Текст книги "Инженеры обречённости (СИ)"

Автор книги: LoraGrey

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Так, ещё немного, и я сделаю что-то совсем нетипичное для нелюдимой и ко всему равнодушной новенькой.

Сквозь туман, плотно окутывающий мысли, пробивается информация, что он спрашивал что-то. Ага, есть ли у меня вопросы.

– У меня есть вопросы, – хрипло шепчу я.

– Задавай, – тихо произносит он.

– Какого цвета у тебя глаза? Серые или зелёные? Не могу понять… – срывается с языка прежде, чем я смогла сформулировать правильный вопрос.

Его зрачки опять расширяются, теперь уже от удивления. Он секунду обдумывает, потом говорит:

– Ну посмотри ещё раз, внимательнее.

И я послушно смотрю, приближаясь к нему ещё немного ближе. И всё равно не понимаю…

Чёрт знает, чем бы это всё закончилось, но меня отвлек звонок моего телефона.

Вздрогнув и испуганно отпрянув от Марка, я беру трубку и, прочистив горло, отвечаю на звонок. Это затягивается, поэтому я, извинившись, прихватываю сигареты и выхожу из офиса.

Он

Она берёт со стола сигареты и выходит, а я остаюсь сидеть на месте, приводя дыхание в норму. Обхватываю голову руками и ложусь на стол, внутренне рыча. Господи, я что, только что собирался её поцеловать? Осознание этого пугает до невозможности. Возьми себя в руки, Марк! Вообще, тебе сейчас не должно быть дела до других девушек, ведь ты совсем недавно расстался со своей сожительницей… Я не знаю, как нужно чувствовать себя в таких ситуациях, но мне кажется не так, как я – сидеть и сверлить взглядом лицо девушки, о которой ты знать ничего не знаешь, но безумно хочешь к ней прикоснуться. Губами. А выражение её синих глаз – я-то их цвет прекрасно рассмотрел – совсем не облегчало мою задачу. В них было что-то такое, что делало её абсолютно беззащитной передо мной. Наверное, так кролик смотрит в последние секунды своей жизни на удава, собирающегося его поглотить. Но только мне не хотелось причинять ей боль. Наоборот, хотелось обнять и поклясться, что никогда не отпущу, не обижу и не предам. Да, чувак, ты попал…

Проходит минут десять, как я лежу у неё на столе, но она всё не возвращается.

– Марк? – вырывает меня из оков самобичевания голос Кэтрин. – Мне нужна твоя помощь, подойди, пожалуйста.

Делаю глубокий вдох и возвращаюсь в реальность. Осталось пара часов до конца рабочего дня, как-нибудь справлюсь…

Всё проходит как в тумане. Я автоматически разбираюсь с проблемами коллег, даже шучу с кем-то, но перед мысленным взором её лицо. И никак от этого видения не избавиться.

Когда у меня наконец-то выпадает свободная минутка, я возвращаюсь за свой компьютер, где меня ждёт послание по внутренней почте. Волнуясь, открываю его и удовлетворённо вздыхаю. От неё.

«Ты сегодня до скольки остаёшься?»

Сначала я набираю ответ, но потом решительно стираю написанное и отправляюсь к ней. Это же замечательная возможность увидеть её и поговорить.

Но её нет на месте. Сначала я пугаюсь – что меня ужасно злит – но потом замечаю, что её сумка стоит у стола, и меня отпускает. Значит ещё не ушла. Это радует.

Я выглядываю в коридор, прогуливаюсь до курилки, но её нигде нет. Мелькает мысль постучать в двери женского туалета и спросить, там ли она, но я справляюсь с этим безумным порывом и возвращаюсь на своё место. Только для того, чтобы через пару минут опять соскочить и вновь начать курсировать по офису. Минут десять я трачу на мотыляния, когда сквозь стеклянные двери офиса замечаю её, идущую по коридору со стороны дальней курилки. Ах, так вот где она прячется…

Даю ей возможность пройти на место, устроиться, и только потом подхожу. Не буду описывать, чего мне стоило сразу же у порога к ней не кинуться.

– Я останусь до пяти… Ты спрашивала просто так или… – Мне не хватает мужества продолжить.

