Текст книги "Отягчающие обстоятельства (СИ)"

Автор книги: Marlu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Глава 1

Я убил чертова скрейла случайно. Любой суд оправдал бы, будь этот придурок человеком. Дали бы от силы пару лет тюряги, а то и вовсе отделался бы условным сроком. Превышение самообороны у нас сейчас сплошь и рядом, народ пошел пуганый и, как правило, сначала бил, а только потом выяснял причины пристального внимания. Что конкретно хотел от меня этот дурень и как вообще оказался ночью в парке, так и осталось загадкой. Скрейлы жили обособленно, как прилетели тогда, шмальнули в метеорит какой-то хренью, так и остались, но закадычными друзьями становиться не спешили. В дела людей почти не вмешивались и в свои не пускали. За триста лет все привыкли, поняли, что вреда от них нет, а польза огромная – поди попробуй, как они, климатом, например, управлять, или черт его знает, куда они девали груды мусора, под которыми могла бы уже давно погибнуть старушка-Земля, – ну и не лезли. Нет, ну по первости разведки всякие пытались. Шпионы там косяками шли на ту сторону, благо расы похожи, зонды-разведчики, жучки и все, что положено в таких случаях, да разве ж этих обманешь? Ни один человек из зоны не вернулся. Что уж с ними эти сделали, неведомо, и как дипломаты потом объяснялись, тоже, но ретивым некомпетентным органам быстро настучали по шапке. И наступили у нас мир и благодать.

Я ждал суда, все же немного волнуясь. Губернатор выделил из какого-то фонда денег на хорошего адвоката, что настораживало. Не будут власти суетиться, коли жареным не пахнет. Адвокат, сверкая золотыми очками, выспрашивал малейшие подробности, и ладно бы только про то, что в парке было, а вообще про все. Чуть ли не про мокрые сны вынюхивал и вопросы про интимную жизнь задавал: «А вы были в постели с мужчиной? А обращали внимание на парней?»

Я этой крысе позорной прямо сказал, что я не по мужской части. Вежливо так. Пусть знает, что десантники могут быть культурными и не выходить за рамки учтивой беседы. На парней, было дело, внимание обращал, а как же! Когда двадцать четыре часа в сутки в казарме с мужиками, конечно обратишь. От излишней скромности я бы там давно помер, глаза-то каждый раз не закроешь, когда сосед переодевается. Ну и как не посмотреть на бицепс-трицепс да со своим не сравнить? Только вроде адвокатишка что-то не так понял, очочками заблестел и давай в свой блокнот раритетным золотым пером что-то чирикать. Пижон, одно слово. Нет бы как все на коммуникатор записать.

К суду меня побрили, постригли и приодели. Я бы сам себе такой костюм ни в жизни не купил – дорого и непрактично. Но тут уж выбирать не приходилось, что дали, то и надел. С галстуком намучился, но привязал на шею удавку. Адвокат моим внешним видом остался доволен, одобрительно покивал и распрощался до встречи в суде. Меня отдельно должны были доставить.

В суде яблоку упасть было негде. Столько народа набилось, и журналистов тьма, но вели себя прилично. Присутствие скрейлов дисциплинировало. Было в них что-то такое, от чего становилось не по себе. Одетые все как один в черные не то рясы, не то плащи с капюшонами, они как черные вороны сидели на первых рядах и молчали. Даже когда меня провели мимо, и то не повернулись. Статуи, блин.

Пока суд да дело, я почти заскучал. Зачитали кучу бумаг, адвокат пару раз протесты заявлял – хлеб отрабатывал, но в целом все так и было.

– Скажите, обвиняемый, – обратился ко мне судья, – о чем вы думали, когда к вам в парке приблизилась жертва?

– Я думал, ваша честь, что ко мне приближается человек с нехорошими намерениями.

– Так-так, – радостно протянул судья, – значит, вы не знали, что к вам приближается представитель другой расы?

– Откуда же я мог знать? Там темно было.

– Тогда я считаю, что налицо превышение пределов необходимой обороны и…

Но тут встал один из скрейлов, и стало ясно, что легко отделаться не получится.

