Текст книги "Воздается по вере. Грехи имеют свою цену. Книга третья"
Автор книги: Марина Рузант
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
Маша отправилась в гости к свекру и свекрови с Ванюшкой. Теперь ей приходилось держать оборону.
Встретили невестку доброжелательно. Мальчишке исполнился ровно месяц, он подрос, окреп и теперь предстал на суд старейшины рода. Павлу Федоровичу внук понравился: «взгляд у него уже осмысленный; лобик широкий – значит, умненький; глазки крупные – в гордеевскую породу; ладненький такой, просто красавец». Подержали на руках, посюсюкались и сели чаевничать, все равно кормящей матери и пяти капель спиртного нельзя, а они уже малышу «ножки обмыли». За чаем Павел Федорович завел разговор на трепещущую тему:
– Парень у нас месяц «землю топчет», а все без имени. Надо ему достойное имя дать.
Внутри у Марии все насторожилось. Она сделала непонимающее выражение лица.
– Как это без имени? Мы назвали сына Иваном.
Павел Федорович едва не поперхнулся от неожиданности.
– Как это Иваном? А меня спросили? – гневно произнес он сквозь зубы.
Маша, предчувствуя бурю, отложила в сторону бутерброд.
– Почему мы, родители, не имеем права назвать своего сына как нам хочется? – стараясь не вспылить, спросила мать.
– Очень интересно, получается, что наше мнение никого не интересует? – угрожающе шипел свекор. – Обстряпали дело у нас за спиной и руки потираете?
– Какое дело? Какие руки? – удивилась Мария.
– Хватит прикидываться! Все ты понимаешь. Облопошила в очередной раз Сашку и рада.
– Никого я не лопошила. Сыну дали имя родители. Какая беда?
– Что бы ты понимала? Мальчишка продолжает мой род, он мой наследник, отчество его – имя моего сына!
– Так не довольно с вас? Отчество вашего сына!
Павел Федорович рассвирепел окончательно. Мало того, что эта самозванка влезла в их родню, она еще и права качает. Он вскочил со стула и заметался по комнате, активно жестикулируя:
– Ты кто такая? Нет, скажи мне кто ты такая? Вползла змеей к моему сыну на грудь, установила свои порядки! Ты – никто и зовут тебя – никак. Мой сын всегда останется моим сыном, жить будет по моим законам! А если тебе не нравится, то не держим, шуруй откуда пришла!
От крика проснулся Ванечка, заплакал. Мария быстренько молча собрала ребенка и выбежала из квартиры. По щекам текли горькие слезы, сердце сжималось от обиды и унижения. Она крепко прижимала к себе драгоценный сверток, в котором посапывало маленькое счастье.
После скандала Маша перестала навещать родителей Саши. Она предполагала, что отношение к ней мужа изменится. Свекор непременно отпишет сыну гневное письмо с проклятиями в адрес дерзкой невестки, распишет как она грубила, оскорбляла их с Ниной Викторовной. Саша прочтет то письмо и пришлет ей послание полное возмущения и обиды. Как ей оправдаться перед мужем, как объяснить, что она ни в чем не виновата. Ей просто очень хотелось своего первенца назвать Ванечкой, Ванюшей, Иваном! Разве ей не позволено иметь такую маленькую малость за все перенесенные страдания? Маша с ужасом ждала негодования мужа.
В своем воображении она уже читала гневные, полные злобы, строки и наяву скорбно вытирала появляющиеся от переживаний, слезы. Ей было до глубины души жалко себя несчастную и своего «несчастного» Ванечку. Ну, что сказать? Умеют женщины сами себя сначала растравить собственными миражами, потом искренне пожалеть и успокоиться безысходностью.
Ситуация развернулась совсем иначе. Зная несдержанность отца, его мысли и чувства, Саша принял возмущение в адрес жены и, только. Маше он написал доброе, мягкое письмо, в котором просил не расстраиваться и не брать в голову сказанное потому, как отец обязательно переосмыслит случившееся и смирится с фактом. Ванечка останется Ванечкой, а между ними никогда не пробежит кошка. Видимо под кошкой подразумевался Павел Федорович.
