Текст книги "Земля зомби. Вояж по области"

Автор книги: Мак Шторм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Люди, находящиеся в зале, на мгновение застыли, впав в оцепенение от ужаса, а потом с криками бросились к дверям, ведущим на перрон. В дверях сразу образовалась давка, были слышны крики боли и ругань. Но убегали не все, из сотни человек пятеро мужчин и две женщины подбежали к монстрам, которые были заняты кровавой трапезой, одна из них схватила рыдающую девочку и оттащила подальше на безопасное расстояние, остальные на мгновение замерли рядом с тварями и начали оглядывать зал в поисках предметов, которые можно использовать в качестве оружия.

В зале ожидания царил беспорядок, повсюду валялись личные вещи пассажиров, которые бросила толпа, убегая в панике. Среди разнообразных вещей, разбросанных по залу, не было ничего, что можно использовать в качестве оружия, поэтому использовать пришлось то, что было рядом и могло нанести хоть какой-то урон. Спустя мгновение на головы монстров обрушился град ударов мусорными урнами, тяжелыми кадушками, в которых стояли декоративные пальмы, и прочими тяжелыми предметами, которые удалось отыскать в зале. Тварей били по голове до тех пор, пока не размозжили им черепные коробки, разбрызгивая их содержимое наружу. Потом, отбросив своё импровизированное оружие, люди волоком вытащили все четыре тела за двери, после закрыв их, принялись сооружать укрепления, стаскивая и нагромождая друг на друга ряды железных кресел.

За это время большая часть людей уже успела миновать узкое бутылочное горлышко вторых дверей и вырвалась на улицу, стала втискиваться на уже полностью забитый перрон. Образовалась давка, те, кто был в передних рядах, оказались зажатые, их вдавливала обезумевшая от ужаса толпа. Люди, стоящие на перроне, под сильным натиском толпы стали сдвигаться. Поскольку свободного места уже не было, те, кто находился на краю перрона, стали с криками падать на железнодорожные пути, а толпа сзади всё напирала и напирала, скидывая всё больше людей на рельсы.

Тем временем, из зала уже почти все выбежали, а те, кто не поддался, пленники, закончили с баррикадами первой двери и стаскивали кресла ко второй, готовясь, как только оставшаяся часть людей окажется на улице, их тоже запечатывать наглухо.

В это время на противоположном перроне раздались крики людей. Причиной тому послужило появление новых монстров. Быстро поднявшись по лестнице, они прошли мимо своих двух собратьев, терзающих людские тела, и накинулись на ближайших к ним людей. Остальные в ужасе отпрянули, спрыгивая с перрона на железнодорожные пути.

В это же время в закрытые двери вокзала начали ломиться и скрестись мертвецы, это еще сильнее подогнало и без того в панике покидающих зал людей, спустя минуту зал опустел. В дверях остались лежать три тела: одна девушка и два старика. Они не смогли пережить чудовищную давку и стали жертвами потерявшей рассудок толпы. Быстро вытащив тела несчастных жертв давки на улицу, люди, пожелавшие остаться в зале, закрыли вторые двери и принялись быстро их баррикадировать. Надо признаться, сделали они это весьма своевременно, спустя мгновение у передних дверей тоже показались мертвецы, привлеченные шумом толпы. Не делая попыток проникнуть в закрытые двери, они бросились на людей, оказавшихся ближе всего к ним, заставляя и без того обезумевшую толпу с криками ужаса сталкивать впереди стоящих людей с перрона, а после самим спрыгивать следом на железнодорожные пути.

Спустя пару минут обе посадочные платформы были практически пустые, на них остались лежать только тела людей, которые погибли в чудовищной давке или стали добычей кровожадных тварей. А внизу, между перронами, на железнодорожных путях толпились обезумевшие от страха люди, оказавшиеся окружённые со всех сторон всё прибывающими красноглазыми демонами. Монстры кидались на людей, падая сверху, с перронов, и нападали на людей, оказавшихся с краю толпы, заставляя и без того перепуганных людей кричать от страха и падать в обморок.

