Текст книги "Белоснежка (СИ)"
Автор книги: Маниакальная Шизофрения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Это занятие ему было по нраву. Оружие – единственная любовь, которую он сохранил в своём сердце, дожив почти до пятидесяти. Ну, он считал, что ему порядка сорока пяти. Если вообще как-то можно определить возраст по настолько обгоревшему лицу. Но ощущал себя он именно так. Сорок пять и точка.
Он… Он держал в Богом забытом городке в Канаде маленький магазинчик ножей.
Но торговал не китайским дерьмом, а по-настоящему крутыми вещами. Какие-то заказывал напрямую у производителей, какие-то ему приносили на реализацию местные умельцы, ну а какие-то он делал сам.
Ему нравилось работать сначала с куском металла – обычно он брал сталь средней жёсткости, считая, что если лезвие затупится, то это поправимо, а вот если обломится клинок, как это бывает у ножей из жёсткой стали, то тут уже помочь нечем. Потом ковал ее, вручную раздувая импровизированный горн и вполне прилично работая сначала большим молотом, потом парочкой поменьше, выводя в итоге красивейший и смертоносный лепесток, рожденный в огне и закаленный в оливковом масле.
Потом полировка и изготовление рукояти.
Он предпочитает делать ручки ножей удобными, без всяких украшательств. Чтобы хорошо ложились в руку, удобно было бы держать как прямым, так и обратным хватом.
Как самый последний штрих – заточка.
Он делает её классической, но бритвенно-острой, прекрасно понимая, что тот, кому надо – вполне сможет переточить лезвие под себя. Это как купить дом и сменить на кухне занавески.
Он вот сменил. Правда, только на кухне. На все остальное ему, по большому счету, было плевать.
Он только в какой-то момент разгреб одну из комнат на первом этаже, сделав там небольшую мастерскую, а с металлом он работал на улице, под небольшим навесом на заднем дворе.
Что-то пошло не так, как обычно, когда в его магазинчик, который он открывал каждый будний день в одиннадцать тридцать утра и закрывал в шесть часов вечера, чтобы успеть доехать на старом крузере до дома и приготовить ужин, зашёл явно нездешний человек.
Военного покроя чёрная одежда с кучей карманов (судя по характерным заминам, там не печенье хранили), под кожаной курткой наверняка была припрятана кобура. У нового посетителя были длинные темные волосы, небрежно собранные в низкий пучок и цепкие серые глаза.
Через некоторое количество времени, посвященное молчаливому рассматриванию витрин с ножами, незнакомец подошел к хозяину магазинчика и пристально окинул того взглядом.
– Командир? – это слово, произнесенное хриплым, словно выстуженным голосом заставило хозяина магазинчика слегка нахмуриться. В этом было что-то знакомое, но не более того.
– Я вас слушаю, сэр, – профессиональную этику никто не отменял, и не стоило обращать внимание на причуды клиентов. Ему было бы приятно продать нож этому человеку. Хотя бы потому, что он сам напоминал своим видом остро заточенный клинок. Еще не готовый, без рукояти, но уже смертельно-опасный в умелых руках.
– Ты меня не узнал, Командир? – кажется, ножи больше не интересовали этого человека. Его интересовал тот, кто стоял по ту сторону витрин.
– Простите, но нет. Но я точно могу сказать, что вы – не здешний. Живи вы тут, я бы вас запомнил, – хозяин лавки пожал плечами и спокойно ответил взглядом на взгляд.
Он терпеть не мог, когда его кто-то так пристально разглядывал. Да, не красавчик. Ему даже шлюхи отсасывать частенько отказывались, потому что то, что было с лицом… Относительно не увечной была только часть спины и левая нога.
– Ясно. Хорошо, – посетитель выдохнул и сжал руки, затянутые в черные кожаные перчатки в кулаки, – Я бы хотел купить нож для своего партнера. Мне понравились несколько, но я бы хотел посмотреть их поближе. И вы же занимаетесь гравировкой? Хотел бы заказать надпись, – посетитель все еще продолжал смотреть на него, ловя каждое движение глаз, пытаясь что-то прочесть по мимике, и без того не очень-то читаемой из-за шрамов.
Странный тип.