Время шло. Павел Федорович, действительно, несколько успокоился и принял решение сына относительно имени внука. Теперь он с гордостью рассказывал знакомым и сослуживцам о внуке Иване, давая понять, что такое замечательное имя предложил именно он. Вроде как, пусть у сына в семье будут Иван да Марья. Ни у кого нет, а у них есть! Однако, разговоры разговорами, но никто не видел дедушку и бабушку с коляской. Положение складывалось не совсем приятное.
Павел Федорович понял, что после неприятного выяснения отношений с матерью своего внука, та добровольно к ним в гости не явится. Началась следующая эпопея. Отец писал сыну возмущенные письма относительно строптивого характера невестки. Да, он понервничал. Да, не совсем лестно отозвался о жене сына. Да, возмутился чужому решению. Так и что? Он пожилой человек, имеет, в самом деле, право на слабости? Не сдержался. За это необходимо казнить? Лишить возможности в воспитании родного внука?
Приморская проблема решалась через Германию. Павел Федорович бомбил письмами Сашу. Саша старательно убеждал Машу, что нужно быть снисходительной, уважать пожилых людей, идти им навстречу и забыть обиды. У Марии обиды не забывались. В своих письмах она пыталась обходить спорный вопрос окольными путями, но муж всякий раз возвращал ее внимание к действительности. Последним аргументом стало его согласие принять желание жены – назвать сына полюбившимся ей именем. И Мария сдалась.
Она сама пришла с сыном в дом, где ее жестоко обидели. Больше того, стала навещать родственников раз в неделю, давая им возможность позаниматься с внуком. Павел Федорович усиленно делал вид, что в их отношениях с Машей ничего не случилось. Между тем, нужно сказать: люди в своей сущности не меняются, особенно пожилые. Они прожили большую часть жизни с наработанным опытом, знаниями и умениями, а самое главное, с тем характером, который сложился. И если возникшая неприязнь не рассосалась сразу, то будет сопровождать всю оставшуюся жизнь.
Ну, не мог Павел Федорович спокойно сосуществовать с Марией. Не мог не подчеркнуть собственной значимости, не мог не подколоть невестку, не мог не озвучить своего мнения на ее счет. Мария, делая вид, что не обращает внимания на не совсем приятные высказывания свекра, старалась сдерживать себя, дабы не расстраивать мужа в далекой, чужой Германии. Она понимала, как ему там непросто, а тут еще бесконечные склоки дома. Порой сдерживающие силы оказывались на пределе и хотелось встать и уйти.
Особенно неприятно жгли моменты, когда Павел Федорович пускался в рассуждения, обращаясь к маленькому Ванечке:
– Ванюша, скоро твой папа вернется из армии. Вот радость у нас будет! Папа приедет к своим папе и маме, в свою семью. Помоется, покушает, отдохнет с дороги, а потом пойдет к вам в гости. Ванечка с папой и мамой придет к дедушке и бабушке. Будем праздновать! Вот будет радость так радость! Да, малыш?
Слушая весь этот бред, Маша до белых пальцев сжимала подлокотники кресла. Ей было больно и обидно, что родной дед определил место внуку за кругом интересов семьи, в которую входили исключительно сын и дочь. Ни маленький Ванечка, ни Мария не являлись членами семьи и потому не имели права на первоочередную встречу с мужем и отцом. Жестокие слова обжигали сердце молодой женщины. Ей было обидно не столько за себя, сколько за сына. Однако писать о своих чувствах мужу она не стала. Ответ был заранее известен – не обращай внимания. Своим родителям тоже не рассказывала об отношении свекра и свекрови к невестке и внуку. Честно говоря, не хотела переживаний родителей и, что того хуже – вражды. Терпеливо навещала родственников и выслушивала их оскорбительно-унизительные рассуждения вслух.
