Текст книги "Сын Эльпиды, или Критский бык (СИ)"

Автор книги: MadameD

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Вы, конечно, удивитесь, как я все это понял так скоро? Я давно приобрел привычку оценивать обстановку, какой не было у большинства моих беспечных сверстников, – а времени присмотреться у меня было достаточно.

Светловолосая хозяйка и ее единственная служанка подали нам угощение – и сразу же скрылись, как в самом благовоспитанном греческом доме; девочка тоже ушла. Я еще удивился, что женщины этого дома блюдут себя так строго, совсем не по-минойски.

Однако за столом Критобул удивил меня снова – удивил несказанно: он предложил мне поселиться на те несколько дней, что я проведу на Крите, у него… Хотя видел меня в первый раз!

– Ты заплатишь мне, как на любом постоялом дворе, если желаешь, – сказал миноец: он глядел на меня словно бы с какой-то тайной мыслью. – Но одному поселиться в гостинице тебе нельзя.

– Почему? – строптиво воскликнул я, краснея от сознания положения, в котором оказался.

Критобул и его товарищ переглянулись.

– Потому что тебя там обчистят, если не прирежут, – серьезно сказал Талассий. – Ты, верно, слышал разные байки о критянах, в которых говорится, что тут у нас вор на воре? Так вот, половина из этого правда.

Я был потрясен.

– И ты так легко возводишь хулу на свой народ?

Талассий угрюмо рассмеялся. Теперь он совсем не походил на того весельчака, которым был на корабле, когда неутомимо подбадривал свою команду.

– То, что наши лучшие дни в прошлом, – это все знают, малый. Нас, детей Миноса, уже почти и не осталось на свете…

– Ну, Талассий, это уж слишком, – вмешался Критобул. – И мальчику одному где угодно будет опасно… Я тебя не отпущу, – сурово сказал он мне, видя, что я потянулся за своей палкой и порываюсь встать. – Ты мой гость, и я теперь за тебя в ответе!

Вот тут я уверился, что Критобул знаком с моим семейством – и вспомнил меня… У меня появилась слабость в ногах, когда я опять подумал о дочери моряка. Кто она такая? И что значит ее имя – только ли совпадение?..

Но, конечно, спешить было никак нельзя; и нельзя было выдать себя при Талассии. Утолив голод сладкими ореховыми лепешками, я еще некоторое время подождал, пока мужчины пили вино, разговаривая о каких-то своих торговых делах и перевозках. Потом Талассий поднялся, с прежней веселостью попрощался с нами обоими… и когда дверь за ним хлопнула, я остался наедине с хозяином дома.

Я не знаю, чего я ожидал, – какого-то откровения, как с бабкой Поликсеной? Но Критобул молчал, разглядывая меня. Потом полюбопытствовал, правда ли я музыкант и нравится ли мне это занятие. А когда я ответил утвердительно, спросил, не соглашусь ли я порадовать музыкой его жену и дочь.

Конечно же, я согласился. Но теперь ощутил себя вправе задать встречный вопрос.

– Господин, ты знал кого-нибудь из моей семьи? А может быть, и меня?..

Лицо Критобула не изменило выражения – но зеленоватые глаза стали непроницаемыми. Он сказал:

– Да, я знаком с твоими родителями, а тебя видел совсем маленьким. Вы жили у нас на Крите, когда тебе шел третий год.

Я понял, что больше ничего не услышу… во всяком случае, сегодня.

Поднявшись с места, я с поклоном поблагодарил триерарха. Но, несмотря на всю свою признательность и трепет перед этим бывалым человеком, я исполнился решимости прояснить то, что следовало прояснить немедленно.

– Господин, я прибыл на Крит, чтобы увидеть храмы… и памятники старины, – я коснулся своего амулета. – Конечная моя цель – Египет. И я ни за что не хотел бы обременять твою семью долее необходимого.

Критобул кивнул. Потом резко поднялся с места, как будто наш разговор тяготил его тоже.

– Древние храмы и руины тебе может показать моя дочь. Она все здесь знает… и наши женщины ничем не стеснены, Питфей, – объяснил он, видя изумление в моих глазах. – Поликсена может гулять где угодно и с кем угодно.