По нашим-то законам отпустили бы меня прямо из зала суда, пожурив для порядка и пальчиком погрозив. А вот по скрейловским грозила мне смертная казнь – убийство жениха какой-то шишки, тут уж не рыпнешься.

Я загрустил, прощаясь с жизнью, но адвокат зашипел мне в ухо, и пришлось прислушаться, что там за приговор зачитывают.

– За нанесение травм, несовместимых с жизнью представителю расы скрейлов, полагается смертная казнь, которую необходимо привести в исполнение в течение трех дней. Или, при добровольном согласии подсудимого, она может быть заменена браком с представителем расы скрейлов.

Выбор был откровенно небогат. Я решил согласиться, потянуть время, а самому попытаться свалить куда подальше. Документы фальшивые достать не проблема, чип из уха выдрать и записаться в дальний гарнизон на астероид, там никто биографией не интересуется, люди всегда нужны.

– Мой подзащитный согласен на брак! – адвокат сиял, журналюги оживились, а с передней скамьи встал один из этих, представителей расы.

– В таком случае, – холодным тоном сказал он, – не будем тянуть и зарегистрируем брак прямо здесь.

Адвокат меня подпихнул локтем, вставай, мол, жених ждет. Меня прямо как кипятком окатило, понял, в какое дерьмо попал, да уже деваться некуда, на попятный не пойдешь, бумажку-то мне сразу подсунули на подпись. Да и перед инорасниками выставлять себя в идиотском свете не хотелось. Журналисты опять же. Я встал и понял, что женишок-то на полголовы выше, несмотря на мои сто девяносто восемь сантиметров.

В общем, сочетались мы браком. От одной мысли об этом в животе ворочались ледяные глыбы и мутило от отвращения. Скрейл-то был красавчиком писаным – ради свадьбы нос из капюшона высунул, да все одно, мужик он и есть мужик. Баб у них вроде вообще не было, а может, и были, но у меня в школе по биологии оценки выше «удовлетворительно» не поднимались, так что с уверенностью ничего сказать не могу. И как-то в юности проблема деторождения у скрейлов занимала меня не больше размножения тараканов.

Адвокат и судья радостно поздравили молодоженов, с меня ограничители сняли, но документы не вернули. Я открыл было рот, но муженек рявкнул:

– Всё дома, – и потащил за руку к выходу.

Дорогу я не запомнил. Стыдно признаться – трясся. Не знал, чего ждать, и эта неизвестность убивала похлеще моровой язвы.

– Здесь ты можешь привести себя в порядок, – дорогой супруг впихнул меня в комнату и повернулся уходить.

– Я в порядке! – запротестовал я, испугавшись кучи непонятных приспособлений.

Он остановился, снял с головы, наконец, этот долбаный капюшон, оказавшись блондином.

– Жди. Пришлю кого-нибудь.

Я остался один. Присел на какую-то тумбу и задумался над тем, что меня ждет. Не прогадал ли, выбрав жизнь, нужна ли она мне такая?

– Господин, – прошелестел голос над ухом, – встаньте сюда.

Я, сцепив зубы, выполнял указания. Больше всего на свете мне хотелось засветить кулаком замотанному по самые уши помощничку. Нашли гаремного мальчика!

В спальню меня выпихнули в одних трусах, и то за них пришлось биться. Муженек против ожидания не возлежал на пуховых перинах и не ожидал меня с распростертыми объятиями. Стоял у чего-то типа стойки, морщился и пил из чаши что-то мелкими глотками. Рядом стояла вторая.

– Пей, – приказал он.

Я принюхался: пахло кислятиной и смутно знакомой химией. Попробовал отказаться, но нарвался на такой недовольный рык и бешеный взгляд, что выпил гадость залпом. Муженек, похоже, кротким характером не отличался.

– Не отравлю, не бойся.

– Что это?

– Для совместимости физиологии, – непонятно ответил он.

Мне поплохело. Не хватало только залететь от этого кадра. С них станется разработать что-нибудь такое.

– Слушай, – я попятился, – а давай у нас будет фиктивный брак. Старый добрый фиктивный брак. А всем будем рассказывать, как нам хорошо вместе, а?

