Текст книги "Слишком разные"

Автор книги: Ляудзы Дзень

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Часть первая

Неосторожное слово – и ребёнок взрослеет, обманутая любовь – и человек ожесточается.(с)

Андре Моруа

Тебе кажется, что ты взрослеешь постепенно, но, черт возьми, однажды это хлестнет тебя как ветка в лесу, отпущенная впереди идущим. (с)

Из к/ф «Влюбись в меня, если осмелишься»

Глава1

Я знал ее с первого класса, она всегда была тихой, но не скучной. Ее многие обижали, издевались, надсмехались и гнобили. Я не гнобил, но и не помогал ей. Поначалу я ее даже не замечал, как и она меня, я вообще мало с кем общался и замечал кого-либо. Мне было хорошо в своем мире, мире, где были мои фантазия, для меня он был реальнее, чем этот мир.

Притом меня никто и не спрашивал, а я и не говорил, о том, что у меня в голове. Но, однако ж с одноклассниками я общался, их считали 3-ишниками и неудачниками, но от этого они не были плохими для меня. Я учился средне, на пятерки не тянул все предметы, но 5 были в тетрадях, да меня и не ругали сильно, если только первые 4 класса, а потом… Потом всем стало все равно на меня. И я стал расти сам по себе.

А затем отец женился, и у нас появилась моя младшая сестра, затем еще одна. А я рос, была бабушка, она водила меня в церковь. И я ненавидел ее за это, и я не верил в Бога. Я верил в богов, в древне славянских, я стал изучать литературу по этой теме и в конечном счете я стал верить в них по-настоящему. И это стало моим спасением.

А сестры росли, я тоже и она. Она все так же меня не замечала, а вот я ее уже нет. У нее было худое лицо, слишком бледное, тонкое, с большими карими глазами, и длинными темными кудрями, что вились у нее крупными локонами. Она была темной шатенкой, но к осени, за лето кончики ее волос выгорали и становились золотистыми.

Она отличалась от других наших одноклассниц и вообще сверстниц. Они уже в классе 7, стали пользоваться косметикой, красить волосы, ногти что-то там еще, чего я не знал. Она не была серой мышкой, у нее была яркая внешность, несмотря на то, что она была не блондинкой с голубыми глазами, она все равно была яркой для меня.

Ее не любили одноклассницы и одноклассники, она была жертвой обстоятельств, но ни один из них не был хищником, в полном смысле этого слова. Она часто плакала, кричала, а просто наблюдал, не разделяя ничьего мнения.

Были такие же, как и я безучастные к данной драме. Помимо нее была еще одна жертва для наших одноклассников, ее подруга, точнее я так думал, что они подруги. То ли ее вторую дразнили и издевались, потому что она общалась с ней, толи просто так, от скуки.

Когда мы перешли в 5 класс, тогда нас объединили с "б" и мы все стали "а", а другие стали "б" типа гимназия, типа лучше, чем мы, умнее. В тот год умерла бабушка и мое церковное и духовное обучение на этом было прекращено для меня навсегда. Я плакал один раз, да и то уже после похорон, после всего этого. Толи от того, что, наконец, понял, что бабушки нет, толи от того, что больше никого не осталось, кто бы напоминал и был бы связан с моей мамой.

Нет, мачеха не была плохой, да и вообще она хорошая, порядочная женщина, но я закрылся, я всегда был закрытым, а после ухода бабушки совсем погрузился в свой мир и своих богов.

Отец работал, много, потому что нас уже было 3, я и мои младшие сестры и конечно мачеха. Ее, кстати зовут, Наташа. Она светлая, русая, глаза серые, обыкновенное лицо и она совсем не пользуется косметикой, и мне это в ней нравилось. Не понимал я наших одноклассниц, зачем они себя малюют, она кстати тоже не красилась и мне это в ней тоже нравилось.

В 6 классе она стала проявлять характер, но над ней по-прежнему все издавались или почти все, кто-то, как и я сохранял нейтралитет. Она всегда была хорошисткой, всегда все учила, она была скрытной. А я все молчал, потому что меня никто не спрашивал.