Почему тогда Поликсена так быстро спряталась при моем появлении? И почему Критобул сказал это без всякой радости?

И тут я понял. Критобул боялся того, что Поликсена может рассказать мне, – и понимал, что это неизбежно… И Поликсена догадалась, кто я такой, как и ее отец!

Я пытался скрыть свои чувства: получалось плохо. И Критобул сказал, видя мое замешательство:

– Тебе не мешает помыться с дороги – Ариадна тебя проводит. Наша служанка, – с улыбкой пояснил он.

Я невольно улыбнулся в ответ. Потом хозяин позвал Ариадну, и та отвела меня в облицованную синей плиткой купальню.

Пока я скребком отчищал дорожную грязь и мылился особой белой глиной, которой пользовались в этом доме для умывания, я гадал, отчего у Критобула и его жены нет других детей. А может, есть, только они уже покинули дом? Или умерли?..

Я надел единственный нарядный хитон, который у меня был с собой, – без вышивки, зато из голубого египетского льна, с серебряной опояской. Неожиданно я подумал, что такой наряд пойдет к моим глазам, и рассердился на себя. Что это на меня нашло?

Но причесывался я тщательнее обычного, и старательно оправил платье, прежде чем выйти к хозяевам.

Поликсена и ее мать, госпожа Геланика, ждали меня в общей комнате вместе с Критобулом. У Геланики оказались такие же удивительные зеленые глаза, как у Поликсены, – и хотя она была белокурой, сходство обеих не оставляло сомнений, кто они друг другу.

Неужели госпожа… нагуляла эту девочку без мужа?..

От такой мысли мои щеки вспыхнули; хотя на Крите, я думаю, подобное случалось частенько. И мужья даже не слишком обижались, при их вольности нравов.

Но тут все было куда сложнее – я это чувствовал…

Критобул попросил меня рассказать о себе. Ариадна принесла для всех воды с розовым маслом, и я утолил любопытство хозяев. Скрывать мне было почти нечего – да теперь и не имело смысла.

Кроме того, разумеется, что я узнал в Египте…

Критобул, его жена и дочь слушали меня очень внимательно – и с большим интересом; но о себе ничего не поведали, а спрашивать самому, как я понимал, было неуместно. Потом госпожа Геланика попросила меня достать кифару и спеть. Я подчинился с охотой.

Игра моя пришлась им по душе – а Поликсена, та и вовсе, так и поедала меня своими глазищами. Хозяйская дочь по-прежнему казалась мне красавицей; но теперь ее красота начала представляться мне чуждой, опасной. Не такой, как у моей сестры. Я боялся сближаться с этой девочкой… боялся ее и себя.

Настало время ужина – мы вместе поели вкусной чечевичной каши с сыром и оливками. Мы не произносили ни слова, и даже почти не поднимали глаз. Потом госпожа извинилась и ушла к себе.

Я встал и поблагодарил хозяина, понимая, что теперь меня должны проводить спать. К своему удивлению, я увидел, что Поликсена осталась, – она стояла, сжимая пальцы и не сводя с меня глаз. А потом вдруг повернулась к Критобулу.

– Я провожу гостя спать, отец.

Я впервые услышал ее голос – красивый, как и все в ней, но с неприятными металлическими нотками. Как будто этой девчонке давно хотелось приказывать… но не было такой возможности.

Критобул кивнул.

– Конечно, Поликсена.

Мы с Поликсеной вышли в коридор, и она проводила в меня в свободную угловую комнату, слева от прихожей. Там была кровать, уже застеленная свежим бельем; рядом, на столике, горела зеленая керамическая лампа в форме осьминога. И кровать оказалась не одна – по другую сторону от ночного столика стояло пустое ложе.

Я вопросительно повернулся к Поликсене.

Она улыбнулась и завела за ухо прядку, выбившуюся из черной косы.

– Ты верно понял. Это комната моих старших братьев… они уже давно покинули дом.

Девочка покачала головой – с каким-то странным горделивым сожалением. Любила ли она своих братьев, и были ли они ей родные? Сплошные загадки!

Поликсена заботливо разгладила мои простыни, поправила подушку. Но уходить не спешила: она присела на пустую кровать, видимо, приглашая меня сделать то же. Я сел на свою постель, глядя на нее.

