Текст книги "Происшествие в Кьюбитт и Хоббс (СИ)"

Автор книги: Marcus

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

  В один из унылых осенних лондонских вечеров мы с Холмсом коротали время в гостиной. После нескольких напряженных дел, в частности дела Хэмфорда (которое оказалось тяжелым даже для Холмса, кому провести на ногах четверо суток ничего не стоило), мой друг внял уговорам и наконец устроил себе перерыв. За последнее время картотека Холмса изрядно пополнилась, и он решил заодно рассортировать новые данные.

  Он сидел и работал весь день, отвлекшись только на завтрак и чай. Я скучал за свежим выпуском «Б.М.Ж.»*, поглядывая на часы и ожидая обеда. Наконец я лицезрел Холмса сидящим в кресле – последние дни он провел под колесами паровозов, в угольной грязи, перемещаясь между Хорнси, Темпл-Миллз, и Кингз-Кросс-Топ*.

  После шести случилось то чего я боялся весь день – зазвенел колокольчик. Очень не хотелось чтобы очередное дело заставило Холмса бросить идиллию, и поехать куда-нибудь в Баттерси, или в Степни* – в такую погоду, и не отдохнув.

  – Уотсон, не нервничайте, – Холмс как обычно прочитал мои мысли. – Сегодня даже оправдание в роде нашего друга-висельника Билли Хэмфорда не заставит меня выйти. Я ведь обещал вам.

  В дверях появилась миссис Хадсон.

  – К вам девушка, мистер Холмс. Если не будете долго, обед не остынет.

  – Судьба обеда в наших руках, – Холмс улыбнулся. – И будем надеяться, что он не разделит участь той массы остывших обедов, за эти долгие годы... Кстати, Уотсон, сколько мы знакомы? Вы-то должны знать.

  В гостиную вошла девушка лет двадцати. Она была одета со скромным изяществом, характерным для молодых особ со вкусом и достоинством, но без средств чтобы эти вкус и достоинства выразить так, как они заслуживают. Холмс поднялся, протянул руку приглашая гостью присесть.

  Я поднялся тоже. Девушка, не успев поздороваться и представиться, обернулась ко мне:

  – Вы разве уходите, доктор?

  Холмс рассмеялся.

  – Нет, сударыня, разумеется, – он усадил ее в кресло. – Уотсон не может уйти. Он следит чтобы я исполнял его предписания. Заставил меня взять выходной... За что я ему благодарен, иначе неизвестно когда бы за это дело все-таки взялся, – он указал на стол с разложенной картотекой, занял свое кресло.

  – Я знаю как вы заняты...

  – И тем более нельзя расслабляться, – Холмс улыбнулся. – Итак, мисс...

  – Блейстен, сэр... Вы, конечно, знаете про убийство в Кьюбитт и Хоббс?

  – Только что пишет «Стандард», – Холмс указал на журнальный столик. – А вы, надо полагать, сестра Блейстена? Которому не повезло угодить в лапы нашего старого друга.

  – Вы про мистера Лестрейда? За что он его арестовал? Насколько понимаю, улик нет! Дейрис работал с несчастным в одной комнате, вот и всё! Когда случилось убийство, брата уже не было. В конторе вообще никого не было. Есть свидетели, тот же швейцар, например.

  – В газетах пишут, что ваш брат знал убитого раньше? Еще до службы в конторе?

  – Да, сэр! И что? Разве это повод арестовывать человека? Неважно при каких обстоятельствах.

  – Он не арестован, – вмешался я. – Он задержан, до выяснения этих обстоятельств.

  – И сколько мистер Лестрейд будет их выяснять?

  – Сие неизвестно, – сказал Холмс. – Лестрейд там у себя царь и бог, и степень своих полномочий определяет сам. А ваш брат стал заложником его доктрины. Если человек хоть как-то может быть виноват, то он виноват.

  – Вздор! Каким образом он может быть виноват? Дверь в комнату была заперта изнутри! И окно было заперто изнутри! Деньги на месте... Хотя непонятно, конечно, как этот Самнер узнал код... Если собрался открывать сейф.

  – Насколько помню заметку, код сейфа был только у трех человек. И один из них...

  – Да, сэр! И что? Логика мистера Лестрейда такова, что если кто-то мог сообщить код...

