Текст книги "Полтергейст (СИ)"

Автор книги: Loftr

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Покупать новый дом Локи не хотел. Абсолютно. Но жить там, где появился маньяк и было убито пятеро людей – тоже как-то не особо не хотелось. Старк подыскал другу дом в старом, спокойном районе, словно он специально был создан для писателя. Однако Лафейсон совершенно не горел желанием что-либо менять в своей жизни, тем более переезжать.

День “Х” наступил неожиданно быстро. Грузовик, который сожрал все его вещи и повёз на улицу Чёрного Ворона, странное какое-то название, что ему не понравилось изначально, Тони, который почти насильно втянул его в свою машину и повёз в новый дом.

– Не строй из себя того, кто лишился всего, – сварливо произносит Старк.

– Разве не так? Меня насильно заставили лишиться моего дома, везут непонятно куда. Ах да, ещё пришлось доложить деньги за новый дом, хоть обещанная цена была куда меньшей. С чего же мне радоваться?

– Я буду ближе к тебе. Всего три квартала, и ты у меня.

Локи бы всё равно переехал, рано или поздно его доконал бы шум с соседнего дома, который не давал ему работать. Не то, чтобы Лафейсон в свои двадцать семь лет был ханжой, не любил веселья, игры, пьянки и прочее, что связано с этим, но каждодневная такая процедура утомительна, особенно для того, у кого поджимают сроки в сдаче книги.

Погода была чрезмерно яркая, светлая, люди за окном проносящегося автомобиля радовались непонятно чему, что вгоняло Локи в более серые мысли. И хочется, и колется. Там – шум и маньяк, здесь – странное название улицы и неизвестный дом, история которого была какой-то слишком подозрительной. В нём жили-жили, а после просто съехали, как ни в чём не бывало. Люди не оставляют дом после нескольких месяцев проживания в нём, не бросают всё, уже осев там. Стилистикой всех писателей в жанре ужасов и триллеров попахивает, о чём Локи уже язвил не раз.

Машина медленно останавливается у двухэтажного дома. Тёмная кладка кирпича, такая же тёмная крыша и выделяющиеся белые рамы больших окон. Невысокие декоративные деревья, что росли по всему периметру дома и своими полусферами создавали вид аномально-больших грибов. Каменные круглые плиты дорожки, которая вела от тротуара к двери дома, что украшалась бронзовым кольцом в виде ворона. Уютней, чем на фотографиях, которые показывал ему Тони, лучше, чем представлял, и не столь старый… по крайней мере с виду.

– Напомни, почему мне лично нельзя было осмотреть дом перед покупкой? – Локи поворачивает голову в сторону Тони и недовольно смотрит на друга.

– Потому что бы ты нашёл тысячу и одну причину, чтобы отказаться от этого прекрасного дома.

Прекрасный? Нет, красивый – да, но для прекрасного этому архитектурному зданию нужно расти и расти, как скульптуре самоучки до самого Давида. Вздохнув, Локи выходит из автомобиля и, мстя, слишком сильно толкает дверь, которая громко хлопает, обрывая злобные тирады Старка. Надо же показать, как он обижен, пусть даже это выглядит, как ребячество.

Рабочие выгружали его вещи, заносили в дом, дверь которого теперь была настежь открыта. “Курение вызывает рак лёгких”, – гласила надпись на пачке ментоловых сигарет. Без них Локи не мог представить себе день написания хоть одной единственной страницы. “Сигарета с утра – вдохновения на весь день”, – гласил его девиз в писательской деятельности, поэтому одна пачка могла растянуться на двадцать дней.

Локи не считал себя великим автором всех времён и народов, но его книги продавались быстро, продавались хорошо, и фанаты требовали ещё. Исторические фэнтези, созданный мир и слишком много ответвлений, некоторые из которых Лафейсон уже не мог вспомнить. Благо, фан-сайт функционировал прекрасно, и преданные читатели развивали забытые темы, гадали, что будет в новой книге… Новая книга с взаимоотношением лорда-тирана и скромным мальчиком-магом, который будет вынужден убить свою любовь. Локи не знал, как отреагирует общество на столь необычное развитие сюжета политики с вкраплением детальных постельных сцен между мужчинами, но Тони, как его менеджер, Стив, как редактор, прочитавшие первую половину, стали утверждать, что это настоящий шедевр, который снова станет бестселлером.