– Не выйдет, проверку не пройдем, – поморщился он, – ложись.

На супружеское ложе я взошел, как на голгофу. Мне бы сейчас стакан скотча не помешал в качестве успокоительного и обезболивающего, а от непонятной бурды только сводило желудок и ничего больше. Если блевану, пусть меня не винят.

Утром я проснулся, и это поразило меня больше всего. Воспоминания о брачной ночи накатили удушливой волной и вызвали приступ рвоты. Я едва добежал до санузла и долго корчился в сухих спазмах от воспоминаний, как орган – язык не поворачивался назвать эту хрень членом – разрывал внутренности, вползая, как огромный червь, внутрь.

– Бля-а, – простонал я, поднося руку к заднице. Даже на ощупь там было все очень плохо и саднило, голова кружилась и подгибались ноги. В общем, все было хуже некуда.

Раскорячившись, я постарался рассмотреть свою несчастную задницу в зеркало. Воспаленный и чуть ли не вывернутый наизнанку сфинктер вызвал панику. Я бессильно прислонился спиной к стене, из которой тут же выехали железные клешни и зафиксировали неподвижно.

Пока я раздумывал, заорать или все же не стоит, из стены выдвинулся тонкий шланг, безошибочно нашел пораженное место и оросил сверху какой-то дрянью, которую я идентифицировал как антисептик. Эта фигня попыталась было ввинтиться и в зад, но тут уж я не дался, сражался, как лев, и даже победил, выдрав какую-то железяку из стены. Со всех сторон тут же раздался вой, и в санузел влетел злющий, как гарпия с планеты Ши, муженек.

– Ну? – рявкнул он.

Я перехватил штуковину поудобнее и выпятил челюсть, готовясь продать не за дешево жизнь. Он пробормотал что-то под нос, закрыл лицо ладонью – такой совсем земной жест – и надолго застыл. Прикинув расстояние и так и этак, я понял, что не достану. Железяка коротковата, и цепкие объятия клешней лишали свободы маневра. Так и стояли под вой сигнализации. У меня уже и уши вконец заложило, а этому что, хоть бы хны.

– В честь чего выступление? – спросил он ровнее, все-таки убрав руку от лица.

Я нахмурился, пытаясь сообразить, чего от меня хотят. Не я же начал всю эту катавасию. Он снова пробормотал что-то неразборчивое, я подозревал, что вряд ли что-то во славу богов, скорее матерное, и хлопнул раскрытой ладонью по стене. Вой прекратился, клешни убрались, и я очутился на свободе. Здорово! Я посмотрел на то место стены, куда стукнул муженек, постарался запомнить и, чтобы закрепить эффект – надо было проверить, сработает ли такой фокус со мной, прислонился к стене еще раз. Все повторилось: захват клешней, но теперь я был наготове и держал руки подальше от тела, вой, и вдобавок еще полилась вода сверху. Скрейл смотрел с таким выражением, как будто хотел прибить на месте, и уже потянулся рукой к заветному месту на стене, но я опередил. Хлопнул, отбил ладонь, не рассчитав, но был вознагражден результатом:

– Работает!

Он закрыл лицо рукой и снова невнятно что-то сказал.

– Я тебя не понимаю! – на всякий случай сообщил я и почувствовал, как сильные пальцы сжимают шею.

– Иди в комнату, – совладав с собой, процедил он.

Я хмыкнул и, двинув его плечом, вышел. Если кто-то надеялся меня запугать столь примитивным способом, то просчитался. Из десантуры страх вытравляли на первом году службы. Кто не мог – оставался гнить где-то на дальних рубежах, тем, кто посообразительнее, инстинкт самосохранения помогал выжить. Но не страх, нет.

Он появился почти сразу, кивнул на стоящие на стойке чаши:

– Пей!

– У меня с прошлого раза еще не зажило!

– Пей, а со второй частью подождем пока.

Я покосился на напиток, но ледяной взгляд прожигал насквозь, пришлось пить, не выльешь.

– Отдыхай пока.