  – Именно так, – Холмс кивнул. – Ваш брат из этих трех – в самом уязвимом положении. А метод Лестрейда, как мы хорошо знаем, приносит результаты.

  – Конечно не мне сомневаться в компетенции мистера Лестрейда, – мисс Блейстен не могла успокоиться. – Но если по-моему, то арестовывать человека только потому, что больше попросту некого... – на глазах у нее показались слезы. – Простите, – она достала платок. – У меня больше никого нет. Отец умер когда мне было два. Дейрис родился через два месяца... Мать умерла четыре года назад...

  Холмс поднялся, отошел к столику, где среди газет стоял графин, вернулся со стаканом воды и с позавчерашним «Ивнинг Стандард». Воду он протянул нашей гостье, с газетой вернулся в кресло, перечитал заметку.

  – Должность ваш брат занимает необычно высокую, для своего возраста и срока работы. Как давно он у них работает?

  – Четыре года.

  – Где и кем раньше?

  – В «Ллойдс», сэр. Простым клерком. Которые «живут с родителями»*.

  – Значит за четыре года...

  – Да, сэр! За четыре года он стал помощником управляющего. Он кристально честен, ответствен, крайне пунктуален. В газете про такое, разумеется, не напишут. Вы не знаете «Журнал Британской астрономической ассоциации»?

  – Слышал название.

  – Он не так давно появился, Холмс, – сказал я. – Была статья в «Таймс» – вы, конечно, ее пропустили, не ваш интерес... Насколько понимаю, успел приобрести авторитет, в своих кругах. Пророчат большое будущее, чуть ли не «Ланцет»* в астрономической сфере.

  – И что попало печатать не станет, – мисс Блейстен кивнула. – Так вот этот астрономический «Ланцет» опубликовал резюме кое-каких наблюдений моего Дейриса. Обычного астронома-любителя, сэр, вот так! Он интересуется малыми планетами. Это я к тому, что...

  – С таким складом ума, – Холмс также кивнул, – с такими данными к классификации и анализу... Ваш брат, как говорится, может пойти далеко, понятно. И уже сделал пару серьезных шагов. Он самоучка?

  – Нет, сэр. Занимался в обществе при Королевской обсерватории*. В прошлом году перестал – все время теперь уходит на контору... Кстати, Самнер, этот несчастный, состоял в обществе тоже. Они занимались вместе, там познакомились. Самнер и предложил брату попробовать эту вакансию, когда она появилась.

  – И которую Дейрис занял, что называется, с ходу.

  – Да, конкурентов не оказалось... Мистер Холмс, сколько его будут держать? Только не говорите, что пока не найдут убийцу. Ведь убийцу никогда не найдут! Как его найдут, когда его нет? Изнутри все было закрыто! Он просто лежал с проломленной головой, один, в запертой комнате. Причем здесь мой брат?

  – Намекаете, мисс Блейстен, что пока я не разберусь сам...

  – Почему намекаю, сэр? Кто еще может раскрыть такое-то дело? Только вы, с доктором Уотсоном!

  Она посмотрела на меня так, что я с трудом сдержался чтобы не расплыться в самодовольной улыбке.

  – Надо признать – за все годы моей практики... Ни одно действующее лицо ни одного дела не имело отношения к астрономии. Выходит я обязан взять этот случай? – Холмс улыбнулся обернувшись ко мне.

  – Как минимум, Холмс, он интригует, – я поднялся вслед за Холмсом к дверям, провожать вечернюю посетительницу. – Сейф заперт, содержимое на месте. Клерк, к сейфу доступа не имеющий, лежит рядом мертвый с пробитым виском. Тут же большой саквояж, целый гладстон*, в котором поместилось бы все содержимое сейфа. Что помешало убитому? Или кто?

  – Вот и выясним.

  Холмс открыл дверь. Миссис Блейстен поблагодарила, попрощалась, вышла.

  – Значит, Уотсон, завтра устроим себе моцион, – Холмс уселся за стол, повязал салфетку, – и прогуляемся в Сити. Теперь, так как надеюсь, что обед еще не остыл, воздадим должное старой доброй утке по-английски, и мастерству нашей хозяйки.

