Текст книги "Воздается по вере. Краеугольный камень судьбы. Книга первая"

Автор книги: Марина Рузант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Воздается по вере.

Краеугольный камень судьбы.

Книга первая.

Глава 1. Начало начал.

Удивительное явление в людской жизни это детская память. Она выхватывает и сохраняет события прошлого, на первый взгляд, совершенно спонтанно. Только со временем, перелистывая страницы собственной судьбы, понимаем, что именно эти яркие вспышки, состоящие, казалось бы, из мелочей и формируют достоверную картину прошлого. Мы помним детские вкус, запах, состояние и понимание. Все в том времени было иначе, совсем не как сегодня. То время у большинства вызывает ностальгию.

Маша родилась в самой обычной молодой семье. Мама и папа встретились в самом начале самостоятельной жизни. Судьба их во многом схожа. Главное – оба приехали из крупных городов в небольшой городишко поступать в энергетический техникум. Вряд ли они в четырнадцать лет спали и видели себя во сне специалистами в области энергетики. Скорее всего, каждый, вырываясь в свободное плаванье, старался отгрести, как можно дальше от родных берегов. Тем самым пытался надежнее затеряться в людском водовороте, ослабить контроль вездесущих предков.

Она – черноволосая, стройная красавица Галина из Зареченска, что в семидесяти километрах от Красногорска. Он – высокий, голубоглазый блондин, как принято говорить, арийской наружности. В последствии Галина имела возможность удостовериться в немецком происхождении своего возлюбленного из семейной истории мужа. Вадим долго ухаживал за Галиной, причем делал это по-детски наивно и совсем не понятно. Он приходил вечером в комнату девушки, где она проживала с тремя соседками, выпивал у них стакан чаю, рассказывал пару веселых историй или анекдотов и с чувством выполненного долга, пожелав спокойной ночи, отбывал в соседнее общежитие, к месту своего проживания.

Девчонки сомали голову, рассуждая, к кому же на самом деле, ходит этот красавец? Каждая ловила взгляды парня и приписывала себе пальму первенства. Галина, скромная, тихая девушка даже представить не могла, что паренек обивает пороги, исключительно из-за нее. Всякий раз приводит с собой кого-нибудь из ребят. Как тут понять кто его сердцу мил? Тайна вскрылась на втором курсе, на новогоднем вечере. Вадим прибежал к девчонкам в комнату, когда вечер уже начался. Все кроме Лидии уже отбыли к месту веселья. Та прокопалась и теперь открыла дверь на требовательный стук. На пороге стоял Вадим, с трудом переводя дыхание, прижимал небольшой кулек из серой плотной бумаги к груди. Девушка приоткрыла комнату и высунула голову в щель:

– Что надо? – буркнула она раздраженно.

Вадим, ни грамма не смутившись, расплылся в улыбке от уха до уха:

– Пришел с праздником поздравить и позвать девчат на вечер.

– Тоже мне, вспомнил. Они уже умчались. Танцую во всю, – торопливо закрыла дверь Лида и продолжила прихорашиваться у зеркала.

Вадим, словно спортсмен, рванул со старта сначала по коридору, потом вниз по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки. Одной рукой придерживаясь за перила, другой, крепко прижимая к себе шоколадные конфеты, купленные на последние деньги. Уже там, у новогодней елки, неловко оттаптывая ноги своей партнерше, преподнес ей серый кулек с конфетами. Галина, ни о чем не подозревая, принесла угощение в комнату. Поскольку злосчастный кулек Лида видела у Вадима, дама сердца была раскрыта. Впрочем, влюбленных это разоблачение уже совсем не заботило. Ведь девушка тоже тайно симпатизировала голубоглазому блондину.

Вадим и Галина поженились на последнем курсе, как раз, в самый канун нового года. Может быть, они поженились бы раньше, но по восемнадцать лет им стукнуло только что. Да и потом, соседкам по комнате окончательно надоел Галинин гость, который пропадал у них все вечера. На развлечения денег нет, а на улице холодно. Вот и балагурил Вадим у девчонок часами напролет. Сердце рвется к любимой, пусть даже в коллективе, лишь бы рядом. Видеть, слышать, дышать одним воздухом.

