Текст книги "Эксперты паранормальных явлений"

Автор книги: Макс Гордон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

– Ну все, Костян, домой пешком пойдешь, я тебя не повезу, ты заразный теперь! – хохотнул Антон.

– Нет, я серьезно, ребята! – но Михаил Александрович, тоже улыбался, – так вот, про фотографии-то, недавно там какое –то строительство затеяли местными силами и, видимо, откопали то, чего не стоило откапывать. С тех пор начались в поселке странные события, которые нам с вами предстоит выяснить.

– Как всегда – понять и предотвратить! – вытянулся по стойке смирно Костик.

– И самое главное – все это нужно сделать очень оперативно, – закивал Семенихин, – есть версия, опять-таки от моего источника, что события в скором времени могут принять очень нежелательный оборот. Я бы, даже, сказал – катастрофический оборот, если мы немедленно не вмешаемся и не остановим этот процесс.

– Выезжаем завтра? – Игорь заговорил впервые за весь вечер.

– Нет, думаю, что до завтра мы не успеем собраться. Боюсь, что и после завтра мы не выйдем, – добавил профессор, – нам, то есть мне, нужно еще кое-что сделать… собрать кое-какие сведения, и кое-что из снаряжения.

Профессор посмотрел на часы:

– Ого! Засиделись мы, однако! Думаю, на сегодня достаточно. Антон, подвезешь ребят по домам или лучше им такси вызвать?

– Не нужно никого вызывать, подвезу, – мрачно кивнул Антон.

– Хорошо, что Антоха с радостью согласился нас подвести, а то я уже думал пентаграмму чертить, сто лет таксистов не вызывал, – вставил Костя.

Когда мы покинули дом профессора, мои часы показывали половину двенадцатого, на улице было темно и прохладно. Большинство светофоров весело подмигивало желтым светом, мы ехали без остановок. По радио заунывно звучал саксофон, старые автомобильные динамики временами срывались на хрип, от этого звукового амбре у меня по позвоночнику бегали мурашки. С переднего сиденья Костик весело подгонял запоздавших прохожих, нетвердой походкой переходящих дорогу по пешеходным переходам. Его голос, комментирующий всякую ерунду, вносил живое разнообразие в нашу монотонную ночную поездку, за что лично я был ему премного благодарен. Но вскоре он вышел, поблагодарив Антона хлопком по плечу и скрылся за зеленью тротуаров, дальше мы ехали молча. Вскоре вышел Игорь и на меня стало давить неловкое молчание, нарушаемое лишь звуками встречных машин, хорошо, что до моего временного жилища оставалось уже рукой подать. Подумав об этом, в голове тут же мелькнула мысль – я не говорил Антону свой адрес, откуда он знает где я живу? Как будто прочитав мои мысли, водитель спросил:

– Мне Александрыч про тебя кое-что рассказывал, включая адрес, тут налево или направо?

Минут через пять Антон высадил меня возле дома, на мои благодарности бросил: «угу» и развернувшись уехал. И все-таки, я определенно ему не нравился.

Батон встретил меня у входной двери, внимательно обнюхал туфли и весело завилял хвостом. Я насыпал в его миску сухого корма и кот отстал. Приготовив для себя яичницу с ветчиной, я включил телевизор. Не заметив в себе особого аппетита и не найдя ничего интересного в телевизоре, я отправился спать.

Впрочем, сна тоже не наблюдалось. Я ворочался с боку на бок, со спины на живот, пытаясь занять удобное положение, но что-то меня постоянно отвлекало. В зале, где я оборудовал себе берлогу, громко тикали настенные часы, хотя раньше я этого не замечал. Из кухонного крана капала вода, телефон «блюмкнул» новым сообщением, когда я уже начал проваливаться в сон. Вероятней всего, это было сообщение от Светки, мне захотелось встать и посмотреть, но вместо этого я уже ехал на велосипеде…

