Текст книги "В тайге ночи тёмные"

Автор книги: Лора Вайс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

После завтрака отец Лизы отправился в постель, боль в спине никак не отступала, Паша получил заветный планшет и убежал на диван, Соколов же остался с Лизой.

– Тебе, может, тоже передохнуть? – покосилась на него.

– От чего? Я не устал.

И сейчас она впервые заметила странность. Соколов всегда очень трепетно относился к своему личному пространству, любил побыть наедине с собой, раньше часто отменял их свидания, потому что не было настроения, а тут прилип банным листом. Как начал вставать с кровати, так и мотается за ней по пятам. Да и это стремление угодить, помочь, откуда? Неужели вместе с памятью отшибло всё остальное? Или все-таки его амнезия уже давно не амнезия, а игра в «кто кого переврет»?

– Можно вопрос? – вырвал ее из дум.

– Да, задавай, – составила тарелки в мойку.

– Где его отец? – кивнул на мальчика.

– Где-то, – пожала плечами. – Он отказался от сына.

– Значит, вы в разводе?

– Мы и не были женаты, – уставилась на него с недоверием. – А что?

– Ничего, просто спросил. Сложно, должно быть. Одной.

– Первые несколько месяцев были сложные, Пашка мучился животом. Но спасибо папе, он дежурил около него ночами, давал мне выспаться, – сейчас на губах Лизы появилась злая ухмылка.

– Ясно.

– Давай, я посмотрю на швы, – скорее достала из шкафчика аптечку. И до чего же сейчас хотелось врезать Соколову или хотя бы на ногу наступить. Сложно, видите ли, ей было одной. Да ей было прекрасно одной, пока мерзавец не объявился на пороге их дома.

– Прямо здесь?

– Прямо здесь, – уверенно кивнула.

И он стянул с себя футболку, а Лизе пришлось даже взгляд отвести. Каким бы подонком ни был Соколов, но какая-то первобытная дикарка глубоко внутри нее всегда желала его. Впрочем, неудивительно, этот жеребец без внимания никогда не оставался, женщины готовы были на всё, лишь бы забраться к Соколову в койку и задержаться там на подольше, а лучше насовсем. Что уж греха таить, она сама мечтала о том же, потому что влюбилась. Наивная дурочка, которая только-только окончила институт и, можно сказать, чудом попала на собеседование в крупную компанию «ЛесСиб», естественно, увидев такого мужчину, не смогла устоять. Да и он не стеснялся оказывать знаки внимания, притом без пошлости, без грязи, уж быть правильным, когда ему надо, он умеет. Поначалу, конечно, гонял по работе, требовал полной самоотдачи, дрессировал, а как она вошла в курс дела, как проявила ум и усердие, так Соколов смягчился, и их отношения резко сменили курс, да и плоскость.

– Сейчас будет неприятно, – и быстрыми движениями удалила повязки, – швы выглядят неплохо, но до хорошего еще далеко.

– Не думаю, что работа граблями нанесет мне существенный вред.

– Твоё право, – принялась обрабатывать раны, – а если швы разойдутся, будешь сам зашивать.

– Вот как, – улыбнулся.

– Именно так. Бесплатная медицина нынче дорогое удовольствие.

– Ты мне нравишься, Лиза.

На это она аж ватную палочку выронила. Господи, всё повторяется. То же самое он сказал, когда вечером пригласил ее в кабинет, где потом и поцеловал. Хотелось верить, что сейчас целоваться не полезет.

– Польщена.

– Жаль, я ничего о себе не помню. Кто я, чем занимаюсь, откуда. Даже похвастаться нечем.

– Это если есть, чем хвастаться, – и вытащила из упаковки новую палочку.

– Надеюсь, есть.

В общем-то, да, похвастаться действительно есть чем – деньгами, высокодоходным бизнесом, огромными возможностями, знакомствами, о каких можно только мечтать, тремя квартирами в столице и двумя загородными домами в элитных поселках. Пожалуй, всё…

– Готово, – наложила новые повязки, – можешь одеваться.

Но вместо этого он обернулся, взял ее за руку, подтянул к себе, и уже было собрался что-то сказать, как Лиза покачала головой:

– Не надо. И не смотри на меня так, – а у самой мурашки побежали по телу.

– Ты ведь не знаешь, что я хотел сказать.

– Догадываюсь.

– Хм, – закусил верхнюю губу, – значит, не скажешь, где у вас садовые грабли?

– Грабли? – округлила глаза.

– Ну да.

Она же расплылась широкой улыбкой, щеки в свою очередь вспыхнули румянцем. Вот ведь… Все-таки Соколов и без памяти умеет загнать в краску.

– Будут тебе грабли.

После чего Лиза отправилась одевать сына, а Евгений нацепил куртку Семена Аркадьевича, которая ему оказалась мала размера на два, затем сапоги, хоть те пришлись более или менее впору, и вышел на крыльцо. И сейчас же прохладный свежий воздух, смешанный с ароматом хвои, проник в легкие, отчего голова пошла кругом. Соколов облокотился на мокрые перила, поежился. На самом деле, он хотел поцеловать её. Да, вот так безрассудно и наверно нагло. Скорее всего, получил бы по морде, но близость этой женщины вызывает мышечные спазмы, с ней рядом он чувствует себя очень хорошо, очень знакомо. Глазам Евгения открылась потрясающей красоты картина. Благодаря тому, что дом стоял на возвышении, весь двор был как на ладони, а сразу за высоким забором начинался густой сине-зеленый лес. На участке тоже росло несколько елей и сосен, видимо с них и нападало лапника. Тут на глаза попалась песочница с грибом. Дед постарался для внука.

В этот момент дверь открылась, и на крыльцо вышла Лиза с Пашей.

Мальчик был одет в комбинезон цвета хаки, на голове красовалась шапочка такой же расцветки. Прямо маленький охотник, даже вон, ружье игрушечное с собой прихватил.

– Он похож на тебя, – не сводил глаз с ребенка.

– Ты, кажется, грабли хотел, – и пошла в сарай.

Странно, стоит только заговорить о мальчишке, как она мгновенно меняется в лице, взгляд наполняется раздражением, злостью, и Лиза спешит сменить тему. Может, пора перестать лезть с вопросами и ненужными разговорами?

Лиза вернулась спустя пару минут с рабочими перчатками и парой грабель.

– Держи, – вручила ему те, что потяжелее.

– А вас здесь дикие звери не беспокоят?

– Случается ночами волчий вой слушать. А после того, как на участок пробрались медведи, отец спилил все прилегающие к забору деревья. Они же идеально по деревьям лазают, – принялась за дело.

– Все-таки для меня удивительно, как можно жить в такой глуши, – вдруг нахмурился, – я ведь смогу дойти до места крушения вертолета?

– Сможешь. Когда вода уйдет. Сейчас там сплошное болото.

– Выходит, если пилотировал не я, то пилот погиб…

– Скорее всего.

– Как всё скверно, – уставился на большие хвойные ветви под ногами.

– В день крушения была нелетная погода. Над лесом с раннего утра стоял густой туман, потом началась гроза.

А Соколов зажмурился, попытался сосредоточиться, но без толку. В голове воцарилась абсолютная тишина.

– Не старайся, – прозвучало неожиданно близко.

Открыв глаза, Евгений обнаружил Лизу в полуметре от себя. Взгляд ее хоть и был напряжен, но в нем впервые отсутствовало раздражение.

– Дерьмовое чувство, – как же захотелось дотронуться до нее, – вроде понимаешь, что не с луны свалился, но…

– Сочувствую, – и будто бы осознав, что слишком близко подошла, вернулась к работе.

За два часа они очистили весь двор, а самые красивые ветки Соколов отдал Паше, который тут же соорудил из них шалаш для своего самосвала.

– А хочешь, я тебе из таких вот веток сову сделаю? – присел на край песочницы.

– Давай, – расплылся улыбкой, – только больсую. Как у Гали Потела.

– У кого?

– У Гарри Поттера, – подошла к ним Лиза. – Мы недавно посмотрели самый первый фильм, и Пашка влюбился во всю эту магическую белиберду. Папа ему даже палочку волшебную смастерил, а я мантию.

– Я знаю этот фильм. Когда-то смотрел.

– Вот видишь, не всё исчезло из памяти, – уж она-то знала об одной из немногих слабостей брутального босса. Соколов искренне любил историю про маленького волшебника, и когда по телевизору показывали фильмы, он на это непродолжительное время превращался в мечтательного мальчишку, цитирующего героев.

– У него была белая сова. Букля, кажется, – растерянно усмехнулся.

– Да, верно.

– Забавно, не знаю ни имени своего, вообще ничего, зато помню сову Буклю.

– А мозно я буду помогать? – Паша начал отряхивать ладошки от мокрого песка.

– Само собой, парень. Нам понадобятся ветки, шишки и какие-нибудь ненужные тряпки или газеты, а еще верёвка.

В этот момент начал накрапывать дождь. Все трое едва успели забежать под козырек крыши, как редкие капли переросли в ливень.

– Ну вот, – скуксился ребенок, когда они зашли в дом, – а мы не наблали веток и сысок.

– Ничего, наберем, – снял с себя куртку, выбрался из сапог. – Как дождь стихнет, я принесу все, что нужно. Слово даю.

– Халасо. Идем, – вдруг схватил его за руку, что заставило Соколова оцепенеть.

– Куда? – и осторожно сжал его маленькую прохладную ладошку.

– Иглать в масыны.

А Лиза снова повела себя странно. Она взяла сына на руки.

– Все игры потом, дяде надо отдохнуть, – и скорее унесла малыша.

Евгений тогда прошел в гостиную, опустился на диван. Объяснить поведение Лизы можно лишь одним образом. Видимо отец ребенка тот еще козел, причинивший ей боль, раз она настолько ревностно защищает сына.

Глава 7

Тем временем…

– Ну, что? – мужчина в светло-сером костюме уставился на начальника безопасности. – Есть подвижки?

– Пока нет, Кирилл Федорович, – покачал головой. – Поиски осложнены ливнями. Два раза мчсники поднимались в воздух, но ничего не нашли. Есть версия, что вертолет мог упасть в воду. Там много рек и озер. Но опять же, чтобы проверить, нужно ждать схода воды.

– Ясно. Ладно, можешь идти. Если что…

– Тут же доложусь.

– Угу.

И только тот покинул кабинет, как Соколов младший перевел сочувствующий взгляд на жгучую брюнетку, что все это время сидела в кресле и смиренно ждала завершения разговора.

– Какой кошмар, – девушка прикрыла рот рукой.

– Скорее всего, да, – поднялся, – авиакатастрофы редко когда имеют положительный исход. Но будем надеяться на лучшее.

– А я ему так и не сказала.

– О нас? – тут же нахмурился.

– Нет, не о нас, Кир. О ребенке. Я беременна от Жени.

– Чего?! – аж дернулся. – От Евгена? Беременна? Что за бред? Что за дичайший бред! Он наследников не планировал.

– Так уж вышло, – пожала плечами.

– А как же мы с тобой? И с чего ты вообще уверена, что беременна именно от него?

– Я наверно не дура, Кирилл. И знаю, от кого могла забеременеть, а от кого нет.

– Вот как… просто замечательно. Да уж, ты не дура. Ты стерва, каких поискать.

– Да брось, – расположилась в кресле поудобнее, руки сложила в замок, – не изображай из себя обиженного. Ты прекрасно знал, что я с ним, несмотря ни на что. А наши встречи… они носили случайный характер.

– Ты трахалась со мной в подсобке, когда Евген вел совещание в соседнем помещении. Потом у него же дома, в ванной. Мне продолжать?

– Какое это теперь имеет значение? Если Жени больше нет, то… – а в глазах засверкали слезы.

Кирилл меж тем откинулся на спинку дивана, уставился на большие настенные часы. Брата он не любил, что есть, то есть. Тот был хуже отца – требовательнее, жесте, безжалостнее. И да, в тяжелое время не бросил, поддержал работой, назначил приличную зарплату, но и спрашивал наравне со всеми. Если ему что-то не нравилось, орал так, что стены дрожали, притом всё это происходило на глазах у подчиненных. С женщинами у него разговор тоже всегда был короткий, поэтому и менял их с завидной регулярностью. Разве что Ксения удивила, продержавшись дольше остальных. Хотя, в отличие от прочих она действительно наделена умом и хитростью. Изучив его, вела себя так, как ему нравилось. О будущем разговоров не вела, ничего не требовала, не навязывалась, в дела не лезла. Исчезала, стоило Евгену только заикнуться о желании отдохнуть друг от друга. Уж, что она нашла такого в брате, неизвестно. Хотя, не она первая что-то в нем нашла.

– Скажи как есть, – перевел взгляд на девушку, – ты с ним из-за бабок?

– Женя один из самых умных мужчин, с которыми мне только доводилось пересекаться. У него есть стержень. Это не может не цеплять.

– А со мной тогда зачем спала?

– Все просто. Ты мягче, романтичнее, нежнее, добрее. Иногда этого очень не доставало.

– Как удобно, однако.

– Кир, прости меня. Я не хотела тебя обидеть, – затем поднялась, взяла сумочку. – Пожалуйста, держи меня в курсе. Все-таки чудеса иногда случаются.

– Угу… обязательно.

Проводив ее взглядом и дождавшись хлопка двери, Кирилл поспешил к мини-бару, где отыскал бутылку водки. Сейчас только она может восстановить его душевное равновесие. И после двух рюмок действительно стало легче. Как же всё хреново. Или нет? Когда он осознал, что уже не просто развлекается с Ксенией за спиной брата, а любит её, тогда и пришло понимание масштабов трагедии. С одной стороны, она девушка Женьки, с другой, девушка временная, поскольку он рассматривал ее не иначе как любовницу. А теперь все круто изменилось, теперь у него появился шанс заполучить эту женщину. Ну и что, что беременна от Евгена. Пусть. Своя же кровь. Что до бизнеса, он с ним справится и возможно даже лучше, чем брат, так как от природы гибче, лояльнее и умеет договариваться, а не рубит с плеча, не разобравшись в ситуации.

Ксения тем временем села в свою машину и наконец-то дала волю слезам, гормоны как-никак. До последнего она надеялась, что Соколов просто занят, потому и не выходит на связь. Но кто знает, возможно, теперь все будет куда проще, ведь Кирилл сохнет по ней, это видно невооруженным глазом. Ребенок был очень рискованной затеей, ибо Евгений ясно дал понять на раннем этапе их отношений, что дети ему категорически не нужны. Однако, когда на горизонте появился его брат, шансы на успех существенно возросли. И если Соколов действительно погиб, то она сможет реализовать задуманное без лишних усилий. А пока остается только ждать.

Глава 8

Лиза открыла глаза, посмотрела на будильник. Шесть утра! Уже два с половиной года она просыпается в одно и то же время, хотя раньше была самой настоящей совой и буквально силой вытаскивала себя из постели, но после рождения Паши всё резко изменилось, она превратилась в жаворонка. А вот сын оказался просто соней. Как живот перестал беспокоить, так и бессонные ночи для всех закончились. Правда, этот соня любит полностью раскрыться и спать, забившись в угол кроватки. Приходится его каждый раз накрывать. Однако спустя пару минут выяснилось, что накрывать-то и некого – кроватка пуста! Сейчас же в сердце кольнуло, руки похолодели, и Лиза помчалась на поиски сына.

А нашла его в гостиной на ковре, да не одного. Рядом с Пашей сидел Соколов, и двое беззаботно играли в машинки, соорудив дорогу с подъемами и спусками вдоль всего ковра. Глядя на них, у Лизы еще сильнее заболело сердце. Она и так не перестает бояться, что он всё вспомнит, и так ругает себя за совершенную глупость.

– Доброе утро, – произнес Евгений. – Ты же не против? Паша снова прибежал ко мне, вот я и решил… – кивнул на игрушки, – поиграть с ним.

– В следующий раз, пожалуйста, разбуди меня. Пойми правильно, ты для нас человек незнакомый. И я бы очень не хотела, чтобы ты оставался один на один с моим ребенком, – да, все-таки решилась на эти слова. И надо же! Стало легче!

– Так, твой отец тоже встал. Вот только что вышел на улицу, а до этого находился здесь, с нами, – искренне оскорбился услышанным, но постарался не подать вида.

– Ясно, – и перевела взгляд на Пашу, который как маленький тараканчик возился с этими машинками. – Что ж, завтрак будет через полчаса.

Лиза отправилась в кухню, откуда то и дело посматривала на происходящее в гостиной. Наблюдать за ними двумя было и радостно, и печально одновременно. Ровно до того утра четырехлетней давности она мечтала об этом, ровно до того страшного слова – «аборт». И вот… сын с отцом играют на ковре, один постоянно лопочет, что-то спрашивает, второй терпеливо отвечает, изображает звук то грузовика, то мотоцикла. Скорей бы уже погода восстановилась, и Соколов отправился восвояси. Ему здесь не место, он человек бизнеса, абсолютный прагматик, лишенный какого-либо сочувствия к окружающим его людям. Пашке не нужен такой отец, у него есть любящий дедушка, который еще полон энергии, который поможет ей вырастить настоящего мужчину.

– Ай! – дернулась от боли, – чёрт, – скорее подставила руку под холодную воду.

– Что случилось? – раздалось за спиной. Опять он встал так близко, что по коже побежали мурашки.

– Ничего особенного. Задумалась и прокараулила масло на сковороде.

– Лиза, ты меня боишься? – позволил себе дотронуться до ее волос. – Почему? Я разве давал повод? Я с вами под одной крышей уже четвертый день. И мне искренне хочется найти с вами общий язык, – затем коснулся плеча Лизы, – с тобой.

– Ты пытаешься заигрывать, – и напрочь забыла об ожоге, теперь душу жгло, а не пальцы, – что очень странно в сложившейся ситуации.

– Ничего странного, – подошел вплотную, уперся грудью в спину, – просто меня тянет к тебе. И я не знаю почему, но меня не отпускает чувство, что мы знакомы.

– Это исключено, – прикрыла глаза, вслушалась в его спокойное размеренное дыхание, – возможно, ты просто пытаешься вспомнить хоть что-то, поэтому и принимаешь желаемое за действительное.

Соколов в этот момент уткнулся носом ей в волосы, зажмурился. Запах Лизы терзал сознание, словно ветер ярился в той проклятой пустоте. Или он постепенно сходит с ума в этом доме, или все-таки Лиза что-то недоговаривает.

– Что ты делаешь? – произнесла хриплым голосом.

– Ты права, хочу вспомнить, – повел ладонями по ее плечам, потом рукам, когда же собрался коснуться талии, из коридора донесся глухой удар, а следом детский плач.

В мгновение ока оба сорвались с места.

– Паша! – Лиза подбежала к сыну, – что случилось? Ты упал? Ударился? – а в глазах слезы заблестели. Какая же она дура! У нее чуть ребенок не покалечился, пока она там предавалась воспоминаниям. Идиотка! – Где болит?

– Нет, – пролепетал сквозь всхлипы. – Деду упал.

– Как упал? – вконец растерялась.

– Где дедушка, Паша? – вступил Евгений.

– Там, – указал на входную дверь, – он хотел отклыть и упал.

Тогда Соколов направился к двери, а открыв, обнаружил Семена Аркадьевича на полу без сознания.

– Папа! – Лиза кинулась уже к отцу. – Да что ж такое, – начала трепать его за плечи, – пап.

А тот кое-как приоткрыл глаза, начал растерянно осматриваться, но скоро сознание просветлело.

– Что-то поплохело мне. Давление видимо.

– Да ты никогда не страдал давлением, – поспешила снять с него сапоги. – Может, поскользнулся? Или споткнулся.

– Может и так.

– Давайте я вам помогу, – Евгений взял его под руки.

Вместе с Лизой они довели и усадили Семена Аркадьевича на диван, после чего Лиза пошла за водой.

– Дряхлею, – усмехнулся Семен. – Врачи говорят, свежий воздух продлевает жизнь, но что-то я им уже не верю.

– Вот, попей, – принесла воды. – Сейчас тонометр принесу, измерим давление.

– Нет, не надо. Я попозже сам измерю.

В этот момент внук подбежал, забрался к деду на колени, прижался к нему.

– Деду?

– Что, мой хороший? – погладил его по голове.

– Ты удалился?

– Чуть-чуть, даже и не больно. Просто, дедушка еще не завтракал, вот силы и закончились.

– И я не завтлакал.

Лиза же готова была сквозь землю провалиться. Кто знает, может и правда в этом дело. У отца элементарный упадок сил. Да и сын голодный, а она… С появлением в их доме Соколова все пошло наперекосяк. А Евгений вдруг развернулся и устремился в кухню. Куда это, интересно, так припустился?

Застала его с хлебом в одной руке и колбасой в другой.

– Ты что делаешь? – уставилась на мужчину с непониманием.

– У вас майонез есть? Твоему отцу сейчас бы что покалорийнее.

– Я сама приготовлю.

– Ты там собралась жарить что-то, а это время. О! – достал из холодильника майонез. – Нашел! Не волнуйся, на твою вотчину я не покушаюсь. Просто если у Семена Аркадьевича упадок сил, то перво-наперво надо поесть.

Лиза в свою очередь решила все же заварить чай. Как странно, потеря памяти, будто стерла прежнего Соколова целиком. Раньше он и пальцем не пошевелил бы, ей самой всегда приходилось готовить, но чаще, конечно, Евгений водил ее в ресторан. А тут подорвался совершать благородные поступки. Никак на месте неожиданно забытого проросло сострадание? В этот момент поймала себя на мысли, что слишком строга и где-то даже несправедлива к нему. Положительные качества у этого человека тоже есть. И главное из них – неизлечимый трудоголизм. В принципе отсюда и вывод, почему ему не нужны были ни дети, ни серьезные отношения. Он женился на работе, на своей компании, которая ему спустя несколько лет подарила много-много дочерних фирм. Вот с ними он и любил нянькаться.

Однажды бессонной ночью, когда Паше было всего три недели, отец сказал: «Да не злись ты на мужика, он глубоко несчастный человек, а вот ты счастливая, потому что у тебя есть, кого любить по-настоящему». Его слова помогли рассмотреть в злости и обидах истинно важное – счастье материнства. И скоро это счастье вытеснило всё ненужное.

Соколов тем временем сделал несколько бутербродов с колбасой, в один из которых майонез добавлять не стал.

– Не любишь? – кивнула на тот единственный.

– Это Паше. Или я снова делаю что-то не так? Ему ведь можно бутерброд?

– Вообще нет, с утра он ест кашу.

– А где каша?

– Ладно, – решила сдаться. Каша-то была в холодильнике, но спорить с ним расхотелось, как и запрещать кормить ребенка колбасой. Хочет сделать доброе дело, пусть сделает. – Пап? – глянула на отца. – Ты как?

– Лучше, дочь, лучше, – раздался довольно бодрый голос.

Когда Соколов, вооружившись тарелкой и кружкой, отправился в гостиную, Лиза села за стол, опустила голову на руки и позволила нескольким слезинкам скатиться по щекам. На душе стало так гадко. Зачем судьба снова их свела? Для чего? Теперь еще с отцом неладно. А вдруг это не просто голодный обморок? Вдруг что-то серьезное? Папа уже давно жалуется на спину. Несколько месяцев назад она с трудом, но уговорила его обследоваться, однако МРТ ничего не показало, кроме возрастных изменений, однако боль не прошла. Не хватало еще какой-нибудь скрытой болезни.

Лиза и не почувствовала, как к ней подошел Евгений, как опустился на корточки, очнулась, лишь ощутив прикосновение.

– Мне кажется, тебе надо отдохнуть, – блуждал взглядом по ее лицу. – Ты очень бледная.

Вдруг слезы с новой силой запросились наружу, в итоге сдержать их не вышло.

– Прошу, замолчи, – прошептала сдавленным голосом.

– Все же хорошо, – дотронулся до ее щеки, стер слезы. – Твой отец с Пашей поели. Кстати, тебе бы тоже не помешало.

На что она накрыла его руку своей, а Соколов испытал эйфорию, словно между ними только что был секс, страстный, сумасшедший, после которого сознание и тело погрузились в теплое состояние покоя. Но эйфория закончилась, когда Лиза убрала его руку от лица.

– Спасибо, – опустила взгляд, – за бутерброды, – после чего поднялась и пошла к плите.

Соколов ничего не должен узнать, пока живет с ними. Если уж ему суждено будет вспомнить, то вспомнит, а если нет, она помогать не будет. И да, он все-таки сделал для нее хорошее дело – подарил ребенка, ласкового, отзывчивого, смышленого, самого лучшего.

– Я хочу узнать тебя, – решил не отступать.

– Это ни к чему, – пробормотала не оборачиваясь.

В ответ послышалось возмущенное сопение, затем Соколов покинул кухню. О да, Евгений Федорович крайне нетерпеливый человек, и добиваться всего привык нахрапом, но здесь, увы, придется ему засунуть свое нетерпение куда подальше.

Остаток дня Лиза не спускала глаз с отца, а к вечеру, когда он засобирался в сарай за дровами, строго-настрого запретила ему выходить из дома.

– Я сама принесу, – встала руки в боки.

– Да куда сама? Тяжело ведь.

– Ничего, нормально, – и быстренько запрыгнула в сапоги, накинула на плечи дождевик, после взяла фонарик. – Ты лучше за Пашкой присмотри, чтобы не особо-то лез к конфетам.

– Да что уж, и конфетку лишнюю дитю съесть нельзя? Зубы все равно молочные, выпадут.

– Ага, конечно, выпадут.

И вышла на улицу. Сумерки к тому времени уже опустились на лес, и если бы не лампочка Ильича, что с трудом освещала крыльцо, то хоть глаз коли. Вот с чем-чем, а с уличным освещением у них не очень. До сарая добралась перебежками, огибая лужи и слякоть. Хорошо бы вообще пару вязанок дров захватить, чтобы не бегать туда-сюда под дождем. А стоило взять одну, как со стороны двери раздался скрип, в тот же миг кровь отлила от лица, и Лиза уже приготовилась к встрече как минимум с медведем, но медведь неожиданно заговорил человеческим голосом:

– Почему меня не попросила?

– А ты теперь так и будешь? – резко развернулась.

– Что буду?

– Ходить за мной по пятам? То просишь не бояться тебя, то незаметно и бесшумно преследуешь. Какого черта?!

– Да я всего лишь помочь хотел.

– Не надо мне помогать! Иди лучше, лежи где-нибудь, выздоравливай.

– А вот орать на меня не надо, Лиза, – неожиданно ощетинился, – я, может, и не помню нихрена, но я не тупой болванчик, с которым можно общаться, как с идиотом! И уж поверь, я к вам попасть не мечтал, и мешать жить не планировал.

– Ладно, – схватила вязанку, – извините за мою грубость, больше не повторится, – произнесла совершенно безэмоциональным голосом, отчего Соколова точно током дернуло, и в голове промелькнул образ. Но настолько размытый, что разобрать картинку не удалось, да и исчез тот стремительно. Однако после себя оставил жгучее чувство обиды, забытой обиды.

– Подожди! – преградил ей путь. – Скажи мне, только честно. Мы виделись раньше?

– Я уже отвечала на этот вопрос, – задрала голову, всмотрелась ему в глаза, – мы не виделись, а сейчас отойди и дай мне пройти.

– А если не отойду? – одним ловким движением отобрал у нее вязанку, отбросил в сторону.

– Значит, подтвердишь мои опасения, – но стоять продолжала близко, смотрела с вызовом, что говорило лишь об одном, она не боится.

– Возможно, – в то же мгновение схватил ее за плечи, прижал к стене и впился в горячие губы.

Поцелуй точно парализовал, а Соколов как настоящий паук, обхватил жертву, не оставив той путей отступления. Лиза в этот момент будто оказалась в машине времени, которая перенесла ее на четыре с половиной года назад, в кабинет большого и страшного босса. Как тогда, так и сейчас он целовал с напором. Но если тогда Лиза полностью отдалась на волю чувств, ибо желала быть с ним, то сейчас все было по-другому. Она быстро пришла в себя, а уже через мгновение из губы Евгения текла кровь.

– Лиза! – отпрянул в сторону. – Какого черта ты творишь?

– А какого черта ты лезешь своим языком ко мне в рот? – взгляд ее наполнился истинной яростью. – А вдруг где-то далеко отсюда тебя ждет жена и дети? Такой вариант совсем не допускаешь? Или как? Раз я одна, живу в глуши, то со мной и потрахаться не зазорно, никто ж не узнает.

– Что за бред ты несешь?! – стер с губы кровь.

– Н-да… все вы одинаковые, – зло усмехнулась, а ведь как бы хотелось сказать, что не все, а именно он. Именно он ничерта не изменился, любитель перепиха без обязательств.

– Может и есть семья, я не знаю, – снова подошел, навис над ней, – но зато я кое-что понял о тебе.

– И?

– Обозленная на весь белый свет баба, а еще одичавшая в своей тайге. Ну и? Кто тому виной? Тот самый, который заделал ребенка и кинул? Из-за него во всех мужиках козлов видишь? Что же он такого сделал? Изменил?

– Хуже. Он решил убить своего ребенка.

На что Соколов аж напрягся всем телом.

– И знаешь почему? – продолжила Лиза. – Потому что не научился видеть в людях людей. Для него все были пиджаками и юбками с глазами. Одна юбка, вторая, третья.

– На аборт что ли отправил? – и вдруг расслабился. – Значит, не хотел детей и честно об этом сказал.

– Да, – криво улыбнулась, – был честен как никогда.

– Аборт не приговор, женщина сама должна думать… – но не договорил, ибо ему прилетела пощечина, да такая, что всю левую часть лица зажгло.

Правда, Лиза решила не ограничиваться оплеухой, схватив полено, однако Соколов в ту же секунду выбил его из руки, и бедняжка снова оказалась прижата к стене.

– Чокнутая, – процедил сквозь зубы.

– А ты урод.

Неожиданно он зажмурился, а в следующее мгновение опустил голову ей на плечо. В ушах появился гул, за которым последовали голоса, перед глазами замаячили картинки.

Лиза тоже зажмурилась, когда вдохнула его запах, ощутила кожей горячее дыхание мужчины. И против всякого здравого смысла обняла Евгения, прильнула щекой к щеке. Сейчас же давно пережитая боль поднялась из глубин на поверхность, обнажилась, освежила раны на сердце. Глупо себя обманывать, она его любила, сильно любила. Первое время ждала, что он одумается, найдет ее, уж с такими-то возможностями как у Соколова это была не проблема, да и она, в конце концов, не иголка в стоге сена. Но он не стал искать, предпочел забыть максимально быстро.

И в роддоме, как же ей было завидно смотреть на счастливых мамочек, к которым приходили мужья, брали на руки крохотные пищащие кульки, приносили вкусности, потом с цветами и воздушными шарами забирали своих любимых домой. А что было у нее? На перекладных с трудом добралась до роддома, рожала двенадцать часов из-за слабой родовой деятельности, врачи уже пугали кесаревым, но все-таки обошлось. Как родила, позвонила матери, похвалилась своим счастьем и хотела попросить кое-чего из средств личной гигиены, в итоге услышала сухое: «Поздравляю» и «Извини, не могу. Парней не с кем оставить». Отец приехал на вторые сутки. Да, все привез и внука взял на руки, но разве это сравнится с тем, когда малыша берет его родной папа, когда целует жену и благодарит за ребенка?

– Что с тобой? – произнесла сдавленным голосом, стараясь всеми силами не разреветься.

– Ничего, – и нехотя поднял голову, – рука у тебя тяжелая, – затем отошел, – прости меня. Я не со зла все это сказал. Просто очень хочу тебя узнать, но ты не подпускаешь к себе. И ты права, возможно, я не одинок. Прости еще раз.

– Прощаю, – хотела было поднять вязанку, но он уверенно замотал головой.

– Даже не думай. Я сам.

Соколов испытал искренний стыд за свои слова. С другой стороны, вся эта ситуация, а главное, пощечина, отрезвили. Лиза права, у него может быть семья. Но что делать, если к этой одичавшей и озлобленной девушке тянет как магнитом? И это не проходящее ощущение, что он ее знает. В Лизе все кажется знакомым – взгляды, жесты, мимика, эмоции, запах. Поцелуй только доказал, насколько все сложно и запутано. Или он действительно принимает желаемое за действительное, а сейчас элементарно играет с огнем. Есть же еще и ребенок, к которому он невольно тянется сам.

А на улице совсем стемнело, температура ощутимо снизилась, из-за чего изо рта пошел пар.

– Да уж, – посмотрел на затянутое тучами небо, – в тайге ночи тёмные, – и перевел взгляд на окно, в котором сидел Паша.

Мальчик, прижавшись ладошками к стеклу, пытался высмотреть маму. И сердце Соколова пропустило удар, стало физически больно, а потом эта боль засела пульсирующим сгустком в мозгу.