Сердце мое стучало так, что отдавалось в ушах и даже в запястьях. “Ну же, говори”, – мысленно взмолился я.

Поликсена помолчала, качая ногой; потеребила витой серебряный браслетик, видимо, тоже борясь с волнением. Потом сказала:

– Завтра мне разрешили сопровождать тебя на прогулке по городу… ты знаешь?

Я кивнул.

Поликсена улыбнулась – с каким-то тайным торжеством.

– Вот и славно! Нам нужно поговорить. Я так давно хотела!..

Она осеклась, будто сказала лишнее; и вскочила с кровати, одернув длинный хитон.

– Доброй ночи, Питфей из Линда.

Поликсена скрылась за дверью, захлопнув ее.

Я медленно лег на свою постель: голова моя шла кругом… Что все это значит? Поистине, здесь меня подстерегает еще больше тайн, чем в Египте!

Я долго лежал, раздумывая над всем этим; но так и уснул.

Утром меня разбудила старая прислужница, Ариадна. Она была гречанка, а не минойка, несмотря на свое имя.

– Хозяин ушел – а тебе, молодой господин, передал, чтобы ты позавтракал вместе с госпожой Поликсеной. Она тебя уже ждет.

Я кивнул и быстро вскочил. Поспешил умыться и одеться – мой вчерашний голубой хитон был еще свежим и достаточно нарядным для прогулки с хозяйской дочерью. Она ведь не передумала?..

Увидев Поликсену в общей комнате, я понял: нет, не передумала. Девочка в одиночестве сидела за большим столом, поставив на него локти; на ней был хитон с завязками на плечах, с пестрым рисунком – белым спиральным узором на синем фоне. Этот рисунок, как будто размытый, мне очень понравился. Волосы Поликсены, как и вчера, были заплетены в косу.

Она улыбнулась мне, не вставая с места.

– Садись и ешь. Потом мы пойдем гулять.

Я, смущаясь, занял место напротив нее. Мы поели медовых лепешек, запили сильно разбавленным вином. Потом я взял палку… и замер, не зная, понадобятся ли мне деньги на прогулке. В конце концов, я сходил в свою спальню и часть денег пересыпал из походного кожаного пояса в сумку, которую оставил на полу. Сам пояс я надел вместо нарядного серебряного. Ничего, что не так красиво, – лучше обо всем позаботиться!

Я вернулся к юной хозяйке.

– Я готов, госпожа! Веди меня!

Поликсена так и просияла.

– Идем!

Она даже схватила меня за руку; но застыдилась и бросила. Девочка пошла первой, а я, с моим посохом, немного отстал. По тропинке, между колючих кустов, мы выбрались на дорогу, и там я нагнал мою проводницу.

Мы остановились, точно на перепутье… Поликсена стояла, опустив голову, как будто не знала, что делать со мной дальше. И тогда я набрался смелости и обратился к ней первым.

– Послушай, Поликсена! Ты хотела со мной говорить… и мне тоже есть, о чем спросить тебя. Если тебя это не оскорбит.

Поликсена нахмурилась и сложила руки на груди, вскинув голову.

– Ну?..

– Мне кажется, что ты не родная дочь Критобула. Это так?

Поликсена приоткрыла рот и отступила от меня с таким лицом, точно я ужасно оскорбил ее своими сомнениями.

– Ну конечно, не родная! – воскликнула она. – Разве это не видно?..

Я, как вчера в разговоре с Талассием, был поражен до глубины души. Девчонка так легко признается в бесчестье для своей матери – и в том, что она незаконнорожденная?.. Но внезапно, устыдившись себя и своих необоснованных черных подозрений, я подумал, что все это может иметь вполне пристойное объяснение: Критобул мог взять Геланику вдовой, с дочерью от первого брака.

Я не знал, продолжать ли разговор на такую щекотливую тему; но Поликсена досказала сама.

– Мой отец был персом благородной крови и древнего рода.

Ну конечно… У меня словно пелена спала с глаз: этот высокий рост, столь нехарактерный для критян, гладкие черные волосы, высокий лоб, изящные руки и ноги… конечно же, Поликсена была наполовину азиаткой. И явно очень гордилась этим.