Глава 3. Возвращение
Жизнь не протекала, она неслась то рысью, то галопом. Мелькали дни, недели, месяцы. Особенных перемен не просматривалось, пожалуй, за исключением роста и развития маленького Ванечки. Малыш из хрупкого, невзрачного грудничка на глазах превращался в хорошенького, бравенького пупсика. Поражал глубоким осмысленным взглядом, настырностью характера. Если его что-либо беспокоило, он подавал громкие сигналы недовольства. Успокаивали с трудом, перебирая и устраняя возможные варианты претензий. Вадим Андреевич, словно само собой, без нервотрепки и без « работы локтями» продвигался по служебной лестнице. Галина Ивановна жила исключительно домом и семьей. На работе она слыла ответственным, исполнительным сотрудником, но не более того. Рождение внука родители Маши воспринимали, как самый большой и яркий подарок судьбы. Они с удовольствием возились с малышом по вечерам, добровольно впрягались в заботы о внуке по выходным, стараясь создать дочери возможно более комфортные условия.
Вадиму Андреевичу и особенно Галине Ивановне хотелось дать понять строптивой дочери, что ей просто необходимо устроить свое семейное гнездо рядом с родителями. Зачем испытывать всякого рода неудобства, когда есть реальная возможность избежать множества бытовых проблем рядом с близкими людьми? Да, какое-то время придется потесниться, пожить под одной крышей. Со временем они либо вступят в кооператив и с помощью все тех же родителей купят квартиру, либо получат ее как семья молодых специалистов. Открыто о своих размышлениях и тайных надеждах старшее поколение разговоров не заводило. С одной стороны: все понимали, что самостоятельно Маша решить вопрос места проживания не может, должно дождаться из армии супруга. С другой стороны: преимущества совместного проживания должны быть настолько очевидны и необходимы, что в случае огласки пожеланий родителями, дочери с зятем крыть будет нечем.
Распорядок дня молодой мамы расписан с утра до вечера. Маша просыпалась с сыном и укладывалась спать, после того как сначала убаюкает Ванюшу. В принципе ей хватало времени и на заботу о сыне и на общение с подругами. Из близких подруг в Приморске осталась только Марта. Специально бегать друг к другу в гости, чтобы посплетничать или обменяться мыслями относительно воспитания детей, не было абсолютно никакой необходимости. Марта родила дочку на два месяца раньше Марии, проживали они с мужем Юрой у ее родителей. Поэтому заботы у женщин общие, жизненные обстоятельства схожие, с единственной разницей – Юра еще до женитьбы отслужил в армии, а Саша добросовестно отдавал долг Родине. Марта волею судьбы прибывала в некотором роде наставницей. Все же ее материнский опыт старше на целых два месяца.
Каждый день молодые мамаши выходили с колясками на набережную и, чинно прогуливаясь вдоль берега моря, болтали о своем, о женском. Дети в это время умиротворенно посапывали, вдыхая чистейший морской воздух, ни чуть не мешая болтушкам. Их общая близкая подруга Инна, согласно институтскому распределению, жила и работала в Майкопе. Время от времени она наезжала в гости к своим родителям в Приморск, к сожалению это случалось не часто, но когда случалось, то присоединялась к совместным прогулкам.
С личной жизнью у Инны как-то не клеилось ни в институте, ни теперь на работе. Сама по себе она слыла довольно общительным человеком, однако общего языка с противоположным полом не находила. Ее воспринимали как свою в доску девчонку, веселую, начитанную. Строить с ней романтические отношения, по всей видимости, никому из ребят не приходило в голову. Сама Инна на отсутствие в жизни молодого человека, казалось, не реагировала. Во всяком случае, разговоров про любовь – морковь сторонилась, зато охотно делилась впечатлениями о работе, сотрудниках, заводе, на котором работа инженером-технологом.
На улице стояла чудесная пора, именно такая, которую больше всего любила Маша. В конце сентября, когда спадает изнуряющая жара и в городе устанавливаются умеренно теплые, солнечные дни, с легким свежим морским бризом. Когда смолкает бурлящий общением, застланный загорающими телами, пляж. Когда можно беспрепятственно насладиться шумом морского прибоя и, не спотыкаясь о разбросанные детские игрушки, использованные пластиковые бутылки и банки, не спеша прогуляться по набережной.
