Текст книги "Неправильный (СИ)"

Автор книги: love and good

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

========== 1. ==========

Белкет всегда был неправильным ангелом. Погружённым более в себя, чем ориентированным на мир – у ангелов хоть и не было коллективного сознания, как у безликих, однако социальные связи для них всегда были чрезмерно важны. Коллективизм, в который попадаешь вне зависимости от желания, коллективная ответственность, которую несёшь вне зависимости от обстоятельств.

Белкет же всегда держался обособленно. Да и другие ангелы сами смотрели на него косо. Он был словно чужой среди своих. Всегда сам по себе, всегда один – не то чтобы у нас были к тебе какие-то претензии, Белкет, но тебе всё же лучше держаться от нас подальше.

Белкет, на самом деле, никогда не был против.

Он один из первых сыновей Эльрата. Старшее поколение, у которого только один отец – Дракон Света, жестокий и суровый, не прощающий слабость и малодушие. Он создаёт своих детей по собственному подобию, и все они – непримиримые борцы за Свет, несущие его обжигающую святость и благодать. Жестокие безжалостные воины, у которых есть лишь одна прямая проторенная дорога. И ответвления от неё неприемлемы; и ответвления от неё еретичны.

Для них есть только Свет и его Правда. А всё остальное подлежит полному уничтожению. Белкет же даже в этом оказывается неправильным ангелом.

Он чаще других своих собратьев пропадает в библиотеке. Его не привлекают битвы и бессмысленные споры, но его душа тянется к знаниям, а разум желает хотя бы попытаться понять, как в самом деле устроен весь этот сложный мир. Ведь в нём не может быть всё так просто; ведь он не может существовать только из-за постоянной борьбы противоположных начал. Он пропадает между стеллажами библиотеки, и его руки любовно и аккуратно поглаживают корешки старых книг.

Он куда охотнее проводит пальцами по шершавому пергаменту страниц, чем сжимает ими же фигурную рукоять меча. Собратья из-за этого смотрят на него с пренебрежением и недовольством, но Белкет всегда игнорирует их.

Ещё с самого своего рождения он привыкает к тому, что он – неправильный ангел.

Ветра Илата, долетающие даже до Небесных Городов Ангельского царства, мягко колышут ангельские перья. Пепельно-белые, они словно тёмное пятно на сверкающей белизне ослепительного света. Белкет усмехается иронично и прикрывает глаза.

Наверно, если бы не знание о том, что он вышел с другими собратьями из-под крыла самого Эльрата, его бы уже давно предали пыткам и очищению, дабы изгнать из него всю грязную скверну. Но ведь отец-Эльрат не мог ошибиться, верно? И сотворить случайно что-то не так?..

Неправильным ангелом, однако, от этого Белкет быть не перестаёт.

Собратья не скрывают своего пренебрежения, смотрят с насмешкой, смешанной с неодобрением. «Ты создание Света, Белкет. Ты наш брат, Белкет. Не смей пренебрегать нами и своим долгом!» – немой укор в глазах Старейшин, но Белкета он уже давно не задевает. Он осознанно выбирает отстранённость и одиночество, потому что знает, что иначе его никто не поймёт.

Он смотрит шире, он смотрит глубже. Он останавливается и оглядывается по сторонам. Он постигает тайны Света и задаёт вопрос, как это работает. Он изучает другие науки и искусства и пытается понять, какое место они занимают в грандиозном плане Асхи. Он ходит между разными царствами огромной Империи Шантири и пытается постичь, как и зачем она была создана.

В чём природа Магии, что её реки текут по жилам дракона, питая мир?

В чём природа Знания, что его постигают лишь избранные?

В чём природа Мира, как и из чего он был создан, и почему Ургаш в итоге предал свою сестру?

Вопросы, вопросы, вопросы… Их в голове намного больше, чем редких ответов, и он хочет найти недостающие звенья цепи, хотя пока ещё плохо понимает, где должен искать.

Косые, полные недовольства и презрения взгляды собратьев, и злые шепотки за его спиной преследуют и днём, и ночью. Ведь ангелы не должны спрашивать. Ангелы не должны сомневаться. Они должны нести Свет туда, где Тьма и невежество, и неважно, что никто их об этом не просит. Ангелы – воины, жестокие, безжалостные, прямолинейные, и для них не существует никаких других цветов, кроме сияющего слепящего Света.

Не существует никаких других дорог, кроме насильственной святости там, где в ней никто не нуждается. Уничтожение одного ради насаждения другого. И Свет, Свет, Свет, обжигающий и ослепляющий.

Белкет всегда считал это проклятием. Собственную ангельскую природу он ненавидел и считал худшим из зол. Он хотел сбежать от неё, избавиться от её оков, но ему было некуда пойти. Нигде он не был понятым; нигде он не был желанным; нигде он не был своим.

Его собратья всегда считали его еретиком. Безумцем, тронутым печатью Тьмы. Ошибкой, вышедшей из-под крыла Эльрата-Отца, хоть и подобные заявления тоже были своего рода ересью. Ведь Эльрат никогда ошибается, верно?..

Белкет смеётся глухо, и ветра Илата мягко колышут его пепельно-белые перья. Он смотрит в вечереющее небо долгим задумчивым взглядом и сам задаётся тем же молчаливым вопросом.

«Действительно ли я – твоя ошибка, отец мой? Действительно ли я тот, кого не должно было существовать? И коль это так, то каков мой путь? Какую судьбу ты мне уготовал?»

Эльрат предсказуемо никогда не отвечает. Быть может, теперь, когда древнейшие из войн закончились, а мир был окончательно создан, ему больше нет дела до того, что происходит в нём. Он создал своих сыновей и дочерей, дабы они охраняли порядок Великой Матери, он сделал всё, что от него требовалось. Так какое ему теперь дело до переживаний одного-единственного отверженного ребёнка?..

Белкет не ждёт ответ Дракона Света. Он знает, что тот наверняка им разочарован. Он усмехается, и горечь жжётся в уголках губ – что ж, ему ещё не раз и не два доведётся разочаровывать окружающих. Но Белкет, в конце концов, неправильный ангел, и если такова будет его судьба, он будет готов принять её.

========== 2. ==========

После войны Асхан меняется до неузнаваемости. Некогда могучая Империя Шантири превращается в руины – покинутые, безмолвные, забытые. Братские народы, долгие тысячелетия жившие в мире друг с другом, разбредаются кто куда. Забываются старые связи; вчерашние союзники становятся врагами в бесконечной борьбе за выживание.

Это то, до чего довела гордыня старших из них. Тех, кто были созданы первыми. Они должны были хранить и защищать равновесие мира, а не подводить его к краю. Вот, чем обернулось их слепящее высокомерие.

Болью, разрушением и тишиной…

Белкет уходит ещё до того, как его изгонят или, чего хуже, схватят и казнят как предателя. Повесят на ненавистного собрата самое удобное клеймо, лишь бы только не видеть и не слышать его больше. Не осознавать, что ангел-одиночка оказался прозорливей и умней их общей коллективной ответственности.

Белкет уходит ещё до этого. Он не видит, как подписывается Сумеречный Пакт, и безликие, не проигравшие, нет, всё равно бегут и прячутся в самых тёмных норах Асхана. Пока его собственные собратья взмывают выше облаков и прячутся за цитаделями своих Небесных Городов.

В конце концов, в этой войне нет победителя. И обе стороны, на самом деле, остаются в стане поверженных.

Белкет уходит. И их судьба более не заботит его. Но искреннюю печаль вызывает другая картина, та, которая открывается ему тут, внизу.

Здесь тихо. Пугающе тихо. Так тихо, как, возможно, было тогда, когда мир только создавался. Пустота и тишина, припорошенные пылью и каменной крошкой; отзвуками стенаний, криков и лязга металла о металл; страданиями и болью, страшными ранами и смертью. Здесь словно и не было никогда жизни, словно всегда были девственные пустоши, по которым Белкет бродил без цели и места, куда можно было бы прибиться.

Проходят дни, что медленно и тихо стекаются в реку месяцев, растягивающуюся целыми годами. Он ходит по миру, слоняясь усталой серой тенью без чего-либо. Мир, унылый и брошенный на произвол собственной судьбы, медленно встаёт из пепла, и жизнь начинает своё робкое торжество над смертью.

Белкет наблюдает за этим со стороны и ожидаемо не может не задаваться вопросом «почему». Почему так происходит? И откуда утраченная надежда черпает свои силы? Как младшие расы, потерявшие всё, свою родину, свои знания и свои ценности, могут восстановить всё это вновь? Почему они не отчаиваются тем отчаянием, от которого опускаются руки, но вместо этого поднимаются с колен и идут вперёд, медленно и уверенно?

«А почему идёшь вперёд ты? – Белкет сам себе задаёт вопросы. – Чего ищешь ты? Куда хочешь прийти?»

Даже перед самим собой он уходит от ответов. Но упорно продолжает двигаться дальше, устало передвигая ногами. Его время, как и время этого мира, ещё не пришло. А значит, он должен исполнить то предназначение, которым наделил его Эльрат…

Нет, не Эльрат. Не Дракон Света, отец всех ангелов, вёл своего отверженного сына. Не было ему никогда дела до них, ушёл он от них, покинул… Но Асха, Великая Мать, Та-Что-Стоит-Выше-Других, она всегда зрит и прядёт каждому его неповторимую судьбу, и по её замыслу стоит и возрождается из пепла павший мир. Зарастают травой и мхом руины, предаваясь вечному забвению, и встают на их местах новые города и поселения.

И Белкет, отверженный и одинокий, обретает смысл своего существования.

Его скитания превращаются в путешествие. Он обозревает мир, ещё до конца не обновлённый, и новые вопросы рождает в его голове развитие и восстановление. Вопросы, на которые он теперь может найти ответы, ведь более его ничто не сдерживает и не сковывает. И он сам находит тех, кто так же, как и он, мечется беспокойно, не желая довольствоваться малым.

Семь Городов – в прямом смысле семь городов. Вернее, их следовало бы назвать семь поселений или семь сёл. Они едва-едва зарождаются, и Сар-Шаззар, энергичный и полный сил мужчина, один из тех хрупких потомков детей Илата, вместе с теми, кто поверили в него и разделили с ним его учение, таскает кирпичи для внешних укреплений. Позже, намного позже на глазах Белкета на этом месте вырастет величественный Аль-Сафир, который нарекут первой и нерушимой столицей, но а пока…

Человек сначала с удивлением смотрит на молчаливого падшего ангела, в чьих чёрных перьях запутывается горячий ветер безжалостной пустыни. После удивление сменяется любопытством, на место которого тут же приходит понимание – взглядом мудреца взирает на ангела человек перед ним и коротко кивает, жестом приглашая гостя к работе.

– Ты ученик Седьмого Дракона, – голос Белкета тих и спокоен, и растворяется он в песне песка и ветра, пока чёрные глаза со смирением смотрят на человека рядом с собой. – Ты мудрец, владеющей Мудростью своего Учителя. Возьми и меня в свои ученики так же, как когда-то Он взял тебя; так же, как ты сам стал учителем для всех тех, кто пошёл за тобой. Я пойду вместе с вами – лишь позволь мне остаться.

Сар-Шаззар улыбается с молчаливым пониманием, и в его ясных синих, словно сапфиры, глазах Белкет видит доброжелательность. Он хлопает ангела по плечу и приглашает к общему столу, где ученики и их семьи делят трапезу друг с другом и своим учителем. И здесь никто не упрекает своего соседа в том, кем тот является или, наоборот, не является. Все равны между собой за этим столом и с радостью встречают они нового товарища, с которым придётся пройти нелёгкий долгий путь.

Белкет колеблется лишь мгновение, прежде чем подходит к ним. Принимает приглашение и садится рядом с костром, разожжённым между камней. И обретает то пристанище, где наконец-то может стать своим.

========== 3. ==========

Аль-Бетиль мрачен и темен. Он вроде бы не отличается от других городов магов, но в то же время всякий прибывающий сюда чувствует этот незримый налёт отличия. Здесь будто бы темнее, чем в преисполненных солнечного света пустынных оазисах других Домов. Здесь будто бы холоднее, чем в купающихся в тепле и изнывающих от жары других городах. Здесь будто бы витает прямо в воздухе удушливый запах смерти, в то время как всё остальное государство магов чрезмерно пышет жизнью.

Аль-Бетиль отличается от них от всех. И Уриэль брезгливо передёргивает плечами, ступая на земли Дома Этерна без особой охоты, но гонимый собственной безумной нуждой.

Белкет ожидаемо встречает его без радости и распростёртых объятий. Он так же мрачен, как и город-цитадель, воздвигнутая его стараниями, хмурится и смотрит тяжёлым взглядом – даже его глубокий капюшон не в силах скрыть неприязненную осторожность.

В то время как сам Уриэль с трудом может подавить собственное брезгливое пренебрежение.

– Уриэль, – глубокий голос Белкета отдаёт усталой констатацией факта, и неохотное принятие сквозит во всех движениях падшего ангела.

Пять сотен лет отрёкшиеся и презирающие его собратья не тревожили его. На пять сотен лет они забыли о его существовании, вычеркнули его из всех списков, где значилось его имя, стёрли из памяти и истории… Уриэль был среди них первым. Самым яростным и непримиримым, самым фанатичным, дольше всех не соглашавшимся с необходимостью мира и больше всех ненавидящим его.

Ненавидящим вообще всё, что так или иначе отклонялось от его собственного восприятия Света и Святости.

И вот теперь он здесь. Не скрывает своей неприязни, своего презрения, но он приходит сам, приходит к Белкету, и падший ангел находит это странным образом ироничным.

Разумеется, он знает, зачем бывший собрат находит его.

– Пять веков пролетели словно одно мгновение, не правда ли, Белкет? – в чужом голосе слышатся нотки ядовитого сарказма, но Белкет не намерен поддаваться на провокацию.

– Зачем ты здесь? – он спрашивает прямо, не желая увиливать и затягивать надолго эту неприятную им обоим встречу, и Уриэль кривит губы в надменной усмешке, пытаясь взирать свысока.

Щенок, мнящий себя великим Спасителем и Избавителем. Одержимый местью эгоистичный безумец, ослеплённый Светом и собственной гордыней.

– Ты знаешь ответ на свой вопрос, – Уриэль отрезает резко, и деланная безмятежность мгновенно вспыхивает яростью. – Ты знаешь, что это необходимо.

– В этом никогда не было необходимости, Уриэль, – Белкет вторит ему, и голос его полон твёрдой уверенности. – Было безумие, но никогда – необходимости. Как и не было её в принципе в той бессмысленной войне, павших воинов которой ты пытаешься вернуть.

Глупец! Он, как и подобные ему, не имеет понятия о нерушимости и неразрывности священного цикла. Вмешиваться в него – всё равно что вмешиваться в сам Порядок, установленный Асхой. Ценность смерти не менее велика, чем ценность жизни, и не стоит беспокоить тех, кто уже ушёл. Их судьба свершилась, и Прядущая уже уготовала им другую дорогу, которой им придётся пройти после перерождения.

Но Уриэль…

Он свято верит в правильность всех своих действий. Он истинный фанатик, такой, каких когда-то давно было много. Такой, который и начал ужасную войну, ценой которой стало уничтожение мира. И теперь он хотел её повторения. Хотел раз и навсегда искоренить «скверну», уничтожить, рассеять тьму и оставить вокруг лишь свет.

Слепящий… Обжигающий… Уничтожающий… Уходящий сам в себя и теряющий всякий смысл.

– Тьма должна быть развеяна, Белкет. Асхан не место для лжи и интриг безликих, – его голос категоричен, а убеждения ошибочны, и Уриэль натыкается на ту же ошибку, что и тогда. В собственном невежестве он не может понять одну элементарную истину, на которой базируется всё мироздание.

Свет – ничто без Тьмы, равно как и наоборот. Порядок – ничто без Хаоса, равно как и Хаоса не существует без Порядка. Но Уриэль…

Пять веков он плавится в яде собственного безумства. В горечи и боли утраты, которые он не может и не хочет отпустить. И ради мимолётного блаженства и такого же мимолётного триумфа он готов положить на заклание весь мир так же, как это случилось пять веков назад.

– Нет, – спокойный голос звучит тихо, но твёрдо и уверенно, и Белкет видит, как поджимает Уриэль губы, прожигая его скрытое капюшоном лицо чистейшей яростью и ненавистью.

Ангел Смерти знает, почему младший брат Михаэля приходит к нему. Он знает, что пять сотен лет обезумевший фанатик вынашивает в своём разуме жестокую месть, которая всё никак не может свершиться, потому что у него не получается. Технология и ритуал, которые Уриэль выбирает в качестве своего главного оружия, несовершенны, а все эксперименты проваливаются, так и не успев начаться.

Потому что тем, кто уже ушёл, незачем возвращаться обратно. И ни Магия Света, ни собственная магия ангелов не смогут заставить освободившиеся души вновь вернуться в оковы физического тела.

Ангел Смерти знает, что Уриэль не понимает этого. И отчаянно ищет любые способы, как воплотить своё желание в жизнь. И вот теперь взор его падает на некромантию. И вот теперь он вспоминает о своём падшем собрате.

– Я не прошу твоей помощи, – он пытается зайти с другой стороны, но Белкет знает, что это заведомо гиблая идея.

Он знает, что Уриэль хочет ему предложить, и знает, что он никогда бы не смог и не захотел принять это.

– Я даю тебе возможность вернуться к братьям и сёстрам, заслужив полное прощение.

Прощение… Белкет усмехается, и горечь жжётся в уголках его губ так же, как и когда-то очень, очень давно. Разве он сделал что-то, чтобы нуждаться в прощении?

– Я не верну души ангелов к жизни в украденных телах! Их судьба была исполнена в этой жизни. Они умерли, Уриэль, и ты не тот, кто вправе нарушать уставленный порядок! – он отвечает резко, не намереваясь отступать от своих слов. Некромантия, мрачное и древнее искусство, не всесильна, и её главная задача – беречь покой и равновесие священного Цикла, а не вмешиваться в него и вносить в него хаос.

Уриэль хмурится, явно недовольный результатом. Он приходит сюда с конкретной целью и желает получить на неё конкретный результат. Но Белкет… Отверженный всеми, проклятый собственными собратьями – о Эльрат, знал бы он, чего Уриэлю стоило пересилить себя, чтобы прийти к нему! – он отвергает благородное прошение и пренебрегает великодушной милостью. Он, погрузившийся во тьму и заслуживающий лишь справедливого возмездия…

– Наша война не окончена! – младший брат Михаэля шипит, и золото его глаз сверкает налётом ядовитого безумия. – Надвигается Тьма, Белкет, и ты не сможешь скрыться от неё под чёрными одеяниями и пепельными крыльями!

Зазнавшийся глупец, заблудившийся на собственном пути и не желающий слушать никого, кроме самого себя – бесполезная трата времени спорить с ним и что-то ему доказывать. Ангел Смерти расправляет могучие плечи и с резким шорохом распахивает в стороны смолянисто-чёрные крылья. Безумие и гордыня погубят этого фанатичного юнца, но Белкет не будет в числе тех, кто пойдёт за ним.

В конце концов, свой собственный путь он избрал уже очень и очень давно.

– Я предпочитаю осмысленную жизнь глупой смерти, – его голос тих и спокоен, но вместе с тем силён, будто усиливается могучим эхом. – Именно поэтому сейчас по своему пути я иду один.

Уриэль осекается, ощущая силу и предупреждение чужого могущества. Ангел перед ним, хоть и падший, всё же сильнее и старше, и одним Богам-Драконам известно, чем может закончиться для его более юного собеседника противостояние с ним.

Он хочет ответить, что-нибудь ответить на чужие слова, оставить всё-таки последнее слово и торжество за собой, но его прерывают, самым наглым образом перебивают, когда в приоткрытую дверь кабинета заглядывает чужая фигура.

– Мастер Белкет? – Вейн хмурится, настороженно глядя на горделивого величественного ангела, с которым разговаривает архонт. – Всё в порядке? Я слышал, что ты кричишь… – он переводит взгляд прямо на скрытое капюшоном лицо, и Белкет складывает обратно собственные крылья.

– Не беспокойся, юный Вейн, – Уриэль не скрывает своё разочарование и то самое надменное брезгливое пренебрежение. Мажет острым взглядом по замершей камнем чёрной фигуре Ангела Смерти, а после поворачивается к человеку в дверях, направляясь к нему. – Это просто два старинных друга спорят, в то время как судьба Асхана повисла в равновесии…

Уриэль уходит, оставляя за собой шлейф горькой неприязни и вкрадчивого предупреждения. Разумеется отказ не способен остановить его в его безумстве, и одержимый ангел найдёт способ как воплотить свою больную мечту в реальность.

Белкет выдыхает устало, на мгновение прикрывая тёмные глаза. Чувствует на своей спине чужие вопросы и поднимает голову, долгим задумчивым взглядом вглядываясь в окно.

– Так выглядит безумие ангелов, Вейн, – он отвечает тихо и в то же время не даёт ни одного ответа на застывшие в чужих глазах вопросы. – Оно ведёт лишь к одному концу.

Он провожает всё тем же долгим и задумчивым взглядом стремительно удаляющуюся ангельскую фигуру. Даже если желание Уриэля сможет воплотиться в жизнь, это не принесёт ему радости. Лишь боль и страдания тем, чьими руками он будет действовать. Ненависть и желание мести, и непременное отторжение.

Оно принесёт ему падение, что обернётся неминуемой катастрофой – так случилось в прошлый раз, так случится и в этот раз – как жаль, что ослеплённый Уриэль не понимает этого. А Белкет…

При всём своём желании он уже давно ничем не может ему помочь.

Комментарий к 3.

В части использованы диалоги из 4 миссии 2 кампании за некромантов из 6 героев

========== 4. ==========

Он помнит кровавое огненное безумие. Помнит, как сами недра земли исторгали из себя порождения Хаоса. Плавились камни, меняя форму, кровью текла в разломах горячая магма огня, что был чужд огню Арката. Он помнит первейшую из войн, когда мир едва-едва рождался.

Как и подобает всякому ребёнку – в боли, крови и муках.

Белкет вздрагивает всей своей могучей фигурой, когда случайное видение прошлого настигает его. Горячим удушьем оплетается вокруг его горла, и воздуха не хватает так же, как и тогда давно. И Белкету чудится, будто он вмиг тяжелеет и накаляется, и пропитывается серой, сжигающей лёгкие изнутри. Тело мгновенно покрывается испариной, и тяжёлые одежды неприятно липнут к пылающей коже.

Белкет задыхается и импульсивно подаётся в сторону, вырываясь на улицу, словно зверь из долгого заточения в клетке.

Ночной воздух чистым благодатным потоком очищает лёгкие, прогоняя страшное марево. Лёгкий ветерок охлаждает разгорячённое тело. Белкет выдыхает шумно, выдыхает устало и прикрывает глаза, проводя рукой по горящему лицу.

Он помнит миг своего рождения чётко и ясно: сначала не было ничего, а потом появился он. Физическая оболочка, наполненная особым смыслом, а вокруг неё – ослепительная белизна Королевства Света. Там была обитель их отца Эльрата и оттуда вышли они все – ангелы, хранители Света и защитники Порядка, святейшие и чистейшие по своей природе.

Их тогда было немного, но прошло время, и племя их преумножилось – в конце концов, даже они, дети Света, подвластны общим законам мироздания. Белкет почти не помнит те дни, ведь были они так давно, что почти стёрлись из памяти. Да и… дни эти запятнаны кровью и сгорают в огне событий, что следуют за ними.

Ургаш, чистый Хаос, не склонный к созиданию и творению, завистлив и яростен. Он пытается повторить творения Асхи, пытается как и сестра создать жизнь и наполнить её смыслом. Магия его, однако, неистовая и нестабильная, она не может облекаться в форму и быть статичной, и вместо стройного порядка она рождает хаос – такой же безумный и сокрушительный. Создания, что выходят из-под крыла Ургаша, обезображены им, и его печать накладывает свой отпечаток на их разумы.

Уничтожение, разрушение, боль, безумие, ненависть, обжорство и размножение в них – вот вся суть и цель ургашевых созданий, что бесконечным потоком исторгали из себя осквернённые недра земли и заражённые воды. Искажение и преобразование, перетекание из формы в форму – нестабильный хаос стремится к такому же хаосу вокруг, грозясь уничтожить всё то, что было создано и приведено в порядок с таким трудом.

И тогда Асха впервые издаёт свой яростный боевой клич, призывающий всех своих детей в бой.

Он был среди них. Он был в те кровавые огненные дни. Он видел триумф Богов-Драконов и видел величие их Матери. Он был одним из тех, кто держал в руках разящий меч, сокрушающий порождения Хаоса. Он был одним из тех, кто видел страшные раны Асхи; кто видел, с какой яростью её дети сражались и получали раны за свою Мать.

Он был одним из тех, кто также видел триумфы созданных Драконами рас. Он был одним из тех, кто видел триумф Михаэля, ребёнка, рождённого уже не Эльратом, как Белкет и собратья из его первого, старшего, поколения, но в браке, союзе любви и уважения. Он видел, как Михаэль, яростный воитель, лучший среди них воин, отчаянно защищающий не только Свет и Истину, но и собственную семью, собственного младшего брата-ребёнка, раз за разом бросался в бой, сокрушая орды Хаоса.

Он был там и много чего видел, много чего сделал. Но не это всё оставило на нём свой неизгладимый отпечаток, нет.

Он видел тогда, в те кровавые рыжие дни, как созидается, творится мир. Как изменяются ландшафты, как растут горы под лапами могучей Силанны, которых пытаются теснить демонические порождения; как проваливаются впадины и долины там, куда с огромной высоты порождений Бездны с силой сбрасывает Илат; как растекаются реки, наполняемые Шалассой, по тем жилам, где ещё недавно текла магма и кровь; как разгораются яростью вулканы, сжигающие в недрах священного огня Арката мелких бесов и безумцев; как…

Мир рождается в муках, боли, крови и слезах. Он рождается в страшной войне, которая может всё уничтожить, но вместо этого даёт импульс, толчок, наполняя существование смыслом и бесконечной борьбой. Белкет видит всё это собственными глазами; Белкет творит всё это собственными руками, ведь он – такой же воин, как и многие вокруг него, и он также вносит свою лепту в общую победу.

Он вносит свою лепту в общее рождение, и это осознание заставляет его взглянуть на мир вокруг него совершенно другими глазами.

Когда война заканчивается, над Асханом сгущаются сумерки. Ночь наступает, укрывая своим холодным тёмным пологом уставший разгорячённый мир. Твердь остывает, а ветра гонят прочь удушливый запах гари и жжёной серы. Мир, словно обмытый в водах младенец, успокаивается и замирает, засыпая и отдыхая. Белкет смотрит на него, на его девственно чистое полотно, и странное торжество до краёв переполняет его сердце.

Никогда в своей жизни ещё он не видел ничего прекрасней. Никогда в своей жизни ещё он не чувствовал себя так спокойно и правильно. Абсолютная гармония – вот то состояние, в котором всё пребывает, нерушимый баланс, с которого всё начинается.

Он помнит это ощущение. И помнит тот триумф, то торжество, что переполняли его сердце, заставляя его сжиматься так сильно, что из глаз против воли текли горячие слёзы.

Он помнит также, что никто из его братьев в итоге так и не смог разделить с ним это ощущение. Ведь все они были опьянёнными собственной победой и торжеством над Хаосом и демонами. Ведь все они от этого оказываются ослеплены гордыней и собственной силой, не видя за ней истинной цели собственного существования.

И после этого его, Белкета, они называют неправильным.

Он улыбается горько и долгим задумчивым взглядом вглядывается в чёрное полотно неба. На нём серебряной россыпью раскиданы белёсые точки звёзд, что светят тускло и совершенно не греют. В пустыне ночи холодные, но Белкет не чувствует, как мороз просачивается под его кожу.

За десятилетия странствий он привыкает ко всяким лишениям, и холод – ещё не худшее из них.

Он смотрит долгим задумчивым взглядом на волны песочных барханов. Где-то там, среди них, разбросаны живительные оазисы, вокруг которых скоро, совсем скоро, раскинутся величественные города. Пока что же есть лишь семь великих семей, идущих следом за Учителем, да первое укрепление, что когда-нибудь превратится в нерушимую столицу.

И есть вместе с ними Белкет, неправильный ангел, пытающийся найти себя и своё место в этом мире, созидать который он когда-то помогал. А после видел его разрушение и пугающую тишину, в которой не было ничего.

Смерть и забвение, и отчаяние – неужели действительно никто, кроме Белкета, не видел всех ужасов и разрушений войны? Неужели лишь ему одному было больно и страшно видеть как то, что он воздвигал в том числе и своими руками, разрушается под натиском слепящей гордыни и заблуждений?..

– Когда-то давно, учитель, мы были причастны к величайшему таинству, – он говорит тихо, но знает точно, что вышедший разделить чужую бессонницу человек услышит его. – В войне мы помогли создать мир. В смерти и боли мы помогли возродить жизнь и надежду. Мы стали свидетелями величайшего предательства, и лишь немногие поняли, что оно было необходимо. Без него не было бы баланса, и творение ушло бы само в себя, лишившись смысла. Другие, однако, расценили это как проявление величайшего, первейшего из зол, и ослеплённые собственным невежеством, поклялись искоренить его всё до основания. В бессмысленной войне, которой они долгие столетия искали повод, они разрушили всё то, что было создано, и теперь, учитель, те, кто остались, вынуждены по крупицам восстанавливать эти осколки.

Его голос стихает, а Сар-Шаззар долгим взглядом смотрит на могучую фигуру падшего ангела рядом с собой. Слушает внимательно его слова, а после смотрит следом за чужим взглядом в тихую песчаную даль пустыни.

– Ветер перегоняет песок в барханы, – после долгого молчания говорит человек, указывая рукой на дали перед собой. – Но чем были бы эти песчаные дюны, если бы перед этим ветер не переносил на их место маленькие незаметные песчинки? Так и мы всю свою жизнь, всё своё существование по песчинкам, по крупицам что-то создаём, а что-то разрушаем. Таков закон, и ты это знаешь, мой ученик. Ничто не вечно под Луной Асхи и всему рано или поздно приходит свой конец для того, чтобы на его месте началось что-то новое. И этот раз… он не исключение. Вопрос лишь в том, веришь ли ты в то, что сможешь создать, или отчаешься и покинешь безжизненные остатки, позволив им зарасти мхом и травой.

Долгое молчание повисает между учителем и учеником, долгая тишина. Лишь ветер, свистящий и снова и снова неустанно переносящий песок с одного места в другое. Бесконечный цикл и бесконечная работа, в которой нет места сожалениям и печалям.

И Белкет улыбается, чуть щуря тёмные глаза. Раскрывая могучее чёрное крыло, ограждая им человека рядом с собой от режущих холодных песчаных порывов. И отвечая без малейшего колебания или неуверенности на давно зависший в ночном воздухе вопрос.

– Я верю…

Комментарий к 4.

Окей, кто-то словил лютый хэдканон, обновив в памяти асханскую хронологию, что Белкет принимал участие в Войнах Творения. Хэдканон основан на том, что это единственная известная война с демонами до Войн Древних, следственно это та самая война, где Михаэль воевал с Азкаалом, т.к. в Войнах Древних он был убит Эребосом. Учитывая мой хэдканон на то, что Белкет в принципе из самого старшего и первого поколения ангелов, то, конечно, он тоже должен был принимать участи в этой войне.