Дорога убегала вниз и петляла между деревьями, асфальт, который и так оставлял желать лучшего, временами и вовсе неожиданно обрывался и узкие велосипедные колеса, гремя и позвякивая, тряслись по щебенке. Высокие тополя и клены, стоявшие вдоль дороги, заливали яркие лучи солнца. Нужно было внимательно следить за дорогой, количество ям и колдобин на квадратный метр, перекрывало все мыслимые масштабы, а ветви деревьев, низко и неожиданно появляющиеся над дорогой, то и дело пытались больно ударить по лбу. Но вот клены, заслоняющие нас от ярких лучей полуденного солнца, кончились и все чаще стали попадаться березы вперемешку с низеньким кустарником. Исцарапанную спину снова начали весло палить и пощипывать озорные солнечные лучи. Ужасно хотелось пить, до боли в горле, игнорируя жажду, мы во все глотки весело и звучно фальшивили песню – «и снится нам не рокот космодрома». Нас было трое. Было жарко и весело. Мне снова было девять лет и меня взяли с собой Вовка и Виталик. Ребята были лет на пять постарше меня и в их компании я чувствовал себя крутым. Оставив родителей трудиться на дачах, мы погнали купаться на Погонное озеро. Не думаю, что озеро так и называлось, да если на-то пошло, вообще не думаю, что эта лужа могла когда-либо называться озером, но вода в нем была теплой, а это было главное. Озеро, или чем оно там было, располагалось за военным полигоном, где высокие дядьки в пятнистой форме стреляли из автоматов по мишеням. На обратном пути мы решили спрятать велосипеды в лесу и ползком пробраться на стрельбище, Виталик сказал, что знает место, куда они выкидывают отработанные гильзы, А гильзы для пацанов были дороже золота.

На озере ребята стали кидать в меня тиной, что мне совсем не понравилось. Я боялся жучков, копошившихся в ней, было мерзко и противно и все равно я был счастлив, что они взяли меня в свою компанию. На обратном пути Вовка рассказал слухи про соседнюю деревню Березовку. Эти слухи, кстати, он услышал от бабки Виталика, которую за неуемную говорливость окрестные дачники прозвали Говоруньей. Вова слышал, как Говорунья рассказывала соседу про то, что – «в Березовке колдун уже вторую неделю переходит в мир иной, да только перейти-то так и не может, по тому, что сила его не пусщает, ему, сперва, нужно свою силу приемнику передать. Да токма никакого приемника у него-то и нет. Ему над домом и крышу сняли, дабы он перейти мог, да только ничего не помогает.» – смеясь и пришептывая, Вовка изобразил бабку Виталика.

Ребята засмеялись, и я вместе с ними. Все-таки, они были почти взрослыми и мне хотелось скопировать у них все привычки.

– А че? Давай заедем в твою Березовку, посмотрим на колдуна, заодно там и воды напьемся, – предложил Виталик.

Мы с Вовкой дружно согласились. Деревня стояла в стороне от дачных поселков, мы ехали до нее не меньше часа. Доехав, мы первым делом бросились к колодцу, который, судя по всему, был ничейный и стоял чуть в стороне от дороги, прямо у въезда в деревню. Ледяная вода из колодца ломила зубы и обдирала горло, но после двух часов езды на велосипеде под палящим солнцем, я выпил два черпака. От холодной воды на глаза Виталику навернулись слезы и Вовка стал над ним подшучивать. Виталик облил его водой из ковша, а заодно и меня, – чтоб не смеялся. К нам подошел высокий деревенский парень и поинтересовался, – какого черта мы тут брызгаемся. Деревенский мальчишка показался мне взрослым, высоким и широкоплечим, но посмотрев на своих друзей, я с гордостью отметил, что Виталик на пол головы выше деревенского, а Вовка шире в плечах, чуть ли не в двое.

– Слушай, а правда, что у вас тут колдун какой-то есть? – спросил у местного мальчишки Вова.

– Ну есть, – не задумываясь ответил деревенский.

И добавил:

– А вам-то зачем?

– Спрашиваем – значит надо! – грубо отрезал Виталик.

Я испугался, что сейчас между деревенскими ребятами и моими друзьями вспыхнет драка, но загорелый мальчишка посмотрел сначала снизу-вверх на Виталика, потом с уважением глянул на Вовкины мускулистые руки и беззлобно ответил:

– Да там, – указал он рукой себе за спину, – по дороге прямо проедете, как магазин увидите, за ним сразу налево сворачивайте, а там правее держитесь. Слева луг будет, а справа дом его, сразу узнаете, он большой с выбитыми окнами и без крыши.

Мальчишка хотел сказать нам чего-то еще, но лишь пожал плечами, развернулся и ушел. А я в очередной раз порадовался, что Вовка и Виталик взяли меня в свою компанию. Мы выпили еще воды из колодца, а потом оседлали велосипеды и помчались по направлению к магазину, которое указал нам деревенский парень.

Магазин мы обнаружили без труда, к нему вели все дороги. За магазином мы свернули налево и увидели луг. На лугу паслось стадо коров, животные нервно мычали и озирались по сторонам, во всяком случае, мне так показалось.

– Ну что, вроде-как вон тот дом, да? – с сомнением показал на заброшенный дом Виталик.

– Похоже, что он, – подтвердил Володька.

Мы двинулись дальше, оставив позади луг и мычащих коров. Остановившись на другой стороне улицы, напротив дома без крыши, мы слезли с велосипедов и оглянулись по сторонам. Мимо дома, изредка, проходили люди. Мне показалось, что многие из них косились на обветшалый дом и прибавляли шагу. Некоторые крестились и что-то бормотали себе под нос. Но больше всего меня поразила одна гражданка средних лет в неряшливом платье и ярко-желтом платочке. Она остановилась возле калитки, ведущей к дому, поставила тяжелые сумки на землю, перекрестилась и ни к кому, конкретно, не обращаясь слезливо заголосила сбивчивой скороговоркой:

– Ох, да что же это! Да он же всю жизнь всем помогал! Да к нему-же из соседних деревень приезжали за помощью. Скотину вылечить, да от гадюки заговорить, никому не отказывал, всем помогал. А теперь-то он как мается?! Да помогите же ему хоть кто-нибудь!

Гражданка поправила на голове свой ужасный желтый платок, вытерла руки о подол платья и зарыдала в голос. Потом вздохнула, перекрестилась, подняла с земли свои тяжелые сумки и бегом умчалась прочь от дома. От этого зрелища, а в особенности от ее голоса, у меня на загривке волосы встали дыбом. Мне показалось, что мои друзья притихли и затаили дыхание – Виталик вжал голову в плечи и ссутулился, а Вовка, вдруг, похудел и стал рассматривать ногти на пальцах.

– Ну что, посмотрели и поехали? – я попытался, чтобы голос не выдал того страха, что спиралью разжимался внутри меня.

– Да нет! Зря мы, что ли, сюда ехали? – первым пришел в себя Вовка.

– Ага! Пошли, на колдуна посмотрим! – поддержал друга Виталик.

Мне было страшно до ужаса, но собрав всю силу воли в кулак, я перешагнул через калитку и направился к дому, вслед за ребятами.

Внутри было темно. Даже несмотря на то, что в доме не было крыши, зияли, лишь, кое-где сохранившиеся деревянные доски и частично были выбиты окна, все равно, за порогом царил полумрак. Я не сразу разглядел одинокую койку, стоявшую посередине единственной комнаты, мне бросилось в глаза другое – орды черных ворон, сидящих на потолочных балках и стая огромных черных котов, дежуривших у кровати. Возле кровати стоял деревянный стул и стол, более ничего в доме не было. Мои друзья резко остановились на пороге дома, так и не решившись войти внутрь. Кто-то из них резко выдохнул и оба попятились назад, я слышал позади себя их быстро удаляющийся топот и хриплое дыхание.

– Заходи, раз пришел! – услышал я властный голос из дома.

Голос был мощным и басовитым, вне всяких сомнений, он принадлежал сильному, волевому человеку, привыкшему безоговорочному подчинению окружающих. И я вошел внутрь. Я не хотел туда идти, мне хотелось развернуться и броситься прочь, догнать своих друзей, запрыгнуть на Вовкин велосипед, который на это лето стал моим, и убраться отсюда куда подальше. Но, вместо этого, мои ноги нехотя перешагнули порог дома, и я оказался внутри.

