Текст книги "Верить. В судьбу, в любовь, в себя (СИ)"

Автор книги: ЛИНА-LINA

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

========== 1. Верить в судьбу ==========

Дедовым байкам юный Джаред не верил. Ничуточки.

– То есть иду я такой по улице, а навстречу мне Он. И я замру от любви и нежности, и переполнит меня сладострастие, и захочу я от него детей. Так, что ли? – дед важно кивнул. Джаред громко рассмеялся. – Ну, ты, дед, и сказочник. А если он старый и страшный? Все равно буду любить?

– Будешь, – согласился тот. – И старого будешь, и страшного, и пьющего, и гулящего. И никто, кроме него, во всем мире не будет тебе нужен.

– Что-то не уверен я, что хочу его встречать.

– А тут уж как получится. Судьба твоим мнением не поинтересуется.

– Не бывает так, дед, не бывает, – уверенно сказал Джаред.

– Попомнишь мое слово, – усмехнулся в усы старый альфа.

И Джаред попомнил.

О том, что такое боль, Дженсен Эклс знал не понаслышке. Знал, как это, когда болит каждая мышца, каждый сустав, зудит кожа. Но куда страшнее оказалась боль душевная, следствие крушения жизни, надежд и перспектив. Еще вчера ты успешный танцовщик, а сегодня, из-за нелепой случайности, прикованный к креслу инвалид с перечеркнутым шрамами лицом. И тот, кого считал своей парой, пришел с одной целью – сообщить о разрыве.

– Прости, Джен. Ты сам понимаешь, я думаю.

Конечно, Джен понимал. И не мог винить Майкла. Скорее всего, окажись тот на его месте, Дженсен тоже бросил бы калеку. Только менее больно от этой мысли почему-то не было.

– Радуйтесь, что выжили, – говорил врач.

– Да лучше бы сдох, – отвечал Дженсен.

– Бросьте, найдем вам хорошего физиотерапевта, может, и станцуете еще.

Дженсен молчал. В чудеса он давно не верил.

Как ни странно, работа Джареду нравилась, и даже капризные пациенты не могли испортить отличного настроения.

– Падалеки, – доктор Крипке положил руку ему на плечо, – там Коллинз отказался работать с Эклсом, придется тебе.

– Это с тем, который после аварии? Ладно, не вопрос.

Крипке улыбнулся, Джаред был ему по-настоящему симпатичен. Умный, ответственный, не мнящий себя черт знает чем.

– Когда у тебя защита?

– В этом году уже.

– Я поговорил с главврачом, принесешь диплом, повысим до медбрата, – санитар только что на месте не запрыгал. – Хватит тебе горшки носить.

– Спасибо, мистер Крипке.

– А сейчас Эклс. И дай бог тебе терпения.

Джаред сморщил нос.

– Что, совсем улет?

– Полный, – Крипке подмигнул и пошел дальше по коридору, а Джаред отправился знакомиться со своей новой «головной болью».

– Мистер Эклс, добрый день, – начал с порога. Ответа не было. – Я Джаред Падалеки, ваш санитар. Буду носить вам «утку», мыть, убирать, еду носить и все дела, – продолжил жизнерадостно.

Эклс даже бровью не повел, только пальцы рук чуть дрогнули, комкая простыню.

– В туалет не хотите? – Джаред принюхался. Воздух в палате был спертый, сразу с порога становилось ясно, что здесь лежит больной, который не в состоянии обслуживать себя самостоятельно. Нет, в испражнениях его, конечно, не держали, но и помыть, и переодеть лишний раз не утруждались.

– Идите вон, – тихо ответил Эклс.

Джаред сделал вид, что не услышал.

– Ну и пахнет у вас здесь, – подошел к постели, аккуратно откинул укрывавшую Дженсена простыню и деликатно повернул его на бок.

– Ексель-моксель, да у вас пролежни скоро появятся!

Дженсен попытался оттолкнуть.

– Вы не понимаете слов? Вон, я сказал, – прохрипел зло.

– Чтобы вы здесь сгнили заживо? Нет уж! Сейчас я все приготовлю, будем мыться, менять постель, а потом погуляем по коридору, пока палата проветрится. На обед сегодня пюре с котлетой, – без остановки говорил Джаред, лишая Дженсена возможности возразить. – Знаете, пюре наши поварихи делают не из порошка какого-нибудь, а из настоящей картошки. С молоком. Пальчики оближешь. И котлеты, ах, какие котлеты…

– Заткнитесь уже, – не выдержав, заорал Дженсен. – Оставьте меня.