  * * *

  Утро выдалось необычно погожим. Запланированный моцион мы решили расширить, и вышли на час раньше чем собирались. Всю дорогу беседовали о том, что такой прекрасной осенней погоды в промозглом до последнего кирпича Лондоне не было очень давно. На месте мы оказались без четверти одиннадцать.

  Дом где занимали два этажа Кьюбитт и Хоббс оказался характерной для района многоэтажкой с мансардной крышей. Типичный лондонец такие строения привычно не замечает. Сам я, например, на Линкольнз-Инн-Филдз ездил несколько раз; этот дом, без сомнения, эти несколько раз видел; но в памяти он себя не отметил.

  Холмс как обычно прочитал мои мысли.

  – И это неправильно, Уотсон, – он оглядел ничем особенно не примечательный фасад. – Неправильно – видеть жизнь такой же стандартной, монохромной чередой дней-домов, – он оглядел улицу, ряд похожих строений. – Каждый день, как всякий дом, скрывает что-то свое. Даром что каждый этот день, в общем, уныл и бесцветен, как вчерашний туман... И как вся эта выставка адвокатов, высшей и низшей инстанции*.

  – Посмотрим чем этим своим разнообразит жизнь день сегодняшний.

  Я оглядел дверь подъезда, ряды окон над ней. Мы вошли. Швейцар имел такое выражение лица будто служил дворецким в Вестминстере, минимум в седьмом поколении. После того как о нас доложили, ждать пришлось недолго. По скрипящей лестнице спустился плотненький человек – лохматые сенаторские бакенбарды, красный лоб, одышка.

  – Весьма интересно, мистер Холмс, но я сам собирался прийти! Я Майлз Кьюбитт, директор и совладелец, вы обо мне знаете если читаете хотя бы, например, «Телеграф».

  – Знаю не больше того что читал, – Холмс отвесил поклон.

  Мы с ним также обменялись поклонами, после чего Кьюбитт повел нас по лестнице.

  – Нет смысла упоминать, мистер Холмс, что пока эта странная смерть не раскрыта, и мы не оправданы, нашей репутации это событие, мягко говоря, не благоприятствует. Тем более, что... Сюда, джентльмены... Дела у нас, после банкротства Морфи, и без того, мягко говоря... А если бы из сейфа пропали бумаги и наличность...

  – Четыре тысячи фунтов*, если верить прессе?

  – Сумма сама по себе, конечно, не велика.

  Мы поднялись, свернули в коридор. Кьюбитт достал из кармана платок, утер заблестевший лоб.

  – До собственно банкротства нам, упаси господь, пока далеко. Но положение наше шатко. Мы рискуем инвестициями, на успех которых весьма рассчитываем, и для которых мобилизовали все средства... Мой кабинет, джентльмены.

  Директор остановился у дубовой двери. Сквозь окно в конце коридора лился свет яркого утра, искрился на полировке, и создавал праздничное настроение. Не хотелось даже думать, что недавно здесь кто-то расстался с жизнью.

  – Хотя, возможно, лучше сразу пройти туда где все случилось? Это рядом.

  Мы прошли до конца коридора, свернули в большой кабинет с двумя окнами. Между гардинами, которые были наполовину раздвинуты, наблюдался замечательный вид. Я подошел к окну, выглянул. Сквер, в просветах между деревьями, просматривался насквозь, до дома в противоположном углу площади; над кронами по периметру – крыши, карнизы, мансарды. Картина, со всеми архитектурными и парковыми мелочами, весьма живописная.

  – Никогда бы не подумал, – сказал я, – что городские открытки художник может просто срисовать. Как, например, отсюда.

  – Отчего же, доктор! – Кьюбитт улыбнулся. – Лондон отнюдь не такой угрюмый и бесчеловечный, каким его любят изображать классики. Во многом хмуроват, да, но здесь, например, очень мило.

  – В плане безопасности сейф хорош, – Холмс подошел к сейфу, стоявшему у правой от входа стены. – Если не знаешь кода, остается призвать гений Нобеля*.