Скрейл кивнул мне и свалил. Маленькая победа порадовала, но в том, что продолжение последует, сомневаться не приходилось.

– Сука, – в пустом помещении собственный голос прозвучал гулко и жалобно. От выпитой дряни снова жгло желудок, тошнило и хотелось сдохнуть. Свернувшись на кровати клубком и стараясь не думать, зачем меня пичкают всякой гадостью, я закрыл глаза и незаметно уснул.

Проснулся действительно отдохнувшим, сходил отлил. Одиночество постепенно начинало давить – не привык я к нему. В той же тюрьме и то в камере были люди, да и в казармах парней всегда бывало в достатке, словом перекинуться не проблема, а тут кроме как спать, и делать нечего.

Тело лежать больше не хотело, ему требовалось движение, нагрузка. Встал, сделал дежурный комплекс упражнений, который всегда выручал. Надо бы поинтересоваться условиями содержания. Положены ли мне прогулки, книги и другие развлечения, хотя бы в виде просмотра официального государственного новостного канала?

– Чем это пахнет? – муженек появился, когда я отжался от пола шестьдесят восьмой раз.

– Вспотел, не видишь разве?

– Иди, приведи себя в порядок, – скривился он от отвращения и снова закрыл лицо рукой.

Я ушел. В порядок так в порядок. Как бы еще отмазаться от исполнения супружеского долга? Энтузиазма ни с одной стороны не наблюдается. Душевая кабинка была полностью автоматизирована. Только и нужно было, что зайти, а дальше техника все сделала сама. Даже то, чего бы я сам по собственной воле делать бы не стал никогда, но умное устройство выполняло программу, а вынести дверь не получилось – крепкая, зараза. Может быть, даже для меня новую поставили, догадываясь, что не горю желанием проводить некоторые гигиенические процедуры.

Чисто вымытый вышел в спальню, где уже привычно у стойки стоял скрейл с двумя бокалами.

– Пей!

– Слушай, мне от этой дряни хреново! Зачем она вообще нужна?

– Говорю же, разница физиологий, пей!

– Кхм, я не знаю, как у вас, но у нас мужики не рожают, и мне не хотелось бы быть первым.

Он прикрыл лицо рукой, этот жест начинал потихоньку напрягать, я что, такой идиот, что не понимаю нормального языка? Объяснил бы и не парился, и я спокойней бы стал. Хотя было у меня смутное подозрение, что эти суки добавляли в свое пойло изрядную дозу успокоительного, уж очень я покладистый какой-то.

– Мы разные виды, – наконец соизволил сообщить мне муженек, – даже вся наша передовая наука бессильна соединить столь разных представителей разумных.

Я очень порадовался за науку и за свою неспособность к деторождению. Оставался открытым вопрос: нахрена мы вообще трахаемся, коли ни одному из нас это удовольствия не доставляет? Спрашивать побоялся, наверное, нужно дозировать количество идиотских с точки зрения скрейла вопросов.

Он как коршун следил, как я подношу к губам питье.

– У меня еще ничего не зажило, – так и не отпив из чаши, я поставил ее на место.

Скрейл поднял бровь.

– Почти сутки прошли, ты хочешь сказать, что у тебя проблемы с регенерацией?

– Никаких проблем, у людей раны на следующий день не заживают. Болит у меня там, надо бы отложить…

Муженек задумался, потом кивнул и оставил меня одного. Надо же, вот никогда бы не подумал, что увильнуть от исполнения супружеского долга так просто! И с чувством полного удовлетворения улегся в постель. Болею я или как?

– Вставай, – меня безжалостно вырвали из объятий одеяла, оказывается, я даже задремал. – Врач ждет.

Пока я осоловело моргал глазами, пытаясь сообразить, что от меня требуется, скрейл, одетый в свою черную робу с капюшоном, швырнул на постель точно такую же.

– А где… – я обеспокоенно огляделся в поисках брюк и рубашки.

– Надевай, больше тебе ничего не понадобится!

Напялив жесткую хламиду, замер, вытянувшись во фрунт. Вот что этой суке от меня надо? Какой врач?