– Какие ножи вас конкретно заинтересовали? Да, я недавно приобрел гравер, думаю, вполне смогу написать пару слов, я уже довольно неплохо разработал мелкую моторику, – хозяин магазина как бы невзначай провел рукой по стеклянной витрине, которая служила еще и стойкой, на которой был кассовый аппарат и керамическая тарелочка для мелочи.
– Идет, – ему кивнули все так же не отводя взгляда, – Я здесь по работе, совсем ненадолго, но вот решил привести Стиву сувенир. Не думаю, что он оценит его функционал или легкость, но, учитывая, что это подарок от меня, он будет брать его с собой. И когда-нибудь, я надеюсь, он станет не просто сувениром, а вещью необходимой. С его-то работой, – он усмехнулся и все же отвел взгляд, – А знаете, не надо показывать их все. Я хочу вон тот. Кажется, у него рукоятка из лосиного рога? – указанный нож хозяину магазинчика был очень хорошо знаком, потому что он совсем недавно закончил работать над ним. А рукоять… Недавно он нашел сброшенные рога совсем недалеко от дома и решил, что такому подарку пропадать совсем не стоит. Строго говоря, он часто находил довольно много всякого. Но списывал это все на то, что поселился в глуши и природа тут была не тронута человеком настолько, чтобы дикие животные боялись показываться ему настолько близко. По осени он вообще делал что-то невообразимое и подкармливал волков, не боявшихся приходить к нему на порог. И не скалящихся даже. Не то чтобы он раньше видел волков, но решил, что, раз стая ведет себя как десяток дворовых собак, и вреда не приносит, то… В зоомагазине очень удивились тому количеству собачьих консервов, которые он закупил тогда. Сейчас уже не удивлялись, считая, что он просто разводит на досуге крупных собак.
– Хороший выбор. Сталь мягкая, легко тупится, но точится тоже легко, зато клинок не подведет и не обломится в самый неподходящий момент. Им можно как резать, так и колоть, вполне спокойно как откроет консервную банку, так и раскрошит кость. Лезвие заточено стандартно, клином, конец клинка доходит почти до самой пятки рукояти, все по уму. Сама рукоять, вы правильно сказали, из лосиного рога, я просто придал ему нужную форму и пропитал бесцветным матовым лаком, чтобы рог, имеющий все же пористую структуру, не портился со временем и не размягчался от влаги. Еще к нему есть кожаные ножны, простые, с подвесом на пояс. Но, если время терпит, могу придумать туда второе крепление, чтобы во время, скажем, бега, нож не болтался. Думаю, ремень на бедро будет не лишним. Я же правильно понял, что ваш партнер имеет схожую с вашей работу?
– Да, в какой-то мере вы правы. Крепление на бедро – неплохая идея, но, думаю, это лишнее. Скорее всего, он будет лежать в бардачке его машины, – посетитель вздохнул, явно не одобряя такого пренебрежения оружием, – Вы так все про него рассказали, будто сами его сделали. Похвально знать столько про свой товар, мистер…– на него ожидающе уставились эти чертовы серые глаза.
– Мистер Доу. Джон Доу, если угодно. И да, вы правы, этот нож делал я сам. И клинок – тоже. Какая надпись должна быть на нем? – да кто этот хмырь вообще такой, чтобы лезть в его дела? Но не ответить на это было бы невежливо. К тому же, вряд ли его тут прикончат. Этот парень явно не похож на того, кто убивает направо и налево без приказа, ради забавы.
– Что ж… Джон Доу. Я хочу, чтобы ты написал на этом клинке вот это, соблюдая заглавные буквы. Найдется бумага? – когда хозяин магазинчика вытащил из-под прилавка блокнот и карандаш, этот тип удовлетворенно кивнул и быстро написал что-то и отдал обратно, давая это прочесть.
«Стивену Роджерсу от Брока Рамлоу, командира группы «Страйк», и Актива» – гласили две строчки острым размашистым подчерком.
И в этих двух строчках было что-то не так.
– О, так подарок совместный? – отреагировал Джон, потому что точно знал, что какой-то реакции от него точно ждали. И, видимо, не этой.
