Текст книги "Худший Лучший Ученик (СИ)"
Автор книги: "LisaAliza"
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Худший Лучший Ученик
https://ficbook.net/readfic/361552
Автор:
LisaAliza (https://ficbook.net/authors/119080)
Фэндом:
Ориджиналы
Пейринг или персонажи:
м + м
Рейтинг:
NC-17
Жанры:
Слэш (яой), Романтика, Юмор, Повседневность, POV, Стёб
Предупреждения:
Underage
Размер:
Миди, 21 страница
Кол-во частей:
8
Статус:
закончен
Описание:
Или я оттрахаю этого маленького засранца, или попросту прибью его. На одно из этого он явно напрашивается. Знать бы, на что именно..
Посвящение:
автору заявки, разумееется)
Публикация на других ресурсах:
Только с разрешения автора
Примечания автора:
Небольшая похабная притча о том, что не следует недооценивать старшеклассников.
Содержание
Содержание
Глава 1. О трудностях магистратуры, или "и нашим, и вашим".
Глава 2. Дети – цветы жизни, или Сложный Старшеклассник
Глава 3. С места в карьер, или Триумф Неповиновения.
Глава 4. "Мокрое дело", или Что-то тут не так.
Глава 5. Конец терпеньям, или Довыёживался.
Глава 6. Финальная №1, или Издержки образовательной системы.
Глава 7. Финальная №2, или Высокоморальные мытарства.
Эпилог, или пикантные причуды орфографии.
Глава 1. О трудностях магистратуры, или «и нашим, и вашим».
«Твоя задница по проходимости посетителей – хуже Красной Площади в выходные!» – заявил мне Виталик обиженно, и больше я его не видел.
А что такого, в самом деле? Ведь мы давно не дети, а ожидать беспрекословной верности от любовника, с которым ты познакомился на кассе супермаркета неделю назад – просто глупо. И вообще, с чего это я, успешный научный сотрудник, а по совместительству – школьный учитель в расцвете сил, обязан хранить верность смазливому упаковщику, который, завидев содержимое моего бумажника, принялся вертеть задницей так, будто возомнил себя вторым пришествием Шакиры?
Кроме того, Виталик отчасти заблуждался – за последние три месяца у меня было всего ... дайте подумать... два, три..
Точно, итого их было четыре.
Хорошо, пять.
Стоп. А женщин считать?
Да, в этом и был вечный камень преткновения среди всех моих бывших, независимо от их половой принадлежности.
Мужчины-любовники отфыркивались и воротили нос, узнав что я абсолютный бисексуал. Но если они ещё и могли как-то понять это, уповая на то, что я, как неразумный кобель, побегаю по сучкам и успокоюсь, то с женщинами всё обстояло куда плачевней.
Красавица Лариса, работница салона красоты, загорелая, как подкопчённый окорочок, сбежала от меня, всплеснув акриловыми коготками. Из последних похождений я мог припомнить только белокурую Оленьку, но и с той вышел казус. Этот воздушный ангел в цветочном платьице, узнав, что я би, заявила своим звонким голоском: «ТЕБЕ, ЭДИК, ЖОПА ДРУГА ДОРОЖЕ МОИХ ГУБ?!»
А потом испарилась из моей жизни вместе с губами и платьицами.
Впрочем, в женском бастионе были и те, кто понимал и поддерживал. На данный момент я изредка встречался с Дашей, красивой и неглупой бисексуалкой, вечно разгребающей завалы своих непутёвых приставучих любовниц.
Зато познакомились с ней – смех вспомнить.
Встретил её в гей-баре (есть грешок, посещаю, чего уж там), напился в доску и давай канючить, как идиот: «Даш, а ты дашь?».
Глупо, конечно, но так и познакомились. Так Дашка, узнав, что я – преподаватель со степенью доктора наук, хохотала минут десять. Ты, говорит, мало того, что рожей и умом удался, так ещё и би! И нашим, и вашим! И ка-ак хлопнет по плечу, мол, свой парень. Вот же сволочь, а... люблю таких.
По-дружески люблю.
И не только.
Хотя сам я всё-таки чаще по мужскому полу, как начал с годами замечать. И они, стоит признать, всегда откуда-нибудь, да найдутся. Внешне я хорош и за собой слежу изрядно. Мужчина должен быть красивым. Не понимаю всех этих «мужик-должен-быть-волосатым-и-немытым». Конечно, мужики так оправдывают своё нежелание выглядеть хорошо. Но попробовали бы они переспать с волосатым и немытым нахрапистым мужиком...