Сегодня он, наверно, сможет поработать только вечером, но Локи всё равно делает глубокие затяжки, чувствуя, как дым проникает в лёгкие, оседает ментоловыми каплями в альвеолах вместе со смолой табака. Если это табак, как гласит пачка. Дым мелкими колечками вылетает с губ, плывёт в воздух, выцветая, а после и вовсе исчезая.

– Ты убьёшь себя этой дрянью, – говорит подошедший Тони.

– Не быстрее, чем у тебя отвалится печень от виски.

Последняя затяжка и Локи тушит окурок о синюю картонную крышку, кидая его внутрь пачки. Последняя была… нужно будет отыскать где-то магазин здесь поблизости и купить новые, желательно блок. Лафейсон прячет пустую пачку в задний карман джинсов и заходит в дом, следом за другом. Тёмно-бордовые обои с какими-то золотыми вензелями, деревянные панели, что лежат параллельно друг к другу и доходят до половины стены. Ровно до половины. Зеркало во весь рост в прихожей, небольшой шкафчик для верхней одежды и обуви. Локи опускает взгляд вниз, на чёрный ковёр, который, к удивлению, не пошёл дырками от потёртости. Каждый шаг тонет в этом, безусловно мягком, ковре.

Гостиная представляет собой такую же тёмную палитру красок с вкраплением красной древесины мебели. Но радость приносит исполинских размеров камин, что сейчас был ограждён чёрной решёткой. И снова ковёр, которым, кажется, был покрыт весь пол в доме. Локи осматривается вокруг, останавливаясь взглядом на зеркале, рамками которого служило два шкафа.

– Ты не говорил про то, что здесь есть мебель, – с претензией произносит Лафейсон, подходя ближе к зеркалу.

– Я же не знал, что ты приверженец старины. У тебя всё в старом доме было обустроено в… – Тони затыкается, замечая острый взгляд мужчины через зеркало на себе. – Хорошо-хорошо. Я идиот и дальше по списку, так что пойду и скажу, чтобы твою мебель занесли в гараж.

– Молодец, эволюционируешь. Уже инфузория, а не амёба.

Локи улыбается самому себе, слыша удаляющееся бухтение Старка, и подаётся вперёд, осматривая зеркало. Никогда не чувствовал такую тягу к гладкому серебру, что отражает от своей поверхности абсолютно всё, что только попадает в его круг обозрения. Мужчина кладёт руку на эту холодную поверхность, ощущая какой-то странный озноб, что пробежался от кончиков пальцев по всему телу и… Нахмурившись, Лафейсон ведёт рукой вниз, ощущая неровность зеркала, как гладкая, упругая девичья грудь, что от прикосновений согревается и льнёт следом. Если столь неровное, то почему же изображение не искривляется? Локи подаётся вперёд, ближе, сильнее, почти что прижимаясь лбом к прохладной поверхности, пытаясь что-то увидеть для себя, понять. Тихое дыхание, раз в несколько секунд, ни в коем разе не моргать… Резкий стук стекла раздаётся слишком неожиданно, пугающе, из-за чего Локи дёргается, почти что падая назад.

– Я пришёл с подарком, – зашедший Тони бьёт двумя пузатыми бокалами о бутылку.

– Да чтоб тебя, Старк! – Лафейсон нервными движениями трёт переносицу, проклиная себя за такую неоправданную боязнь.

– Не нравится, когда с пустыми руками, не нравится, когда с полными руками. Тебя только больной поймёт.

– Ага, или мёртвый.

Бросив косой взгляд на зеркало, Локи подходит к невысокому столику, на котором Старк уже расставил бокалы и стал разливать вино, не слушая причитания о том, что эта не та “тара”, из которой пьют столь королевский напиток.