В очередной раз, после ухода Вадима, девчата взбунтовались. В самом деле, ни переодеться, ни к занятиям подготовиться, ни в порядок себя не привести. Сидит и сидит парень в комнате. Галина в очередной раз передала возмущение. Вадим нервно выслушал и решительно предложил:

– А давай поженимся! Снимем угол у какой-нибудь старушки, будем жить вместе.

Галина к такому повороту событий не была готова. Она, конечно, понимала, что вопрос о женитьбе рано или поздно встанет, но надеялась – не так рано. После окончания техникума Вадим призовется в армию, как минимум на три года. Только после демобилизации они встретятся и поженятся. Она же, пока любимый служит, подкопит денег на торжество. Рассчитывать на родителей не приходилось. Росла она с матерью, отчимом, двумя сестрами и неродной бабушкой – матерью отчима.

После войны времена тяжелые. Спасибо, отчиму – воспитал и выучил. Какая уж тут свадьба? У Вадима тоже не просто. Семья многодетная, кроме родителей шесть ртов. Участвовать и помогать некому. Но Галина любила Вадима трепетно и нежно, готова была за любимым не то, чтобы в чужой угол, хоть на чердак или в подвал, лишь бы рядом. Подали заявление в ЗАГС. Потихоньку отметили женитьбу с друзьями и подругами в общаге, и пошли восвояси в чужой угол, но не к старушке, а к доброжелательному вдовцу.

Через девять месяцев у молодой семьи родилась дочка. Правда, семья эта только числилась семьей. Галина работала на фабрике. Вадим служил в армии. После родов маленькую Машку временно, до возвращения сына из армии, взяла к себе на воспитание семья Вадима. Сидеть с ребенком у матери не было возможностей, в ясли кроху отдавать жалко. Пришлось отдать в родственные руки. В самое трудное время родители мужа поддержали Галину, за что она всю свою жизнь благодарила этих замечательных, добрых людей. Перед самой демобилизацией, молодая мама получила комнату в коммунальной квартире.

Каждый ребенок помнит себя с определенного возраста, с определенных событий произошедших либо с ним самим, либо с его семьей, близкими и дорогими людьми. Маша помнила себя уже лет с трех. Мама и папа предстают в ее памяти вполне осязаемыми объектами, но вот внешности их девочка не помнила. Размытое очертание цветастого платья у мамы и светлой рубашки у папы. Причем, это потом родится брат Женька и составит ей огромную конкуренцию в борьбе за любовь родителей. Фактически станет главным, непримиримым врагом на протяжении всего малолетнего детства.

Главным он станет не потому, что вокруг Машки собралась тьма тьмущая разного рода недоброжелателей. А потому, что своим появлением младенец перетянет одеяло любви самых близких людей на себя. Тем самым, лишив старшую сестру львиной доли родительского участия и заботы. Маленькой Машке останется по-детски печалиться и страдать от внезапной потери всех ранее существовавших приоритетов. Теперь на ее «хочу» появилось «нет возможностей», в ответ на просьбу «дайте мне» слышалось «Жене нужно». Как тут не взгрустнуть, не поплакать. Теперь ее, маленькую симпатичную куколку, в одно мгновение бесцеремонно отодвинули на второй план, а иногда вообще, задвигали подальше, не реагируя на «хотелки». Все внимание родителей незаслуженно принадлежало, как ей тогда казалось, постоянно орущему брату.

Маша совсем не интересовалась маленьким братиком. Не подходила ни к кроватке, ни к коляске. Такое отношение у девочки сложилось не из мести, связанной с обидами. Просто он был ей не интересен. Ни о каком материнском инстинкте речи не шло и женских начал в ней не проснулось. Сестра жила относительно брата в параллельном измерении, сохранив собственные привычки и наклонности.