Внутри все было по-другому, стол и стул, одиноко стоявшие посередине комнаты, казавшиеся мне с порога маленькими и неприметными, теперь обрели вес и размер, облезлые стены дома, минуту назад, я был в этом поклясться, были аккуратно заштукатурены и выкрашены приятной голубой краской. И самое главное – наверху дома был потолок и крыша, которых не было и в помине снаружи. Но самого человека, который пригласил меня войти внутрь я так и не видел, я видел черных котов, среди которых сидело несколько крупных собак, видел деревянные резные ножки кровати, но саму койку и того, кто на ней лежал я не мог увидеть, все это скрывало плотное одеяло мрака. И вот, из мрака высунулась рука, она поманила меня к себе и снова властный голос произнес:

– Подойди, возьми мою силу!

Я боялся котов и собак, мне казалось, что они вот-вот набросятся на меня, но животные расступились в стороны, образовывая проход. Я сделал еще шаг вперед и наконец увидел саму кровать и того, кто на ней лежал.

На кровати лежал старец, правильнее сказать, он не лежал, а сидел на ней. Я представлял, что увижу древнего старика с трясущейся рукой, но тот, кого я увидел не был похож на нечто из моего воображения. На кровати сидел высокий, широкоплечий старик, который показался мне не таким уж и старым, только его черные, мудрые глаза выдавали настоящий возраст.

– Максим, – обратился старик ко мне по имени, хотя он навряд ли мог его знать, – ты готов забрать мою силу?

Я почувствовал, что та неведомая сила, которая заставила мои ноги перешагнуть порог дома больше на меня не давит, почувствовал себя свободным сделать выбор – остаться или уйти. В тот момент я был уверен, если уйду, то ничего не изменится, на мне не будет висеть проклятье и я стану жить дальше своей обычной мальчишеской жизнью. Наверное, именно это – свобода выбора и сделала за меня мой выбор, я остался. Подойдя к кровати, я протянул свою тонкую детскую руку навстречу могучей взрослой руке. Старик посмотрел мне в глаза и улыбнулся, принимая мою руку в свою широкую ладонь.

Он держал меня за руку и улыбаясь смотрел мне в глаза. Никакого страха я не чувствовал. В тот момент я вообще ничего не почувствовал, лишь легкость и свободу. Свободу и легкость. Наконец, колдун отпустил мою руку.

– И все? – с разочарованием спросил.

– И все! – ответил он с улыбкой, – езжай с миром.

– А сила? Вы же обещали передать мне силу, – сконфуженно и обиженно произнес я.

– И ты ожидал ее сразу почувствовать? – рассмеялся старик громко и весело, – я понимаю, ты хочешь почувствовать Силу, узнать на что она способна, но все бывает совсем по-другому, сначала Сила должна почувствовать тебя, узнать на что способен Ты.

Я вышел из дома колдуна, чувствуя себя пустым и обманутым. Мой велосипед стоял на прежнем месте, а Вовка и Виталик уехали, не дождавшись меня. Это добавило свою каплю в чашу моей обиды и я, стараясь не пустить слезу, поехал обратно. Оказалось, что друзья ждали меня возле колодца на выезде из деревни. Я не ожидал их там увидеть, и едва не проскочил мимо на полной скорости.

– Живой? – с испугом в голосе спросил Вовка.

– А мы уже хотели на помощь звать! – подтвердил Виталик.

– Живой, – уныло подтвердил я, – поехали домой?

И мы тронулись в долгий путь обратно на дачи. Ребята пытались меня разговорить, узнать о том, что было в доме, но я чувствовал себя уставшим и злым, отвечал на их вопросы, но подробности не рассказывал. Наконец, друзьям надоело выпытывать из меня детали, и они принялись за свое любимое дорожное занятие – пристроившись позади моего велосипеда, Вовка весело нараспев горланил песню: – «по кривой извилистой дорожке ехал Ваня, Ваня казачок!»

– Гоп-Гоп! – Весело вторил ему Виталик, когда мой велосипед подскакивал на ямах.

В это лето я первый раз сел на велосипед, не считая детских лет, и водил его, прямо сказать – так себе. А по тому, постоянно выезжал на обочину, ловил колесами ямы и ухабы, и звонкая песня, звучавшая всю дорогу, лишь изредка переключаясь на популярную песню ансамбля Земляне.

