Текст книги "Бутылка текилы на двоих (СИ)"

Автор книги: LuckyLuke

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

– Я… очень польщён, – пробормотал я.

Возбуждение росло всё больше, и я прекрасно понимал, что вечер ещё не окончен. Иначе бы меня уже давно отвязали.

– Ни с кем другим я бы этого делать не стал, – признался Валерка, целуя мою ключицу.

Его рука уже крепко сжимала мой член, и я начал слегка подмахивать бёдрами в такт его движениям.

– Не ожидал, – выдохнул я, закрыв глаза и отдаваясь наслаждению.

– Дурак ты, Димка, – неожиданно заявил Валерка и беззвучно рассмеялся.

– Чего это? – сглотнул я: его пальцы крепко сжимали головку моего члена, и я чувствовал в них вибрацию от смеха.

– Ты не понимаешь?

Я отрицательно покачал головой. Валерка тяжело вздохнул, приподнялся и, глядя мне в глаза, спокойно произнес:

– Люблю я тебя.

От неожиданного заявления в груди всё сжалось… И не только в груди. По всему телу разлилось странное чувство: тепло, смешанное с абсолютным спокойствием, переходящее в гул в голове и покалывание в пальцах.

– Да уж… Я немного другой реакции ожидал, – рассмеялся Валерка, глядя на белёсую жидкость на своей ладони.

– Чёрт! – я крепко зажмурился, чтобы не видеть доказательств своего позора, и без всяких сомнений покраснел.

– Дим? Ну, Дим! Посмотри на меня! – с улыбкой сказал Валерка. То, что он улыбался, я знал наверняка – по его голосу я мог безошибочно это определить.

– Не буду, – пробубнил я.

– Дим, перестань. Я бы на твоём месте тоже, наверное, не сдержался.

– Ты не на моём месте…

– А жаль, – вздохнул он. – Я бы не отказался услышать те же слова от тебя…

Он больше не улыбался. Выдохнув, я открыл глаза и тут же встретился взглядом с Валеркой.

– И ты еще называешь меня дураком? – спросил я.

– Хм?

– Да люблю я тебя, люблю! И давно! До сих пор не понимаю, как ты этого не заметил…

Больше он мне не дал ничего сказать: впился в мои губы, больно вжимая меня в матрас. Я чувствовал его напряжение – его возбуждённый член упирался мне в живот, да и дышал он прерывисто, тяжело. Я бы мог избавить его от этого напряжения очень легко, но он не спешил отвязывать мне руки, а это могло означать только одно…

– Перевернись, – прошептал он едва слышно.

И я тут же послушно перевернулся на живот – не без труда: импровизированный бондаж мешал двигаться, хотя и успел слегка разболтаться и ослабнуть. Едва я поменял позицию, Валерка схватил меня за бёдра и заставил приподняться, подпихнув мне под живот свёрнутую в рулон подушку. Конечно же, я знал, что мне предстоит, и от этого ныло под ложечкой: почувствовать Валеркин член в своей заднице я хотел уже давно и всё же страшился этого – уж слишком немаленький он у него был.

Валерка развязал мои ноги и устроился между ними. Словно почувствовав моё напряжение, он наклонился, навалившись на меня всем весом, и прошептал:

– Не волнуйся, я остановлюсь, стоит тебе только сказать, что больно.

Я интенсивно закивал, уткнувшись лбом в матрас, и тут же почувствовал прикосновение к собственному анусу. Валерка массировал сжимающееся от напряжённого ожидания колечко мягкими подушечками пальцев, потом начал постукивать – легонько, нежно. Это не могло не возбуждать. И как только кровь запульсировала в паху, я расслабился, позволяя пальцам проникнуть внутрь. Валерка обнимал меня за талию, целуя кожу на лопатках, а его пальцы медленно растягивали мою задницу.

Это был далеко не первый мой секс, но именно так он ощущался – словно я первый раз чувствую чужие мокрые от геля пальцы внутри себя. Когда в меня проник третий палец, я заёрзал уже возбуждённым членом по подушке, и Валерка застонал, припав лбом к моей спине.

