Текст книги "Ещё глубже (СИ)"

Автор книги: LisaAliza

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Родион выглядит совершенно искренним. Вдруг проносится мысль – он опасается, что я убегу, пока он будет решать рабочие вопросы.

Я ещё раз недоверчиво оборачиваюсь на расшитые тяжелые шторы.

– Лёш, я тебя больше не трону, и с тобой ничего не случится. Я ведь пообещал, – разводит он руками. – Мне хотелось бы, чтобы ты мне верил, но… Я понимаю. В любом случае, я рад, что ты пришёл.

Его голос чуть изменился, Родион посерьёзнел.

Вспомнил ту ночь?

– Хорошо, – я ставлю опустевший стакан.

Ярик кладёт было чек, но замечает Родиона, радушно кивает, выбрасывая чек в урну.

Я спрыгиваю с высокого стула, Родион придерживает меня за локоть. Иду за ним в зашторенные комнаты, оглядываюсь на полпути.

Сли сидит, изумлённо хлопая глазами.

Родион приподнимает тяжёлую ткань, пропуская меня вперёд, и я прохожу в тускло освещённую комнату с плюшевыми диванами по обе стороны стеклянного стола. Несколько мужчин удивлённо смотрят на меня.

– Мальчик, заблудился?

– Всё в порядке, – Родион за плечи подводит меня к свободному месту, жестом просит сесть.

– Это Алексей, мой стажёр, – добавляет он, ни секунды не раздумывая. – Я просил его присутствовать, некоторые вопросы могут быть полезны для него в будущем.

Мужчины кивают, пожимают плечами и вскоре забывают обо мне.

Родион показывает какие-то бумаги, интересуется общим мнением, потом выслушивает каждого по порядку. С чем-то соглашается, что-то просит изменить.

Я сижу, оглядывая всех по очереди. Не хочу, чтобы Родион заметил, что я смотрю на него чаще других.

Но он замечает.

Улыбается мне, сверкнув зубами.

Переговоры уходят в веселое русло, мужчины шутят, смеются, вспоминая что-то из рабочих будней.

Родион всё чаще задерживает взгляд на мне, я теряюсь, каждый раз поспешно опуская глаза. Несколько раз он всё же успевает встретиться взглядом, и я явно проигрываю в этой незаметной его коллегам игре на визуальную ловкость.

Бойкая официантка с короткой мальчишеской стрижкой неслышно проскальзывает в полутёмную комнату, ставит поднос с бутылкой виски и несколькими пустыми стаканами. Я помню её, Сли говорил, что у неё есть девушка. Или жена.

Один из мужчин поровну разливает алкоголь. Другой, шутя, подводит итоги беседы, поздравляет коллег с предстоящим крупным контрактом.

Мне тоже достаётся стакан, я пригубляю жгучий напиток, заодно только теперь замечая, что ощутимо пьян.

Родион, делая глоток, смотрит на меня в упор поверх стакана.

Меня немного ведёт, я хочу курить, но вспоминаю, что забыл зажигалку на барной стойке, а просить у коллег Родиона не хочу. Поднимаюсь из-за стола, шагаю к выходу как можно твёрже. Родион провожает меня взглядом.

Вечеринка в самом разгаре.

Музыка сменилась на оглушительный танцевальный долбёж, свет приглушен, вспышки лазера прорезают пёструю взмокшую толпу на танцполе.

Я пробираюсь к бару, жестом подзывая Ярика, прошу у него пачку сигарет и зажигалку. Тот кивает, распечатывая новый блок.

За баром уже нет свободных стульев, но я просто встаю рядом, облокотившись о стойку.

Закуриваю, резко выдыхая дым.

Я бы мог уйти сейчас. Просто уйти и не появляться больше ни в этом месте, ни в жизни Родиона.

Но мы так и не поговорили.

Раздумываю, как сказать всё, что хотел, но не могу собраться с мыслями. Вздыхаю и затягиваюсь ещё раз.

– Устал от наших переговоров? – Родион, стоя сзади вплотную, кладёт руки на стойку по обе стороны от меня.

Я замираю, занеся сигарету над пепельницей.

– Извини, что так долго, Лёш. Мы почти закончили.

Я молчу. Родион не уходит, так и стоит за моей спиной.

Настолько близко, что я отчётливо чувствую его парфюм – прохладный, терпкий, чуть пряный.