Из времен, когда Женьки еще не было, в памяти у Марии сохранились два случая. Почему именно эти два? Наверно, в связи с экстремальностью.

На момент происходящих событий Маше исполнилось не больше трех лет. Она помнила тот самый, огромный, бледно-бежевый дом, в котором жила вместе с мамой и папой. Темный, всегда вонючий подъезд с широкими каменными лестницами, обшарпанными стенами и дверями. На каждой двери по нескольку кнопок от звонков и непременные таблички рядом с этими кнопками. Никакого Женьки в помине не было. Сама коммунальная квартира представляла собой три комнаты разные по площади. У молодой семьи самая маленькая комнатушка. Туалет и ванна совмещенные, небольшая кухня с тремя, непонятно каким образом, втиснутыми столами. Пожалуй, абсолютным достоинством общественной жилплощади, во всяком случае, согласно мнению самого молодого жильца квартиры, являлись два широких, совершенно свободных коридора, по которым можно было носиться сломя голову.

Самую большую комнату в квартире занимала бездетная семья, состоящая из мужа и жены. Комната вызывала у Машки необыкновенный восторг. Она была хороша в любое время года и в любое время суток. Высокие потолки наполняли ее воздухом, два огромных окна заливали помещение ярким, праздничным светом. Девочка очень любила ходить в гости к доброжелательной супружеской паре. Готова была играть у них часами, представляя себя принцессой в сказочном дворце. В отличие от этой просторной, светлой комнаты, их комнатушка воспринималась неким длинным, узким чуланчиком с окном в торце. Окно выходило на соседнее здание, выстроенное почти впритык к дому. Поэтому солнечные лучи никогда не навещали их окно, отчего в «чуланчике» постоянно царили серые сумерки.

У обладателей дворцовых покоев не было своих детей, хотя оба супруга прибывали уже в довольно зрелом возрасте. Вероятно, по этому они с превеликим удовольствием принимали у себя сообразительную, шуструю соседскую девочку. Она уморительно рассуждала вслух о превратностях судьбы, поучала женщину, как вести домашнее хозяйство, а мужчину – правильным манерам. Все детские импровизации веселили супругов, тем самым, скрашивая их одиночество. Соседский ребенок – совершенно универсальный предмет для развлечения, который в любой момент можно выставить за дверь и начать готовиться ко сну.

Соседи вели необременительный образ жизни, исключая условности и обязательства. Каждые выходные их непременно навещали бесчисленные родственники и друзья. Частые веселые застолья, тем не менее, укладывались в рамки требований к общественному порядку и правил коммунального общежития. Никогда никаких ссор или, того хуже, скандалов на территории квартиры не происходило. Легкие в общении, коммуникабельные, доброжелательные, супруги умели найти общий язык со всеми соседями независимо от возраста и социального положения.

Как-то в выходной день Вадим и Галина решили сходить в кино на дневной сеанс. Машку брать с собой не хотелось. Фильм взрослый, для ребенка совершенно непонятный. Всякий раз в подобных случаях, даже при условии предварительной договоренности, что дочь не будет капризничать в темном зале во время демонстрации фильма, Мария устраивала настоящий громогласный бунт. Минут десять после начала сеанса девочка терпеливо смотрела на экран, потом ей эта муть надоедала и тогда начиналось светопреставление. Она шныряла по проходу между рядами, бесцеремонно оттаптывая зрителям нарядную обувь. Шуршала шторами, закрывающими двери на вход и выход из зрительного зала. Прыгала под экраном, настойчиво пытаясь за него ухватиться. Понятно, что зрителям выходки не нравились и компанию с позором выпроваживали вон.

Дабы избежать неприятностей и вместе с тем получить удовольствие от просмотра фильма, молодая чета договорилась с приветливыми соседями о том, что ребенок пару-тройку часов останется под их неусыпным присмотром. Супруги с удовольствием согласились, заверив родителей в том, те могут спокойно не только посмотреть кино, но и погулять в парке. Девочка будет в полном порядке. Довольные Вадим и Галина радостно выпорхнули из квартиры, ощущение абсолютной свободы поднимало настроение.

Между тем, в квартире события развивались по давно отработанному сценарию. К веселой супружеской паре, как всегда в выходной, нагрянули гости. Быстренько, без каких-либо проблем, собрали на стол. Сели в залитой солнечным светом комнате. Машка не обращала внимания на снующих по коридорам нарядных женщин с тарелками в руках. Дымящих прямо в комнате, у раскрытого окна мужчин. Она старательно укладывала спать куклу, мишку и собачку, сидя на роскошном мягком диване с небольшими расшитыми подушками.

Когда гости уже расселись за столом, хозяйка вдруг вспомнила о притихшей на диване девочке. Под одобрительные шум и разговоры, быстренько принесли детский высокий стул и приобщили маленькую соседку к взрослой компании. В самом начале застолья за Марией еще присматривали, подкладывая ей в тарелку закуски то с одной, то с другой стороны, подливая из хрустального кувшина компот из сухофруктов. Потом под действием горячительных напитков, внимание взрослых переключилось на более важные для них темы. Про маленькую девочку на высоком стуле просто-напросто забыли.

Любопытная Машка, при полном отсутствии контроля, тихой сапой начала сама доставать приглянувшуюся ей закуску. В ход пошли кусочки сала и селедки, картошка и соленые огурцы. Надкусанная еда потребовала дополнительной жидкости. Раз никому из дядей и тетей до гостьи нет дела, а пить хочется, то она потянулась к высокой граненой рюмке на короткой ножке с темно-вишневым, переливающимся под солнечными лучами, вином. Содержимое рюмки ей не понравилось. Однако пить хотелось. С горем пополам ребенок сделал несколько глотков и подался восвояси к дивану.

Вадим и Галина заглянули к соседям, когда вернулись из кино. Им хотелось поскорее забрать дочку домой. После упреждения стуком они открыли дверь в комнату с разгулявшейся компанией. Перед их взором предстала совершенно потрясающая картина. Взрослые люди кружили по комнате парами, хохотали и подтрунивали друг над другом. Никто не обращал внимания на трехлетнюю девочку, которая, качаясь и падая, пыталась залезть на диван. Она безуспешно закидывала свою ножку на поверхность дивана, но та предательски скатывалась, ребенок падал на пол. При этом девочка во все горло, как пьяный матрос, пела: «Села птичка на окошко! Погоди, не улетай! Улетела птичка, ай!»

Только когда на пороге появились родители девочки, хозяева, наконец, вспомнили о своих обязательствах. Вновь прибывшим предложили присоединиться к веселью. Беззаботная компания ничего плохого не усмотрела в том, что маленький ребенок ведет себя неадекватно. Не задалась вопросом, почему девочка еле стоит на ногах? Родители не сразу поняли, что дочка наглоталась вина и прибывает в самом настоящем алкогольном опьянении. Только после того, как открылась рвота и мгновенно подскочила температура, вызвали скорую помощь. Вот здесь и выяснилась настоящая причина отравления. К счастью все обошлось. Ребенка спасли. Для родителей эта печальная история послужила хорошим уроком на всю жизнь. Больше они уже никогда не оставляли дочку с добродушными, общительными соседями.

Сама Мария из всей истории запомнила не спасших ей жизнь, врачей, ни страх и переживания родителей, ни перепуганных до смерти соседей. В ее детской памяти сохранилась та самая красивая, граненая рюмка с темно-вишневым напитком и купающимся в этом напитке солнечным лучом, делающим напиток искрящимся и переливающимся. И та самая песня о пугливой птичке, которая внезапно улетела.