Были в толпе смельчаки, успевшие опомниться от страха и пытающиеся вырваться из ловушки. Такие люди обычно выбирали место, где чудовищ было меньше всего, и, побросав всю свою поклажу, делая ставку на скорость, пытались убежать. Мало кому удалось проскочить мимо мертвецов, которых с каждой минутой становилось все больше. Одному мужчине высокого роста, во время бега крепко прижимавшего мальчика лет четырёх к своей груди, это удалось. Следом за ним сделали попытку повторить то же самое парень с девушкой, на вид им было около двадцати лет. Попытка оказалось неудачной, бежала парочка как романтические дурачки, держась за ручки. Девушка споткнулась, и парень, бежавший впереди, из-за резкой остановки по инерции сместился правее, чем рассчитывал, врезавшись в стоящего монстра. Его вторая рука всё ещё была занята, и он не смог его оттолкнуть. Мертвец впился зубами в неожиданно оказавшуюся перед ним шею, парень страшно закричал от боли, а девушка, высвободив свою руку из его ладони, бросилась прочь, подвывая от ужаса. То, что случилось потом, было настолько ужасно, что я, как человек никогда не испытывающий проблем с сердцем, впервые в жизни получил предынфарктное состояние.

Монстры, прибывающие с каждой минутой, прыгали с перронов на головы людей, собирая свою кровавую жатву. Люди начали ожесточённо сопротивляться, сработал синдром загнанной в угол крысы. Неожиданно, заглушая крики мата, боли и страха, поблизости зазвучал громкий, пронзительный сигнал скорого поезда, спустя мгновение показался поезд, на огромной скорости, издавая длинный гудок, он врезался в толпу примерно из двухсот пятидесяти людей, сколько туда успело пробраться монстров, судить не берусь.

Ужаснее этого я в жизни ничего не видел. Люди разлетались, как игрушечные, в разные стороны. У некоторых от удара отрывало конечности или разрывало пополам, другие просто отлетали и падали переломанные. Откидывало не всех, часть людей попадала под колеса, которые безжалостно отрезали или перерезали всё, что оказалось между ними и рельсами. Досталось всем: и живым, и мертвецам. Только для живого человека оторванная рука автоматически означала смерть от болевого шока или кровопотери, монстры не обращали внимание на потерю конечности или множественные переломы. Если голова уцелела, они, не обращая внимания на страшные раны и травмы, пытались добраться до людей, ползя руками по земле и волоча за собой кишки. Все это сопровождалось непередаваемыми криками, полными отчаянья и боли.

Такого я даже в фильмах ужасов не видел. Повсюду мертвые и искалеченные люди, над ними склонившись рыдали родственники и знакомые. Мать, потерявшая сына, уже не думала о себе. Она просто стояла перед его изуродованным телом на коленях и, вырывая себе волосы, громко рыдала. Дети искали родителей, громко зовя их, а кому не повезло найти мать или отца, разрезанного колесами поезда на две части, садились рядом и, обнимая голову, начинали плакать. Лишь малая часть из тех, кому посчастливилось избежать столкновения с поездом, пытались отбиваться от наседающих на них мертвецов, безнадежно проигрывая монстрам, ряды которых быстро пополнялись прибывающими на шум собратьями и людьми, которых уже успели покусать незадолго до этого.