  – У нас таких два, больше пока не требовалось. Мы избегаем операций с наличными по всякой возможности. И в этом плане, мистер Холмс, нам больше всего не нравится, что злоумышленник... Злоумышленники? Как видно, был – или были? – в курсе наших движений. Такие суммы наличными в конторе бывают нечасто, дюжину раз в год, даже меньше. Эту мы подготовили для одного весьма ценимого – и ценного, конечно, – клиента. Здесь есть и достойные фирмы*, вкладывать деньги в которые весьма разумно... Ага, позвольте представить, – мистер Роуланд Стенфорд, наш управляющий. Он расскажет лучше меня.

  Мы раскланялись.

  – Разумеется, – Холмс оглядел обстановку, – ничего полезного, для своей лупы в частности, мне здесь уже не найти.

  – Я помню все так будто это случилось сегодня утром, – сказал управляющий. – Труп обнаружил я. Кабинет, – он обвел рукой кремовую штукатурку и кофейные дубовые панели, – собственно наш с Блейстеном. Несчастный Самнер был его ассистентом, поэтому рабочее место имел здесь же, – он указал на стол у окна. – Мы работаем с десяти, но я два раза в неделю прихожу раньше. Во вторник и пятницу сначала захожу на Парламент-стрит, к Хоббсам, знаете, – мы-то, по сути, их подразделение... У нас там совещания, с утра пораньше, как говорится, так что еще остается время... В пятницу прихожу без четверти одиннадцать – часы на лестнице как раз били. Поднимаюсь – кабинет закрыт. И закрыт изнутри – видите, сэр, какой здесь замок?

  – Чтобы запереться, достаточно оставить внутри ключ, – Холмс кивнул. – Новая штука, таких я пока видел мало.

  – Штука, в общем, удобная, но у каждой медали есть обратная сторона... Так вот. Дверь в итоге пришлось ломать. Самнер лежал здесь, вот так, – Стенфорд подошел к сейфу, указал под ноги, на ковер. – Ногами к окну, головой сюда, к углу сейфа. Саквояж стоял здесь, – он указал на противоположный угол.

  – Дверь сейфа, – сказал Холмс, – была закрыта, и закрыта штатно?

  – Именно так, сэр. Было закрыто все – изнутри. Дверь кабинета, окно... Но самое странное, мистер Холмс... Вы наверняка не знаете, потому что в прессе об этом ни слова, хотя мистеру Лестрейду, конечно, было доложено... Сейф открывали, один раз. Открыли и закрыли. Внутри стоит счетчик, – управляющий тронул дверцу, – и он показывал цифру на единицу больше чем надо.

  – Подобные операции, естественно, под строгим учетом, – Кьюбитт кивнул.

  – Вот как? – сказал Холмс с интересом. – То есть сейф открывают, затем закрывают, затем несчастный погибает, притом что наличность остается на месте.

  – Мистер Лестрейд, конечно, сразу озвучил версию. Самнер выведал код, задержался после работы, заперся и открыл сейф. Это вполне логично, так подумает всякий. Только есть одно обстоятельство. Сам Самнер кода бы не узнал.

  – Код, если верить прессе, знают только трое – вы двое и Блейстен?

  – Да, сэр, – директор утер платком лоб. – И поскольку эти оба давно знакомы, они, соответственно, в сговоре.

  – Держу пари, что Лестрейд озвучил версию ссоры двух негодяев. Самнер, получив от Блейстена код, решает проявить незапланированную инициативу, Блейстен, заподозрив неладное, проникает в кабинет. Между злоумышленниками происходит ссора, и Блейстен убивает Самнера ударом в голову. Что было у Самнера?

  – Перелом височной кости, – управляющий посмотрел на ковер, туда где обнаружили труп.

  Затем все посмотрели на меня.

  – Чтобы умереть от перелома височной кости, – сказал я, – достаточно удара средней силы. Это коварная кость – можно просто удариться виском, а если бить – необязательно тяжелым и сильно.

  – Первый императив Лестрейда, в случае такого рода, – Холмс обвел рукой кабинет, – злоумышленники поссорились и подрались. Единственное что не вписывается в эту версию – ключ в замке. Самнер, естественно, мог открыть Блейстену сам. Но закрыть за ним он, скорее всего, уже бы не смог... К подобным пустякам наш друг Лестрейд снисходит весьма неохотно – они мешают триумфу. И бедняга Блейстен будет сидеть в Скотланд-Ярде неизвестно как долго.

  Мы невесело заулыбались. Холмс продолжил осматривать помещение.