Не замечаю, как машинально отклоняюсь назад, вдыхая этот запах.

– Я думал, ты сбежал, – тихо говорит он мне на ухо.

Я молча мотаю головой, глядя перед собой, гипнотизируя сигарету с тонкой ниточкой дыма.

Когда я стал таким? Давно ли из пострадавшего я превратился в провинившегося?

– Лёш, мне нужно с ними попрощаться, и мы с тобой сможем поговорить, хорошо?

Я киваю.

– Хотя, я предпочёл бы, чтобы ты пошёл со мной. Не хочу потерять тебя.

– Я буду за баром.

– Я не об этом.

Мне хочется переспросить, мысли поспешно цепляются за услышанное, но грохот музыки и смех вокруг мешают сконцентрироваться.

– Если ты уйдёшь, – он всё так же говорит мне на ухо, – я потеряю шанс заслужить твоё прощение.

Я отмечаю про себя, что мне приятен его голос – спокойный и уверенный.

Как тогда, в первый вечер, за этой стойкой.

Отгоняю мысли, понимая, что от них будет только тяжелее.

– Мы… будем разговаривать здесь? – спрашиваю я вполоборота, подразумевая чрезмерный шум в зале.

– Где пожелаешь, – отвечает Родион, по-прежнему держа ладони на стойке.

За исключением помощи, когда я слезал со стула полчаса назад, он ни разу не прикоснулся ко мне.

Это почти задевает, я затягиваюсь ещё раз, подаюсь назад, на миг прижимаюсь к нему спиной и отчётливо ощущаю его тепло.

– Лёш… – голос Родиона неуловимо меняется, – ты меня провоцируешь?

========== Переговорная. ==========

Это не провокация. Во всяком случае, я не хочу так думать.

Пусть даже Родион и прав.

На танцполе уже настоящая давка, со всех сторон раздаётся хохот, десятки человек повышают голос, пытаясь перекричать ритмичный гул музыки.

На соседнем стуле сидит красноволосый парень, обхватив ногами стоящего перед ним друга. Рядом со мной кивает в такт музыке почти невменяемая девица с татуировкой на всё предплечье, высматривая кого-то в зале.

Мы так и стоим с Родионом, едва касаясь друг друга.

– Лёш, идём?

Я не отвечаю.

Силюсь собраться с мыслями, взгляд цепляется за ровные шеренги разноцветных бутылок с сиропами за спиной бармена. Зачем-то машинально начинаю их пересчитывать. Это нервное.

– Хочешь остаться здесь? – всё такой же спокойный голос в затылок, и правая рука Родиона мягко ложится мне на бок, чуть выше бедра.

Я замер, рефлекторно проглотив сигаретный дым.

– Если ты передумал, мы можем поговорить в другой раз, – мягко произносит Родион мне на ухо, жестом подзывая Ярика.

Тот кивнул, подав меню.

– Я не передумал, – отвечаю я скорее сам себе, выдыхая дым и всё так же бессмысленно пересчитывая разнокалиберные бутылки.

– Хочешь что-нибудь? – Родион кладёт передо мной папку в цветном переплёте.

Я отрицательно качаю головой. Не нужно больше пить.

– Уверен?

– Просто воды, – говорю вполоборота, случайно задев носом щёку Родиона.

Он тычет в меню, Ярик тут же с готовностью ставит передо мной стакан содовой. Я делаю несколько глотков, напиток приятно освежает, и почти сразу заметно проясняется в глазах. Я докуриваю, вжимаю окурок в пепельницу, безразлично глядя на угасающий огонёк.

Родион просто стоит сзади, по-прежнему держа ладонь на моём ремне. Ничего не предпринимает, только иногда ловит мой взгляд в отражении барного стеллажа напротив. Я думаю о каких-то случайных глупостях, мозг подсовывает совершенно ненужные мысли. Пытаюсь представить, как Сли сейчас развлекается с тем долговязым парнем где-нибудь в туалетной кабинке. Или, может быть, курит там очередной косяк, воровато озираясь. Вдруг приходит в голову, что я привык к парфюму Родиона и уже не чувствую его. А он мне понравился. Снова подаюсь назад, вдыхая как можно глубже, пытаюсь поймать нотки аромата. Это не так просто – за стойкой курят почти все, и запах теряется в сизой дымке. Касаюсь затылком его подбородка, на секунду чувствую дыхание на коже головы.