– Окей, – Джаред поднял руки вверх, будто признавая поражение. – Оставляю.

Дженсен вздохнул с облегчением. И чуть-чуть разочарованно.

– Ровно на десять минут, – коварно улыбнулся санитар.

Запущенная пациентом металлическая кружка стукнулась о стену сантиметрах в десяти от головы.

– Так, значит? Ладно, – дверь палаты захлопнулась, и Дженсен устало прикрыл глаза.

Руководство клиники что, издевается? Как иначе объяснить, что они почти накануне течки подсунули ему в санитары молодого смазливого альфу, да еще и без пары? Это все равно, что махать морковкой перед мордой ослика: он будет идти, теряя силы, но никогда ее не получит.

Джаред привалился к двери со стороны коридора.

– Что, и тебя уже допекло это страшилище? – хмыкнул Коллинз. – Премию проси.

– Он не страшилище, – внезапно даже для самого себя ответил Джаред. – Ему трудно сейчас, я постараюсь помочь.

– Ну-ну. Сука он. Омега и есть омега.

Джаред заглянул в подсобку, взял чистое белье, несколько мягких полотенец, мыло, шампунь, стерильный набор для бритья и вернулся в палату.

Дженсен лежал, отвернувшись к окну.

– А вот и я. Сейчас наберу воду, и будем мыться. Вы погорячее любите? – Дженсен не ответил. – Ладно, понял, на свой вкус.

Джаред приготовил ванну, повесил на крючок полотенце.

– Так, идите на ручки, – он подсунул одну руку под спину, другую – под колени. – Обхватите меня за шею, – Дженсен на удивление послушался. – Вот и молодец, – Джаред выпрямился и понес свою нелегкую ношу в ванную. Осторожно опустил в теплую воду.

– Три минуты посидите? Я белье пока сменю, – Дженсен кивнул. Что ни говори, а оказаться в воде было очень приятно. Предыдущий санитар не купал его ни разу, так, протирал периодически, крутя, как куклу, заставляя захлебываться унижением. Падалеки, несмотря на кажущуюся придурковатость и смазливую внешность, был куда лучшим вариантом.

– Как вы? Все хорошо? – Дженсен кивнул. – Моемся?

– Я бы еще чуть-чуть посидел…

– Окей. Может, побрить вас пока? – ярко-зеленые глаза смотрели настороженно. – Я хорошо брею, не волнуйтесь.

Наконец, пациент медленно кивнул, решаясь:

– Давайте.

Джаред неторопливо, максимально осторожно орудовал острой бритвой. Под двухнедельной щетиной обнаружились красивые высокие скулы и аккуратный подбородок. Если бы не свежие шрамы, омегу можно было бы назвать по-настоящему красивым. Невероятно красивым. Гладкий лоб, веснушки на переносице, пухлые губы. Джаред залюбовался, шрамы отступили куда-то на второй план, сделавшись почти невидимыми.

– Что, урод? – горько усмехнулся пациент.

– Нет…

– Да знаю я, что урод. Никчемный инвалид, вызывающий брезгливость и жалость.

– Вы красивый, – Джаред провел подушечками пальцев по щеке. – Очень.

– А вы идиот, – сказал Дженсен резко. И отвернулся.

– Простите. Вода остыла, добавить горячей?

– Давайте закончим уже побыстрее.

Джаред намылил мочалку и провел ей по плечам Дженсена, по спине, рукам, груди. Хотелось откинуть ее и водить по когда-то гладкой коже ладонями, ласкать, даря наслаждение, хотелось коснуться губами чувствительного местечка за ухом, поцеловать плечо, сжать губами напряженный маленький сосок. Соски у омеги были изумительные – маленькие, твердые, светло-коричневые, нежные-нежные.

Джаред тряхнул головой, гоня наваждение, и быстро закончил.

– Так, я спущу воду, ополосну вас из душа и будем вытираться.

Спустя пятнадцать минут пациент, одетый в свежую сорочку и укутанный в плед, сидел в инвалидном кресле, которое катил по коридору его новый санитар. Джаред Падалеки. Молодой альфа с большим сердцем.