– Я уже давно готов, Валер, – тяжело дыша, сказал я.

– Ни хрена ты не готов, – выдохнул он, но поднялся и пристроился к моему заду. – Но если я сейчас тебя не трахну, у меня крышу снесёт.

Уже в следующую секунду он крепко зажал мои бедра руками и резким толчком вошёл в меня – совсем не на всю длину. От острой боли я замер: у меня перехватило дыхание. Валерка глухо застонал и, не останавливаясь, слегка раскачиваясь, проникал всё глубже, пока наконец я не почувствовал, как его живот коснулся моих ягодиц. Было больно. Чертовски больно. Но эта боль была ничто по сравнению с тем невероятным чувством, с каким Валерка сжимал мои бедра и, навалившись на меня, тяжело выдыхал горячий воздух, который так приятно щекотал мою спину.

– Очень… больно?

Я тут же интенсивно замотал головой.

– Прости, – выдохнул Валерка. – Потерпи, мой хороший. Сейчас привыкнешь.

Чёрт возьми! Ну как можно сочетать в голосе столько нежности и столько настойчивости сразу?! Недолго думая, я сам начал шевелить задницей – медленно, аккуратно сползая с его члена и снова насаживаясь. Валерка же терпеливо наблюдал за происходящим, едва слышно постанывая. Можно было подумать, что это даётся ему легко, если бы не сильно впивающиеся в мою кожу пальцы.

Очень скоро я действительно привык к ощущениям и начал более решительно двигаться, а потом и вовсе разошёлся так, что Валерке пришлось сдерживать меня:

– Не так быстро, малыш, – хрипло выдохнул он.

Как меня раздражало, когда он меня называл так! Но то было в другой жизни, без секса. Сейчас меня это заводило. Я застонал, кусая простынь, и перестал двигаться вообще, что далось мне совсем непросто: в паху всё ныло, требуя разрядки. Валерка же, наоборот, взял инициативу на себя и наконец-то позволил себе двигаться, насаживая мою задницу на свой член. Его движения были размашистыми, быстрыми, он входил в меня глубоко, так, что я чувствовал, как его яйца стучатся о мои. Периодически мне казалось, что он вот-вот кончит: его член становился твёрже, начинал пульсировать, но Валерка тут же сбавлял ритм или вообще останавливался, явно растягивая удовольствие. Я же был уже на таком пределе, что с трудом мог дышать.

Неожиданно Валерка, просунув руку мне под живот, обхватил мой член пальцами и крепко сжал. От приятного давления я стал хватать воздух, как рыба, ртом, сильно подался назад, так что Валерка вошел в меня резко и глубоко, и кончил в подушку. Валерка тут же навалился на меня, громко зарычал и, размашисто двигая бедрами, бурно кончил мне в задницу…

Пять минут спустя мои руки наконец-то освободили от тугого жгута футболки… Всё тело ныло, в заднице саднило и пульсировало, а живот покалывало оттого, что кожа натёрлась о подушку. Я же счастливо сопел Валерке в плечо и улыбался.

Эксперимент десятый. Последний. Затяжной

После Валеркиного отъезда я буквально считал дни до возвращения домой. Да-да, как блондинка в розовом. И я уже искренне сомневался в том, что когда-то перееду в Лондон… Месяц тянулся очень долго, но однажды всё-таки пришёл день, когда я возвращался домой. Печалило только одно: Валерка встретить меня не мог – он был в очередной командировке и приехать должен был только через пару дней.

В аэропорту меня встретили мой брат Илья и Катерина, которая, визжа, как новорожденный поросенок, запрыгнула на меня и прилипла пиявкой. Просьбу отпустить меня она категорически отклонила, и потому мне пришлось тащить её на себе до парковки, а Илюхе досталась моя сумка.

– Тебя так долго не было, – надулась Катька, когда мы уселись в машину.

– Вообще-то я, в отличие от некоторых, учился.

– Ой ли?! – рассмеялась Катька. – Я, между прочим, совершенно случайно знаю, что Валерка к тебе ездил.