Мария собрала на прогулку засыпающего на ходу Ванюшку. Ребенок только пообедал и теперь клонился ко сну. Прихватив на всякий случай детское одеялко и бутылочку с компотом, Мария мельком глянула на часы, начало второго. Обычно они с Мартой собирались на набережной к часу дня, плюс-минус десять минут. «Должно быть, Марта уже ждет. Что-то я сегодня прокопалась, даже неудобно», – пронеслись в голове покаяния. Аккуратно уложив в коляску сына, Мария спешным порядком направилась к месту встречи.
Чтобы не бегать по многокилометровой набережной в поисках друг друга, подруги изначально договорились встречаться в аллее недалеко от сооруженного, но никогда не действовавшего фонтана, на лавочке под раскидистым деревом акации. Заворачивая от фонтана в аллею, Мария увидела совершенно пустую лавочку. Оглядевшись по сторонам и не обнаружив Марту с коляской, несколько успокоилась. Значит, не она одна сегодня проштрафилась.
По аллее потихоньку, не торопясь, прогуливались две старушки, на соседней лавочке сидел старичок с палочкой. Он уперся палкой в асфальт и, облокотившись на нее, отстраненно смотрел в одну точку. Поравнявшись с одиноким пожилым мужчиной, старушки присели на лавочку с ним рядом. Тот встрепенулся, расплылся в улыбке и весело заговорил с соседками. Только что прибывавший в грусти, мужчина моментально преобразился. По манере общения было видно, что троица хорошо знала друг друга. Отрывки фраз, доносившихся до Марии не разобрать, да и зачем вникать в чужую жизнь. Ванюша спал. Мария достала из-под матрасика книжку, которую возила с собой, так, на всякий случай, принялась читать.
Марта вместе с коляской, словно из-под земли, выросла перед Марией совершенно неожиданно, чем напугала зачитавшуюся подругу. Она ловко развернула коляску и ухнулась на лавочку.
– Представляешь, встретила Татьяну Степановну около магазина, – возбужденно зашептала на ухо Маше. – Завтра Инка приезжает.
Увлеченная книгой женщина не сразу вникла в смысл сказанного.
– Какая Татьяна Степановна?
Глаза у Марты округлились.
– Как это какая? – не поняла вопрос подруга. – Ну, ты даешь! Мама нашей Инны.
– И что?
– Поболтали о том о сем. Поэтому и задержалась. Боялась, что ты не дождалась и ушла одна.
– Я сегодня дома натопалась, честно говоря, хотелось просто посидеть. Давай никуда не пойдем, – предложила Маша.
Подруга согласно закивала головой. Обычно уравновешенная, несколько инфантильная Марта, сегодня вела себя необычно. Ее явно что-то беспокоило или, скорее всего, распирало изнутри, она хотела чем-то поделиться и то ли не решалась, то ли не знала, как это лучше сделать. Дабы не искушать подругу личными откровениями, Мария поинтересовалась:
– Что Татьяна Степановна сказала про Инну? Поездом или автобусом приедет?
Сама не подозревая того, ткнув пальцем в небо, женщина угадала предмет беспокойства Марты. Несколько смутившись и почему-то оглянувшись по сторонам, подруга опять перешла на приглушенный шепот:
– Татьяна Степановна очень обеспокоена. Ты же помнишь, Инка приезжала неделю назад, а теперь снова едет и на целый месяц.
– Что же тут плохого? Взяла отпуск. Мало ли как сложилось на работе. Может быть, поменялась в силу определенных обстоятельств.
– Вот-вот, у нее там обстоятельства. Только она о них никому не говорит.
Марта изобразила заговорщическое лицо с поджатыми губами.
– А Татьяна Степановна что думает на этот счет? – спокойно поинтересовалась собеседница.
– Она не думает, она переживает. Сама Инка ничего не скажет. Татьяна Степановна просила осторожно поговорить с Инкой, расспросить ее. . .
– . . . а потом доложить ей, – закончила Маша.
Марта насупилась. Ее обидело отношение подруги к близкому для них обоих, человеку.
– Зачем ты так?
– Как?
– Доложить.
Теперь Машу зацепила несообразительность напрасно обидевшейся Марты.
– Как ты себе представляешь? Мы выспросим Инну об ее проблемах. Она по доброте душевной с нами поделится, а мы – тук-тук матери. Очень здорово! Не знаю как ты, а я бы после всего от таких подруг держалась подальше.
– Да, нехорошо получается. И как быть?
– Никак.
Марта растерялась. Молча смотрела в глаза подруги, терпеливо ожидая пояснений. Маша не торопилась.
– Если бы Инка хотела, то поговорила с матерью на больную тему. Раз молчит, значит, не считает нужным. Слушай, кто сказал, что она с нами захочет откровенничать? И вообще, может быть, ничего не произошло и, Татьяна Степановна надумала несуществующие проблемы.
– Она мать, она сердцем чувствует, – сомневалась Марта.
– Ладно. Приедет Инка, видно будет, – категорично закончила обсуждение Маша.
В заботах Мария совсем забыло о разговоре с Мартой. В самом деле, никаких тревожных сигналов подруга из Майкопа не подавала. Во время визитов в Приморск вела себя ровно, спокойно. Мало ли что могло показаться Татьяне Степановне. Может быть, дочь просто напросто, вопреки собственному феминистскому настрою, неожиданно влюбилась. Поскольку данное явление произошло впервые, родители вряд ли могли предположить реакцию повзрослевшей девушки на столь неординарное чувство. Все мы разные. Одни влюбившись, становятся молчаливыми, сосредоточенными на своем чувстве. Другие, неуемно радуются потому, как мир вокруг них окрашивается в яркие, необычные цвета. Третьи, в тревоге за свои любовные переживания боятся, что завистливые недоброжелатели вмешаются в их отношения и уничтожат.
Словом, могло произойти все что угодно и заведомо переживать не имело смысла. Тем более, у Марии хватало собственных забот о близких и родных людях. Но к разговору пришлось вернуться неожиданно скоро. Инна позвонила утром, когда родители еще не успели уйти на работу. Трубку уже на ходу, в прихожей взяла Галина Ивановна, ответив на чье-то приветствие, крикнула в кухню, где Мария кормила маленького Ванюшку:
– Маша, подойди к телефону. Тебя Инна спрашивает.
Дверь хлопнула. Мысли моментально вернулись во вчерашний день. «Значит действительно у Инки не все в порядке, уж коль она прямо с автобуса объявилась», – тревожно подумалось молодой женщине. Она поспешила в прихожую, трубка лежала рядом с телефоном.
– Алло. Привет, Инуля, – ласково проворковала подруга. В трубке молчание и только нерешительное сопение выдавало присутствие на другом конце провода собеседника.
– Привет, Маша, – официальность приветствия и низкий тембр голоса, выдавали волнение. Мне бы встретиться с тобой и поговорить.
Сама не зная почему, Мария сделала вид, что не знала о разговоре Марты с Татьяной Степановной и о срочном приезде Инны в Приморск.
– Когда приедешь, приходи я буду рада встрече, – натужно радостно пробарабанила Маша.
– Я уже приехала. Ты можешь сейчас?
– Конечно. Приходи мы дома только с Ванечкой. Нам никто не помешает.
Через пятнадцать минут две подруги сидели в комнате Марии напротив друг друга. Маша присела на стул около кроватки сына, Инна обосновалась в кресле. Сытый, довольный жизнью маленький Ванечка увлеченно играл в кроватке новой игрушкой, которую предусмотрительно привезла Инна.
– Маш, я специально хотела поговорить именно с тобой потому, что ты как никто другой меня лучше всего поймешь . . .
Было видно волнение девушки, она тщательно подбирала слова. Маша не торопила, с наводящими вопросами не лезла. Правда, она не совсем понимала, почему именно она в состоянии лучше всего понять подругу. Что произошло такого в жизни Инны общего с ее ситуацией?
– Знаешь, сегодня когда ехала в автобусе, вроде все обдумала и даже, можно сказать, отрепетировала свой монолог . . . , а теперь . . . вот . . . растерялась . . . Не знаю с чего начать, – оправдывалась гостья.
– Инка, да ты что? Мы же друг другу почти близкие родственники, – Маша присела на корточки рядом с креслом, взяла в руки ладони подруги. – Уж передо мной то зачем репетировать? Я же все итак пойму . . .
На глазах у Инны вдруг неожиданно навернулись слезы. Теперь растерялась хозяйка. Девушка аккуратно высвободила ладони и, словно маленькую девочку, нежно погладила Марию по голове. Губы у Маши задрожали. Девчонки, не сговариваясь, разревелись. Если бы им кто-то со стороны задал вопрос: «Почему вы плачете? Какое горе у вас случилось?» Вряд ли хоть одна из них дала вразумительный ответ. Бывает. Накатит волна необъяснимой печали и, потекли слезы.
– Не обращай на меня внимания, – всхлипывая и утирая предательскую влагу на щеках, шептала Инна. – Просто, понимаешь, мысли в голове хороводятся не первую неделю, а поговорить не с кем.
Мария вернулась на свой стул. Ванюша, как ни в чем не бывало, таскал за лапы пластмассового мишку, не обращая внимания на прослезившихся подруг.
– Мы же в прошлые выходные виделись. Почему ничего не сказала? – удивилась она.
– Все было в подвешенном состоянии. Хотелось надеяться на лучшее . . . , а этого лучшего . . . не случилось.
– Слушай, Инуля, дорогая моя, я ничего не понимаю. Ты можешь внятно объяснить, что же на самом деле происходит в твоей жизни?
Инна нерешительно теребила в руках носовой платок. Наконец, глубоко вздохнув, смахнув с лица какое-либо напоминание о минутной слабости, начала свое повествование:
– В общем, я познакомилась с хорошим парнем. Хочу сразу сказать, что я старше его на целых четыре года, – вопросительно посмотрела на собеседницу, как та относиться к такой совсем неоднозначной информации.
Маша поняла этот взгляд и отреагировала на него моментально:
– Ну и что? Какая разница кто кого старше? Бывает люди взрослые, седые, а рассуждают словно подростки. Бывает наоборот – парень молодой, а словно уже жизнь прожил. Возраст – не показатель.
Ощутив полную поддержку, Инна продолжила смелее:
– Маш, он хороший, добрый, серьезный . . . Он уже отслужил армию. Работаем мы с ним на одном заводе. Он, понимаешь, . . . слесарь . . . , – и опять тот же вопросительный взгляд, как игра в пинг-понг. Гостья – информацию о возлюбленном, хозяйка – комментарии к ней.
– Ну и что? Всем инженерами быть? Есть слесаря куда грамотнее инженера. Тебе с человеком жить или с его профессией?
– Ты даешь, уже и под венец меня определила, – хохотнула Инна.
Мария не меняя серьезного выражения лица и одновременно отмечая улучшение в настроении подруги, заметила:
– Если бы у тебя не случились далеко идущие отношения, ты вряд ли стала о них переживать и делиться со мной. Думаю у тебя с этим «молодым слесарем» все серьезно. – Маша многозначительно подмигнула.
Инна расплылась в ликующей улыбке.
– Ты совершенно права. Мы с Николаем, его так зовут, встречаемся четыре месяца. Он парень простой, ухаживал за мной просто: с цветами, но без красивых слов. Понимаешь, во всем чувствовалось, что у него ко мне серьезные намерения. Он всегда говорил, словно вопрос общего будущего уже решенный. Остались так, формальности – сбегать в ЗАГС, сыграть свадьбу и, долгая счастливая семейная жизнь нам обеспечена.
– Слушай, Инуля, да тебе несказанно повезло! – радостно восхитилась подруга. – Обычно парней надо приучать к мысли о совместном будущем, а тут сам до всего допер.
Гостья непроизвольно печально вздохнула.
– Так то оно так, да не все оказалось просто. Николай предложил пожениться. Я согласилась. Представляешь, прямо с налета, даже без согласования с родителями. Мне бы, дуре, покуражиться, мол, подумаю, а я сразу – «согласна». Ладно, дело прошлое. Пошли знакомиться с его родителями. У него есть еще два старших брата, оба женаты и с детьми. Приняли меня хорошо, собралась вся близкая родня. Стали расспрашивать кто я да откуда. Рассказала без вранья и без утайки. Мне показалось, что я его родне понравилась . . . , – Инна всхлипнула, потянула платок к глазам. – Потом, на следующий день Николай сказал, что родственники против нашей женитьбы . . . они, понимаешь, . . . казаки . . .
– Ну и что? – не выдержала паузы Маша.
– А я не казачка . . . , – прошептала подруга.
– Ой, ты, посмотри! Люди разной национальности женятся, живут вместе и счастливы. А Николай то что?
– Все равно поженимся, они нам не указ.
– Ну, молодец твой Николай. Настоящий мужик. Чего же ты ревешь?
– Его братья ко мне приходили . . . . В общем, не угрожали, но настоятельно советовали уехать из Майкопа . . .
– Как же ты уедешь? Ты же по направлению там . . . .
– Сказали, что этот вопрос уладят. Сделают мне открепление.
От такого поворота Мария растерялась. Она даже представить себе не могла, что в наше время можно вот так первобытно решать вопросы женитьбы близкого человека. В комнате повисла пауза. Ванюшка улучив момент, когда присутствующие замолчали, потянулся ручонками к матери. Маша машинально вытащила сына из кроватки, посадила на колени и дала ему в руки бутылочку с компотом. Малыш умело подхватил и радостно сунул в рот.
Инна, вытирая заплаканные глаза, вопросительно смотрела на Машу. Молодая женщина рассуждала вслух:
– Если даже вопреки всем вы поженитесь, родня жизни не даст. Будут славить тебя последними словами. Говоря по совести, видимо у них очень крепкие родовые корни. Видимо они роднятся. Семья у них – не простое слово, а с большим глубоким смыслом. Они за своих будут стоять стеной . . . .
Вдруг озарение снизошло на подругу:
– Знаешь, Инуля, а ты соглашайся на их предложение. Пусть сделают тебе открепление. Возвращайся в Приморск, здесь спокойнее и безопаснее . . . . Кто знает, что у них в головах?
– Маш, а как же Николай? – испугалась гостья.
– Если любит, приедет сюда. От такой родни как у него нужно держаться подальше. Вам здесь будет спокойней. Поселитесь на первое время у твоих родителей, потом видно будет.
От предложения подруги, Инна воспрянула духом:
– Машенька, мне такой вариант в голову не приходил. Хорошо, что я к тебе пришла.
– Обдумай все хорошенько. В первую очередь с Татьяной Степановной посоветуйся, она у тебя женщина мудрая и добрая. Идею я тебе подкинула, а теперь действуй по обстоятельствам. Обсуди все с родителями и Николаю свое решение скажи. Впрочем, зачем я тебя учу? Ты у нас девушка сообразительная сама все знаешь.
– Маш, только ты пока никому ничего не говори, ладно?
– Могла бы не спрашивать, – откликнулась хозяйка. – Ты меня в курсе держи.
Умиротворенная Инна поднялась с кресла. Все, за чем она примчалась в Приморск, получила.
– Ты надолго приехала? – поинтересовалась Маша, провожая подругу в прихожую.
– Думаю завтра – после завтра вернусь в Майкоп. Чего тянуть с развязкой?
– Может не спешить?
– Маш, я уже так устала от всех переживаний. Хочется определенности.
Подруги обнялись на прощание. Инна расцеловала Ванюшку в пухленькие, розовые щечки и в приподнятом настроении ступила за порог. Маша в тревожном раздумье закрыла за ней дверь. В голове уже роились сомнения – правильно ли она посоветовала подруге, не навредила ли ее счастью?
Инна вернулась в Приморск через месяц. Ей, действительно, каким-то немыслимым образом оформили открепление от завода. С Николаем они встречались редко. Не сказать, что девушка избегала молодого человека, но его нерешительность воспринималась ею как своего рода предательство их отношений. Николай похудел, помрачнел. При встречах он не уговаривал бывшую невесту остаться, понимал, что ее пребывание здесь, фактически, невозможно. Традиции есть традиции. Ему никогда не разрешат жениться на ней и если даже поженятся, жизни у них не будет.
Инна тяжело переживала разрыв с любимым человеком. Начитанная тургеневская девушка из глубинки, с кучей конкретных достоинств, представить себе не могла той боли, которую испытывает, фактически, отвергнутая любящая натура. Она много читала о неразделенной любви и, ей казалось, что в этой, довольно интимной области, уже дока. Вычитывая слезные описания страданий о предательстве или неразделенной любви, где-то там, на задворках собственного мозга отложила некий сарказм, который в случае неудачи в отношениях поможет справиться с постигшими ее неприятностями. Да-да, именно неприятностями и не более того.
Она представить себе не могла ту глубину обиды и разочарований, которую постигла из-за отречения от их любви самого близкого и столь необходимого, особенно в это трудное время, Николая. Она не отказывалась от встреч с ним, однако свидания проходили скомкано, сухо. Теперь парень ничего не обещал, говорил о сторонних вещах. Инне было непонятно, зачем устраиваются, как она считала, «представления». Правда, всякий раз собираясь на встречу, девушка надеялась, что именно сегодня все изменится, Николай станет таким как прежде и они уедут из Майкопа вместе. Время шло, а надежды не оправдывались.
Уезжала Инна дневным автобусом. С утра сдала комендантше место в общежитии, получила полный расчет на заводе и забрала документы с выписки. Несмотря на будничный день, Николай пришел проводить несостоявшуюся невесту. Он учтиво помог уложить скромный багаж в специальное отделение междугороднего автобуса и теперь стоял напротив девушки. На улице холодная, ветреная погода, совсем низко над землей плыли тяжелые, серые тучи, казалось, еще немножко и они зацепят своими ватными краями высотное здание со шпилем. В унисон мрачной погоде, душа Инны погрузилась во мрак, безвыходность положения угнетала, вызывала раздражение вплоть до отчаяния.
Бессловесный, придавленный то ли тучами, то ли неприятной ситуацией, парень нервно мял кепку в руках, ежился от каждого порыва ветра и старательно отводил глаза от лица девушки. Они молча стояли рядом, каждый про себя торопил отъезд автобуса. Неприятное для обоих действо затянулось и хотелось поскорее обрубить концы, закончив неудавшийся роман. Наконец водитель пригласил подняться в автобус и занять свои места. Взглянув в последний раз на несчастного, придавленного обстоятельствами возлюбленного, Инна вдруг неожиданно для самой себя и тем более Николая, обняла его, прижалась щекой к его небритому лицу и нежно поцеловала в губы. «Спасибо тебе за все: за любовь, за надежду. Теперь я знаю, что значит любить. Прощай, будь счастлив!» Она вскочила на подножку автобуса и скрылась в салоне. Тяжелая машина медленно тронулась с места. Сделав круг по привокзальной площади, он выехал на дорогу и скрылся за зданиями.
Пока автобус медленно двигался по площади, Николай как слепой шел за ним следом. Его душа словно отделилась от тела и теперь на глазах у своего хозяина уезжала вместе с Инной. Видимо она не хотела жить в теле, которое покинула любовь. Какой-то незримой нитью Николай, привязанный к автобусу, все шел и шел за ним. При всем многолюдье на улице, город стал вдруг пустым. Жизнь потеряла смысл, коль не нашлось сил решиться на отъезд, то нестерпимо захотелось забыться. Он переступил порог питейного заведения под названием «Рюмочная». Между тем, с каждым километром автобус, дальше увозил рыдающую девушку от печального прошлого в иную жизнь, где в рядом родные, близкие подруги и все привычно знакомо, но нет любви и любимого . . .