Второе событие, оставившее неизгладимый след в памяти маленькой Маши, как ни странно, связано с другими соседями, проживающими в той же квартире. Скорее всего, девочка не обратила бы внимания, не отзовись прожитая ситуация, психическим потрясением. Это как раз тот случай, когда в памяти сохраняются на многие годы не только образы людей, связанных с происшествием, но даже чувства, ощущения, словом, весь эмоциональный окрас.

Комнату немногим побольше, чем у молодой семьи Родовых, занимала мать с десятилетней дочерью. Отца в их чисто женском тандеме не было. Нужно отметить, что ни один мужчина никогда в эту комнату не являлся. Мать – женщина средних лет, худенькая до прозрачности, невысокого роста с замотанным на затылке пучком пепельно-серых волос. При описании подобного образа женщины, говорят – «никакая», без особенностей во внешности. Пройдет – не заметишь. Держалась всегда особняком, отличалась болезненной скромностью, молчаливостью. Выходила из комнаты исключительно по необходимости, на кухне готовила скоренько. Питались они с дочкой у себя в комнате. О том, где работает соседка, чем занимается, никто не знал. Скорее всего, в каком-нибудь архиве или библиотеке. Уж очень от нее пахло замшелостью и пылью.

Дочка – мать в детстве, точная копия, такая же тонкая, звонкая, с такими же пепельно-серыми жиденькими косичками. Единственное различие между родственницами – чуть длинноватый нос у дочери, видимо, заслуга отца. Серенькую мышку звали Люсей. Она неуловимо напоминала этого пугливого зверька не только внешностью, ее довольно необычные перебежки по общим местам квартиры соответствовали поведению мышки, попавшей в неблагоприятные условия. Люся, как и мама, чаще всего сидела в своей норке. С Машей не дружила, может быть в силу, большой разницы в возрасте и потому разных интересов, может быть, просто по собственной нелюдимости. Во двор выходила крайне редко, гуляла всегда сама с собой. Замкнутая, словно обиженная на весь белый свет, дурнушка.

Маша, наоборот, была девочкой общительной, легко находила общий язык с подружками года на два-три старше себя. Родители покупали ей игрушки, которые та успешно таскала на улицу и делилась со всеми. Отец настойчиво внушал дочери, что своим нужно делиться и не жадничать, а вот чужое лучше не брать. Только в доме появлялась чужая вещь, якобы данная хозяином поиграть, папа ругал Машу и требовал немедленно вернуть игрушку. Девочка ревела от несправедливости, но несла отдавать.

Детей разных возрастов во дворе гуляло много. Родители не боялись отпускать своих отпрысков на улицу. Никто никого не крал. Если и дрались, то как-то незлобно, без агрессии и садизма. Большим преимуществом двора было наличие высокого каменного забора по периметру, побеленного белой известью. С улицы во двор вела только калитка, поэтому никаких машин не разъезжало. За детьми следили из окна, между делом. Украшали территорию многочисленные кусты сирени и шиповника, порой, переходящие в самые настоящие заросли.

В этих зарослях, прямо у забора, девчонки строили самые настоящие домики. В строительстве использовали кирпичи с соседней стройки. За ними ходили стайками, через узкий лаз в заборе, брали по одному и, приседая, прячась, тащили во двор, к забору. Взрослее дядьки не обращали внимания на безобидных девчонок. Те близко к объекту не подходили, крутились за поддонами с кирпичом, что на самом конце строительной площадки. Родители то же особенно не вникали в занятия детей. Главное – со двора не ходят. А что шуршат там себе в кустах, так на то они и дети.

Кирпичи просто ставили друг на друга, сооружая стены, крышей служили куски бросовых досок все с той же стройки. Неважно, что из досок торчат гвозди и они необработанны. Занозы в пальцах – дело обычное. В каждом домике помещалось только два человека, и влезать в него можно было исключительно на четвереньках. Сидели, подобрав под себя ноги и понятно, не облокачиваясь о стену. Дышали тоже через раз, поскольку конструкция была чрезвычайно хлипкой. Но все эти неудобства не могли повлиять на чувство гордости за обладание собственным жильем.