– Валерка? – заинтересованно спросил Илья.

Катька тут же получила лёгкий подзатыльник – благо она сидела на переднем сидении, и сделать это было легко.

– А ты еще не познакомил его с родителями? – наигранно удивилась Катька.

– Да скажет мне кто-нибудь уже, кто этот загадочный персонаж? – заржал Илья.

– Мой бывший учитель музыки, – отмахнулась Катька.

Уловив момент и возможность, я решил поменять тему:

– Кстати, какого чёрта? Он же программист?

– А его ты не спрашивал? Времени не было на разговоры? – хихикнула Катька, тут же получила ещё один подзатыльник, заржала и наконец-то ответила: – Когда Елена Михайловна, мама его, заболела, он временно перенял всех её учеников – до конца учебного года.

– Понятно…

До дома мы доехали, больше не обсуждая мою личную жизнь. После радостного приветствия родителей и обязательных вопросов типа «Как долетел?», «Как погода в Лондоне?» и возгласов «Как ты похудел!» мне наконец-то дали принять душ и переодеться. Мама готовила ужин, мило беседуя с Катериной – эти двое всегда хорошо понимали друг друга. Я, конечно же, предложил свою помощь, но меня усадили за стол и потребовали не мешать женщинам за работой. Я и не настаивал. Хотя в покое меня не оставили.

– А Вы знаете, тёть Ань, что Ваш сын влюбился? – хитро улыбаясь, спросила Катька.

– Да ты что?! Это какой из этих блаженных? – рассмеялась мама – она совершенно не верила, что мы с Илюхой когда-то вообще кого-то приведём домой: я – в силу своей ориентации, Илья – по причине его абсолютной незаинтересованности в окружающем мире.

– Да вот этот! – Катька махнула в мою сторону рукой. – Димка Ваш.

– Неужели! И в кого же?

– Кать, перестань! – брякнул я, доставая телефон из кармана – он проиграл мелодию, сообщая о полученном сообщении.

– Помните, тёть Ань, я Вам своего преподавателя музыки представляла?

– Помню-помню. Приятный такой молодой человек с очень милой улыбкой.

– Ну, так вот в него и влюбился! – засмеялась Катька.

Я её уже не особо слушал: сообщение было от Валерки, и я тут же поторопился ответить. Он хотел знать, как я долетел, и сообщал, что сам вернется третьего числа. Значит, встретиться нам предстояло только через четыре дня. Всего через четыре дня…

– Бьюсь об заклад, он пишет Валерке – Вы посмотрите на его физиономию!

Мама засмеялась, похоже, соглашаясь, а я только посмотрел на Катерину и покачал головой.

– Мог бы и не лыбиться, как чеширский кот, – не палился бы так, – хихикнула она в ответ.

Потом началась учёба, вся эта суматоха, вроде бы нормальная студенческая жизнь… Но я ждал одной определённой встречи. Правда, в тот день всё пошло наперекосяк. Нет, сначала всё было вполне нормально: обычная университетская суета, скучные лекции, во время которых я умудрился переписываться с Валеркой, потом два часа аудиопрактики, и всё, что оставалось, – это подождать двадцать минут, максимум полчаса, и ожиданию пришёл бы конец. В это время я собирался перекусить, но… эти двадцать минут я провел совсем за другим занятием…

Выйдя из корпуса через чёрный ход – так было ближе до кафетерия: через лаборатории и небольшой парк, и ты у цели, – я вдохнул полной грудью свежий осенний воздух.

– Эй! Закурить не будет? – молодого человека, которому принадлежал голос, я не знал, но весь его вид говорил о том, что на рожон лучше не лезть.

– Извини, не курю, – спокойно ответил я.

– Очень жаль, – откуда-то поодаль раздался второй голос, и он был мне знаком. К сожалению, знаком.

– Ты должен бы знать, что я не курю.

Происходящее нравилось мне всё меньше, особенно теперь, когда второй говорящий подошёл ближе.