Развесёлый парень, в стельку пьяный, что-то весело кричит бармену, Ярик со смехом кидает тому пачку сигарет, парень ловит, неловко толкая нас локтем, но мы даже не замечаем. Он кивает, извиняясь, и растворяется в толпе где-то позади.

Мне по-прежнему жарко, я не замечаю, как сжимаю прохладный запотевший стакан с содовой.

А Родион замечает.

– Всё хорошо?

Да.

Всё хорошо.

Я прикрываю глаза, тут же пошатываюсь, но не держусь за край стойки, а просто прижимаюсь спиной к Родиону. Он придерживает меня, теперь уже обеими руками. Снова глубоко вдыхаю.

Где же этот запах?

Одну из песен ставят, как минимум, пятый раз за вечер, и я беззвучно шевелю губами, подпевая уже запомнившиеся слова.

Держать равновесие с закрытыми глазами тяжело – передо мной расплываются разноцветные круги, ритм заполняет мозг, я запрокидываю голову, снова чувствую дыхание Родиона, теперь уже на своём лице. Проносятся сумбурные мысли, я говорю себе, что выгляжу глупо, понимаю, что он просто терпеливо ждёт, пока я либо протрезвею для разговора, либо напьюсь для чего-то другого. Тут же открываю глаза, поворачиваю голову, встретившись с ним взглядом.

– Ждёшь, пока я напьюсь?

Звучит смешно, но меня это не волнует.

– Ты думаешь, – он вдруг легко улыбается, разглядывая моё лицо, – мне это нужно?

Я открываю было рот, но тут же закрываю его, отворачиваясь.

Конечно. Он ведь обещал, что не тронет меня. Кроме того, тем утром он сказал, что не станет распинаться перед кем-то ради повторного секса. Я даже вспомнил его голос в тот момент.

Не думал, что так хорошо запомню эту фразу.

Тогда зачем он здесь? Просто поговорить и больше никогда не встретиться?

А я здесь зачем? Тоже только для этого?

Понимаю, что пьян, прижимаюсь к нему плотнее, будто кутаясь в этот его почти неуловимый пряный аромат.

Это вдруг кажется забавным – сможет ли он сдержать себя в руках, если обещал ничего не делать? Тут же осознаю, что эксперимент может плохо кончиться для меня.

Однажды я уже пришёл сюда, за эту стойку. Просто проверить. Как всё… изменчиво.

Накрываю его ладони своими.

Спиной чувствую, как Родион на секунду задержал дыхание.

Замечаю, что мои пальцы, по сравнению с его, холодные и влажные. Это от стакана с водой. Почему-то улыбаюсь себе, как ребёнок, затеявший заведомо выигрышное пари.

– Лёш, чего ты хочешь?

И я снова прихожу в себя.

Как и тогда, в первый раз, Родион очень тонко ведёт разговор. Мне нечего ответить на такой простой вопрос. Если я скажу, что ничего не хочу, мои действия и мои ладони на его руках будут выглядеть нелепо. Если скажу, что хочу, то…

Внутри что-то проваливается от этой мысли.

Даже не от мысли. От простого представления.

От желания?

И я отвечаю честно, выигрывая сам у себя:

– Просто приятно.

Родион мягко убирает руки.

Почему? Я ведь сдался ему.

Я всё испортил?

В следующую секунду его ладони уже поверх моих пальцев. В животе что-то сжимается в комок, внутри вдруг становится горячо, и я понимаю, что содовая больше не поможет. Он опускает руки ниже, касаясь моих бёдер с обеих сторон, приобнимает меня одной рукой, прижимая к себе. Вторая рука ложится на мой пах, я застываю, вцепившись в край стойки. Родион ловко расправляется с ремнём, расстёгивает пуговицу, ширинку, обеими ладонями проскальзывая в мои джинсы. Никому вокруг нет дела до происходящего, парень на соседнем стуле по-прежнему обжимается со своим другом, Ярик мастерски трещит шейкерами, взбивая коктейли в обеих руках. Я уверен, никто и не видит в полутьме, чем мы занимаемся.

Мы?

Родион гладит меня, чуть приспустив трусы, ощупывает, сжимает, другой рукой снова крепко прижимая меня к себе. Я не знаю, куда деться, хватаюсь взглядом за пивные краны, за начищенные до блеска бокалы, за ворох коктейльных соломок в подставках. Я мог бы начать сопротивляться, и, уверен, Родион тотчас перестал бы. Всё сразу вернётся на свои места.

