение, – голубым.

– Доволен, не доволен, но это мой сын, понимаешь? Я его люблю просто потому что он мой. Не надо мне про внуков, – поднял он руку, упреждая возражение, – ты тоже постарался, чтобы их не было, подсунув сыну слабую на предок девицу, которая в результате подцепила ВИЧ. И если кому и надо возражать против неподходящей пары для сына, так это мне.

– Подождите, какой ВИЧ, про что речь? – опешил ректор.

– Снежанна залетела от кого-то и решила сделать аборт по-тихому. Только анализы все равно берут, и тут всех ждал сюрприз, – саркастически произнес Женя.

– Почему мне не сказал? Я бы…

– Папа, я уже большой мальчик, и решения, которые касаются моей жизни в прямом смысле этого слова, хотел бы принимать сам.

– О боже, – Альберт Филиппович дрожащей рукой налил себе коньяка и залпом выпил.

– Так я могу надеяться, что ты оставишь нас в покое? Мне пофиг, если Снежанна будет числиться моей женой, при условии, что я с ней не пересекаюсь, это раз, второе, мы не идиоты и не собираемся афишировать отношения, можешь не бояться. Только опять же, если ты не будешь пытаться разлучить нас. – Женя посмотрел на меня, я одобрительно кивнул: все правильно, молодец.

– Какой смелый стал, смотри, не ошибись, – произнес ректор.

– Мне есть за что бороться, – твердо ответил Евгений и посмотрел в глаза отцу. – И у меня нет права на ошибку.

Эпилог

– Георгий Сергеевич! – глаза моего персонального блондина подозрительно блестели. – Такое событие грех не отметить!

Я подозрительно посмотрел на него, понимая, что все это как-то неспроста и осторожно поинтересовался что же именно имеется ввиду.

– Даже два события, – продолжал интриговать Женька.

– Хоть три, хоть пять: надо будет – отметим, – мой решительный тон вызвал улыбку на его от природы бледных губах.

– Вот и хорошо, вот и ладненько, – почти промурлыкал он, выставляя на кухонный стол пару бутылок из темного пакета, который до сего момента прятал за спиной.

Я хмыкнул, узнав подарки. Картонная коробка с Хенесси, который в нашем университете считается особым шиком, коробка конфет и бутылка Русского Стандарта без упаковки. Интересно, это было в одном пакете изначально или Женек выгреб свои закрома и сам сложил их вместе?

Наблюдая за игрой мышц, которые призывно перекатывались под гладкой кожей, непроизвольно облизнулся. Пусть и доступны моему взору лишь руки по плечо, но воображение охотно дорисовывало остальное, виденное, ощупанное и даже вылизанное не раз. Серые домашние штаны из плотного трикотажа и белая майка совершенно не портили его, скорее наоборот, подчеркивали достоинства. Невольно залюбовавшись, выпал из действительности, а ведь он продолжал что-то оживленно говорить, выставляя на стол вслед за спиртным порезанный и засыпанный сахаром лимон в баночке, шпроты, конфеты, колбасу, хлеб…

– Жень, ты извращенец, – сообщил я ему, наблюдая как он аккуратно, чтобы не облиться маслом, открывает и ставит на стол пресловутые рыбные консервы.

– А что я могу поделать? – виновато произнес он, – у меня условный рефлекс, знаешь ли, выработался, – за тирадой последовал вздох. – Как у собаки Павлова. Только та на лампочку реагировала, вырабатывая желудочный сок, а тут образовалась устойчивая связка коньяк-шпроты…

Печальную историю написания моим милым диссертаций я знал. В науке вообще мало непьющих людей, а самые талантливые как раз и закладывают за воротник больше остальных. Его научный руководитель, талантливейший в своей области ученый, автор десятков книг, бессчётного количества статей, академик Федор Викторович был как раз таким. Несмотря на то, что его бывший аспирант давно защитил уже и докторскую, тот все равно время от времени звонил и приглашал «остаграммиться». Причем цивилизованные места товарищ не признавал. Первое время я хихикал, наблюдая, как друг, стеная, надевает на себя горнолыжный комбинезон и валенки, собираясь на пьянку.