Текст книги "Долг из прошлого"
Автор книги: Макар Файтцев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Глава 1.
Светлана стояла около пыльного куста отцветшей сирени, вцепившись пальцами в старенькую сумку. Бледная, без косметики, в легкой летней юбке и светлой блузке. Казалось, что ей хотелось исчезнуть, стать невидимой. Она то поглядывала на парня в новых джинсах и накрахмаленной рубашке. Парень сидел на заборчике, отделявшем газон от нагретого асфальта. В зубах ковырял соломинкой. Ему очень хотелось казаться безразличным, но каждый раз он вздрагивал, когда его окликали:
– Эй, ты думай-думай!
– Оставьте ребёнка в покое. – тихо, но отважно выкрикнула женщина.
Суд. Её мальчика обвиняют в убийстве. Да понятно, и того мажора тоже жалко. Хоть и был он что ни на есть мажор, но все равно жалко. И своего жалко. Говорит, что не виноват, оттолкнул, а тот неудачно упал и умер. Родственники мажора сделали бизнес на смерти. Она отписала им квартиру, которая осталась по наследству от бабушки. Сейчас требуют деньги, иначе обещают засудить по самое не хочу. И сыну её прохода не дают. Зачем он только пошёл в тот ресторан? Ленке своей хотел показать, что крутой. Знал ведь, что мажор на его Ленку глаз положил. Ну вот и сходили. Показал Ленке. Где теперь Ленка? Дома сидит, прячется от родственников мажора.
– Здрасте, Наталья Кузьминьша! – это судья пошла. Здороваются с ней, как будто у них всё куплено. Хоть и говорит адвокат, что дело будет рассматриваться по статье за причинение смерти по неосторожности, но давят, говорят, что суд все равно переквалифицирует на умышленное убийство. Хоть адвокат и говорит, что не возможно это. Но мамаша мажора обещает дойти до Верховного суда. У них полный ресторан свидетелей. А у нас: сын да Ленка. Был ещё Мишка, да и тот куда-то скрылся. Испугался. Честно сам признался, что боится этой семейки.
– Здрасте, Здрасте, Коровкин! – знает его по имени-отчеству. Все их знают. Весь город держат: кого в страхе, кого на подкупе. Говорят, что хорошая это судья, справедливая. Так ведь и ей своя жизнь дорога.
И где эту Марину черти носят? Обещала ведь помочь, поддержать морально. Стыдно, конечно, Маринка не успела приехать в город, как Светлана тут же за помощью обратилась. Впрочем, и не обратилась. Ну улице случайно встретились, что да как. Тут Светлана и не выдержала, расплакалась. Ну откуда ей ещё 3 миллиона взять. А эти требуют. Даже если квартиру продаст. Сказали: «Не можешь, бери кредит!» Ну понятно, что придется квартиру продать… А самим где жить? Как быть? Марина обещала помочь. Может денег даст в займы? А может просто плечо подставит…
– Здрасте, Кирилл Кириллович! – прокурор пошёл. Сердитый, молчаливый. Буркнул что-то и пошёл.
А мамаша-то убиенного как давай причитать. А ведь только что ругалась. Да что это, мать ведь все-таки.
– Светлана Николаевна, успокойтесь Вы. Все будет хорошо. Не нервничайте. – обвиняемых адвокат. Самый дешёвый в городе. Вчерашний студент. А никто не рискнул против мажоров пойти. А Ленка-то, Ленка. Сидит и трясется как осенний лист. Пообещала мать убиенного её крутым отдать, в наказание за смерть за сына. А то что? Поглумятся над бедненькой и выбросят вон. Вот бедная девчонка. Влипла по самое «не хочу». И уехать некуда, нет нигде родных. Из простых. Отец попытался заступиться, да в больнице сейчас. Сказал, что на лестнице оступился. Боится слово молвить. А эти так и смотрят. Аж слюни текут.
– Герыч, привет! В сборе уже все!. – это ихний адвокат. Самый дорогой в городе. Говорят, что он когда-то вместе с судьёй и прокурором в одном отделе следаком работал. Конечно, куплено у них тут все.
А чего это Коровкин рот-то открыл? Да и Герыч тоже? Аж сигарета выпала изо рта.
– Марина Вячеславовна, наше почтение! Какими судьбами Вы здесь? – Если бы не позвоночник, голова Коровкина давно бы уже в штаны упала от усердия.
– Колчак, вот встреча так встреча. – Наконец-то Марина пришла. Не подходит к Светлане. К той компании подошла. Вся сияет. Пропал Кешка вместе со своей матерью. Думала, хоть кто-то поддержит, а тут оказывается. И Марина туда же…
– Вячеславовна! Славненько, что и ты здесь. Рад-с, очень рад-с. – Герыч прям из туфель выпрыгивает.
– Что за клуб по интересам? – Марина само очарование. Длинное полупрозрачное платье– разлетайка, а под ним трикотажный футляр. Светлана видела такое в журнале мод. Такие модели советуют тем, кому за 50: чтобы скрыть недостатки фигуры. Неужели у Марины есть недостатки. Платье мягкими складками спадает, под легким ветерком волнуется. Прическа, легкий макияж. Красавица. От неё веет уверенностью. Зря ей Света о беде рассказала. Марина скажет теперь: «Меньше лопастями надо крутить.» Это её выражение. Она так про драки всегда говорила.
– Так вот, у уважаемого человека тот прыщ сына убил. К правосудию взываем. А, Кириллович, правосудие должно свершиться? – Обратился Коровкин-Колчак к прокурору, который вышел на крыльцо покурить.
Тот не обратил внимание на говорящего. Уставился на Марину, как будто она с того света возникла:
– Мариша! Откуда ты? Сколько лет, сколько зим! Где пропадала-то?
– Ну, где была, меня там нет. – улыбнулась. – Ты, что ли, в процессе будешь обвинителем? А судьи кто?
– Судьи, так Наталья Кузьминична, ну Кузьминых которая.
– Кузя? Судья? Ну, растут люди, растут! Ладно, вечером встретимся, пообщаемся. – улыбнулась. Посмотрела, как дверь за прокурором закрылась. – Ну что, Колчак, ты-то чего здесь делаешь? Говорят, ты моего племяша прессуешь, так смотри. Я же и тебя прессануть по старой памяти могу. – И опять улыбнулась. Повернулась гордо и пошла к Свете. – Кеша, не трусь, прорвёмся. – Повернула голову назад, подняла руку, щелкнула пальцами, как бы призывая к вниманию:– Герыч, ты там сильно-то не лютуй. Сегодня я у тебя экзамен буду принимать. А меня ты помнишь, ой противная, да дотошная. Ты долго у меня в учениках ходил…
– Мариночка, ордер-то есть? – Герыч нервно сглотнул слюну. Напором собирался брать.
– Не ссы, мне ордер не нужен. У Светланки хороший адвокат. 10х за пояс заткнет. Не смотри, что молод, смотри, что умен и коварен, как … адвокат.
Светлане стало легче на душе. Это было не первое заседание. Все откладывали да откладывали. И судьи менялись, и атмосфера давила. А в этот раз как будто форточку открыли, и свежий воздух ворвался.
Само заседание много времени не заняло. Встал было Герыч, поднял руку, как будто великий оратор, начал было говорить. Да как сглазили его. Как рыба рот открывает, а вылетает невесть знает что. А Марина сидит: нога на ногу закинута, спиной на стул опирается, руки на груди скрестила, губы в полуулыбке сложила, глаза сощурила, не отрываясь на Герыча смотрит.
Приговор: зачли отсиженное под домашним арестом. Свободен. Оставили статью: убийство по неосторожности.
– Я хочу моральный ущерб получить.. –взвизгнула мамаша убиенного мажора.
– Будет тебе моральный, сама не захочешь взять. – тихо, но все-таки слышно, проговорила Марина. Мамаша вздрогнула, обернулась, как будто змея её ужалила. – Тебе квартиры, что ли надо? Ты же даже из смерти сына пытаешься выгоду поиметь. Смотри, бог-то не Антошка, видит немножко.
Жалко парнишку, хоть и мажор, а жалко, человек же. Хоть и гнилой, но кто знает, может и исправился бы. Кешка с Леной в ресторан пришли. Говорили им, мажоры там гуляют, не ходите. А Кешка деньги специально копил, чтобы в этом ресторане Лене предложение сделать. Красивая девчонка. А мажор убиенный так и нарезал круги на своей крутой машине около Ленкиного дома. Первая красавица в городе. Лена отказала ему, пообещал отомстить. Как в ресторане увидел, так дружки его Лену и схватили, будто бы потащили, а он сам Кешку держал. Кешка увидел испуганные размером в 2 блюдца глаза Лены, так и рванул на помощь. Мажора, не глядя, толкнул, ну тот и упал. Только Кешка-то спортсменом был, весь из мышц состоял. Ну а мажор из денег. Вот и на смерти мать барыш делает.
– Слышь, ты, гамма до минор, успокойся уже. – Марина повернулась к мажоровой матери. – Не Ваше б… был бы жив сын твой. Сами вы его и убили.
На улицу выходили в тишине. Мажоровы родственники первыми убежали.
– Марина, не знаю, что бы делала без тебя. – Света сжала руку Марины.
– Что бы делала? Да ничего. Эти из моей бригады, – и она кивнула на судью и прокурора, – Я им как себе доверяла. Спину всегда прикроют. Они не продаются. А сама промолчала, что с первого дня знала, чем дело закончится. Герыч хвастал. Герыч тоже грамотный мужик. Дело своё знает. На ошибках играет. И он с первого дня знал, нет там умышленного убийства. Да только мажоры слышать не хотели. Знала и про то, как следователя гоняли да пинали из-за мажоровых жалоб. Не испугался. Мундир не замарал. Обидно вдруг стало. Сколько сама работала, сколько дел тащили вот с этими, сколько грязи было вылито. А они стояли, честно стояли.
– Света, а пошли-ка сегодня в мажоровый ресторан. Пора им покинуть свой престол. – И улыбнулась, широко, как умела.
Глава 2.
До вечера время ещё было. Свету ноги не держали, и она вместе с Кешкой домой ушла. Договорились, что с Мариной позже встретятся.
А Коровкин? Не он бы, не дернулась мажорова мать. Света подумала, жаль, что Марина раньше не объявилась. Не знала она, что нельзя было раньше. Говорила же Марина, не отстегивай квартиру. Да за сына боялась. Марина все-таки не у дел сейчас. Да и далеко. А эти рядом, в городе.
Коровкин-Колчак сел на берегу реки. Он любил приходить сюда: никто не мешает, можно подумать, помечтать, повспоминать. Когда ещё мальчонкой был, бегал сюда. Никто и предположить не мог, что из этого не по годам развитого мальчугана вырастет авторитет уголовного мира, головная боль оперов. Но жизнь крутанула так, что мама не горюй! А все старшие братья. Родители пили, братья сами себе искали пропитание. Младшего, не от мира сего, они любили, баловали. А потом вдруг поняли, что он у них самый головастый. Стали постепенно привлекать. Первый раз он разработал им план ограбления магазина в достаточно юном возрасте. Сам на шухере стоял. Тогда первый раз страшно было за решётку идти. Потом, ничего, привык. Диковинно было, что к нему, к уголовнику, девчонки как мухи на мед липли. Вся эта тюремная романтика и вера женщины в возможность исправить заблудшего сыграла только на руку Василию Коровкину. Почему Колчаком прозвали? Да, говорят, внешне похож. Он уже и не помнит, откуда кликуха.
Ветер погнал барашки по реке. Посвежело. Птицы расшумелись. Вот букашка малая на листик карабкается. Упала, снова полезла. Упертая. Василий, как в детстве, до сих пор любил смотреть на всю эту живность. Иногда он думал, а как бы сложилась эта жизнь, если бы не тюрьма. Наверно, пошёл бы в науку. Усмехнулся. Почему-то ему иногда хотелось отмотать назад время и пойти в науку, чтобы вот так сидеть на берегу и наблюдать за всякой живностью и вести дневник. Братья смеялись над ним. Глупые. Он же свои операции разрабатывал, подсматривая за многоногими тварями.
Встреча с Мариной Вячеславовной произошла, когда у него уже был определенный вес в криминальных кругах. Он на все сто был уверен, встреться он с ней раньше, до первой отсидки, и пошёл бы в науку. В душе потеплело, и он позволил себе окунуться в воспоминания.
Следователь у него была эта самая судья, которая сегодня оглашала приговор. Только пришла тогда в следствие, совсем девочка ещё, робкая. А он мужик нахальный был уже. То матом кроет, то пугает. Девчонке на допрос, а она как осенний лист дрожит. Додумались тоже желающего в авторитеты вчерашней выпускнице дать. Сменили на другую. Следствие тогда в основном женское было, мужчин мало оставалось. Мужику семью кормить надо, а кого можно было тогда накормить на эту зарплату? А Колчак мужик опытный. На одну обольщением, на другую наглостью, третью вообще посылает. Стали парням давать, а те тоже, вчерашние курсанты. Мужиков выводил из себя так, что те готовы были морду ему набить. А нельзя. Это Колчак, не кто-либо. Потом так морду в подворотне набьют, что вряд ли способен будешь сам до дома дойти. В общем, за две недели следствия со всем составом познакомился. Дело-то не государственной важности, так, обычный разбой....
Разбой, Колчак усмехнулся. С пугалкой зашел в магазин. Душа горела, выпить хотелось. Пугалка не пугалка, а продавец за настоящую приняла. Да ещё беременная была. Как не родила на месте, не знает. Потом-то, уже на следствии, эта же продавец ему сигареты передавала. Таким галантным он предстал перед ней на очной ставке. Но это будет позже. А пока… первые 10 дней. Он уже с сокамерниками попрощался. Если обвинение сегодня не предъявят, то отпускать должны. А какое обвинение, если толком и подозреваемым не допросили. И так по подозрению максимальный срок за решеткой продержали, завтра 10й день будет.
А тут она вышла с отпуска. Её уже ждали дела особо важные. Плюс есть один, когда ты «важняк» – количество дел в разы меньше, правда спрос строже, ну а дела серьезнее. Ну и помощи больше, целая бригада оперов на тебя пашет, твои запросы в первую очередь. Ну и ходишь по острию ножа, как под микроскопом: шаг влево, шаг вправо – равносильно расстрелу. Вот дали ей это дело. Почитала, решила познакомиться. Привели в кабинет. Она не любила допрашивать в кабинетах в ИВС[Изолятор временного содержания], предпочитала у себя в кабинете. Зашёл. А там сидит Наталья, та, что судья сейчас, и по делу дает пояснения. Ну Марина представилась: имя – отчество, стала допрос вести. Маленькая, худенькая, стрижка под мальчика. Наталья сидит, слушает, записывает. Колчак и решил: очередная практикантка. Конвой тут же, в кабинете. Ну и решил он позабавиться. Стал байки травить. А она всё старательно пишет, все сказки его записывает. Наталья молчит, только глаза большие делает. Знает, что врет он. А он старается, второй час сочиняет. А эта записывала, не удивлялась. Подписался. Потом как глянул: а это был протокол допроса в качестве подозреваемого. «Ну да ладно», подумал: «Прокурор бред почитает и не станет арестовывать. А этой ещё и выпишет!» Но зацепила чем-то. Не хотелось так быстро прощаться со следачкой. «Ладно, выйду, цветов ей притащу. Пусть девка сильно не расстраивается.» Пошёл в камеру. Заходит и говорит: «Выпустят меня скоро. Дали дело детсадовке. Я ей такого набрехал, самому смешно. А она серьезно записала, сказала, что проверит все.»
– Кто следак-то? – спросил сокамерник.
– Да Марина какая-то. Не разобрал.
– Важнячка что ли? Так ты зря сказочки рассказывал. Так красиво повернёт, что суд тебе за сказочки годик припишет. С ней лучше либо молчи, либо колись. А вообще, договориться всегда можно. Она не вредная, если с ней по-хорошему.
– Да какая важнячка? Детсадовка, говорю же. Жаль девчонку. Не раскусить им меня, вот и отдали ей, чтобы потом отпустить с богом. Жалостливая. Говорю: «Свиданку можно?», а она: «Можно.» «А передачу?». Она опять: «Можно». Сокамерник опять: «Говорю тебе, важнячка».
Вызывает на завтра. Адвокат сидит. Значит все-таки обвинение будут предъявлять, опять-таки, на арест повезут. Решил на мате. Как с Наталкой. А она, пока он матерился, какие-то вопросы с адвокатом под шумок решала, на него внимания не обращала. Минут 15 отборного мата, такие выражения, что записывать можно было. Через 15 минут замолчал, выдохся. Он молчит, и она молчит. А адвокат… Адвокат у него самый крутой был, и тот молчит. А Вячеславовна улыбается так, хитренько-хитренько. Не выдержал Колчак, спрашивает: «А чего Вы молчите?». Следователь отвечает: «Жду, когда Вы выговоритесь.» Тут в кабинет сожительница заглядывает, спрашивает, можно ли подписать заявление на передачу. Марина встала, дошла до двери, взяла заявление и попросила подождать за дверью. Прошла на место, подписала не глядя, и отдала. «А чего Вы ничего не вычеркнули?» – Колчак недоумевает. Только что крыл её по чем зря, а она передачку подписывает. «Так не моё это дело, посылки трясти. Если внутренние правила. Что нельзя, то сами вычеркнут. Я только решаю: можно или нет.»
– Так зачем передачу, я же сейчас домой пойду. – сам офигел от своей наглости.
А она так спокойно: «Да, сейчас, разбежались. Обвинение, к прокурору и обратно к себе. Я Вас так просто не отпущу.»– и опять хитрая улыбка. А у него аж душа перевернулась от этой улыбки.
Положила обвинение на стол. Адвокат попросил оставить вдвоем. Вышла. «Послушайте меня, Коровкин. Поверьте моему опыту. Не надо с ней так. Это важняк, если вы еще не поняли. Вы себе сейчас срок наматываете. Про неё слышали как говорят? Мягко стелет, да жестко спать. Лучше откажитесь от дачи показаний, чем сказки ей рассказывать. Она не поленится, все перепроверит. И напишет такую петицию…
Вот эта шмакодявка важняк? Она еще школу-то не окончила. Какой из неё важняк? Внутри все сопротивлялось, не хотелось верить… а вышло как она сказала. Прокурор посмотрел материалы, почитал, и… арестовал. Откуда же ему было знать, что она доказательственную базу уже проанализировала.
Ну а дальше, не нытьем так катаньем. Что только он не делал: и голодовку объявлял, и больным сказывался, и даже пытался поломать себе руку. Вот однажды приводят его к ней. А у него по телу мурашки, и нижний товарищ как охотничья собака в стойку встал. Понял, что снесет крышняк. Хотя от чего? Одета в классику: черная юбка прямая до колен, блузка розовая, сверху пиджак в мелкую клетку. Сапоги гармошкой, как модно. Руки ухожены, с аккуратными ноготками. Косметики минимум. Спокойная, деловая, с легкой полуулыбкой.
– Ну что, Василий Петрович, дурку хотите? Так я могу Вам устроить. – Всегда по имени отчеству обращалась.
– Какую дурку? Зачем? За кого меня держите, за психа, что ли? – «Дурка» это психолого-психиатрическая экспертиза. Ему «дурку», так его вся тюрьма на смех поднимет. Это как удар в под дых.
– Ну а что мне с Вами делать? – поставила руки на стол, сцепила кисти, оперлась на них подбородком, посмотрела искоса на него. Помолчала. Потом откинулась на спинку стула, руки, не расцепляя, выпрямила на столе. – Что мне с Вами делать? Я Вас допрашивать не могу, на место вывозить тоже, а то еще в голодный обморок упадете. Ну? У Вас есть предложение получше? А мне Вам еще один эпизод надо предъявить…
– Какой эпизод? – сердце Колчака опустилось. Знал грешки за собой, но был уверен, не раскопают.
– Так сорока на хвосте принесла. Я с нужными людьми пообщалась, мне и рассказали. Хотите, зачитаю показания. – открыла папку и прочитала несколько страниц. Вернее, сочиняла на ходу. Только Колчак этого не знал. Предположение у нее было, интуиция вопила, что это он, а доказательств ноль. Но Колчак повелся, подсел на крючок, чистосердечно рассказал.
Надо было отдать должное, из пяти эпизодов только три вменила. По двум другим прекратила, доказательств не было. Только его слова. Но зато первых три… Хоть 10 000 раз показания поменяй, доказательства железные.
Из воспоминаний Колчака дождик вывел. Встал, потянулся, пошел, не спеша. А кровь вновь, как 25 лет назад забурлила. Срок ему тогда солидный дали, хоть следачка и не поленилась, честно искала смягчающие. Какие там смягчающие при таком рецидиве. Адвокат тогда сильно ругался. Сказал, если бы не сказочки, не накопала бы эти дополнительные два эпизода.
Уже под конец следствия спросил, почему ни разу передачку не запретила, ни свиданку.
– Что зачем? За мной сидите. Я Вам и папа, и мама, и господь бог.
Потом, уже на этапе, много про неё слышал. Спорили мужики, начиная от того умеет ли кричать и заканчивая, хоть кому-то хоть раз отказала в передачке? Хорошо за ней числиться было, как за каменной стеной. Только потом точно знал, что по этапу погонят, да ещё и получишь по самое не хочу. Одно слово, профессионал. А что делать? Сам знал, куда совался.
Глава 3
Мажорный ресторан шумел, гудел. Света зашла и остолбенела. Страшно стало. Тут же подлетели официанты.
– У нас столик заказан. – Марина в брюках, свободной блузе, кроссовках-туфлях. Через плечо небольшая сумочка. Украшений не много, не броско. По сравнению с публикой: скромница.
– Э, гляди, бабульки пришли пенсию прогулять. – гоготнул один из мажорчиков: хорошенькая мордашка с пошлым взглядом. Рядом девчушка сидит. За мажоровыми деньгами охотница. Затянулась сигареткой. Не смешно, но хихикает. Надо быть в теме.
– Подружка, здесь вроде как курить нельзя. – улыбнулась Марина. И, не глядя на девицу двинулась за официантом. Сели за столик на 2 персоны: – Молодой человек, передайте вон тем молодым людям, что надо бы соблюдать правила.
– Слышь, ты, сухофрукт, ещё вякнешь против моей Ляльки, дымом перекусишь.– Мажорчик встал.
– Ой, гамма до-минор, вы случайно в Сахаре не заплутали? – Марина смерила мальчика надменным взглядом сверху до низу и обратно. – Понимаешь ли, у меня аллергия на табак. Ты в травмпункт давно не обращался? Ты знаешь, на кого сейчас нарываешься? А то ведь посмотрим ещё, кто дымом перекусывать будет. – и брезгливо так пальчиками стряхнула. Будто что-то непотребное задела.
Светка только смотрела, как Марина лихо отбивала словесные удары. И не боится ведь. Мажорчик отступил, струхнул. Деваха сигарету убрала.
– Мариш, а Мариш, а кто за тобой сейчас стоит? – вдруг спросила Света.
– Никто. – Так же тихо ответила Марина. – Нет давно уже никого. Да это и не важно. На таких главное нахрапом брать. Они перепроверять не будут. Вдруг ненароком не на того попадут. Что им потом будет. Оба-на, а вот и компашка утрешняя сидит. – Марина перевела глазами в угол.
Света повернула голову. Мажорнина мамашка что-то оживленно рассказывала. Она была уже под градусом. На поминки это явно не было похоже.
– Может уйдем? – прошептала Света.
– Не боись, прорвемся. – И Марина сделала заказ подошедшему официанту. Парнишка молодой, не испорченный. Улыбается радушно.
И вдруг на весь зал раздалось:
– Добрый вечер, Василий Петрович! Как Ваше ничего? – мажорчик чуть не приседает, в глазки заглядывает.
Коровкин-Колчак идет не спеша по залу, по-хозяйски осматривает посетителей. Он и вправду как босс здесь. Его заведение, крышует. Вдруг глаза встречаются с Мариной. А за спиной Герыч скачет, у виска крутит, мол: «Марина, испарись!» Герыч хоть и при Колчаке, но следак не умер в его душе. Знала Марина, что Герыч закон не переступает. Дело свое делает на чужих ошибках, в рамках кодекса. Не прикопаешься. Впрочем, это и есть хлеб адвоката. А он хороший адвокат, сильный. Он и следаком сильным был, и честным.
– Умри, шкед. – бросает Колчак мажорчику. Подходит к Марине. – Ты каким ветром сюда, Марин…? – задумался: По имени отчеству или же по-ласковому, Мариночка.
– Ну не ты, а Вы. – Марина голову склонила. Вроде бы и снизу вверх смотрит, а все кажется, что свысока. До сих пор корона на голове, и ведь не давит и не падает.
– Да шас. Вы. Вы – это когда ты важнячкой была. А теперь ты. – Светлана сглатывает слюну. Ну потянуло же Маринку сюда. Адреналина ей в задницу не хватало. – Ей, Марат! – к Колчаку подбегает официант. – Обслужи этот столик по высшему разряду за мой счет.
– Спасибо, Колчак, но если уж я пришла сюда, то сама за себя могу заплатить. – Марина прищуривает глаза. Дразнит? Или утверждается? Кто она? Какая сила за ней? Слишком наглая, эта бывшая важнячка.
– А я сказал: «Угощаю». Или западло? – Светлана не привыкла к такому жаргону. Да и Марина с ней общается вполне литературно. А тут прям речь истинных аристократов подворотни.
– Не западло. Не люблю быть обязанной.
– Эти мой должок. – Колчак взял стул от соседнего стола, уселся на него, как на коня. – Я и до тебя и после со следаками общался, но такой безбашенной не встречал. Ты какая-то дурная была: я её матом крою, а она мне передачи подписывает, свиданки дает. Скажи, почему? Ты же могла меня сгнобить. Я знаю, кто со мной в камере сидел. Он знаешь, что мне сказал, когда я тебя заказал, что если хоть волос упадёт с твоей головы, он меня на лоскутки порежет.
– Это Белый что ли? – Марина смеется. – Белый мог на лоскутки порезать. А знаешь, почему он так говорил? Потому что и свиданки были, и передачки, и душу мог мне часами изливать. Мужик-то не плохой был, только не той дорогой топал. Ды и Вы, Василий Петрович, в Вашими-то мозгами в науку надо было идти, а не в криминал. – как по-больному резанула. Но проглотил. Столько лет жить с этой болью. Сына-то своего учиться послал подальше от этого городка, чтобы никто не мог в парнишку пальцем ткнуть.
Помнит Василий, как жену выбирал: в деревню уехал, нашёл красивую, да скромную, чем-то на Марину похожую. Свадебку быстро сыграли. Привез к себе и держал как собачонку на привязи. По началу молодая жена побаивалась. Но Колчаку семья нужна была, надежная баба, хорошие дети. Не желал, чтобы они его путь повторили. Воспитал жену под себя. Выучил на учительницу. Хоть и не сильно денежная работа, зато интеллигентная. А деньги он и сам добывать умеет. А когда сыну пришло время в школу идти привез в областной город, квартиру купил. Там и оставил. Жена хорошая, работящая, сын тоже не дурак. А сам обратно вернулся. Бизнес у него здесь был. Не любил жену-то. Понимал, что не Марина. Да и выполнила она свою миссию, сына родила и воспитала. Когда развод попросила, дал при одном условии, что с сыном будет видеться и сам за его судьбой следить, расходы на сына на себя взвалил. Мечтал, что сын ученым станет.
– Мариш, а Мариш, а выходи-ка ты за меня замуж. – вдруг выдал. А чего? Столько лет прошло. Она уже не у дел, теперь и с судимым можно связать судьбу.
Марина вдруг засмеялась: «Ты чего, Петрович? Я вроде как замужем, да и не хочу я за тебя. Смотри, сколько девочек с тебя глаз не сводят, а ты бабку в жены зовешь. Ну ты артист. К стати, ты теперь за племяшу моего и его девочку персональную ответственность несешь. Передай этой гамме до-минор, пусть уже успокоиться.»
Молодые мажорчики молчали. Не подходили. Деваха, что курила, встала, взяла сигаретку, показала Марине, мол: «Я воспитанная..» и пошла на выход. И тут же взгляд на Колчака перевела, ну красивый мужик. Нет, не столько красивый, сколько знатный. Возраст ему только шарм предал. Сколько Колчаку? Он ведь старше Марины лет на 10 был? Значит уже под, а может и за 60. Но не скажешь. Подтянутый, без солидного брюшка. Видно следит за собой. Седину не скрывает. Она красиво лежит на его густых волосах. На лице несколько шрамов. На руках наколки. Впрочем, это сейчас все исколотые, как уголовники с пожизненным сроком, а тогда это были знаки отличия.
– Слышь, Марина Вячеславовна, а и за тобой должок есть… – Улыбнулся, как змей-искуситель, взял ручку, поцеловал. Позволила, не оттянула. Как кошка, которая до поры до времени дает лапки гладить, искусно скрывая коготки.
– Интересно, откуда он взяться мог? – промурлыкала.
– Я тогда себе ещё пообещал, когда выйду, ты моей женщиной станешь. Каждое утро с этим вставал, каждый вечер с этой мыслью ложился. Вышел, а ты уже уехала. Я даже университет закончил, вот ведь как. Как видишь, я теперь не тот уголовник, руководитель фонда, свой бизнес. – замолчал, ожидая редакции. – Я себе пообещал, что стану твоим мужем.
– Василий Петрович, мо-ло-дец! Только понять не могу, такой белый и пушистый, а город в ежовых рукавицах держишь, как так? – Светлана смотрела с ужасом на сумасбродную подругу. Все знали Колчака– Коровкина, он долго не разбирался. Он не бил, он на счетчик ставил. Жестко ставил.
– Авторитет у меня, такой. Так вот, Мариша, – Колчак понизил голос до полушепота. – Должок выплатить надо бы… А? Может к нам за стол. – и он показал на мажоровый угол.
– Я плохо поняла, почему я-то торчу? И ты хочешь, чтобы гамма до минор лопастями до очередной уголовки до махала? Не пойдет так. Давайте, Василий Петрович, -опять на «Вы» перешла– Вы в свой нотный стан пойдёте, а мы тут тихонечко посидим. На сим и распрощаемся.
Колчак встал, провел рукой по волосам. Нет, не отпускала. Он уже и женат был, и любовниц менял, а Марина так и стояла перед глазами. И не готов был сейчас отпустить её. Будет его. А может хватит одной ночи понять, что нет у них будущего, что любил он свою мечту. Даже если так, благодаря этой мечте сегодня он уважаемый человек. Коровкин Василий Петрович: и меценат, и спонсор, и в совет малого и среднего бизнеса входит. Уважают его, ну и бояться. Знают про криминальное прошлое. А он и не скрывает. Зачем? Как-то дед подошёл и сказал: «Я тебя, сынок, уважаю, что ты честный. Не купил себе новую биографию…»
– В общем так, Мариночка, я пообещал, что ты моя будешь. А обещанное всегда исполнять надо.
– Ну ты сам себе пообещал, сам себе и исполняй, а меня уволь. Я тебе ничего не обещала.
– Я серьезно, Марина. Не торопись из ресторана убегать, сегодня ко мне в гости прокатимся. Там и обоснуешься, пока не надоест. – И пошёл к мажорному углу.
– Слышь! – обернулся, замерло дыхание. Улыбка Марины пробрала так, что хотелось сейчас схватить и прижать к себе. А она продолжает. – Слышь, будем считать, что мне уже надоело! Прощайте, Василий Петрович!
Света едва дышала. Увидела, как сверкнули его глаза, как пальцы в кулаки стали сжиматься. Помнит она Марину по молодости, еще со школьной скамьи. Сколько тогда у неё подруга пряталась от кавалеров. Пофлирует, пофлирует, доведет парней до столбняка, а сама в кусты. Так и ходила нетронутой, зато слава последней с… шлейфом стелилась. А как важняком стала, так сразу изменилась: перестала над мужиками потешаться. Сразу отворот-поворот давала. Все говорила, что ждет принца на белом коне. И проблема не в принцах, а в конях…
Трапеза постепенно переходила в танцы. Ансамбль играл музыку, публика расслаблялась. Стали появляться первые танцующие. На медленный танец подошел Герыч, пригласил Марину. Смешно они смотрелись вместе. Марина хоть и не двухметровая красавица, но Герыч все равно меньше ростом был.
– Марина, вали тихонько отсюда. Колчак планы на тебя имеет. Наталья будет ждать на перекрестке улиц Голубичной и Брусничной. Утром с ней ко мне на дачу приедете. Там Колчак не найдет тебя. Сегодня из города уже никак. Сама знаешь, он у нас тупик.
– Да поняла уже, Герыч. Отвлечешь его, чтобы не видел.
На стол принесли бутылку шампанского. Подарок от Колчака. Мужчина улыбнулся своей обаятельной улыбкой. Марина увидела, как по ней снова заскользили острые взгляды девчонок. Завидуют. Не понимают, как такой мужчина мог впечатлиться старой курицей.
Марина открыла сумочку, достала лист бумаги, что-то написала, вложила деньги, сложила вчетверо, положила под тарелку.
– Света, давай потихоньку двигать отсюда. Такси подошло.
– Ты когда вызвать успела? – Света немного опьянела от шампанского. Тревога стала уходить. Хотелось ещё остаться, танцевать, пить.