Только Ярик, наверное, понятливо улыбнулся бы, догадавшись, что происходило по ту сторону.

Я перебираю пальцами по лакированной стойке, чувствую, как умелые руки оттягивают кожу, сжимая твердеющий член. Ощущаю себя пойманным, но, вопреки ожиданиям, это заводит. Немного прогибаюсь, упершись задом в пах Родиона. Знаю, что это был последний сигнал. Я не боюсь, но теперь к любопытству примешивается какое-то пьяное, почти животное возбуждение. Родион чувствует это по моим непроизвольным движениям, по участившемуся дыханию, по скользким каплям смазки, которую он размазывает по головке большим пальцем. Внутренности вдруг охватывает предвкушение неизбежности. Мы переспим сегодня, если я пойду на поводу у собственного тела. Я понимаю это с какой-то нервной отрешённостью, просто лихорадочно фиксирую факт. Родион чувствует моё волнение, замирает, убирает руки, с трудом застёгивая молнию. Я оборачиваюсь, вопросительно глядя на него.

Тут же понимаю, как капризно это выглядит. Удивляюсь себе, но отступать уже не хочу.

– Лёш, если мы сегодня продолжим, тебе снова может быть больно.

Что он делает?

Зачем он всё портит? Зачем он это говорит?

Я отворачиваюсь, закуриваю, замечая, как дрожат пальцы.

Может, ему просто интересно меня помучить? Посмотреть, как далеко я зайду в своих попытках заставить его забыть своё обещание?

Я глубоко затягиваюсь, успокаивая дыхание. На танцполе – блок медленных треков, пьяные обжимающиеся парочки топчутся, неуклюже налетая друг на друга.

Поднимаю глаза, мельком встречаюсь взглядом с Родионом в отражении стеллажа. Он улыбается.

Почему-то снова чувствую его запах, теперь он просто повсюду. Выпускаю больше дыма, лишь бы окончательно не потерять голову.

До меня вдруг доходит.

Он специально напомнил про ту ночь.

Сделал это, чтобы я сам принял решение. Не хочет, чтобы выглядело так, будто я снова иду у него на поводу. Не станет ничего делать в одностороннем порядке. У меня осталось множество вопросов – про его хобби “снимать” новичков без продолжения, про Родиона-который-ни-с-кем-не-уходит-во-второй-раз, про походы в клуб, про ту ночь, про него самого. Я не знаю, будет ли он честен со мной во всём этом. Но сейчас я решил быть честным хотя бы с самим собой.

Обернулся, оказавшись лицом к лицу.

– Может быть, мы поговорим в другой раз?

Этого достаточно. Родион молча забирает у меня сигарету, впечатывает её в мокрую свежевымытую пепельницу, берёт меня под локоть и направляется к выходу. Я не сопротивляюсь. Вдруг улыбаюсь – со стороны всё выглядит так, будто он ждал, пока мальчик созреет.

Может быть, и не только со стороны.

Это забавляет, но я послушно иду рядом, зачем-то пьяно улыбаюсь охраннику, который почтительно кивает Родиону на прощание.

Я не знаю, что он думает.

Я даже не знаю, куда мы идём.

Но Родион уходит со мной.

Во второй раз.

========== Горячительное. ==========

Я не запомнил, как мы вышли из клуба.

Кажется, пока я натягивал ветровку, Родион позвонил коллегам, оставшимся в вип-нише, и сказал, что сегодня он не вернётся.

Я снова пришёл в себя уже на крыльце, глянул по сторонам, щурясь от прохладного ночного ветра.

Перед нами выстроилась шеренга свободных такси, но Родион не спешил.

– Лёш, куда ты хочешь?

Я пьяно мотнул головой, пожал плечами и указал на ближайшую машину.

– Я не об этом, – он легко поправил ворот моей куртки.

Не об этом? О чём тогда?

Как тяжело даются мысли.

Я жмурюсь, напоминая себе, что мы стоим на крыльце, и постепенно до меня доходит.

Ну конечно, это очевидно. Он спрашивает, куда отвезти меня.

Нет. Он спрашивает, где мы проведём ночь.

Ему не хочется, чтобы я почувствовал себя плохо, снова оказавшись в той квартире.

Значит, он хочет поехать в гостиницу.