– Да, блять! Как-так-то, Командир?! – посетитель в момент разъярился так, что одним ударом левой руки просто в крошево разбил стеклянную витрину. Из пуленепробиваемого стекла. Потому что ну кто будет ставить обычные стекла в магазине, торгующем оружием?
Хозяин же этого магазина сам не понял, как успел не то что отпрыгнуть, но сделать это грамотно, перемахнув через эту самую витрину и заломив этому гандону правую руку, проведя весьма профессиональный захват.
– Вот, узнаю тебя! Давай! Вспоминай! Откуда ты это знаешь? Ты же не всю жизнь провел в этой Богом забытой глуши! Ну же, Командир! – Кажется, этот тип был из тех, кто начинал нести всякую херню, если взять их на болевой.
– Прошу прощения, но вам отказано в обслуживании, сэр, – спокойно сказал Джон Доу и, заставив развернуться буйного посетителя в сторону двери, вполне прилично отвесил тому пинок, как бы намекая.
Тот зло сплюнул, оглянулся через плечо, мол, я это так просто не оставлю, и открыл входную дверь.
И тут же её закрыл.
– Что, блять, за хуйня, Командир?! Ладно, ты ни черта не помнишь, это поправимо. Приедем сюда со Стивом, может, хоть его вспомнишь. Ну или там ещё чего придумаем, в конце концов, если смогли вернуть память мне, то и тебе можно… Нет, я не в обиде. Я все понимаю. И даже, что это такая ебаная глушь, что некоторые проблемы с дикими животными вполне очевидны. Но, блять, стая волков средь беда дня в этом псевдогороде?! –
Из всего сказанного Джон понял только одно – его прикормленная стая каким-то седьмым чувством поняла, что ему неплохо было бы помочь и вот сейчас, рискуя собственными шкурами, оказалась здесь.
Да их же сейчас перестреляют к чертям!
Оттолкнув не ожидавшего такой прыти уже-не-клиента с дороги, он резким движением распахнул тяжелую деревянную дверь и выскочил наружу.
Так и есть. Выкормыши. Пришли, серые.
– Не стреляйте! – Заорал он, поднимая руки, будто сдаваясь на милость людей вместе со своими волками, – Они сейчас уйдут, не причинив никому вреда! Только не стреляйте, пожалуйста!
Из распахнутого окна дома напротив высунулся рыжий бородатый мужик, кажется, его звали О’Райан, и, все еще держа вожака на мушке своего револьвера, поинтересовался:
– Что за дела, Оружейник? Откуда тебе знать, что на уме у этих тварей?
– Это мои твари и они пришли, чтобы меня защитить! – Огрызнулся Джон, вставая на линии огня между этим сраным ирландцем и вожаком, который стоял и внимательно следил за происходящим, щерясь, но с места не двигаясь.
– Тебя послушать, так ты сраная Белоснежка! И я вот тебе не верю! – Выстрел прозвучал, но он даже не шелохнулся, несмотря на то, что пуля попала ему в левое бедро. Только зарычал. Низко, по-звериному.
Впрочем, это все, что он успел сделать.
Ещё один выстрел, и О’Райан орёт от боли в простреленной кисти, выронив ствол за окно, а позади, у самой двери магазинчика, стоит этот сраный не-посетитель и держит в правой руке пистолет, из дула которого ещё продолжает выходить едва заметный дымок.
– Командир, ты хоть с памятью, хоть без, но всегда норовишь встать под пули, прикрывая собой. Неисправимый долбоеб, – сказал этот доморощенный Клинт Иствуд и сплюнул в сторону, – Вам, суки, сказали не стрелять! Если ещё хоть кто-то рыпнется, к хуям убью! – уже громче, явно обращаясь к жителям, что следили за происходящим из своих домов, не решаясь выйти. Да и кто в своём уме вообще дверь дома откроет, видя под окнами волков? А ещё и стрельба…
Таких отчаянных не нашлось.
– Брок, ты в порядке вообще? – как-то растерянно спросил этот парень, смотря на Джона. Тот ничего не ответил, оглянулся, но никого, кроме них и волков, на улице не было. Даже тот рыжий бородач, сыпля проклятиями вперемешку с отборным матом, впихнулся обратно в дом и кое-как закрыл окно, пачкая его кровью.
– Эй! Ну скажи уже что-нибудь, черт тебя дери! Или ты решил подохнуть от потери крови?! Я же видел, что тот мудак тебя подстрелил! – Его крепко схватили за плечо и встряхнули. Волки вокруг зарычали, и это заставило опомниться.
– Ребята, пиздуйте-ка отсюда со всех лап! И так натворили делов, мне вовек не расхлебать! – Выдавил из себя Джон, коротко, без замаха врезав этому мудаку с правой, кажется, нос все же не сломав. Нечего его трогать без разрешения. А он, Джон, не разрешал этому обмудку.
Волки медленно, оглядываясь на них, начали уходить, постепенно все ускоряясь, пока не скрылись из виду. Только тогда мужчина выдохнул.
– Кто бы ты ни был, пожалуйста, просто уходи и оставь меня в покое. Я не… Я не тот, кого ты ищешь, – он говорил это все, смотря в красивое лицо с потеками крови из носа и, сам не зная почему, прибавил к своим словам: – Солдат.
И если удар в нос никакого эффекта не возымел, то именно это слово заставило того отшатнуться от Джона, отпуская плечо. Выражение серых глаз было так вообще нечитаемым.
– Прости, Брок, но это сейчас необходимо. Потом сам благодарить меня ещё будешь. –
Точный, выверенный удар в висок с левой, едва не ломающий тонкий в этом месте череп, был несколько неожиданным, и Джон от него увернуться не мог никак.
Поэтому отлетел слегка, падая на сырую и стылую после осеннего дождя землю. Без сознания.
Очнулся он в темном, очень тесном помеще… Да это же, мать его, багажник! Он, связанный как копченая колбаса, с кляпом во рту из какой-то тряпки, замотанной сверху, судя по ощущениям, скотчем, лежит сейчас в багажнике какой-то тачки и его везут хер знает куда. Левая нога вообще никак не ощущалась и, судя по тому, что боли не чувствовалось тоже, ему вкатили обезболивающее местного действия. И оказали первую помощь, если он смог очнуться, а не сдох от кровопотери.
Тогда, у своего магазинчика, он мало чувствовал боль или слабость – на себя было откровенно плевать, да и адреналина в крови гуляло предостаточно.
Главным тогда казалось защитить волков, дать им уйти.
Потом – разобраться с тем патлатым.
И в этом он оплошал.
В личности своего похитителя он не сомневался. Ну, насколько можно не сомневаться в личности того, о ком он не знал ничего, даже имени. Зато он знал имя его… Партнёра. Стивен Роджерс. Это ничего ему не говорило, использовать это знание сейчас, связанным, в багажнике, с кляпом во рту, тоже шансов не было.
Брок Рамлоу. Это имя тоже не давало никаких ассоциаций. Кроме того, как этот кретин называл его самого – Брок.
Но он точно знал, что его зовут Джон Доу, он всю жизнь прожил в канадской глуши, иногда выбирался на рыбалку, делал ножи…
И что-то в этом не складывалось.
Никаких детских воспоминаний.
Никаких воспоминаний о том, откуда у него сраные шрамы.
Только слепая уверенность: он – Джон Доу. Жил всю жизнь в этом доме. И…
Будто что-то запрещает ему помнить.
Командир. Он называл его Командир.
… – Я хочу, чтобы ты написал на этом клинке вот это…
«Стиву Роджерсу от Брока Рамлоу, командира группы «Страйк», и Актива»
… – Я не тот, кого ты ищешь… Солдат…
Солдат.
Актив.
Отморозок.
Призрак.
… -Баки! Нет!..
Командир.
Страйк.
Брок.
Брок Рамлоу.
… – Командир, я прикрою…
Стивен Роджерс.
Стив.
Стивви.
Кэп.
… – Да это же сам Капитан Америка!..
Это были странные, бесконтрольные ассоциации. Обрывки непонятно откуда взявшихся разговоров, приказов, криков. Это было так же разрозненно, как оазисы в пустыне.
Очень смутные образы – скорее ощущения.
Крепкая хватка на предплечье.
Горячий выдох в шею, от чего волоски встают дыбом.
Рукопожатие.
Ощущение чужого взгляда в спину.
Горький крепкий кофе в большущей кружке.