Счастливые обладательницы собственных домов, тащили из своих квартир кукол, детскую посуду, всевозможные тряпки. В кустах у забора, в «новостройках» закипала игрушечная семейная жизнь. Играли в основном в дочки-матери. В силу того, что девчонки сами строились, сами приносили необходимые вещи, то и участвовали в игре сами. Мальчишки же на стадии строительства, как правило, занимались своими делами. Только обустроенные дома принимали своих жильцов, на пороге появлялись «захватчики».

Начинались столкновения между защитниками и нападающими. Целью защитников было – во что бы то ни стало сохранить кровью и потом отстроенное сооружение. Нападающие стремились любой ценой разорить и уничтожить объект нападения. События всегда развивались по отработанному сценарию. Сначала ребята просились по-хорошему допустить их к недвижимости, чтобы они, так из любопытства, посмотрели. На жесткий отказ переходили к желчным оскорблениям. Потом незаметно дело доходило до камней и палок. Нужно отдать должное, девчонки горой стояли за свои хоромы, героически отражали атаки разорителей. Бой заканчивался чьими-то женскими слезами, что заставляло нападавших ретироваться врассыпную.

Летним, непривычно жарким днем, когда полдень уже медленно, но верно перекатывался из бурно проходящего обеда в послеобеденную, ленивую дремоту, Маша после долгих уговоров мамы, вышла в полупустой двор. Непривычная для данных широт полуденная жара разогнала по квартирам не только молоденьких мам с малышами в колясках, даже вездесущих, отчаянно стойких к любым непогодам, старушек у подъезда. В тени сирени, за деревянным столом, старики вяло «забивали козла», дородная женщина из соседнего подъезда развешивала мокрое постельное белье, на веревку, натянутую между двумя деревянными столбами и подпертую посередине длинной широкой палкой. Подростки на углу разложились со своими собрано-разобранными велосипедами.

Люди входили в калитку двора и, не задерживаясь, исчезали за дверями своих подъездов. Те, кто выходил на улицу из дома, спешно покидали двор и за калиткой исчезали в городской суете. Мария немного задержалась на крыльце подъезда, покрутила головой по сторонам и, оценив ситуацию, направилась в кусты, к забору, где вчера завершилось очередное побоище. Она решила воспользоваться отсутствием народа и навести порядок в домике, построенном вместе с Анькой.

Спрыгнув со второй ступеньки крыльца на раскаленный асфальт, услышала, как у нее за спиной скрипнули ржавые пружины, дверь открылась. Девочка обернулась, из-за двери медленно показалась заспанная Люся. Аккуратно заплетенные косички послушно свешивались на плечи, поверх летнего сарафана наброшена легкая кофточка, в руке безжизненно болталась пустая плетеная авоська. Маша моментально заинтересовалась маршрутом соседки. В самом деле, к кирпичам она всегда успеет.

– Люсь, ты куда?

Люся, видимо, еще не совсем проснулась, не обращая внимания на любопытную девчонку, неопределенно махнула авоськой в сторону калитки. Мария в два прыжка вернулась на крыльцо. Подобострастно заглядывая в опущенные глаза соседки, уточнила:

– Туда? На улицу? Да?

Это там, на городской улице, где по рельсам ходили звеняще-гремящие трамваи, раскатывали автомобили и автобусы, ходила, ехала, бежала настоящая, интересная жизнь. А у них во дворе все тихо, мирно. Одни и те же люди, одни и те же события. Ой, как хочется окунуться в эту толкотню.

Люся нехотя буркнула:

– В булочную пойду. Мама отправила.

Машке сегодня определенно везло. Она сразу представила булочную с ее опьяняющим запахом свежевыпеченного хлеба, ромовыми бабами, коржиками и множеством разных булочек и пирожков. Пока Люська стоит в очереди, она полюбуется на всю эту красоту, надышится запахом ванили и корицы. По дороге к булочной они пройдут мимо большого универмага с огромными витринами, заставленными манекенами в красивой яркой одежде. Они с соседкой непременно задержатся у витрин, потом она обязательно уговорит Люську пройти дальше и поглазеть на людей, машины, магазины.

