Текст книги "Девушка с коробки (СИ)"

Автор книги: love.and.ashes

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Она отчего-то уверена, что он всё понял правильно; точнее – что он не стал и не станет понимать спонтанный жест, в котором не было никакого тайного смысла. И не решит, что это что-то значило, кроме того, что ей просто захотелось его обнять.

И как же хорошо от этой уверенности.

– Может, обратно поведёшь ты? – ляпает Делла тоже совершенно спонтанно, чтобы не успеть передумать.

Не то чтобы она считает это благоразумным; не то чтобы ей не страшно; не то чтобы она не успевает ещё до начала взлёта повторить себе несколько раз, что дядя Скрудж крайне редко ошибался в кадрах.

Но сейчас так будет правильно, и это она знает наверняка.

***

Зигзаг, как и раньше, совершенно преображается, стоит ему только взяться за штурвал; и Делла быстро выкидывает из головы все отголоски страха, с интересом наблюдая за ним. И чувствует даже какую-то странную, непривычную, пассажирскую свободу, ощущая, как взлетает с нею внутри самолёт, которым рулит не она; это ощущение, лёгкое и щекотное, живёт в ней вплоть до того момента, когда шасси самолёта касаются взлётно-посадочной полосы аэропорта Дакбурга. А потом она вдруг понимает, что больше уже не будет бояться летать, когда за штурвалом Зигзаг. И не вполне понимает, почему боялась раньше.

В конце концов, это всего лишь шеститонная металлическая махина в воздухе. Ничего особенного.

А потом она бродит по ангару, осматривая его, но не так, как раньше, ревниво обжигаясь о каждую мелочь, изменившуюся с тех пор, как этот ангар безраздельно принадлежал ей, – а с интересом и любопытством, пытаясь понять, как и чем живёт здесь новый хозяин. Она уже не злится, спотыкаясь о разбросанные инструменты и сломанные детали, – впрочем, она и сама никогда не была большим фанатом порядка; тепло усмехается, наткнувшись в углу на большущую, явно промышленных масштабов пачку фруктовой жвачки; проскальзывает в крохотную подсобку, ранее раздражавшую её особенно, чуть ли не до дрожи.

В её времена здесь был всего лишь склад, порой больше напоминавший свалку; но Зигзаг поменял всё радикально, соорудив что-то вроде берлоги. Абсолютно по своему вкусу.

Озираясь, она проходит внутрь, впервые усаживается на протёртый диванчик; с интересом осматривает старый добротный стол, заваленный инструментами и обёртками от еды, небольшой холодильник и телевизор – довольно старенький, но с неожиданно широким экраном, особенно для своего года выпуска. В углу стоит фанерный, самодельный, по-видимому, шкаф; его полки густо и вразнобой заставлены тонкими книжками, в которых Делла, приглядевшись, различает комиксы.

Подняв глаза выше, она чуточку вздрагивает, заметив над холодильником большое, чёрное, глядящее на неё пистолетное дуло. А секундой позже понимает, что это постер – на удивление объёмно нарисованный пистолет держит в руках супергерой в маске, который кажется ей подозрительно знакомым.

– О, это Чёрный Плащ? – имя само собой всплывает в памяти. В юности они с Дональдом любили порой поваляться перед телеком, отдыхая после приключений, и по одному из каналов вечно шёл сериал про этого парня – по-супергеройски наивный, иногда забавный, иногда захватывающий. Дядя Скрудж ворчал, конечно, не понимая таких развлечений…

– Ты знаешь ЧП! – с неожиданным восторгом восклицает Зигзаг.

– Так, мы с братом смотрели когда-то… Я уже мало что помню. А ты поклонник? – блеск в его глазах говорит сам за себя, впрочем.

– Фанат, – гордо кивает он. – Кстати, знаешь ведь, что на студии мистера МакДи готовят перезапуск? Мне случилось побывать там, как раз когда они снимали финал…

Его рассказ, цветастый, эмоциональный, изобилующий совершенно не важными подробностями, оказывается на удивление интересным; Делла охотно слушает и историю о том, как снимали финал на студии дяди Скруджа, и биографии старого и нового исполнителей роли ЧП, и перечисление всех злодеев того мира – удивительно, как только одному Чёрному Плащу удавалось со всеми справляться, – и краткое содержание первой серии, и второй серии, и…

– Но потом Стальной Клюв раздобыл формулу антидота, вернул своего двойника к жизни и… Нет, слушай, я обязан тебе это показать. Это моя любимая серия. Ну, может, одна из самых любимых. Всего полчаса, но это надо видеть!