Дорогу я почти не запомнил. Над городом висела ночь, и огни фонарей и рекламы сливались в сплошную яркую полосу, не давая разглядеть что-то за окном мобиля. Только когда мы затормозили около хорошо узнаваемой вывески, догадался, куда меня привезли: клиника принадлежала к разряду элитных сетевых медицинских учреждений и была хорошо известна даже за пределами галактики.

Нас проводили в кабинет. Хорошо вышколенный персонал и глазом не моргнул, подумаешь, скрейлы!

– Ну-с, на что жалуетесь? – спросил седой мужчина.

– Э-э, – я был не готов обсуждать проблемы интимного характера в присутствии третьих лиц, но муженек никуда уходить не собирался.

– Он жалуется на боли в анальном отверстии.

Вот спасибо, дорогой!

– Давайте посмотрим, – доктор достал перчатки и махнул рукой в сторону кресла, – раздевайтесь и устраивайтесь.

Деваться было некуда. Отказ от осмотра мог вызвать кучу ненужных, а главное, неудобных вопросов.

– Поближе ко мне, пожалуйста, – попросил док, подходя ближе. – Да-да, ноги вот сюда.

Пришлось двигаться по холодному материалу кресла, к которому уже успела прилипнуть спина. Выставлять на обозрение пострадавшее место.

Пальцы в перчатке надавили на звездочку ануса, проникли внутрь. Омерзительно! Закрыл бы глаза, чтобы не видеть происходящего в кабинете, и заткнул бы и уши, да кто его знает, как воспримет такое выражение неуважения муженек. В задницу что-то пихали. Сначала тонкий гибкий провод, затем что-то холодное и большое, оно раздвигало стенки, делая не больно, но очень неприятно.

– М-м, никакого криминала не вижу, – комментировал врач, – ровные неповрежденные стеночки. Слизистая в порядке. Вы были очень осторожны с супругом, должно быть, он просто с непривычки испугался. Хорошая рабочая попка, – вынес вердикт эскулап, – можете пользовать!

Муженек появился в поле зрения внезапно, и его вид не предвещал ничего хорошего. Моей попке, блять.

– Я думаю, мы не будем откладывать, – ровно сообщил он, но глаза выдавали желание убить, – времени у нас не так много. Вы же не против?

Доктор оказался сообразительным и деликатным малым и при сеансе супружеских отношений присутствовать не пожелал.

Не успел я два раза выдохнуть, как муженек пристроился к моей несчастной заднице, и скажу честно: все медицинские железки ни в какое сравнение не шли с той штукой, которая ввинчивалась мне в кишки. Не знаю, с чем это можно сравнить, когда что-то довольно крупное, немного шершавое самопроизвольно заползает в тебя, тычется в разные стороны, извивается и ползет дальше, становясь все больше по мере продвижения.

Я сглотнул и посмотрел на стоящего неподвижно между моих ног скрейла. Его член сам делал что-то у меня внутри. Физиология, мать его! И какое удовольствие он находит вот в этом? Зачем, за каким чертом я понадобился ему в виде супруга? Неужели нельзя было найти другого соплеменника, с подходящей анатомией?

Та штука, которая ползала внутри, внезапно стала еще больше. От нее распространилось легкое покалывание, как будто скрейлочлен был весь в ворсинках, и они встали дыбом.

– Сейчас, – произнес муж отстраненно.

И «сейчас» наступило армагеддоном местного масштаба, чудовищной по своей силе болью, когда внутренности сжигает концентрированная кислота. Она проедала кишки и заставляла орать, срывая голос. Вроде бы прибежали врачи, белые халаты я еще видел на периферии угасающего сознания, а потом отключился, соскользнув в блаженное ничто.

Очнулся в палате. Живой. Судя по общему состоянию, напичканный обезболивающими по самые уши. Пошевелил руками, ногами – двигаются. Повернул голову, на соседней кровати спал скрейл в черной своей хламиде. Поди разбери, муж это или чужой, просто охранник. В горле першило, как будто я брел по пустыне неделю, на мгновение показалось, что даже песок на зубах хрустит. Мои шевеления разбудили спящего.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, и по голосу стало ясно – муж.

