Текст книги "Год дурака"
Автор книги: Литтмегалина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
Сейчас Ирина, уже столько дней не замечавшая меня, ответила взглядом и подняла трубку.
– София, в нашей компании открылась вакансия программиста. Я перешлю тебе все необходимые данные, и приступай к подбору.
Я радостно закивала. Жизнь внезапно начала налаживаться!
Рьяно приступив к работе, еще до обеденного перерыва я подобрала пятерых достойных кандидатов, с которыми я должна была встретиться в нашем офисе. Но после обеда Ирина подозвала меня к себе и на ее лице я прочла сомнение.
– Пожалуй, я передам эту вакансию Диане.
– Но у меня пять собеседований в пятницу и понедельник…
– Диана проведет их. Для тебя у меня есть другое задание.
Ладно, не так уж и плохо.
– Наша база данных сильно устарела, – продолжала Ирина, – А ведь, как известно, именно база с контактами профильных специалистов помогает осуществлять подбор редких кадров в рекордно короткие сроки. Необходимо проверить актуальность имеющейся информации. Раскрываешь каждую карту, звонишь. Если контакт доступен, проверяешь данные – имя, образование, опыт работы, согласие на хранение сведений в нашей базе. В случае отказа или недоступности контакта, удаляешь карту.
– Но в нашей базе несколько тысяч карт!
– А ты считаешь, масштабность задачи это повод не браться за нее?
Я прикусила язык.
– Нет, конечно, нет.
Это была невероятно скучная работа. Звонишь, уточняешь, правишь. Звонишь, уточняешь, правишь. З, У, П. З, У, П. З, У, П. Повторить 5000 раз. Для такой работы должны придумать роботов. К вечеру я проверила 160 контактов. Осталось всего 4984.
– Она издевается над тобой, – прошипела мне на ухо Диана.
– Но база действительно устарела.
– Твой случай это как раз тот, когда простота хуже воровства.
Вернувшись домой в самых подавленных чувствах, я увидела возле своего подъезда мальчика лет семи. У него был совершенно ангельский вид, светлые вихры, васильково-синие глаза… и сигарета в зубах. Может, разумнее было пройти мимо, но я остановилась и сказала:
– Это нехорошо.
– Твое какое дело? – огрызнулся мальчик.
– Я серьезно. Курение очень вредно для здоровья. А ты еще совсем маленький.
Мальчик демонстративно повернулся ко мне спиной и выпустил облако дыма. Мне представилось, как его маленькие легкие чернеют от смол и, не в силах наблюдать этот акт саморазрушения, я выхватила у мальчика сигарету.
– Дура! Отдай!
– Как ты разговариваешь со взрослыми?
– Немедленно верни! – мальчик затопал ногами, и терпение мое лопнуло. Я достаточно в своей жизни терпела причуды взрослых мужчин, еще и маленькие мне будут указывать.
Схватив его за руку, я потребовала:
– Веди меня к своим родителям! Пока не отведешь, не отпущу!
– Моя мама уехала! Далеко! В Париж!
– Значит, веди меня к папе!
– И что, ты думаешь, он мне сделает? – нагловато осведомился ребенок.
– Если ничего, так тем более, веди меня.
Минут пять мальчик молча и упорно отбивался. Убедившись, что я не сдамся, с мрачным видом повел меня к подъезду. Моему подъезду, на мой пятый этаж, к моей квартире! Нет, все-таки к соседней… Заспанный Эрик открыл дверь.
– Что такое, Деструктор? – несмотря на столь странное обращение, эти двое явно были знакомы.
– Он курил, – пожаловалась я.
– Вот как? Ну да он взрослое семилетнее существо. Все права, тра-та-та, в том числе право быть идиотом, и если решил употреблять, пусть употребляет. Да, Деструктор? Есть у тебя еще сигареты, или тебе подкинуть деньжат?
Мальчик, почему-то называемый Деструктором, показал Эрику пачку и степенно удалился вглубь квартиры.