Дженсен попытался задушить в себе зарождающуюся симпатию. «Ему наверняка за меня хорошо платят, вот он и старается», – подумал зло.

Джаред тоже молчал, погруженный в собственные мысли. Ни разу за все три года подработки санитаром в клинике он не реагировал на пациента. Пациенты были разные: молодые и старые, красивые и не очень, альфы, беты, омеги, свободные и связанные. И ни разу Джареду не хотелось позволить себе больше, чем предписывала его должностная инструкция. До этого дня.

«Безумие какое-то».

На следующий день Дженсен опять встретил его молчанием.

– В туалет не хотите? – закончив с уборкой, спросил Джаред.

– Хочу, – раздалось в ответ.

Санитар подсунул под пациента судно.

– Неужели вам нравится эта работа? – спросил Дженсен.

– Ничем не хуже других.

– И что, это предел мечтаний?

– Нет, – улыбнулся Джаред. – Я в этом году колледж заканчиваю, меня сразу до медбрата повысят. А потом университет. Врачом хочу быть. А вы?

Дженсен опять замкнулся, и Джаред подумал, что не ответит.

– Не знаю. Вообще не понимаю, зачем выжил.

– Не говорите так!

– Как? Танцевать я уже никогда не буду. А больше ничего не умею. Еще и урод. Все.

Джаред вытащил судно.

– Уверен, что все у вас будет хорошо. А шрамы… я их даже не замечаю, если честно.

Джаред ушел, а Дженсен долго лежал с открытыми глазами и думал. Думал о том, почему он не встретил этого парнишку раньше, когда был здоровым и красивым, когда у них был шанс.

И сам отвечал, что тогда на юного альфу без денег и связей он бы даже не посмотрел.

Днем позже Джаред зашел в палату во время врачебного осмотра.

– Здравствуй, – кивнул ему доктор Крипке.

– Мне попозже зайти?

– Нет, ты вовремя. Мы почти закончили. У Данниль сегодня выходной, поэтому мы с мистером Эклсом просим тебя обработать швы и раны. Не возражаешь?

Джаред не возражал.

– Я тогда пока санузел уберу.

– Конечно, Джаред.

Он вошел в туалет, по чистой случайности не закрыв за собой дверь.

– Когда у вас была последняя течка? – услышал тихий голос доктора.

– Пять с половиной месяцев назад.

– Хм, значит, следующая через пару недель, так?

– Да.

– Вы ведь связаны? Значит, просто поселим вас с супругом на эти дни в отдельный бокс.

Воображение сразу подкинуло Джареду волнующую картинку: обнаженный Дженсен выгибается на постели, умоляя войти в него. В паху стало жарко.

Он сходит с ума, не иначе.

– Нет, – тяжелый вздох, – супруга у меня нет.

Джаред отбросил тряпку и дезинфектор и обратился в слух.

– Но в вашей карте…

– Мы разводимся. Я думаю о подавителях.

– Тогда, пожалуй, это оптимальный вариант. Только помните, что часто их использовать нельзя, обманывать природу чревато серьезными последствиями. На следующей неделе пригласим к вам физиотерапевта. Думаю, вы вполне можете начать тренироваться.

– А смысл?

– Простите?

– Смысл есть?

– Хуже точно не будет, – уклончиво ответил доктор.

– Не уверен, что смогу себе это позволить. Развод, знаете ли, штука недешевая.

Джаред сжал пальцы в кулаки. Это что получается? Супруг бросил Дженсена сразу после аварии? Да еще и имущество отбирает? Сердце молодого альфы переполняла жалость. «Если бы у меня был такой омега, я бы никогда его не оставил», – мелькнула мысль.

– Джаред, мы закончили.

– Отлично, – крикнул в ответ. – Буду через минуту.

Он быстро завершил уборку, хорошенько вымыл руки и вернулся в палату.

– Мазь на тумбочке, – тихо сказал Дженсен. Он был бледнее обычного, очевидно, разговор с доктором был ему неприятен.

Джаред в два шага пересек помещение, присел на краешек кровати, откинул край одеяла.

– Начнем с ног?

– Как вам угодно, – устало отозвался Дженсен, прикрыв глаза.

Джаред взял с тумбочки мазь, выдавил чуть-чуть на пальцы и принялся энергично втирать в изуродованную кожу. Несмотря на свежие шрамы, касаться омеги было очень приятно. Вот только хотелось делать это иначе, хотелось нежно гладить длинные ноги, ласкать стройные бедра, перецеловать каждый аккуратный пальчик на ногах. Альфа несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь унять неуместное возбуждение.

