Текст книги "В тайге ночи тёмные"

Автор книги: Лора Вайс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Глава 4

На следующий день дождь сменился моросью, от вчерашнего ураганного ветра весь двор завалило ветками, даже несколько молодых елей повалились, чуть не угробив ящик с генератором. И вокруг воцарилась ласкающая слух тишина, в приоткрытые окна тянуло свежестью с примесью аромата хвои.

Лиза проснулась как всегда в шесть утра, надо было и завтрак приготовить, и подготовиться к работе, а работала она бухгалтером, вела онлайн несколько мелких компаний. К счастью местная администрация два года назад установила пять вышек сотовой связи, благодаря чему даже в их глухомани теперь ловил интернет. Но прежде чем заняться делом, Лиза залезла на новостной сайт. Первая же ссылка пестрела названием «С радаров пропал вертолет частной компании «Лес-Сиб». Кликнув на заголовок, открыла статью полностью. И с каждым прочитанным словом глаза ее становились все больше.

«Спустя сорок минут после вылета, с радаров пропал вертолет компании Лес-Сиб, направлявшийся на лесные разработки. На борту по предварительным данным находились двое – пилот и глава компании Евгений Федорович Соколов. Поисковые работы осложнены порывистым ветром и продолжительными ливнями»

– Соколов, – пробормотала трясущимися губами, после чего подскочила и побежала в комнату незнакомца.

Благо, он еще спал. Вчерашний лед немного снял отек, однако лицо по-прежнему было неестественно опухшим. Тем не менее, Лиза подошла к кровати, всмотрелась в спящего. Не зря у нее сердце екнуло, не зря же! Этот взгляд! Эти губы! Командный голос, черт возьми! Все сходится. Бедняжка так и села на стул, что стоял рядом. Соколов! Невероятно! Просто немыслимо, невозможно! И на самом ли деле он ничего не помнит? Или притворяется, ведь если это он, то мог и узнать ее. Хотя нет, бред… это уже откровенный бред. Хватит надумывать лишнее. А вдруг все же не он? Вдруг пилот? Голова пухла от мыслей. А если перед ней пилот, значит, Соколов погиб? Нет, нет, нет… даже думать о таком не хотелось. Он, конечно, тот еще урод, но как ни крути, отец Пашки. Выходит, пилот погиб. И Лиза не сдержалась, расплакалась.

Успокоилась лишь, когда услышала голос сына, малыш проснулся и позвал маму.

– Приве-е-е-ет, – обняла сонного, пахнущего детским шампунем кроху, – ты чего так рано?

– Я выспался, – прильнул к матери, а у Лизы очередной раз кольнуло в сердце. Она никак не могла поверить в то, что в соседней комнате с большой вероятностью лежит отец ее мальчика.

– Раз выспался, тогда идем умываться. Только дедушку не буди, хорошо?

– Халасо.

Умывшись и переодевшись, Лиза оставила малыша на пушистом ковре в гостиной с игрушками, сама же принялась ходить из угла в угол, пытаясь сообразить, что делать дальше. По-хорошему, она должна позвонить сейчас в Лес-Сиб или МЧС, и сообщить обо всем. С другой стороны, что будет, если подождать пару дней? Ничего же не случится сверхъестественного. Все ужасное, что могло произойти, уже произошло. А ей необходимо выяснить, кто сейчас находится в их с отцом доме. Если это Соколов, то…

Евгений проснулся через полчаса.

– Твою ж, – еле-еле повернул голову в сторону окна. Голова болела нестерпимо, в носу пахло кровью, во рту пересохло, будто бухал несколько недель кряду, не говоря уже о том, что творилось с остальными частями тела. Наверно, он сейчас должен благодарить бога. В таких катастрофах выживают единицы.

Несмотря на боль, все же поднялся и, опираясь на стену, добрел до туалета.

Лиза аж вздрогнула, когда он появился в гостиной.

– Просите, – снова припал к стене, – не хотел пугать.

– Как вы?

– Жив, – попытался усмехнуться, – это главное.

– Будете завтракать сейчас? Или позже?

– Мне бы в душ для начала. Можно?

– Конечно.

И рост его, и стать, и манера держаться. Даже будучи пьяным, Соколов умудрялся выглядеть трезвее трезвых. Еще он никогда ни на что не жаловался и не терпел нытья от других. Продолжало вертеться в Лизиной голове.

– Но в ванной вам понадобится помощь, – встала с дивана, – Паш, а иди к дедушке, посиди с ним.

– Деду спит, – с недоверием посмотрел на незнакомца.

– Я и сам могу, – Соколов уже полностью прислонился к стене, – не беспокойтесь.

– Ну да, – покачала головой, – лучше уж не спорьте.

Лиза отвела сына к отцу, после чего вернусь и проводила Евгения в ванную, где включила бойлер, подготовила полотенце, банный халат. Соколов в свою очередь уставился на деревянную ванну. Выдел он такие в своей жизни или нет, неизвестно, но выглядела та впечатляюще.

– У вас тут очень красиво, – стянул с себя штаны, которые ему так же любезно предоставили.

– Это все отец, – улыбнулась Лиза, – он по профессии столяр. Вы раздевайтесь полностью, не стесняйтесь, смотреть не буду.

С учетом того, что ему даже руку было сложно поднять, пришлось послушаться. Да и потом, глядя на эту Лизу, в груди каждый раз возникало странное чувство, которому не нашлось объяснения. Понятное дело, красивая девушка, очень красивая, а взгляд до чего проницательный, глубокий.

– Где мы? – развернулся к ней передом.

– В лесу, – произнесла чуть слышно, ибо стоял он чересчур близко, широкая грудь вздымалась медленно, спокойно, руки сейчас казались как никогда знакомыми.

– В каком? Где мы территориально?

– В тайге. В семистах километрах от Кемерово, – никогда не думала, что будет настолько тяжело встретить своё прошлое. Все-таки прошло уже целых четыре года.

– Вот как, – снова попытался хоть что-нибудь вспомнить, но безуспешно.

– Не переживайте, память вернется.

– А если нет?

– Вернется, – нашла в себе силы посмотреть ему в глаза. Да, это Соколов, сомнений больше нет. Только он смотрит, будто в саму душу заглядывает, это его фирменный взгляд, пробирающий до костей. Господи, как же так? Какие высшие силы их снова свели? Для чего? Нелепая случайность? Ирония судьбы? Может, взять да и позвонить в компанию? Пусть забирают своего большого босса, лечат, выхаживают. Хорошо, что Соколов ничего не помнит, меньше ненужных разговоров и неловких ситуаций. Жив и, слава богу.

– Мне бы ваш оптимизм, – печально улыбнулся, после чего направился к ванне, а когда забрался внутрь, претерпев очередной приступ боли, поспешил задернуть шторку. – Спасибо, Лиза. Дальше я сам, – и снова возникло странное чувство ностальгии или дежавю, непонятно. Возможно, это последствия потери памяти.

– Хорошо. Если что, зовите.

Лиза вернулась в гостиную, села на диван и словно одеревенела. Как быть? Что делать? Он ведь все равно будет задавать вопросы, спросит о телефоне, захочет выйти на связь.

– Ты чего, дочь? – показался папа. – Со вчерашнего дня ходишь сама не своя.

И отцу тоже нужно что-то сказать. Или не нужно?

– Я хочу рассказать тебе кое о чем, – подняла на него напряженный взгляд.

– Ну, давай, – опустился в кресло.

– В общем, – принялась растирать ладонями колени, – этот человек… я его знаю.

– Откуда?

– Его зовут Евгений Федорович Соколов, он собственник холдинга «ЛесСиб». Я на него работала около года. И, собственно, встречалась с ним, – а глаза наполнились слезами, – и, – произнесла уже дрожащим голосом, – родила от него Пашку.

– То есть, вот он, – опешил от такой новости, – отец Пашки? Тот самый урод, который тебя кинул?

– Да, пап. Он самый.

– Вот же гнида, – мгновенно побагровел от злости, – да если бы я знал, я бы его в том самом озере утопил. А вместо этого притащил в свой дом. Да я сейчас…

– Не надо! – подскочила. – Только ничего ему не говори, прошу тебя.

– Но…

– Он ничего не помнит. Ни имени своего, ни кто он есть такой. Вообще ничего. И пусть продолжает не помнить, – заговорила почти шепотом. – А еще, я хочу, чтобы он остался здесь.

– Зачем? – вконец растерялся.

– Это сложно объяснить, – начала грызть ноготь на большом пальце, – просто… мне нужно разобраться в себе, нужно подумать. Пап, – посмотрела на отца с мольбой в глазах, – четыре года и тут вдруг… он.

– В том-то и дело, Лиз, четыре года. Он вычеркнул тебя из своей жизни, сначала выбросил, а потом вычеркнул. Такие не меняются, поверь.

– И все-таки. Дай мне немного времени, пожалуйста.

Было видно, Семен Аркадьевич категорически не согласен с дочерью, более того, он бы сейчас с радостью пошел к этому выродку и добавил ему переломов, но глядя на дочь, понял, что лучше не лезть. За все то время, что они живут под одной крышей, Лиза лишь раз обмолвилась о человеке, который отправил ее на аборт, причем ограничилась общими фразами, мол, не срослось, он оказался гнусным типом и уж лучше одной, чем с таким. На этом все.

– Я, конечно, твоего решения не одобряю, но… делай так, как считаешь нужным. А вообще, прощать подобное, себя не уважать.

– А кто говорил о прощении? – вскинула брови.

– Тогда для чего ты собралась держать его здесь?

– Не знаю, – и посмотрела на дверь в ванную, – не знаю. Все слишком странно.

– Ладно, не объясняй. Только как, Лиз? Он ведь память потерял, а не рассудок.

– Скажем, что в доме нет ни телефонов, ни интернета. Вот и всё.

– А планшет? Павлик в игры на нем играет.

– И пусть. В планшете интернета все равно нет, не предусмотрен. Что до телефонов, то какой от них толк, если связь не ловит. Верно?

– Допустим.

– Мне нужно-то всего несколько дней. А там и вода уйдет, и ему станет легче.

– Хорошо.

– Спасибо тебе.

На что Семен махнул рукой да отправился на улицу.

Глава 5

– Можно воды? – раздалось за спиной, из-за чего Лиза едва не опрокинула кастрюлю с кипятком. – Простите, снова я вас напугал, – а взглядом так и прилип к белокурому мальчугану, который сидел за столом и лепил пластилин на еловые шишки.

– Конечно, – подала ему стакан, – как себя чувствуете?

– Лучше, – хотя выглядел по-прежнему скверно. – Лиза, а я могу от вас позвонить? Мне бы в полицию, что ли, для установления личности, – криво усмехнулся.

– К сожалению, – постаралась сделать невозмутимый вид, – у нас тут нет связи. Не добивают вышки.

– Вот как, – с трудом опустился на стул. – Жаль…

– Не переживайте, как только погода восстановится и вода уйдет, мы отвезем вас в город.

– А когда вода уйдет? – глянул в окно, за которым опять моросил дождь.

– Когда ливни прекратятся. По радио говорили, будет лить еще дней пять.

– Надеюсь, я не слишком вас смущаю?

– Вы попали в авиакатастрофу, – наконец-то развернулась к нему лицом, – о каком смущении может идти речь?

– Мне очень повезло, – и взял одну из шишек, – если бы не ваш отец, не вы.

– Дядя заблал сыску, – тут же скуксился Паша, – отдай, – вытянул руку.

– Прости, парень, – улыбнулся и вложил ему в ладошку большую раскрывшуюся шишку, – не знал, что она твоя.

– А она моя, – скорее забрал. – Мне деда плинес.

– Паш, повежливее, – погрозила ему Лиза, – так разговаривать с взрослыми нельзя.

– Ничего, он все верно говорит, шишка его, а я взял без спроса. Сколько ему лет?

– Три года. Вам бы сейчас не воду пить, а травяной чай. У нас есть сборы. Сейчас заварю, – поспешила сменить тему. Она никак не могла понять, правда ли он ничего не помнит, или юлит, все-таки каждый раз смотрит с недоверием. Раньше Соколов только так и смотрел на своих подчиненных, когда знал о косяках, но прежде хотел услышать их версию. Вроде как давал шанс объясниться, признаться.

– И вы живете здесь? В такой дали от цивилизации?

– Да, – достала из шкафчика жестяную банку. – Что до цивилизации, все необходимое для комфортной жизни у нас есть, а когда возникает необходимость, мы едем в город.

– Здорово, наверно.

– Что именно?

– Жить в лесу, – и стиснул зубы от боли, прострелившей всю левую часть туловища, но вида не подал.

– Определенно, свои преимущества есть. Главное из них – полная перезагрузка, – положила две ложки перетертых трав в чашку, – здесь приоритеты выстраиваются в другом порядке, мысли меняют направление, начинаешь замечать то, на что раньше никогда не обращал внимания, – залила травы кипятком, помешала. – Вот, возьмите.

– Благодарю.

– Не засиживайтесь только, вам сейчас надо больше лежать. Паш, пойдем на диван? Не будем мешать.

– Да вы, – резко поднял взгляд, – не мешаете, – в одиночестве находиться хотелось меньше всего. Только он остается один на один со своими мыслями, как те точно кислота начинают разъедать мозг, который беспомощно пытается хоть что-нибудь вспомнить.

А Лиза изо всех сил старалась не показывать эмоций. Столько времени уже прошло, вроде отболеть успело. Она наладила быт, растит замечательного сына, в ее жизни наконец-то все устаканилось, даже работу нашла, что называется, сидя дома на диване, заботливый отец рядом. И тут призрак прошлого буквально свалился с небес.

В итоге пришлось сесть за стол, только вот находиться рядом с ним было невыносимо. Воспоминания вернули в то время, когда она сидела с ним в переговорной или ехала в машине на встречу и, честно говоря, даже дышать громко боялась, а он то и дело бросал на нее свои фирменные взгляды, от которых кровь стыла в жилах. Правда, это было еще до того, как они начали встречаться, тем не менее, когда Соколов злился, то стены дрожали, а она дрожала вместе с ними, ибо от природы была человеком неконфликтным, любящим тишину и покой.

– Вам неуютно в моем присутствии? – заметил ее скованность.

– Почему так решили?

– Я же не слепой. Вы очень напряжены.

– Ливни не прекращаются, а это в здешних местах серьезный повод для переживаний, – нехотя улыбнулась.

На что Соколов кивнул, однако не поверил. Лизе явно дискомфортно, она даже смотреть на него лишний раз не хочет. С другой стороны, с чего она должна быть довольна? Для этой семьи он обуза, дополнительный рот, а с учетом непогоды ситуация с теми же запасами может осложниться. Но делать нечего, остается только ждать. Главное, его не бросили, помогли. И когда он наконец-то вспомнит или хотя бы выяснит, кем является, то обязательно отблагодарит Лизу с ее отцом.

– Все-таки удивительно, как вы здесь справляетесь, – вдохнул аромат трав, на удивление, очень приятный аромат, а на вкус и вовсе ощущение, будто внутри мёд.

– Поначалу было сложновато, но человек ко всему привыкает.

– А зимой? Тоже здесь?

– Да. Это же не дача, это наш дом. Мой отец егерь с многолетним стажем, он научился выживать в лесу в любое время года.

Лиза заметила, как ему становится все тяжелее сидеть. За четыре года он и не изменился толком, разве что виски слегка засеребрились, в остальном как был здоровенной детиной с нереально выразительными глазами, чувственными губами, греческим профилем, так и остался. Сколько же женщин в свое время прошло через его постель, но ни с одной он не рассматривал отношений дальше койки. Соколов самый расчетливый, самый жестокий и самый умный из всех, кого она когда-либо знала. Разве можно было не влюбиться в такого? Не понадеяться стать для него исключительной? Но, как известно, от любви до ненависти один шаг.

А Евгений, несмотря на боль, все-таки предпринял еще одну попытку наладить контакт с мальчиком.

– Можно и мне? – указал на шишку. – Пожалуйста.

– Бели, – толкнул в его сторону одну самую маленькую, – пластилин хотес?

– Хочу.

Паша с искренним любопытством смотрел на то, как обычная еловая шишка превращается в оленя.

– А еще одну дашь?

– Делзы, – пододвинул к нему уже всё, что было.

Через десять минут перед малышом стоял олень, лисенок и медвежонок.

– Ух ты-ы-ы-ы! – захлопал в ладоши Паша. – Клуто!

– Что надо сказать? – вступила Лиза.

– Спасибо, – мальчик быстренько сгреб игрушки и поспешил с ними в гостиную.

– Играй, парень, – кивнул ему, после чего не смог сдержать глухого стона, спина уже болела нестерпимо, как и голова.

– Пойдемте, – подошла к нему Лиза, – вам надо в постель, – и взяла под руку.

– Вы меня не удержите, – поднялся, приложив воистину титаническое усилие, – я сам.

– Вы всё делаете сами, – не сдержалась, – я это уже поняла.

А он так и замер, глядя ей в глаза. Сколько же в них сейчас гнева и обиды, в этих нереальных глазах, похожих на два лесных озера. И сведенные у переносицы брови, и маленький шрам на скуле. Все это кажется таким знакомым. Чёртова амнезия…

– Уверен, не всё. Простите меня, я ни в коем случае не хотел обидеть.

И губы Лизы тронула ухмылка. Уж что-что, а обижать Соколов умеет.

– Ничего, вы меня не обидели. Обед будет через три часа, а до этого времени постарайтесь поспать.

Когда оказался в кровати, смог наконец-то накрыть лицо подушкой и зарычать от боли, а выпитое до этого обезболивающее начало действовать лишь спустя полчаса, что позволило уснуть, вернее, провалиться в сон, который превратился в череду размытых кадров. Евгению снилась женщина, она что-то говорила, жестикулировала, правда, лица ее было не разглядеть. То они куда-то ехали вместе, то сидели в ресторане, то гуляли по набережной, потом картинка сменилась. Соколов очутился в самолете. За иллюминатором тем временем сверкали молнии, до ушей доносился гул турбин. Вдруг в какой-то момент самолет начал резко терять высоту, отчего мужчина проснулся.

Гул турбин, скорее всего, шел от звука усилившегося дождя, что стучал по крыше. Небо снова затянули тучи, разве что ветер не гнул деревья. Соколов же испытал облегчение. Он жив! И он не один. А раны заживут, память дай бог вернется. Когда же собрался встать, дверь открылась. На пороге стоял Паша и держал в руке оленя.

– Я плинес тебе, – но зайти не решался.

– Так, заходи, – приподнялся на подушках, – не робей. Я не кусаюсь.

На что мальчик подбежал к тумбочке, поставил на нее елового оленя.

– Всё, пока, – и так же быстро убежал.

Соколов взял игрушку. Интересно, паренек сам принес или его мать попросила? Но мальчишка бойкий, смышленый, осторожничает с чужими, как положено. И очевидно, растет без отца, зато дед есть, да еще и егерь, и столяр в одном лице. Вот бы узнать побольше о Лизе. Все-таки, что заставило современную молодую девушку, а на вид ей лет двадцать пять не больше, засесть в такой глуши, где ни связи, ни людей вокруг? Возможно, причина как раз в неустроенной личной жизни. А вдруг и у него где-то там осталась семья?

Глава 6

За окном снова льет, как из ведра…

В такую погоду Паша всегда крепко спит и встает не раньше десяти. А у Лизы как раз высвобождается часа три на работу. И если до появления в их доме Соколова, она работала в кабинете, некогда бывшей кладовке, то теперь пришлось все перенести к себе в спальню. Благо, ниша, где стояла детская кроватка, отгораживалась от остальной комнаты шторкой, так что, можно было спокойно заниматься делами, не мешая малышу спать.

Лиза закрыла дверь, после чего включила компьютер, подсоединила модем. Две фирмы ждут отчеты, плюс надо подготовить платежки, да много чего нужно, но уже через полчаса стало ясно, голова забита совершенно другим, и сконцентрироваться на работе никак не получается.

– Твою ж мать, – откинулась на спинку кресла, взяла в руки чашку с пока еще горячим кофе.

Может, не надо было врать? Зачем ей здесь этот человек? Он просто-напросто вытер об нее ноги. Что может быть хуже для женщины, как предложение от любимого мужчины сделать аборт? Соколов сделал всё, чтобы она его ненавидела, презирала. И он ей не нужен! Ни ей, ни Пашке. Для Евгения семья и обуза – слова синонимы. Хотя, даже если она сообщит о нём, придется так и так ждать, когда вода сойдет. Сюда сейчас машина не доедет, вертолет тем более не прилетит.

Соколов тоже не спал, он сидел на кровати, смотрел в окно. Сегодня третий день его пребывания в доме егеря. Всего третий, а ощущение, будто месяц прошел, видимо время здесь воспринимается как-то иначе. И Лиза, эта девушка не идет из головы. Вчера перед сном она пришла, чтобы обработать раны. Разговаривала с вынужденной вежливостью, нехотя, в глаза по-прежнему старалась не смотреть, но когда помогла снять футболку, оказавшись совсем близко, окутав его своим ароматом, Соколов испытал болезненное возбуждение, благо, одеяло не позволило оконфузиться. Что-то в ней кажется мучительно знакомым, то ли движения, то ли запах, то ли взгляд, то ли все сразу. Как же погано ничего не помнить, ощущение, будто все всё знают, понимают, а ты среди них точно неразумное дитя, нуждающееся в постоянной помощи и пристальном надзоре, причем нежеланное дитя. Отец Лизы и вовсе не желает с ним пересекаться, избегает встреч любым возможным способом.

А Лиза наконец-то смогла сосредоточиться на отчетах, да так, что не заметила, как сын проснулся, как бесшумно выбрался из кроватки, а делал он это мастерски, как покинул комнату. Сначала Паша отправился к дедушке, но увидев, что тот крепко спит, пошел в комнату незнакомца.

Евгений аж дернулся, когда дверь, протяжно заскрипев, открылась, но на пороге никого не обнаружилось. Правда, уже через минуту из-за косяка показался босой заспанный ребенок.

– Мой олень зыф? – осторожно зашел в комнату.

– Привет, парень, – улыбнулся ему. – Еще бы. Жив и здоров. Вот, – взял с тумбочки игрушку, – бери.

– Нет, – мотнул головой, – он твой, я плосто сплосил.

– А где твоя мама?

– Лаботает.

Соколов меж тем заметил, как мальчуган перетаптывается, скорее всего, ногам холодно.

– Замерз?

– Да, – и вдруг подбежал, забрался на край кровати, ножки поджал, – мозно я тут поиглаю? Деда спит.

– Играй, – и передал ему оленя.

– А ты?

– Что я? – с интересом разглядывал Пашу. Он копия мать, но она темная, а паренек светлый совсем. Возможно, отец блондин.

– Поиглаешь со мной?

– Так, у меня другого зверя нет.

– А ты будес охотник. Стлеляй в него, – и начал скакать оленем по одеялу.

Играл ли он раньше с детьми? Сейчас кажется, что не играл, даже не знает, что это такое. Видимо, пришло время научиться.

И только Соколов вообразил себя метким охотником, который выслеживал добычу несколько дней кряду, как со стороны коридора раздался взволнованный голос Лизы.

– Паша?! Зайчик?! Ты где?

Спустя пару минут она уже стояла в дверях и совершенно дикими глазами смотрела на происходящее.

– Паша! – подлетела к сыну, но сейчас же осеклась. – Ты что тут делаешь?

– Я иглаю, – пробормотал испуганно.

– Зайка, играть надо в своей комнате. Или с дедушкой, а дядю волновать нельзя. Дядя плохо себя чувствует.

– Да ничего страшного, – честно говоря, даже не понял ее возмущения.

– Идем, – скорее взяла мальчика на руки, – тебе еще умыться надо, переодеться. А к дяде больше не ходи, понял?

– Халасо, – прильнул к матери.

И они покинули комнату, а Соколову стало так гадко на душе, так обидно. Она что же? Видит в нем какого-нибудь урода? Да, Лиза о нем ничего не знает, но дьявол его задери, он сам о себе ничего не знает, однако хоть в памяти, хоть без, ребенку он бы в жизни вреда не причинил. Может, именно этим оправдано недоверие Лизы? Она боится за сына? И опять возникло непреодолимое желание узнать её получше. Кто знает, с кем и чем в жизни успела столкнуться эта девушка, решив в итоге спрятаться от людей.

Лиза тем временем принесла Пашу в их комнату, усадила ребенка на кровать.

– Паш, – с напускной строгостью посмотрела на малыша, – мы не ходим к чужим без разрешения. Ладно?

На что тот закивал.

– Договорились, а сейчас давай снимем пижаму.

– Ты полаботала? – принялся стягивать с себя штанишки.

– Да, мама отлично поработала и готова идти готовить кое-кому завтрак.

– Дяде?

– Тебе, пупс, – чмокнула его в макушку.

– А дядя?

– Ему тоже.

Вот заладил-то, дядя, дядя… И Лиза поймала себя на мысли, что только сильнее начала раздражаться, присутствие Соколова выводит ее из равновесия, нервирует. Наверно, именно для этого он здесь, чтобы окончательно и бесповоротно осознать, что ей никто не нужен, кроме сына с отцом.

Скоро в кухне собралось всё небольшое семейство. Отец долго смотрел на дочь, а потом все-таки не стерпел:

– И как он?

– Более или менее, – ответила, не оборачиваясь.

– А ты как?

– Так же. Более или менее. Как погода наладится, вызовем кого надо. Пусть забирают своего большого босса. Вернее, сами его в город отвезем, у нас же нет средств связи, – показала пальцами кавычки.

– Вот и правильно, – кивнул с одобрением.

Однако проговорив свое решение вслух, Лиза ощутила горький осадок, что-то все-таки творится с ней. Впервые она чувствует себя собакой на сене, которая мечется из стороны в сторону, не понимает, чего хочет на самом деле. И Пашку забрала из комнаты Соколова, потому что стало обидно за свою крошку, ведь стоит ему всё вспомнить, стоит узнать о сыне, как выдаст свою презрительную ухмылку, после встанет, перешагнет и пойдет дальше покорять вершины бизнеса. Иного ждать от Соколова глупо и бессмысленно. Он не знает, что значит любить, заботиться, переживать, и не хочет знать.

– Тем более, – продолжил отец, – вдруг у него семья есть.

А ведь точно! Об этом она как-то и не подумала. Вдруг за это время Евгений успел обзавестись женой и детьми? Вдруг изменился?

– Все может быть, – развернулась и аж вздрогнула.

За их спинами стоял Соколов.

– Доброе утро, – посмотрел на Семена Аркадьевича.

– Доброе, – буркнул нехотя. – Как себя чувствуешь?

– Лучше.

– Это хорошо, – сразу же поднялся, – Павлуш, а пойдем в домино сыграем?

– Змейку постлоим? – радостно подскочил.

– И змейку, и домик. И потом возьмем да всё сломаем.

– Идем! – помчался за дедом.

Евгений в свою очередь сел за стол. Он даже не знал, с чего начать разговор. Как к ним вообще подступиться? Один избегает, вторая еле разговаривает.

– Лиза, – произнес жестко, официально, от чего у нее душа свернулась в клубок, раньше любой серьезный разговор с боссом только так и начинался, даже когда они начали встречаться, – я хочу со всей ответственностью заявить, что никому из вас не причиню вреда. Понимаю ваше недоверие, более того, с радостью развеял бы его, если бы мог.

– Ваши травы, – и поставила перед ним чашку, а Соколов в ту же секунду поймал ее за руку.

– Прошу, поверьте, – заглянул в глаза.

Как бы сейчас хотелось склониться к его уху и прошептать: «Пошел ты к черту, Женя», – но нельзя.

– Будете завтракать? – однако руку отнимать не стала, из-за чего разозлилась на себя еще сильнее. Что же это? Брутальный шарм Соколова? Или она настолько слабая?

– Если вам понадобится помощь, любая, – слегка сжал горячую ладонь. – Я с радостью помогу, только попросите. Сидеть на шее не по мне.

– Мне кажется или мы говорим о совершенно разных вещах? – все-таки улыбнулась.

– Возможно. И да, я бы позавтракал.

– Очень хорошо. А вот помогать не торопитесь, вы еще не пришли в себя.

– Раз могу ходить, есть, пить, значит, пришёл.

До чего же зудящее чувство внутри, до чего странное ощущение, будто он уже переживал эти моменты, видел этот боязливый, но в то же время гордый взгляд.

– Лишние нагрузки на пользу не пойдут, – и высвободила руку.

– Мам! – в этот момент раздалось так громко, что оба вздрогнули. Паша стоял рядом. – Я кусать хотю.

– Сейчас, малыш, – мигом встрепенулась.

– Слушай, а меня научишь играть в домино? – Соколов решил не упускать шанса. Лизу он сможет узнать лишь в одном случае, если наладит контакт с ее сыном и отцом.

– Научу, – и мальчик побежал за коробочкой с домино.

– Ты ведь не против? – прозвучало за спиной Лизы, из-за чего у бедняжки сердце ёкнуло.

Неужели вспомнил? Она медленно обернулась. Евгений находился в каких-то жалких сантиметрах от нее, смотрел волевым взглядом сверху вниз.

– Думаю, – продолжил, – ничего ужасного, если мы перейдем на «ты»?

– Наверно… – вжалась поясницей в край столешницы. – Тебе яичницу или кашу?

– Мне, что и всем, – заметил легкий румянец на щеках, но в остальном эта женщина – кремень. И Соколов поймал себя на том, что ему до безумия нравится то, какая Лиза, как держится, как смотрит, как разговаривает. В ней есть стержень, внутренняя сила, уверенность и ум. Беспокоит лишь то, что она слишком зажата, будто постоянно думает о чем-то и это что-то ее очень гнетет.

– Значит, кашу.

– Мы с тобой точно нигде раньше не встречались? – прозвучало настолько в лоб, что у Лизы пальцы похолодели, а сердце беспомощно заметалось в груди.

– Нет, – ответила на выдохе.

– Просто… ты так смотришь на меня, будто знаешь и … – хотел сказать ненавидишь, но не стал. В ее взгляде постоянно проскальзывает злость.

– Если позволишь, я приготовлю завтрак. Мой сын хочет есть.

– Да, конечно, прости, – и вернулся за стол, а через минуту прибежал Паша с домино. – Показывай, как ты играешь, – приготовился смотреть.

– Мы с дедой стлоим змейку, – начал вытаскивать домино и ставить одно за другим. – Потом делаем вот так, – толкнул последнюю, и вся вереница рассыпалась.

– Ага, здорово.

И пока Лиза колдовала у плиты, Евгений строил змеек, домики, гаражи, которые Паша с радостью ломал, вернее, сносил маленьким экскаватором.

– А какие игрушки тебе нравятся больше всего?

– Масыны и плансет, у меня там лазные иглы.

Лиза же снова дернулась. Только бы Пашка не сболтнул лишнего. Боже, эта ложь ее до нервного срыва доведет. И вдруг память к Соколову вернется, пока он будет у них? Что тогда? Эх, надо было головой думать, а не задним местом. Однако Паша ничего больше не сказал, его полностью увлек процесс «сноса» высоких башен из домино.

Еще через минут десять перед каждым стояло по тарелке разваристой пшенной каши с кусочками тыквы, что очередной раз удивило Евгения. Какие-то отголоски забытой жизни все-таки давали о себе знать, в первую очередь через восприятие, через запахи. Что-то казалось очень знакомым, а что-то совершенно новым. Так, например, каша с тыквой. Простое деревенское блюдо, но он вряд ли когда-либо его пробовал. Как и игры с Пашей, с детьми он тоже вряд ли общался, ибо слишком много незнакомых эмоций.

– Так ничего и не вспомнил? – заговорил Семен Аркадиевич.

– Пока нет, – за пять минут опустошил тарелку. – Очень вкусно, – глянул на Лизу, – спасибо. Нереально вкусно.

– На здоровье, – и полностью сосредоточилась на сыне, вот уж кто вредничал и не хотел нормально есть. – Давай ложечку за дедушку.

– Давай, давай, – улыбнулся Семен, – а то дедушка обидится и уйдет жить к медведям.

– Лутьсе к волкам, – открыл-таки рот, – будес на луну выть.

– Вот спасибо, внучик. Только к волкам я тебя с собой возьму. Прежде чем они разрешат с ними на луну выть, им надо подарок подарить. Я и подарю вкусного мальчика. Согласен?

– Не-а, – замотал головой. – Я невкусный. Мам, – посмотрел на Лизу, – а когда мозно будет гулять?

– Может и сегодня, если дождь прекратится. Нам как раз надо во дворе порядок навести.

– Я бы помог, – подался вперед Евгений. – Что нужно?

– Ничего, – выпалила Лиза.

– Ветки собрать, листву, там все завалило после урагана, – вступил Семен. – Если в силах, буду рад помощи.

– Хорошо. Я с радостью.

– Швы на ребрах могут разойтись, – никак не хотела его участия. – Сначала я осмотрю их.

– Без проблем, – испытал еще большую радость. Уж что-что, а ее прикосновения – это истинное удовольствие.

Дождь тем временем стих, даже небо местами просветлело. Но надолго ли?