– Как хорошо, что все быстро разрешилось, – сказал Эрик.
Минуту я молчала, погруженная в состояние глубокого шока. Потом подобрала челюсть и набросилась на Эрика.
– Как можно быть таким безответственным со своим младшим братом?
– А он мне не брат, – Эрик задумчиво почесал подбородок, – Он мой сын.
– Чего?! Сколько тебе лет?
– Двадцать два.
Я провела нехитрые математические расчеты, и моя челюсть снова отпала.
– Тебе что, было пятнадцать, когда он родился?
– Нет, пятнадцать мне только на следующей неделе исполнилось.
Почувствовал, что вот-вот сорвусь и заору благим матом, я развернулась, ушла в свою квартиру и громко хлопнула дверью. Бесполезно с этой наглой рожей разговаривать. И такие идиоты воспитывают детей! Да у него самого еще мозги не выросли! Кошмар! Я задумалась, не обратиться ли мне в центр защиты детей, но решила понаблюдать до воскресенья. И пусть только он…
Утром, пока маршрутка везла меня к похожему на замок офисному зданию, в котором тем не менее меня ожидали вполне себе средневековые пытки, я перебирала вчерашний разговор с соседом и все еще страшно злилась.
Едва Ирина отошла, я принялась изливать свои фонтанирующие переживания Диане.
– Мой сосед ненормальный! Ему плевать на все! Водит к себе подозрительных женщин! Да еще и ребенка заделал в четырнадцать лет! Шпана!
– Бывает, – Диану ничего не могло пронять, – Заделали, родили.
– В четырнадцать лет? Да это же девятый класс, даже восьмой!
– Школьники сейчас очень активные, – пожала плечами Диана.
– Но не до такой же степени! Я вот в школьные годы не занималась сексом.
– Учитывая твои заморочки, я бы не удивилась, если бы ты сказала, что вообще никогда не занималась сексом.
Ее шутка задела меня до глубины души. Даже губы задрожали.
– Что ты хочешь этим сказать? Что я страшная, толстая, еще какая-то не такая, и меня никто не хочет?
– Нет, – удивилась Диана, – Я просто пошутила.
– Знаю я такие шутки. Это неправда. Я занималась сексом, занималась!
– Да на здоровье, – отмахнулась Диана.
– Я ЗАНИМАЛАСЬ СЕКСОМ! – закричала я.
Повисла странная пауза. И тут я увидела Роланда. Слегка обалдевший, он стоял неподалеку с каким-то высоким человеком в костюме и очках. Оправившись от потрясения, Роланд прочистил горло и вымолвил:
– А это наш отдел по подбору персонала, – Роланд направил на меня взгляд, обещающий смерть только после длительных пыток.
– Мы обсуждали приемы… хэдхантинга22
Хэдхантинг (от англ. «охотники за головами») – одно из направлений поиска и подбора персонала, когда ценным кадрам предлагают перейти в другую компанию, заманивая лучшими условиями, высоким уровнем оплаты и т. д.
[Закрыть], – попыталась оправдаться я, но лучше бы уж молчала.
Человек в очках взглянул на меня с игривой искоркой во взгляде.
– Пойдемте, – поторопил его Роланд и сжал губы в ниточку.
– Вечно вы с Ярославом в эпицентре сексуального скандала, – пробормотала Диана.
Я пугливо поежилась и спряталась от мрачной действительности, погрузившись в не менее мрачный процесс верификации базы данных. Когда я уже задыхалась и чувствовала на себе всю тяжесть мира, позвонил Федя.
– Давай в субботу посидим где-нибудь.
Я даже знала, где. В “Бочке”, “Зелененьком” или “Золотом леще”. Но мне хотелось, чтобы в этот раз меня поцеловали, а не икали мне в лицо. Да и сколько можно пить?
– Давай просто погуляем, – решилась предложить я, – По набережной, например.
Он поддержал мою идею с неожиданным энтузиазмом.