  – Дверь сейфа открывается так, что из коридора диски набора не видно.

  – Разумеется, сэр, – Стенфорд кивнул. – Мера элементарной безопасности.

  – Но видно из окна?

  – Не представляю как это сделать, – директор достал платок, утер потеющий лоб. – Здание, разумеется, охраняется... Можно спуститься с крыши на веревке и подсмотреть код, но охрана заметит.

  Холмс стал на место которое заняла бы дверь сейфа открывшись, посмотрел в окно.

  – Между гардинами всегда такая щель?

  – Да, сэр, – Стенфорд кивнул. – Так делают все, здесь как минимум. Традиционно, и просто уютно.

  – Триста ярдов перед окном занимает парк, так что подсмотреть код можно только с лестницы пожарного экипажа. Или с воздушного шара. Но охрана заметит.

  Холмс подошел к окну, стал осматривать кладку стены, карниз, кованую решетку, защищавшую окно. Когда он осматривал луженую пластину карниза, взгляд его задержался. Я не разглядел что именно привлекло внимание Холмса, но сразу понял, что наконец нашлось нечто интересное. Я подошел, тоже осмотрел карниз. Ничего особенного, карниз как карниз; только несколько царапин.

  Холмс отвернулся от окна.

  – Мы можем подняться на крышу? Здание и двор внутри охраняются, но нельзя исключать, все-таки, что злоумышленник...

  – Я был бы крайне огорчен, – Кьюбитт перевел дух, снова утер сверкающий лоб, – узнать, что у нас работает...

  – Не будем спешить с выводами. Тем более с огорчительными. Поднимемся и посмотрим.

  Холмс закончил осматривать кабинет, мы вышли в коридор, вернулись на лестницу, Стенфорд направился вниз за швейцаром. Пока мы ждали, на этаже появился огромный откормленный кот – палево-серый, очень пушистый, крайне важный, и весьма презрительный. Он оглядел нас с таким видом, что мне захотелось убраться, и проследовал в коридор.

  – Позвольте представить – сэр Грегори Уильямс Младший, – директор улыбнулся. – Он с нами с первого дня, а нам в этом году десять лет... Мы, наверно, из самых ортодоксальных англичан в Сити – сэр Грегори у нас, собственно говоря, работает. Жалованье небольшое, и в виде натурального продукта, но все по правилам, учтено в документах... Сейчас он, надо сказать, бездельничает, но заслуженно. Последнюю мышь выловил четыре года назад, и с тех пор ни одной в здании больше не видели.

  – Большинство клиентов, очевидно, доверяют вам не в последнюю очередь ввиду такого работника, – я улыбнулся в ответ. – Что ж, я и сам, думаю, при наличии равных альтернатив выбрал бы вас. Как минимум в высшей степени по-британски.

  Вернулся управляющий со швейцаром. Мы поднялись по лестнице дальше; швейцар, величественно гремя ключами, открыл дверь наверх. Мы продолжили путь и оказались на крыше, в свете и воздухе чудесного осеннего утра. Холмс спустился по вмурованной лесенке под мансарды, к низу крутого ската, по узкой полосе карниза направился к краю – в тот конец где был кабинет. Там он присел, исследовал кромку карниза, стал смотреть вниз; вернулся к лесенке, поднялся к нам. По характерному блеску глаз я понял, что и здесь он нашел нечто заслуживающее внимания.

  – Ничего похожего на следы, например, креплений здесь нет. Так или иначе, следы бы остались...

  Мы покинули крышу, вернулись на лестницу, спустились в вестибюль.

  – И последнее – насколько понимаю, код от сейфа на бумаге нигде не хранится?

  – Разумеется, сэр, – Кьюбитт кивнул. – Мы запоминаем его наизусть.

  – Код обновляется? Как часто?

  – Раз в неделю. В пятницу в конце рабочего дня мы обновляем код и уходим. Соответственно следующая неделя будет с новым.

  – Значит последний раз перед нашим происшествием код обновлялся в пятницу третьего октября?

  – Да, сэр.

  – Открытия сейфа фиксируются, и вы можете сказать сколько раз, кто и когда его открывал? В понедельник шестого, затем во вторник, среду, четверг.

  – Разумеется, мистер Холмс, – директор спрятал платок, вытащил записную книжку. – Все здесь у меня, и, больше того, только у меня.