И на губах та же горечь.
Жесткая, удушающая хватка на шее. Металл приятно холодит кожу, и это лучшая для него смерть. Потому что…
Почему?! Почему он хотел так умереть?!
Потому что он мог смотреть при этом в серые глаза с расширенными зрачками.
Он не умер?
Нет.
Губы саднят, во рту привкус крови.
Кто он?
Он – Брок Рамлоу? Не Джон Доу?
Он – Брок Рамлоу…
Он – Брок Рамлоу!!! Нахуй Джона Доу! Что блять за пиздецкое имя-клише для неопознанного жмура?!
Самоопознавшийся как Брок Рамлоу мужчина задергался в веревках, пытаясь найти в узлах слабое место. Вот ещё не похищали его на старости лет!
Но узлы растягиваться не хотели, во рту был полный пиздец из-за какой-то тряпки. Хотелось выпить, выматериться в слух и завыть, как выли волки, часто навещавшие его владения.
Волки?!
Что блять за пиздец? Почему они его слушались? Не бывает такого, чтобы они продались за банку собачьих консервов! Даже в самый голодный год они его, Брока, сожрали бы охотнее. Это было, блять, логично! Но они вели себя как сраные дрессированные собаки!
Ни разу не набедокурили. И в дом не ломились, скорее бегали вокруг низенького забора – он видел зимой следы.
А ещё постоянно находил рядом что-то странное.
То невесть откуда взявшуюся яблоню, выросшую буквально за месяца четыре. С мелкими, но сладкими яблоками.
То к нему, когда он гулял, так и липли белки. Одна часто забиралась к нему на плечо и потешно морщила свой милый носик, растопыривая усы.
То лосиные рога. Они же сбрасывают их ближе к осени. Но почему около его участка?! И то, что он подумывал купить что-то такое для рукояток у местного охотника – ничего не значит. Вроде бы.
Весной около его дома не пели птицы, потому что эта какофония его раздражает. Он вообще любит тишину…
Он всегда удачно ходил на рыбалку.
И было ещё много всяких случаев такого вот взаимодействия с живой природой, которым он не придавал значения.
Почему?
Потому что он был Джоном Доу. И для него это не имело значения.
Почему он им был?
Может быть, это как-то связано с похищением? И с тем, что этот парень явно его знает. Они друг друга знают. Знали.
Возможно? Возможно! Потому что в памяти, если не считать расплывчатых последних лет трёх – огромная такая дыра.
И нужно было ждать, когда его похититель соизволит с ним поговорить. Для начала, хорошо бы, если вытащит из машины. Потому что, вдобавок ко всему прочему пиздецу, Броку довольно сильно хотелось отлить. И делать это под себя он решительно не желал.
К счастью, долго терпеть не пришлось. Он почувствовал, как машина плавно затормозила, хлопнула водительская дверь, послышались шаги.
Багажник открыли, и он с удовольствием вдохнул свежий воздух. Судя по темени вокруг, явно был либо поздний вечер, либо уже ночь.
Сколько он провалялся в отключке?
– Я вижу, что ты уже пришел в себя… Я правда не мог по-другому поступить. Оттуда надо было срочно валить, а ты же… Ничего не помнишь. И со мной бы не пошел, скорее напросился бы на еще одну шальную пулю. Если тебя это утешит, то волчья стая следовала за нами все это время и, думаю, скоро нас нагонит. Скажи, ты обещаешь хотя бы меня выслушать, если я сейчас тебя развяжу? Это правда важно… Брок, – в ответ на эти слова он мог только кивнуть.
– Вот и славно, вот и хорошо. Потерпи немного, это не самая приятная процедура…
Сначала ему развязали руки (запястья и локти), затем аккуратно, чтобы не потревожить рану – ноги, связанные под коленями, в лодыжках (обувь, классические армейские берцы, с него сняли, как и носки, конечно же). А потом протянули руку, помогая сесть, и резко сорвали скотч. Это было неприятно, но терпимо.
Тряпку из пасти Брок с остервенением вытащил сам и бросил на дорогу.
– И даже не закричишь? – на это он отрицательно покачал головой и попытался, пошатываясь, выбраться из багажника. Встал босыми ногами на холодную землю обочины и чуть не упал – он и не думал, насколько все затекло от неудобной и неизменной позы.
Морщась от неприятного покалывания в руках, ногах и даже жопе, Брок стоял, не шевелясь и опираясь о крышку багажника.
– Ты прости, я, конечно, надеюсь на твое благоразумие, но обувь тебе не отдам. Вряд ли тебя это остановит, если что, но хоть задержит, – парень грустно усмехнулся и развел руками.
– У тебя есть вода? – просипел Брок, решив, что сначала он напьется, пока пережидает неприятные ощущения в затекших конечностях, а уже потом сходит до ветру.
– Да, конечно, сейчас, – сразу засуетился похититель, открывая заднюю дверь и доставая оттуда двушку минералки. Даже крышку открыл, заботливый какой. И сам сначала отпил пару глотков, показывая, что это просто вода, без какого-нибудь дерьма.
– Вот, держи, – аккуратно передал бутылку Броку и выжидающе на того уставился. А тот просто выдул залпом чуть ли не две трети и с наслаждением прикрыл глаза, шумно вдыхая.
– Отлично. Теперь я отлучусь до ближайших кустов, а когда приду, то надеюсь услышать ответы на вопросы, которых у меня, не сомневайся, масса, – он оскалился, видя удивленно поднятые брови на лице похитителя и, поставив бутылку на крышу машины (ничего примечательного, такого хлама на колесах дофига на каждой точке по продаже подержанных авто) и медленно сделав шагов пять к таким вожделенным кустам, видимым в свете фар, отвернулся, ловко расстегнул на джинсах ширинку и зажурчал.
Где-то вдалеке послышался волчий вой.
Похититель курил около машины, пиная заднее колесо. Кажется, оно начало потихоньку спускать воздух.
Но Брок и не думал сбегать. Во всяком случае, пока он не получит ответы.
– Скажи, почему ты заказал именно такой текст гравировки? – мужчина, прихрамывая, подошел к машине и облокотился на крышу с противоположной от похитителя стороны. Нога начинала противно ныть – это было не слишком хорошо, потому что очень скоро обезболивающее совсем прекратит действовать и начнется гребаный ад. Но пока этого не произошло, он не собирался вообще обращать внимание на то, что у него прострелено бедро.
– Потому что думал, что ты среагируешь на это. Хоть как-то. Ты… Ты всегда отлично блефовал, но я умею читать лица. Я до последнего не верил, что ты не помнишь ни черта. Прости, я, наверное, не должен был так поступать, но все так завертелось… А я никогда не умел нормально держать себя в руках, вечно встревал в какие-то передряги из-за этого. И Стива за собой тащил. Хотя, он в этом меня превзошел. Не важно. В итоге, я сорвался, и все получилось, как получилось, – похититель запустил руку в волосы, и без того растрепавшиеся. Очевидно, резинку он где-то потерял, и теперь на голове у него вообще творился кошмар.
Броку до ломоты в пальцах захотелось его расчесать, чтобы выглядел хоть как нормальный человек, а не как…
– Оружие Гидры, – брякнул он вслух конец своей мысли.
– Что? Брок?! Что ты сейчас сказал? – о раскаянии, которое читалось на лице его собеседника можно было только вспоминать. Черты лица заострились, взгляд стал цепким и холодным.
– Не знаю, – Брок пожал плечами, – Мне захотелось тебя причесать, я подумал, что так ты бы стал выглядеть как человек, а не как… Это из той же серии, почему я назвал тебя Солдатом тогда. Перед тем, как ты меня вырубил. Мне просто показалось, что это… Не знаю! Говорю же! Я до сегодняшнего, – он поднял глаза на полную луну в зените и вздохнул, – или уже вчерашнего дня вообще не знал, что у меня что-то может быть не так в голове. Теперь вот задумался, выходит куча нестыковок, какие-то совсем размытые ассоциации... Так что нет. Это ТЫ мне скажи, что я сейчас ляпнул. И почему, – нога ныла все сильнее, еще немного и это превратится в боль. Но это было абсолютно не важно. Потому что вот прямо сейчас, он, Брок, чувствовал себя так, будто горы мог свернуть одним пальцем. Он начинал что-то вспоминать, но… Все равно этих вот маленьких кусочков было слишком, слишком мало.