В субботу я ждала возле спуска на набережную, одетая в легкую джинсовую куртку и светло-бежевую, призывно развевающуюся юбку. С реки дул свежий, прохладный ветер, и я расправила плечи, наслаждаясь чудесным днем.
– Какая ты красивая, – отметил беззвучно подкравшийся Федя и легонько поцеловал меня в висок, после чего я поняла, что настоящих поцелуев уже не предвидится – от него так дохнуло перегаром, что следовало бы повесить ему на грудь табличку «Осторожно! Огнеопасен!»
– Ты опять пил?
– Да встретил вчера старого друга… посидели…
Я уныло кивнула, чувствуя, как настроение начинает портиться, и мы пошли вдоль набережной.
– Мороженое?
– Можно.
– Одно мороженое и бутылку пива, – обратился он к ближайшей киоскерше.
– А пиво зачем? – встрепенулась я.
– Да ладно, я же не водку бутылками глушу.
В его словах был резон, тем не менее мой эмоциональный уровень упал еще на пару делений.
Вышагивая по брусчатке и попивая пиво, Федя громко восторгался всем и вся – набережной, Волгой, небом, собачкой на поводке у девочки. Озираясь, я втягивала голову в плечи. Опорожнив бутылку, он предложил мне второе мороженое. Я отказалась. Тогда Федя просто купил пива. Я заметила, что он уже стал загребать ногами.
– Между первой и второй перерывчик небольшой, – заявил он, не прошло и десяти минут.
– Это третья! – напомнила я, и, против воли, мой голос прозвучал раздраженно. В конце концов, я имела на это право. Он пришел встретиться со мной или пить? Хотя лучше мне не слышать ответа на этот вопрос…
Федя просунул голову в киоск.
– Да, у меня есть рубль семьдесят… вот… а вы знаете, у вас очень красивые волосы. Очень красивые. Смотрятся прямо как ненастоящие.
– Людям нравится, когда им говорят приятные вещи, – пояснил Федя, возвращаясь ко мне, – Давай говорить!
– Давай лучше ты поедешь домой… приляжешь на диван… поспишь, – лепетала я, но его было не остановить.
– Какая прелестная девчушка, – сказал он мамаше, заглядывая в коляску, – Покупайте ей больше красивых платьиц.
– Это мальчик.
– Не успеете заметить, как подрастет и начнет таскать у вас косметику.
– Это мальчик!
– Толпу парней очарует…
– Да отвяжитесь вы!
– Федя, – вцепившись, я оттащила его на несколько метров.
– Видела, как она улыбалась? Матерям лестно, когда хвалят их детей.
Скорее уж скалилась, и ее можно понять… Федя пошатывался, даже при том что я держала его под руку. Какая гадкая ситуация! Пренеприятная! Теперь, главное, не думать о том, что она не может стать еще неприя… тут мне на нос капнула дождинка. Чего? Небо же было ясное?! А что еще стрясется? Град? Ураган? Землетрясение?
– Переждем дождик, – перехватив мою руку, Федя поволок меня к забегаловке с красноречивым названием «Пьяный заяц».
Ну почему именно бар оказался поблизости? Почему не кафе-мороженое? Почему не клиника по лечению алкогольной зависимости?
Внутри Федя уверенно устремился к бармену.
– Пива, козел! – решительно потребовал он.
Бармен, высокомерного вида юноша с темными приглаженными волосами, поднял на него внимательный взгляд.
– Что, простите?
– Пива, козел! – Федя выразительно ударил по стойке кулаком.
Лицо бармена оставалось все таким же невозмутимым.
– Почему бы вам не выйти проветриться.
– Да ты борзеешь, нахал! – мгновенно вошел в раж Федя, – Щас как дам в нос!
Мгновенно подоспевший охранник скрутил Федины белы рученьки и вышвырнул его за дверь, придав такого импульса, что Федя пролетел еще метра два, прежде чем приземлиться в лужу.
– Что это было? – вскрикнула я, выскакивая за ним под дождь.