  – Благодарю.

  Холмс принял книжку, полистал, прочитал последние записи.

  – Ага... Весьма любопытно! Что ж, джентльмены, завтра я смогу прояснить эту любопытную ситуацию.

  Он возвратил блокнот.

  – Я, мистер Холмс, разумеется наслышан о ваших способностях... Но представлял, что потребуется минимум несколько дней – для такого-то дела?

  – Мне, собственно, все уже ясно. Надо лишь кое-что уточнить.

  – Стало быть, завтра...

  – Так же, в одиннадцать.

  Мы откланялись и вышли в великолепный день. Солнце в ясном небе, подернутое осенней дымкой, пригревало необычайно приятно.

  – Что ж, мой дорогой Уотсон, остается только припомнить какая погода была с шестого по девятое октября, конкретно по дням.

  – Насколько помню, – я посмотрел в небо, припоминая, – стоял обычный осенний туман, липкий и мерзкий, плотный, как в это время бывает... Кроме, кажется, вторника – седьмого?

  – Вот и мне помнится, что было так.

  – И что?

  Я посмотрел на Холмса, худые щеки которого золотились мягким солнцем.

  – Предлагаю, мой друг, продолжить наш моцион, и прогуляться по этому старинному парку, – он простер длинную руку через дорогу.

  Мы перешли мостовую, дошли до калитки в чугунной ограде, ступили в парк.

  * * *

  После прогулки через искрящийся солнцем сквер мы вышли на другую сторону Линкольнз-Инн-Филдз. Остановившись у пятиэтажного дома, Холмс задрал голову, оглядел обшарпанный фасад. Дом явно нуждался в ремонте.

  – Характернейший образец доходного дома, для такого соседства. Совершенно неадекватные цены за подобное качество фонда. Впрочем здесь-то, за те деньги что здесь дерут, хотя бы вид на зелень, и неплохой воздух.

  – Поэтому здесь цены будут еще более неадекватны, – я также оглядел ржавые потеки на штукатурке фасада, под карнизами окон и парапетом на крыше.

  Мы взошли на крыльцо, позвонили. Дверь открыл сухонький приветливый коротышка; если это был распорядитель домовладельца, то совсем «на себя не похож». В таких районах они либо угрюмые снобы, «одним своим видом» утверждающие вас в собственном ничтожестве, либо надменные клоуны, ведущие себя так словно вас приковали к позорному столбу, а его призвали вас оплевать.

  – Сэр? – коротышка остановил взгляд на Холмсе.

  – Если не ошибаюсь, здесь сдается апартамент, на самом верху?

  – И не один, сэр! Позвольте узнать кто вас рекомендует? Мы, собственно, объявлений не даем, у нас только по рекомендации, здесь так у всех, собственно...

  – Мой друг собирался снять – на прошлой неделе, прожил несколько дней, но...

  – Как же, как же! Мистер Теренс Ланнер. Заплатил за две недели вперед, как положено, а прожил только три дня, да, и съехал. Понимаете, сэр, нас будут сносить, через год, а, скорее всего, раньше... Лично мне странно, сэр, – мы сразу говорим, что нас будут сносить – по этой причине и рента меньше... Он согласился, и вот исчез. Лично мне странно.

  – Дело в том, мистер...

  – Корам, сэр, Годфри Корам. Я управляющий, а дом принадлежит Кентам – сомневаюсь, впрочем, что слышали... Мы, как я говорил, фонд не рекламируем, у нас только по рекомендации... Район, понимаете...

  – Как раз о районе и речь, – Холмс кивнул. – Мне предложили место, у Мак-Лаод и Ноубл, – он указал за спину, – и я выясняю насчет жилья по соседству.

  – Не знаю таких – должно быть недавно здесь? Но жалованье, значит, предлагают достойное. У нас, еще раз скажу, джентльмены, недешево, даром что скидка.. Что же я!

  Мистер Корам всполошился, распахнул дверь, пригласил нас в дом. Солидный интерьер холла не соответствовал экстерьеру здания, и был очень похож на интерьер у Кьюбитт и Хоббс.

  – Прошу, джентльмены! Позвольте...

  – Меня зовут Эмсуорт. Это мистер Холдер, – Холмс обернулся ко мне, – мой новый коллега. Согласился составить компанию, если не возражаете.