Года полтора назад нас познакомили общие друзья. Антон был достаточно мил, не раз напрашивался в гости. Позже я узнал, что ему рассказали о моей ориентации, и сделал вывод, что он искал более близкого общения. Но в тот момент я был не заинтересован в каких-либо отношениях, да и он, насколько мне известно, встречался с девушкой. Честно говоря, такое случалось не первый раз: и до этого мне делали подобного рода предложения, правда, более открыто. По какой-то причине некоторые человеческие особи мужского пола считают, что если ты гей, то ты без всяких сомнений согласишься на секс с первым попавшимся, который помашет перед тобой своим агрегатом. Потому что ты гей, ты должен прыгать на любого, готового расстегнуть ширинку, как течная сучка.

Так было и с этим Антоном. Когда до меня наконец-то дошло, с какой целью он постоянно мельтешит рядом, я без долгих прелюдий объяснил ему, что ничего не выйдет. Конечно же, он сделал вид, что я всё совершенно неправильно понял, я любезно согласился – и всё, на этом история себя исчерпала. Больше я его не видел. До этого дня…

– Антоха, ты уверен, что это он? – спросил кто-то за моей спиной, заставив меня вздрогнуть от неожиданности: он был слишком близко, и я совсем не заметил его шагов.

– Конечно, – тот сплюнул на землю и неспешно подошёл. – Ну чё, помнишь меня, ублюдок?

– С трудом, но припоминаю, – спокойно ответил я.

Конечно же, я понимал, что они тут не для того, чтобы вести интеллектуальные беседы о творчестве Достоевского, как и понимал, что совершенно не в состоянии справиться с четырьмя молодыми и вполне-таки крепкими людьми. В общем, ситуация выглядела не очень солнечно.

В этом я убедился очень быстро: удар пришёлся точно в солнечное сплетение, и я закашлялся…

– Странно, что ты с трудом припоминаешь, – процедил Антон сквозь зубы. – Так старательно крутил задницей перед моим носом и так быстро забыл.

– А тебе, похоже, все эти полтора года моя задница снилась, раз до сих пор не забыл, – огрызнулся я в ответ: терять мне уже было нечего – бить меня собирались в любом случае.

Ответом был ещё один крепкий удар под дых, от которого я едва устоял на ногах.

– Эй! Вы чего творите! – Катькин голос раздался где-то далеко, но я прекрасно знал, что эта ненормальная кинется на помощь, даже если у неё не будет никаких шансов.

– Кать, иди отсюда… – процедил я, но она даже и не думала слушать меня.

Как я и предполагал, она кинулась на кого-то из этих придурков, но, конечно же, её тут же поймали. Её попытки восстановить справедливость во Вселенной уступали разве что Дону Кихоту с его ветряными мельницами: Катька барахталась, вырывалась, кусалась и, кажется, даже умудрилась кого-то пнуть. Почему-то от этой мысли стало безумно смешно.

– Чё щеришься, урод?

Я отвлёкся на Катерину и потому не мог точно сказать, кто это сказал, да это было и не важно…

– Катьку не трогай, Антон, – на удивление спокойно попросил я.

И это было совсем не наигранное спокойствие. Какого-то чёрта в голову пришла фраза из фильма про цыган: «Чему быть – того не миновать. Ибо нет такого коня, на котором от самого себя ускакать можно». Действительно, что толку было сопротивляться, если шансов у меня было один на миллион, и он заключался в том, что случится конец света…

– А то что? – гнусаво заржал Антон.

– Ну, она ж тебе не нужна. Ты же со мной поквитаться пришёл, что я тебе тогда отказал…

На следующий удар я даже не успел среагировать: он пришёлся точно по виску, и перед глазами тут же потемнело… Что было дальше, я помню с трудом. Позже мне казалось, что всё это происходило не со мной… Помню удар по затылку чем-то тяжелым. Помню звук ломающейся переносицы. Как заламывали руки. Вкус крови. Как перестала двигаться правая рука… Помню Катькины крики. Асфальт. Красные и чёрные пятна перед глазами. Удары по почкам. Боли не помню…

А потом просто всё исчезло. Было странное ощущение – как будто это длилось всего пять секунд, но меня успели перекрутить через мясорубку.

