Текст книги "Выйди и зайди нормально (СИ)"

Автор книги: Липа-малина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

========== Тоже? ==========

С предыдущего занятия Ромка не сделал ровным счётом нихуя. Нет, ну он искренне пытался. После прошлого урока геометрии со Смирновой, юноша вернулся к себе домой, перекурил, открыл учебник и потрёпанную тетрадь. В свете старой, то и дело гаснущей настольной лампы, Пятифанов долго смотрел на страницы параграфа, пробегаясь глазами по одному и тому же абзацу несколько раз. И всё равно видел перед собой не формулы, а какие-то невнятные закорючки. Да и чёрт бы с ними – хуже то, что эти закорючки надо было каким-то чудесным образом применить на практике. И это ни капли не увлекало. С учебником истории парень мог бы просидеть хотя бы час, потому что иногда Ромка хватался за какую-то дату или событие, листал учебник в поисках строк про конкретное явление и таким образом читал даже больше нужного. Да и в целом история-то написана человеческим русским языком и не пестрила латинскими наименованиями: параллелепипед ABCD равняется… В пизду, короче. Математика казалась сущим адом.

Как открыл книгу, так и закрыл. Но пытался же! Значит половина работы уже сделана. Так Катьке и передаст – что вообще-то он даже открывал учебник, но просто ничего не понял. Рома поступал так и на уроках. Учителям было проще поставить кол, чем объяснять остолопу тему с самого начала по несколько раз. Ни о каких индивидуальных уроках и речи быть не могло, в классе и без того было тридцать человек, педагоги вешались с таким количеством детей. И один разгильдяй особо погоды не делал, да и что из него выжимать? Всё равно на вышку не пойдёт. Закончит школу, а там – здравствуй, юность в сапогах, вот он я, привет, войска! Пятифан прекрасно понимал их позицию и был ей рад. Да только хорошо было бы получить хотя бы среднее образование, а то иначе ему работа прорабом и то не светит. Чёртова Лилия Павловна. Наверняка там всем на мозги капает, что Рома такой-этакий, ничерта не учится и пора бы его выпереть. Даже не его классуха, а зуб точит с первых классов.

Всё началось с милой беседы на улице.

После очередной уличной стычки Ромку отпустило быстро. Через минут десять парень вовсе забыл о прошедшей потасовке, дракой данное событие вообще назвать язык не поворачивался. Раскидал парочку шалопаев, вынудив придурков вернуть старый должок. Юноша шагал по тонкому слою снега и пялился под ноги, о чём-то втихую размышляя, но неожиданно его окликнули. Бля, ещё не хватало…

– Пятифанов! – скрипучий, надоедливый голос. Лилия Павловна, как и Катька Смирнова, любила шушукаться с другими учителями в своём кругу. Рома даже взгляда на неё не поднял, демонстрируя полную неприязнь. Во всей школе он уважал только трудовика и физрука. Ещё географичка была классной тёткой, с юмором, – Мне Ольга Алексеевна сказала по-се-кре-ту, что ты дольше месяца в школе не проучишься. Нам таких выпускников не надо, потом перед районо отчитываться.

Вот это самое «по секрету» звучало особенно колко. Ну точно Катька! Волчонок зыркнул на женщину исподлобья и окатил её ледяным взглядом. Но Павловну это ничуть не смутило.

«Чё ещё выдашь, мымра? Я как будто сам не знаю, что не учусь нихрена»

– Учти! Папу точно не порадуешь, мама так вообще плакать будет, – знала, на что давить, тварь. Тон училки звучал в её привычной манере – строго и холодно, но проскальзывали в нём отравляющие нотки ликования. Уж она-то давно была бы рада избавиться от представиля «низшего сорта», отстающего звена в своём классе математики.

Пятифан ничего не ответил. Если бы мог, то толкнул бы Лилию Павловну плечом, но она ему не братан и даже не дворовая шпана, чтобы переступать грань субординации. Парнишка хамски прошёл мимо, выслушав токсичное до мозга костей напутствие. Но женщина не унималась:

– Я же из добрых побуждений, Рома! Катюша вот моя…

«Господь, давайте ещё про Смирнову побазарим» – Пятифан хмурился, пропуская половину сказанного мимо ушей.

– …Катюша может тебя подтянуть.

Отлично знал Ромка эту схему. По ней и Петров пытался вытянуть оценки товарища в прошлом году. Всё очень просто – занимаешься с двоечниками, они выходят с колов на тройки, а потом отчитываешься перед директриссой, получая дополнительные плюсики. А плюсиками этими можно кормить учителей, по чьим предметам у отличников никак не выходило пятёрок. Видимо, где-то Катька проебланила. Вот и приходилось Павловне вытягивать дочку всеми мыслимыми и немыслимыми методами. «Ты хочешь пить, а я писать, давай поможем друг другу» – как-то так звучало предложение педагога.

И вот, спустя неделю, Рома вновь стоял у открытого пустого класса физики, раздумывая над тем, а стоит ли вообще входить? Неохота до жути. С Антоном учёба шла с трудом, но он хотя бы не пускал язвительные шуточки и упрёки. Очкарика не хотелось унизить в ответ, не хотелось встать, захлопнуть учебник и выкинуть его в окно к чертям собачьим (ни учебник, ни самого Антона). Петров был терпеливым даже к такому оболтусу, как Пятифанов, и до последнего держал спокойствие. Да только теперь в выпускном классе у белобрысого товарища и самого не хватало сил на идеальную подготовку, не говоря уже о том, чтобы тащить за собой оборванца.

С Тохой понятно. А вот Катя вызывала лишь желание убиться об стену. Рома даже не знал наверняка, зря он ломает себя или нет, ведь пока – после трёх внешкольных занятий с Катькой – яркого вожделения зубрить предметы у него не возникло. Да и как оно, скажите на милость, возникнет, если эта змеюка наравне со своей мамашей брызжет ядом при каждом удобном случае?

К чёрту. Надо значит надо. Заранее раздражённый волчонок простоял у входа в опустевший класс ещё несколько секунд, удерживая в руке парочку своих тетрадей по физике, и наконец ввалился в помещение вальяжно, как в собственную комнату. Школьная рубашка наполовину выбилась из брюк, край ремня ещё в середине учебного дня вывалился из петли и беспомощно болтался в воздухе, на голове у Ромки – бардак, чёлка дыбом. Весь какой-то чумазый, дурацкий хулиган волок по полу свой расстёгнутый школьный рюкзак.

Неудивительно, что Рома не заметил Смирнову сходу, когда ещё стоял у распахнутой двери. Одноклассница сидела за последней партой, уткнувшись в какой-то неизвестный Пятифанову зелёный томик поэзии. Идеально выглаженная блузка, чёрная складчатая юбка, тёмные колготки и туфельки на низком каблучке. Гордость школы, эталон опрятности. Слишком большой контраст с несуразным Ромкой.

Заведомо понимая, кто навестил её в столь поздний час, девушка даже не соизволила отвести зелёные глаза от страниц книги:

– Пятифанов, выйди и зайди нормально.

Отчеканила вызубренную фразу своей мамаши.

Катя и сама была не в восторге от занятий с хулиганом. Приходилось задерживаться после уроков почти каждый день до восьми вечера, с полной уверенностью в том, что Ромка не вывезет точные науки на тройбан. Скорее всего, её труд канет в небытие, а мать потом выставит претензии именно дочке, а не беде с фамилией Пятифанов.

Впрочем, иногда Катьку веселили злые глаза юноши и искривлённая гневом физиономия, что по цвету так уморительно сочеталась с красной двойкой в дневнике. Смирновой было одновременно и смешно, и жаль бедного мальчишку, который путает икс и игрек в самых базовых формулах за среднюю школу. Вовсе не глупый парень, а скорее… Невнимательный? Незаинтересованный? И до кошмарного упрямый. Если что-то не получалось с первого раза, Рома нагло отказывался продолжать попытки, потому что «учёба – это не его».

Ромка на секунду застыл от типичного для Катьки приветствия при том, что слышал его уже четвёртый раз на каждой их встрече. Сука, вот как можно заниматься с кайфом, если тебя встречают не хлебом-солью, а просто солью? С размаха. В глаза. Лицо волчонка моментально скривилось и юноша едва удержался, чтобы не закатить глаза. Ещё не хватало, чтобы у Смирновой это вошло в привычку: разговаривать с ним цитатами Лилии Павловны. Пятифан резко прикрыл за собой дверь, вновь распахнул её и сделал неуклюжее подобие реверанса, скорчив такую неприязненную рожу, на которую только был способен:

– Пардоньте, хуй не троньте, – быстро выпрямившись, хулиган с прежней уверенностью в том, что вообще-то вся школа, как и кабинет физики – его собственность, подошёл к первой парте среднего ряда и кинул на неё две тетрадки. Серовато-зелёные обложки знатно истрепались со временем. Естественно, если их носить не в рюкзаке, а зачастую просто в пакете, любая бумажка превратится в паклю, – Чё ещё тебе сделать, Смирнова? В следующий раз с ноги дверь вынесу – спасибо скажешь.

Пустая угроза – конкретно этот класс был всегда открыт специально для их занятий, Павловна заранее предупредила уборщицу и сторожа не запирать его после крайнего звонка.

Сумка хулигана полетела под парту, а сам Ромка плюхнулся на стул и открыл тетрадь по физике, в которой было ровным счётом… Ничего. Ну, кроме кривых оглавлений по типу: «Первое декабря, классная работа», и каких-то подобий рисунков хуёв на полях. Наверное, эту страницу стоило бы вырвать, потому что письки на первом же развороте вряд ли добавят Пятифану пятёрку в журнал. Так и поступил – сходу дёрнул листок и тот с треском оторвался, оставляя драные куски у скоб. Впрочем, чистая страница станет не лучше прежней, как только Ромка попадёт на урок. Потому что во время занятий было невыносимо скучно и из развлечений оставались только каракули, да жвачка во рту, которая после всегда отправлялась к креплению стула. Да и в целом даже почерк у Пятифана шёл не ровным заборчиком, а клонился в разные стороны, чередуя то слишком мелкие, то огромные буквы, а ещё всегда дополнялся кляксами, зачёркиваниями и иногда даже дырками в листах. Когда замечания учителей слишком уж бесили. Поэтому бандюга так часто менял тетради. Каждый раз его отчитывали за их ведение, но исправить его парнишка не мог, поэтому предпочитал тупо выкинуть начатые и стрельнуть у кого-нибудь в классе новые. И так по кругу, из года в год.

Катя глубоко вздохнула, откладывая книгу. Следующие два часа девушке потребуется тазик нервов, ведро терпения и ещё чашечка самообладания, чтобы не пришибить идиота в первые пятнадцать минут. Девушка неспеша поднялась со своего места, придвинула к первой парте стул и уселась напротив Пятифана. Без лишних комментариев отличница тут же принялась объяснять параграф последнего урока. Рубила с плеча, не давая Роме разыграться в своих придурковатых шутках.

– Сегодня начнём квантовые постулаты Бора. Первый постулат Бора – постулат стационарных состояний – гласит: атомная система может находиться только в особых стационарных или квантовых состояниях, каждому из которых соответствует определенная энергия En.

– Квант… Квантовановые постулары… Блять, ты угараешь, что ли? Я ни одного слова из названия темы не знаю, – Пятифанов обречённо вздохнул, умолк и, взяв ручку, принялся выводить заголовок в тетради, делая сразу несколько ошибок в одной лишь заумной терминологии. И лишь, когда Катька повторяла одни и те же слова по несколько раз, Рома удосуживался вернуться к самым первым словам и исправлять буквы на нужные.

Смирнова продиктовала еще два постулата, послёживая за тем, как рвано двигается здоровая лапища, уродуя чистую страницу в тетради. С каждой помаркой губы Кати раздражённо сжимались добела, превращаясь в тонкую полосочку, а вздёрнутый носик тяжело посапывал. Но Ромка, казалось, этого не замечал. Бездумно строчил под диктовку и даже так умудрялся зачёркивать чуть ли не каждое слово. А те фразы, что оставались нетронутыми – кишели орфографическими ошибками и грязными помарками. Первый раз ему прилетел подзатыльник, когда вместо «находится» в тетради образовалось «находиться». Затем «определённая» превратилось в «определёная» и тогда Ромка отхватил пекучий щипок за запястье. «Энергия» – «энергея» и Катька оттянула кончик пятифановского уха. С каждым ударом, тычком, щипком или замечанием юноша сжимал челюсти, от чего у линии подбородка образовывались напряжённые рельефы желваков. Кто придумал, что женщин бить нельзя?! Сколько ещё будет продолжаться эта колотня? Рома уже назло резал листок кривым почерком, даже не пытаясь стараться. Пусть Катька дует свои раскрасневшиеся щёки от его тупости. Пусть лопнет уже наконец! Беспощадное надругательство.

Отличница терпела недолго. Слово «движущегося», которое превратилось в «движжгося» окончательно вывело Катю из себя:

– Рома! Соберись! – Смирнова замахнулась учебником и влепила Пятифану уже нешуточную затрещину по затылку.

Парень резко поднял голову и откинулся на спинку стула, посмотрев на Смирнову чуть ли не с вызовом:

– Харэ лупасить, э! Это на русском вообще? Чё за «En»? – Ромка указал на то, что было в тетради. А красовалась там аббревиатура не на латыни, как ей положено, а очень простое «Ен» кириллицей. И вновь пришлось заткнуться и вернуться к писанине. Просто потому что вылететь из школы за полгода до выпуска ой как не хотелось. Десять лет Ада насмарку, нетушки, – Всё. Собрался.

Нихуяшеньки не собрался. Лишь больше взбесился. Воткнуть бы эту ручку сейчас кому-нибудь в глаз, аки хорошо бы смотрелась! Лицо оставалось так же направленным к косым строчкам на листе, а вот взгляд метнулся на лицо Смирновой, рассматривая её не менее раздражённое выражение исподлобья. От чего-то стало забавно. Потешная Катька, когда злится, Рома это давно просёк и в школе не упускал возможности вывести девчонку:

– Смотри не пукни от злости.

–Ты… Ты! – смущённая Катя подорвалась с места и хлопнула ладонями по парте.

– Жопой нюхаешь цветы, – Ромку аж встряхнуло от прорывающегося сквозь зубы хохота.

Лицо старосты обрело медно-красный оттенок. Девушка уселась обратно на стул и отвернулась в сторону, складывая руки на груди.

– Ты идиот, Пятифан. Ведёшь себя, как первоклашка, – Катя обиженно выдохнула в попытках успокоиться. Затем главенствующе закинула ногу на ногу, придвинула к себе пятифановскую тетрадку и принялась вырисовывать в ней схематичные чертежи, – Вот смотри: это магнитное поле, которое образуется вокруг элементарных атомных частиц, таких как электроны и протоны. Нейтроны не дают никакого эффекта, они заряжены нейтрально…

Пятифан внимательно следил взглядом за стержнем ручки, но перестал слушать лекцию девчонки уже через минуту. Симпатичные у Катьки получались каракули. Аккуратные. Хотя, каракули – это хуи на полях, а здесь небольшой шедевр. Может, старательность девушки так влияла на качество рисунка, но в целом он смотрелся ничуть не хуже схемы из учебника. Да только Роме всё равно это не помогало. Электроны и протоны? Капздец, ощущение, что хулиган не появлялся в школе пять лет, не меньше. Последнее, что юноша помнил из программы – это деление дробей. В какой именно момент вообще появилась физика, как предмет обязательный?

Ещё двадцать минут Катькиных объяснений и Пятифан начал нетерпеливо дёргать коленом, топчась пяткой на месте.

– Хватит дрыгаться, – Смирнова набрала в грудь побольше воздуха и откинула ручку. Ну вот что за неблагодарная харя? Отличница тут распиналась битый час, а Ромка вместо стараний начал действовать на нервы, ритмично быстро обтираясь коленом о чулок Катьки под партой.

– Пердак болит сидеть.

– Я одного не понимаю, Пятифанов. Ты как до десятого класса доучился?

– Каком кверху. Я, может, непризнанный гений. Учителя все об этом знают и берегут мой ум для международной олимпиады, – юноша широко оскалился и поднял глаза на Катьку. А она всё пялилась в схемку на листе тетради. Шутку не оценила. Ну и пусть сидит, хавает свои формулы. Это ебучее занудство вытолкало из Ромы гневное сопение. Хулиган рывком отобрал у блондинки свою тетрадь вместе с ручкой и потёр пальцами глаза, – Ускоряйся. Чё там дальше?

Смирнова соизволила поднять на Ромку свои малахитовые зрачки. Дышал через нос не хуже разъярённого быка. А отличница тогда – не тореодор, а красная тряпка. Когда хулиган бесился, на его скуластых щеках выступали рельефы сжимающихся челюстей, а под ухом вздувалась пульсирующая венка. Катя мельком поймала себя на мысли, что эти детали смотрелись… Очень мужественно. Смирновой захотелось потрогать щёки Пятифанова, дабы ощутить это нервное движение под кожей. Дико привлекательно. Но ключевым словом всё же оставалось именно «дико». Катя хотела было в очередной раз пристыдить поганца, но неожиданно стушевалась, испугавшись собственной симпатии к напряжённо проступающим желвакам.

– Подожди, я сейчас учебник Мякишева возьму, у него там определения яснее, – девушка поднялась с места, пригладила блузку и зашагала к ряду книжных шкафов в конце класса. Встав напротив стеклянной дверцы, Смирнова бегло осмотрела корешки и принялась уже подробнее вглядываться в имена авторов.

– Я тут торчу, чтобы ты мне тупо по учебникам задачки читала? – Ромка развернулся всем корпусом так, что выставил ноги в проход между партами, и глянул на Катькину спину. Колючую, ровную. Горизонт белой рубашки и чёрной юбки строго делил талию, а чёрные колготы обтекали острые коленки и тонкие щиколотки. В детстве Пятифан помнил девчонку неказистой, низкорослой, вечно прилизанной и слишком опрятной. Отталкивающей, в общем. А сейчас похорошела, что ли? Уже и ноги не такие кривенькие, а очень даже стройные. И волосы пышнее, и личико сменилось с округлого на острое, изящное. Рома безотчётно стрельнул глазами на очертания Катиной задницы и так же быстро отвёл взгляд куда-то к трещинам между деревянными половицами. Сейчас бы на жопу Смирновой пялиться, ещё не хватало, – Или ты просто ищешь книгу потяжелее? Гляди – так мой гениальный ум вышибешь, мамаша твоя спасибо не скажет.

– Там вышибать нечего… – задумчиво протянула Смирнова, изучая стёртые временем торцы книг. Блондинка провалилась в поиски. Мало кто знал, но Катю искренне привлекал аромат печатных страниц. Не свежих, а именно таких – пожелтевших, мятых, пропитавшихся сладковато-затхлым запахом. Ей нравились письменные труды в ветхих обложках, особенно когда те покрывались паутинкой белёсых трещин; нравилось водить пальцами по шершавым буквам со смазанной типографской краской; нравилось вручную вырезать для них закладки из цветной бумаги; нравилось, в конце концов, просто читать. Думая об этих маленьких радостях, Смирнова вспомнила что-то незначительное и как бы вскользь упомянула об этом, – Кстати, мы сегодня раньше закончим. На полчаса. Меня ждут.

Говорила так тихо, что Роме пришлось напрячь слух, дабы расслышать Катькины слова. Как только смысл сказанного дошёл до хулигана, он растянулся в хамской ухмылке, продолжая взглядом выжигать дыру между лопаток блондинки.

– Это кто же? Нашла себе каблучка?

– Поприкуси язык, – отличница резко развернулась с открытым учебником в руках, – Ты бы о своих дружках так не отзывался, а то ваша банда треснет, как репа под топором.

– Чего?! – брови Пятифана моментально съехались к переносице, а сама морда недоумённо уставилась на фарфоровое личико Катьки. Бля, кто из пацанов мог купиться на эту деревенскую клушу?

– А ничего! – Смирнова развернулась обратно, а хулиган тем временем поднялся с места и подошёл к книжным полкам, – Твой ненаглядный Сидоров мне вчера шоколадку подарил, а сегодня пригласил в кино. На вечерний сеанс. И места у нас на последнем ряду.

Рома физически ощущал, как Катька улыбалась. Лишь уголками губ, ядовито настолько, что попади её слюна на человеческую кожу – оставила бы после себя мясную язву. Девчонка довольствовалась тем, что охмурила кого-то из псовой компании местных бандитов? Это какой-то грёбанный цирк, она точно брала Ромку на понт, чтобы увидеть его ошарашенное хлебало. Господь, Пятифан готов был стольник поставить, что блондинка всё врёт. Хотя его брательник был падкий на стерв, может, и правда… Ничего не мешало Деньке использовать Екатерину по назначению – как местную шлюху. Её наверняка полпосёлка ебёт, по крайней мере, слухи были именно такими. И как только девушка успевала прыгать из постели в постель, ещё и сдавать контроши на отлично? Не пятифановское это дело. И всё же очень не хотелось столкнуться с парочкой на пороге школы и увидеть, как они сосутся, пихая языки друг другу в глотки. Фу, блять. Главарь банды поднялся со стула, в два счёта преодолел длину классной комнаты и облокотился на книжный стеллаж рядом с Катей. Скрестив руки на груди, перенося вес всего тела на полки за спиной, Пятифан то и дело косил в сторону суки. Серьёзно? Сидоров и Смирнова? Ералаш. Что товарищ мог найти в этой курице? Хищный взгляд скользнул по ногам девушки, затем метнулся на линию груди под блузкой. Катька действительно превратилась в Катю и Рома упустил этот момент? Созревшее тело, чётко очерченная талия. Симпатичная баба. Жаль, что конченная.

– Колись, чё с Денькой у тебя? Мозги ему промыла? Хватит дурить честным пацанам голову. Найди другого, для кого ноги раздвинешь.

Смирнова округлила глаза от такой грубости. Уставилась на Ромку, как на совсем чужого человека, не своего одноклассника, а уличного пьяницу под белкой.

– Пятифан, ты совсем ку-ку? – нижняя губа девушки дрогнула. Юноша уловил смену настроения одноклассницы и в лице его не было ни жалости, ни тени совестливости. По его мнению, он не сказал ничего дурного, а уж тем более – неправдивого. Казалось, Смирнова вот-вот расплакалась бы, но не тут-то было. Одна слезинка перед бандюгой и вплоть до выпускного за блондинкой закрепится не только статус «главной стервы школы», а и «плаксы, что при кривом слове сопли на кулак мотает». Молниеносно на замену обиде пришла привычная маска хладнокровной кислотности. Зелёные глаза Катьки по-лисьи хитро сощурились, зыркнули на звериную рожу, а голос зазвенел обезоруживающей насмешкой, – А тебе какое дело, Ромочка? Ревнуешь? Меня или Сидорова?

Ухмылка сползла с Ромкиного надменного лица, а тень от надбровной дуги вновь надвинулась на глаза, превращая янтарный цвет радужки в оттенок настоявщегося коньяка.

– Чё ещё выдашь? Блядей даже на нарах не ревнуют, а ты мне тут затираешь басни про Сидорова. Облапошить решила? Тебе не по зубам, – Пятифан щёлкнул себя ногтем по клыку и, блять! совершенно случайно, по инерции опустил взгляд на спрятанное под белоснежным воротничком декольте. Какого хера глаза вообще решили метнуться к этому месту, словно бы сейчас дело было именно до какой-то пошлятины? Рома поклялся себе, что нервная система дала мелкий сбой и выполнила сие действие безотчётно, машинально.

Но Катя, что кривилась в язвительном прищуре, заметила короткий взгляд. И какого-то чёрта этот миг довёл её до мурашек. Они прокатились от поясницы до затылка, вороша светлые локоны у загривка. Смирнова проглотила тихий выдох и поспешила отвернуться обратно к книгам, ощущая, что щёки начинает покалывать от смущения. Она моментально забыла пятифановское хамство. И теперь стабильно раз в двадцать секунд принялась подтягивать юбку вниз, прикрывая тканью середину бёдер. От того краткого взгляда стало некомфортно. Словно бы староста находилась под прицелом снайперской винтовки, и не чьей-то там, а социального отброса, отбитого наглухо биомусора, что учился с ней с первых классов и теперь… Что он делал? Изучал размер её груди? Фу! Ещё и эта властная поза, как будто заранее продуманный сценарий. Слишком вызывающе, слишком превосходяще, слишком… Катя вновь испугалась собственных мыслей. Чересчур много Пятифана. Будто он занял собой всё пространство школы, а не подпирал своей тушей книжную полку.

Рома же быстро отсёк, что победил в недолгой перебранке и вновь натянул на искусанные губы ухмылку.

– Просто парня жалко, – холодно отозвался юноша, ставя точку в неприятном разговоре.

А взгляд тем временем остановился на линии юбки, что при каждом Катькином движении покачивалась и обнажала сантиметр-другой ляшки, облачённой в чёрное. То ли Рома почувствовал большую часть вседозволенности, то ли просто тупил в одну точку, но… Явно увлёкся. Иногда грёбанный тестостерон уводил его куда-то не в ту степь и заставлял хотеть то, что было не позволено. Стоп, что? Хотеть? Смирнова стыдливо дёргала подол, ибо с каждым её потягиванием к верхним полкам юбка неприлично задиралась. Движения девчонки стали скованными и Пятифан почти физически ощутил, как неловкость в классной комнате начала уплотняться. Он же смущения не чувствовал, а вот Катькины ужимки распаляли горячее обволакивающее чувство внизу живота. Хулигана и правда заводила собственная власть, в такие секунды самолюбие хлестало через край. Как жмётся… Тонкая ручка то и дело оттягивала одежду, стараясь прикрыть около откровенные участки тела. Это точно Смирнова, которая когда-то истерично верещала на пробегающих мимо малолеток в школе? Точно та, что на «Дай списать» отвечала «Вот ещё! Глотай свои двойки, Пятифан, или я маме расскажу, что ты скатываешь»? Точно та, что ластилась к новеньким одноклассницам, а потом ставила их жизнь вверх дном, распространяя грязные сплетни? Мнётся, как первоклашка перед директором. И, блять, кровь начала постепенно выходить из головы и приливать к члену.

Из затупа Ромку вывел въедливый голосок:

– Да подвинься же ты! – блондинка толкнула хулигана ладошкой в плечо, пытаясь добраться до полок за его спиной, но одноклассник даже не пошатнулся.

– Попробуй сдвинь, – бля, зачем он это делал? Провоцировал, чтобы вновь увидеть раскрасневшееся в гневе лицо Смирновой? Посмеяться над тем, как она дует щёки, как её плечи подрагивают от злости, а взгляд режет волчонка вдоль и напополам лазерными лучами? Или он просто тупой недоносок, которому нравится издеваться над людьми?

У Кати заканчивалось терпение. Они потеряли уйму времени за болтовнёй, пререканиями и пятифановскими шуточками. Таким ходом Смирновой придётся забыть о кино, потом получить от Лилии Павловны выговор и лишиться прогулок вообще на неделю. Блондинка решительно шагнула вперёд, вжалась в тело гопаря своим, дотягиваясь до нужного учебника. Плевать на стыд. Плевать на то, что прямо сейчас её грудь упирается в широкую Ромкину. Плевать, что пару минут назад Пятифан неоднозначно зыркнул на её сиськи и это смущало. Сейчас уже просто достало. Так достало, что под рёбрами кололо от ярости. И движения её были отнюдь не эротизированными, скорее отчаянными, раздосадованными.

Ромка прибалдел. Замер, недоумённо дёрнул бровью и на секунду всерьёз испугался. Не струсил, нет, а вздрогнул от неожиданности. От Кати вейнуло каким-то свежим ароматом. Мятой, калиновым чаем и приторной нотой книжных страниц. Или это от учебников позади?.. Пока Смирнова пыталась выглядеть среди корешков нужный, Пятифан замер и опустил взгляд ниже. Почти напротив его глаз – Катькина шея, плечи в выглаженной рубашке, пуговицы на воротнике и очертания лямки лифчика под белой хлопчатой тканью. Пульсация в паху забилась неконтролируемо мощно, отдаваясь в висках и жилках на запястьях хулигана. Одного взгляда на блондинку хватало, чтобы понять – девушка испытывает дискомфорт, но при этом зачем-то продолжает моститься у полок за Ромкиным плечом, то и дело щекоча его щёку пшеничными прядями волос. На морде Пятифана кривилась всё та же ухмылка, полная невозмутимость, да только кончики ушей палили всю контору, пламенея пунцовым цветом.

На секунду Смирновой показалось, что она неосознанно пляшет под дудку Ромы. Её вновь коснулось чувство, будто хулиган доводил её специально, чтобы подтолкнуть к рискованному шагу. Но, не чувствуя активного сопротивления, Катя посчитала, что делает всё правильно. Таки приструнила жучару своим резким, серьёзным напором. Таки удалось заткнуть наглое рыло!

– Я для тебя стараюсь, дурень. А ты даже тушу свою подвинуть не можешь. На благое дело ведь!

Рома её не слушал. Ещё одно грёбанное «неправильное» движение девчонки и стояк примет вполне ощутимую плотность. Рука Пятифана на автомате двинулась к бедру стервы, но вовремя остановилась, лишь пальцы бегло коснулись чёрной складки юбки и тут же безвольно опустились. Блять, нельзя. Даже, если Катя шалава, то она – добыча Сидорова. Во-первых, Рома не доедает огрызки после своих братков. Не считая окурков, конечно. Во-вторых, не по-братски это. Не по-братски, сука. И всё же слабая мысль сомнения толкалась в голове: может Денька использовал её, как временное удовлетворение? Пятифан вновь гневно засопел не то от того, что не мог взять чужую игрушку, не то от того, что Катя пиздец как бесила своим развратным поведением. Знала же, что пацанам в таком возрасте многого не надо и всё равно продолжала. Шаболда. Ромке хотелось расстегнуть ширинку, заглянуть себе в трусы и на полном серьёзе спросить: «Братиш, ты не прихуел ли?». Встал на Катю! Когда именно хулиган поймёт, что окончательно скатился на дно? Лёгкая волна паники коснулась мозга, но Рома попросту не мог шелохнуться. Иначе проиграл бы.

Боги не услышали Ромкины молитвы. Катя наконец выудила из общего ряда книг и для этого действия ей понадобилось придавить пах хулигана бедром. Протёртые школьные брюки натянулись, образовывая на ткани пошлые складки. Смирнова вздрогнула. Отстранилась на пару сантиметров и с опаской опустила взгляд вниз. Бесстыдно, шокированно. Растерянные, почти невинные глазки Смирновой уставились на Ромкину ширинку. Пиздец. Чёртова шлюха, сама довела, обтираясь о тело хулигана, а теперь ещё и делала вид, будто поражена конфузом.

Блондинка перевела испуганные глаза на лицо взбешённого нелепостью всей ситуации Пятифана. Наверное, это был единственный момент, когда привычный властный взгляд волка и его мерзкая ухмылка подходили Роме, как никогда прежде. Для Кати он выглядел хищным настолько, насколько это возможно, буквально сжирающий взгляд снова провёл стройный ряд мурашек вдоль позвоночника девушки. Паника Смирновой была вполне очевидной, до этого она вообще не думала о том, что у Пятифана тоже есть член. Ещё и такой… Ну, больше, чем в тетрадках.

Смирнова сжала найденный учебник по физике и замахнулась им для удара совсем нешуточного. Такого, который мог бы рассечь Ромке губу или бровь:

– Пятифан, ты конченный маньяк! – смущённый вскрик отрекошетил в стенах пустой классной комнаты и умолк сразу, как только парень перехватил запястье блондинки. Под натиском крепких пальцев тонкая ручка ослабла и книга никчёмно шлёпнулась на пол.

Да как же она заебала! Как же Пятифана запарило получать по голове ни за что.

– Ты ведёшь себя, как потаскуха, а я маньяк?! Чего ты добиваешься? Чтобы я выебал тебя?! – от несправедливости Роме снесло крышу. Он потянул девчонку на себя, заставляя ту навалиться хрупким тельцем на его грудь. Затем с лёгкостью подхватил Катьку и перевалил через своё плечо, вынудив юбку одноклассницы задраться почти до самой задницы.