– Люсь, возьми меня с собой, – умоляюще попросила Машка, для надежности заверила. – Честное слово, я тебя слушаться буду.

Соседка потихоньку, молча направилась к калитке. Девочка отчаянно схватила ее за руку и, что есть силы, уперлась ногами в землю, тем самым не давая двинуться с места. Она не разозлилась, не выдернула руку. Спокойно, равнодушно заявила:

– Без разрешения нельзя. Твоя мама потом пожалуется моей, что я увела тебя со двора. Мне влетит. Нет.

Машка отпустила руку, забежала перед девочкой и, распахнув свои ручонки, преградила дорогу.

– Люсь, а Люсь, ты не уходи без меня. Я сейчас быстренько сбегаю, отпрошусь у мамы, – умоляюще взвыла малышка.

Не дожидаясь реакции все такой же безразличной соседки, кинулась в подъезд. Люся побрела в сторону калитки, но не вышла за нее, а остановилась рядом, в тени куста сирени. Мария появилась буквально через три минуты. Она вихрем вылетела из-за двери подъезда и замерла на крыльце в полной растерянности. Люськи не было на месте.

Она покрутила головой, взглядом отыскивая предавшую ожидания соседку. Той нигде не было. Уголки губ поползли вниз, личико напряглось, из глаз хлынули потоки слез, по двору раскатилось полное боли и обиды, завывание. Опешившая от такого поворота событий, Люська выпрыгнула из кустов и метнулась к безутешной Машке. Та не сразу поняла, кто теребит ее плечо. Процесс страданий целиком и полностью захватил ребенка.

– Маш, Маш, ты чего ревешь? – пыталась достучаться испуганная Люська. – Я же тебя ждала . . . слышишь, ждала . . .

Маша, не прекращая рыдать, выговаривала свои претензии:

– Да-а-а . . . где-е-е? Я смотре-е-е-ла. Ты-ы ушла-а-а одна-а-а.

– Никуда я не ушла. Спряталась под сиренью. Вот и все. Чего на солнце торчать? Жарко же.

Машка прекратила реветь. Краем коротенького платьица в красный мелкий горошек, вытерла нос и глаза. Разжала кулачок. На ладони лежала мелочь.

– Мама дала на буханку пшеничного – торжественно объявила девочка.

–Ты положишь мою буханку в свою авоську? – примирительно поинтересовалась Машка, направляясь в сторону большого мира улицы.

Люся неопределенно хмыкнула и поспешила за шустрой девчонкой.

Людмила не любила «телячьих нежностей», потому не брала свою партнершу за руку. Они шли рядом и одновременно каждая сама по себе. Когда девочки рассматривали витрины универмага, старшая, уголком глаза, наблюдала за маленькой. Они переходили от витрины к витрине набираясь впечатлений от увиденного. Каждая молча переваривала эти впечатления. Здание универмага закончилось вместе с красочными витринами. Обескураженная Мария остановилась на углу. Булочная уже рядом, виден козырек над входом, тогда Мария очень трогательно, со слезами в голосе, робко предложила:

– Люсь, давай пройдем туда, – она махнула рукой в сторону продолжения улицы. – Пройдем совсем немножко, еще посмотрим красоту. Там ведь тоже есть магазины. Мы быстренько. Совсем недолго. А, Люсь?

Маша уговаривала так искренне, так доверительно – доброжелательно, что Людмила сдалась, фактически, без боя. « В самом деле, пройдем еще чуть-чуть, вон до того угла и назад», – подумалось жалостливой девочке.

– Ладно. Только с одним условием, – Мария напряглась, – Ты ничего никому не расскажешь».

Младшая от радости мгновенно закивала головой. Вопрос с путешествием был решен.