Время шло, мои младшие сестры росли, становились вредными, капризными. Я помогал Наташе, отец всегда или почти всегда был в командировках, он инженер. То в одну точку страны, то в другую пошлют. Все хозяйство было на мне и на Наташе. Я учился хорошо, не зашибись как, но хорошо. Ходил до 8 класса по форме, потом забил, не, мне не было стыдно. Наши-то одноклассники с класса 7 забили на это, не модно, да и школьная форма была и есть дорогой.

Она то же выросла, но ходила прилично, она вообще была приличной, стеснительной девушкой.

А в 7 классе она влюбилась в Сашу Орлова, и ее после нового года посадили со мной за одну парту, до конца года. Вот тогда мы как-то и стали общаться. Она сначала мало говорила, потом привыкла ко мне, я вообще почти всегда молчал. Я не знал, да и не знаю о чем говорить с людьми в целом. Я слушал то, что не слушала она, смотрю то, что она никогда не будет смотреть, даже если я ей это посоветую, читаю, то что ей не интересно.

Она много читала книг и сейчас читает, мне это в ней нравилось всегда. Наши одноклассницы, мало что читали по школьной программе и мало читают вообще. Не все правда, была еще у нас отличница Айсу, хорошая девушка, они чем-то друг на друга похожи, внешне. Обе приличные, прилежные ученицы, только на этом все сходство их заканчивалось, пожалуй, еще и то, что они обе не славянских кровей.

Айсу точно кавказской национальности, а она… Она никогда не любила эту тему, да я думаю врят ли любит и сейчас, ее обсуждать. Характер вспыльчивый, но в то же время она очень терпелива и холодна.

Одним словом она влюбилась в Сашку и просила меня узнать как-нибудь нравиться она ему или нет. Я исполнял все ее просьбы, хотя знал, что это все глупо и знал, что она ему не нравится. Я сам, не знал, нравиться ли она мне. А она эгоистична, пользовалась тем, что я помогал ей. Хотя это и помощью не назовешь. Вообще не понимал и не понимаю я эти все сопли розовые. Я сам тоже как-то влюбился, но не в тех промежутках подросткового возраста, правда то же не взаимно и не удачно.

Это у всех так. В 8 классе он все еще нравился ей, и мы все так же общались, гнобить ее стали меньше вмести с ее, как я считал подружкой, Дашей, но не до конца. От клейма жертвы тяжело отделаться. Хотя она стала более смелой, раскрепощенной и в ней появилось много от девушки, появилась грудь. Не, она у нее была маленькой, не то что у некоторых, из-за чего многие девушки в 15 лет стеснялись ее и многие наоборот выставляли ее напоказ, но это уже девушки постарше.

В то время у всех были тяжелые времена. Для нее потому что Саша узнал что он ей нравиться, уж как и почему не понял до сих пор, а может уже позабыл и конечно не взаимно. Она, кажется, убиваясь из-за этого сильно, я честно не понимал почему. Ну, подумаешь, насильно мил не будешь. Я тогда не влюблялся и не влюбился ни в кого, да и даже после того как со мной это тоже произошло и оказалось не как в фильме, то моя любимая фраза :" Хозяин барин". Но, тогда я точно понял что она мне нравиться, просто нравиться, нет это не было ни любовью, ни в влюбленностью, просто нравиться и все.

Но, конечно я молчал, а скрывать мне было нечего. Или почти не чего. Как, я уже сказал, она страдала, ревела и прочие эти сопли из-за Сашки, точнее из-за того, что он бодуче зная, что симпатичен ей списывал у нее домашку, она естественно ее всегда делала, в отличие от него, по разным причинам, не сделанной, и продолжал вмести со всеми гнобить ее, как и прежде, если не хуже, более гадко, пошло. Нам же всем уже тогда было по 14, кому по 15 лет, типа уже взрослые и все знаем и можем.

А я мучился от того, что происходило с моим телом. Сначала было это редко иногда по ночам, чаще по утрам, да и то не всегда. А потом пошло, поехало, каждое утро. И вставал, точнее, просыпался от того, что мой половой орган торчал торчком под одеялом в трусах, и я ничего не мог с ним поделать.