  По лестнице, которая и скрипела так же, как у Кьюбитт и Хоббс, коротышка провел нас на верхний этаж. Я не мог отделаться от ощущения, что мы вернулись в контору – и паркет, и панели были такие. Район, очевидно, не только строился, но и меблировался по одному шаблону.

  – Вот здесь, сэр... Прошу прощения, что-то с замком... Не беспокойтесь, починим...

  Он долго возился, звеня ключами, и дверь наконец открылась. Мы ступили в просторную комнату, обставленную неожиданно элегантно – в большом контрасте с привычным шаблоном резных панелей и тяжеловесной мебели. Стены были, без изыска, оклеены простыми обоями, но очень хорошими, и светлыми – отчего ощущение простора усиливалось.

  – Не совсем, быть может, традиционно, но, мне кажется, человеку вашего типа вполне подойдет. Ваш друг утверждал, что ему понравилось.

  – Вот и мне он сказал то же.

  Холмс обошел комнату, остановился у наполовину занавешенного окна.

  – Да, вид на сквер – чего душа пожелает! Как живописно смотрятся те фасады, с другого конца, сквозь кроны.

  Холмс вгляделся в дома замыкавшие парк с другой стороны.

  – Притом что здесь под окнами отнюдь не такое столпотворение. С нашей стороны, как видите, почти никого... Вон в том доме, кстати, – управляющий указал через парк, – на прошлой неделе нашли мертвого клерка, в запертом наглухо кабинете... Читали наверно? Вон они, отсюда видно пятый этаж, видите?

  – Несусветная чушь, – сказал Холмс. – Он заперся и убил себя ударом в висок, если верить прессе...

  – Может быть просто упал и ударился? – возразил Корам азартно. – Мой одноклассник ложился спать, и ударился виском о деревяшку – знаете такие кровати, с резными спинками? Об одну такую шишечку и ударился. Родители утром будить, а он всю ночь уже мертвый. У себя дома, в своей постели.

  – Ничего не могу сказать, мистер Корам, меня там не было когда он падал.

  – Вот и меня тоже! – управляющий рассмеялся. – А мы читаем и верим.

  – Разумеется. Как же не верить тому что написано... Мебель отличная!

  Холмс провел пальцами по полировке стола. Я проследил за движением пальцев и отметил, что Холмс задержался на небольшой царапине.

  – У вас, я вижу, все честно. За такие деньги и вид, и воздух, и отличная мебель. Снаружи дом, правда, не вполне презентабелен...

  – Могу оправдаться только тем, что вкладываться в ремонт...

  – Думаю причина обыкновеннейшая, – Холмс отошел от стола, еще раз оглядел комнату. – Жилье, несмотря на не вполне презентабельный фасад, для клерка нашей руки более чем достойное.

  – Вот и я так подумал, сэр! – управляющий рассмеялся. – Ваш друг решил, что раз уж такой аппетитный кусок ему не по зубам... Простите некоторую поэтическую вольность... То он порекомендует его надежному человеку. Он-то даже не переночевал ни разу. Горничная говорит – постель ни разу не тронули.

  Корам указал на дверь спальни.

  – Лично мне, – сказал Холмс завершив осмотр, – вполне и по нраву, и по карману. И тем больше досадно, что о сносе он умолчал. Вы меня поймете, дорогой мистер Корам... Я, как бы сказать, слишком заскорузлый, чтобы менять жилье даже раз в год. Поверьте – весьма сожалею, но мне остается просить прощения за беспокойство.

  – И мне жаль, сэр! – Корам развел руками. – Иметь такого заскорузлого – отлично сказано, сэр! – жильца нам бы очень хотелось... Если вы думаете, что средства арендатора всегда адекватны его порядочности и вменяемости...

  – Нет конечно, – Холмс кивнул. – Деньги, как хорошо известно, пороки подчеркивают сильнее чем достоинства. Что ж, желаю чтобы ваши жильцы были отмечены вторым, и никак не первым.

  Корам проводил нас до двери, мы распрощались и вышли.

  – Что скажете, Уотсон?

  – На карнизе у Кьюбитта тоже царапины, и тоже вроде как свежие. Но там, мне показалось, были другие. Больше короткие и глубокие, здесь – широкие и плоские. И расположены по-другому. А в них-то, надо думать, и соль?