Несмотря на то, что чудовища беспощадно уничтожали выживших, страшные крики раненых людей ещё долго раздавались на улице. Это сильно действовало на психику тем, кто забаррикадировался в здании вокзала. Крики несчастных смолкли только через пару часов после наступления темноты. Но радовались тишине мы не долго: монстры, окружив здание вокзала, стали предпринимать попытки проникнуть внутрь, без перерыва стуча, скребя по дверям и колотя руками по окнам, которые, на наше счастье, находились высоко над землёй. Поэтому они разбили все стёкла, но забраться внутрь через окна не смогли. О сне в такой нервной обстановке не могло быть и речи. Когда на улице рассвело, мы стали думать, как выбраться отсюда. Точнее, все стали думать. Я, уже давно решивший для себя, что в этом апокалипсисе мне не выжить, принял решение встретить свою судьбу тут. Давая призрачный, но всё же шанс на спасение уцелевшей горстке людей. Эти семеро отчаянных взрослых и одна маленькая девочка заслуживали такой шанс, а я мог им его подарить, решив лучше уйти из жизни сейчас, имея цель, чем чуть позже бесцельно и банально умереть. То, что я умру, и причём довольно быстро, у меня не вызывало ни малейшего сомнения. На инвалидном кресле от монстров долго не побегать.

Когда я поделился с ними своими мыслями, они, вопреки моим ожиданиям, не стали меня отговаривать. Тем более, деревянные двери начинали не выдерживать постоянный натиск огромной толпы тварей. А значит, времени на принятие решения, оставалось немного. А самое главное – это взгляды, какими они на меня стали смотреть. Впервые в жизни на меня смотрели как на полноценного человека, с уважением и благодарностью. Это окончательно укрепило моё решение остаться тут, чтобы дать им небольшую фору и шанс на спасение.

Пока мертвецы медленно, но неотвратимо выламывали двери, не зная устали, люди успели осмотреть весь вокзал. С обеих сторон его осаждали многочисленные монстры, но со стороны, где находилась парковка для автомобилей, мертвецов было в разы меньше, чем около железнодорожных путей, поэтому было принято решение убрать баррикаду от дверей, ведущих на парковку, и позволить монстрам выломать деревянные двери окончательно. И, пока они будут, отвлекаясь на меня, находиться в самом дальнем углу, люди должны выбраться из окна туалета и попытаться спастись.

Всё, это последняя запись. Баррикады убраны, монстры почти разломали двери. Прощай, дневник…

На этом записи, оставленные физически неполноценным, но духовно сильным мужчиной, прерываются.

Заканчиваю читать, все стоят поражённые ужасными событиями, описанными в дневнике. Я тоже под сильным впечатлением, тем более, последствия трагедии видно из окна, и они ужасают. Вроде уже не мало повидали ужасов, а всё равно психически тяжело это переносить. Говорю товарищам:

– Вот вам и ответы на вопросы. Хотя, если честно, лучше бы я их не знал. Уходим из этого проклятого места, не хочу больше тут находиться.

Все молча кивают, кладу дневник на колени хозяину. Видя это, Витя говорит:

– Зачем ты его тут оставляешь?

– А что мне им делать? Нужную информацию я нашел, а сколько стоят креветки в Таиланде, мне не интересно и уже неактуально.

– Ты примитивно мыслишь. Тут описана одна из сцен катастрофы, охватившей весь мир, а мы – те, кто его возродит, либо погибнет, окончательно уступив землю чудовищам.

– Витя, не сношай мне мозги, они и так кипят после прочитанного. Что ты от меня хочешь? Как тебе поможет этот дневник, «возродитель» ты наш?

– Я же говорю, кругозор твоего мышления слишком узок. Мне он уже никак не поможет, но, если человечество выживет, то начнут появляться музеи, школы. Этот дневник там должен занять почетное место. Посуди сам, в нем есть прекрасное описание того, какими были разные страны до трагедии, ужасы первых дней трагедии и героическое самопожертвование смелого человека с сильным характером.

– Может, ты и прав. Короче, если хочешь, бери этот дневник и открывай музей или отдавай тем, кто откроет, дело твоё. Главное, пошли уже быстрее отсюда!

Витя берёт дневник с колен мертвеца, бережно прячет его в своём рюкзаке. Кузьмич ехидно прокомментировал его действия:

– Виктор, тут все свои, так и скажи, хочу еще почитать про трансов, в одиночестве. А то музеи, возрождение человечества. Какие высокие эпитеты, с кем ты собрался возрождать человечество? Найдешь себе зомбачку и создашь с ней крепкую семейную ячейку общества?