– Давайте перевернем вас, – сказал хрипло. Дженсен кивнул.

Взгляду Джареда открылся гладкий округлый зад, короткие светлые волоски золотились от щедро светившего в окно солнца. Джаред судорожно вздохнул, счастливый, что пациент его сейчас не видит.

Дженсен же, не подозревая, какой гормональный взрыв спровоцировал у юного санитара, поерзав и приподнявшись на руке, подхватил задранный край сорочки и с силой потянул ее вверх, обнажая поясницу с ямочками, спину, лопатки.

Рот Джареда наполнился слюной. Держать себя в руках с каждой секундой становилось все сложнее. Не совладав с собой, он положил руку Дженсену на поясницу, наслаждаясь теплом гладкой кожи. Голова кружилась.

Джаред наклонился и, уткнувшись носом в поясницу, вдохнул. Чистый, безумно вкусный, невероятный аромат омеги забил ноздри. Тело откликнулось, инстинкты взбунтовались, требуя отметить: «Мой!», заклеймить. Чтобы кроме него больше никто, никогда…

– Эй? – Дженсен опять приподнялся на руках. – Вам плохо?

Джаред сел ровно, пытаясь сфокусировать взгляд.

– Простите, – снова выдавил на пальцы мазь.

Но пытка на этом не закончилась, настоящий ад начался, когда сорочку сняли совсем, и омега вновь лег на спину, демонстрируя золотистые колечки волос в паху, ровный, красивый член, плоский живот, коричневые выпуклые соски.

– Боже, – простонал Джаред, пожирая омегу взглядом. Дженсен сжал челюсти, сверкнул взглядом.

– Что смотрите? – спросил зло. – Знаю, что не красавец.

– Я… простите, – Джаред закрыл лицо руками.

– Раз я вам настолько неприятен, почему не отказались? – едва сдерживая бешенство, прошипел омега.

– Неприятен? – опешил Джаред. – Нет, наоборот. Простите меня, – альфа поднялся, подошел к окну, прислонился горячим лбом к холодному стеклу. – Я не знаю, что со мной, – зажмурился. – Меня тянет к вам.

Дженсен хрипло рассмеялся, смущая Джереда еще больше. «Ладно, хоть больше не злится», – подумал альфа. И повернулся к кровати.

– Тянет? Я польщен, юноша. Только лично ко мне это не имеет никакого отношения.

– Как?

– Это все весна и голая физиология. Вы хотите омегу, любого.

– Нет! – горячо возразил Джаред. Хотел он одного-единственного.

– Да! Идите отсюда, найдите себе кого-нибудь, снимите напряжение.

И Джаред ушел.

Дженсен же еще долго лежал без сна, изо всех сил не давая себе мечтать. И почему они не встретились с этим мальчиком раньше?

А на следующий день в их отделении появился новый интерн – Чад Мюррей, омега.

========== 2. Верить в любовь ==========

Чад Мюррей был высоким светловолосым парнем с ясными голубыми глазами и широкой улыбкой. Не прошло и нескольких часов с момента его появления, как он стал любимчиком медсестер, наперебой звавших его вместе пообедать, поужинать или позавтракать, немногочисленные альфы отделения провожали новичка заинтересованными взглядами, а тот нежно и хитро улыбался из-под полуопущенных ресниц. И только Джаред Падалеки не участвовал в импровизированном аттракционе «закадри омегу». Потому что, даже не сознавая того в полной мере, уже сделал свой выбор. И теперь всеми силами убеждал в его правильности Дженсена Эклса.

А тот отчаянно сопротивлялся. Не верилось когда-то блестящему, известному и богатому, а теперь изуродованному и брошенному в одиночестве, с минимумом средств к существованию омеге, что им всерьез может заинтересоваться молодой и красивый альфа. Заинтересоваться бескорыстно, не деньгами, которых теперь хватало только на лечение, не славой, которая тоже оказалась не чем иным, как дымом, а им самим. Им, инвалидом-колясочником со страшными шрамами на лице и теле. И еще более страшными в душе.

Очередное дежурство выпало в ночь. Дежурить ночью Джаред любил, в отделении царила тишина, все пациенты мирно спали в своих постелях. Ну, почти все: Дженсен не спал.

Тяжело вздыхая, ворочался на постели и смотрел в потолок. Отчего-то ужасно зудели рубцы, сводило судорогой плечо, а еще он по кругу, почти непрерывно, читал и перечитывал уже выученное наизусть письмо от своего поверенного. И ведь понимал же, что иначе и быть не могло, но разочарование в бывшем партнере, а из-за него – в людях вообще, жгло не хуже огня. Майкл мало того, что развелся, так еще и отобрал почти все совместно нажитое. Дом, почти все деньги, будущее…

А ведь Дженсен понимал, что смешивать работу и личное было ошибкой. И еще большей ошибкой было подписывать брачный контракт без своего юриста. То, что начиналось как успешный тандем танцора и его менеджера, трагически завершилось полным крахом первого и бегством второго. И Дженсен ни минуты не сомневался, что на сцене скоро появится новая звезда балета. Звезда, которую, как и его самого когда-то, зажжёт его бывший, так быстро выбросивший из своей жизни того, кто стал обузой и перестал приносить прибыль.

Нельзя сказать, что их связывали глубокие чувства, скорее, удобство и привычка. Нет, Майкл Дженсену, конечно, нравился, был приятен в постели и вполне устраивал как супруг, но вот бешеной страсти, о которой так любят писать в романах и демонстрировать на большом экране, между ними не было. Да и существовала ли она вообще?

О чем Дженсен сейчас жалел, так это об отсутствии детей. Возможно, связывай их дети, Майкл не бросил бы его. Да что там! Будь у них дети, Дженсен никогда не стал бы подвергать себя риску, садясь за руль нетрезвым.

Первый аборт дался омеге очень тяжело. Он до сих пор помнил и робкую радость, с которой делился новостью с мужем, и ответ того: «Срочно на аборт. У нас контракт». Было тяжело, было больно, но Дженсен сделал, как сказали – убил своего нерожденного ребенка. Он помнил белые кафельные стены абортария, стыд и слезы. Помнил, как Майкл гладил потом по голове, утешая и обещая, что все у них еще будет, и нужно просто немножко подождать. И Дженсен ждал.

Потом снова были отговорки.

«Еще не время».

«У нас контракт. Там такие санкции, Джен, мы разоримся, если расторгнем».

«Давай сначала дом купим».

Во второй раз было уже не так больно, третий почти не запомнился. Дженсен старался не принимать близко к сердцу, просто жить, не думая о том, что Майкл банально не хотел детей, и причины будут всегда. А последние несколько лет омега усердно пил подавители, не обращая внимания на ворчание мужа, которому очень хотелось присунуть ему в течку.

Дженсен умел нравиться. И нравился многим. Любил ли он когда-нибудь по-настоящему? Не уверен. Любили ли его? Тоже вряд ли. Хотели, да, желали обладать известным танцовщиком с хитрым прищуром зеленых глаз, ироничной понимающей улыбкой и роскошным телом. Интересовала ли хоть кого-нибудь из поклонников его душа? Отнюдь, дальше «фасада» никто не пробивался.

Поэтому стоило ли удивляться, что не любимый по-настоящему тогда, он не мог поверить в какие-либо чувства к себе сейчас?

***

У Чада Мюррея намечалось первое ночное дежурство. О чем он не преминул сообщить всему отделению. Не избежал этой участи и Джаред, которому выпала сомнительная честь разделить с омегой первую ночь в клинике. Случайно ли?

Чад улыбался – Джаред смотрел исподлобья, Чад касался невзначай – Джаред держал дистанцию, Чад строил глазки – Джаред не обращал внимания. Все это привело к тому, что не знавший отказа омега заинтересовался всерьез, решив во что бы то ни стало добавить разбитое сердце альфы к своей обширной коллекции. Намеки становились толще, взгляд тяжелее, а эффект оставался тем же – нулевым. Ущемленная гордость требовала сатисфакции.

В час пополуночи Джаред, как заведено, делал обход. Он по очереди заглядывал в палаты, убеждаясь, что пациенты мирно спят и в помощи санитара не нуждаются. Перед палатой с табличкой «Дж. Эклс» он застыл в нерешительности. Зайти хотелось неимоверно, зайти было отчего-то страшно. Словно, если зайдет сейчас, пути обратно уже не будет. Он с начала дежурства старался избегать Дженсена, отдавая все время и внимание другим пациентам. Прекрасно понимая, что держать себя в руках рядом с желанным омегой день ото дня все труднее, Джаред стал его избегать. Однако несмотря на боязнь показаться навязчивым сейчас, когда тот от него полностью зависим и попросту не в состоянии избежать, возможно, неприятного внимания, держаться подальше было тяжело, если не сказать невозможно.

Так и сейчас Джаред сжал пальцы на дверной ручке, глубоко вздохнул и толкнул дверь. Глаза быстро привыкли к полутьме, и Джаред с удивлением встретился с абсолютно не сонным взглядом своего наваждения.

– Доброй ночи, – сказал хрипло.

– Доброй, – тихо откликнулся пациент.

– Что не спите?

– Не хочется.

– Я могу что-то для вас сделать?

– Да, – Джаред подобрался, готовый исполнить любую просьбу. – Закройте дверь с той стороны.

«Ну вот, опять».

– Вас что-то беспокоит? – Джаред шагнул к постели, присел на самый краешек.

– Нет, что вы, – съехидничали в ответ. – С чего бы?

– Мистер Эклс… – в мыслях он, конечно, называл пациента Дженсеном, Дженсом, Дженом, даже Дженни, вслух же пока не решался изменить привычному официальному обращению, хотя временами и казалось смешным и нелепым обращаться так к тому, кого купал и носил на руках. А уж когда едва ли не мозоли натер на ладонях, молясь на светлый образ… – Вы выглядите…

Договорить он не успел – дверь снова распахнулась.

– О, вот ты где спрятался. А я тебя ищу везде, – Чад был как ураган: такой же неотвратимый и разрушительный.

– Зачем? – несколько грубо спросил Джаред. Таких, как Чад, он не любил где-то на подсознательном уровне. Золотые мальчики, выросшие в любви и вседозволенности, хозяева жизни, считающие, что у них есть право вести себя, как заблагорассудится. Наверное, тут не обошлось без зависти – выросший в бедном районе, без родителей, с одним лишь дедом, Джаред не был избалован ни любовью, ни деньгами. Нет, дед, конечно, старался, и за все, что тот сделал, Джаред будет благодарен вечно, мир дедову праху, но много ли мог дать мальчишке немолодой и необразованный одинокий альфа?

– У нас же ночь впереди, я тебя жду, – омега демонстративно подвигал бровями, намекая на что-то, Джареду непонятное. – Вы ведь Дженсен Эклс? – спросил, обратив наконец внимание на пациента. – Я был как-то на «Лебедином озере». Вы классно танцуете. Э-э… танцевали.

Если бы от стыда можно было провалиться сквозь землю, Джаред сделал бы это непременно. Так стыдно ему не было давно. Так стыдно не за себя – еще ни разу. Он закусил губу и прикрыл лицо руками.

– Чад, иди, пожалуйста, – прошептал, едва сдерживаясь, чтобы не вскочить и не встряхнуть омегу как следует. Желательно, приложив о стену.

– Ты скоро?

– Да.

Дверь снова хлопнула.

– Смотрю, вы быстро нашли себе омегу.

Джаред, хоть ни в чем и не был виноват, покраснел.

– Ничего я его не искал. Сам навязался на мою голову.

– Вот видите. Стоило только посмотреть по сторонам, как тут же нашелся кто-то подходящий, – Дженсен улыбался, но как! – Вряд ли, конечно, он задержится с вами надолго, но хоть развлечетесь.

– Да не нужен он мне! – вскинулся альфа. – Не нужен. Я ему так и сказал прямым текстом, а его это, похоже, только завело. Нет у нас ничего, и не будет, – Джаред подскочил, пересел ближе и взял Дженсена за руку. Кожа на ладони была нежная и теплая. – Я не из-за него не заходил.

– Да? – изображать из себя обманутую девственницу Дженсену было вроде поздно, однако сама мысль, что альфа сразу и без раздумий последовал совету поискать другого, причиняла боль. Непонятную, ненужную, необъяснимую.

– Мне тяжело быть рядом…

– Так откажитесь.

– Быть рядом и не вместе, – ночь, теплый свет ночника, тишина – все это придало Джареду смелости. Он поднес руку омеги к лицу и прижался губами к запястью. Провел языком по гладкой коже, ловя бешеный пульс. – Я хочу быть вместе.

Зеленые глаза, словно кошачьи, светились.

– Джаред, – Дженсен впервые назвал его по имени, – вы молодой, красивый альфа. Зачем я вам? Простите, глупо с моей стороны было предъявлять вам какие-то претензии. Вы вольны выбирать себе партнеров.

– Вот именно, – горячо прошептал Джаред, наклоняясь ниже. Дженсен вздохнул, поняв по-своему. – Я выбрал! – первое касание губ было несмелым, альфа отступил бы, не стал бы навязываться, не почувствуй отклика. Но отклик был. Сначала такой же робкий, но с каждой секундой все более страстный. Ладони Джареда гладили короткие волосы на затылке, все тело бурно откликнулось на близость омеги, именно этого омеги. Не Чада, чье внимание хоть и льстило, и не было неприятно так, как он говорил об этом Дженсену, но не доставляло и капли того удовольствия, что было сейчас.

Дженсен отстранился первым.

– Мы не должны…

– Почему? – Джаред прижался лбом ко лбу омеги и пытался восстановить дыхание.

«Да потому что еще одного предательства я просто не вынесу!» Но вслух омега сказал другое:

– Это физиология, – Джаред в ответ поморщился, как от кислятины. – У меня меняется запах, ты реагируешь. На самом деле тебе все это не нужно.

– Позволь мне самому решать, хорошо?

– Это ошибка, – Дженсен оттолкнул Джареда, заставляя того подняться. – Мне не нужно все это. Ты мне не нужен.

Джаред смотрел в ярко-зеленые глаза, ища настоящий ответ. Пытался найти опровержение услышанному. И не находил.

– Не нужен?

– Нет, – твердо ответил Дженсен. И только он знал, чего стоила ему эта показная твердость.

– Конечно, – сказал тихо. – Зачем вам нищий студент? Простите мою навязчивость, мистер Эклс. Больше не повторится.

Дверь в который раз хлопнула, теперь оставляя Дженсена одного.

«Все правильно, все так и должно быть, – пытался убедить себя омега. – Пусть лучше ничего и не будет, чем потом снова бросят. Выкинут, как сломанную игрушку». И только сердце ныло, жалея о несбывшемся, оно так хотело верить.

Дженсен с силой ударил кулаком по постели и устало прикрыл глаза.

***

Джаред был ужасно зол и очень обижен. На Дженсена – за то, что четко указал на его место, на себя за наивные мечты и нелепые фантазии. На Чада, просто так, за компанию, потому что слишком уж он довольный.

Сам Чад сидел в ординаторской с чашкой кофе и вазочкой с конфетами.

– Я уж думал, ты там и заночуешь.

– Тебе-то что? – зло хмыкнул Джаред. Налил себе кофе и сел на соседний стул.

Чад не ответил. Только встал, подошел со спины и, положив ладони альфе на плечи, сказал:

– Ты такой напряженный, – руки пришли в движение, поглаживали, мяли.

Джаред расслабился.

– Что тебе от меня нужно?

– Мне? Ничего.

– Тогда что бегаешь?

Чад, казалось, смутился. Убрал руки и затих.

– Ты не такой, как все, – прошептал, наконец. – Ты как будто дикий. Первобытный, что ли.

– Первобытный? – Джаред покачал головой. – Не понимаю. Ты руки-то верни, – Чад послушался.

– Ты – альфа!

– Тоже мне, новость, – усмехнулся.

– Нет, ты не понимаешь. Настоящий альфа. Не все те, кто только называются так, а ведут себя хуже последнего омеги, а настоящий. Тебе хочется подчиняться.

– Вот как? – Джаред запрокинул голову, встречаясь взглядом с Чадом. – Подчиняться, говоришь? – адреналин после ссоры с Дженсеном бурлил в крови, Чад бесил, его хотелось поставить на место. И это самое место Джаред себе очень четко представлял. Чад смотрел в глаза альфы, не моргая, словно завороженный. – Тогда почему ты еще не на коленях?

– О!

Джаред перехватил руку, потянул омегу к себе.

– Ты серьезно? – вся храбрость у того резко куда-то испарилась. – Ладно, понял.

Джаред расставил ноги пошире, позволяя Чаду устроиться между ними, и прикрыл глаза, глухо застонав, когда пухлые губы сомкнулись на возбужденном члене.

Он не был нежен.

Наоборот.

Он мстил Чаду за его благополучие и широкую улыбку, мстил в его лице Дженсену за унижение и крушение мечты, мстил себе за собственную наивность.

Вместе с разрядкой пришло опустошение.

– Черт, чувак, я себе, признаться, это иначе представлял, – Чад отстранился, обтирая платком распухший рот.

– Ты разве не этого хотел? – было ли Джареду стыдно? Еще как! Но он твердо решил не признаваться. Не сейчас.

– А если бы я тебе дал? Ты бы меня порвал нахрен?

– Хочешь попробовать? – «Забыться, просто забыться и не думать».

Чад хотел.

– Только без сцепки, окей? И с резинкой.

Свое первое ночное дежурство омега запомнил надолго.

========== 3. Верить в себя ==========

Джаред нервничал. Чад смотрел устало, и Джареду казалось, что он осуждает, смеется про себя. Над ним.

– Джей, кончай уже.

– Не могу, – прошептал Джаред. – Черт, не могу я!

Он перевернулся на спину и прикрыл лицо руками.

– Джей!

– Прости, Чад.

– Знаешь… мне кажется, ты выбрал.

– Что? – Джаред резко лег на бок, приподнялся на локте.

– Ты понял меня, – Чад провел рукой по собственному уже опавшему члену, лег удобнее. – Черт, ты мне в заднице мозоль натер. Вали отсюда, а?

Джаред встал, натянул штаны. Его душил стыд, да и слова, сказанные Чадом, требовали осмысления.

– Я на посту заночую.

Утром, в самом конце дежурства, прежде чем пойти домой, Джаред обязан был еще раз обойти все палаты и удостовериться, что с пациентами все в порядке, и никому не требуется срочная помощь. Перед дверью с табличкой “Дж. Эклс” он привычно притормозил. Войти хотелось, войти было страшно. Войти он был обязан. Вздохнув и зажмурившись для храбрости, он толкнул дверь. Та поддалась с легким скрипом.

Дженсен спал на животе, руки обхватили подушку, одеяло сползло. Джаред залюбовался широкими для омеги плечами, развитой мускулатурой тела. Словно почувствовав его взгляд, Дженсен открыл глаза.

– Доброе утро, – поздоровался Джаред, не узнавая собственный голос, таким он сделался хриплым. Он отвернулся к окну, пряча смущение, и раздвинул шторы, пуская в комнату солнечный свет.

– Доброе, – тихо ответил Дженсен, щурясь со сна. Он неотрывно смотрел на альфу. – Хорошо провели ночь?

Джаред ощутимо вздрогнул и резко прикрыл ладонью большой засос на шее. И как забыл?

– Не так, как хотелось бы, – ответил тихо.

– Но всяко интереснее, чем если бы просто легли спать.

В словах Дженсена не было ожидаемого яда, только какое-то глухое равнодушие, словно эмоции сознательно вытравили, запрятали глубоко-глубоко. Джаред желал другой реакции, хоть намека какого-нибудь, что он тоже что-то чувствует. Увы.

Джаред сделал шаг, сел рядом.

– Я… я не знаю, что со мной творится. Я сам не свой в последние дни.

Дженсен хмыкнул. Солнце красиво золотило кожу, веснушки на носу делали омегу значительно моложе.

– Вы ничем мне не обязаны, Джаред. Ничем.

Джаред, забыв о вчерашнем обещании, вскочил порывисто, присел на корточки рядом с изголовьем, сжал руками теплую ладонь.

– Я хотел бы. Хотел бы быть вам обязанным. Хотел, чтобы никто и никогда больше… Я… представлял вас, когда он…

– Избавьте меня от подробностей, – Дженсен вырвал свою руку, спрятал ее обратно под подушку.

– Я не смог, – Джаред шептал. – Думал, что если буду с ним, забуду вас. Не смог быть с ним.

– Сочувствую, – холодно ответил Дженсен.

– Может, – Джаред вздохнул, набираясь смелости, – может, у меня есть шанс?

– Шанс на что?

– На то, что вы будете со мной.

Дженсен дернулся как от пощечины. Подтянулся на руках и резко перевернулся, чуть не свалившись с кровати.

– Вы издеваетесь? – на его лбу выступила испарина, зубы заскрипели, но он сам улегся на спину, расправил одеяло. – Вы только вылезли из чьей-то постели и тут же предлагаете что-то мне?

Звучало все и вправду глупо.

– Я…