Девочки вместе с толпой народа перешли проезжую часть и отправились вдоль домов, беспрестанно крутя головой по сторонам. Где? В какой момент старшая девочка упустила из виду маленькую? Трудно сказать. Но это случилось.

Маша, подхваченная людским потоком, совсем забыла про соседку. Она шла себе от магазина к магазину, от лотка с мороженым к лотку с газированной водой. Разглядывала спешащих прохожих, проезжающие мимо машины. Ей все было интересно. Она не заметила, как свернула сначала на одну улицу, потом на другую. С каждым поворотом людей в потоке становилось все меньше. Ее внимание переключалось с черно-белой кошки в окне первого этажа с розовыми ажурными шторами на маленького пуделя, семенящего на поводке рядом с милой дамочкой. С красивой, убранной цветами и разноцветными лентами, проезжающей машины жениха и невесты на красную, ревущую пожарную машину.

«Познание окружающего мира» вдруг неожиданно прервала старушка, возникшая ниоткуда прямо перед Марией. Она выглядела совсем не злобно, и только палка в руках напомнила Бабу-Ягу из детской сказки, которую совсем недавно читала мама. Маша от неожиданности непроизвольно сделала шаг назад. Старушка, моментально отреагировав на действие, схватила девочку за руку.

– Ты, чья? Где твои родители? – требовательно поинтересовалась пожилая женщина, переступая с ноги на ногу.

Ничего не понимающая девочка дернулась, старушка крепко вцепилась в пленницу.

– Слышишь меня, девочка? Где твои родители? Почему одна на улице?– не унималась дознавательница, одновременно озираясь по сторонам в поиске близких людей маленькой путешественницы.

Маша, медленно приходя в себя, тоже закрутила головой по сторонам. Она с ужасом обнаружила, что вокруг незнакомые дома, незнакомая улица. Место, где ее остановила незнакомка совершенно чужое и не имеет никакого отношения к месту обитания семьи. Самое страшное – нигде рядом нет соседской Люськи и теперь некому указать дорогу домой. Сама же она не знала ни дороги назад, ни адреса проживания. Понимание того, что она осталась одна в целом мире, нет никакой надежды на изменение действительности, повергло в отчаяние. Машка раз-другой шумно всхлипнула и вдруг разревелась во весь голос на глазах у настырной бабушки и спешащих прохожих.

Старушка тоже, в свою очередь, не ожидавшая такой громкой реакции девочки, откровенно растерялась. Люди стали оглядываться на голосящего ребенка, бабушка виновато пожимать плечами. Не отпуская руки плачущего ребенка, она металась между людьми с единственным вопросом – как пройти к ближайшему отделению милиции. Сама она была из другого района города, сюда приехала навестить давнюю приятельницу и вот, возвращаясь назад, встретила ребенка без взрослого сопровождения.

Наконец, гражданин в серой фетровой шляпе и в таком же сером легком костюме, детально пояснил дорогу к отделению милиции. Пока он рассказывал, одинокая путешественница несколько успокоилась и, хотя продолжала отчаянно всхлипывать, делала это как-то наигранно. Уразумев маршрут, пожилая женщина двинулась на поиски столь необходимого учреждения, не выпуская руку девочки. Та уже не сопротивлялась. Тихо, молча брела за своей «надеждой» на возвращение в родные пенаты.

Ближайшее отделение милиции оказалось рядом, во дворе соседнего дома. Там бабушка благополучно сдала испуганную потерявшуюся девочку дежурному милиционеру и с чувством выполненного долга, отбыла по своим делам. Милиционер отвел зареванную Машу в соседнюю комнату. Там оказалось много игрушек, книжки, альбомы для рисования и карандаши. Усадив за стол, налил ребенку чаю, придвинул блюдечко с сушками и осторожно, ненавязчиво приступил к расспросу.

– Как же тебя зовут? – с доброжелательной улыбкой, обратился к девочке мужчина.

Беглянка с удовольствием грызла сушку, запивая ее теплым чаем.