Фантазия бурно бьет в голове ключом, подсовывая окончания этой фразы, но я не позволяю сорваться им с языка.

Она несколько мгновений молчит.

– Да, я спрашивала, потому что я хотела узнать… – Опять пауза.

Ну говори же! – хочется мне крикнуть, но я молчу.

– Я думала… что если мы… ну, я тоже остаюсь до пяти… – она постоянно сбивается, не в силах довести хоть одну мысль до конца.

Я терпеливо жду.

– В общем, я хотела знать, могу ли спросить тебя… – глубокий вдох. Но потом внезапно качает головой и выпаливает: – То есть, если до пяти у меня возникнут вопросы по поводу договоров, ты ещё будешь здесь, и смогу я обратиться за помощью?

Не в силах сдержаться, я разочарованно хмыкаю.

– Да, конечно. Я буду здесь.

И ухожу. Хватит мечтать и желать того, что неосуществимо…

Она

Рождество – тихий светлый праздник в кругу семьи. Мы так и празднуем, а я могу думать только о том, чтобы поскорее закончились эти вынужденные выходные, и я смогла бы вернуться в офис, поближе к нему. Постоянно возвращаюсь к той мысли, что была уже очень даже близка к тому, чтобы пригласить его куда-нибудь после работы. Ну, в конце концов, мы ведь просто коллеги, а коллеги ходят иногда куда-нибудь выпить. Даже если это тот коллега, от которого у тебя срывает крышу и сердце начинает биться в разы быстрее… Но я всё же рада, что не спросила. Хотя очень жалею об этом. Ведь в более неформальной обстановке можно было бы больше узнать о нём… Вот только… надо ли оно мне? Сейчас конец декабря, через два месяца я уйду из этой компании, и, быть может, никогда больше его не увижу. Скорее всего, никогда больше его не увижу…

Выходные дни тянутся подобно вечности. Муж не понимает таких настроений, ведь ему прекрасно известно, что Рождество – мой любимый праздник.

– Илона, – спрашивает он снова и снова, – что с тобой происходит?

Я непонимающе смотрю на него, панически боясь, что где-нибудь на лбу у меня горит клеймо с именем Марка.

– Ну ты стала какая-то задумчивая… тихая. У тебя всё хорошо на работе? Никто не обижает?

Я хмыкаю – обижают… как будто это возможно.

– Да, всё в порядке. Просто устала как-то…

– Бери отпуск. Рванём с тобой на какой-нибудь горнолыжный курорт на новый год. Отдохнём… – Он обнимает меня, привлекая к себе.

Отпуск… в любое другое время я бы с радостью согласилась, но сейчас идея покинуть город и офис хотя бы на один рабочий день пугает до ужаса. Я никуда не могу уехать, ведь тогда на один день с ним вместе станет меньше.

– Спасибо, дорогой, – обращаюсь к мужу, – но я не могу. Ты же знаешь, как в это время трудно с отпусками…

– Возьми больничный, – тут же находится муж.

Я только отрицательно качаю головой. И беру себе на заметку, что дома нужно быть немного более адекватной, чтобы избегать лишних расспросов и предположений. И это дико. Мы женаты семь лет и ещё никогда я не находилась в такой ситуации…

Наконец наступает понедельник. Я обожаю понедельники, ведь этот день заканчивает безрадостные выходные и готовит для меня встречу с ним. В этот день я особенно тщательно собираюсь на работу, мне очень хочется ему нравиться…

Приближается время обеда. Всё утро я выглядываю из-за своей пальмы как солдат из окопа, болезненно реагируя на каждый звук открывающейся двери. Приходят все, но он не появляется. Я даже несколько раз под выдуманными предлогами появляюсь на половине кураторов, но ничего не удаётся выяснить. Поборов порыв спросить у Кристиана? где Марк, я выхожу с коллегой в курилку.

– Эх, как же я завидую сейчас Марку, – выдаёт она вдруг мечтательно.

– А что у Марка есть такого, что ты ему завидуешь? – интересуюсь деланно равнодушно.

– Ты не знаешь? – удивляется она. – Он же улетел в Нью-Йорк. Две недели в этом потрясающем городе.

Наверное, если бы меня ударили по голове, я была бы менее удивлена и ошарашена. Нью-Йорк. Две недели. Две недели. Нью-Йорк.

В мыслях хаос. А как же я? Две недели? Нью-Йорк? Серьёзно?!

Перевожу дыхание и пытаюсь прийти в себя. Ну ничего… две недели пройдут быстро… или?

Сидя за столом, безучастно смотрю на монитор, абсолютно не различия того, что там написано. Наверное, надо всё-таки принять предложение мужа и, взяв отпуск, уехать куда-нибудь как раз на две недели. Не хочу быть здесь, когда нет его. И становится горько. И тогда я первый раз плачу. Ухожу в свою любимую дальнюю курилку и плачу. Потом звоню Мелани и рассказываю ей всё как есть. Ищу поддержки, а быть может просто крепкого слова в контексте: «Илона, не страдай ерундой. Вернись на землю, помни о муже и успокойся». Но я не могу вернуться. Больше не могу.

Дирк отклоняет мою просьбу об отпуске, поясняя это тем, что сейчас многие болеют, да ещё и Марк вот уехал. Делать нечего…

И я работаю эти две недели, считая дни. Но время тянется немыслимо медленно. И даже наступающий праздник нового года меня не радует. Отклонив кучу завлекательных предложений, я хочу остаться дома. Такого раньше со мной не случалось. И вот тогда мы очень серьёзно ссоримся с мужем. Он кричит, что я на своей работе будто с ума сошла, что меня подменили. А я смотрю на него и не знаю, что и возразить. Я чувствую вину перед ним, но пытаюсь быть честной с собой. Конечно, я могла бы ему сейчас сказать о том, что встретила мужчину, который на данный момент меня волнует намного больше, чем он, человек, которому я семь лет назад сказала «да, я хочу стать твоей женой». Я могла бы сейчас разрушить наше семейное счастье – а счастье ли? – всего лишь парой слов, но… ради чего? Ради фантома? Ради непонятного коллеги, который даже не соизволил поставить меня в известность, что улетает на две недели? От этого факта становится ещё обиднее, чем от криков мужа, и я плачу из-за Марка второй раз. Муж пугается и принимает мои слёзы на свой счёт. Кидается утешать, просить прощения. Я, конечно же, прощаю…. Но на Новый год остаюсь дома. Одна.

И с этой поры между нами будто пробегает трещина. Она совсем-совсем тоненькая, практически незаметная, но мне кажется пропастью. Нет, мы по-прежнему милы друг с другом и всё в порядке, вот только в моих мыслях прочно поселился образ другого мужчины и, к моему несчастью, теперь я знаю его лицо в мельчайших подробностях, это больше не фантом. Это всё реально.

В душе поселяется ужасная тоска. А две недели никак не заканчиваются. Каждую ночь я вижу его во сне. Как и в самом первом, в них нет ничего с эротическим подтекстом, каких-то сексуальных сцен, но они волнуют намного больше, чем если бы там были первоклассные оргии. Я прохожу из одной эмоциональной стадии в другую: горечь, обида, печаль, злость… Но ничего не помогает справиться с депрессивным состоянием потери.

За всеми своими печалями я пропускаю момент, когда муж начинает отдаляться. Он, всегда ценивший домашний уют и любимую постель превыше всего, вдруг увлекается командировками, поздними заседаниями… Наверное, мне должно быть очень стыдно, но я испытываю от этого облегчение и даже радуюсь тому, что могу побыть дома одна. Одна с мыслями о Марке.

Я уже не раз нарисовала себе красочные картины нашей встречи после его отпуска. Но мне плевать, пусть всё будет не как в моих картинках, главное, пусть он вернётся! Как-то, но я переживаю эти две недели.

Понедельник… С замирающим сердцем я захожу в офис и занимаю наблюдательную позицию за своим столом. И история повторяется: приходят все, но только не он. Я, наплевав на запреты пользования интернетом в рабочее время, лезу в новости последних дней, убедиться, что не происходило авиакатастрофы рейса, следующего из Нью-Йорка. Слава Богу, ничего подобного не нахожу. Конечно, о таком думать не стоит, но я уже не знаю, о чём думать! Моя ставшая за эти две недели привычной «диета» – кофе и сигареты – спасают на пару минут, пока я, пытаясь привести мысли и пошатнувшиеся надежды в порядок, стою в курилке. Меня находит всё та же всезнающая коллега.

– Представляешь, вот надо же было такому случиться?! – восклицает она с воодушевлением и, не дождавшись от меня наводящего вопроса, продолжает: – Марк-то, прилетел и заболел. Продлил себе отпуск ещё на неделю.

Заболел. Ещё неделю.

Привалившись к стене, я пытаюсь справиться с охватившим меня ощущением безнадёжности. Кажется, эта разлука никогда не кончится, и это притом, что у нас осталось так мало времени – до конца февраля… Я уже даже не пытаюсь себя одёргивать, напоминая, что я дама замужняя и что это увлечение ничем хорошим для меня не закончится. Где-то разум пытается пробиться, твердя о том, что я просто очень долгое время сидела дома, а теперь, попав в новую обстановку, теряю голову от вещей, которые не очень-то и нужны. Но я не согласна. Мне это больше напоминает ситуацию, когда ты долго-долго сидишь в запертом помещении с маленьким окошечком под самой крышей, через которое проходит очень мало воздуха, а потом вырываешься на улицу. И вдыхаешь полной грудью. И эти потоки чистого наполненного свежестью воздуха сводят с ума, увлекают за собой, опьяняют и велят забыть обо всём. Обо всём, что было, не думать о том, что будет. Ты хочешь просто дышать этим воздухом. Просто жить им и в нём… И таким воздухом для меня становится малознакомый коллега… Это не увлечение, это наваждение…

Но известие о том, что он заболел я переношу очень плохо и, проснувшись утром во вторник, тоже решаю заболеть. Муж отвозит меня к врачу и звонит мне на работу. А я старательно болею. Им. И даже больше не пытаюсь бороться с собой, отрицая это. И лекарства от этого нет… Всю неделю я провожу в постели, наплевав на всё. Просто лежу и пережидаю время, чтобы поскорее наступил понедельник, когда я наконец-то его увижу. О том, что может случится ещё какой-то форс-мажор я даже думать боюсь.

Он

Родной город встретил неприветливой, но нормальной для этого времени года погодой, и мой организм, не выдержав перепадов температур и нагрузок перелёта, меня подвел. Я заболел.

Нью-Йорк – потрясающий город, в котором забываешь обо всём. И я тоже пытался отдаваться веселью и беззаботности, и мне это вполне удалось, кроме одного: забыть её. Я уехал, не сказав ей ни слова, и мучился от этого. В последний рабочий день, когда она спросила меня, до скольки я остаюсь, я позволил себе замечтаться и поддался таким волнующим и соблазняющим мыслям о том, что мы можем с ней куда-нибудь сходить после работы. И я подозреваю, она тоже этого хотела… Но после долгих попыток сформулировать мысль, выдала в результате совсем не то, на что я рассчитывал. Она меня никуда не позвала, и я тоже не решился. Так и уехал. С камнем на сердце. Пока стоял и ожидал регистрации на рейс, мелькнула шальная мысль всё бросить, от всего отказаться и вернуться в офис. Просто чтобы видеть её и быть рядом… Но, естественно, я этого не сделал. И жил все две недели в Нью-Йорке одной только мыслью о скорой встрече, занимая всё свободное время ото сна размышлениями о ней и представлениями нашей встречи. Мне была непонятна моя страсть к этой незнакомой, в принципе, девушке. Я ничего о ней не знал, и быть может, она совсем не думает обо мне…

А теперь эта болезнь. Врач настоятельно посоветовал оставаться дома всю неделю, но я выдержал только три дня. Не мог больше. И в четверг отправился на работу. С замирающим сердцем переступил порог офиса и первым делом кинул взгляд на её стол за пальмой. Туда, что стало неким подобием места моего паломничества. Но там никого не было. Не появилось там никого и спустя пару часов, а потом я, проведя нехитрые и как будто ничего не значащие расспросы узнал, что Илона болеет. Об этом сообщил её муж, позвонив Дирку во вторник. Я чувствовал себя так, словно на меня вылили ушат холодной воды. Муж. Муж… муж! Она замужем… но почему я не разузнал этого раньше?! Каким бы временами легкомысленным я ни был, но у меня было правило: никогда не влезать в чужие отношения, а уж тем более семьи. Чёрт… И что мне теперь делать? Что мне делать с этими обуревающими меня чувствами, которые душат, которые, не спрашивая разрешения, заполняют мою голову, распространяются по венам, пульсируя только одним звуком – её именем… Я стараюсь прилежно работать эти дни без неё, но у меня хреново получается. Мне хочется узнать, как у неё дела, насколько серьёзно она заболела, но я понимаю, что не знаю о ней ничего: ни адреса, ни номера телефона. Да и потом, даже если бы я их знал, что бы я сделал? Позвонил ей? Пришёл проведать? Глупости. Она несвободна. Она не одна…

И вновь наступает понедельник. Если раньше я их ненавидел, то теперь боюсь. А вдруг я сейчас приду, а её не будет?..

Переступая порог офиса, я даже боюсь смотреть на её место. Но всё-таки смотрю – и там пусто. Отчаяние ледяной рукой сжимает сердце, и я застываю посреди помещения, не в силах сообразить, куда мне вообще надо.

– Привет, Марк… – слышу я вдруг за спиной голос, который звучит музыкой для моих ушей, и стремительно оборачиваюсь.

Она стоит в дверях кухни, прислонившись к косяку, и, ни на секунду не отводя взгляда, внимательно смотрит на меня, как будто не верит тому, что видит. А я на неё. Хочется что-то сказать, подойти, дотронуться, но я не могу… Просто стою и смотрю. Наверное, мы так долго стоим, потому что скоро раздаётся деликатное покашливание, и я, словно выныривая из омута её глаз, прихожу в себя. Она тоже смущается и, покраснев, исчезает на кухне. Алекс, который так учтиво нас прервал, радостно лезет ко мне с какими-то расспросами, из которых я ни слова не могу понять. Наконец сбрасываю с себя оцепенение и, оставив коллегу, всё ещё продолжающего что-то спрашивать, стоять на том же месте, прохожу за свой стол. Мне кажется, что вышло солнце. Моё солнце. Взошло и разогнало в душе весь мрак последних дней. Хочется запрыгать от радости, но мне удаётся удержать себя в руках…

Я запутался. Во всей ситуации запутался. Но сейчас это ничуть не важно, наконец-то мы встретились. Кое-как дотянув до обеденного перерыва, я решаюсь пригласить её сходить на перерыв вместе, но она уже ушла. Сцепив зубы, приходится ждать, когда закончится пауза, и она вернётся. И как только вижу её на месте, тут же отправляюсь к ней. В этот раз неважно, есть у неё вопросы или нет, я просто сажусь, по привычке, на край стола и тихо спрашиваю:

– Как ты?

Она с улыбкой смотрит на меня и так же тихо отвечает:

– Теперь уже намного лучше. – И лукаво добавляет: – У меня есть вопрос…

– Глаза серые, – отвечаю я, смеясь.

– Спасибо, а теперь по существу, – она жестом приглашает пересесть со стола на стул и тыкает наманикюренным пальчиков в договор, открытый на мониторе.

Мы разбираем какой-то составленный до одури безграмотно договор, но это абсолютно меня не бесит, как было ещё некоторое время назад. Главное, что я рядом с ней. Вдыхаю запах её парфюма: он с лёгкой лимонной ноткой, но в то же время и сладкий. Интересное сочетание и безумно ей подходит. Уже опьяненный этим запахом, я откидываюсь на спинку стула и, для верности сжав руки в замок за головой, диктую её сообщение для агента.

– Марк, – хнычет она, – ну не гони так! Я уже забыла, что надо писать в начале! Не забывай, я же девушка, я не могу сразу и много всего запомнить!

– Странно, – бормочу я задумчиво, – все девушки, которых я знаю, ничего так быстро не забывают…

– Хм, – она поворачивается, глядя на меня через плечо, и произносит: – А как же исключения?

Я смотрю в её синие глаза и понимаю, что вот верное слово. Она исключение. Моё исключение. Потому что если так уж разобраться, в ней собралось всё, что мне раньше не нравилось в женщинах, а в ней я это просто обожаю…

Не справившись с порывом, я протягиваю руку и поддеваю пальцами прядь её волос, выкрашенных в бордовый цвет:

– Исключение, ты была у парикмахера, пока меня не было?

Наверное, это странно звучит, но она не показывает вида.

– Да… перед Новым годом. – А в глазах мелькает укор.

И я его понимаю. «Когда тебя рядом не было». Почему-то я, раньше не выказывавший никаких талантов к тому, чтобы понимать, что думают и чувствуют другие, сейчас остро ощущаю её. Её мысли, её переживания, её печали.

– Но теперь я здесь… – шепчу я и уже громче добавляю: – Пойдём курить?

Она кивает, и мы отправляемся в курилку. Я вообще курю очень редко, а на работе меня и вовсе никто никогда с сигаретой не видел. Ну и что. Раньше у нас на работе и её не было.

Мы стоим у огромного окна, она прижимается спиной к горячей батарее. В принципе, тишина не напрягает, мне даже приятно с ней молчать, но у нас слишком мало времени, а узнать о ней хочется каждую мелочь. И ей рассказать о себе каждую мелочь. Вообще, меня такая перспектива раньше всегда пугала – рассказывать о себе что-то лишнее и личное. А сейчас я готов себе рот зажимать, чтоб нескончаемым потоком не выплёскивать на неё информацию. Завожу какой-то бессмысленный разговор, но он поворачивается так, что мне приходится упомянуть свою бывшую.

Илона поднимает голову и спрашивает:

– Почему она стала бывшей?

Чёрт, как-то не готов я к таким вопросам и в другой ситуации возмутился бы вторжением в личную жизнь, но сейчас даже мысли такой не возникает.

– Ну… я принял решение с ней расстаться… Из-за любви…

– Ты полюбил другую? – поднимает она вопросительно бровь.

– Нет… я разлюбил её. Понимаешь, я не могу жить с кем-то без любви. Мне необходимы чувства… Я вижу семьи своих друзей, которые живут годами со своими женами, подругами, не испытывая той любви, что была в начале… Есть привычка, привязанность, но не любовь.

Она смотрит на меня, склонив голову на плечо:

– Ты веришь в любовь… А разве она существует?

Я утвердительно киваю – да.

– А мне кажется, что нет… Ты прав, какие-то чувства есть, но мне кажется, есть только влюблённость, когда вы только знакомитесь, узнаёте друг друга… Всё кажется таким новым, завораживающим… а потом уходит… – Она рассказывает, не отводя взгляда от окна. – Конечно… когда встречаешь человека и думаешь, что это твоё настоящее, ты не думаешь о том, что через пару лет перестанешь испытывать к нему хоть что-то… Поэтому, – подводит она итог, обращая на меня взгляд с улыбкой, – я не верю в любовь.

– А во что?

– Я верю в страсть… Знаешь.. в такую, всепоглощающую. И это тоже чувство…

Я вспоминаю старую запись из своего интернетного блога, которую сделал пару лет назад.

– Страсть… Но разве страсть не разрушительна? Не опасна?

– Нет, – качает она головой, – она может сводить с ума, но она… настоящая… Я не знаю, может быть, это у меня так, но мне необходима страсть. Конечно, можно жить и без неё, как … – она запинается, а потом продолжает: – Но с ней жизнь становится полнее. Я позволяю ей собой управлять, потому что только тогда чувствую, что живу…

– А сейчас ты жива? – спрашиваю перехватившим от волнения голосом.

Она несколько мгновений медлит, будто на что-то решается, а потом поднимает на меня синие глаза и одними губами произносит:

– Да…

***

Дни несутся со скоростью реактивного самолёта, приближая нас к концу февраля. Я стараюсь не думать об этом, пытаясь как можно больше времени проводить с ней. И она отвечает мне тем же. Наши утренние встречи на кухне стали своеобразным ритуалом. И честно сказать, теперь мне абсолютно наплевать, что она замужем и у меня когда-то были принципы не лезть на чужую территорию. Сейчас я даже представить себе не могу, как жил без неё раньше. Как жил с другой женщиной, свято веря, что это навсегда. Под любым предлогом я иду к ней, пытаюсь что-то выяснить, чтобы привязать её к себе ещё сильнее. Наверное, такая перемена в наших отношениях ни для кого в офисе не осталась секретом, но мне плевать. И насколько я знаю, ей тоже.

– Где ты живёшь? – спрашиваю я как-то.

– В районе Эренфельда, – отвечает она.

– Да? – я удивлён, – а где там? Может, мы соседи?

Она называет улицу, и я, произведя в голове нехитрые подсчёты, делаю признание:

– Да, знаю… там недалеко находится наша музыкальная студия.

– Студия?

– Да, мы с моей рок-группой там репетируем.

– Ты играешь в рок-группе? – Она поворачивается ко мне, забыв про договор, и теперь жадно ждёт подробностей. – Ты играешь на гитаре? Или на ударной установке?

– Нет, – качаю я головой, – я пою.

– Ты поёшь? Я хочу послушать.

Конечно, самое простое было бы спеть ей прямо сейчас, но я сдерживаюсь.

– У нас есть страница в интернете, – я диктую ей адрес. – Посмотри, послушай, буду ждать твоего приговора.

Она в предвкушении закусывает губу и старательно записывает адрес.

– Ладно, – стараюсь я вернуть нас к работе. – Что там с договором?

Мы одновременно тянемся к кнопке на клавиатуре и на мгновение соприкасаемся пальцами. И тут же, будто испугавшись этого мимолётного и, казалось бы, такого незначительного контакта, отдёргиваем руки. Илона замирает и через секунду, пробормотав какие-то извинения, вскакивает со стула и уносится из кабинета. Я непонимающе остаюсь сидеть на месте. Я сделал что-то не так? Жду её пару минут, но она не возвращается. Делать нечего, плетусь на своё место. Там принимаюсь за работу, неосознанно потирая палец, кожа которого горит огнём. Вглядываюсь в экран, но не могу разобрать ни слова, а в голове только мысль о том, что же такого случилось, что она убежала. Я уже собираюсь отправлять договор назад страховому агенту, чтобы оформил всё как следует, когда раздаётся звук хлопающей двери и противный голос Алекса:

– Илона, хотел тебе сказать, что тебе очень идёт красный цвет, womаn in red.

Я не слышу, что она отвечает, но меня как будто отпускает и, как по волшебству, перед глазами возникает вполне читаемый договор, который я только что чуть не отправил на доработку…

Она

Господи… простое прикосновение пальцами – даже не полноценное рукопожатие – пробило меня как удар высоковольтного электричества. Оставив непонимающего Марка сидеть на месте, я убежала. Курить и злиться. И пытаться понять, что же произошло. В принципе, это был наш первый телесный, если это так можно назвать, контакт. Всё, что происходило в моих снах, я не считаю… И меня моя же реакция ужасно испугала. А что же будет, если… Я зажмуриваюсь и запрещаю себе об этом думать. Ничего не будет. И думать о таком не смей!

Кое-как придя в себя, возвращаюсь в офис и, собравшись раньше времени, ухожу домой. Мне нужно время, чтобы прийти в себя. Муж в командировке, значит, я могу спокойно, не мучаясь угрызениями совести из-за того, что уделяю когда-то любимому человеку мало времени, заняться тем, чем хочу.

Я захожу в интернет и нахожу страницу группы, в которой поёт Марк. И на вечер выпадаю из реальности. Этот парень полон сюрпризов. Я могла бы представить себе его, играющим на гитаре, поющим в компании друзей, но видеть его на сцене отрывающимся под настоящий рок – это очень неожиданно. Песни мне приходятся по душе, потому что я люблю такую музыку. Я начинаю искать возможность скачать их, но не получается. Но я не переживаю, в конце концов, завтра я увижу солиста и попрошу все, так сказать, от первоисточника. Спится в этот день очень легко. Мне кажется, я прикоснулась к такой области его жизни, где мало кто бывает. Ну, из наших коллег, по крайней мере. А я вроде как избранная.

С утра быстро переговорив с мужем по телефону, я, сломя голову, несусь на работу. С отчётом, за новыми впечатлениями, эмоциями, хотя иногда мне кажется, что я не выдержу ещё большего эмоционального накала. Между нами будто протянуты оголённые провода, которые находятся под огромнейшим напряжением и каждое неосторожное прикосновение чревато маленьким взрывом. Вот только разрушительная сила этого взрыва неизвестна…

Нахожу я Марка, как и всегда в последнее время, на кухне.

– Ну что? Послушала? – в его глазах любопытство.

– Да, – киваю я. – Мне понравилось. Я хочу эти песни себе. Ты меня опять удивил…

– Опять? А когда я тебя уже удивлял?

Я закусываю губу:

– Каждый день…

И больше ничего объяснять не нужно. Всё понятно без слов.

– Хорошо, – произносит он, – установи себе на телефон программку «whatsapp», я перешлю тебе все песни.

Я радостно киваю и, подхватив его кружку с латте – ну иногда же мне позволительны шалости? – уношусь на место. Вот программа установлена, я пишу ему письмо:

«И что?»

В ответ он присылает мне свой номер телефона, по которому я должна найти его в этой программе.

Пару минут я размышляю, но потом авторизую его, давая тем самым ему и свой номер. А потом откидываюсь на спинку стула и пишу:

«Знаешь, так меня ещё на телефон не разводили».

«Знаешь, я тебе ещё не простил первого латте», – пишет он в ответ.

Целый день мы, уже традиционно, заняты не работой, а пересылкой песен. Одна мне особенно понравилась, и я его спрашиваю:

– А можно я использую эту песню в одной своей истории?

– Какой истории? – заинтересовывается он.

– Ну… ты пишешь песни, я пишу истории… – смущаясь, в ответ пожимаю плечами.

– Давай заключим сделку? – предлагает он. – Я напишу о тебе песню, а ты обо мне историю…

Я смотрю в его серые глаза и согласно киваю… Я напишу о тебе историю, только она будет счастливая… Не знаю, с чего у меня возникают такие мысли сейчас, но вдруг, всего на секунду, на меня накатывает ужасная чёрная тоска, которая ясно даёт понять, что в жизни ничего счастливого не получится…

Он

Наступает февраль. В один из вечеров нам объявляют, что в конце месяца все новенькие, пришедшие в последние шесть месяцев с биржи труда, к сожалению, должны будут покинуть компанию. Мы смотрим друг на друга, и я вижу, как в её глазах застывает тоска. А я ничем не могу ей помочь. Хотя я и не очень понимаю причин этой тоски… Хотелось бы верить, что это из-за меня, но это может быть и просто боязнь остаться без работы… Все, конечно, этой новостью очень подавлены, и рабочая обстановка летит к чертям. Никого невозможно найти на месте, все бродят кто где. И она тоже пропала. Компьютер включен, сумка стоит на полу – успокаивает, что она здесь. Только где? Я медленно бреду по коридору, заглядываю в первую курилку – там тьма народу, но её нет. Иду ко второй и вот она – сидит на корточках, прижавшись спиной к батарее, смотрит в окно и курит, медленно выдыхая дым. Уже начинает темнеть, и её силуэт немного размывается в этих сумерках. Мне ужасно хочется войти, сесть рядом с ней, обнять и баюкать, как маленькую девочку, шепча о том, что всё будет хорошо, что я останусь с ней. Назовём это седьмым чувством, но я знаю, что она этого тоже хочет. В конце концов, мы живём с ней в одном районе, отделённые друг от друга всего лишь парой кварталов. Это естественно, что мы будем видеться и дальше, вот только… Хватит ли мне простого «привет» и пары ничего не значащих фраз, брошенных мимоходом на у лице? Нет. Не хватит. Но и требовать от неё я ничего не могу. В конце концов, быть может, если мы перестанем видеться, то всё пройдёт? Нас отвлекут другие проблемы, другие заботы…

Но это не так. И я прекрасно понимаю. Я растворился в ней и больше не представляю себе жизни без неё… Я не знаю, сколько времени стою перед стеклянной дверью, смотря на неё, всё так же сидящую у батареи с другой стороны. Я уже кладу руку на ручку, но в последний момент передумываю и делаю медленный шаг назад. А потом ещё один. И ещё. Я отступаю. Хотя я и поддался безумной, всепоглощающей страсти, но я смогу её контролировать. Я справлюсь…