– Когда мы с тобой встретились… Даже не так. Ты знал меня лет пять не как человека, а как живую винтовку. Оружие Гидры, – он сделал последнюю затяжку и щелчком отправил окурок куда-то в темноту позади себя, – Это организация… Взгляды которой очень схожи с определением фашизма. И… Они держали меня у себя насильно. Стирали память, заставляли выполнять задания. Убивать людей. В долгие перерывы между миссиями замораживали. В прямом смысле, если что. А тебя в какой-то момент назначили моим очередным хендлером. Куратором, если понятнее. Ты там, конечно, шороху навел… Выбил мне каким-то чудом человеческие условия содержания, даже нормальную кормежку организовал. Это я потом уже понял, что ты всю эту жрачку таскал из дома, как примерная женушка, – он усмехнулся на это сравнение и посмотрел в глаза Броку, который внимательно слушал, – и волосы мне каждый раз расчесывал. У тебя это получается как-то совсем просто и аккуратно… – ещё одна усмешка, и он закурил опять, щелкнув «зиппо», – Потом нашли Стива… И тебе поручили шпионить за ним, поставили тебя с твоими ребятами группой его огневой поддержки, а потом в какой-то момент мне дали задание: убить капитана Роджерса. Ты тогда словно совсем с катушек слетел. Приказал, нарушая все уставы, провалить это задание любой ценой и залечь на дно, не показываться вообще никому. Я тебя тогда чуть не придушил, но в последний момент остановился. Подумал, что это такой ход хитрый, идеи Гидры я не предам, а твой непосредственный приказ был всегда в приоритете. Но, на самом деле, я и без этого приказа так поступил бы, потому что, когда увидел Стива, у меня что-то в мозгу словно щелкнуло. Я вспоминать начал то, что мне больше семидесяти лет стирали раз за разом. И… В итоге в моей лежке, в которой, между прочим, я ждал тебя, Командир, меня нашел Стив, – глубокая затяжка, и пепел падает, оставляя уголек тлеть совсем рядом с фильтром, – и тогда же стало известно, что ты подорвал себя на рынке в Лагосе. Кэп, когда это узнал, орал до хрипоты, страшно и на одной ноте. И едва с ума не сошел. Мы думали, что ты мертв, Командир. Восемь лет как, – тихо закончил свой рассказ похититель… Или нет? Кто он?
– Кто ты? – Броку было важно знать его имя. Хотя он и так его знал, конечно же. Но хотелось проверить себя, понять, что да, память его не обманывает.
– Я… – запнулся тот, но потом встал, как по струнке, выкинув окурок, выпрямился, поднял слегка подбородок и отчеканил: – Сержант Джеймс Барнс, клички: Баки, Зимний Солдат, Актив, Призрак, Отморозок, – не обманывает.
– Вольно, сержант, – выдохнул Брок, перед тем как поморщиться – нога начинала совсем подводить, – Давай хоть в машину сядем, в ногах правды нет.
– Блять, Командир! Прости! Твоя нога…
– Моя нога ещё моя, Барнс. Меня интересует, как я вообще попал в Гидру. И почему ты говорил о семидесяти годах, когда упомянул, эм… стирание памяти? Судя по твоим словам, это вполне могли проделать и со мной. Потому что я, оказывается, из всей своей гребаной жизни помню только года три от силы. Вот такие вот дела, – Брок нахмурился, открыл дверь и сел на переднее сидение. Босые ступни совсем заиндевели, пальцы так вообще начало сводить. А в машине хотя бы работала печка. И горячий воздух приятно отогревал замерзшие ноги и руки. Шутка ли – поздняя осень в Канаде?
На водительское место сел Барнс и положил левую руку на руль, разворачиваясь к Командиру.
– Очень возможно, что с тобой такое могло произойти. Стив говорил, что ты дал ему уйти, когда тебя со Страйком отправили его ловить. И что потом тебя больше не видел. В Гидру ты, к слову, пошёл работать сам. Ты всегда был наемником, не думай, что ты был идейным. Тебе просто очень хорошо платили. И твоим ребятам, кстати, тоже. А про семьдесят лет все просто. Я попал в плен к Гидре ещё во время Второй Мировой. Стив через две недели после этого разбился на самолёте. Но ему, скажем так, повезло – он оказался вмороженным в сраный лёд и нашли его сравнительно недавно. Разморозили и опять отправили звездить. Он же чёртов Капитан Америка, национальный герой и вот это вот все… – лицо Барнса сразу приобретало какое-то мечтательное выражение, когда он говорил о Стиве. Собственно, он же упоминал – они партнёры, так что ничего удивительного, – Я же говорил, меня отправляли в заморозку, когда заданий не было. Так что я пробыл этакой лягушкой в анабиозе довольно много времени.
– О. Ясно. А что насчёт того, зачем ты меня похитил? – этот вопрос тоже был довольно интересный. Животрепещущий, так сказать.
– Я… Я хочу предложить тебе вернуться. Попытаться восстановить память. Мы сейчас можем проехать ещё километров пятнадцать и там меня ждёт джет. Полетели со мной в Нью-Йорк, Командир? – и смотрит жалобно так, заискивающе.
– На кой хрен тебе со мной возиться? После всего, что я услышал, я вообще не понимаю, почему ещё жив. Что я там забыл? Чем мне там заниматься? Я же нихрена не умею, кроме как ножики делать. Да только таких как я умельцев дофига. Смысл мне менять дом и устоявшуюся жизнь здесь на неизвестность? Даже если я смогу что-то вспомнить… Не рассматриваешь такой вариант, что я этого помнить не хотел бы сам, а, Барнс?
– Рассматриваю, почему же нет? Но я знаю, что когда ты вспомнишь Стива, ты пойдёшь и повесишься на ближайшем суку. Или сам к нему придёшь, но я не знаю, что с тобой будет в этот момент. Не лучше ли вспоминать некоторые моменты, когда мы будем рядом? – его руку сжали, переплетая пальцы. Кожа перчатки Барнса была шершавой, местами потрепанной, особенно на указательном пальце. Часто жмет на курок.
– Я, наверное, чего-то не догоняю. Вам какой с этого прок вообще? Насколько я понял, ты со Стивом в отношениях. На кой ляд вам третий лишний? И ты так говоришь, что я его вспомню… Прости, я что, спал с ним, что ли? Так я тем более не понимаю тебя. Наоборот, радовался бы, что я сдох. И не бередил бы былое, купил нож и пиздуй на все четыре стороны. В чём проблема-то, Барнс? – Брок действительно не мог понять этой вот логики. Что-то совсем уже странное вскрывалось. О нет, святым он не был, и намеки, уж тем более на горизонталь, понимал. Но какое ко всему этому он имеет отношение именно сейчас – было где-то за гранью понимания.
– Да, вы со Стивом были любовниками. Он рассказал это мне сразу после того, как узнал, что ты взорвался в Лагосе. И именно поэтому ты его не стал ловить. И мне дал тот приказ, – Барнс сильнее сжал руку Брока в своей и заставил того поднять взгляд, смотреть прямо в серые глаза, кажущиеся слишком темными из-за недостатка света вокруг, – Но дело в том, что мы с тобой тоже любовники. И мы со Стивом… У нас вырисовывается неплохой такой треугольник, тебе не кажется? – он выдохнул это почти Броку в губы, перегнувшись через рычаг переключения передач. Но тот отстранился, поморщившись.
– Эй, парень, я не знаю, что за каша у тебя там в голове, но ты это… Ебало моё вообще видел? Да? Говоришь, взорвался… Похоже на то, потому что я весь, мягко говоря, напоминаю оплывшую свечу. Я уродец, каких поискать. Да черт, у меня даже волосы на голове растут с проплешинами, потому что там тоже кожа сгорела к чертям собачьим. А ты ещё лезешь, ага. Как вообще ты меня узнал?
– О, не поверишь, но в основном по запаху. По голосу, по глазам. И прости, но я профи. Не узнать человека, пусть и малость изменившего внешность, после того, как считал его лицо единственно важным среди остальных хренову тучу времени? Я видел твоё лицо, каждый раз замерзая в крио, и ты же смотрел на меня, когда я приходил в себя, оттаивая. Не узнать тебя! Да ты шутишь, Брок!