Проезжая очередной поворот, я попытался объехать лужу, которая непонятно откуда взялась в это жаркое, засушливое лето. Сам по себе маневр был не сложным, но я не учел скорость и вместо того, чтобы плавно объехать лужу, я круто вывернул вправо и на всей скорости полетел в сторону автомобильной дороги, по которой под горку катились зеленые жигули-копейка. Навряд ли водитель мог видеть мой велосипед и мои неуклюжие попытки выровнять руль, и вернуться на обочину, но у жигулей завизжали тормоза и автомобильчик пошел юзом, это дало мне время для беспрепятственного пересечения проезжей части. Водитель жигулей, лишь мельком глянул на группу чумазых мальчишек на велосипедах, и испуганно забегал вокруг своей машины, а потом и вовсе встал на колени и стал что-то высматривать под днищем автомобиля. Я остановился на другой стороне дороги у дикой яблони. Вслед за мной, но уже более аккуратно, дорогу пересекли мои друзья. На бледном Вовкином лице, как два маленьких чайных блюдца, горели глаза, у Виталика отвисла челюсть.

– Ты что творишь, Макс? Разве так можно? Он же не видел тебя! – с упреком обратился ко мне Вовка.

– Ага, не видел, но как вовремя затормозил! Вон, до сих пор под капотом лазит, не поймет в чем дело, – вставил Виталик.

Ребята посмотрели на водителя жигулей, который окончил осмотр своего автомобиля и непонимающе морщил лоб, затем перевели взгляд на меня и, сперва у Володьки, а потом и у Виталика начала зарождаться одна и та же мысль. Мысль эта отчетливо читалась в глазах друзей, ребята переглянулись и не сказав мне ни слова сели на велосипеды, стали ждать, когда я буду готов продолжить поездку.

Посмотрев еще раз на озадаченного автолюбителя, я сел за руль. Автомобилист что-то бормотал себе под нос, до меня доносилось мяуканье и что-то щекотно ползало вдоль носа.

Я проснулся на своей постели, была половина четвертого утра. Батон терся мне о лицо и тихо мурлыкал. Следующий сон я не запомнил, но провалился в него еще до того, как моя голова коснулась подушки.

Глава 4. Профессор

По мнению Семенихина, одним из самых подлых и коварных проявлений человеческой натуры было одиночество. Вопреки расхожему мнению, плотно укоренившемуся среди студентов и многочисленных знакомых, Михаил Александрович не ставил себя в ряды религиозных фанатиков. Будучи теоретиком по убеждению и историком по призванию, профессор обладал обширными знаниями, позволяющими ему с грациозной пунктуальностью принять или опровергнуть большинство фактов или домыслов той, или иной религии. И, несмотря на то, что большинство домыслов, по твердому мнению Михаила Александровича – подтверждалось, религиозным человеком он не являлся. Впрочем, и к атеистам он себя не числил. Семенихин был сложным и многогранным человеком, одно слово – профессор. Но, даже люди науки не редко мучают себя религиозными вопросами. У Михаила Александровича был свой вопрос, часто не дававший ему покоя – является ли одиночество грехом? Одиночество толкает людей на темные мысли и дурные поступки, заставляет прикладываться к бутылке и впадать в уныние. Выходит, что одиночество – это страшнейший грех человеческой натуры.

И вот, проводив гостей, профессор Семенихин неотвратимо погружался в грех. Нет, он не прикладывался к бутылке и не вынашивал коварных планов, но плавное течение его мыслей темнело до неприличия. При выезде на задание, (профессор избегал называть работой вторую часть своей жизни, хотя и понимал, что в последнее время именно она брала верх над всей его многолетней преподавательской деятельностью) все становилось простым и понятным, а именно – что их команда в силах изменить, а что находится за гранью решаемого, во время работы все это приобретало очертание приемлемых факторов. Но только не на стадии планирования. Вовремя планирование расследований, Михаил Александрович пытался предусмотреть и продумать каждую мелочь, каждый шаг при проведении расследования, хотя и понимал, что в области паранормального планировать наперед – просто абсурд. Но как главный и единственный организатор команды, он должен был, хотя бы, попытаться взвесить все риски и последствия заранее.

А риски были, не говоря уже о последствиях. При предыдущем расследовании команда охотников за призраками допустила серьезный просчет, нарушив целостность дома и эта ошибка едва не стоила жизни хозяину дома. Михаил Александрович содрогнулся, вспомнив при каких обстоятельствах и в каком состоянии врачи забрали последнего клиента, который обратился к нему за помощью.

– «Не последний, а крайний», – тут же мысленно поправил себя профессор.

Ребята из команды избегали слова последний, каждый раз заменяя его синонимом – крайний. Крайний случай, крайний раз, крайнее задание. И в данном случае, все было понятно – для команды охотников за призраками суеверие шагало в ногу с реальностью.

– Интересно, кто из ребят выдумал эту традицию? – улыбнувшись задал себе вопрос профессор.

Он часто разговаривал сам с собой и мысленно, и вслух, не стесняясь и не замечая в этой привычке старого холостяка ничего предосудительного.

– Да-да, я всегда люблю поговорить с умным человеком! – отшучивался Семенихи, когда кто-то из студентов интересовался, – с кем это беседует профессор в пустом кабинете?

И снова волнение в ожидании предстоящего выезда выбило профессора из светлой колеи. Что может пойти не так? – вопрос повис в воздухе, словно Дамоклов меч. Михаил Александрович вынул из ящика стола три фотографии на которых были запечатлены члены его команды. Узнав о том, что их фотокарточки хранятся у профессора в столе, ребята бы сильно удивились и наверняка списали бы это на старческую сентиментальность профессора. И сильно бы ошиблись, ибо к области чувств эти фотографии не имели никакого отношения, скорее наоборот, – это действие было исключительно для разумного восприятия действительности. Несмотря на то, что Семенихин отлично знал свою команду, каждый раз при планировании нового выезда, глядя на фотографии своих ребят, он мог с большой точностью спрогнозировать как далеко может зайти каждый из членов его команды. Михаил Александрович не сомневался в своих ребятах, все они были смелыми и проверенными специалистами в своем деле, но, даже у проверенных спецов есть свой предел. И предвидеть как далеко может зайти каждый из членов команды при определенных обстоятельствах и было наиглавнейшей задачей профессора, тем, что он понимал под определением «планировать выезд на задание».

Откинувшись в кресле, Михаил Александрович прикрыл глаза и снова углубился в воспоминания…

Перед мысленным взором он снова увидел большое трёхэтажное здание с высокими потолками, некогда принадлежащее особе царских кровей, а теперь используемое под нужды одного из образовательных учреждений города. Свежевыкрашенный фасад здания хвастал замысловатой лепниной и несколькими огромными колоннами, подчеркивавшими былое величие и значимость. И все это в лучах яркого солнечного света вызывало вдохновение и восторг в глазах у любого прохожего. Но войдя в это здание, у всей команды охотников за призраками восторг быстро сменился тоской и угнетением. Обреченность – вот, пожалуй, первое, что почувствовал профессор, когда за его спиной захлопнулись наружные двери, отделивших его команду от яркого полуденного солнца. И это чувство глубокой и безнадежной обреченности не смогли развеять ни пестрые репродукции известных художников, украшающие в золотистых рамках все внутренние стены здания, ни яркий электрический свет, льющийся из многочисленных всевозможных светильников.

– Франкенштейн в костюме от Гуччи! – так, кажется, пошутил Антон, глядя на внутреннее убранство интерьера.

И хотя Антон шутил редко и неумело, даже Константин посмотрел на него с уважением. Разукрашенный Франкенштейн – лучшего определения не смог подобрать, даже сам профессор. Уже после нескольких шагов от входной двери в глубину здания, сделанных в любом направлении, чувствовались тревога и усталость, а дальше в коридорах начиналась откровенная чертовщина. На верхние этажи вели две широкие лестничные площадки, расположенные, соответственно, в левой и правой частях здания.

– Если идти по первому этажу к правой лестнице, то многие ученики жаловались на головные боли и мысли о суициде. Я не верю во всякие предрассудки, но должен признать, что что-то определенно-неправильное там есть. Возможно, это связано с тусклым освещением в данной конкретной части коридора, возможно это вызвано неправильным ступенчатым углом, под которым коридор заворачивает к лестнице, но, даже мне неуютно в этой части здания, особенно в вечерние часы, – нехотя пояснил высокий директор учебного заведения, представившийся им, как Сергей Теймуразович.

Выразительное лицо директора подтверждало его неверие в сверхъестественные силы, а также выражало сильные сомнения в необходимости присутствия здесь профессора Семенихина с его командой по расследованию паранормальных явлений. А мимика и жесты, присущие человеку, измученному мигренью, очень красноречиво говорило, что была б на то его воля, ни о каком расследовании сверхъестественной активности здания и речи бы не шло. Но Михаил Александрович прекрасно понимал, что воли Сергея Теймуразовича на то нету, а есть команда очень высокопоставленного лица в администрации города и директор института, вне зависимости от своих принципов и убеждений, был обязан подчиниться ей. Поэтому, проигнорировав все колкости и намеки в адрес своей команды, профессор Семенихин получил для себя все необходимые материалы для расследования и чертежи здания. Наконец, полностью смирившись с неизбежностью проведения расследования паранормальной активности, в стенах вверенного ему учебного учреждения, Сергей Теймуразович, сухо и сжато дополнил от себя полноту картины:

– Три месяца назад это случилось, на уроке физики, – акцент, появившийся в голосе рассказчика свидетельствовал о том, что говорить это ему до крайности неприятно, – при чем случилось с тем человеком, которого я хорошо знаю лично уже много лет, и более того, считаю своим другом. Человек это очень спокойный и уравновешенный, у такого можно буддистам уроки примирения с бытием брать. Обычный урок физики, учитель…

Пауза, взятая Сергеем Теймуразовичем не ускользнула от профессора, директор умышленно не назвал фамилию учителя, ставшего виновником неприятного инцидента.

– Обычный урок физики, – продолжил рассказывать директор института, – ученик отвечает у доски домашнее задание. Учитель понимает, что ответ заучен наизусть, но данную тему студент не усвоил и пытается построить дальнейшее общение в форме диалога, как и подобает хорошему преподавателю. Но дальше произошло нечто такое, чего никто не ожидал. Не найдя нужных слов для пояснения предмета домашнего задания, опытный и уравновешенный преподаватель со словами: «ах ты тупая скотина» наотмашь ударил ученика кулаком в лицо, сбив парня с ног и сильно разбив губу. И все это произошло на глазах у всего класса, – сокрушался Сергей Теймуразович, как будто наличие или отсутствие свидетелей, могло как-то повлиять на картину в целом.

С этим инцидентом Михаил Александрович ранее уже познакомился, планируя выезд на задание и изучая сопутствующие материалы для расследования. По данному факту против учителя было возбуждено уголовное дело, которое позже, по обоюдному согласию пострадавшей и виновной сторон, было прекращено, видимо, не без вмешательства директора института – отметил для себя профессор. Как было отмечено в протоколе позднее, со слов виновника, коим оказался Балиев Сергей Михайлович, – «Я никак не могу прокомментировать свой поступок, ума не приложу что на меня нашло». По сколько, этот случай остался единственным случаем применения насилия учителя по отношению к учащемуся, уголовное расследование не стало копать глубже и ограничилось обследование психического здоровья С.М. Балиева, но Михаил Александрович потрудился собрать воедино все звенья мозаики. Подобные случаи не редко проходили и среди учеников, которые, также, как и несчастный Балиев, в последствии не могли объяснить свою агрессию по отношению к окружающим. И самым главным аргументом, заставившим профессора Семенихина незамедлительно приступить к расследованию паранормальной активности здания, был тот факт, что большинство посетителей учебного заведения жаловались на внезапные головные боли, слабость и навязчивую мелодию, звучащую в голове.