В себя я пришёл в машине скорой помощи. Не сразу понял, где нахожусь – машину трясло, и кто-то разговаривал, но голоса были мне не знакомы. Никак не получалось открыть глаза. И всё ещё не было больно. Катькин голос же я узнал вполне: она диктовала мои данные, которые, похоже, записывали для медицинской карты.

Первое, что я осознал, – это то, что на лице лежит что-то холодное, а дышать носом я совершенно не могу. Через рот же дышать было крайне больно: в горле саднило. Попытка пошевелить конечностями жалко провалилась. Нет, не то чтобы я вообще не мог ими шевелить, но малейшее движение вызывало резкую боль по всему телу. Но самое ужасное было то, что я не мог ничего сказать. Совсем ничего.

Стойкий запах медикаментов в больнице нельзя перепутать ни с чем. Но тогда я его не чувствовал. Меня перекидывали, как дрова, с носилок на операционную кровать несколько раз, потому что сначала кто-то что-то перепутал, потом что-то не понравилось врачу. Если бы я мог, я бы, наверное, наговорил и врачам, и остальному медперсоналу много «нежных» слов. Но не мог…

Когда я наконец-то смог открыть глаза, то сделал сразу несколько выводов. Во-первых, я однозначно был в больнице – теперь я хорошо чувствовал и запах медикаментов, и капельницу в руке. Во-вторых, это странное ощущение – чувствовать эту тонкую пластиковую трубочку в вене, когда всё тело болит. В-третьих, абсолютная тишина – это ужасно. Ну, и напоследок – я ничего не видел. Глаза открывались и закрывались, этот процесс я вполне мог контролировать, но видел лишь белые и черные пятна перед собой.

Лежать одному мне пришлось недолго. Первым пришёл врач, который, как выяснилось позже, оперировал меня. Он перечислил всё, что было сделано, а я пытался понять, как можно быть живым, когда тебе переломали столько костей… Головную боль же он объяснил ушибом головного мозга средней тяжести. Частичную потерю зрения он отнёс к этой же травме.

Когда ушёл врач, пришли родители, потом Илья. К счастью, пробыли они недолго: от обезболивающих и успокоительных постоянно хотелось спать. Я отключался даже во время разговора. Хотя разговором это назвать было сложно – я-то сам ничего не говорил и даже не кивал, а просто изредка согласно моргал.

Из реанимации в обычное отделение перевели меня уже через неделю… Жить стало легче. К тому времени я уже мог говорить и вместо чёрно-белых пятен различал силуэты. Правда, оттого, что убрали капельницу с обезболивающими препаратами, постоянно болела голова – при каждом, даже малейшем движении. Боль утихала только когда я спал. Именно этим я и занимался большую часть дня.

Валерка появился во второй половине дня. Конечно же, когда я спал. Он сидел рядом с моей кроватью и что-то читал – был слышен шелест бумажных страниц.

– Привет, – сказал я, заметив силуэт. В том, что это Валерка, не было никаких сомнений.

– Привет, мумия, – тут же отозвался он. – Проснулся наконец-то?

– Мм… не уверен. Кажется, я только и делаю, что сплю…

– Ещё бы! Из тебя сделали чудную отбивную. Удивительно, что ты вообще такой бодрячок.

Послышался скрежет ножек стула по линолеуму, и я почувствовал прикосновение холодных пальцев к щеке.

– Не больно?

– Мм… нет. А должно?

Валерка хмыкнул в ответ:

– К тебе вообще страшно прикасаться: сплошной синяк и бинты. Я уже молчу про вот это красно-синее нечто на твоем лице.

– Не могу сказать, что так было задумано, – рассмеялся я и тут же почувствовал резкую боль в груди.

Подскочив со стула, Валерка хотел было позвать медсестру, но я успел остановить его жестом руки, показывая, что всё в порядке – сломанные ребра давали о себе знать. Вернувшись на место, он некоторое время молчал – недолго, но достаточно, чтобы понять, что он задумался.

– Меня не пускали в реанимацию.