Витя злобно посмотрел на Кузьмича, гневно сверкая очками, произнёс:

– Совсем ничего святого в тебе нет, даже обсуждать это не хочу.

– Как это нет, сейчас во мне как минимум триста грамм святейшего самогона.

Витя обжог Кузьмича взглядом и молча пошел на выход, все остальные устремились за ним. Слишком тяжелая, давящая аура была у этого вокзала. Выйдя на улицу, я говорю:

– Сейчас переходим через рельсы в лесополосу, идём в таком же порядке, как и шли до этого.

Глава 3. Больше вопросов чем ответов

Снова преодолеваем железнодорожные пути, стараясь не наступать на людские останки. Войдя в лесополосу, растягиваемся в шеренгу, занимая каждый своё место, продолжаем идти по намеченному ранее маршруту. По мере удаления от вокзала, страшные находки в виде людских тел и заблудших мертвецов стали встречаться всё реже. Спустя десять минут ходьбы пропали вовсе. Я с облегчением вздохнул, то ещё «удовольствие» – шагать по лесу, постоянно натыкаясь на трупы людей с разнообразными страшными увечьями.

Спустя полчаса мы вышли к намеченной цели. Впереди, примерно в трёхстах метрах от нас, виднелся железнодорожный переезд и стоящее около него здание магазина. К моей радости, фургон, оставленный после нашего с Артёмом поспешного бегства, находился на месте. Не выходя из лесополосы на открытое пространство, быстро делаем себе лежанки, сняв туристические коврики с рюкзаков. Расстелив их на снегу, ложимся, пытаясь рассмотреть в бинокли наличие врагов в здании или рядом.

Машин, кроме брошенного нами броневика, с нашей стороны не видно. Обнаружить людей тоже не удалось, как мы ни всматривались в здание и окрестности вокруг него. Проведя за наблюдениями около сорока минут, принимаем решение разделиться и обойти здание со всех сторон, для лучшего наблюдения, а в случае возникновения перестрелки, будем иметь преимущество перед врагом, обстреливая его с разных сторон. Обговариваем условные сигналы. Один щелчок в рации – обнаружение врага, два щелчка – быстро отступаем, три щелчка – всё чисто, противник не обнаружен. Рассчитываем, что по времени операция займёт примерно полчаса на полное окружение в скрытном режиме, ещё пол часа на наблюдение. Желаем друг другу удачи и расходимся.

Мне досталась позиция с правой стороны здания. Пробирался на неё скрытно, местами преодолевая открытые участки местности ползком. Когда наконец-то добрался до позиции, залег и принялся тщательно осматривать здание со своей стороны. Попытки обнаружить врага не увенчались успехом. Судя по отсутствию машин, скорее всего, внутри магазина никого не было. Однако исключать полностью вариант, что противник может находиться внутри, было нельзя.

Время, проведённое за наблюдениями и размышлениями, пролетело быстро. В рации послышались тройные щелчки, повторяемые с небольшими интервалами. Наблюдатели с разных сторон начали поочередно докладывать, что противник не обнаружен. Три раза быстро нажимаю клавишу вызова, начинаю скатывать свой коврик, на котором лежал на земле во время наблюдений. Прикрепив его на рюкзак, выдвигаюсь к зданию. Делаю это короткими перебежками, стараясь использовать любой куст или бугор, как укрытие. Попутно отмечаю, что товарищи тоже начали движение и подбираются с разных сторон к магазину. Пока всё идёт хорошо, врагов не заметно, по нам не открыли стрельбу. Добираюсь до магазина и, опершись спиной в стену, стою восстанавливаю дыхание, ожидая, пока другие достигнут здания.

За пару минут все успели добежать до магазина. Встав под его стенами, держась подальше от окон, обрисовываю план дальнейших действий:

– Кирилл, остаёшься снаружи, внимательно смотришь по сторонам, если на горизонте появится любая машина или люди, сразу бежишь к нам и сообщишь. Мы все заходим в здание, сначала полностью его прочесываем. Уверен, там никого нет, но, как говорила монашка в том анекдоте, «береженого, бог бережёт».