В зеркале, которое пару минут назад осматривал мужчина, собралась белая, почти незаметная дымка, наблюдая за происходящим. Черноволосый был сдержанным, спокойным, красивым и, что самое главное, он был открытым для общения, чем обязательно воспользуется. Заточение затянулось, больше не намерен сидеть в своей клетке, в которую его заточили нарочно.

Совместными усилиями Локи уже к шести вечера раскладывает все свои вещи, проверят гараж, в котором осталась его запечатанная мебель. Может, продаст её, ведь здесь было всё сохранено в идеальных условиях. Две спальни, столько же ванных комнат, что не удивительно, просто у него уже голова нормально не работает, и чердак, на котором абсолютно пусто. Не как в фильмах ужасов, однако был и подвал, в котором, что странно, было много света, ничего не перегорало, дверь не захлопнулась за спиной. Даже не накрутишь самого себя, что какой-то демон здесь обитает, дух, призрак и всё в таком роде.

Все комнаты были выполнены в мягких тонах, тёмных, что создавало уют. Первый дом на этом месте был построен в тысяча восемьсот девятом году, перенёс не одно разрушение, за которым его отстраивали, ставили новый дом, в котором жило много семей, который в последние десять лет видел почти тридцать новых хозяев. Это настораживало, даже пугало, но Локи уже забыл об этом факте, растапливая камин и садясь возле него с ноутбуком.

“Альф бесшумно пробирается по опустевшим коридорам, стараясь слиться с темнотой и не попадать на свет факелов. Магические сферы Гредера были надёжными огнями для всех путников ночью, но пользоваться ими в закрытом, узком коридорчике было неосмотрительно и глупо. Слишком яркое вне стен становилось тёмным в коробке.

Молодой маг сам вызвался пойти во дворец лорда Рогнвальда, сам вызвался забрать манускрипт, чтобы его уничтожить раз и навсегда. Необдуманно, но он действительно был самой лучшей кандидатурой, ведь всё своё детство провёл в этих стенах, знает все закоулки, все тайные проходы и… и был уверен, что Рогнвальд не тронет его.

Праздник Весеннего Равноденствия был в самом разгаре, большинство магиков находилось на центральной площади, где сейчас ломились столы от еды, от напитков… пир во время войны. Пусть эта война и не велась в открытую, но каждый знал о том, что Ваарал хочет поработить весь мир. И почему Рогнвальд выбрал этот путь? Почему подчиняется демону, от которого отказался его же народ? Альф мог лишь гадать, мог лишь обелять у себя в мыслях светлый, для него, образ лорда.

Альф подтягивает выше кусок тёмной ткани, что скрывала половину его лица, и, выглянув на развилке в смежный коридор, более не скрывается, смело выходя из-за угла. Даже если и будет кто-то из стражи, то они даже не в силах различить – муха перед ними или кто-то из посторонних. Тем более его скроет магия, которая, наконец-то, пришла в норму.

– Я не думал, что ты вернёшься сюда, – раздаётся из-за спины ледяной голос, от которого пробегают мурашки по телу и стынет кровь.

– Рогнвальд…”

Какой же он пишет бред. Локи тяжело вздыхает и подпирает голову рукой. Как-то сухо, некрасиво, без души и высосано из пальца. Мысли о том, что нужно переписать возникает быстро, но теряется почти сразу же за вспышкой других идей. Если что – исправит после или Стив подправит, он мастер в этом.

Потянувшись, Лафейсон прогибается в пояснице до хруста и блаженно стонет от слабости, которая пробежала по спине вверх. Всё же хороший этот дом, пусть как бы не “кричал” до этого об обратном. Работается, по крайней мере, здесь, у камина, куда лучше, чем в прошлом доме на диване или за столом. Потянувшись, Локи берёт рядом стоящую бутылку с водой и жадными глотками выпивает почти половину, чувствуя, как последние глотки проходят мимо рта.

– Чёрт. Как свинья, – недовольно шипит Лафейсон и вытирает тёмное, мокрое пятно на майке, делая его куда больше. – Прекрасно… Хоть вода.

Белая дымка плотно прижалась к поверхности зеркала, впитывая в себя каждую мелкую деталь, отмечая всё, что сможет использовать после для своего освобождения. Выйти, нужно выйти из этого зазеркалья, с параллельного мира. И добыть кровь, в который раз, будет легко, лишь бы только хватило её на задуманное.

В новом доме Локи заснул на удивление быстро. Даже несмотря на то, что в спальне было зеркало во всю стену (в первый раз, как только зашёл, чуть с воплями не выбежал обратно, стоило только птице за окном отобразиться в “серебре”), оно его не потревожило, не усугубило ситуацию.

Утро начинается поздно, начинается с тупой головной боли и ощущения, что на него кто-то смотрит. Лафейсон резко садится на кровати и сквозь белую пелену уходящего сна осматривается вокруг. Зеркало, уж слишком близко к нему стоит кровать, ведь даже с этой стороны нужно идти бочком. Мешки под глазами, в глазах нет привычного для себя огонька и гадкая щетина, которая была слишком редкой и старила его невыносимо.

В этом доме была горячая вода, была проводка, даже на кухне была современная техника. Старый дом, никто не тратил бы деньги… Наверно, Старк постарался внести свою лепту, чтобы загладить вину за то, что купил за его деньги, но без его согласия и “смотрин”, этот дом. Ванная кажется последним писком моды двадцатого века: глубокая, отделяющаяся шторами и столь белоснежная, что даже слепит. Небольшое зеркало над раковиной, что удивляет Локи, ведь по всему дому эти гладкие поверхности куда больших размеров. Но это, как и большинство, мелкие детали, которые засоряют голову лишним и исчезают быстро, словно от дуновения ветра.

Из жизни выпадает целый час, за который в ванной комнате подымается белый пар, что клубится подобно дыму. Молекулы воды неспешно смешиваются друг с другом, создают причудливые спирали, если хорошенько присмотреться, подымаются вверх и мелкими каплями воды приклеиваются к потолку и другим вещам, словно желают оставить всё в ванной навсегда.

Вытерев пар с зеркала рукой, Локи всматривается в отражение. Пар, который какой-то чересчур плотный за его спиной… Он поворачивает голову назад, но ничего особенного не находит. Штора, ванная, пар. Не выспался, наверно.

Бриться он не любил. Начиная только с одного слова и заканчивая появляющимся раздражением на шее. Обоюдная нелюбовь, между ним и бритвой, которая порой оставляла царапину на кадыке, что после неприятно стягивало кожу засохшей кровью. И вроде бы руки растут с нужного места, но что-то не заладилось с этим столь простым, на первый взгляд, аспектом жизни.

Единственное место, где не было зеркал – кухня, однако белая поверхность холодильника и сталь лезвий ножей служили прекрасной поверхностью для отражения любого изображения. В комнате подымается ароматный запах кофе, к которому присоединяются тосты с вишнёвым джемом. Пока персональная чёрная смерть заваривалась во второй раз, Локи пытался дотянуться вилкой от телевизора до розетки в гостиной. Кто вообще додумался так далеко, где-то за углом, за стенкой шкафа… Шипение сбежавшего кофе из турки заставляет вспомнить, что у него действительно на плите готовится его завтрак, и Локи подрывается на ноги, забывая теперь о телевизоре.

На чёрной поверхности экрана плазмы отражается густая дымка, стоящая в дверях в гостиную и слушающая причитания на кухне. Забавный человек, который отчего-то разговаривает сам с собой и совершенно не обращает на него внимания. Стоит себя показать ярче, чтобы точно поверил.

Четыре дня полного спокойствия, тишины и новые восемьдесят три страницы, которые лились из него столь быстро и легко. Локи обрадовал Роджерса, что через пару дней будет редактировать уже и вторую часть одного рассказа, обрадовал сам себя, ведь сможет отдохнуть хоть полгода. Ночь подкралась неожиданно быстро, но график для Лафейсона был тем понятием, которое символизировало размытость. Он мог ложиться в пять утра и просыпаться в восемь вечера… Писатель – это уже непостоянство.

За эти короткие дни Локи уже привык к работе над книгой у разожжённого камина, опираясь спиной о диван и вытянув ноги к теплу. Телевизор был включен часами, пока он работал, ведь в полной тишине невозможно что-то сотворить, да и так, мигающая картинка создавала иллюзию, что он находится в гостиной не один.

Часы внизу экрана ноутбука показывали пять минут до полуночи, глаза жгли от целого дня смотрения в монитор и шею тянуло из-за часового опущенного положения головы. Поставив на ковёр ноутбук, Локи потягивается и откидывает голову назад на диван, прикрывая глаза. Хорошо, приятная, тянущая боль, которая отступает медленно от шеи вниз по позвоночнику. Тихое шуршание, как будто шепот, не привлекает внимание Лафейсона. Телевизор, какая-то очередная реклама, что рассказывает о подарочном сертификате на дополнительную пачку тампонов. Его бесило это. Женскую гигиену крутили каждые пять-десять минут, делая из этого какую-то великую трагедию. Может, он был сексистом, но, чёрт побери, десять лет назад не было такого! Да даже два года назад! Никто не вспоминал семнадцатилетней давности изнасилования и другие насильственные дела, никто не пересматривал фильмы, чтобы не было никакой дискриминаций женщин. И это: “Нельзя домогаться девушек!” А как познакомиться с прекрасными дамами, если даже из-за косого взгляда, который не понравится им, могут упечь в тюрьму? Бред. Ещё и все знаменитости в чёрном ходят, так и крича, что они солидарны с теми “пострадавшими”. Нет, Локи ни в коем разе не говорил, что всех, кто говорит, что их насильственно принуждали к сексу, врут, но… но когда вся его новостная лента стала пестрить про то, что Копперфильд дал малолетней модели наркотики и после этого изнасиловал, Лафейсон понял, что весь мир летит в огромную кучу дерьма. Конечно, защищать на почве того, что все врут, – он не делает такого, однако почему эта модель не рассказала раньше? Тысяча девятьсот восемьдесят восьмой год. Двадцать, грёбаных, девять лет назад свершилось такое и сейчас, на волне популярности, эта модель решила вспомнить, что её трахнули без согласия! Бред? Бред, на почве которого теперь ущемляются права мужчин.

Локи…

Мужчина вздрагивает, слыша своё имя тихим шепотом. Резко подняв голову, Лафейсон всматривается в телевизор, прислушивается к рекламе, которая рекламирована Кока-Колу. Может, послышалось? Обычно такое бывает, когда уходишь слишком глубоко в мысли и когда они уже почти иссякли, врывается в сознание реальный мир.

Локи…

Шепот замогильным голосом где-то совсем рядом. Локи подскакивает на ноги и с явным страхом, смешанный с непониманием, осматривается, ища источник того, что позвало его. Точно ведь позвало! Это не телевизор и не походит на сумасшествие.

Белая дымка плотной, нечёткой фигурой плыла по лестнице, спускалась вниз, приближаясь к дивану. Сердце бешено билось в груди, в ушах стоял шум и тело охватил страх, который не давал пошевелиться, уйти, убежать… Дымка прошла через диван, словно не было вовсе такой преграды, медленно двинулся на Локи, который отмирает и резко дёргается назад, вжимаясь спиной в книжный шкаф. Ему было всё равно на впивающиеся корешки книг в спину. Лафейсон никогда не замечал за собой, что является трусом, никогда не боялся настолько, но сейчас страх сковал здравый рассудок, высвобождая первичный инстинкт самосохранения.

Дымка останавливается в считанных сантиметрах от мужчины, впитывает в себя страх, который всегда возникает у людей, стоит только увидеть его, и мысленно позволяет себе засмеяться. О, это будет легко, очень легко.

– Локи… – более громкий шепот, который выходит с хрипотцой, и дымка растворяется, словно ничего и не было.

Два дня Локи прожил у Старка. Как маленький ребёнок, напуганный Бугименом, что убежал в родительскую кровать, сворачиваясь в клубок. Он никогда не чувствовал такой страх. Никогда не верил в паранормальщину, вообще! А здесь… Чёрт. Нет, уже чревато вспоминать эту сущность, вдруг, станет реальностью. Тони смеялся с друга, свято веря в то, что ему всё привиделось из-за усердной работы, большой концентрации кофе, которое, кажется, заменило кровь, сигареты, и всё равно, что пачка на двадцать дней.

– Ты пишешь фэнтези, насмотрелся видео в ютубе, вот и привиделось тебе, – отговорка Тони на очередные попытки его переубедить в реальности виденного.

На третий день Лафейсон вернулся в свой дом вместе с Тони. По-другому он не соглашался, по-другому говорил, останется и пропишется в доме Старка, будет терроризировать, а после выгонит на улицу. Другого пути он не видел, поэтому согласился переночевать в старом доме.

Ничего не изменилось с того времени, когда Локи ночью сорвался и уехал к Старку. Тишина, спокойствие и только зеркала, которые стали отчего-то его пугать. Локи, словно маленький ребёнок, старался держаться поближе к Тони, за его спиной, но всё было действительно глупым, ведь ничего не произошло. Ни в тот день, ни на следующий. Старк посмеялся, назвал пугливым мальчишкой, и сказал, что “в двадцать семь лет я боюсь лишь того, что у меня появится спиногрыз, а не то, что за мной охотится призрак”. Поэтому ушёл восвояси.

Лафейсон не привык, когда его считают дураком. Он не врал, ему не могло это привидеться, не такое, и Локи поставил себе цель – доказать, увидеть снова ту дымку. Не слишком много времени уходит на то, чтобы выяснить, что это могло быть, на то, чтобы заказать спиритическую доску. Всего каких-то полчаса, а не так, как показывают во всех фильмах, расписывают в книгах. Биться над очевидным часами, днями? Нет, это не его уровень. Локи проходится по всему дому, фотографируя каждый угол, однако никакой дымки более не было.

Интерес к происходящему поднимает свою голову довольно быстро, уничтожая страх и притупляя инстинкт самосохранения, стоит только забрать у курьера свой заказ. Самая обычная деревянная спиритическая доска с треугольным, в котором была дыра, указателем и чёрными буквами. “И только не хватает чёрных свеч, козлёнка для жертвоприношения или прелестной девственницы”, – мелькает в голове, когда Локи садится на пол, подгибая под себя ноги, и кладёт перед собой доску.

Пальцы упираются в закругленный конец треугольника, ощупывают гладкость и замирают, даже более не подрагивая от напряжения. Локи закрывает глаза, глубоко вдыхает и прислушивается к окружающему. Тихое тиканье часов, на улице проехал велосипедист, закричала какая-то птица, скорей всего, ворона, коих на этой улице было уж слишком много.

– Ты здесь?

Самый обычный, примитивный вопрос, чтобы действительно убедиться в своей нормальности. Или ненормальности. Проходит несколько минут, за которые ничего не меняется, и Локи открывает глаза, смотря на чёрные буквы, которые были выполнены в готическом стиле. Ещё пять минут и Лафейсон находит в чёрном ворсе ковра короткую серую нитку от своей футболки. Наверно, всё же ему привиделось или приснилось.

Доска остаётся забытой на день, остаётся на невысоком столике, который переставили ближе к окну за ненадобностью. Эпилог был успешно дописан, поставлена последняя точка и вся работа отправлена Стиву, который поинтересовался о делах с домашним привидением. Это было бы смешно, если бы не касалось его.

– Скажи спасибо Старку. Он уже всем рассказал, что наш маленький мальчик Локи боится бабайку.

– Что этот трепло ещё говорил? – мужчина тяжело вздыхает и останавливается напротив окна, в которое проникали поздние лучи солнца.

Их разговор, как и всегда, длится уж слишком долго, однако ничего выматывающего Локи не ощущает. Рассказать Роджерсу, каков вкладывал сюжет в книгу, чтобы знал, как исправлять, поговорить о следующей книге, чтобы иметь зарисовки уже сейчас и понимать, запланировал бред или нет. Краем глаза Локи замечает какое-то движение, мелкое, и поворачивается влево. Показалось? Взгляд цепляется за треугольник на оставленной доске, в который упирается палец и передвигает на букву “А”.

– Так ты хочешь убить Рогнвальда?

– Не знаю, – вздохнув, Локи прячет руку в карман спортивных штанов. – Что-то этот Рогнвальд стал уж слишком близким персонажем. И я… – он запинается, с нарастающим шоком смотря на передвигающийся треугольник, что замирает на “да”.

– Локи?

– Я перезвоню.

Поспешный ответ, поспешно отключить звонок. Локи оставляет телефон на подоконнике и берёт треклятую доску, опускаясь на пол. Не могло показаться и во второй раз! Пальцы снова упираются в гладкую поверхность треугольника, начинают подрагивать и передвигают указатель на “Н”.

– Ты здесь? – но в ответ снова ничего, как и в первый раз, и Локи забирает пальцы, глубоко вдыхая. – Господи, какой же я дурак.

Просто сходит с ума, просто мерещиться. Надо, что ли, к психиатру сходить или отпуск взять себе в год, чтобы окончательно вся “дурь” выветрилась. Тихое шуршание, словно по столу тащат тяжёлую книгу, и Локи чувствует, как губы растягиваются в победной улыбке. Треугольник неспешно передвинулся на “да” и замер, словно ожидал следующего вопроса.

– Я всегда прав, – уж чересчур довольно и восхищённо произносит Локи, как будто это всё нормально. – Ты неупокоённая душа?

Нет.

Лафейсон хмурится и дотрагивается пальцем до указателя, пытаясь сдвинуть его с места, но тот не проезжает и миллиметра. Словно стену пытается передвинуть. Господи… Да с ним действительно общаются! Паранормальное существует, как бы до этого не отрицал, и оно куда ближе, чем кажется.

– Призрак? – но треугольник не сдвигается. – Ладно. Так я до бесконечности буду гадать. Как твоё имя?

Кровь, – треугольник слишком медленно переползал с одной буквы на другую, словно под доской был спрятан магнит, которым двигал ребёнок, желая только поиграть и поиздеваться.

– Какое-то странное имя.

Кровь.

Снова тот же ответ, который понял с первого раза. Как вызов какого-то демона с этой кровью… Не долго задумываясь, Локи отыскивает булавку и возвращается обратно к доске. Все фильмы его удивляли ещё и тем, что, когда требовалась жертва в виде крови, то резали ладони, запястья, а после падали в обморок и умирали от кровопотери. Это уж… слишком. Поморщившись, когда острый кончик стальной булавки пробивает кожу, входит в мясо и разрывает стенки капилляров, Лафейсон выдавливает небольшую алую каплю, которая падает на деревянный треугольник, сразу же впитываясь. Испуг, страх – ничего из того, что должно быть, нет, только детский интерес к чему-то новому, неизвестному.

– Попробуем ещё раз, – слизав выступившую каплю крови с пальца, Локи не сводит внимательного взгляда с указателя. – Как тебя зовут?

Тор.

– Не слишком мистическое имя для… кто ты там, – он подпирает голову рукой, не мигая смотря на не двигающийся треугольник. – Это же ты той дымкой был, да?

Да.

– Дурацкое общение через эту спиритическую доску. Ты можешь ловить радиоволны, как призраки?

Я могу говорить.

– И? – Локи даже перестаёт дышать, вслушиваясь в тишину. – Ладно, стеснительный может… Тор, – мужчина пробует на язык незамысловатое имя, перекатывая букву “р”.

Ты не боишься.

– Смысл боятся? Если бы ты хотел меня убить или забрать мою душу, то уже сделал бы это. Наверно, – Лафейсон пожимает плечами. – Так как тебя услышать?

Верь.

– Если я сейчас общаюсь с тобой, то, значит, уже верю.

Локи поражается своему ледяному спокойствию. Нет, во всех ситуациях, которые выходил за рамки разумного, Лафейсон всегда контролировал себя, показывая только холод, но то, что происходит сейчас… Должен же бояться, должен же что-то испытывать и с трудом выдавливать из себя ледяную маску, однако всё происходит так привычно, словно говорит с Тони. Или со Стивом.

С ним больше не выходят на контакт. Ни на следующий день, когда снова капля крови остаётся на треугольнике, что, однако, впитывается в считанные секунды, ни на последующий с таким же ритуалом. Может, это была какая-то тень, остаток от души, что ждала своего перехода в лучший или худший мир? Хотя, сомневался Локи в существовании рая и ада. Перерождение – более вероятно, ведь в противном случае слишком много душ, их некуда бы было девать. Душа – источник сильной энергии, чистой, от которой не так уж и просто избавиться. Или это пытается проецировать факты со своей книги на реальную жизнь?

Возобновив утренние пробежки, Локи впервые за столько дней проживания в новом доме осмотрел всю улицу Чёрного Ворона, приметив книжную лавку и магазин антиквариата. “Стоит как-то зайти”, – мелькает в голове весь путь, пока он не оказывается дома. Снимая на ходу в ванную мокрую одежду и давая себе слово, что соберёт её, когда выйдет, Локи с блаженством стоит под тёплыми струями воды, которые каждые пять минут становились более горячими. Белоснежная, как будто солнце никогда не трогало, кожа под жаром становится красноватой, становится куда горячей, чем обычно, создавая подобие обычного человека, а не прекрасной скульптуры.

Локи выбирается с ванной, когда дышать от пара становится трудно. У него порой случаются крайности – доделывать всё до того конца, когда уж слишком трудно делать что-либо дальше. Ладно, у него часто такое случается, очень часто. Обмотав бёдра полотенцем, Лафейсон вытирает рукой запотевшее зеркало и опускает взгляд на свои пальцы, которые стали походить на чернослив. Мягкие складки, которые потом будут неприятно тянуть, когда кожа станет привычной. Мелькнувшая в зеркале белая дымка заставляет встрепенуться и начать всматриваться в гладкое серебро, которое по бокам было ещё запотевшим. Может, это этот Тор, что, не найдя его в гостиной, стал бродить по дому в поисках? Локи упирается руками в бортик раковины и приближает лицо к зеркалу, стараясь вовсе не моргать, чтобы не упустить ещё одно появление “духа”.

– Тор?

Голос звучит неуверенно и Локи резко поворачивает голову назад, когда к его спине прикасается что-то слишком холодное. Здесь, он здесь, только не может никак ответить. Победно улыбнувшись тому, что действительно не сходит с ума, Локи поворачивает голову в сторону зеркала и не сдерживает непроизвольного вскрика ужаса, отпрыгивая назад. Позади стоял широкоплечий мужчина, который не сводил с него взгляда. Волосы цвета соломы, что собраны в низкий хвост, более тёмная борода и ярко-голубые глаза. И он просто проходит сквозь него, когда отпрыгивает, когда вжимается в противоположную стену, с настоящим страхом смотря на мужчину. Только в отражении, в ванной совсем один… Губы мужчины в зеркале растягиваются в улыбке, и он складывается руки за спиной, поворачиваясь к нему лицом… видна только спина, обтянута тёмно-алой тканью пиджака.

– Чёрт, – одними губами шепчет Локи, понимая, что этот дух сейчас стоит перед ним и смотрит на него. – Т-ты… нет, такого не бывает. Это невозможно.

– Верь.

Голос более отчётливый, один, столь глубокий и бархатный, который окутывает всё сознание, подчиняет и… Мужчина в зеркале становится меньше – приближается к нему, и Локи бегает глазами по ванной, отыскивая белую дымку, хоть что-то, чтобы увидеть.

– Верь!

– Не ори на меня! – слетает с губ прежде, чем Лафейсон понимает, что происходит.

Нервный, он какой-то нервный… Конечно, ведь это не обычная ситуация, где Старк пытается съязвить, но против него ничего не получается! Локи снова чувствует холод, лёд, что касается его щеки, спускается вниз на шею, грудь. Он всё видит в зеркало, видит руку мужчины, которая проходит тот же путь, что и холод.