Отцу говорить не хотелось, да и его почти никогда не было дома, как я говорил, а с Наташей я стеснялся это обсуждать. Но, в 21 веке есть хорошее подспорье для таких одиночек и не совсем социальных людей – интернет. В нем я узнал много чего и почему. У нас была биология в школе, но про Это там ничего не говорили, про цветочки, это да, пестик тычинки. На анатомии, что была в 8 классе как раз, то же не уточняли это, ну, вы знаете, как пишут учебники для школьников.

Да, 15 лет опасный возраст, когда родители не понимают, сверстники дразнят тебя если ты не лидер, а если лидер, то тебе приходиться быть всегда первым, всегда впереди, что бы кто-то другой не занял твое место. Причем первым не в плане учебы, а совсем в других аспектах твоей жизни. В 14-15 лет кажется, что ты некрасивый, у тебя куче комплексов и прыщи, а еще это состояние по утрам, которое возникает еще и не только утром, но и днем, вечером, когда угодно и где угодно.

Так или иначе, я стал с этим справляться самым простым способом – рукой. Сначала я это делал втихаря, в ванне, когда пустил воду, что б никто не услышал и не заподозрил чем я там занимаюсь. Потом, когда привык к этим вспышкам своего тела, то стал даже получать кайф от этого. Стыд прошел, поначалу все равно было стыдно, как будто делаешь, что-то запрещенное, но затем понимаешь, что все так делают, только не говорят об этом.

Может тоже стесняются, а может так принято, а нашем обществе не говорить подростком в школе, что их тела растут и меняются, что это естественно, а не то что нельзя смотреть порно сайта и смотреть журналы с голыми телками, что это «фу-фу-фу». Но, это как раз естественно и об этом надо говорить, говорить, что нельзя трахаться без гандонов иначе будет залет у девушки или потому, так же что нельзя спать со всеми подряд это не гигиенично и аморально, а не то что до 18 лет это запрещено и считается преступлением.

У нас глупые законы, честно, в 14 лет оформляют паспорт и ты типа можешь пойти работать летом или выходные дни по паспарту расклейщиком реклам, в кафе тот же Магдак или еще куда-нибудь, но ты считаешься еще несовершеннолетним и поэтому за тебя отвечают родители, и при всем этом ты типа взрослый и тебя могут посадить за воровство или косяк на работе в тюрьму для малолетних.

Но вступить в брак ты можешь в 18лет, тогда же ты перестаешь быть ребенком и сам можешь уже стать родителем, тогда же тебя заберут в армию или если ты такой хитрожопый то поступишь в универ на военную кафедру или просто тебя отмажут от армии.

Но, что самое смешное, если бы не было грустным трахаться подростки могут, начиная с 13 лет, у кого, как. Нет, я в 13 был чист и невинен, как стекло, причем хорошо вымытое, что его даже не видно, пока не упрешься в него лбом.

И в тоже время, если 18-летней трахнит 15-летнюю девицу, и она не дай боже залетит, если парень критин или просто что-то у них не сложиться и она вся в таких расстроенных чувствах расскажет маме, а та папе или даже если и без отца растет, то мама подаст на парня в суд за изнасилование несовершеннолетней (хотя никакого насилия и не было) это в одном случае, а в другом папаша оскорбленной невинности ( еще выясниться, что невинность была утрачена не с этим парнем 18 лет, а с кем-то еще) заед по щам этому придурку, что связался с малолеткой и разбил ее сердце, а по сути может ее гордыню и самооценку.

Поверьте в 18 лет парни ничем не лучше 15 – летних девок, как раз их уровень, не все конечно, но… Мне тоже было когда-то 18 и я тоже с кем-то просто трахнулся и все. Но, об этом не хочется вспоминать. Нет, если подумаете, что типа грустно или я сожалею об этом, то неа. Мне было очень плохо, было грустно, хотелось умереть. Выпивка и незнакомая компания делают иногда такие вещи с твоими моральными принципами и устоями, что потом и вправду стыдно вспоминать.

Помню лишь одно, нет, не имя. Имя я ее не знал и не спрашивал, как и она моего. Кстати именно это и отрезвило меня после пьянки, в переносном смысле слова иначе бы я далеко бы ушел по этому пути… А то, что она была холодной. Нет, не телом, тело у нее было теплым, даже горячим, от выпитого алкоголя, там внутри холодная. Она ничего не испытывала ко мне сердцем, душой, чувствами. Их не было чувств. Мы только трахались телами. Я был нет, не груб, я не причинил ей боли, она не была девственницей, это и ясно, но я кажется излился бы в нее, заполнив ее до краев, если бы не презерватив.

И об этом я тоже не кому не рассказал из семьи, хоть мы и были чужими немного друг к другу, я чувствовал себя чужим, отстранившись от них. Я сказал только Ей, да и то не все, лишь кинул фразу что мне было плохо, я хотел умереть и переспал с неизвестной девкой и она была холодна ко мне. Я постыдился сказать Ей, что я даже имени ее не знаю и лица не помнил.

А все это произошло из-за того, что я был, отвергнут, когда наконец-то влюбился, как и положено, в подростковом возрасте в девушку, только что-то я с этим делом притормозил, как всегда в последних рядах в списках что у девушек, что у парней в друзья.

Мне хорошо без людей, нет, я серьезно. Мне хорошо в моем одиночестве, я живу в своем мире и, разбавляя его иногда теми беседами или встречами с друзьями, что у меня есть и были в школе, на работе, в институте.

Все люди ищут общения, значит, у них плохо работает фантазия, раз они так жаждут общаться. Я так считаю, у меня с фантазией все хорошо. И я не считаю себя маньяком или социально не приспособленным. Да, фантазия у меня и вправду хорошо развита.

Я говорил, что она мне нравиться, как человек, если так вспоминать, то я видел, как она росла и менялась, как из статуса жертвы перешла в статус нейтралитета, но не лидера. Она сильная духом, усердная, может, не блистает умом, но трудолюбие и упорство компрессирует это, она далеко не глупая и совсем не похожа, по крайне мере не была похожа на наших одноклассниц, в дальнейшем и на всех девчонок, что я видел в школе.

И да она мне нравилась, как человек, но я ее не любил, я это понял, но слишком поздно или не тогда, когда надо было, а еще, что самое неприятное и унизительно, для нее, если бы она знала, а она узнала, мне хватила смелости и духа сказать ей это, я ее хотел. Хотел ее тело, но и ее душу. Не знаю чего больше, может в те школьные, учебные года в универе и прочее телом, а потом где-то в лет 20 или чуть старше и душу. Ее душу.

Глава2

Как я уже говорил ей нравился Сашка Орлов, вообще он парень неплохой, я к нему никак не относился ни хорошо, ни плохо. Он занимался спортом, в не школы вмести с его другом Тиграном, то же не плохой парень, только вечно опаздывал на уроки. В общем я не знаю чего она в него влюбилась, внешность у того была обыкновенная: тонкий, но засечет того, что он занимался спорт в качалке, не выгладил дряхлым и дрыщем, волосы темные, шатен, но светлый, глаза карие, ему потом пришлось очки носить у него зрение село. Я тоже носил, но потом перестал, у меня со зрением все нормально, потом стало.

Одним словом ничего примечательного. Мы с ним не были друзьями, да и врагами тоже. Я не особо общался с ними, а они не трогали меня. Мне было некогда гулять после школы, ведь у меня было еще 2 сестры, а к концу обучения стало уже 3. Не знаю, только зачем им еще одна понадобилась и этих хватало.

Мои младшие сестры были капризными, как раз стали ходить в качалку, они не были глупыми, в принципе, как и я не были глупым, но они были ленивыми и упрямыми. Если им чего-то не хотелось учить или делать по дому, к примеру, убрать клетку за их кроликами, то они устаивали такую истерику, что помогал только ремень. Меня отец тоже порол в детстве, теперь этим занимался я, он же всегда был на работе. А если и нет, то что-то всегда делал по дому, по хозяйству.

Мы же жили в отдельном доме, не за чертой города, но как бы на природе, у нас был и свой огородик и садик, где Наташа, мачеха любила возиться в свободное время, которого у нее почти никогда не было, как и у меня самого, но я все равно ей помогал.

Мои сестры, одну звали Аня, другую Маскя, Маруся, обе не любили читать и вообще напрягаться по поводу чтения того, что им задавали в школе. Я – то читать любил, но мне не удавалось, привить им эту любовь к чтению. Аня не любила и химию с биологией в школе, Маруся любила химию, но не школьную, а эти знайте, наборы для детей, типа "Юный химик" и прочая ерунда.

Может это и интересно и все такое, но в школе от них не этого ждут и не это спрашивают. Я если честно химию никогда не понимал и биологию не любил, а вот Она, она это любила и что главное понимала, я-то не. В принципе на тройку с переменностью на четверку, я тянул предметы, и даже на удивление себе, был хорошистом и просто хорошим мальчиком.

Конечно, я казался таким, ведь я не был как Сашка душой компании, не заводил никого и не доводил до слез, не опаздывал на уроки как Тико и делал их всегда, был тихим и молчаливым, но они ошибались, не в этом проявляется хороший я человек или нет.

Даже тот, факт, что я читал книги и домашнее задание по литературе, когда все остальные или почти все этого не делали, не играет существенной роли, я был, как я думал нейтралитетом, не выбирал ни чьей стороны, хотя во многом был не согласен, но я молчал.

Но с другой стороны, Она же справилась сама и за это я ее уважаю, хотя, по-моему, ей все равно на это. Она как-то сказала, когда мы стали общаться и даже я стал говорить много слов, а не односложно, что ей нужен был друг, а я просто сидел и молчал, но главное : «Ты ничего ни черта не предпринял, что бы помочь мне, даже если я не просила об этом, хотя все прекрасно видел. На коль ляд мне твое уважение ко мне? Ты не уважаешь меня, так что молчи уж дальше…» – Да, она была права, и я молчал дальше, хотя наверно стоило уже и не молчать.

Я все пытался понять, что мне нравиться в ней, в итоге решил, что вот именно это, откровенность и где-то хамство. Ведь она меня оскорбила, сказав все это, но, черт возьми, она была права.

Еще мне нравилось в ней эта живая искра, она стала проявляться в ней уже после ухода ее из школы, она ушла после 9 класса в училищ, а я остался, как и Саша до 11. Я не знал еще, куда я буду поступать, потом, как часто это бывает в семье, если отец инженер, так и сын туда же. Вот и я пошел туда же. Мне нравилась делать что-то руками, хотя в физики в школе я был несилен и это доставляло, мягко говоря много мне проблем, но на практике, все оказалось не так уж и сложно. Я любил свою профессию, а вод родственников – нет.

Помимо бабушки со стороны моей мамы, у меня, как понятно появились еще бабушка и дедушка уже со стороны мачехи. Наташа была хорошей женщиной, я это говорил уже, но вот ее родители. Они меня не любили, да и я их, да это вообще не важно, конечно я же чужой. Так они и не любили и своих внучек, моих сестер, это я уже потом домыслил, в лет так 20 с хвостом, почему они еще одного ребенка сделали, они надеялись, что это будет мальчик.

Нехорошие они были люди, родители Наташи, корыстные. Мы же жили в отдельном доме, да и отец был не последним человеком в инженерных кругах, в общем чуете к чему я клоню. Я – наследник большого дома и капитала. А ха -ха.

С того момента, даже немного раньше я решил что построю свой дом, может не такой большой, как наш дом и буду жить отдельно от всех них. Иногда меня доводят до точки плавления мои родственники и сестры, хотя это сделать очень, очень тяжело, поверьте. Ей это не удавалось, за то ее легко можно было взбесить, хотя для этого тоже надо постараться, и у меня это получалось лучше, чем понимать ее.

В общем, когда я это понял, я перестал вообще с ними общаться, когда они приезжали навестить мачеху и сестер, даже для приличия я перестал здороваться, а они этого и не заметили, кроме самой Наташи. Отец своих родственников, как и я тоже не до любливал, но его часто не было дома, так что отдуваться приходилось поначалу мне, а потом я просто уходил в свою комнату и погружался в свой мир.

Когда я узнал, что Она уходит после 9, как раз были это ГИА, то я не расстроился, как я всегда говорил и говорю, хозяин барин, да и притом она мне нравилась, но я ее не любил, это наверно ключевое. Но это не значило, что я перестал хотеть ее тела. В 15-16 лет, я уже вполне справлялся со своими утренними вспышками и в целом с этим делом. Да, я дрочил сидя, рассматривая картинки всякого такого происхождения. Я думал о ней, и если бы она знала, об этом, о том, что я думаю, то наверно сразу бы перестала со мной общаться.

Как я уже говорил, я могу жить без общения с людьми, она сказала на это, что это плохой признак, что в одиночестве никто жить не может и все это может плохо закончиться для меня и окружающих, если я вдруг спячу и стану маньяком или неадекватным. Меня это только насмешило, на что я ей ответил, значит, у людей не хватает фантазии.

Хотя сказать, что у нее не было фантазии это было бы оскорблением в ее адрес. Учитывая, какие она порой делала себе прически на голове из своих длинных, густых волос и какие иногда говорила вещи и мысли, что мне было странно, как ей может быть необходимо общение с кем-то, если мы так похожи.

Нет, это не значит, что я хочу сказать что, мы идеально подходим друг другу, хотя я и думал об этом, а то, что, мы живем в своих мирах, я в своем, а она в своем, мне так казалось.

Но, я скрывал это довольно долго, я и сам не мог понять, почему именно она, почему именно ее я так хочу. На других девушек я так не реагировать, так неосознанно, это будет правильнее. Я осознавал, что если девушка идет в мини юбки, что открывает посторонним обозревателям ее ноги и почти все бедра и еще довольно туго обтягивает ее попу, которая перекатывается в так ее походке, при каждом ее шаге под тканью, да в добавок еще имеет глубокое декольте топика или кофты, что так же открывает посторонним ее грудь, даже если и не пышную и не 4 размера, это повлияет на мой нижний ярус самым прямым образом, если я того очень сильно захочу.

Но с Ней все было как на вулкане, точнее приводя ее иногда меня пронзало такое желание, что мне было стыдно даже об этом думать, а говорить тем более.

В своих фантазиях, а у меня довольно бурная она и как в плане вымышления несуществующих миров, так и в плане секса, я видел ее обнаженной, в одном лишь нижнем белье. Оно должно было быть кружевным, прозрачным, дразнящим, скрывающим и при этом ничего не утаивающим, черного цвета.

Оно бы ей шло, так как кожа у нее бледная, как я снимал бы его с нее, медленно, что бы насладиться каждым сантиметром ее идеального тела. Оно и вправду было у нее красивым, она занималась танцами, сама говорила, поэтому талия, ноги, попа у нее были подкаченными и отточенными.

Потом бы сняв нижнее белье с нее, я бы долго смотрел бы на ее выпирающие ключицы и венку на шее, где бьется пульс, нежно бы провел по ее щеке и распустил бы ее волосы, которые бы крупными локонами упали бы на ее спину, на слегка выпирающие лопатки. Провел бы по тонкой шее вниз до ключицы, остановился бы и заглянул бы в ее большие, карие глаза, обрамленные темным ресницами.

Дотронулся бы до ее губ, маленьких и теплых, проник бы в ее рот и жадно бы обследовал его, изучая все его изгибы, тем временем бы мои руки сместились бы с ключиц на груди, не большие, но мягки и упругие. Я бы сжал бы их мягко, но сильно, так что бы ее соски затвердели, и она бы застонала.

Затем бы я переместил бы губы на ее шею и почувствовал, как бьется ее сердечко, как оно трепещет, мои бы руки спустились бы вниз на ее тонкую талию и прижали бы ее обнаженное тело к моему, медленно я бы спускался с ключиц, к ее груди.

Подхватив бы ее за стройные ноги, уложил бы на постель, медленно, глядя в ее испуганно– удивленные глаза, ища в них признаки разгорающейся страсти, той что сжигает меня вот уже который год. Дойдя до ее груди, обхватил бы затвердевший сосок и пососал бы его, она бы вскрикнула бы, я знаю это. Проделов тоже самое с другой ее грудью я бы спустился вниз к животу, медленно видя языком по ее мягкой, белой, почти прозрачной коже, языком, чувствуя под руками как она вздрагивает от моих прикосновения. Дойдя до лобка, до этого сокровенного и желанного мною места, я бы обнял ее бедра и легонького бы сжал бы. Она бы напряглась и посмотрела бы на меня, в мои глаза.

Я бы увидел в ее глазах настороженность и угрозу. Смотрел бы в ее лицо, оно серьезное, нижняя губа прикушена, подбородок вздернут вверх, брови слегка приподняты. Я бы нежно провел рукой по внешней стороне правого бедра и тихо сказал бы:

– Расслабься. – Она бы хмыкнула и наверно ответила бы что-то в том роде, что ему-то легко этого говорить, ибо лишение девственности у мальчиков безболезненно, и не сроднено со случайной беременностью. Как всегда она бы была прямолинейна и честна. Она была бы права. Хмыкнув, я бы мягко сжал бы ее бедра, одновременно с этим бы повел языком по шее снизу вверх и обратно.

Она бы затрепетала от этого, покусывая тонкую и нежную кожу на ее шее, я бы слегка раздвинул бы ее бедра и провел бы рукой по ней. Я знаю, она бы тихо выдохнула бы воздух через ноздри, но все так же бы была напряжена.

Спустившись с ее шеи, вниз по плечу, я бы аккуратно бы ввел бы в нее два своих пальца. Я точно знаю, что она бы судорожно вздохнула, но не убрала бы мою руку. Медленно шевеля в ней пальцами, я бы почувствовал, как в ней разгорается пламя, как она становиться мягче, как набухает в ней эта влага, которой покроются мои пальцы.

Она не произнесет ни слова, ни стона, но я буду следить за тем как меняется ее лицо, выражение глаз, как их будет медленно покрывать поволока, как ее рациональность и вечный контроль над собой и своими чувствами будет ослабевать.

Я и сам буду медленно, но намного быстрее, чем она возбуждаться от этого, но я буду сдержан в своих порывах, что бы не напугать ее и не причинить лишней боли. Вот она часто задышит, когда я ускорю темп пальцами. Она станет мокрой и мягкой от этого. Ее глаза расширятся, станут еще больше, губы приоткроются и она облизнет их языком, от чего мне захочется сразу в нее войти, но я буду сдерживать себя.

Убрав из нее руку, я раздвину ее ноги и продолжу это делать языком и губами. Прикоснувшись к ней губами и ощутив, как она вздрогнет, я лизну ее, и она тихо выдохнет. Она окажется солоноватой на вкус, что еще долго будет на языке. Она тихо прошепчет:

– Это не правильно.

– Что не правильно?– Спрошу я, приподняв голову и посмотрев в ее лицо.

– Все это. – Выговорит она, щеки ее будут алеть, а глаза блестеть. Я увижу, что она тоже этого хочет, но разум ее цепко держит в своих оковах. Она готова отказаться от этого, потому что еще не совсем потеряла голову от страсти. Я знаю, что она такая и буду готов к этому. Я не буду спешить. Ничего не ответив, я опускаю голову, присоеденив руки, раскрываю ее большие половые губы и нахожу эту точку. Тихонько тру, она выдыхает и вцепляется мне в плечи.

– Это не честно.– Скажет она. Она еще в состояние мыслить и говорить. Не зря она всегда говорила, что у нее крепкая голова, это уж точно. Я лишь улыбнусь, не поднимая головы и вновь тру, потом обхватываю это местечко губами и играюсь с ним языком и губами. Она вздрагивает, ее руки на моих плечах, сжимаются еще крепче. У нее сильные руки, как и все ее тело, подкаченные и подтянутое. Мне это нравиться. Еще немного и она будет не властна над своими чувствами, ее вечный, недремлющий мозг, всему голова, не сможет остановить ее тело.

Я продолжаю эту пытку и для нее и себя. У меня уже давно стоит и я ели сдерживаюсь, что б не сорвать с себя трусы и, надев гандо, войти в нее. Ее руки на моих плечах ослабевают, она опускает их на постель. Я отрываюсь от ее интимного местечка и веду губами по внутренней стороне бедра вниз, к колену. Она вздрогнет и чаще задышит. Еще чуть-чуть и она будет моей. Это и пугает и будоражит одновременно.

Я знаю у нее никого не было до меня. Некоторые парни, чаще всего не любят неопытных, их мол надо всему учить и прочее, первое на перво лишение невинности, а не все умеют себя сдерживать или не хотят, что будет вернее. Но, для меня это ценно, я приверженец старых традиций, хотя как оказалось позже, в 18 лет мне было все равно с кем трахнуться на пьяную голову, но в те времена я думал, что я лучше и чище других парней, людей.

Согну ее правое колено, проведу ладонью вверх по нему к бедру. Проделаю то же самое с левым бедром. Она будет часто дышать, она будет понимать, что сейчас будет. Хоть взгляд ее затуманен, но глаза ее выражают испуг перед неизвестным. Я знаю это, я вижу.

– Не волнуйся.– Тихо прошепчу я ей на ухо. Она сглотнет слюну и кивнет. Я возьму пачку и сняму обертку.

– Если хочешь, можешь прикрыть глаза. – Скажу я, вставая с кровати и берясь за резинку трусов. Все мои хозяйство выпирает пикой из них. Она сядет на кровати и с любопытством посмотрит на меня. Меня это немного смутит, но я сниму трусы, и она тихо ахнет. И опустив взгляд, зардеется, я надену на половой член презерватив и опущусь на постель рядом с ней.

Она поднимет взгляд на меня, ее глаза будут ясными и чистыми. Этот невинный взгляд меня обескуражит. Я дотронусь до ее щеки и приобняв за плечи. Опустив голову я поцелую ее в губы.

Сначала нежно и слегка касаясь ее теплых губ, проводя языком по нижней, более пухлой губе, затем когда те откроются мне на встречу, проникаю в ее ротик и проиграюсь с ее языком. Мои руки тем временем соскользнут с ее плеч на талию и я медленно уложу ее обратно на простыню, целуя уже не так нежно, но и не грубо.

Скольжу вниз по животу, раздвигаю ногой ее бедра, дотронусь до ее сокровенного места, она источает жар и влагу. Я отрываюсь от ее распухших от поцелуя губ и улыбаюсь.

– Ты готова.– Шепчу я. Я не спрашиваю, а утверждаю. Она часто дышит, я вижу, как поднимается ее грудь и опадает. Сгибаю ее колени и проведу ладонью вниз и плавно вверх. Впервые она тихо застонет от моего прикосновения. Я хочу, что бы она не сдерживала себя, но не будем спешить.

Ее разум уже не управляет ее телом. Я возьму ее прохладную ладонь и прикладываю к своему органу. Она удивленно посмотрит на меня.

– Чувствуешь?– Спросил бы я. Она наверно, кивнула бы. – Я хочу тебя, как же я хочу тебя.– Шепчу я. Она бы покраснела. – А ты? Ты хочешь меня?– Спросил бы я. На самом деле я не знаю, что бы она ответила. Меня всегда это волновало, но на самом деле я и так знаю ответ: « Нет», всего бы этого и не было бы. Она меня там, в реальном мире не хочет, но в моих фантазиях…

Она бы кивнула. И тогда бы я медленно убрал бы ее руку и, оказавшись между ее бедрами, направил бы себя в нее. Без спешки и с большим усилием бы я медленно вошел бы в ее жаркое и манящее естество. Она бы занервничала бы, но я бы обхватил бы ее бедра и слегка сжав их и вошел бы в нее полностью. Она бы вскрикнула, я бы внутренне сжался бы и застыл. В тишине бы слышалось только наше дыхание, потом бы шепотом или может и нет, она бы открыла глаза и сказала, а может просто бы шевельнулась по до мной и я понял бы, что могу двигаться в ней.