Окончив нехитрый инструктаж, оставляем Кирилла на улице в качестве наблюдателя, сами заходим в магазин. Включённые подствольные фонари забегали яркими лучами по полутемному помещению. С момента моего последнего визита тут ничего не изменилось. На полу у двери валялась брошенная мною в убегающею блондинку кружка из-под кофе. Рядом с импровизированным столиком, где так и не состоялось кофепития, на полу валялись стулья. На холодильнике, игравшем роль стола, стояла полная кружка остывшего кофе, к которой Артём так и не притронулся.

Быстро пройдя большой пустой зал, заходим в дверь, за которой начинаются подсобные помещения. Начинаем их обследовать, сначала иду в ту сторону, где уже был. Попадаю на уже знакомую мне кухню с разбитым мною стеклом. Тут всё чисто, идём в другой конец здания. Маленькая комната туалета – тоже пустая. В следующей комнате ужасный бардак, на полу свалены в кучу разнообразные предметы, явно бывшие раньше товаром этого магазина.

Магазин, судя по всему, был универсальный, торговал всем, что пользовалось в этих краях спросом. Как говорила одна моя знакомая: «Наша фирма продаёт всё. От батона до гонд…» Так и тут, различные сельхоз инструменты валялись в одной куче со строительными материалами, разнообразными книгами и журналами, детскими вещами и игрушками, дешёвой одеждой, бытовой химией. Ассортимент этого загородного магазинчика был большой и разнообразный. Особенно меня поразило, что в нём присутствовали так называемые «игрушки для взрослых». Пройдя захламленную товаром комнату, оказываемся в другой, тут тоже никого нет. Зато обнаруживаем находки явно не из ассортимента магазина. Витя, крутя в руках взятое со стола удостоверение, проговорил:

– В другой бы ситуации этих охотников на людей могли восславлять и объявить народными мстителями.

Мне стало жутко интересно, я подошел ближе к столу. На нём были различные документы людей, сложенные аккуратными стопками. Столбик из водительских удостоверений, по соседству два больших столбика Российских паспортов. В таких столбиках был весь стол, чего тут только не было: загранники, пенсионные удостоверения, страховые полисы, всевозможные банковские карты, военные билеты, служебные удостоверения.

На середине стола среди разнообразных документов лежала необычная мягкая игрушка. Она была явно не из той партии дешевых тигрят и собачек, что продавались в этом магазине, её отличало совсем другое качество исполнения, и, самое главное, я не встречал детей, играющих со страусом. А это был именно страус, что довольно экзотично для наших краёв. Этот страус был с длинными ногами, после которых шла задница такой формы, что многие модели умерли бы от зависти, не убей их раньше зомби. А ещё он выделялся необычными хитрыми глазами. Взяв страуса в руки, я стал его разглядывать, понравился мне он, не могу сказать, чем, но определенно понравился. Из размышлений, навеянных этой необычной игрушкой, меня выдергивает в реальность Кузьмич, начиная трясти за плечо:

– Ты чего очаровался как маленький этим страусом? Еще немного, и у тебя слюна начнет стекать из открытого рта.

Ещё раз взглянув на страуса, окончательно решаю, что он мне нравится, а значит я заберу его с собой. Приняв это решение, кладу игрушку в рюкзак и говорю:

– Просто понравился, что доколебался?

– Да то! Я тебе говорю, а ты меня не слышишь, как под гипнозом пялишься этому страусу на задницу и загадочно улыбаешься.

– Кузьмич, ты краски не сгущай, я, может, и задумался немного, но тебя послушать, так вообще дело чуть до секса с игрушкой не дошло. Хватит нести свой бред и повтори то, что я не слушал. Хотя, если это такой же бред, лучше не повторяй.