Делла, впрочем, и не говорила, что торопится. Она легко соглашается. Правда, она не знает, кто говорит больше – глуховатые динамики телевизора или Зигзаг, взахлёб рассказывающий о том, что было с этими героями в позапрошлой серии, и два сезона назад, и почему Чёрный Плащ ведёт себя именно так со своим соперником, и что должны делать секретные приборы, навешанные на его плащ, и почему сейчас они делают совсем не то, что должны…

И если раньше сериал казался Делле забавным, быть может, иногда любопытным, но не более того – то сейчас выдуманный мир становится гораздо интересней и ярче, будто Зигзаг раскрашивает его своим рассказом. Она сразу соглашается посмотреть и вторую серию – о том, как у Стального Клюва появился двойник, потому что это обязательно надо видеть, так просто не расскажешь, весь эффект пропадёт; а о том, в какой серии появился сумасшедший учёный, создавший этого самого двойника, – уже спрашивает сама.

– О, это было в самом конце прошлого сезона. Этот парень был раньше соратником ЧП, но потом решил, что ЧП его предал, и… Слушай, ну это тоже надо видеть. Я не перескажу, весь эффект пропадёт, – беспомощно добавляет он.

– Так давай посмотрим, – улыбается Делла, машинально приглаживая волосы. После высыхания они, кажется, больше всего похожи на взорвавшийся сноп соломы – но зеркала поблизости нет, и это совершенно не важно.

– Правда? – лицо Зигзага озаряется такой широкой улыбкой, что у неё невольно мелькает мысль: даже если б ей не было интересно – стоило бы предложить. И тут же он осекается, вспоминая о гостеприимстве:

– Слушай, может быть, ты хочешь есть?..

В считанные минуты на столе, потеснив нагромождения хлама, появляются огромная бутылка колы, мятая пачка чипсов и – Делла вздрагивает и хмурится, – внезапно, коробка кукурузных хлопьев…

– Подожди, ты серьёзно? – она сдвигает брови. – Неужели у тебя здесь есть и молоко?

– Секунду, – он ныряет в глубины холодильника и застывает, сосредоточенно глядя внутрь. – Нет, извини. Всё время забываю про молоко. Есть апельсиновый сок, правда, не уверен, не завелась ли в нём уже разумная жизнь…

– Но… как тогда?

– Как тогда что?

Делла ярко вспоминает картину из своего детства: вот она, вот Дональд, совсем ещё мелкие, решительно не желают есть на завтрак хлопья с молоком; вот дядя Скрудж, заметно моложе, но важный, деловитый и всё с той же искринкой в глазах, смотрит на них с осуждением – почти не напускным – и спрашивает, в чём проблема. Они рассказывают, и в ответ на лекцию на тему «ну-это-же-полезно» Дональд, никогда не отличавшийся тактом, огрызается: мол, сам попробуй такое есть! Дядя Скрудж с задором принимает вызов, и через секунду лицо его кривится так, будто курс доллара рухнул мгновенно и без предупреждения…

Больше хлопьев с молоком им на завтрак не предлагали. Никогда.

– Ты ешь хлопья без молока?

– Погоди, так ты о них! Да как их вообще можно есть с молоком?

И Зигзаг учит её есть хлопья правильно – зачёрпывая в горсть, точно орешки, по одному-два отправляя в рот, задорно хрустя и запивая колой; и Делла впервые думает, что быть может, и не так плох ненавистный ей с детства готовый завтрак; и всё это время образцовая мамочка с коробки хлопьев смотрит на неё осуждающе – на её растрёпанные волосы, едва высохшую одежду и лётные очки – своими пугающе-идеальными голубыми глазами, с идеально красивого лица, из-под идеально гладкой причёски.

– Ну что, поехали? Сумасшедший учёный?

Эта серия по счёту всего лишь третья, но Делла уже в унисон с Зигзагом весело подпевает заставке – несмотря на то, что ничего, кроме слов «Ну-ка, от винта!», пока что не помнит.

Но уже к шестой серии запоминает её целиком.

***

– Я ужас, летящий на крыльях ночи! Я подкожный прыщ, вскочивший…

Дислокация подкожного прыща, впрочем, временно остаётся для них загадкой: телефон Деллы разрывает воздух пронзительным рингтоном, и Зигзаг тут же жмёт «паузу» на пульте.

– Алло? Дядя Скрудж?

– Делла? Девочка моя, у меня есть к тебе один вопрос.

– Да, дядя Скрудж?

– Не подскажешь, кто рассказал детям о посохе Морганы, лежащем у нас в гараже? Признаться, я сам про него уже лет десять как забыл…

– Ну… допустим, это могла быть я, – быстро произносит она. – А что-то случилось?

– Ничего особенного, в общем-то. Ребята немного поиграли, призвали в наш мир древнего духа, который покоился пару тысяч лет, но почему-то совсем не успел выспаться…

Делла подскакивает на месте:

– Сейчас буду!

– Делла, Делла, не надо, всё уже хорошо! Все участники инцидента спокойно спят: дети – в своей комнате, древний дух – в гробнице. Но с посохом Морганы ребята управились замечательно, надо взять на вооружение. Хотел сказать тебе спасибо. Если б ты не вспомнила, эта деревяшка так бы и валялась в горе хлама…

Делла вновь улыбается, чувствуя, как в груди теплеет от гордости. И ощущает осуждающий взгляд с проклятой коробки – кожей, где-то в районе правого виска.

– Я… в общем… пожалуйста, дядя Скрудж. С ребятами всё в порядке? Может, мне всё-таки вернуться?

– Не поверишь, но всё в порядке даже с духом, – смеётся он. – Но возвращаться тебе сейчас нет никакого смысла, все всё равно уже спят. Развлекайся спокойно.

О. Судя по формулировке – наверное, он думает, что она сейчас борется с гигантскими волнами где-то посередине океана, а вовсе не коротает вечер за просмотром старого сериала.

– Думаю, ты нужнее там, где ты сейчас.

Или просто понимает о ней что-то, чего она сама пока не поняла?..

– Спокойной ночи, Делла.

– Спокойной ночи, дядя Скрудж.

Нажав на отбой, она находит у себя на лице лёгкую улыбку. Впрочем, та держится недолго – ровно до того, как ангарную тишину разрывает грозный вопль:

– …в сокровенных глубинах вашей подмышки!

– Мерзко, – невольно морщится Делла.

– Согласен, – кивает Зигзаг, отправляя в рот очередную горсть кукурузных хлопьев.

***

И они смотрят не меньше десятка любимых серий Зигзага. А потом – любимый сезон, а потом – спешл к любимому сезону, а потом – первый сезон, потому что Делле самой интересно, с чего всё началось.

Опустевшая коробка из-под хлопьев небрежно опрокинута набок, колы в бутылке – осталось на самом дне. Делла уже давно с филигранной аккуратностью обходит взглядом часы. И чувствует, как лицо болит от улыбки. Они больше не подпевают заставке – слишком устали; только покачивают в такт руками, ногами и иногда стаканами, чуть-чуть расплёскивая колу.

Мимолётно, какими-то фоновыми обрывками мыслей Делла удивляется тому, как же легко с Зигзагом. После того, как, вернувшись на Землю, она едва не захлебнулась в сложностях общения, в этических тонкостях, о которых напрочь успела позабыть, – даже не верится теперь, что с кем-то может быть так легко. Что можно просто озвучивать то, что думаешь, не подбирая в мучениях формулировки, и не бояться, что в твоих словах увидят какой-то тайный смысл. Что можно просто делать то, что считаешь нужным и уместным сделать, – и не бояться, что другие решат, что твои действия что-нибудь не то значат.

Зигзаг просто говорит что думает, делает что считает нужным, и от остальных ждёт того же; чёрт побери, ну почему так не могут – все? Жизнь настолько была бы проще.

И даже когда его рука незаметно ложится на спинку дивана позади Деллы – она чувствует, что это тоже ничего не значит. Будь на его месте кто-то другой – напряглась бы сразу, истерзала себя догадками; но с Зигзагом всё иначе. Она уверена, что тот проявляет симпатию совсем по-другому – просто подходит, просто говорит искренние, без всяких обиняков комплименты, просто зовёт на свидание; а ещё она отчего-то совершенно уверена, что отказывают ему крайне редко.

И потому она спокойно кладёт голову ему на плечо, когда чувствует себя уставшей. И прикрывает глаза, всего на секундочку.

Это тоже ничего не значит.

***

За годы приключений отучаешься от некоторых манер простых обывателей – например, испытывать беспокойство, просыпаясь в незнакомом месте. Вместо этого, просыпаясь – не важно, где, – первым делом изучаешь обстановку; и потом уже решаешь, что делать дальше – испытывать беспокойство или ещё что-нибудь.

Делла просыпается с некоторым недоумением, помня, что засыпать вроде бы не собиралась; но так или иначе, по старой привычке первым делом изучает обстановку. И сразу понимает, что делать дальше – не шевелиться и не совершать резких движений.

Первые, слабые ещё лучи солнца пробиваются сквозь зефирно розовеющий квадрат неба в окне. На стареньких часах, висящих рядом с постером, – почти шесть утра. Менюшка со списком серий, что появляется по окончании просмотра, застыла на экране телевизора. Зигзаг спит, осторожно приобняв Деллу за плечи, прислонившись щекой к её макушке.

На несколько секунд она прикрывает глаза, слушая его медленные вдохи и выдохи, игнорируя причудливые полусонные мысли, скользящие в голове. Затем – с осторожностью, достойной полного ловушек древнего храма где-нибудь в устье Амазонки, выбирается из-под руки Зигзага. Тот что-то невнятно бормочет и улыбается, откидываясь затылком на спинку дивана, – но не просыпается.

Делла берёт с подлокотника пульт, и, прежде чем выключить телевизор, пробегает глазами по списку серий в сезоне; на какой её угораздило вырубиться? События сплетаются в памяти, отличить сон от не-сна оказывается сложно – и она уже сама не знает, что видела на экране, а что додумало её воображение.

Она подходит к столу, быстро находит ручку, но закапывается в гору хлама в поисках чистого листка бумаги, и внезапно вздрагивает от глухого картонного стука. На пол падает упаковка из-под кукурузных хлопьев; идеальная-мама-с-идеальной-причёской смотрит на Деллу снизу вверх, с пола, всё тем же кукольным взглядом голубых глаз. Странно – вчера Делла едва ли не полночи пусть подсознательно, но ощущала этот жгучий взгляд на своём виске; сейчас же – и вовсе забыла, что где-то там стоит эта чёртова коробка.

А теперь, вновь наткнувшись на этот взгляд, смело смотрит в ответ в нарисованные глаза – а затем импульсивно, совсем по-ребячески показывает картонной леди язык, достав кончиком едва ли не до подбородка; и отворачивается обратно к столу, глупо и радостно усмехнувшись.

В кипе хлама удаётся наконец найти чистую с одной стороны бумажку, на которой она выводит торопливым размашистым почерком:

Спасибо за вечер! Мне было очень весело!

И добавляет, чуточку поколебавшись:

Вырубилась на эпизоде, где ЧП нашёл письмо от Нашатырки в юности. Чем закончилось, уже не запомнила. Пересмотрим, ладно?

И в конце рисует смайлик – две жирные точки с лукавой загогулинкой рядом.

Было бы, конечно, здорово остаться. Сложить картонный пистолет из коробки из-под хлопьев – и поприветствовать Зигзага с утра нестареющим «Ну-ка, от винта!». Совместными усилиями попытаться приготовить завтрак на старенькой индукционной плитке – и наверняка его сжечь: отчего-то в отношении кулинарных способностей Зигзага, как и своих, у Деллы нет никаких иллюзий. Вылить из бутылки остатки апельсинового сока, призывая выросшую в них цивилизацию выйти на контакт. Смириться с тем, что нормально позавтракать не светит, отыскать последнюю пачку чипсов, сесть с ней у ангара на согретую утренним солнцем траву и разговаривать – долго-долго. Делле о многом, очень о многом нужно спросить. Особенно – о дяде Скрудже в те годы, что он провёл без неё и Дональда. Никто, кроме Зигзага, честно ей об этом не расскажет.

Но она знает, что сейчас – есть кое-что, что ещё важнее.

Вернуться в особняк сейчас, рано-рано утром, пока все – или почти все – ещё спят. Заглянуть в детскую, воспользовавшись безответственно незапертой дверью, и сглотнуть комок в горле, глядя на то, как сладко дрыхнут в своих мешках уставшие за ночь ребята. Постучаться в кабинет к дяде Скруджу – тот всю жизнь, сколько Делла себя помнит, просыпался не позже шести, – зайти и долго, путано, с бестолковой улыбкой на лице рассказывать про свои вчерашние похождения, а потом, с ещё более бестолковой улыбкой – слушать про похождения остальных. Удивить миссис Клювдию, которая уж точно не ожидала увидеть Деллу так рано утром. Дождаться, пока дети проснутся, притащить огромную пачку кукурузных хлопьев, а потом научить, как правильно есть осточертевший завтрак – без молока, зачёрпывая в горсть, и непременно вместе с интересным сериалом…

Зигзаг всё это поймёт, поймёт обязательно. И поэтому Делле совсем не стыдно, когда она, оставив записку на столе, выскальзывает из ангара в тёплое утро.

Газон и дорога, ведущая от ангара к особняку, залиты совсем ещё юным, незамутнённым солнечным светом. И Делла выходит на дорогу, и смотрит на солнце, чуточку щурясь, и чувствует себя удивительно счастливой и свободной. За прошедшую ночь она, конечно, не стала ни на йоту ближе к идеальной мамочке – скорее уж наоборот; но теперь она отчего-то уверена, что быть неидеальной Деллой Дак ничуть не хуже.

А быть может, это и вовсе лучшее, что может быть на свете. Для неё уж точно.

Ведь Деллу Дак ничто не остановит.