Несмотря на все протесты и скептицизм Сергея Теймуразовича, учебное заведение временно прекратило свое функционирование, учащихся частично разбросали по другим колледжам с сопутствующей программой обучения, и команда профессора приступила к исполнению своих обязанностей. Михаил Александрович, тщательно изучив схему здания, а также приняв во внимание рассказы учащихся и учителей о неблагоприятных проявлениях в тех или иных местах здания, выбрал особенно опасные участки и отметил их в схематическом варианте. Руководствуясь схемой, составленной профессором, Игорь установил цифровые термометры и датчики магнитных полей, а Константин расставил аппаратуру для видео и аудио записи, работа началась!

Просматривая утром видеоматериалы, отснятые за ночь камерами слежения, команда не нашла ничего стоящего, за исключением одного из компасов, установленного на первом этаже в правом крыле здания, стрелка которого несколько раз незначительно отклонялась от положенной отметки, ночь прошла без происшествий. Правда, на аудиозаписях, при наложении определенных программных фильтров, удалось расслышать слабое шептание, но слов разобрать было невозможно, а по тому, профессор решил не брать этого в расчет. И тем не менее, его не покидала уверенность в том, что здание просто затаилось в ожидании своего часа. Вторая ночь, так же не принесшая никаких результатов, только укрепила уверенность профессора в том, что здание выжидает. Побродив днем по широким и пустым коридорам учебного заведения, Михаил Александрович рассматривал многочисленные картины и лепнину, украшающие стены здания, пытаясь понять, что из этого может служить катализатором, вызывающим паранормальную активность. Помогла случайность, хотя за многолетний опыт изучения истории и сверхъестественных проявлений, плотно сопутствующих многим историческим фактам, профессор Семенихин начал убеждаться в том, что большинство случайностей – не случайны. Как говорится в народной пословице: «удача – дело случая» и в последние годы Михаил Александрович пришел к выводу, что Случай следует писать с большой буквы, и не однажды задумывался, – а не было ли в древних мифах и легендах какого-то божества или демонического создания, имя которого было бы созвучно с теперешним значением слово «случай».

Это произошло на втором этаже, профессор и сам не заметил, как ноги легко подняли его по лестнице, и он уже продолжал блуждать по темным коридорам второго этажа здания, машинально сделав заметку в голове о том, что, несмотря на огромное количество окон, лишь сверху занавешенных жиденькими белыми шторами, свет в здание, практически, не проникает и все внутреннее освещение здесь строится за счет настенных и потолочных светильников, которые, также, как и окна, ведут себя весьма странно. Странность заключалась в том, что несмотря на всю яркость и насыщенность световой гаммы, возле самих осветительных приборов, к слову, на многие из которых было невозможно смотреть не щурясь, уже в метре от непосредственного источника света, освещение начинало заметно блекнуть, а дальше и вовсе пропадало. Как будто, стены здания поглощали освещение и использовали его для своюственных нужд. Так вот, проходя по второму этажу, уже в центральной части института, Михаил Александрович бросил взгляд на репродукцию картины Репина, выделяющуюся среди соседних картин своими громадными размерами. На картине была изображена дюжина исхудалых бородатых мужчин, тянувших за собой свою непосильную, обременительную ношу, и как молния, среди ясного неба, в голове у профессора мелькнуло понимание происходящего. Люди – вот ключ к разгадке тайн здания и то, что являлось катализатором сверхъестественных проявлений, случившихся за его стенами. Отсутствие людей, малочисленные группы уборщиков, продолжающих поддерживать чистоту внутри учебного заведения и единственного ночного сторожа, в расчет можно было не брать – вот что побудило замолкнуть сверхъестественные проявления, царящие в этих стенах за последние полгода учебного процесса. А это значит – «пора брать с собой раскладушки», – как часто любил сообщать профессор, в свойственной ему шутливой манере, своей команде весть о том, что следующая фаза расследования паранормальной активности команда охотников за призраками проведет в непосредственной близости от объекта своего изучения. Эта фаза расследования может растянуться на несколько дней, а то и вовсе, – счет может пойти на недели, с тоской подумал Михаил Александрович, представив будущие ночи, проведенные в походных условиях на раскладушке. Впрочем, вопреки его ожиданиям, все остальные члены команды восприняли такое предложение, как нечто само-собой разумеющееся, что заставило Семенихина поймать себя на мысли – неужели я ожидал, что ребята отговорят меня от этой идеи?