– Бред – это то, что в этом магазине столько документов лежит.

– Согласен, документы тут появились явно после того, как всё началось. Только вот кому и зачем понадобилось их собирать? Они теперь не представляют никакой ценности, туалетная бумага сейчас будет более востребована. Ей хотя бы комфортно по прямому назначению пользоваться, а что сейчас делать паспортом или водительским удостоверением, я даже не знаю.

Витя, внимательно слушая наш разговор, просматривал поочередно паспорта, закончив с первой стопкой, положил её обратно на стол и проговорил:

– Тут нет какой-то логики или последовательности. Паспорта людей разных возрастов, от подростков до пенсионеров. Большинство, конечно, с воронежской пропиской, но есть и другие регионы: Москва, Ростов, Курск, Липецк, даже белорусские и украинские паспорта есть. Принадлежали людям разного пола.

Кузьмич, выслушав его, предположил:

– Ставлю литр хорошего коньяка на то, что это недоделанные охотники у своих жертв документы собирали в качестве трофеев!

Я призадумался, сначала мне тоже самое в голову пришло, но потом появились сомнения относительно этой версии. В том, что отморозки могут обшаривать тела своих жертв, собирать найденные документы в качестве трофеев, я не сомневался. Даже во времена, когда были всякие международные организации, которые следили за соблюдением различных конвенций, доктрин и прочих договорённостей в горячих точках, во время вооружённых конфликтов. Даже в те времена всегда были отморозки, собирающие страшные трофеи в виде отрезанных пальцев, ушей и других частей тела. И если одни хранили такие трофеи, пряча от посторонних глаз, то другие делали из них разнообразные ожерелья и с гордостью носили на груди. Были и те, кто, следуя каким-то своим убеждениям или голосам в голове, вырезали у убитого врага и съедали сердце или печень, заявляя, что так получают часть силы поверженного противника. Но тут была явная нестыковка, поэтому, доверяя своей интуиции, отвечаю:

– Ставлю литр своего любимого ликера из Финляндии, хочу заметить, еще из старых запасов, а новые вряд ли будет просто достать у нас в городе, на то, что это не охотники за людьми собирали здесь все эти документы.

Кузьмич радостно заулыбался и протянул мне свою руку, я её сжал, и он приговорил:

– Витя, разбей.

Витя несильно ударил ребром ладони сверху вниз, разрывая наше рукопожатие и становясь свидетелем спора. Как только рукопожатие было разбито, спор перешёл в статус заключенного, Кузьмич радостно воскликнул:

– Считай, я уже заправляюсь твоим вкусным ликером, но, если будешь вести себя хорошо, так и быть, тебе налью одну крышечку!

– Ты, наверное, ещё в детстве валялся пьяный в тот момент, когда все нормальные дети познавали самые основы жизни, в том числе и про то, что глупо делить шкуру ещё неубитого медведя! Так что не раскатывай губу на ещё не выигранный ликёр.

– Так это вопрос времени, главное – не убить сразу всех, а оставить одного, чтобы мог подтвердить мою версию. Если увижу, что ты специально убиваешь тех, кого можно просто ранить и допросить, буду считать, что ты понял, что проиграл и специально убиваешь тех, кто может подтвердить мою версию.

– Кузьмич, ты совсем из ума выжил? Нас бы самих не перебили, а ты за литр спиртного предлагаешь еще и рисковать, это тебе не компьютерные игры. Там можно назначить миссию, взять языка живым и начать её выполнять, а если вдруг вышла досада, словил пулю между глаз, просто загрузить последнее сохранение и начинать заново. Тут надо сразу валить, используя фактор неожиданности, если получится.

– Ага, чуешь, что продул мне и зря проспорил? Я не прошу тебя лезть под пули и бегать за ними с сачком для бабочек, чтобы поймать их целыми и невредимыми, я прошу, по возможности, не убивать сразу наповал.

– Да понял я, понял. Не обещаю, что получится, но буду стараться и метиться не в голову. Такое тебя устраивает?

Пребывающий в хорошем настроении от уже принятой дозы спиртного Кузьмич счастливо улыбнулся и ответил:

– Так бы и сразу, а то сначала, как мужик, пожал мне руку, а потом начал заднюю включать и ломаться, как целка: «тут тебе не компьютерная игра», «всех убью, один останусь».

Нарочно изменив голос, он стал меня передразнивать. На что я возмущено ответил:

– Ты говори, да не заговаривайся! Про «всех убью» я точно не говорил.

Выслушав мою возмущению тираду, он лишь с улыбкой махнул рукой, повернувшись к Виктору, спросил:

– А ты, приверженец коммунистических идей, что скажешь?

Витя поправил очки и, смотря на него, недоуменно проговорил:

– А что я должен сказать? В ваших дурацких спорах не участвую.

– Правильно, до них еще дорасти нужно. Только я твою умную и самую малость лысоватую голову спрашивал о другом. Ты не будешь устраивать «Большой террор» и массовые расстрелы? А то вдруг вообразишь, что ты и твои очки, и вера в светлое будущее вполне годны на роль судебных «троек», тут же вынесешь всем приговор и приведешь в действие, а мне нужен хотя бы один живой для допроса.

Витя от возмущения немного покраснел, а его очки начали потеть. Сняв их с лица, он принялся яростно протирать их специальной тряпочкой. Покончив с этой процедурой, водрузил обратно на лицо и посмотрел на Кузьмича, возмущенно напирая:

– Как меня достали такие, как ты! Вам уже три раза успели переписать историю и учебники, а вы с радостью глотаете этот понос! При этом ещё строите из себя чуть ли не великих историков, знающих, как всё было на самом деле!

Кузьмич немного растерялся от такой реакции и перестал улыбаться, подойдя к Вите вплотную, он, сделав виноватое лицо и примирительный тон, произнес:

– Ты что, обиделся? Я же шучу! И вообще, Сталин был мужик, и Ленин тоже, а ты, с лысиной, на него похож, только тебе надо пятно выбрить побольше. Я за мир во всём мире и за коммунизм. Даже иногда мечтаю, что зомби повяжут себе пионерские галстуки, начнут ходить стройными рядами и работать на блага общества.

– Кузьмич, ты вроде пытаешься извиниться, а несёшь такую ересь, что эффект получается прямо противоположный.

– Обещай мне при возможности не убивать всех шизанутых охотников, и я отстану от тебя.

– С этого и надо было начинать. Ради такого дела, я обещаю по возможности ранить, но не убивать.

– Молодец, я тебя почти люблю, можно чмокну в лысину?

Витя достал из кармана перцовый баллончик и направил его на Кузьмича. Тот быстро сделал пару шагов назад, подняв обе руки вверх, произнёс:

– Да всё, молчу, молчу! Пошутить уже нельзя, все такие серьёзные.

Витя принялся дальше изучать документы. Оставив его там, возвращаемся в зал. Берсерк молча, как тень, ходит за нами, Кузьмич идет, радостно насвистывая незнакомую мне мелодию. Подойдя к поваленному стулу, ставит его на ножки и садится за стол, достаёт из-за пазухи фляжку. Увидев, что я смотрю на него, предложил мне отхлебнуть. Получив отказ, молча пожал плечами, открыв крышку и сделал пару больших глотков, счастливо крякнув, спрятал фляжку обратно и принялcя дальше насвистывать. Порой завидую его безмятежности.

Оставив Кузьмича, Алёшеньку и Витю внутри здания, выхожу на улицу, спрашиваю у Кирилла:

– Что тут, снаружи, всё тихо? Ничего подозрительного не заметил?

– Тишина, как будто всё вымерло.

– Скорее всего, ты близок к истине.

– А у вас что? Нашли внутри чего-нибудь интересного?

– Нету ни фига, уверен, что это у них непостоянная база. Помоги мне лучше с одним делом.

– С каким?

– Хочу проверить броневик, боюсь, что его могли заминировать. Понимаю, что звучит бредово, но исключать такую возможность нельзя.

– Согласен, так в чем моя помощь заключается?

– Ты моложе, половчее, поползай под днищем машины, посмотри, не прикрепили ли нам пламенный привет.

– Нашел кого просить, полазить под машиной мне нетрудно, но я далек от всяких бомб и прочих динамитов.

– Тебя же называли гаражным демоном за то, что ты постоянно колдовал со своей машиной, в гараже полностью разбирая её и собирая в другом, не стоковом, исполнении, правильно?

– Да, в своей машине я смогу откапиталить двигатель через выхлопную трубу или полностью разобрать и собрать её с закрытыми глазами.

– Ну тогда не насилуй мне мозг, лезь под броневик. Чтобы обнаружить там взрывчатое вещество, даже не надо знать, как оно выглядит. Увидишь, что-нибудь такое, чего там быть не должно, главное – руками не трогай, а сразу вылезай оттуда.

– Хорошо, сейчас посмотрю. – согласился Кирилл, лег на спину, толкаясь пятками, ловко заполз под машину.

Я начал вместо него осматривать округу, опасаясь, что в любое мгновение старые знакомые могут сюда вернуться.

Проведя примерно пять минут под днищем машины, он успел осмотреть каждый сантиметр, периодически матерясь на ограниченное пространство и подсвечивая себе фонариком. Закончив с осмотром, он вылез из-под машины, матерясь, принялся стряхивать с одежды снег. Не дожидаясь, пока он полностью отряхнётся, спрашиваю у него:

– Всё нормально, ничего подозрительного не нашёл?

– Лишних предметов нет, по крайне мере, в зоне видимости с земли. Зато обнаружил, что один из приводных сальников потеет маслом. По-хорошему, с заменой лучше не тянуть, а то уровень масла начнет уходить, когда потечет сильнее.

Говоря это, но закончил отряхиваться и повернулся ко мне, вызвав у меня приступ смеха. Недоумённо смотря на меня, он спросил:

– Что смешного в слове «сальник» или «масло»?

– Абсолютно ничего в этих словах смешного нет. Ты лучше посмотрись в зеркало, и всё поймёшь.

Подойдя к наружному зеркалу броневика, он заглянул в него, усмехнувшись, принялся тереть нос, который умудрился испачкать, находясь под машиной. Закончив его оттирать, он добавил:

– Это ты меня не видел, когда я со своей машиной возился, бывало, что всё лицо полностью черное в грязи, кроме глаз.

Я представил себе эту картину и усмехнулся. Достав из кармана ключи, открыл броневик и запустил двигатель. Всё работало, как и положено, машину явно не трогали. Либо она им была не интересна или рассчитывали, закончив охоту, вернуться с ключами и забрать как трофей. Сказав Кириллу смотреть в оба, возвращаюсь в магазин. Застаю Витю с Кузьмичом за яростным обсуждением – какой размер женской груди лучше. Прерываю их ожесточённый спор:

– Нам пора отсюда сваливать, по дороге обсудите женские прелести.

Кузьмич посмотрел на меня и поинтересовался:

– Кстати, а какие сиськи были у той блондинки, из-за которой всё это началось?

– А вот встретим её, и увидишь!

– Я понимаю, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, но, всё равно, так нечестно.

– А кто сказал, что жизнь – штука простая и честная?

– Жизнь – это вообще не штука, это… – задумался Кузьмич, пытаясь подобрать более точное определение.

Я усмехнулся и пошел к машине, не став ждать, пока в его мозгу созреет мысль.

Покинув магазин, загружаемся в броневик. Я занимаю водительское место, достаю из рюкзака страуса и веревку. Теперь он будет висеть на зеркале, крутясь то к лесу передом, то ко мне задом, и смотреть своими хитрыми глазами на меня и на дорогу. Больше здесь делать нечего, выжимаю сцепление, втыкаю первую передачу, и машина плавно трогается.