  – Все так, и я увидел что ожидал. Уотсон, это настолько элементарное дело, что мне опять неловко.

  – В чем именно, Холмс?

  – Не в чем, мой друг, а за вас. Вы столько лет добросовестно описываете каждый мой подвиг, а сами до сих пор не научились делать самых элементарных выводов из самого очевидного.

  – Позвольте осведомиться, Холмс, что именно здесь такого самого очевидного?

  – Уотсон, говорю – дело элементарнейшее! Общеизвестный факт, что Самнер занимался астрономией, вообще низводит задачу до арифметического пустяка начальной школы. Если это знаешь, только посмотри условие задачи, и беги за своим «отлично». Решают задачу уже царапины на карнизе. Вы же поняли как лежал труп, как падал Самнер? А царапины здесь только подтверждают мой вывод. Хотя дело оригинальное, да, и в этом его единственное достоинство... Словом, Уотсон, давайте обо всем забудем, и прогуляемся в Риджентс-парк. Нельзя просто так отпускать такую погоду. Завтра она снова будет унылой, как наша жизнь в целом... А с картотекой можно закончить и завтра, вернувшись от Кьюбитта – которого мне все-таки придется расстроить.

  * * *

  Утро улыбнулось привычно скверной моросью, и почти по-зимнему промозглым холодом. В одиннадцать, с боем часов, мы ступили в контору Кьюбитт и Хоббс, где в холле уже ждали директор и управляющий.

  – Ну и как, мистер Холмс, – спросил директор не поздоровавшись. – Удалось вам кое-что уточнить?

  – Сразу должен сказать, что собственно убийства, разумеется, не было, – сказал Холмс когда лестница заскрипела под нашими шагами.

  – Стало быть, ключ как был в двери, так там и оставался, и ничего сверхъестественного...

  – Именно так, дорогой Стенфорд, – Холмс обернулся к тому.

  Мы подошли к злополучному кабинету. Стенфорд открыл замок, распахнул дверь.

  – Что вы имеете в виду говоря «собственно убийства»? – спросил директор когда мы остановились у сейфа.

  – Что все-таки есть лицо послужившее причиной смерти вашего клерка.

  – И оно вам, конечно, уже известно?

  – Разумеется. Больше того, это лицо – ваш действующий сотрудник.

  – Но это, я понимаю, не...

  – Нет, разумеется, он ни при чем, нет. К делу он имеет отношение только тем, что имеет доступ к сейфу, не больше.

  – Кто же тогда? – воскликнули директор и управляющий в один голос.

  – Это... Вот и он, кстати! – Холмс оглянулся на дверь. – Позвольте представить – сэр Грегори Уильямс Младший. Лицо причастное к смерти Уэйна Самнера, вашего сотрудника, который погиб пытаясь присвоить четыре тысячи фунтов стерлингов принадлежащих предприятию «Кьюбитт и Хоббс».

  Сэр Грегори Уильямс Младший, вздернув хвост, прошествовал в кабинет, всем своим видом давая понять кто здесь на самом деле хозяин, и кому предприятие «Кьюбитт и Хоббс» обязано своим благоденствием. Кьюбитт и Стенфорд посмотрели на кота, затем на Холмса.

  – Вчера я сказал Уотсону, что задача – в свете факта об астрономическом хобби Самнера – решается сама по себе. Это вообще не задача, как таковая... Боюсь только, что решение принесет вам как облегчение, так и огорчение. Никто Самнера, разумеется, не убивал. Он наказал себя сам. Он засиделся на полчаса позже обычного, чтобы сотрудники с этажа уже разошлись. Затем подошел к сейфу, – Холмс стал перед дверцей, – поставил сюда саквояж, – указал под ноги, – набрал код, открыл дверь.

  Он остановил ладонь в воздухе, там где стала бы дверца открывшись.

  – Мистер Стенфорд, откройте сейф, будьте любезны!

  Управляющий подошел, набрал код. Механизм замка издал щелчок. Правой рукой Стенфорд отвел створку в сторону, левую просунул под крышку сейфа и надавил. В сейфе еще раз щелкнуло, Стенфорд убрал с дверцы руку.