– Лёш, – Родион, видя мои мысленные усилия, решает помочь, – если хочешь, мы снимем номер…

– Нет, лучше… – я застегнул воротник до подбородка, поёжившись, – лучше туда.

Родион не стал спорить. Кивнул, шагнул с крыльца, придерживая меня за локоть, будто я мог упасть. Подвёл меня к ближайшему такси, приветственно кивнул водителю.

В голове мелькнула внезапная мысль – вдруг он сейчас просто привычно отправит меня на такси до дома, как остальных своих подопытных?

Но он жестом приглашает меня на заднее сиденье и сам садится следом, захлопнув дверь.

Мы едем по ночному городу, я пытаюсь разглядеть Родиона в зеркало заднего вида, но каждый раз только натыкаюсь взглядом на сосредоточенное лицо шофёра. Родион смотрит на меня, я это скорее ощущаю, чем вижу.

Машина с шелестом заезжает во двор, я машинально оглядываюсь на знакомые резные ворота. Родион рассчитывается с водителем, протягивает мне руку, помогая выбраться из такси. Выглядит, наверное, глупо. Я пару мгновений смотрю на протянутую ладонь со строгим циферблатом на запястье, потом всё-таки позволяю взять себя за руку. Тот коротко улыбается, за плечи разворачивая меня к нужному подъезду.

Я пошатываюсь – после тёплого салона, прохладный ветер снова спутывает ощущения. Родион поддерживает меня, мы заходим в подъезд, поднимаемся на нужный этаж, он открывает дверь, пропуская меня вперёд.

Я замираю на пороге.

Почему-то в голове проносится лётный термин – “точка невозврата”.

Родион не торопит меня. Мысли быстро сменяют одна другую, я успеваю сказать себе, что не поздно просто уйти, тут же понимаю, что хуже, чем в прошлый раз, скорее всего, не будет. Даже если всё повторится – это не смертельно. С иронией усмехаюсь таким мыслям и делаю шаг в тёмную квартиру. Родион заходит следом, включает свет в прихожей, щёлкает замком. Я скидываю обувь, снимаю куртку. В горле пересохло, очень хочется пить.

– Можно мне воды? – спрашиваю так, будто он может запретить.

– Конечно, – он кивает, улыбнувшись, – проходи, я принесу.

Я молча прохожу в полутёмную комнату, взгляд невольно падает на большую кровать, и я замираю на секунду.

Перед глазами тут же мелькают сцены той ночи, я почти физически ощущаю ту саднящую боль.

Что за абсурд? Я действительно приехал отдаться ему? Почему в клубе всё было иначе? Там я не боялся. Сейчас о том, чтобы ещё раз подразнить Родиона, не было и речи.

– Держи, Лёш, – он протягивает стакан газированной минералки со смешно побрякивающими кубиками льда.

Я жадно выпил почти до дна, сделав несколько шумных глотков.

Родион, расстегнув пиджак, присел на кровать.

– Если ты захочешь уйти, я не буду тебя держать силой.

Я присел рядом.

Происходящее кажется мне почти нереальным, возможно, из-за алкоголя. Мы молча сидим, чуть касаясь друг друга локтями. В прошлый раз на этой кровати всё было иначе. Тогда я задыхался от боли, чувствуя тёплую липкую кровь на смятом одеяле под поясницей. Эта мысль не вызывает отвращения, только заставляет нервно поджать губы. Из вихря спутанных воспоминаний отчётливо проступает ощущение его сильных рук. Я тогда почти не мог сопротивляться. Эта мысль непонятно будоражит, и я невольно кошусь на Родиона, снова ощущая его парфюм, пряно-прохладный, такой неуловимый в прокуренном баре.

Он смотрит на меня вполоборота. Снова хочется пить, я тянусь к стакану, но он почти пуст, и с остатками я опрокидываю в рот кубик льда, пытаясь разгрызть его.

– Может, лучше принести ещё воды?

Перед моим носом возникает открытая ладонь. Я озадаченно поворачиваюсь к Родиону.

– Ты можешь застудить горло, Лёш, – он шутливо качает головой, – верни лёд.

Я перестаю обсасывать кубик, с глупым видом поднимаю глаза и послушно выпускаю морозный кусочек на ладонь.

Ледяной кубик летит куда-то на пушистый ковёр, лицо Родиона вдруг оказывается перед моим носом, я не успеваю ничего сообразить, как его губы накрывают мой рот. Я пропускаю вдох, позволяя его языку пройтись по моим зубам, потом глубже, к внутренним сторонам щёк, по прохладному нёбу. Я смелею, придвигаюсь ближе, оказавшись совсем вплотную. Родион, не прерывая поцелуя, мягко укладывает меня на постель. Я вспоминаю прошлый раз и понимаю, что он не любит долгих прелюдий, даже если всё происходит по обоюдному согласию.

По обоюдному согласию.

Я ещё пару раз повторяю эти слова в голове.

Он уже задирает мою футболку, плавно проходится руками по бокам, на секунду мне становится щекотно, и я зажимаю бок локтем.

Родион расценивает это как сопротивление.

– Мы ещё можем остановиться.

Ещё. Ещё можем.

Он специально выделил это слово.

Я отвожу руку, медленно выдыхая, даю понять, что я не передумал. Он сбрасывает пиджак, стягивает узкую змейку галстука, расстёгивает рубашку. Мне отчего-то становится неудобно просто лежать в ожидании, пока меня разденут. Это кажется жеманным, и я сам приподнимаю бёдра, стягивая джинсы с бельём. Родион, уже голый, помогает мне избавиться от одежды. Я замечаю на его руке поблёскивающий циферблат – он забыл снять часы. Голова немного кружится, парфюм Родиона смешивается с запахом его тела, из освежающе-пряного становясь тёплым, обволакивающим. Родион прекрасно сложен, я не могу этого не заметить и улыбаюсь такой неожиданной для себя мысли. Он нависает надо мной, хромированные часы блестят где-то возле моего плеча. Чувствую, что он уже возбуждён – его член касается моего бедра.

Родион проводит носом по моим ключицам, вдыхая, опускается ниже, пару раз бегло целует вдоль рёбер, с удовольствием рассматривая меня.

– Лёш, – он с улыбкой поднимает глаза, – ты очень красивый мальчик.

Он называл меня так в ту ночь.

Тогда это звучало властно. Сейчас – чуть насмешливо.

С удивлением отмечаю про себя, что мне нравится такой тон Родиона. Пусть даже это указывает на то, что он действительно склонен к грубости в постели.

Вдруг осознаю, что в постели с ним сейчас именно я. Не могу предположить, как он поведёт себя.

Просто не хочу, чтобы снова было так же больно.

Родион опускается ещё ниже, чувствую его дыхание на своём бедре. Я замираю.

Но он ничего не делает, только слегка проводит тёплой ладонью по животу.

– Ты помнишь?

– Что? – я теряюсь, приподнявшись на локте.

– Не в этот раз.

– Что? – ещё раз переспрашиваю, окончательно теряясь.

О чём он?

Родион не спешит, даёт мне возможность самому вспомнить. Через пару секунд я понимаю о чём речь. Действительно, я смутно помнил касание его языка той ночью, и последовавшее за этим “не в этот раз”. Он предельно тактичен и пока не делает ничего против моей воли. Понимаю, чего он хочет, сглатываю ставшую вязкой слюну, прикрываю глаза и послушно развожу ноги в стороны, сгибая колени. Он подхватывает меня под бёдра, открывая шире, я нервно перебираю пальцами покрывало, чувствуя, как он проводит языком по члену, прихватывая губами головку. Это приятно, я подаюсь навстречу, чувствуя, как напрягается живот. Родион ласкает меня ртом, по-прежнему держа руки на бёдрах. Я абсолютно уверен, что на этот раз в квартире есть смазка, но он не спешит включать в процесс пальцы, только умело дразнит языком и губами, то заглатывая почти до конца, то выпуская целиком. Я дышу всё чаще, машинально развожу ноги ещё шире, будто требуя большего. Родион выпускает член изо рта, сжимает его рукой, всего несколькими движениями заставляя меня выгнуться в ожидании оргазма. Я прихватываю покрывало, сжав ткань в кулак, тяжело дышу, стиснув зубы, держусь, чтобы не попросить вслух. Родион видит это, ласкает языком, продолжая движения ладонью, я задыхаюсь, добела сжимаю кулаки и кончаю, чувствуя, как он облизывает сочащуюся головку.

Напряжение спадает. Я открываю глаза, пару секунд бездумно глядя в потолок. В животе разливается приятное тепло, я расслабляюсь, постепенно приходя в себя. Родион нависает надо мной, разглядывая умиротворённое лицо. Я встречаюсь с ним глазами, теряюсь, перевожу взгляд на его чисто выбритый подбородок, мельком оглядываю сильные плечи.

– Лёш, – он поднимает бровь. – Мы ещё не закончили.

========== В собственном соку. ==========

Родион улыбнулся, заглядывая мне в лицо.

Я зачем-то коротко кивнул, будто ему нужно моё разрешение.

Он потянулся к тумбочке, достал смазку, с удовольствием оглядел меня ещё раз. Пользуясь тем, что я всё ещё обессиленно лежал, вытянув ноги, он приподнял мои бёдра, сгибая колени, и щёлкнул крышкой тюбика.

Стараясь унять волнение, я как можно медленнее выдохнул. Говорят, это помогает. Родион провёл ладонью по моей промежности, одним пальцем вскользь смазывая проход.

Всё казалось будто механическим, он спокойно и умело делал то, что должен был, а от меня требовалось просто лежать и не сопротивляться.

Иначе что?

Всё будет, как в ту ночь?

Родион заметил, как я напрягся, нанёс ещё немного прохладного геля, согревая его пальцем, по кругу обводя сжатые мышцы, лёгким надавливанием чуть проникая внутрь. Из-за обилия смазки и мечущихся мыслей я не заметил, как он осторожно ввёл палец целиком, и опомнился, когда он скользнул им наружу. Потом проделал это ещё несколько раз, пока мои мышцы не перестали рефлекторно сжиматься на каждое проникновение. После этого надавил уже двумя пальцами, проталкивая их внутрь. Я задышал чаще, отвернулся, как мог, стараясь не нервничать.

Как я ни пытался отогнать ненужные мысли и просто расслабиться, я всё равно понимал, что боюсь.

Несмотря на то, что сейчас бояться было нечего.

Мелькнула ироничная мысль – даже если в этот раз он возьмёт меня силой, это будет не так больно, как тогда. Ведь я уже подготовлен.

Он уже свободно скользил внутрь и наружу двумя пальцами, надавливая на тугие стенки изнутри, с каждым движением растягивая поддающийся проход. От этого постоянного скольжения, от специфического сладкого запаха смазки между ног, я, не контролируя себя, развёл колени шире, приподнимая поясницу.

Родион глянул на меня исподлобья.

– Всё в порядке?

Я кивнул, и он, пользуясь моментом, добавил третий палец. Я всё же почувствовал это, на секунду прикусил губу, шумно выдохнул.

Это не больно, только низ живота уже будто дрожит изнутри от постоянного проникновения в тело. Я вдруг понимаю, что готов. Не могу сказать это Родиону, да и в этом нет необходимости. Просто лежу, кусая губы, напряжённо разглядывая потолок. Родион видит, как постепенно твердеет мой член, как я шире раскрываю бёдра в бессознательной просьбе. Он улыбается, вынимает пальцы, пару секунд смотрит на чуть приоткрытое отверстие. Я хочу прикоснуться к себе. Понимаю, что возбуждён, хочу помочь себе, хочу, чтобы было ещё приятнее.

Родион знает это, слышит по моему частому дыханию, что я готов на большее. Снова щёлкает тюбиком, смазывает свой член, приподнимает мои ноги, подхватив за колени.

Вот и всё. Теперь отказываться уже поздно.

Но я и не хочу.

Стараюсь избегать его взгляда, отворачиваюсь, и он несколько мгновений просто смотрит на мой профиль. Не знаю, о чём он думает, хочу спросить, но чувствую, что сейчас это неуместно. Родион касается головкой прохода, я замираю, невольно сжимаясь, и он надавливает сильнее, уже безо всяких уговоров.

Понимаю, что он теперь не остановится, но и успокаивать меня больше не будет. Он видит, что я могу только разволноваться ещё больше, поэтому просто приступает к делу.

Я чувствую, как постепенно он входит в меня, без резких толчков, просто вдавливаясь внутрь, медленно скользя по густому гелю. Это немного пугает, слишком необратимо, и я сильнее стискиваю покрывало. Я не успеваю запаниковать, понимаю, что он уже внутри, не могу сжаться. Родион устраивается удобнее, разведя шире собственные колени и уложив мои ноги себе на плечи. Начинает двигаться, придерживая меня за бёдра. Пару раз толкается сильнее, поддавая бёдрами, и в эти моменты я чувствую ноющее жаркое удовольствие внутри.

Он не прекращает движений, раз за разом входя в меня.

– Лёш, помоги себе. Ты же хочешь.

Он говорит мягко, но будто чуть насмешливо, и я почти слышу нотки его голоса в ту, первую ночь.

Не встречаясь с ним взглядом, прикасаюсь к себе, сжимаю член, обвожу уже влажную головку. Родион двигается быстрее, я еле дышу, снова говорю себе, что нет необходимости беспокоиться о возможности дальнейших событий.

Это уже происходит.

С нами, здесь и сейчас.

Мне всё жарче, и я не понимаю, стало ли так жарко в комнате, или это постоянное распирающее чувство внутри заставляет меня задыхаться.

Родион вдруг останавливается, выходит из меня.

– Перевернись, Лёш.

Я привстаю на локтях, теряюсь в первую секунду, смотрю на него. Тот только молча кивает. Цепляясь за покрывало, поворачиваюсь спиной и на миг растерянно замираю, не зная, что дальше.

Я должен лечь? Или встать на четвереньки?

Родион помогает мне, мягко, но настойчиво надавив на плечи, при этом не позволяя полностью опустить бёдра. Я послушно утыкаюсь лбом в подушку. Поза кажется мне унизительной, и на какое-то время возбуждение пропадает. Родион проводит горячей ладонью по моим пошло выпяченным ягодицам, я жмурюсь, напоминая себе, что лучше не сопротивляться.

И вдруг всё будто переключается в голове.

Мне становится неприятно. Не от того, что он делает со мной, а от того, что я мирюсь с этим, больше от испуга и нежелания повторить тот грустный опыт.

Не хочу так. Какая разница, сопротивляюсь я, или нет. В любом случае, я снова просто жертва.

Не уверен, что пришёл сюда за этим.

И в клуб в первый раз я шёл тоже не за этим.

Я ведь хотел сам узнать о себе то, что не давало мне покоя.

Погрузиться во всё это… Ещё глубже.

Прогибаюсь ниже, будто прошу повторной ласки рукой. Пересиливаю себя, заставляя расслабиться зажимающееся тело.

Родион замечает это.

Не произносит больше ни слова, проводит большим пальцем по перепачканному гелем отверстию и снова входит, на этот раз одним движением до конца. У меня вырывается стон, я утыкаюсь в подушку, тщетно заставляя себя молчать. Но остановиться я больше не могу. Родион уже входит в меня грубо, раз за разом, до конца, до шлепков о бёдра. Я машинально выбрасываю назад руку, будто пытаясь его остановить, он ухватывает запястье, выкручивая, прижимает к напряжённой спине. С каждым движением вбивается всё быстрее, я даже не замечаю, что еле дышу, со стонами кусая намокшую ткань подушки. Родион чуть склоняется, одной рукой грубо сжимая мой дрожащий член. Уже через пару движений я окончательно теряю контроль, царапая покрывало свободной рукой, задыхаюсь, подаваясь задом навстречу движениям. Беспомощно дёргаю локтем за спиной. Родион тут же отпускает мою руку, и я вдруг чувствую, как к члену внутри он добавляет два сложенных вместе пальца, не прекращая движений. Это больно, я дёргаюсь, но он продолжает грубые глубокие толчки, пока я не тянусь рукой к своему животу, в попытке помочь себе. Тогда он вынимает пальцы, отклоняется назад, меняя угол, и я почти вскрикиваю, чувствуя, как с каждым движением внутри разливается жаркая щекочущая волна.

Родион замедляет темп, и я, понимая, что он делает это специально, не выдерживаю:

–Ещё…

Он проводит скользким пальцем между моих ягодиц, до того места, где член погружается в тело.

– Чудесный мальчик.

Этого хватает. Я снова начинаю помогать себе, стиснув зубы. Родион вжимается пальцами в мои бёдра, вгоняясь внутрь до боли. Через несколько движений я со стоном кончаю.

Родион поддерживает моё дрожащее тело и после пары быстрых толчков кончает сам.

Колени больше не держат, я дрожу, и он осторожно опускает меня влажным животом на постель.

Поворачиваю голову, глядя на него. Тот сверкает зубами, тянется за стаканом, выуживает бесформенный кусочек льда, оставшийся от второго кубика, с хрустом забрасывает его в рот и садится рядом: