Текст книги "Легенда о Серебряной Лисице (СИ)"

Автор книги: Маргокошка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

До Михайловки экспедитор добрался, когда солнце стало клониться к закату. Благо было лето и ещё не скоро совсем стемнеет.

– Ого! И не думал, что ещё раз свижусь с ними, – Спиридон любовно оглядывал своё изделие. – Действительно – моя работа. Но только делал я её более двух лет назад.

– Ничего не путаешь? – Егору было важно теперь точно составить своё рассуждение.

– Да. Вот моё клеймо. Его редко кто увидеть может, а я ставлю для удовольствия. Что, мол, я это изготовил. Даже на подковах, мною кованных, оно есть. А это изделие я сделал по просьбе… – Спиридон назвал заказчика.

– Тогда, мой друг, ты попал в историю. Как он ещё не добрался до тебя, – заметил Егор, но, увидев, что кузнец нахмурился, быстро предложил ему: – Ты же на вид не робкого десятка.

– В моём деле отвага – самое первое, без неё огонь не укротить, – хмыкнул мужик.

– И прекрасно, – продолжил Егор, – мне нужно, чтобы ты побыл приманкой.

– Какой-такой приманкой? – Возмущаясь произнёс кузнец, и двинул корпусом вперёд, но экспедитор жестом руки остановил силача: – Я сюда пришлю солдат и объясню им, что надо сделать. А потом и сам явлюсь по-тихому. Ты же слушай…

***

Солнце скрылось за деревьями, но сумерки густыми ещё не были. И первое, что сделал Егор по прибытии в Кичаево-поднял вернувшихся солдат и отправил их в Михайловку с доскональным растолковыванием фельдфебелю, что нужно сделать.

Затем он прошёл в имение, где его дружно встретило презрение и возмущение Тотьминых.

– Да что же это такое? Мы будем жаловаться императрице, – с возмущением басил Илья Сергеевич, намекая на свои поставки свечей в императорский дорожный дворец.

Олимпиада Игоревна, Танюша и Глашенька плакали. Маменька сказалась больной, и теперь горничные и Семён Васильевич носились с ней, как с писанной торбой.

– Как же это – безвинного человека в тюрьму тягать? – Глашенька с презрением оглядывала Егора. От былого кокетства и следа не осталось.

– Глашенька, я знаю вологодского судью. Он дотошный законник – разберётся. Да и я подниму дворянство на защиту вашего дядюшки, – Нил Петрович казался столпом праведного гнева.

– А вы все зря беспокоитесь. В Михайловке сыскался кузнец, и завтра мы его доставим в Вологду для дачи показаний. Сейчас по тьме ехать не стоит. Так что до завтра, господа. Всё – после, – зевнув в кулак, с абсолютно «равнодушным» видом экспедитор прошёл в свою комнату. Но ложиться не стал, а выбрался на балкон, спрятавшись в углу, чтобы его не увидели с улицы. И как только некто поскакал из имения, бросился за ним в погоню. Но, заранее разведав дорогу, и разузнав про возможность срезать путь, Егор предпринял отчаянную попытку проехать через местный лес. Что ему и удалось.

Так что спящий кузнец мог не беспокоиться, его охраняла целая рать, умело рассредоточенная по укрытиям.

***

Некто зашёл в горницу, где крепко спал Спиридон. В руке блеснул нож, и некто с силой несколько раз ударил мужика под сермягой.

Наконец он успокоился и вышел на крыльцо.

– Браво, Нил Петрович! Вы превзошли самого себя, – сарказм Егора был безграничен. И тут в добавок к словам экспедитора вышел… кузнец.

– Он! Он у меня это заказал, – вбил своими словами последний гвоздь в перекладину виселицы Спиридон.

Ждать утра не стали. Солдаты увезли преступника в острог. А Егор, переночевав у кузнеца, с утра выехал в Кичаево. Прохор уже вернулся домой. По просьбе экспедитора его продержали в солдатском бивуаке, где и объяснили план по провокации преступника. Стоит ли говорить, что гнев был сменён на радость. Глашенька опять кокетничала, но все стали за завтраком просить рассказать, как же это всё удалось.

***

– Что же, слушайте: под подозрением были все.

Прохор Иванович – как получивший самую большую долю наследства.

Глашенька могла помогать Танюше решить вопрос с приданным. Ведь батюшка вашего жениха не жаловал, и не раз говаривал, что предпочёл бы другую кандидатуру. Отсюда вам урок: родителя надо слушать. Прожив жизнь, он много больше вас видел.

Илья мог расчищать путь к остальной части богатства Тотьминых.

Врач Иоганнес мог в силу профессии, как и Семён Васильевич, делать опыты, используя вашу семейную легенду.

Но первые сомнения против Нила у меня появились, когда он восторгался упырями. Слишком много заинтересованности, да и то, как он пытался влезть ко мне в доверие, тоже настораживало.

Далее обнаружилось, что на болотах живёт несчастная женщина с больным ребёнком. Так вот расспросы мужиков подтвердили мою мысль. Он их подстрекнул к этой расправе. Умел он это делать. А когда я выяснил, что несчастная женщина, страдающая альбинизмом, к тому же и его жена, осталось выяснить, зачем он это всё сотворял. Вот тут мне помог поверенный. Ведь если бы Прохор попал на каторгу, то всё, что было завещано ему, перешло бы к Татьяне. И от неё – к мужу. Кем он и собирался стать.

– Так он же женат оказался, – Танюша плакала. Дурёха испытывала к этому оборотню нежные чувства.

«Ничего, на её век женихов хватит», – подумал Егор, и продолжил: – Так он с ней и разобрался, при помощи мужиков. Осталось только удивляться, как Макарихе удалось мальчонку спасти. Причём это я спровоцировал Нила действовать быстрее.

Но если бы Прохора не удалось подставить, то он бы так же убил и его. А то, что свои страшные кусачки Нил сделал ещё два года назад, говорит о том, что это было делом расчёта, а не импульса. Видимо, услышав вашу легенду про необычную лисицу, у него уже тогда возник преступный умысел. Так что Танюша, я и за вашу жизнь не дал бы гроша ломанного, если бы вышли за него.

– А как же тятенька? – Спросила Танюша.

– А вот это действительно был несчастный случай. Я прочёл описание Иоганнеса, проверил место, и понял, что он действительно упал на камень, который не поднимешь. Но то, что потом Нил «покусал» его своими кусачками, говорит о том, что может он и помог тому упасть. Но навряд ли он признается в этом.

– А как же люд простой? – поинтересовалась Глашенька.

– Так он его губил по двум причинам: во-первых– поддержать легенду, ну и во-вторых – по коровам и свиньям уже промышлять стало трудно. А Иоганнес его мог выдать, они вдвоём промышляли по скоту.

– А мне стало быть он свою железяку подкинул, чтобы всё свалить на меня? – спросил Прохор.

– Конечно же, – ответил Егор и вскоре покинул Кичаево, отправившись в столицу делать доклад начальству о проведённом дознании.

***

– Жуть какую ты мне читаешь, друг мой, – императрица встала и подошла к своей фрейлине, уже второй раз упавшей в обморок. И спросила: – Может за доктором послать?

– Нет, нет! – ответила девушка. – Ваше Величество, мне немного лучше.

– Варенька, ты у меня уж очень впечатлительна, – попеняла императрица, – а лисицу – то словили?

– Так не знаю, государыня, – Шешковский сумел угодить своей владычице, и если ему прикажут, то он и лисицу эту добудет, коли будет нужда.

– А мальчик несчастный?

– Умер, при таких заболеваниях долго не живут. Да и к тому же – жизнью это назвать сложно. Боли испытываются при этом очень сильные.

– В наш просвещённый век, и такие средневековые страсти, – поразилась Екатерина Великая и прошла в беседку испить чаю с тульскими пряниками.

***

Огромная восковая свеча неторопливо горела перед иконой Спасителя. Но не только ею ограничился Егор. Пару свечей он поставил за упокой рабов Божиих-Анастасии и чада её, Тимофея.

Сам же экспедитор развалившись, храпел на кровати, наевшись мяса, прожаренного Яшкой и «уговорив» бутылочку креплённого французского портвейна.

Яшка же пошёл в кабак, чтобы выданный ему от щедрот барина червонец серебром пропить в кругу «друзей», из пожалованных Егору государыней трёхсот целковых серебром– «за верность престолу и преданную службу».

***

Лисица ткнулась в нос лиса. Она была бурой. Так распорядились гены, попавшие когда-то с Аляски в эти края с пятью лисами Северьяна. И теперь вдвоём с самцом они растили маленьких лисят. Шубка у них вскоре поменяется с черной на рыжую и новая поросль понесёт эти гены дальше, позволяя периодически появляться лисе с необычным окрасом.

Самка тявкнула, улеглась в норе и малыши прильнули к её сосцам.