Конечно же, я знал, что его туда не пускали. Иначе он появился бы в самый первый день – в этом я был уверен.

– Туда только родственников пускают, – Валерка вздохнул и аккуратно коснулся моей левой руки – она пострадала немногим меньше, чем правая: были сломаны только пальцы. – Не больно?

– Уже не так, – признался я.

– Дим?

– Чего?

Он наклонился ко мне, как будто рассматривал, и вздохнул:

– Серьёзно ничего не видишь?

– Вижу, – хмыкнул я. – Вижу, что твоя физиономия слишком близко.

– С каких пор ты против моей физиономии? – беззвучно рассмеялся Валерка.

– Не то чтобы я против… Но… Серьёзно, размытые пятна в такой близи выглядят жутко, – стараясь не смеяться, ответил я.

Отстранившись и тяжело вздохнув, Валерка некоторое время молчал, и, хотя я толком не видел его, всё равно знал, что он задумался…

– Дим…

– Мм?

– Давай уедем отсюда.

– Прям сейчас? – усмехнулся я. – Тебе очень хочется транспортировать мумию?

– Да ну тебя! Я серьёзно.

Я вздохнул: когда Валерка становился серьёзным, спорить с ним было бесполезно.

– Ну, хорошо. И куда ты собрался?

– В Швейцарию, – тут же выпалил он.

– Чего?

– Совершенно серьёзное предложение… Бате нужен в Цюрихе свой человек, я вполне мог бы занять эту должность.

– Ты… на самом деле собираешься туда?

Поднявшись на ноги, Валерка отошёл к окну. Не отвечал он долго. Так долго, что я начал нервничать. Конечно же, мне совершенно не нравилась мысль о том, что он может куда-то уехать. Далеко. И надолго.

– Нам здесь всё равно ничего не светит, – ответил через некоторое время.

– В каком смысле?

– Да в том! Ты себя в зеркало видел? Уверен, что это не повторится снова? Уверен?! Я – нет. Слушай, – он снова подошёл ближе и, присев на корточки рядом с кроватью, уткнулся лбом в мою руку. – Мне уже однажды пришлось сидеть неделями в реанимации. А к тебе меня даже не пускали. У меня нервов не хватит на всё это.

– Валер…

– Ты ведь всё равно хотел перебраться в Лондон? Какая разница: Англия или Швейцария, сейчас или через три года?

Его голос – хриплый шёпот – отзывался странным чувством: хотелось крепко обнять его или двинуть хорошенько. Правда, ни того, ни другого сделать я не мог…

– Валер… перестань. Из нас двоих истерики устраивать можно только мне.

– Да ну тебя! Побыл бы ты на моем месте, я бы посмотрел, какие бы ты истерики устраивал…

Понимал я его лучше, чем он думал. Лучше, чем мог высказать в словах. Но ответить ему я не успел: дверь в палату приоткрылась, и показалась Катькина кудрявая шевелюра.

– Божечки! Димасик! Как ты выглядишь? На тебе же живого места нет! – запричитала она.

– На мне много живых мест. Они все живые. Только болят.

– Тебе вообще сидеть-то можно? – Катерина уселась с другой стороны кровати и, даже не выслушав ответа, начала задавать следующий вопрос. И ещё один. И ещё.

Её вообще сложно было остановить, а в этот день – особенно. Она всё говорила, говорила, говорила – всякую ерунду: про университет, про своего кота, про новые туфли… Катька всегда несла всякую чушь, когда волновалась.

– А ещё – ты не поверишь! – Катька захихикала. – Ты представляешь, меня на свидание позвал сам Барханов!

– Не может быть! – вторя её радости, улыбнулся я.

– Да-да! Представляешь! Я сама до сих пор не верю!

– Что такого необычного в этом Барханове? – впервые с тех пор, как появилась Катька, заговорил Валерка.

– Барханов – это такой Ален Делон в сутане, – объяснил я.

– Безумно красивый! – театрально выдохнула Катюха. – Но неприступный, зараза, как сама Бастилия.