– Не понимаю, – Федя неловко поднялся и заморгал, – Я всего лишь сказал, что мне нужен «Козел». Светлый.
– «Козел», что ли? Ты так странно ставил интонации, что никто тебя не понял! Сильно ударился? Сильно промок?
– Я без своего не останусь… вон магазин.
Я была не в силах спасти магазин от Фединого явления, поэтому поспешила следом, недоумевая, что мешает мне просто развернуться и уйти.
– Федя, что случилось? Тебе пора остановиться! Ты уже достаточно пьян! Слышишь, я обижусь!
Схватив с полки пару бутылок, Федя с нежностью прижал их к груди. Я понадеялась, что мы хотя бы сможем выйти из магазина без историй, но мне, как всегда, не повезло. В очереди у кассы перед нами стоял полицейский. Это был самый компактный полицейский, какого мне приходилось видеть, к тому же у него были типично монголоидные черты лица, и Федя не смог его проигнорировать.
– Смотри-ка, мини-полицейский, – хихикнул он, – Наверное, он ловит только мини-преступников и расследует только мелкие правонарушения.
Полицейский бросил в нашу сторону кислый взгляд и сказал продавщице:
– И шоколадку, пожалуйста. Маленькую.
– Куда ему большую, – фыркнул Федя, – Он к этой-то не знает, как подступиться.
– Не хами, – зашипела я, уже отчетливо различая блеск ярости в темных узких глазах полицейского.
– Вот к чему приводит недостаточное финансирование правоохранительных органов, – Федя разливался соловьем, постепенно увеличивая громкость, – Этот полицейский такой маленький, что ему приходится писать свое имя со строчной буквы. Он такой маленький, что когда допрашивает свидетелей, те просят его позвать отца. Он такой маленький, что для сохранения равновесия ему приходится носить пистолет в одном кармане, а патроны к нему в другом. Он такой маленький, что…
– Это оскорбление представителя власти, – подскочив к Феде, отчеканил коротышка металлическим голосом, – Просьба пройти со мной в участок.
– Простите его, он не в себе, – взмолилась я, – Вы такой сильный, такой смелый, пожалуйста, будьте снисходительны к маленькому недотепе!
Кто-то в очереди рассмеялся, а кто-то обругал нас за то, что мы всех задерживаем. Утащив в укромный угол, я долго уламывала оскорбленное правосудие, а Федя тем временем глупо улыбался в пространство и раскачивался на ногах.
– Спасибо-спасибо, простите-простите, – сказала я, выставляя Федю на улицу, где дождь успел набрать силу.
– Передавай привет дружественному нам Китаю! – радостно гаркнул Федя, и нам пришлось бежать.
Когда мы остановились, я тяжело дышала, а моя юбка была вся забрызгана грязью.
– Это отвратительно! – закричала я, – Ты напился как… как… сильно напился. Думаешь, мне нравится такое свидание?
– Но я не пью, – удивился Федя, – Я бросил.
– Все! С меня хватит! Я иду домой!
– Но я не пьян, – повторил Федя.
– Да ты еле на ногах держишься!
– Еще как держусь! Я даже могу попрыгать! Я даже могу…
Я проследила за его взглядом и закричала:
– Нет! Нет!
Но он уже перемахнул ограждение и пополз по постаменту вверх, цепляясь за выступы с обезьяньей ловкостью… и вот он оседлал статую любимца детей, страстно обхватив его ногами.
– О господи! Слень с Лезина! То есть, слезь с Ленина! Тебе костей не собрать, если ты оттуда рухнешь!
Федя идиотски рассмеялся.
– Видишь, как я умею? Мама меня сюда часто водила…и сматывалась… а чем еще мне тут три часа было заниматься? Ленин-дедушка, – Федя нежно прижался щекой к щеке статуи, – Как же много ты для нас сделал…
– Спускайся вниз! Тут уже народ собрался! Тебя фоткают на мобильники!
– Народ? Народ! Товарищи! Землю крестьянам! Фабрики рабочим!
Кто-то в толпе со смехом посетовал на весеннее обострение. Реакция Феди была моментальной:
– Это засланник мирового империализма! Его не слушайте! Меня слушайте! Задачи партии: немедленный съезд партии! перемена программы партии! перемена названия партии! Голосуем, товарищи!
– Он с тобой? – спросил меня лысый мужичонка в толстовке, тыкая мне в лицо своим мобильником.
– Я не знаю этого человека!
– Да кто же не знает вождя мирового пролетариата! – возмутился Федя, – Пролетариата было вот сколько… – он развел руками, пытаясь показать, как много было пролетариата, но едва не упал и снова вцепился в статую, – А он всех их объединил, воедино созвал, и единою черною волей сковал, в Мордоре, где… хотя о чем это я? Ленин был добрым! Он лампочку Ильича изобрел!
Толпа гоготала. Кажется, я единственная переживала, что он упадет и сломает себе шею. Вздохнув, я отошла вызвать пожарных. Ожидая их прибытия, я тоскливо поджимала озябшие пальцы в промокших туфлях. Народ потихоньку рассосался. Федя наконец утомился и повис на статуе, покряхтывая от напряжения. Дождь усилился. У меня зуб на зуб не попадал. Я не заслужила всего этого. Чего уж там, даже Ленин не заслужил. Спустя полчаса приехали пожарные и начали смеяться над Федей, а я потихоньку сбежала.
Дома я налила себе горячую грелку и легла на кровать вниз лицом, чувствуя, как внутри все дрожит после пережитых волнений. Можно предположить, что я заснула, если основываться на том, что меня разбудили. В дверь стучали настойчиво и часто, но главное – зачем, ведь есть же звонок?
– Кто там?
– Открывай, подлюга.
Наверное, можно уже было догадаться, что пришли ко мне не с лучшими намерениями, тем ни менее дверь я открыла, окончательно убеждаясь в наличии у меня синдрома жертвы. За дверью меня ожидала маленькая (наверное, до звонка она просто не дотянулась) старушка, похожая на крыску – вся серенькая, одежда тусклая, носик остренький.
– Здравствуйте. Вы по какому вопросу?
– Все ты, мерзавка, знаешь, – проворчала бабулька, решительно продвигаясь в мою квартиру.
Неспешно оглядевшись, она достала из своей тряпичной сумки потрепанный цветастенький зонтик. Я наблюдала за ее действиями с некоторой настороженностью.
– Если полиция вас не карает, придется мне самой, старой, браться. При коммунизме таких скверных девок не было… развелись, поганки, при новой власти!
– Бабушка, вы о чем? Вы меня с кем-то перепутали?
– Как же я тебя, гадюка, перепутаю. С сыном моим встречалась? Федей звать?
С сыном? Должно быть, он очень поздний ребенок… и, как я знала, единственный. Что, видимо, означает, что мне будет особенно сложно мирно договориться с его возмущенной родительницей.
– Да-а, – начала я, и тут она ударила меня зонтиком, – Ай!!! Что вы делаете?!
– Больно? А сердцу материнскому не больно? Два года он не пил… мать радовал… работу нашел… хороший стал мальчик… дома сидит, в игры играет… и тут ты, паскуда драная, ему встречаешься… и все!
– Слушайте, если ваш сын влюблен, в этом нет ничего…
– Как же, в любви он! В запое!
Говоря все это, старушка мелкими шажочками приближалась ко мне, помахивая зонтиком с небрежностью настоящего братка. Я пятилась от нее, пока не уперлась задом в стол. И тут она с воинственным кличем сделала сокрушающий ребра выпад, после чего началась сценка из ситкома, когда все бегают друг за другом и кричат, только веселой музыки не хватало. Кто-то мог бы сказать, что это нелепо, убегать от старой бабушки, но они просто не знают настоящих русских бабок, рожденных на вольном хуторе закаленными войной матерями, вскормленных настоящим молоком и сверхвитаминными яблоками, затем поставивших удар локтем в советских очередях, укрепивших нервную систему в чернухе 90-х и на пенсии пробудивших в себе берсерка путем ежедневного двенадцатичасового просмотра криминальных передач.
Внезапно появившийся Эрик прервал нашу идиллию.
– Что за шум, а драки… и драка.
– Еще один разгильдяй, – рассмотрев Эрика, резюмировала старуха, подступая к нему с зонтиком, но Эрик с неожиданной легкостью развернул ее, обхватив поперек туловища, оторвал от пола и понес к двери, несмотря на отчаянные попытки пнуть его по коленям.
– Бабушка, там в магазине в конце нашей улицы сахар продают по дешевке. Прямо-прямо, а потом налево.
Распрощавшись со своей бесноватой ношей и вернувшись в комнату, он рухнул на диван и заявил:
– Ты меня поражаешь.
Я все еще не могла перевести дыхание.
– А при чем тут я? Это все она.
– Только не говори мне, что это нормально, когда чокнутые пенсионерки лупят тебя в твоем же доме.
– Черт, я не знала, что он алкоголик… тогда, наверное, я действительно виновата.
– Если я правильно понял по отрывочным воплям, доносящимся из-за стены, алкоголиком он был до тебя, так что вряд здесь есть твоя вина.
– Спасибо, что помог мне.
– Да не за что. Люблю идиотские ситуации. Они меня забавляют.
Мы помолчали с минуту, затем я спросила:
– Как Деструктор?
– Бросил.
– Зачем ты вообще разрешил ему курить?
Эрик тяжело вздохнул.
– У него невероятно упрямый характер. К тому же его новые старшие приятели не из самых благополучных семей. Я могу втирать ему о вреде курения до бесконечности, но его друзья скажут, что это круто, и он согласится с ними, тем более что сигареты запретны и оттого еще более желанны.
– Значит, следует ограничить его общение с теми ребятами.
– И как это сделать? Перевести его в другую школу, скорее всего, такую же по контингенту? Запереть в четырех стенах? Повесить датчик слежения на щиколотку? Начнется война не на жизнь, а на смерть. Не вариант. А так он за день накурился до рвоты, теперь ему противно и он говорит, что курят только дураки.
– Я поняла, что ты хотел сформировать внутреннюю позицию, но это прокатит не с любым ребенком.
– Когда мне было девять, со мной еще как прокатило. И своего сына я знаю.
– Где его мать?
– Мы были женаты, недолго, потом расстались. Сейчас она в постоянных разъездах.
– И поэтому ты приглашаешь к себе этих женщин?
– Каких женщин?
– Я видела… блондинку, рыжую.
Эрик рассмеялся.
– Это моя мама. Она часто меняет цвет волос. И у нее эксцентричная манера одеваться.
– Но возраст…
– Она родила меня в пятнадцать. И выглядит моложаво.
– Так это у вас семейное? Ранние дети?
– Да.
– Но ты же обсуждал тогда, в коридоре… тебе прислали девушку…
– Мы с одним парнем делаем на компьютере модели персонажей для одного проекта.
– Знаешь, вот сейчас с тобой разговариваю… и вроде нормальный человек. А казался таким неадекватным…
– Почему?
– Красные глаза… какие-то таблетки… ужасные компьютерные игры… и ты еще сказал мне, что занят!
– У бывшей владелицы квартиры была собака. У меня на них аллергия, отсюда таблетки. Я собираюсь стать разработчиком компьютерных игр, а пока не стал, набираюсь знаний и берусь за любые проекты. Например, тестинг – это когда вылавливаешь в игре баги, то есть ошибки, чтобы разработчик мог их исправить. В тот период у меня был грандиозный завал. Я двое суток не спал. Уж прости, мне было не до налаживания добрососедских отношений.
Я изумленно улыбнулась.
– Как легко все объяснилось! И надо было только сесть поговорить!
– Или чтобы вредная старушенция побила тебя зонтиком. А вообще недоразумения порождает недостаток коммуникации, как было показано в «Убойных каникулах». Ты видела этот фильм? Он о том, как городские придурки приняли двух деревенских мужиков за маньяков.
– Не видела.
– Классный. Пошли посмотрим.
– Прямо сейчас?
– А почему бы и нет? Я не маньяк, честно.
– Уже поздно… а, ладно. Все равно мне не уснуть.
Его квартира, освещенная приглушенным мягким светом, в это время суток показалась мне уютной, несмотря на ее захламленность (в углу по прежнему красовалась груда нераспакованных коробок, оставшихся с переезда).
– Деструктора нет, он у бабушки. Жаль, его любимый фильм.
Мы скинули на пол стопки журналов на компьютерную тематику и сели на старый, рыхлый диван. Несмотря на чрезмерное обилие мерзостей, фильм мне понравился, хотя я все же сочла, что его не стоит смотреть детям раньше четырнадцати или даже двадцати.
После фильма Эрик принес кофе и маленькие цветные зефирюшки, и, взбодренная кофеином и глюкозой, как-то незаметно для себя я выложила Эрику обо всех этих дурацких ситуациях, происходивших со мной в последнее время. Даже о моем плане наладить личную жизнь в течение года. Это все было очень глупо, но слова так и спрыгивали с моего языка. Наверное, мне просто слишком долго хотелось об этом поговорить, в итоге прорвало с первым встречным. Эрик так искренне, самозабвенно смеялся, что казалось глупым обидеться. И у него обо всем было свое мнение.
– Как-то странно ты рассуждаешь. Ну, найдешь ты себе мужа, и?
– Что «и»?
– Твоя жизнь сразу станет замечательной, бабочки да плюшевые мишки?
– Это слишком сложный вопрос, не уверена, что хочу обсуждать его сейчас, – вздохнула я, – Знаешь, что самое нелепое? Я по образованию психолог.
Эрик фыркнул.
Вернувшись в свою квартиру под утро, я сразу заснула, только и успела подумать, что нам с Федей предстоит очень сложная беседа.
Вечером воскресенья, когда Эрик постучался ко мне, я находилась в растрепанных чувствах.
– Он удалил меня!
– Странно. Ты все еще здесь.
– Из «контакта»! Молча взял и удалил!
– Тогда успокойся. Его могущество не распространяется дальше «контакта». В реальном мире ты в безопасности. Слушай, я тут собрался побродить по округе. Составишь компанию?
Наверное, он сто раз пожалел, что позвал меня, потому что я всю дорогу жаловалась на свою горемычную жизнь, хотя внешне Эрик недовольства не показывал. Он был такой простой, с ним было так легко. Мы летели, как два воздушных шара.
– Да, он поступил по-свински, не извинился, исчез. Тебе-то чего расстраиваться?
– Как это? У меня был парень, а теперь нет!
– Нужен тебе такой парень? Ушел и пусть, выпей кофе, забей, забудь.
– Мне нужен кто-то, – упавшим голосом созналась я. Шедшая навстречу ярко накрашенная девушка лет двадцати смерила нас взглядом, и я вдруг задумалась, как выгляжу рядом с Эриком – я, схватившая по привычке рабочую одежду и теперь вся такая офисная, и Эрик, чьи вещи гладили разве что до того, как он их купил.
– Надо тебя познакомить с моей мамой.
– Вряд ли это решит мою проблему.
– Ты не смотри, как она одевается. Она очень умная.
– И как это поможет с моей проблемой?
– Она действительно очень умная.
– Но…
– Слушай, ты чересчур заморачиваешься, – Эрик резко затормозил, развернувшись ко мне, и я едва не врезалась в него. Ветер ерошил его светлые волосы, щеки порозовели от свежего воздуха и энергичной ходьбы. Он выглядел таким юным. 22 года… прекрасный возраст. Жаль, в свое время я этого не понимала.
– Тебе легко говорить. У тебя вся жизнь впереди.
Он посмотрел на меня с искренним недоумением.
– И что? У тебя тоже.