– Пить, – просипел я, разговаривать в таком состоянии невозможно, хотя вопросов накопилось изрядно.

К губам прижался край стакана, и я с наслаждением напился тепловатой, пахнущей лекарствами воды.

– Пока не понял, как себя чувствую, – сказал я чистую правду, он кивнул в ответ, видимо, понимал, почему. – Что это вообще было?

– Разница физиологий. Ты не выпил антидот, а я разозлился и забыл.

– Черт! Теперь буду всегда пить.

– Теперь нет необходимости. Тебе вживили имплантат, он стоек к секрету моих желез, а по свойствам и чувствительности ничем не уступает твоей родной части тела.

Пока я пытался осознать информацию, пришел врач и за осмотром подтвердил все, что только что сказал муженек, добавив, что по инициативе медиков имплантат с подобными же свойствами мне вживили и в горло, защитив слизистую от неприятных сюрпризов.

– Так что теперь свою супружескую жизнь вы можете ничем не ограничивать, – обрадовал меня доктор.

– А если в желудок попадет? – с последней надеждой спросил я и узнал, что теперь могу совершенно спокойно переваривать гвозди и мышьяк, но что-то мне подсказывало, что вряд ли это станет моей излюбленной диетой.

Повисшая тишина была вязкой. Нарушать ее не хотелось из боязни увязнуть в ней или в бессмысленных и беспомощных барахтаньях, пытаясь выбраться на твердую почву. Какая к чертям в наших отношениях может быть вообще основа, когда я даже имени муженька не знаю?

– Как мне тебя называть? – не выдержал я.

– Ай-Лау.

– Очень приятно, а меня зовут…

– Линн-Лау.

– Джейк, – по инерции закончил я. – Мне что, и имя поменяли?

– Ты обращаешься ко мне как к старшему, я могу называть тебя как угодно, но предпочтительнее все же не отступать от традиций. «Младший» не вызовет вопросов и сразу покажет твой статус.

– У вас такое статусное общество? – по большому счету про скрейлов я не знал почти ничего. Злила сама ситуация, но на все это я подписался сам, винить некого, и как говорил мой бывший командир: пока ты жив, ищи выход, сдохнуть всегда успеешь.

– У нас статусное общество, – скрейл выделил слово «нас», – ты теперь принадлежишь к нему.

– Слушай, объясни по-простому: зачем я тебе сдался? Одна морока же.

– Ты убил моего жениха и лишил возможности занять значимый пост и впоследствии права на размножение. Я просил Совет разрешить замену в надежде хотя бы не выпасть из иерархии и остаться в сообществе.

Про размножение мне не понравилось. Снова всколыхнулись былые страхи, что придется рожать. Как-то все это плохо укладывалось в моей бедной голове. Книжек, что ли, попросить, чтобы хоть немного разобраться в ситуации?

– Размножение…

– До него еще далеко, потому что мы только вступили на этот путь. Если ты чувствуешь себя достаточно хорошо, то я бы предпочел вернуться домой. Медики уверяют, что сделали все возможное.

Пришлось сознаться, что состояние – средней паршивости, но лежать мне совершенно все равно где. Я действительно не видел разницы между койкой и белыми стенами здесь и кроватью в спальне там. Из развлечений все равно предполагался только муж.

– Хорошо, тогда я распоряжусь, – он натянул на голову капюшон от черной хламиды, которая напоминала плащ-палатку из старых хроник о войне, и вышел.

Все было странно и непонятно. Чего ожидать от будущего, тоже неясно, но я жив, и это вселяло надежду, что останусь живым и дальше.

– Одевайся, – мне кинули на постель такую же черную штуку с капюшоном.

Я накинул ее поверх больничной одежды и, не удержавшись, спросил, зачем, мол.

– Ты теперь один из нас.

– Это просто мода? – я застегнул плотную и грубоватую ткань под горлом.

– Нет. Солнечная радиация может нанести вред коже. И еще ваши женщины неадекватны.

Насчет адекватности земных женщин я мог и согласиться. Скрейлов можно было назвать образчиками мужской красоты, насколько я мог судить по тем экземплярам, которых удалось увидеть. Действительно, прыткие дамочки в желании заполучить себе такого самца запросто могли перейти границы разумного. Я живо представил себе несчастного скрейла, который не может отбиться от настойчивой поклонницы, и едва не рассмеялся.

– Готов?

Я кивнул, шагнул к двери, пошатнувшись от слабости, и был пойман сильной рукой мужа. До самого выхода из дверей клиники он так и держал меня за локоть, не позволяя упасть.

Дома я кое-как дополз до кровати, оставив мысль о душе как о несбыточной мечте. Просить кого-либо помочь было унизительно, еще слишком свежи были в памяти воспоминания и стыд за беспомощность.

– Отдыхай. Я буду рядом.

Муж вернулся в комнату в легких домашних брюках и майке, вызвав во мне чувство острой зависти: как бы я ни работал в спортзале, таких мышц добиться никогда не удавалось. Кстати, надо бы возобновить тренировки, а то тело постепенно превращается в желе. Сначала тюрьма, потом замужняя жизнь. Какая только ерунда не лезет в голову от усталости.

– Можешь подобрать мне каких-нибудь книг про вашу расу, а то я почти ничего не знаю? Не хотелось бы попасть впросак, – борясь с дремотой, попросил я.

– Не выдумывай. Все знают, что ты другой, и не будут подходить с обычными мерками. Потом освоишься.

– А ты меня планируешь все-таки выпускать иногда отсюда?

– Ты не в тюрьме. Будешь выполнять определённый комплекс услуг, а в остальном можешь заниматься чем хочешь. В пределах одной планеты, разумеется.

Я прикрыл глаза, сдавшись усталости, и пока не заснул, все думал, как же сильно мне хочется в Австралию.

Книг у них не оказалось. Были некие онлайн-издания, но языка я не знал. Картинки без пояснений мало что говорили, а муж отделывался очень короткими репликами, по которым удалось понять, что созревают скрейлы поздно, и без регулярного выброса эякулята это вообще невозможно. И вообще далеко не каждый мужик из их расы допускается к размножению. Как-то их там отбирают, а кто пролетел с отбором, становятся линн-лау. Причем пары очень долго подбирают не понял по какому принципу. В общем, у муженька после гибели того парня вообще не было шансов ни на что. При таком раскладе я понял, почему меня взяли в такой оборот и не дали сдохнуть в газовой камере в расцвете лет. Смерть для меня была бы слишком легким избавлением. Теперь же я оказался заложником положения: обе стороны не спустят с меня глаз. Люди – чтобы не обострять отношений со скрейлами, а те – чтобы племенной мужик не пропал ни за грош.

– А чего бы просто не дрочить? – вопрос лежал на поверхности и требовал прояснения, разумеется, я его и задал при первом удобном случае.

– Это как?

– Самоудовлетворение, – вякнул я и понял, что идиот: от мастурбации мужа гораздо ближе к исполнению приговора, чем к уменьшению частоты исполнения супружеского долга.

– Покажи, – муженек заинтересовался.

Пришлось спускать штаны и, поплевав на ладонь для лучшего скольжения, приниматься за дело. Он следил за мной с интересом, явно ничего подобного ранее не видел и не практиковал. Единственным минусом такого пристального внимания было то, что кончить никак не удавалось. Я уже боялся натереть мозоль не только на руке, но и на многострадальном органе. Пришлось закрыть глаза и срочно представлять себе симпатичную цыпочку с формами. Нехитрый прием помог, и долгожданное облегчение наступило, член наконец выдал струю вязкой жидкости, которая брызнула чуть не до подбородка.

Муж, спокойно наблюдавший за представлением, внезапно подался вперед.

– Что это? – он склонился над моим подрагивающим животом.

– Сперма. Семенная жидкость.

Ноздри скрейла затрепетали. Он приоткрыл рот, и из него выстрелила тонкая черная лента, коснувшись остывающих капель на коже. От шока я замер и боялся даже дышать, потому что эта фиговина больше всего напоминала змеиный язык. Прикосновение его было почти неощутимым, но все же неприятным и вызывало опасения. Скрейлы нравились мне все меньше и меньше.

Он еще раз попробовал меня на вкус таким странным способом, посидел с закрытыми глазами, покачиваясь из стороны в сторону. Сперма начала подсыхать, и я попытался ее стереть хотя бы рукой, чтобы потом отмыться в душе.

– Нет, – он перехватил мое запястье и внезапно облизал, причмокивая, испачканные пальцы уже обычным языком.

– Мне надо в душ, – я попытался сползти с кровати.

– Нет. Сделай еще.

– Тебе понравилось?

– Да, превосходная добавка к рациону.

Любой другой на моем месте впал бы в истерику, а мне пришлось дрочить еще раз, проклиная все на свете.

– Не могу, – под пристальным взглядом ожидающего следующей порции деликатеса скрейла кончить не получилось. Да даже и возбудиться толком не удалось.

– Почему?

– Потому что я не андроид, потому что ты пристально смотришь и не даешь отвлечься и подумать о чем-нибудь приятном! Люди возбуждаются, только когда им приятно и ничего не напрягает. Вот ты бы смог дрочить и кончить среди представителей другой расы?

– Если есть подходящий партнёр… Без партнера это невозможно.

У меня разболелась голова от абсурдности ситуации.

– Почему? Если стимулировать член определенным образом, то уверен, что получится.

– Мужской орган должен быть внутри другого организма. Его не обмануть.

– Он что, разумный у вас, что ли? – разозлился я.

– Я бы не назвал это разумом, – сказал муж и задумался, а мне захотелось побиться о стену: мы сейчас о членах говорим или о чем?

– А ты вообще пробовал, что заявляешь так уверенно? Вдруг с ним можно договориться и ему понравится?!

Скрейл смотрел на меня с таким выражением лица, что я диву давался: надо же, сколько эмоций может отражаться на вечно постной физиономии. Он потянулся рукой к лицу в уже привычном жесте, но передумал, опустил. Спустил штаны, являя мне то, что деликатно именовалось мужским органом.

– Пробуй.

Я поежился. Член совсем ничем не напоминал собственно член. Полупрозрачный бледно-розовый орган, свернутый в бухту, больше всего походил на гигантского дождевого червя.

– Э-э, – проблеял я, не зная, что делать дальше.

«Червь» услышал и развернулся, замерев в стойке, как полуметровая гремучая змея. Я шумно сглотнул, посмотрел на мужа, который, склонив голову, наблюдал за процессом знакомства, и повернулся снова к органу.

– Э-э…

Мой голос явно заинтересовал член мужа, и он вытянулся вверх, поближе к лицу, и черт побери, мне показалось, что на конце у него глаз, которым эта тварь мне подмигнула.

– Бля-а, – только и смог сказать я, понимая, что мой мир никогда уже не будет прежним.

Через полгода наша жизнь как-то наладилась. Мы уже немного освоились с особенностями друг друга, поняли, что понятия «приятно» и «удовольствие» здорово разнятся в силу отличий организмов. Да и как оказалось, скрейлы оргазма как такового не испытывают. Я честно пытался понять, как же тогда заниматься сексом, но потом оставил это неблагодарное занятие: надо значит надо, – и практически почти смирился с тем, что по сути заменяю собой резиновую куклу. Мне даже повезло в том, что мой Ай-Лау старался, чтобы и я кончил. Пусть это было продиктовано чистым эгоизмом – скрейлу просто-напросто нравился вкус спермы, – но я всегда помнил о том, что могло быть гораздо хуже.

Но больше всего радовало то, что меня потихоньку стали выпускать из «гарема». Сидение в четырех стенах осточертело, как и постоянная роль нижнего. До звезд перед глазами хотелось трахнуть какую-нибудь цыпочку, засадить ей по самые гланды, но я благоразумно держал свои мыслишки при себе. Кто знает, как отнесется скрейл к измене. Меньше знает – я целее. Поэтому, вырвавшись в город, первым делом нашел заведение, где подавали спиртное и можно было без проблем уединиться на пару часов с девочкой. Слава всем богам, что кредитку не заблокировали и там еще оставались кое-какие деньжата.