Валерка усмехнулся и произнес на чистейшем французском:

– Ici l’on danse, ah ça ira, ah ça ira!

– Чего? – спросили мы с Катькой в унисон.

– «Здесь люди танцуют и всё будет хорошо» – надпись на том месте, где когда-то стояла Бастилия. Её разобрали по камням, Катенька.

Катька заливисто рассмеялась:

– Писец, Валер, в кого ты такой умный?

– В маму с папой, – усмехнулся он.

Дверь снова открылась, и на этот раз появилась медсестра, заявившая, что время посещений заканчивается, и все, кто стоит на ногах, должны покинуть помещение. Катюха тут же подскочила, чмокнула меня в лоб – кажется, это было единственное место на моем лице, которое при прикосновении не болело – и попрощалась. Валерка сделал то же самое, точь в точь, но, прежде чем попрощаться, замешкался.

– Дим…

Я прекрасно знал, что он хотел сказать.

– Я подумаю. Правда – подумаю.

Гипс с одной руки сняли уже через две недели, со второй – ещё неделей позже. Через месяц освободили и ногу. Тогда же мне наконец-то разрешили подниматься, и это было здорово: к тому времени мне уже катастрофически надоело валяться в постели. Единственной проблемой было то, что зрение никак не восстанавливалось. Врачи объясняли это применением тромболитиков: они стояли перед выбором спасать мои конечности и рискнуть зрением, или спасать зрение и рисковать более сложными последствиями. Выбор был очевиден, но теперь мне требовалась ещё одна операция… Которая не особо помогла. «Зрение не подлежит полному восстановлению,» – так звучал вердикт.

Впрочем, к очкам я привык достаточно быстро. А вот к Валеркиным шуткам – не очень. Он, похоже, находил забавным, что я постоянно терял эти грёбаные очки… Три месяца спустя я наконец-то вернулся в универ, хотя меня отговаривали абсолютно все: и родители, и Катька, но больше всех, конечно же, Валерка. По их мнению, мне стоило взять академ. Но у меня были вообще другие планы.

Зима в тот год выдалась слякотная: ни снега, ни холода… Валерка уговорил меня на поход в кино, несмотря на эту мерзкую погоду. Мы смотрели какую-то экранизацию Бальзака: я и тогда-то не особо интересовался всей этой костюмированной детективной суматохой в пиренейском отеле, а теперь и вовсе затрудняюсь сказать, о чём был фильм. Зато Валерка был очень даже сосредоточен: он сидел, задрав ногу на сиденье, и увлечённо грыз указательный палец руки, как делал всегда, когда слишком погружался в происходящее на экране. Отметив про себя, что уже, похоже, знаю все его дурацкие привычки, я усмехнулся.

– Чего? – тут же отреагировал Валерка, не отрываясь от экрана.

– Да не, ничего, – отмахнулся я. – Хотя…

– Чего «хотя»? – на этот раз он всё же повернулся ко мне.

Я достал конверт из внутреннего кармана куртки и молча протянул его Валерке.

– Это ещё что?

– Подарок к Новому году, – хмыкнул я.

Валерка достал письмо, долго пытался прочесть его в темноте, потом сложил обратно в конверт…

– Базель, значит?

– Мм… Пока только как вольный слушатель.

– Базель… – задумчиво повторил он.

– Девяносто километров от Цюриха. Час езды на поезде. Он ходит каждые двадцать минут.

Мы оба смотрели на экран. И оба понимали, что в этот момент принимали решение, которое изменит всю нашу жизнь.

Примечание к части Это не конец истории. Можно было бы сказать, что это только начало, если бы это не звучало так слащаво.

Продолжение, конечно же, последует. Просто в силу обстоятельств на этом месте я вынужден попрощаться с одним из главных персонажей, а значит, история будет уже совсем другая...

Сама Катерина, кстати говоря, через два года после озвученных событий вышла замуж за того самого Барханова, который до сих пор уверен, что его Катюша – кареглазый ангел. Никто его даже и не собирается переубеждать.

Продолжение приключений можно читать здесь: https://ficbook.net/readfic/3302569