Текст книги "Лавка кошмаров (СИ)"
Автор книги: Magnus Kervalen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
========== Глава 1 ==========
Вывеска тоскливо скрипела под ветром, раскачиваясь на ржавых петлях. Краска на ней облупилась и выцвела, отчего Гарри не мог разобрать надпись, в которую складывались выпуклые, перегруженные коваными шипами, листьями и завитками буквы. Впрочем, он и не стремился прочесть название лавки; окинув взглядом ее пыльную стеклянную, забранную решеткой витрину, Гарри решил, что лавка выглядит вполне безобидно в сравнении с прочими заведениями в Лютном, и решительно направился к ней.
К узкой застекленной двери, такой же безликой, как и пустая витрина, вели три выщербленные ступеньки. Сейчас по ним бежала дождевая вода, скапливаясь у входа в лавку большой грязной лужей. Гарри, уже изрядно промокший, спустился по ступеням и, остановившись на последней, толкнул притворенную дверь. Та подалась с трудом, будто ее уже давно не открывали. Подняв голову, Гарри увидел большую, должно быть, очень тугую пружину, удерживающую дверь.
Зазвонил колокольчик и долго не замолкал даже после того, как Гарри, ловко перепрыгнув через лужу, оказался в лавке и притворил за собой дверь; но когда истерический звон колокольчика наконец прекратился, на Гарри навалилась такая абсолютная, густая, неприязненная тишина, что на долю секунды он пожалел, что вообще вошел сюда. В памяти вмиг всплыли слова Драко о том, что новичку в Лютном не стоит соваться в незнакомые места. Прежде Гарри считал, что Драко, как всегда, просто строит из себя этакого плохого парня, повидавшего жизнь; но сейчас, погрузившись в странную, недобрую тишину, он подумал, что Малфой, возможно, в чем-то был и прав.
Первым, что бросилось Гарри в глаза еще на пороге, было огромное деревянное панно с изображением совы, висящее на массивных цепях напротив входа. Сова смотрела на незваного гостя своими большими, как блюдца, глазами, и Гарри почувствовал, что ему трудно отвести от нее взгляд. Наконец он нашел в себе силы отвернуться и посмотрел на витрину: изнутри она оказалась такой же мутной, унылой и пустой, какой она увиделась Гарри снаружи; дождь, к вечеру превратившийся в настоящий ливень, барабанил по стеклу, и тяжелые капли скатывались на землю, оставляя на запыленном стекле влажный след. Длинный шкаф, стоящий задней стенкой к витрине, загораживал лавку, отчего у Гарри возникло ощущение, что витрина эта устроена здесь не для того, чтобы демонстрировать товар, а, напротив, чтобы скрыть его от посторонних глаз.
Миновав шкаф, Гарри оказался в самой лавке. Должно быть, она была достаточно большой, но шкафы, шкафчики, столы и нагромождения каких-то вещей, которые в полутьме сливались в одну бесформенную гору, перегораживали помещение так, что оно казалось маленьким и тесным. Оглядевшись, Гарри предположил, что лавка эта – что-то вроде магазинчика магического антиквариата. Полки одного из шкафов от пола до потолка занимали книги, чьи корешки таинственно поблескивали в сумраке, и такие же ветхие, толстые фолианты были разложены на одном из столов. Подойдя поближе, Гарри увидел, что некоторые из книг раскрыты; их пожелтевшие страницы покрывали выцветшие записи на латыни и рисунки, которые выглядели довольно-таки зловеще. Неподалеку, на углу шкафа, висел запыленный ворох мантий, а рядом с ним, надетые друг на друга, лежали шляпы, до того замызганные и поношенные, что Гарри недоумевал, кто бы мог захотеть их купить. Дальше, в застекленном шкафу, поблескивали странные предметы, которые, казалось, были собраны здесь совершенно хаотично: засаленная колода карт, банка с заспиртованным двухголовым младенцем, пустой пузырек, рамка с бабочкой, пожелтевший, отполированный до блеска человеческий череп и рядом с ним – такой же птичий, музыкальная шкатулка, диадема в черном бархатном футляре, которая будто бы по нелепой ошибке соседствовала с пошловатой фарфоровой пастушкой… Из-за шкафа виднелась часть старинной, потемневшей от времени картины, на которой болезненного вида женщина указывала когтистым пальцем на песочные часы, а рядом с нею, так же прислоненные к стене, стояли еще две картины: безвкусный аляповатый пейзаж с крепостью на фоне багрового заката и еще один портрет, на этот раз тучного нарядного господина, мертвенно-бледного, с закрытыми глазами, скорее лежавшего, чем сидевшего, в кресле.
Пройдя пару шагов, Гарри обнаружил еще один стол, на этот раз заваленный стопками старых черно-белых колдографий. Гарри поначалу принял их за обычные фотографии, потому что люди на них не двигались – будто спали; во всяком случае, Гарри надеялся, что они именно спали. Приглядевшись к одной из них, Гарри заметил, что позади сурового вида старухи в трауре, лежащей на постели со сложенными на груди высохшими руками, промелькнула неясная тень, в которой ему на миг увиделось лицо той же старухи. Эта тень – вернее, даже не тень, а просто сгусток темноты, появившийся всего на мгновение и сразу же исчезнувший, – отчего-то произвел на Гарри сильное и неприятное впечатление; какое-то время ему даже хотелось обернуться, чтобы проверить, не стоит ли кто-нибудь у него за спиной.
Гарри несколько раз глубоко вздохнул, заставляя себя успокоиться. «В Лютном какой только дряни не насмотришься», – говаривал Драко…
Гарри отвернулся от стола с колдографиями, желая избавиться от неприятного чувства, но тут же, как будто назло, его взгляд натолкнулся на целый шкаф с человеческими головами разной степени разложения. Гарри ощутил, как к горлу подкатывает тошнота; к тому же, давало о себе знать пойло, которое Драко заставил его выпить в одном из вонючих темных трактиров, каких здесь, в Лютном, было с избытком. Гарри отошел от шкафа с головами, с трудом протиснулся между приземистой тумбочкой, где под стеклом поблескивали глянцевыми боками какие-то насекомые, и столом, заваленным чистыми листами пергамента, подозрительно напоминающими человеческую кожу (на некоторых из них Гарри даже успел заметить размытые голубоватые татуировки), и оказался перед еще одним стеллажом с вещами, еще более причудливыми, чем те, что он видел прежде.
Гарри остановился, рассматривая изящную камею, на которой тонкое личико безымянной красавицы превращалось в скалящийся череп, а череп, в свою очередь, вновь становился лицом бледной девушки в подвенечной фате. Гарри ума не мог приложить, кому пришло в голову создать это кошмарное произведение искусства, и кому придет в голову носить такое украшение, но смена девичьего личика и черепа – смена красоты и уродства – отчего-то завораживала его настолько, что он не мог сдвинуться с места, рассматривая камею сквозь затянутое паутиной стекло.
– Завораживает, не правда ли? – раздался тихий голос откуда-то из полумрака лавки.
Гарри вздрогнул, отпрянул от камеи, словно его уличили в воровстве, и сразу же угодил в погнутый металлический таз с водой, зачем-то стоящий на полу. Мельком взглянув наверх, Гарри обнаружил большое влажное пятно на потолке, которое вспучивало и без того осыпающуюся штукатурку; по-видимому, крыша лавки протекала, и таз стоял здесь для того, чтобы собирать капающую с потолка дождевую воду.
– Что, простите? – рассеянно переспросил Гарри, выбираясь из таза. Его ботинки окончательно промокли и теперь оставляли влажные следы на сером полу лавки.
– Камея, – пояснил голос, который звучал будто бы отовсюду, но сколько бы Гарри ни вертел головой, пытаясь разглядеть его обладателя, он не видел ничего, кроме шкафов и пыльного хлама. – Ее называют «La Jeune Fille et La Mort», «Дева и Смерть». Тлен красоты… и красота тлена.
Гарри снова посмотрел по сторонам, отыскивая обладателя голоса. Лавка производила впечатление пустой и заброшенной: паутина, пыль, тишина, окутывающая всё вокруг, точно саван… То, что в лавке мог быть кто-то еще, сейчас казалось Гарри почти невероятным. Он обогнул один из высоких шкафов, за которым, как думал Гарри прежде, не было ничего, кроме стены, и оказался в крохотном закутке, еще более темном, чем всё помещение.
Тусклый свет закопченной лампы скорее плодил тени, чем освещал. Воздух здесь был спертым, напитанным странными запахами, напомнившими Гарри одновременно библиотеку, кабинет зельеварения и семейный склеп семьи Малфоев, куда однажды затащил его Драко. В ореоле света вокруг лампы кружилась пыль; по углам колыхалась пыльная паутина, похожая на клочья серого тумана.
Внезапно – будто прозрев – Гарри увидел прямо перед собой человека, стоящего за старинным бюро; его очертания, до того скрытые мраком, вдруг выступили из темноты, освещенные масляной лампой. У Гарри возникло ощущение, что он едва бы увидел этого человека, если бы тот сам не пожелал показаться ему.
– Добрый вечер… сэр, – проговорил Гарри, рассматривая хозяина лавки. Теперь Гарри увидел, что тот высок, черноволос и страшно бледен; весь его облик – хищный нос, впалые щеки, глаза, сверкающие лихорадочным блеском, – необычайно подходил этому месту, словно он был не человеком из плоти и крови, а мрачным порождением своей лавки кошмаров.
– Вечер в Лютном никогда не бывает добрым, – отозвался хозяин, бросив на Гарри странный взгляд.
Гарри смешался – больше от взгляда и голоса мрачного человека, чем от его слов – и не нашелся, что ответить; а тот вновь опустил взгляд к бюро, и Гарри, проследив за ним, увидел, что хозяин лавки читает некую старинную книгу. Она была прикована к бюро цепью из странного темного металла; когда же человек перевернул страницу своими длинными изжелта-белыми пальцами, Гарри увидел, что страницы книги черны и испещрены алыми знаками неведомого ему алфавита.
Книга показалась Гарри не менее зловещей, чем ее хозяин, но почти сразу же он понял – скорее даже почувствовал – что именно такую книгу и должен читать этот мрачный высокий человек в черном, и что ему, Гарри, до ужаса хочется заглянуть в нее.
Хозяин лавки, точно почувствовав его желание, вновь поднял глаза от книги и на этот раз дольше задержал свой взгляд на Гарри – тот замер, томительно цепенея под этим гипнотическим взглядом.
– Хочешь прочесть?
Вопрос застал Гарри врасплох. Едва он осознал, что этот неприветливый человек отчего-то предлагает ему посмотреть загадочную черную книгу, как в его душе всколыхнулась отчаянная радость, какой Гарри никогда не испытывал. Это был восторг первооткрывателя, ликование экспериментатора, чей эксперимент увенчался успехом, предвкушение археолога, отыскавшего старинный манускрипт, в котором содержится величайшая мудрость всех веков… Гарри, испугавшись чувства, так не похожего на всё, что он испытывал прежде, решительно отвел взгляд от книги и покачал головой, хотя всё его существо кричало о том, что он должен согласиться.
– Нет… Спасибо, сэр, – Гарри, не удержавшись, вновь посмотрел на книгу, но усилием воли перевел взгляд на бледные руки хозяина, которые тот опустил на бюро. – Мне бы не хотелось… отнимать ваше время. Я зашел… По правде сказать, я зашел в лавку, чтобы переждать дождь, а так как он, похоже, уже заканчивается… – Гарри прислушался к шуму ливня, который не только не собирался стихать, но даже, казалось, усилился – и густо покраснел. – В общем, не буду больше отвлекать вас от вашего… занятия, – с этими словами Гарри начал отступать, думая только о том, как бы поскорее покинуть это место. Не то, чтобы он подозревал, что хозяин лавки попытается удержать его силой, – нет, напротив, что-то подсказывало Гарри, что тот и сам будет рад избавиться от непрошенного посетителя, – но этот полумрак, эта тишина и запах пыли вдруг стали казаться ему невыносимыми.
Мрачный человек улыбнулся – вернее, чуть приподнял уголок губ.
– Вот и правильно, – проговорил он, обмакнув длинное черное перо в чернильницу, стоящую тут же, на бюро, и аккуратно нацарапав что-то на полях черной страницы. – Если ты прочтешь отсюда хоть слово, мальчик, – навсегда потеряешь свою душу.
Гарри наконец выбрался из закутка; бросив взгляд через плечо, он увидел, что странный хозяин лавки вновь погрузился в чтение.
========== Глава 2 ==========
Вновь оказавшись на улице, Гарри, к своему крайнему удивлению, обнаружил, что дождь прекратился, хотя еще пару минут назад лил как из ведра. Лютный, после дождя ставший еще более грязным и омерзительным, вновь кишел людьми: они сновали из лавки в лавку, из таверны в таверну, из одного сомнительного заведения в другое, не менее сомнительное, и своей суетливой, опасливой повадкой напоминали крыс. Тусклые отсветы, падающие из окон трактиров, выхватывали из ночного сумрака то согбенную фигуру ведьмы, предсказывающей судьбу по руке, то размалеванное лицо проститутки, то чей-то загадочный силуэт в капюшоне. Взад-вперед прохаживались подозрительные типы, продающие запрещенный магический товар; Гарри видел, как время от времени один из них, сторговавшись с покупателем, нырял в какую-нибудь подворотню, а потом вновь показывался в переулке, монотонно бормоча скороговоркой: «Яды – сонные зелья – афродизиаки – опиум – веритасерум…», и это бормотание, сливаясь с приглушенными разговорами, руганью, смехом и визгливой музыкой, несшейся из окон кабаков, поднималось над всем Лютным, превращаясь в беспрерывное, почти гипнотическое жужжание.
Гарри перешел на противоположную сторону переулка и огляделся, размышляя, как ему поступить. Он оставил Драко в одном из увеселительных заведений Лютного с пафосным названием «Сад наслаждений мадам Манифик» и собирался отправиться домой, когда ливень заставил его искать укрытия в лавке; теперь же Гарри решил, что за это время Драко наверняка уже успел вкусить сомнительных удовольствий, предлагаемых этим довольно-таки убогим заведением, и если Гарри зайдет за ним, то они смогут отправиться домой вместе. Лютный, еще недавно казавшийся ему пусть и зловещим, но необычайно привлекательным именно этой своей зловещестью, теперь увиделся Гарри местом, в котором он уж точно не хотел бы оказаться один поздней ночью. К тому же, рядом с Гарри не было Драко, который знал Лютный как свои пять пальцев (во всяком случае, утверждал, что знает) и благодаря своей поистине поразительной изворотливости мог вызволить Гарри из любой переделки (в которые тот по вине Драко и попадал).
Гарри бросил взгляд в конец Лютного, где мигала вывеска «Сада», размещавшегося в подвале под пивной, потом вновь посмотрел на лавку, из которой только что вышел. Ее мутная застекленная витрина мягко светилась в ночном сумраке, бросая теплые отсветы на мостовую, и Гарри, совсем продрогший в своей промокшей куртке, отчего-то пожалел, что не остался там. Таинственная книга и ее не менее таинственный обладатель всё не шли из головы; Гарри испытывал смутное чувство, некое предвкушение чего-то чудесного и в то же время – пугающего, словно в тот момент, когда он вошел в лавку, решилась его судьба, и теперь всё непременно будет по-другому. Гарри, все еще сомневаясь, опять взглянул на вывеску «Сада» с игриво подмигивающей ведьмочкой, отвернулся и, оглянувшись по сторонам точь-в-точь как вороватые продавцы запрещенных зелий, направился к лавке.
Со стороны витрины Гарри не смог разглядеть ничего, кроме задней стенки шкафа и деревянной совы, которая отчего-то так поразила его при первом взгляде; но, обойдя лавку и нырнув в проулок, такой темный, что Гарри пришлось пробираться едва ли не наощупь, он обнаружил, что с торца неплохо просматривается тот самый закуток, в котором Гарри увидел ее загадочного хозяина. Сейчас за бюро никого не было, и Гарри, одновременно разочарованный отсутствием хозяина и обрадованный тем, что ему представилась возможность еще раз взглянуть на книгу без риска быть замеченным, подошел поближе.
К досаде Гарри, книга оказалась закрыта; на ее черной бархатной обложке, уже порядком истертой и затрепанной, Гарри не смог различить ни названия, ни имени автора. Немного расстроенный, он оглядел закуток, раздумывая, куда мог исчезнуть хозяин; судя по оставленной лампе и открытой чернильнице, он не ушел насовсем, а лишь ненадолго отлучился. Со своего положения Гарри мог видеть только часть отгороженного высоким шкафом пространства, поэтому он опасался, что хозяин может быть где-то рядом и, возможно, уже заметил Гарри, в то время как Гарри его не видит; эта мысль заставила его на какую-то долю секунды похолодеть от страха. Он отступил в темноту проулка, надеясь, что здесь, за гранью света, проникающего из застекленной витрины, его не заметят, и продолжил осматривать лавку.
По сути, в том клочке пространства, что открывалось взгляду Гарри, не было ничего примечательного: угол шкафа, стоящего к нему задней стенкой, старинное бюро с потускневшей и местами облупившейся позолотой, чернильница с красивым черным пером, закопченная масляная лампа… Разве что только книга, прикованная к бюро, неизменно влекла к себе Гарри. Снова и снова его взгляд возвращался к ней даже тогда, когда он не собирался смотреть на книгу; эта странная власть, которую Гарри ощущал даже здесь, за стеной лавки, немного тревожила его – но это было скорее приятное волнение, чем страх.
Гарри не знал, сколько времени он простоял в проулке, прячась в темноте и разглядывая лавку, когда вдруг заметил тень, упавшую на пол у бюро, и в следующее мгновение Гарри увидел хозяина. Тот появился словно бы из ниоткуда – просто возник за бюро, как будто никуда и не отлучался – и раскрыл книгу, прикоснувшись к ней с какой-то почтительной осторожностью. Гарри вытянул шею, испытывая неудержимое, почти детское любопытство, – но черная фигура хозяина заслоняла от него страницы книги: Гарри видел только его узкую костистую руку, лежащую на крае бюро; рука изредка поднималась, брала перо из чернильницы и делала какие-то пометки на полях книги. Гарри притих, внимательно наблюдая за движениями руки – в этом было что-то завораживающее, как в смене красоты и смерти на той камее; Гарри чувствовал, что готов наблюдать за этим странным человеком вечно.
Но вот что-то произошло; Гарри и сам не смог бы определить словами, что именно, но в одно ошеломившее его мгновение он понял: хозяин знает, что Гарри наблюдает за ним. Более того, он намеренно не задернул шторы, обычно скрывавшие эту часть лавки, словно заранее был уверен, что Гарри вернется и попытается заглянуть туда из проулка.
Это открытие настолько потрясло Гарри, что он не сразу услышал, как его окликнули; а когда услышал, то обмер и отшатнулся от Драко, словно перед ним вдруг появился зловещий черный человек из лавки.
– Поттер! Я думал, ты давно ушел, – Драко посмотрел на побледневшее лицо Гарри, проследил за его взглядом и оглянулся на витрину. – У тебя такой вид, будто ты увидел привидение. Впрочем, ты и так каждый день видишь их в Хогвартсе… – Драко хохотнул. – Да что с тобой? На тебе лица нет.
Гарри посмотрел на лавку – и не увидел ничего, кроме мутного стекла, решетки и складок серых замызганных штор.
– Ты знаешь, что это за лавка? – спросил он, обнаружив, что у него дрожит голос.
Драко нахмурил белесые брови, изображая напряженную умственную деятельность – прямо как на уроках, когда Малфой по своему обыкновению делал вид, что он, конечно, знает ответ на вопрос учителя, только вот что-то запамятовал…
– Это… Это нечто вроде «Боргин и Беркс», – наконец выдал он, – только для магов победнее. Разный магический хлам, который его хозяин называет «антиквариатом». А что? Хочешь прикупить подарок для своей Уизли? – Драко выдал одну из своих самых мерзких ухмылочек.
– Пошел ты, Малфой, – огрызнулся Гарри. Он всё еще стоял перед витриной, не обращая внимания на Драко, который и так и этак тянул его прочь из проулка. – Она не «моя» Уизли. И вообще… это… неважно. Что ты знаешь об этой лавке?
Драко бросил тщетные попытки сдвинуть Гарри с места и воззрился на него со своим фирменным выражением «а вы не так безнадежны, как я думал».
– Ого! С каких это пор для тебя не важна Уизли? – Драко игриво приобнял Гарри. – Значит, у меня есть еще шанс, а, Поттер?
Гарри вывернулся из-под его руки.
– Малфой, отстань, достал уже своей дурью, – проворчал он. – Так ты знаешь что-нибудь об этой лавке? Ну, что-нибудь конкретное?
– Конечно, знаю, – заявил Драко наигранно оскорбленным тоном. – Я знаю о Лютном всё, забыл? Эта лавка… дай припомнить… Так вот, эта лавка пользуется дурной славой даже в этом проклятом месте, знаешь ли. Говорят, что магическое барахло – всего лишь прикрытие для неких темных, отвратительных и жутких дел, которые проворачивает ее хозяин в колдовские часы перед рассветом, когда Лютный засыпает и никто не видит его макабрических клиентов…
– Каких-каких клиентов?
– Макабрических, – повторил Драко. – Фи, Поттер, какой же ты неуч.
Какое-то время Гарри с недоумением слушал Драко, который с видом знатока разглагольствовал о «темных делах» и «леденящих кровь воплях», раздающихся из лавки перед рассветом, а потом отвернулся, сунул руки в карманы и пошел прочь из проулка. Драко поспешил за ним.
– Эй! Поттер, чего это ты?
– Ничего, – буркнул Гарри. – Ни черта ты не знаешь, Малфой. Просто врешь, как всегда. А я ведь тебя серьезно спрашивал…
– Я не вру! – обиделся Драко; помолчав, он добавил немного смущенно: – Ну хорошо, хорошо, я мало что знаю об этой лавке. Салазар, да о ней никто ничего толком не знает! Ею владеет колдун по имени Северус Тобиас Снейп, человек угрюмый и нелюдимый; вне лавки появляется редко, ни с кем дружбы не водит, о погоде не разговаривает, редких посетителей, если те случайно к нему забредают, встречает без особого энтузиазма и старается поскорее выпроводить, из-за чего народ к нему почти не заходит. Но несмотря на то, что никто ничего у него не покупал, кажется, с самого открытия лавки, она продолжает существовать неизвестно на какие шиши. Нет ничего удивительного в том, что люди давно уже говорят всякое о самом Северусе Тобиасе Снейпе и о том, каким товаром он на самом деле торгует. А тебе-то что с того, Поттер? Если не ошибаюсь, перед тем, как я до смерти перепугал тебя своим появлением, ты пытался что-то высмотреть через витрину. Можешь, кстати, не стараться – все равно ничего не увидишь: насколько я понимаю, даже стекло здесь и то заговорено так, чтобы прохожие не видели, что творится внутри.
Гарри и Драко уже вышли из проулка и направлялись к Диагон-аллее, но Гарри все-таки обернулся, надеясь увидеть лавку. Однако позади виднелось лишь тусклое, напоминающее болотные огни, мерцание вывесок Лютного, заслонившее тихое свечение таинственной лавки.
– Честно говоря, я и сам не знаю, – сказал Гарри задумчиво, ежась от ночного холода. – Я зашел в лавку, чтобы переждать дождь, и она показалась мне…
– Что-о-о? – Драко остановился и уставился на Гарри так, словно перед ним возникло нечто необычайное. – Ты был там? Ты был в чертовой лавке кошмаров Северуса Тобиаса Снейпа?! Так что ж ты молчал, Поттер?! Это ведь… невероятно! Живо рассказывай, что ты там увидел.
Гарри смешался, смущенный бурным восторгом друга.
– Вообще-то, ничего из ряда вон выходящего, – ответил он, глядя себе под ноги. – Всякие… странные вещи. Старые книги и колдографии, магические амулеты и всё в таком духе. Ничего из того, что нельзя увидеть в том же «Боргине и Берксе», но…
– Обожаю это твое «но», – встрял Драко, который, по-видимому, уже предвкушал хорошую страшилку.
– …но все эти вещи… и шкафы, и столы, и вообще – даже стены… были какими-то… ну… необычными.
Драко запнулся обо что-то, ободрал лакированный нос своей туфли и с чувством чертыхнулся.
– Необычными? – переспросил он, с сожалением посматривая на испорченную туфлю. – Что значит – необычными? Ты в Лютном, Поттер! Здесь всё необычно.
Гарри пожал плечами.
– Не знаю… Я не могу это объяснить. Там во всем чувствовалось волшебство… Волшебство с большой буквы. Не так, как в других местах в Лютном. И вообще нигде. Я еще никогда не ощущал ничего подобного, как будто… как будто я попал в какую-то страшную сказку.
Драко удивленно приподнял бровь.
– Опять ты со своими фантазиями, Поттер, – сказал он. – Говорю тебе, твое воображение не доведет до добра – помяни мое слово. И что же, ты не видел ничего, кроме сказочного старого барахла? Хм. Признаться, я разочарован.
– Ну… Еще я видел хозяина лавки. Того… Северуса Снейпа.
Драко опешил.
– Не врешь? Ты правда его видел? – воскликнул он ошеломленно. – Ох, Салазар, да это ж всё равно что увидеть графа Дракулу! Или Кровавого Барона во плоти, или… или вменяемую профессора Трелони! В общем, ты понял, Поттер – этого просто не может быть! И что, и что? Какой он? Страшный, наверное? Или, может, наоборот – роковой красавец? Вот это было бы…
– Да нет, – сказал Гарри; ему отчего-то стало неловко говорить с Драко о лавке и о ее хозяине – каждое слово давалось ему с трудом, будто Драко заставлял его говорить о чем-то слишком личном и дорогом для Гарри. – Он… не особенно красивый, но и не страшный… наверное. Высокий и худой. С черными волосами. Очень бледный. Я… кажется, я не успел рассмотреть его как следует. Во всяком случае, сейчас я не могу вспомнить в точности, как он выглядел, – Гарри задумался, удивленный: действительно, сколько бы он ни силился представить перед собой образ хозяина лавки, который, как казалось Гарри прежде, навсегда запечатлелся в его памяти, он не мог припомнить ничего конкретного – только высокая черная фигура за старинным бюро, черные волосы и бледный овал лица. – Когда я увидел его, он читал книгу… большую, очень старую, с черными страницами и алыми знаками, значения которых я не знаю. И… он предложил мне прочесть ее.
Гарри замолчал, думая о чем-то своем. Не дождавшись продолжения рассказа, Драко хмыкнул:
– И что? Знаешь, прочесть книгу – это еще не самое худшее, что может предложить колдун с Лютного такому симпатичному мальчику, как ты.
Гарри поморщился – его отчего-то покоробили слова Драко, хотя, казалось бы, он уже давно привык к подобным шуткам Малфоя.
– Да ну тебя с твоими намеками, – сказал Гарри устало. – После того, как на тебя нашла эта глупая блажь изображать из себя гея, ты стал совсем невыносимым.
– О, значит, куда лучше подсматривать за странными мрачными хозяевами странных мрачных лавок и рассказывать о них так, словно встретил любовь всей своей жизни, – Драко надулся. – И вообще, знаешь что, Поттер? Я не хочу, чтобы ты снова заходил туда. О лавке Северуса Снейпа действительно ходят разные зловещие слухи, а люди зря говорить не станут. Еще не хватало, чтобы ты стал каким-нибудь наркоманом или оборотнем, или еще кем похуже, и все решили, что в этом есть и моя вина. Твои родители и без того уже смотрят на меня так, будто из-за «этого Малфоя» их мальчик катится по наклонной.
– Брось, Драко, – Гарри даже рассмеялся. – Мои родители вовсе так не считают.
Драко все еще обижался.
– Считают, – отозвался он. – Просто стараются не подавать виду, потому что наши мамы – приятельницы. Я уверен, что наедине твои родители обсуждают, какой дрянной сын вырос у такой почтенной четы, как мистер и миссис Малфой.
Гарри пихнул Драко в бок.
– Ну хватит тебе, Малфой, – сказал он добродушно. – Вечно ты себя накручиваешь. Еще неизвестно, у кого из нас воображение богаче.
– Ладно, Поттер, – сдался Драко. – Но пообещай мне, что больше не подойдешь к этой лавке. Или я напишу Грейнджер, что ты решил взяться за ум и подготовиться вместе с ней к экзаменам!
Гарри фыркнул от смеха.
– О, нет, Малфой, ты этого не сделаешь! – воскликнул он с комическим ужасом. – Я не верю, что ты настолько жесток.
Драко напустил на себя суровый вид, на какой-то миг даже став удивительно похожим на своего отца.
– Вот увидишь, Поттер, – ответил он, – только ты намылишься навестить своего ненаглядного Северуса Тобиаса Снейпа и всласть начитаться его черно-красной книги, как я отправлю Грейнджер сову, и весь остаток каникул ты проведешь в библиотеке, копаясь в старых-пыльных-тяжеленных-заумных-скучных учебниках! Вот так-то, Поттер. Я страшен в гневе, если ты еще не заметил, – с этими словами Драко вытащил Гарри из темноты Лютного переулка, и они оказались в шумной, веселой, сияющей разноцветными огнями, как рождественская елка, Диагон-аллее.
– Ты думаешь, Северус Тобиас Снейп действительно занимается чем-то… плохим? – пробормотал Гарри, рассеянно глядя по сторонам, на нарядные витрины магазинов. – Мне отчего-то в это не верится…
Драко раздраженно взглянул на Гарри.
– Поттер! Опять за свое?! Гляди у меня, я еще и Лавгуд напишу – о том, что ты изъявил желание поискать мозгошмыгов у себя в голове и нуждаешься в ее помощи в этом нелегком благородном деле, – Драко хлопнул Гарри по плечу. – Идем скорее, Поттер. Верну тебя твоим родителям и попробую напроситься в гости с ночевкой – а то мои предки, в отличие от твоих, не поверят, что мы искали подарок для этой твоей Уизли до часу ночи.
========== Глава 3 ==========
Гарри быстро шел по просыпающейся Диагон-аллее, унылой и пустынной в туманных утренних сумерках. Вчерашний дождь не высвободил тучи, и они вновь заволакивали небо; в воздухе пахло сыростью. Гарри натянул шарф чуть ли не до носа – не столько от холода, сколько от желания скрыть лицо от посторонних глаз. Мимо спешили редкие прохожие; сонные, продрогшие, они не обращали на Гарри никакого внимания, и он, никем не замеченный, свернул в Лютный.
Здесь оказалось еще тише и безлюднее, чем на Диагон-аллее: Лютный, бодрствовавший всю ночь, теперь спал, забывшись до следующей бессонной ночи. Теперь он не казался ни опасным, ни привлекательным, в тусклом утреннем свете растеряв всю свою вампирическую таинственность: вывески погасли и выглядели тоскливо и довольно-таки жалко, запертые ставни на окнах таверн напоминали бельма, а лавки, с закрытыми дверьми, с занавешенными витринами, в которых прошлой ночью Гарри видел столько причудливого и пугающего, казались давно покинутыми. Ветер нес по земле мусор, оседающий в огромных грязных лужах, оставшихся после вчерашнего дождя. Вокруг не было ни души.
Перебравшись через очередной завал из грязи, бутылок и обрывков газет, Гарри издали завидел лавку Северуса Тобиаса Снейпа и замедлил шаг, делая вид, что его заинтересовала грубо намалеванная афиша, зазывавшая в «Театр Рояль» на «великолепнейшую и роскошнейшую постановку, повествующую о великом волшебнике Салазаре Слизерине со всей шокирующей откровенностью». Гарри уставился на слово «откровенность», выделенное другим шрифтом, и зачем-то прочел его несколько раз прежде, чем отважился оглянуться на лавку.
Она оказалась такой же безмолвной, как и другие заведения в Лютном; теплый свет, лившийся из ее зарешеченной витрины прошлой ночью, погас, входная дверь была заперта, и даже ржавая вывеска в утреннем свете выглядела еще более тусклой и неприметной, чем ночью. Однако Гарри отчего-то не сомневался, что хозяин не покидал лавку и всё еще находился там; на миг ему даже ясно увиделась высокая черная фигура, листающая испещренные загадочными знаками страницы своей книги. Гарри мог бы попытаться обойти лавку и попробовать заглянуть в нее с торца, как он сделал прошлой ночью, но он опасался подсматривать за Северусом Тобиасом Снейпом сейчас, утром, когда ночная тьма не могла послужить для Гарри убежищем. Он уже не был уверен в том, что хозяин намеренно оставил торец лавки не зашторенным; во всяком случае, Гарри, промучившись всю ночь, так и не смог найти этому логическое объяснение и потому начал склоняться к выводу, что Северус Тобиас Снейп не задернул шторы по чистой случайности.