А я вот спал. И не рвусь повторять. Вот поэтому я безумно рад, что все (хорошо, почти все) мои бывшие – очень милые ребята.
Только вот с друзьями, конечно, выходит нестыковочка. Большинство моих знакомых – натуралы, и ждать от них толерантности и понимания мне не приходится.
Сам виноват отчасти. Избрал путь просвещения – учи людей, воспитывай социум.
Хотел бы свободы – пошёл бы в художники. Или в танцоры... тело у меня ого-го. Ну или «вау», тоже, бывает, слышу.
В общем, никто пока не жаловался.
Но нет, не преподавательское это дело – по мужским задницам скитаться.
Среди моих ближайших знакомых – научные сотрудники, кандидаты наук, доценты университетских кафедр, да мало ли кто ещё. Солидный такой списочек, серьёзный. Развлечениями с мальчиками тут, как понимаете, и не пахнет.
Максимум – дряхлого профессора, может, за каменный зад цапнуть.
Тут-то и конец моей карьере.
Голубой армагеддон, так сказать.
Анальный финиш, если позволите.
Нет, в моей жизни публичных отношений нет. Нет и не будет.
А секса-то хочется, тело просит.
И любви, кстати, тоже.
Насчёт второго я не особо забивал голову – всё-таки, молодость в самом зените. А вот секс я искал всё чаще в определённых тематических клубах. Даже завёл там парочку чудесных ребят. На все случаи жизни, как они сами выражаются.
Знаю я их случаи.
Благо, там никого не волнует мой социальный статус, профессия и деятельность.
Отдых душой и телом, а то и телами, что тоже хорошо.
Именно этим я займусь сегодня вечером, предварительно закончив морально истязать дорогих моему сердцу оболтусов из выпускного одиннадцатого класса.
Ох, знали бы они...
Глава 2. Дети – цветы жизни, или Сложный Старшеклассник
Ночь после субботнего факультатива по истории государственного строя удалась на славу.
«Да-а, определённо удалась», – думал я, пока знакомый из числа клубных завсегдатаев делал мне минет с таким усердием, будто от этого зависела его пенсия. Лёшеньку я знал уже с полгода, и парнишка явно неровно ко мне дышал.
Впрочем и он мне вполне нравился, ибо оральные забавы в закутке гей-клуба «Лиловый Павлин» были для меня не таким уж привычным действием. Чаще я приходил только выпить и расслабиться, а там уж как получится...
В эту ночь, к примеру, получилось очень даже неплохо. Правда, осознание этого пришло ко мне уже под утро, около пяти, когда я, отчасти протрезвев, выбрался на свежий воздух. Пустынные спящие улицы, ни души вокруг, красота. С задорным урчанием мимо промчалась поливальная машина, едва не окатив меня с головы до ног. И чего они обязаны работать в такую рань, да ещё в воскресенье?
Я выщелкнул сигарету из пачки, задумчиво закурил, улыбнувшись хмурому предрассветному небу.
Тридцать лет – самое время жить на полную катушку. Пусть даже ты и образцовый учитель.
Главное – умело избегать, как выражаются мои дорогие ученики, палева.
Я затянулся смачно, шагнул с крыльца...
И тут, самой гнусной из возможных подлостей судьбы, оно само нашло меня.
Палево. Палево в лице Сёмки Демакова, белобрысого отличника и серебряного чемпиона городской школьной олимпиады.
Сёмка брёл по тротуару, вяло помахивая школьной сумкой и то и дело зевая в кулак.
Ага, видимо, не я один проводил время с приятелями после вчерашних внеплановых занятий. Только, подсказывало мне чутьё, приятели Семёна были несколько другого... оттенка.
И тут Сёмка застыл у фонарного столба, встретившись со мной взглядом.
Картина напомнила мне старые добрые вестерны, тёплый утренний ветерок трепал его светлый чуб, а рот приоткрылся в немом удивлении. Всё бы ничего, да вместо прокуренной ковбойской забегаловки антуражем мне служил проклятый «Лиловый Павлин», святая святых каждого уважающего себя гомика в нашем славном городке.
Сигарета выпала из моего рта на свежеподметённый асфальт.
Парнишка ошарашенно уставился на вывеску. Потом на меня. Потом снова на вывеску.
Он изумлённо захлопал ресницами и, кажется, мой лучший ученик только что познал когнитивный диссонанс.
Мдаа.
Влип ты, Эдуард. Набегался по мальчикам.
И тут на лице Сёмки заиграла такая гаденькая улыбочка, что мне захотелось свернуть ему шею.
Да, это не гуманно и противоречит принципам образовательной педагогики. Ну хорошо, всыпать ремня этому мальчишке по первое число, чтоб не пялился так на собственного преподавателя.
Я вздохнул, пробормотал что-то себе под нос о нравах нынешней молодёжи и, развернувшись, пошёл прочь не самой твёрдой походкой из возможных. Ну, ничего. Глядишь и забудет до понедельника.
***
– Доброе утро, Эдуард Борисович! Загляните, пожалуйста, в учительскую!
– Здравствуйте, Эдуард Борисович, вы не забыли про отчёт для завуча?
– Эдуард Борисович, вы не видели библиотекаря?
– Эдуард Борисович...
– Эдуард...
– ...Борисович....
И так каждое утро. Радует то, что работу свою я действительно люблю и коллеги отвечают мне всеобщим взаимным уважением.
Но сегодня совершенно не хотелось вникать в утреннюю рутинную суету, поэтому я, проскользнув мимо кабинета координатора учебной части, напрямую влетел в класс.
– Здравствуйте, ребята.
– Здрасьте, Эдуард Борисович!
– Доброе утро, Эдуард Борисович, хи-хи!
Ну, это девочки. Одно время, когда я добровольно взвалил на свои плечи бремя выпускного класса, девчушки робели, краснели и даже пытались со мной флиртовать. Правда, впоследствии всё же поняли, что человек я, можно сказать, солидный, и умерили пыл.
Но и до сих пор не упускали шанса пострелять глазками, наивно вымаливая пятёрки за откровенно троячковые работы.
– Как отдохнули, ребят?
– Хорошо, Эдуард Борисович!
– Классно, Эдуард Борисович!
Классно, надо же. Скоро «заебись» начнут говорить. Разбаловал я ребят-то. Ну, да и ладно.
– ...А ВЫ как отдохнули, БОРИС ЭДУАРДОВИЧ?
Сёмка.
С третьей парты на меня очень уж недобро взирали светлые глаза подростка.
Борис Эдуардович, значит? Вот как... Молчи, Эдик, молчи.
Пацан наиграется и забудет.
– Демаков, позволь напомнить, что меня зовут Эдуард. Эдуард Борисович.
– Ой... – он картинно стушевался. – Простите, пожалуйста!
Звонок на урок прервал нашу дуэль взглядов, и ребята дружно повскакивали с мест, вытянувшись, как по стойке «смирно».
Несмотря на то, что класс был одиннадцатым, да и школьные традиции вымирали, как мамонты, мои ребята по-прежнему любили вот так показать уважение к преподавателю. Смешно, казалось бы, а приятно...
– Эдуард Борисович, а можно, я посижу?
Я уже почти с отчаяньем глянул на Сёмку, оторвавшись от журнала.
А он в ответ захлопал ресницами, невинно улыбаясь.
– Можно, – вздохнул я. – Садитесь, ребята.
– Итак, сегодня мы рассмотрим...
Я начал размеренно говорить что-то. Зашуршали тетради, защёлкали ручки. Я искоса глянул на Сёмку.
А тот смотрел на меня в упор, исподлобья, чуть касаясь карандашом приоткрытых губ.
И улыбался.
Глава 3. С места в карьер, или Триумф Неповиновения.
Этот мелкий засранец вознамерился испоганить мне жизнь, с прискорбием понял я.
И осознал это в полной мере уже к середине занятия, когда Сёмка, игнорируя задание, спокойно уткнулся в свой сотовый, с улыбкой строча сообщения.
Я стоически выдержал этот акт протеста и до конца занятия решил вообще не трогать мальчугана. Глядишь, и образумится быстро.
Не тут-то было. В конце занятия я, как обычно, раздавал результаты пятничной контрольной, и вдруг..
– Куличкина!
Синеглазая девчушка с мозгами юного Пифагора, задрав нос, гордо протопала к учительскому столу и забрала заветный листочек.
– Молодец, Светик.
Куличкина игриво хихикнула мне и так же гордо отправилась назад.
– Эй, Кулич, чего у тебя?
– Пятак, да?
– Да пятак у неё, ясно-красно...
– Синепольский!
Долговязый парнишка, чавкая жвачкой, поплёлся ко мне и уставился глазами, полными безнадёги и смирения.
– Алёша, ты молодец, хоть и троечка, но уже с плюсом. Старайся.
Тот принял из моих рук ненавистную бумажку и так же вяло поплёлся назад.
– Ха, растёшь, Синий!!
– О-о, Синяк прогрессирует!
– Демаков!
Я поднял на него глаза, хотя, признаться, почему-то совсем не хотел смотреть в его сторону.
Тишина.
Сёмка увлечённо рисовал что-то, скрипя ручкой.
– Демаков Семён.
Тот медленно поднял голову, нехотя отрываясь от тетради, глянул на меня с таким видом, будто главу нефтяной транснациональной корпорации отвлекают от миллиардной сделки из-за забившегося унитаза в офисном сортире.
– Борис Эдуардович, можно я заберу работу позже?
Дааа... Зря я уповал на спокойное завершение дня.
– ЭДУАРД БОРИСОВИЧ, Сёма...
– СЕМЁН, Эдуард Борисович.
Ну каков же наглец. Я вздохнул, поправил очки и решил не провоцировать парня.
– Эдуард Борисович... – протянул Сёмка задумчиво, закрывая тетрадь, – не могли бы Вы подать мою работу?
Я, опешив, глянул на парня, но тот как ни в чём не бывало хлопал глазёнками.
Ну, что ж...
Не обращая внимания на ошарашенные взгляды ребят, я подошёл к его парте, глянул тяжело.
– Пять, Демаков.
Тот улыбнулся широко, показав зубки.
– Спасибо, Эдуард Борисович, приятно иметь с вами дело.
Вот засранец!
– Сёма, ты хочешь получить дополнительные дежурства? – почему-то мне показалось, что угроза прозвучала глупо.
– Я ещё не знаю расписания секционных занятий, Эдуард Борисович, – паренёк глядел мне в глаза, ничего не боясь.– Но если у меня будет свободное время, я обязательно забегу на уборку...
И улыбнулся гаденько.
– Мы с тобой, Демаков, побеседуем после уроков... – уже разворачиваясь, почти прошипел я, с внезапным удивлением понимая, что теряю самообладание едва ли не впервые за последний год, – по поводу твоего поведения.
И тут Сёмка почти пропел мне в спину:
– Может быть, мы заодно обсудим и ВАШЕ поведение, Эдуард Борисович?
С каменным лицом я вернулся к рабочему столу, принялся перебирать ручки, перекладывать с места на место тетради, папки, журнал..
Лишь бы дождаться спасительного звонка.
Две минуты... Одна...
– ДЗЫНЬ!
Ребята повскакивали с мест, громыхая стульями, скидывая учебные принадлежности в сумки. Особо резвые уже неслись наперегонки к двери, толкаясь и хохоча. Пара девчонок даже умудрилась мне подмигнуть на бегу.
Вот ведь вертихвостки...
– До свидания, Эдуард Борисович!
– Спасибо, Эдуард Борисович!
– Всего хорошего, ребят...
Сёмка как ни в чём не бывало закинул свой бесформенный джинсовый рюкзак на плечо и прошествовал из класса, даже не удосужившись попрощаться.
В ту же минуту в кабинет заглянула Надежда Исаевна, заместитель директора по образовательной части.
Пышногрудая дама бальзаковских лет, кудахча, будто наседка, обхаживала меня с первого дня. Добрая половина женского преподавательского состава тщетно пыталась соревноваться с ней в упрямстве касательно завоевания меня, как самого привлекательного и молодого преподавателя.
Безрезультатно, впрочем.
– Эдуард Борисыч, ну что же вы расселись, мой хороший! Идёмте скорее!
Я, оторвавшись от безрадостных мыслей, поправил очки.
– А что такое?
– Как что? Галина Павловна юбилярша у нас! Идёмте уже с нами, в столовой тортик ждёт! – и упорхнула, точнее, уплыла, пошловато колыхнув необъятной грудью.
В коридоре послышался смех, кто-то обсуждал распределение ролей на импровизированный учительский спектакль в честь юбилея почтенной библиотекарши.
А я всё сидел, глядя на Сёмкину парту.
И понимал, что спокойные дни в этой школе для меня кончились.
Глава 4. «Мокрое дело», или Что-то тут не так.
Я зашёл в класс, вздохнув с неожиданным облегчением. Сёмкина парта пустовала.
Что ж... видимо, этот мелкий засранец заболел, в прогулах он не был уличён ни разу. С ощутимой радостью я начал было урок, однако радость моя была напрасной, поскольку где-то через двадцать минут дверь со скрипом распахнулась и...
– Здравствуйте, Эдуард Борисович! – пропел Сёмка, бодро шагая к своей парте.
– Демаков... – я упал духом. – Тебе известно, что ты опоздал на двадцать минут?
– Извините! – тот пожал плечами невинно.
– Семён, надеюсь, это в последний раз. Я, разумеется, закрою на это глаза, но исключительно потому, что раньше ты всегда приходил вовремя.
– Я всегда прихожу вовремя, Эдуард Борисович. И оказываюсь тоже вовремя... где надо.
Ах ты засранец... Я медленно выдохнул, досчитав до пяти.
Спокойствие, Эдик.
Зачем, ну зачем я пошёл в тот вечер в «Лиловый Павлин»?
Мог бы и дома, руками, по старинке.
***
– ...Датируемого тысяча семьсот пятьдесят седьмым годом, когда прусские войска...
– Какого года, Эдуард Борисович?
– Пятьдесят седьмого, Демаков. Одна тысяча семьсот пятьдесят седьмого.
– Вы уверены, Эдуард Борисович?
– Разумеется, Семён. Это очевидные исторические факты.
– Говорите так, будто сами там были... а с виду вы не такой уж древний... – мальчишка почесал карандашом затылок.
***
– ...Среди основных регалий – пурпурная королевская мантия и...
– Какая мантия, Эдуард Борисович?
– Пурпурная, Демаков. Пурпурная.
– Это красный, да?
– Можно сказать, да, отчасти.
– Вот такой? – Сёмка ткнул пальцем рисунок на тетради.
– Не совсем. Этот – скорее алый, Сёма. Пурпурный... чуть темнее.
– Почти как лиловый, да, Эдуард Борисович?
***
– ...Орёл на национальном гербе. Эта птица, в целом, изображается довольно часто в качестве эмблемы той или иной...
– Странно, что не павлин, Эдуард Борисович! Ведь это поистине королевская птица!
***
Концу урока и звонку я был рад, как армии освободительного фронта. Ребята разбежались, дружно попрощавшись, а Сёмка всё ещё не спеша собирал свои ручки и тетради.
– Демаков, ты не хочешь извиниться за своё поведение?
– А чем плохо моё поведение? – Сёмка удивлённо поднял глаза. – Эдуард Борисович, ваше поведение куда хуже моего.
Каков нахал. Говорит мне это в лицо, один на один, совершенно не пугаясь.
Я поднялся из-за стола, шагнул к нему решительно.
Мне показалось, или Сёмка будто испугался на секунду?
– Сёма... – начал я, взвешивая каждое слово, – тебе не кажется, что моё поведение никоим образом не должно тебя волновать? Это – моё сугубо личное дело, и ученику незачем об этом знать.
– Не только ученику, Эдуард Борисович! Вообще никому не стоит об этом знать, ведь так? – он уставился на меня своими голубыми глазёнками. – Разве кому-то будет лучше, если школа потеряет такого хорошего специалиста? – и заморгал невинно.
Я похолодел. Вот оно, значит, как... Юнец и в самом деле вздумал меня запугивать.
– Демаков, – я скрипнул зубами, – ты забываешься!
– Эдуард Борисович, я всего лишь хочу помочь! Возможно, кто-то в курсе ваших... взглядов, как знать? Но, также можно предположить, что никто ничего не знает, и фотографии вас в дверях того заведения есть только у меня, поэтому...
– Ф-фотографии?!
– Ну разумеется, Эдуард Борисович! До того, как вы заметили меня, я успел щёлкнуть несколько кадров на телефон, так что, я надеюсь, вы понимаете, что...
– Сёма, – я оборвал его сухо, – чего ты от меня хочешь?
– Ответ верный, Эдуард Борисович! Теперь вы, наконец, понимаете всю тяжесть ситуации? Подумайте! – и вышел из класса, накинув рюкзак на плечо.
Проклятый «Павлин». Ноги моей там больше не будет.
Собрав бумаги, я вышел на школьное крыльцо и с удовольствием закурил.
– Эдуард Борисович?!
Ну почему именно она? Надежда Исаевна подплыла ко мне, негодующе тыча пальцем в сигарету.
– Вы что же это уже и на крыльце курите?
– Нервы, Надежда Исаевна...
– Ох они, проклятые... Понимаю вас, мой хороший, но вы бросайте уж это дело, не губите себя!
И прошествовала в школу, плотоядно меня оглядев.
Я вздохнул, спустился с крыльца, оглядел ставшее родным здание. Необходимо срочно исправлять ситуацию.
***
– Ещё, умоляю вас! Ну же, Эдуард Борисович! Сделайте меня своей грязной сучкой! Трахайте мой зад сильнее!! Залейте меня спермой, гнусный извращенец!! Ну же, мой лев!! Мой тигр... Мой орёл... Мой павлин...
Я подлетел в холодном поту, сбрасывая скомканное одеяло на пол, резко сел, пытаясь отдышаться.
В квартире царила абсолютная тишина, фонарь на крыше дома напротив рисовал причудливые тени на стенах спальни.
На часах изумрудным огоньком – три пятнадцать.
Кое-как отдышавшись, я свесил ноги с кровати. Надо бы водички...
И приснится же такое... сущий бред, настоящий кошмар, не иначе. Я сонно прошлёпал на кухню, на ощупь нашёл графин, сделал несколько жадных шумных глотков и поплёлся назад.
Подобрав одеяло с пола, я присел на кровать, посидел молча пару минут, потом завозился, начав укладываться в надежде поспать ещё пару-тройку часов. Одеяло в одном месте показалось мне влажным.
Бред.
Пока мой несчастный разум холодел от внезапной догадки, рука уже скользнула вниз, и я тут же почувствовал скользкую влагу в паху.
– КАКОГО ЧЁРТА?!
Глава 5. Конец терпеньям, или Довыёживался.
Впервые за много лет мне действительно не хотелось идти на работу.
Вообще, в этой жизни объяснимо многое. Строгий университетский профессор, чопорный лектор на курсах повышения квалификации, хамоватый учитель в автошколе – кто из них не заглядывался на прелести молодых учениц? Кто из них не представлял, как овладеет покорной красоткой в пустой аудитории?
Такое желание объяснимо.
Да что там, объяснимо даже влечение нашего седого усатого учителя ОБЖ к малолетним лолитам-семиклашкам.
Необъяснимо только одно.
Как мог я, образцовый учитель, кончить во сне на собственного ученика?
Нужно отдать должное своей фантазии – Сёмка во сне был восхитителен.
Но как теперь смотреть ему в глаза? А как общаться с его родителями, осознавая, что во сне я трахал мальчика так, что бедняга верещал во всю глотку? И вот ведь беда, про эту глотку тоже кое-что снилось..
С самого начала занятия я подчёркнуто игнорировал Сёмку и его очередные выкрутасы.
– Эдуард Борисович, пожалуйста, повторите помедленнее.
– Эдуард Борисович, а можно по буквам?
– Эдуард Борисович...
К концу занятия я был полностью опустошён и вымотан. Каждый раз, когда Сёмка открывал свой нахальный рот, в моей голове услужливо всплывали образы развратного сновидения.
Что за напасть... Теперь я смотрел на Сёмку так, будто между нами что-то было.
С эротическими снами всегда так.
Во всяком случае, у меня.
– Демаков! – я решительно окликнул его, едва класс опустел.
Ну почему он всегда уходит последним? На что он напрашивается?
– Да, Эдуард Борисович? – Сёмка смотрел на меня с ангельским видом.
– Что тебе нужно, Сёма?
Он поправил рюкзак, заморгав.
– Эдуард Борисович, разве я говорил, что мне что-то нужно?
Я потёр переносицу. Вот ведь мелкий негодник.
– Но, я думаю, вам есть что предложить мне... При желании, – Сёмка картинно поклонился и вышел в коридор.
Предложить? Ему?
Но что?
***
На следующий день моё юное дарование проявило себя в полной мере. Гадёныш буквально из кожи вон лез, пытаясь вывести меня из себя. Я стоически это терпел, несмотря на то, что Сёмка почти не давал мне возможности разъяснять что-то другим ребятам.
Верхом наглости стала шпаргалка, демонстративно сунутая Сёмкой соседу по парте, Королькову.
И я не выдержал.
– Корольков. Два.
Сёмка поднял на меня глаза, видимо, изумляясь моему этакому неповиновению.
– Эдуард Борисович, за что ему двойку?
– За то, Демаков, что он списывал у тебя, – отрезал я.
– Но он не...
– Сёма, я всё видел. Прекращай уже своё поведение.
– Какое поведение, Эдуард Борисович? Я же говорил уже, что Ваше поведе...
– Демаков. После уроков я жду тебя в учительской. Если не явишься – ты отчислен из школы.
Если бы не полный класс ребят, я, казалось, оторвал бы засранцу голову прямо сейчас.
– Хорошо, Эдуард Борисович, я приду.
– Вот и чудесно, Демаков.
Я перевёл дух.
До конца занятий мой вундеркинд не слишком активничал. Только пару раз пытался задеть меня в своей манере, но я, как мог, игнорировал его нападки.
Едва раздался звонок, Сёмка принялся собирать тетрадки.
– Демаков? Я надеюсь, ты помнишь, что должен зайти в учительскую?
– Я ВСЁ помню, Эдуард Борисович, – фыркнул он и вышел из класса.
Я выпроводил последних задержавшихся ребят, запер кабинет и отправился в пустующую учительскую. Просидел там минут двадцать, листая контрольные работы. Школа, казалось, засыпала постепенно, ребята разбредались домой, опустели коридоры.
Сёмки всё не было, и я решил, что мелкий нахал опять наплевал на мои слова. Но тут он и появился. Скрипнул дверью, замер на пороге. Я оторвался от контрольных:
– Заходи, Сёма. Как вижу, ты не торопился?
– Я курил. В туалете, – нагло заявил Сёмка, не моргнув глазом.
– Сёма, ты же не куришь, это очевидно.
И что за глупое создание? Меня, заядлого курильщика, не проведёшь.
Малец, небось, кроме леденцов ничего и во рту-то не держал.
Не считая моего сна.
Ах, как некстати я это вспомнил...
– Проходи, – я кивнул, подзывая ближе.
Тот прошёл, встал посреди комнаты, глянул на меня вопросительно.
– Так чего вы хотели, Эдуард Борисович?
– Это ТЫ что хотел, Сёма? Что тебе от меня нужно?
Я встал, шагнул к нему, будто угрожая.
Не лучшая тактика для работы с учениками, но по-другому я уже просто не мог.
– Что мне нужно? От вас? Дайте-ка подумать... – Сёмка деланно наморщил нос. – Для начала, я хочу, чтобы вы исправили двойку Королькову.
– И почему же тебя так беспокоит Корольков, Сёма?
– Он мой друг, Эдуард Борисович, а вы поставили ему двойку из-за неприязни ко мне. Это же противоречит педагогике! – Сёмка картинно всплеснул руками.
Ну всё.
Я ухватил его за ухо, развернул, бросил на подлокотник кресла – любимого прибежища Надежды Исаевны. Он плюхнулся животом, почти согнувшись пополам, заморгал растерянно.
– Противоречит... педагогике?!
Моя ладонь смачно въехала Сёмке по выпяченной заднице.
– Противоречит? Да?!
И ещё раз.
Паренёк пискнул жалобно, но тут же поджал губы и притих оскорблённо.
– Ну, что же ты, Сёма? Расскажи мне о принципах воспитания, ну же! Давай!
Я зарядил ему ещё один увесистый шлепок.
– Конечно противоречит, Эдуард Борисович... – вдруг подал голос Сёмка, – разве вы не видите?
Он говорил тихо, сердито, не поднимая головы. Нарочно медленно, чтобы я слышал каждое слово.
– Какой же вы учитель? Только и знаете, что ходить в гей-клубы и бить собственных учеников...
В глазах потемнело.
Я, не соображая, содрал с него форменные штаны, оставляя ссадины на худых бёдрах.
– Ты кое-чего не учёл, Демаков, – я буквально задыхался от ярости. – Если твой учитель способен поднять руку на ученика, но при этом, как ты сказал, ходит в гей-клубы, то никогда, слышишь, никогда не следует приходить к нему в учительскую!
Я потянулся к своему ремню, клацнул пряжкой.
Сёмка замер.
Что ж, я могу не только ходить по гей-клубам и бить учеников.
И сейчас маленький засранец в этом убедится.