Мы молча пошли дальше – но теперь удалялись от города, а потом, когда нам встретилась развилка, свернули в сторону от главного тракта. На дороге по-прежнему не было ни души, кроме нас двоих. Через некоторое время Поликсена сказала, не глядя на меня:

– Ты хотел посмотреть древние храмы великой богини и солнечного быка – но там почти не на что смотреть. Все, что осталось от минойских капищ, ушло под землю. Однако я могу показать тебе другое. И рассказать!

Она остановилась и обратила мое внимание на колоссальные руины царского дворца впереди, к которым мы, очевидно, и направлялись: мощные своды поддерживали толстенные красные колонны с синими полосами поверху. Мне сразу вспомнились легенды о лабиринте.

– Говорят, что этот дворец был разрушен землетрясением, – Поликсена повернулась ко мне. – Но эти руины – самое великое, что осталось на Крите. Здешний народ давно измельчал.

Не произнеся больше ни слова, девочка принялась карабкаться по выщербленным каменным террасам, которые вели ко дворцу, а я, помогая себе палкой, последовал за ней.

========== Глава 11 ==========

Когда мы достигли развалин, солнце оказалось прямо над головой; и большим облегчением было спрятаться от него в тень. Однако, пройдя между красными колоннами и задрав голову, чтобы прикинуть размеры полуразрушенного помещения, я ощутил озноб. Зал был высотой где-то в пять моих ростов. О таких циклопических постройках я только слышал, из уст Исидора и матери, – но никогда не посещал их сам…

Как же критяне могли соорудить их, если древние минойцы не превосходили ростом нынешних? Наверняка не обошлось без вмешательства богов!

– Ну, где ты там? – поторопила меня Поликсена откуда-то спереди: голос ее отдался эхом от стен.

Я заставил себя идти за ней: девочка улыбнулась мне, когда я догнал ее. Мне стало ясно, что приемная дочь Критобула и вправду бывала здесь не раз. Возможно, даже одна. Чего тут бояться – разве что наступить на змею…

Некоторое время мы шли молча: Поликсена уверенно сворачивала то вправо, то влево. Коридоры изгибались во все стороны, расширялись в залы, стены которых были покрыты яркими, сочными фресками. Я увидел портреты почти нагих юношей с ритонами* – их тела были изображены в красном цвете, на фоне синей воды; картины с плавающими рыбами и медузами; снова портреты юношей, собирающих крокусы… девушек среди лилий… Но ни одной сцены битвы. Отчего так?

Но я не успел задуматься над этим – Поликсена вывела меня в просторный внутренний двор: на меня обрушился сноп света. Дочь Критобула и Геланики, пританцовывая, первой спустилась по широким ступеням портика… и, обернувшись ко мне, вдруг захлопала в ладоши.

– Все! Теперь ты попался!

Я даже попятился от ее слов: от этой торжествующей девочки на меня пахнуло холодом…

– Что это значит? – воскликнул я.

– Ты здесь заплутаешь один, – ответила Поликсена спокойно и даже дружелюбно, приближаясь ко мне: она снова поднялась на пару ступенек, так что оказалась почти на одном уровне со мной.

Поликсена посмотрела мне в глаза, и я замер… А потом девчонка засмеялась.

– Не бойся ты, я пошутила! Просто дорогу наружу найти и впрямь не так-то легко. Даже теперь, когда большая часть дворца обрушилась. А раньше, я так думаю, именно тут и был лабиринт Минотавра.

Я огляделся: со всех трех сторон двора, кроме той, откуда мы пришли, стояли кирпичные здания с колоннами. Было непонятно, маскируют они другие входы или глухие стены. Я тяжело вздохнул.

– Чего ты хочешь, Поликсена?

Я уже понимал, что девчонка привела меня сюда неспроста.

В ответ она предложила:

– Давай присядем.

Мы опустились на одну ступеньку, в тени.

Поликсена немного помолчала, крутя браслет на правом запястье; потом сунула руку в замшевый мешочек, который, как оказалось, висел у нее на поясе, и вытащила фляжку с водой. Протянула ее мне, и я послушно глотнул: вода была с лимонной кислинкой. Потом девочка выпила сама и убрала свою фляжку.

И, наконец, она заговорила.

– Ты думаешь, что все критяне такие, как мой отец?

Я изумленно взглянул на нее.

– Я вовсе не… Я почти не знаю вас, – сказал я.

Поликсена кивнула, сосредоточенно глядя перед собой и сминая свои мягкие серебряные браслеты.

– Большинство теперешних критян – не минойцы, а дорийцы. Вроде тебя. Греки подчинили себе минойцев уже давно, – девочка вздохнула. – И коренных жителей, таких, как отец, осталось мало: их здесь притесняют… Дорийцы не хотят знаться с нами и устроили… свою олигархию, – не сразу вспомнила Поликсена трудное слово.

Она вскинула голову.

– Женятся они тоже между собой – а уж знатные семьи особенно разборчивые.

Я нахмурился, взволнованный ее словами и тоном. Я начал догадываться, к чему клонит эта девочка, – и был поражен тем, что она вот так сразу…

– Зачем ты мне это говоришь?

– Затем… – Поликсена запнулась. Она вдруг притронулась к моему амулету и сразу отдернула руку. – Затем, что тебя привела сюда судьба! Разве ты сам не чувствуешь?..

Она подняла лицо – глаза ее наполнились слезами, и казались изумрудными… Я боялся дышать, глядя на нее…

– Отец… уже сватал меня, несколько раз, – произнесла Поликсена дрожащим голосом. – Он сказал тебе, что я свободна, верно, Питфей?

Я кивнул.

Девочка закатилась смехом.

– Вот так штука! Конечно, он бы позволил мне выйти за того, кого я выберу, – а из кого мне выбирать?.. Критские дорийцы нами гнушаются – я видела, как они смотрели на меня, когда отцу удавалось залучить в гости кого-нибудь из этих господ. И ведь мы совсем не нищие, не подумай! Но мало того, что Критобул миноец, а моя мать ионийка… По мне сразу видно, что я персидской крови! Кто возьмет меня… кроме как в наложницы?

Меня разрывали смешанные чувства… нежность, жалость к этой девочке, почти уже девушке, и негодование на то, что она задумала поймать меня в свои сети. Но какой еще у нее был выход?

– А разве ты не можешь выйти замуж за минойца? Ведь среди них твой отец пользуется уважением? – спросил я.

Поликсена возмущенно шмыгнула носом.

– Греки тоже его уважают, и есть за что! Но породниться с нами – слуга покорный!

Она сцепила руки и выпрямилась.

– Я слишком высока для любого минойца. Скоро я перерасту даже отца. И те его соплеменники, кого я видела… у них теперь ветер в голове, они хотят от женщин только развлечений!

Я погладил ее по плечу. Хотя я сознавал, что Поликсена играет на моих чувствах, жалость к ней возобладала. Она тут же всхлипнула и схватила меня за руку, стиснув ее горячими узкими ладонями.

– Какой ты сильный… Но это не главное… нет, не главное!

Она помотала головой так, что длинная черная коса хлестнула меня по лицу.

– Что же главное? – воскликнул я.

– Ты не пустой внутри – ты умеешь чувствовать. Умеешь любить. Я поняла это, когда ты вчера рассказывал о своем доме… а потом, когда ты запел…

Поликсена поднесла мою руку к щеке и потерлась о нее; меня окатила горячая волна нежности. И чувственности, о которой это наивное дитя еще не имело понятия.

Вдруг я осознал, что оставаться тут вдвоем нам небезопасно. Девочки и девушки бывают очень смелы с мужчинами – потому что еще не ведают, какую бурю они могут вызвать!..

Я уже желал ее…

– Поликсена! Нам нужно идти. Тебя хватятся!

– Нет!

Но она ощутила мое возбуждение и испугалась: мы встали вместе, сжимая друг другу руки. Я поцеловал ее маленькую руку.

– Отведи меня домой, Поликсена.

Она вырвалась и поднялась на несколько ступеней, оказавшись выше меня.

– Так ты обещаешь? Даешь мне слово?..

Я глубоко вздохнул – один раз, и другой. Больно ущипнул себя за руку. И наконец смог ответить достаточно спокойно.

– Нам обоим нужно время. Понимаешь? Я слишком молод для женитьбы, даже для помолвки: мне еще нет пятнадцати. А ты совсем девочка!

Поликсена яростно топнула ножкой, сверкнула глазами.

– Я не девочка! С двенадцати лет уже выдают замуж, я знаю!

– И это слишком рано. Так считают все благоразумные люди, – ответил я серьезно; а потом мягко улыбнулся. – Вот года через три…

Поликсена смотрела на меня, опустив руки, – будто я только что произнес ей приговор… И вдруг я осознал, что едва не натворил.

Да, я был дорийцем и сыном спартанца, – и, дав слово, я не мог взять его назад! Но я почти ничего не знал о девочке, с которой уже готов был обручиться! Особенно о том, чьей дочерью она была на самом деле!

Поликсена ощутила перемену, которая произошла во мне.

– Ты еще что-нибудь хочешь узнать? – спросила она почти робко.

– Да, – ответил я, сжимая зубы. – Если уж ты… выбрала меня… – мне дались эти слова с трудом, – я хочу знать, чья ты дочь. И как твоя нынешняя семья попала на Крит.

Я сел обратно на ступеньку и посмотрел на нее снизу вверх.

– А еще – в честь кого тебя назвали!

Поликсена несколько мгновений молчала, опустив длинные черные ресницы и побледнев. Потом спокойно произнесла:

– Хорошо.

Да, в этой девочке была твердость – и это уже теперь восхищало меня… И она была незаурядно умна. Поликсена спустилась и опять села рядом, обхватив колени руками.

Она взглянула мне в глаза.

– Меня назвали в честь Поликсены из Коринфа – царицы Ионии. Я попала на Крит вместе с матерью и отчимом во время ионийской войны, двенадцать лет назад, – мы бежали из Милета, когда я была совсем крошкой… А настоящий мой отец – персидский военачальник Надир, сын Мегабаза. С ним царица Поликсена сражалась при поддержке ионийцев и других могущественных персов. Тогда мой отец был убит, и мою мать спас триерарх царицы, Критобул, которому я стала дочерью…

Губы девочки тронула улыбка.

– Мне продолжать, Питфей?

Я помолчал, осмысляя все это… потом кивнул.

– Продолжай. Кажется, я готов слушать дальше.

И Поликсена рассказала остальное – она говорила, пока солнце не скрылось за западными стенами дворца, а ступени, на которых мы сидели, не захолодали. Мы с моей новой подругой осушили ее фляжку с лимонной водой и проголодались.

Когда Поликсена замолчала, я некоторое время сидел, приходя в себя от ее рассказа… а потом вскочил в ужасе.

– Который теперь час?

– Ах, да какая разница!

Поликсена вскочила следом, оправляя свой измявшийся синий хитон с белыми спиралями.

– Главное – согласен ли ты теперь?.. Скажи!

Я прикрыл глаза… я ощутил, словно небосвод всей своей тяжестью со звоном обрушился на меня. И я сказал:

– Да.

Поликсена несколько мгновений смотрела на меня, как на небесного спасителя… а потом неудержимо засмеялась. А потом вдруг обхватила меня за шею и глубоко заглянула в глаза.

– Теперь я буду ждать тебя, Питфей из Линда. И ты ко мне вернешься – слышишь?..

Ей было всего двенадцать лет, но она смотрела на меня, как может только женщина смотреть на мужчину, – желая принадлежать мне, ввериться мне душой и телом… и, в то же время, она теперь ощущала свое право на меня. Я мог лишить ее этого права, только лишившись чести сам.

Мы взялись за руки и пошли обратно, во тьму дворцовых помещений. Моя Ариадна не спасала меня из лабиринта – она завлекла меня в ловушку, и я запутывался все больше… Но такова была моя мойра.

И мое счастье – шептало мне сердце…

Вдруг Поликсена остановилась, сильнее сжав мою руку.

– Ты странствующий музыкант… ты им будешь, правда? – прошептала она. – Ты возьмешь меня с собой в Элладу… и в Азию? Я так хочу увидеть Вавилон и Персеполь!

Тут меня кольнуло страшное подозрение.

– Поликсена, я не перейду на сторону Дария… даже ради тебя!

Моя невеста нетерпеливо мотнула косой.

– Разве я прошу тебя перейти на сторону Дария? Я лишь хочу, чтобы ты был на моей стороне!

Я не нашелся, что сказать на это. И решил довериться судьбе – и своей спутнице.

Мы в молчании добрались до выхода из дворца – снаружи смеркалось, но было не так поздно, как я уже опасался. Мне неожиданно показалось, что в лабиринте время течет особым образом… и чудеса его были явлены только нам двоим.

Когда мы пришли домой, нас там, к моему большому удивлению, еще не хватились, – должно быть, Поликсена часто пропадала в своих излюбленных развалинах. Или же Критобул не побоялся отпустить дочь со мной так надолго… Но я ощутил сильный страх перед разговором с минойцем. Ведь он должен догадаться, что произошло?.. И, уж конечно, ее мать тотчас все поймет!

Поликсена сразу ушла к себе, отказавшись ужинать с семьей, – сослалась на усталость; а мне пришлось остаться в обществе ее родителей. Похоже, я владел собой лучше, чем думал, – Критобул пристально посматривал на меня, но так ни о чем и не спросил. Госпожа тоже молчала.

То, что случилось между мною и Поликсеной, осталось между нами – и все вокруг переменилось только для меня и для нее.

* Ритон – сосуд для питья, в виде головы животного или человека.

========== Глава 12 ==========

На другой день Поликсена предложила мне опять прогуляться к руинам кносского дворца. О нашем объяснении и тайной клятве мы не вспоминали – по молчаливому сговору.

– Но ведь мы уже видели этот дворец! Я хочу взглянуть на другие! – воскликнул я с невольной досадой. Не век же мне гостить на Крите!

Поликсена посмотрела мне в лицо… потом, зардевшись, отвела глаза.

– Другие минойские дворцы подобны этому, только меньше… и они раскиданы по всему острову, – ответила она. – Ты же знаешь, как он велик! Отец не отпустит так далеко ни меня, ни тебя.

Что ж, это было разумно.

Поликсена улыбнулась.

– А в моем дворце ты еще много чего не видел, поверь мне.

“В моем дворце”, ишь ты! Маленькая царевна без царства! И ведь я так и не сказал ей, что являюсь прямым потомком Поликсены-старшей и наследником ионийского трона… а сама девочка этого и не подозревала, как выяснилось вчера. Каждый из нас до сих пор знал лишь часть всей правды.

– Ну хорошо, – уступил я. – Идем.

Поликсена спросила разрешения у отца и явилась, сияя радостью, – в зеленом сборчатом хитоне с рукавами, которые прикрывали те же, что и вчера, серебряные запястья. Волосы она скрутила низким узлом на затылке. Ей шли любые наряды и прически.

Заметив, как я поглядываю на нее, моя суженая залилась краской.

– Наверное… Наверное, нам и в самом деле неразумно будет дальше видеться наедине, – сказала она с запинкой. – Но это в последний раз!

Я улыбнулся.

– Как скажешь. Здесь ты хозяйка.

Мои великодушные слова привели ее в восторг. Как приятно было радовать ее – даже если бы мы не дали друг другу обещание, все равно!

Поликсена показала свою поясную сумочку и похвасталась:

– У меня тут целый обед! Мы можем опять бродить хоть до вечера!

Я нахмурился: вот этого не стоило делать. Пусть даже одну такую прогулку со своей юной дочерью Критобул мне простил, злоупотреблять его доверием не следует. Но я промолчал – решив, что на сей раз сумею заставить Поликсену вернуться вовремя, если даже она сама не будет считать часы.

Мы с Поликсеной вышли, держась на расстоянии друг от друга… потом, когда дом моряка скрылся за кустами, взялись за руки; но скоро нам стало неловко, и мы их разняли. То, что кажется самым желанным и правильным в одно время, в другое время вызывает только стыд.

Мы шли молча, только иногда поглядывали друг на друга и улыбались. Потом Поликсена снова опередила меня – как видно, ей очень понравилось быть проводницей в своих тайных владениях.

Мы опять прошли между огромными красными колоннами и остановились посреди зала. Поликсена смотрела на меня и улыбалась, как будто хотела приятно удивить меня – или себя.

– Знаешь, что я тебе сейчас покажу? Это я сама нашла!

Конечно, я не знал. И тогда моя нареченная подошла ко мне и взяла за руку.

Она молча повела меня через анфиладу нарядных и светлых дворцовых покоев – мне казалось, что в каких-то из этих залов мы уже были вчера; но я мог и обознаться. Они были так похожи и так хитроумно соединены между собой! Потом мы свернули направо; потом еще раз направо; затем налево – и остановились перед лестницей, ведущей под землю.

Каменные ступени были стерты множеством ног – неизвестно, в древности или уже в наши дни; и большая часть лестницы терялась во мраке.

– Нам туда! Не боишься? – спросила моя Ариадна, улыбаясь.

Я тряхнул головой.

– Нет!

А ведь у нас даже не было факела…

Но тут Поликсена огляделась и, подойдя к стене справа, присела, что-то ища. А потом воскликнула:

– Ага! Есть!

Она поманила меня.

– Вот четыре факела – а еще кресало, кремень и трут. У меня здесь сложен запас. Ты умеешь разжигать огонь?

Я пожал плечами.

– Спрашиваешь!

По правде говоря, я лишь однажды наблюдал, как это делает отец. Но, конечно, не мог ударить в грязь лицом. Мне удалось высечь искры только с четвертой попытки – и наконец я запалил костерок у стены.

Поликсена захлопала в ладоши.

– Молодец!

Я засветил первый факел и с торжеством вручил ей. Потом зажег другой, который взял сам, и потушил трут. Но когда девочка уже хотела начать спускаться, я не сдержался и спросил:

– Так ты и вниз одна ходила?

Она сверкнула зелеными глазищами через плечо.

– Сначала с отцом. Мы с ним оставили тут факелы. А потом я, взяв огонь, побродила в подземелье одна… и кое-что нашла.

Она стала спускаться, и я – за ней. Мрак сгущался: скоро единственными источниками света остались наши факелы. Когда лестница кончилась и мы пошли по коридору, мимо огромных пустых кладовых, я услышал отвратительный крысиный писк и топоток маленьких ног – обитатели подвала разбегались, потревоженные вторжением людей.

Я передернулся; и увидел, как напряглись худенькие плечи Поликсены, идущей впереди. Она тоже превозмогала страх и омерзение перед этим местом. Но, должно быть, ее ожидала поистине драгоценная награда!

Наконец она остановилась на пороге одной из комнат.

– Гляди!

Она посветила факелом вперед.

Я невольно ахнул.

– Ничего себе!

Впереди, вдоль дальней стены, были выстроены в ряд высокие голубые фаянсовые кувшины с белым рисунком: что-то вроде морских цветов или водорослей. Я насчитал восемь штук. Вдоль правой стены были сложены сосуды поменьше – расписные трехцветные ритоны с изображениями бычьих и конских голов, вроде тех, которые держали юноши на фресках.

Уже сами по себе эти сосуды представляли большую ценность. Но Поликсена дала понять, что это еще не все.

Она подвела меня к третьему справа голубому фаянсовому кувшину.

Я наклонил факел и увидел на дне тусклый серебряный блеск.

– Древние деньги, – глухо сказала Поликсена. – В виде брусочков. Я не знаю, сколько это будет в пересчете на нынешние драхмы… но, наверное, много.

Я усомнился, что особенно много; тем более, что остальные кувшины оказались пустыми, как я проверил. Но Поликсену, конечно, можно было поздравить с такой находкой!

– Ты кому-нибудь об этом сказала? – спросил я.

– Нет, – Поликсена покачала головой. – Это будет мое приданое. Когда ты посватаешь меня.

После этого она сама поторопила меня – мы быстро покинули холодное неуютное подземелье; а потом Поликсена привела меня на тот двор, где вчера мы так много сказали друг другу.

Мы перекусили, сидя на ступеньках: Поликсена взяла с собой тонкие белые лепешки, в которые были завернуты ломти сыра с зеленым луком, и пару яблок. Еду мы запили простой водой.

Я видел, что теперь Поликсене, как и мне, не хочется здесь задерживаться; и порадовался. Но когда мы встали, девочка вдруг сказала:

– Погоди.

Она положила руки мне на плечи и попросила: