Текст книги "Где-то рядом (СИ)"

Автор книги: Lienin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

– Психушка, – закончил за неё Тесей, помрачнев и отвернувшись к окну.

– Её зовут Мод. – Целительница присела на краешек дивана, любовно заправила девочке за ухо выбившуюся из косы тёмную прядь волос. Спящая дёрнулась, сжав маленькие кулачки, но прикосновение ко лбу её успокоило. – После нападения у неё развились мутизм и бессонница – последствия небрежно наложенных чар Забвения. Подойдёте?

Ньют вовсе не так представлял себе поиск свидетельницы. Не то чтобы у него была в голове какая-то чёткая картинка, но воображение рисовало обстоятельный разговор в такой же гостиной, только в присутствии родителей девочки. Хотя как бы Тесей объяснял, кто он такой и какое отношение имеет к расследованию нераскрытого убийства?

– Неправильно было похищать Мод, – сказал Ньют, поджав губы. – Даже если из… психушки.

Страшилка для магов в тех странах, где действуют более жёсткие законы, чем в Англии. «Не используйте магию при магглах, иначе они нападут», «не применяйте колдовство при магглах и всегда следите за своей палочкой» и множество тому подобных шепотков. Ньют считал это не более чем пустыми россказнями, вредными к тому же. Как с той же саламандрой, которая вовсе не ядовита и никогда ядовитой не была.

Но о психиатрических клиниках он кое-что знал. Никаких леденящих кровь ужасов и кошмарных подробностей. Но никто бы не хотел оказаться в таком месте. Не видеть жизни, не иметь надежды…

– Неправильно было так обращаться с её памятью и убивать тех людей, – отозвался Тесей, наполовину отдёргивая тюлевые занавески и толкая оконную створку, впуская в помещение свежий воздух.

– Мод вернётся домой, не волнуйтесь. – Сибилл ободряюще улыбнулась Ньюту, который так и не сдвинулся с места, продолжая сжимать ручку чемодана в напряжённой ладони. – К родителям, к брату. Я вылечу её.

Исподлобья Ньют смотрел на целительницу, слушал её уверенный голос, наблюдал, как ладонь нежно поглаживает темноволосую голову. Так мать успокаивала его в детстве, когда шторм за окном не давал заснуть.

– Я знаю, что это для благого дела, – наконец сказал Ньют, глядя точно на вполоборота повернувшегося к нему брата. Тот беззвучно усмехнулся. – Но это всё равно неправильно.

– Ты голоден, должно быть? – Тесей потянулся, разминая затёкшие плечи. Желудок Ньюта незамедлительно отозвался на упоминание еды и её отсутствия. – Я скоро приду.

Проводив взглядом стремительно удалившуюся спину в горчичной рубашке (всё же, какой удивительный цвет), Ньют обернулся к целительнице.

– Почему вы на это согласились? – С ним-то всё ясно и так. Бёрни его коллега, Тесей его старший брат, и, пусть по разным причинам, но обоим он хотел помочь. – Я имею в виду… Вы ведь пошли на преступление.

– Подойдёте? – хитро подмигнула Сибилл вместо ответа, не оставляя иного выбора. Только сейчас Ньют заметил, что на маленьком круглом столике рядом с диваном стопкой лежали листы бумаги и цветные карандаши.

– Память – тонкая, сложная материя. – Сибилл взяла часть листов из стопки и протянула Ньюту, присевшему в кресло напротив. Ей пришлось сильно прогнуться вперёд, чтобы дотянуться до него, потревожив покой девочки. Та завозилась на диване, но лёгкое прикосновение ладони ко лбу снова вернуло её в объятия сна. – Избавление от воспоминаний – это настоящее искусство, требующее вдумчивого, трепетного отношения. Поэтому в стиратели памяти не берут без специального обучения. – Ньют перевернул листы. Правый уголок его губ дёрнулся. Много зелёного, чего-то, похожего на человеческий силуэт, из страницы в страницу. – Мало просто наложить чары Забвения, нужно не оставить в памяти следов, по которым человек сам восстановит потерянное.

Ньют отложил листы, понимая, что и на тех, что Сибилл оставила при себе, всё то же самое.

– Если остался «зазор», воспоминание будет возвращаться. Во снах или ощущением дежавю. Обычно ни к каким неприятным последствиям это не приводит, но не все отделываются легко. – Целительница опустила взгляд на обманчиво безмятежное лицо Мод. – Когда мы ещё дети, мы впитываем всё – плохое ли, хорошее ли, – как губки. Мы не замечаем, как детские переживания формируют нас, руководят нашими действиями. Как под действием обстоятельств темнеют помыслы…

Ньют слушал, не перебивая и размышляя. Целительница говорила о детях, но он думал о взрослых.

Кресло, в котором сидел Ньют, было немного потёртым на ручках и спинке, и пахла тёмно-зелёная обивка с цветочным рисунком сухостью, как после чистящих заклинаний.

Ни одной статуэтки, изящной фарфоровой вазочки или рамки для фотографий не стояло на каминной полке. Ньют как-то был дома у Дениз, и там все свободные поверхности занимали совершенно нефункциональные маленькие красивые вещицы. Так было и в семейном поместье.

В углу стояла четырёхступенчатая подставка для цветов, но ни один горшок не занимал предназначенное для него место. В гостиной вообще не было растений, ни неприхотливого кактуса, ни выживающей даже у самых забывчивых хозяев аспидистры.

Никаких небрежно брошенных перчаток на бюро. Никаких книг на полках застекленных шкафов. Только чайная пара на кофейном столике да верхняя одежда на вешалке давали понять, что кто-то здесь обитает. Да и то как занятой постоялец гостиницы в командировке, а не как постоянный жилец.

– Что вы собираетесь делать? – Губы Ньюта сжались в тонкую напряжённую линию. – Как вы собираетесь восстановить память Мод, Сибилл?

Чуть наклонив голову набок, целительница посмотрела на Ньюта внимательно. Ему невольно вспомнился профессор Дамблдор, имевший привычку так же наклонять голову, выражая своё ободрение. Только он ещё носил очки-половинки, скрывавшие выражение глаз и придававшие ему величественность и таинственность. Светловолосая целительница же не выглядела неземным созданием.

– Доводилось когда-нибудь присутствовать при хирургической операции?

– На человеке – нет.

– Хм… Но принцип, полагаю, всегда один. Сшиваешь красное с красным, белое с белым, жёлтое с жёлтым, и наверняка будет хорошо.

Ньюту хотелось бы верить в это, но пока что оптимистичный настрой Сибилл он не разделял.

– Когда ты работаешь с воспоминаниями, – вдохновлённо продолжила она, – нужно точно знать, что хочешь найти. Нет общей картины, нужно двигаться вперёд вслед за хозяином воспоминаний, и, когда ты находишь то, что ищешь, это похоже на грубо зашитую грязную рану. Гноящийся шов нужно распороть, очистить и заново зашить, но теперь уже по всем правилам.

Ньюту стало интересно, выглядел ли он таким же вдохновлённым, когда в драконьем заповеднике взахлёб рассказывал о подопечных? Скорее всего да, иначе отчего бы Пьеру было отставлять тарелку всякий раз, когда Ньют, увлёкшись, начинал жестикулировать?

– Сколько вам понадобится на это времени? – спросил он, отмахиваясь от золотой бабочки, которой, очевидно, надоело кружить только над головой Мод.

– От нескольких дней до недели.

– А потом вы вернёте её домой?

– Конечно… О, что это?

Ньют почувствовал шевеление под жилетом. Зелёная макушка показалась на свет и тут же спряталась. Запустив ладонь под ткань, Ньют двумя пальцами поймал лукотруса, пока тот не запаниковал и не причинил себе вреда.

– Когда же ты успел ко мне пробраться? – задал риторический вопрос Ньют. Похоже, лукотрус теперь считал спасителя своим деревом, которое требовалось охранять от любых посягательств. В таком случае, стоило уже выбрать ему имя.

– Мне как-то такой же оцарапал руку, – задумчиво сказала Сибилл.

– Должно быть, вы потревожили его дом.

– Хотела подрезать ветви у рябины.

– В следующий раз предложите лукотрусу сначала мокриц. Это его задобрит, и вы сможете спокойно поработать. Только действуйте быстро.

Она тихонько рассмеялась в кулак, наблюдая за любопытным лукотрусом, возвращённым в нагрудный карман. Даже приглушённый, её смех был тёплым, заразительным, и Ньют тоже улыбнулся на короткое мгновение, пока его голову не посетила волнующая мысль.

– Скажите, – отвернув взгляд к пустующей подставке для цветов, спросил он, – вы бы стёрли воспоминания человека, если бы он попросил об этом?

Он не видел её взгляд, но чувствовал. Непоколебимая уверенность.

– Он никогда не попросит.

Дверь легонько щёлкнула, возвещая о возвращении Тесея. Нос Ньюта почуял восхитительные запахи еды: жареное мясо, а ещё пирог и наверняка любимый братом клюквенный соус. Он поднялся с дивана, взял в руки чемодан.

– Ты не остаёшься? – обескуражено спросил Тесей, опуская бумажный пакет на столик.

– Нет. – По привычке Ньют не смотрел на брата, взгляд его остановился на закрытой двери, ведущей, очевидно, в спальню. – Я немного пройдусь. Нагуляю аппетит.

Подумаю о некоторых вещах.

– Я скоро отправлюсь домой. Если вдруг что, – сказал Тесей, закрывая за ним дверь.

Спустившись на первый этаж, Ньют чуть не запнулся о стул, решивший вдруг скакнуть вперёд. Будто мебели вечером стало одиноко, и ей таким образом захотелось исполнить свой мебельный долг, приняв в деревянные объятия хоть одного посетителя.

Ньют напрягся, но на шум никто не вышел, поэтому он прошмыгнул мимо перегородившего проход стула и шагнул в прохладу вечернего Лондона. На улице понемногу поднимался туман. Пока ещё лёгкий и полупрозрачный, как шаль, вскорости он обещал обвить серыми щупальцами весь север города. Но Ньюту, впервые за долгое время, нравилась погода. Совершенно иррационально, но это было так.

Он прошёл ещё дальше на север по улице, пока впереди не замаячил парк, и тогда остановился, достал из-за пазухи вскрытую упаковку лакричных палочек и закусил одну, прислонившись к углу дома, на первом этаже которого располагался ресторан. Судя по доносившимся оттуда звукам, что-то праздновали. Важное, должно быть.

Стоящий через дорогу постовой, всю последнюю минуту наблюдавший за Ньютом, видимо, счёл его вполне благопристойным членом общества, и обратил взор к дверям ресторана. В пробивающем туман свете уличного фонаря было заметно, как он переминается с ноги на ногу.

Наверняка, подумалось Ньюту, подобные картины живописуют в каждом третьем детективном романе в мягкой обложке из тех, что так любит читать Тесей. Сам он не нашёл в себе любви к этому жанру, хоть и пролистал в своё время парочку из чистого любопытства. Ньют попытался представить, что мог бы написать неизвестный автор о теперешней лондонской погоде: «По утрам от Темзы поднимается туман. Белый и слоистый, он стремится из грязных глубин к таким же серым облакам, принося им видения подводных мусорных кладбищ и нераскрытых городских тайн. Позднее частички этих видений возвращаются на землю вместе с тяжёлыми весенними ливнями, которые, падая на черепичные крыши, вдохновляют живущих под ними романистов. Человеку в этой жизни трудно обойтись без тайн и старинных легенд, без тех сказочных историй, что по ночам нашёптывают друг другу скучающие привидения. В такие минуты глаза, устремлённые в сторону реки, видят одну лишь белесую пустоту, как если бы край одного берега был краем вселенной, а часы на невидимой башне звонят торжественно и протяжно, указывая путь в непрозрачной пелене подобно маяку»*.

Ньют улыбнулся накатившему вдруг вдохновению, поудобней перехватил ручку чемодана и перешёл декоративный мостик. Здесь, на заснеженной аллее, мысли его вернулись в гостиную на втором этаже дома ювелира. Не спросив у Тесея, живёт ли он там последние три месяца, Ньют всё же был уверен, что да – живёт. Приходит провести редкие часы отдыха, не стремясь закрепиться, обозначить пространство «своим», как делают это животные. Это даже не убежище, где можно побыть наедине с собой. Просто – место.

Тесей похитил ребёнка, и это было неправильно – Ньют не ставил под сомнение это своё утверждение. Наверняка после произошедшего коррекции памяти подвергнут и семью Мод. Воспоминания удалят, как опухоль, будто и не было вовсе убийства, больницы, похищения. Просто…

Тесей хочет, чтобы восторжествовала справедливость. Ньют и сам хорош, ведь это он вручил брату средство, позволившее провернуть отвлекающий манёвр и найти Мод. И, стало быть, поступил также неправильно, нарушив, помимо прочего, пару законов магической Британии.

Но оно того стоило. Должно было стоить.

Ньют посмотрел на чемодан в руке. Если он будет путешествовать по всему миру в поисках магических зверей, что будет для него допустимым и недопустимым? Нет, не если – когда. Браконьеры, жестокие законы, просто испуганные люди. Как он будет решать?

Ньют остановился, поняв, что перестал понимать, где находится. Вокруг только туман и лысые деревья, и холоднее, чем в жилом квартале. Начали подмерзать ноги и голые руки. Нужно было возвращаться домой: в тепло и к горячему ужину, тем более что лакричной палочкой сыт не будешь.

Он вынул палочку, чтобы аппарировать, когда спиной почувствовал на себе угрожающий взгляд. Готовый ко всему, он развернулся, чтобы вовремя отразить разрезавший пелену тумана синий луч.

Опешив в первые мгновения, Ньют едва не получил вторым Оглушающим заклинанием в грудь, но вовремя отскочил в сторону, контратакуя, высунувшись из-за мощного ствола дерева. Он не видел своего противника, слышал только шаги, глухо звучащие в тумане.

– Калиго эванеско!

Серое марево вздыбилось, расходясь в стороны, как расходятся разрезаемые волнорезом воды. В образовавшемся коридоре он увидел человека (мужчину, возможно?) в плаще и шляпе, и больше ничего, потому что тот взмахнул палочкой, обрушивая завесу вновь.

– Ступефай! – донеслось приглушённо. А следом от синего луча по стволу дерева пошла трещина, вынудив Ньюта выскочить из-за укрытия.

Он не ожидал, что, развеяв ненадолго туман, не только разглядит своего противника, но и выдаст точное свое расположение. Хлопок аппарации прямо перед носом заставил его отступить на шаг, а следом удар – слишком короткая дистанция, чтобы использовать магию, – выбил палочку из руки.

Ньют пнул мужчину (да, теперь можно было сказать точно) в колено, не позволяя схватить себя и, очевидно, аппарировать. Спешно он шарил глазами по асфальту, пытаясь отыскать упавшую палочку, без которой не стоило надеяться выйти из схватки победителем. Но удача не благоволила ему в эту минуту. Тогда Ньют накинулся на едва успевшего подняться волшебника, выбивая палочку и у него, сравняв условия.

– А-а-а! – завопил мужчина, схватившись за лицо – это пронырливый лукотрус по руке Ньюта перескочил на нападавшего неизвестного. Положительно, теперь точно надо придумать для него имя.

Воспользовавшись шансом, Ньют отскочил и, наконец, заметил верную палочку, оказавшуюся рядом с кучкой обломанных с придорожных кустов тонких чёрных веточек. Он схватил её, твёрдо сжав в руке, и направил вперёд, на лишившегося шляпы волшебника. Но тот вдруг вытянулся по стойке смирно и доской рухнул на спину.

Не спеша опускать палочку, короткими шагами Ньют приблизился к телу. Напряжённо вглядываясь в туман, он подставил лукотрусу чемодан, по которому тот взобрался на рукав, устроившись затем у шеи под воротником.

В этот самый момент чья-то бесцеремонная рука схватила его за плечо, увлекая в вихрь парной аппарации. Ньюта будто протянули через узкую трубу, а затем надули насосом. Он ненавидел парную аппарацию.

– Сесиль?! – не смог сдержать удивления Ньют, сразу после появления в другой точке пространства развернувшийся лицом к, как он думал, новому противнику. – Какого…

– Ньютон? – вступил третий голос, тоже удивлённый.

Как оказалось, по другую сторону ждала не тюремная камера, заброшенный дом или ещё Моргана знает что, а площадка перед воротами, ведущими к дому Скамандеров. У этих самых ворот как раз стоял Тесей. Какое поразительное совпадение…

– Каван, – чуть нахмурился старший брат. Обеспокоенный его взгляд помрачнел. – Что с вами стряслось?

Ньют понял, что руки у него нервно подрагивают, и набрал полную грудь воздуха, прежде чем ответить:

– Кто-то напал на меня. Не знаю, что ему было нужно.

Но Тесей будто бы не слушал. Всё его внимание было направлено в сторону Каван, стоявшей опустив голову.

– Сесиль помогла мне. – Ньют сделал шаг в сторону, загораживая коллегу. Ему не был понятен взгляд Тесея, но растущее в душе чувство противоречия требовало защитить любого, на кого брат смотрит с таким обездвиживающим холодом.

– Это случайно вышло. – Каван ловко обогнула Ньюта и затараторила: – Я, вообще-то, к тебе шла, когда услышала заклинания. Всё так внезапно получилось, но я рада, что никто, ну, почти никто не пострадал…

– А, собственно, – прервал её Тесей, – для чего я был тебе нужен?

Каван замерла на долю секунды и уже ровным голосом произнесла:

– Слушание перенесли на послезавтра.

На лице Тесея не дрогнул ни один мускул. Он сделал несколько шагов вперёд, протягивая Каван руку, которую та, не мешкая, сжала.

– Спасибо, что сообщила.

– Это ведь очень важно и… – Она закусила губу, торопливо развернулась на каблуках. – Не стоит благодарности.

Ньют заметил, как вновь на её лице появилась нервная улыбка, прежде чем исчезнуть в вихре аппарации.

Отзвуки хлопка ещё звенели в ушах, когда Ньют, глядя брату прямо в глаза, задал волнующий его вопрос:

– Тесей, ты следишь за мной?

Комментарий к Глава 9

*Вольно переделанная цитата из рассказа Г. Лавкрафта «Загадочный дом на Туманном Утёсе». Анахронизм.

========== Глава 10 ==========

– Тесей, ты следишь за мной?

Голос смешался со звуками моря: криками чаек, далёким детским гомоном, хрустом снега, – и растворился, канув в небытие. Трагически нависало небо, пахло надвигающимся снегопадом, ветер настырно трепал непослушные рыжие вихры.

Ньют рос непоседливым ребёнком. Одних гиппогрифов ему было мало, так что первые вылазки – пока что короткие – не заставили себя долго ждать. Возвращаясь домой со свежими ссадинами, царапинами, перепачканный грязью и ворохом новых впечатлений, он неизменно получал пару наставлений и просьб быть осторожней, пока брат обрабатывал ранки лечебной мазью. Мама же обходилась без нравоучений, только предупреждала о развалинах, в которые ходить было никак нельзя, и просила брать с собой хотя бы воду и ножичек.

Когда Ньют подрос, он стал заходить дальше. И всё ждал, когда же Тесей забеспокоится, что с заходом солнца младший всё не возвращается, и пойдёт на поиски. Но Тесей не приходил. Из какого-то глупого упрямства Ньют продолжал играть в прятки, будто изучая предел терпения брата, чтобы поставить галочку в списке незавершённых дел напротив «увидел эмоции на лице Тесея». Порой Ньюта бесило, что брат никогда не повышал на него голос. Что безразличен к его судьбе.

Это было летом перед третьим курсом. Очень душный, дождливый июль. Словно индийские муссоны обогнули полземного шара, чтобы высказать почтение старушке Англии. Серый шёлк неба, холодная полутьма дома даже с зажжёнными свечами нагоняли такую хандру, что Ньют не выдержал. В такую погоду, к тому же, был шанс встретить у лесного озера выбравшегося погулять кельпи. Ньют, конечно, не собирался подходить к зверю близко, но и издали понаблюдать за столь интересным созданием – большая удача, когда тебе тринадцать.

Ньют помнил, как холодно и мокро ему было. Сломанная нога перестала болеть после первых нескольких часов, только опухла и налилась свинцовой тяжестью. Он чуть не ударился головой об острый камень, сорвавшись в бесплодной попытке взобраться вверх по обвалившейся стене древней крипты.

Было страшно. Может, прошли целые сутки. Горло болело, в груди роем пчёл поселился кашель. Но отчаяния не было, как и паники. Хоть он не помнил, как яму озарил волшебный свет, провалившись в горячку, даже сквозь заволокшую всё пелену он почувствовал прикосновения Тесея – холодные и сильные. И даже увидел его преображённое испугом лицо.

В итоге выговаривала ему всё же мама.

– Нет. Никогда, – ответил вмиг напрягшийся Тесей, будто готовый отступить в любой момент олень, заслышавший хруст веточек под лапами тигра.

– Тогда как? – Распалённый адреналином и злостью Ньют сделал шаг вперёд. – Неужели ты считаешь, что я поверю, будто Сесиль меня случайно встретила?

– Ньютон… – Ладонь Тесея сомкнулась на одном из прутьев кованых ворот.

– Откуда вы знакомы? Почему Сесиль тебе подчиняется? Что за слушание?

От Тесея нельзя было скрыться.

Ощущение, будто он рядом, преследовало в древней крипте, в стенах Хогвартса, в окутанной дымкой полуземлянке на Карпатах. Его присутствие было таким реальным, что, казалось, обернёшься и тут же натолкнёшься на внимательный взгляд голубых глаз.

Ньют знал, что хочет отправиться в путешествие. Увидеть всех этих удивительных зверей, доселе обитавших только на страницах пыльных бестиариев трехсотлетней давности. Забраться в такие уголки земли, куда не ступала ещё нога человека. Написать книгу, чтобы открыть соотечественникам новый, потрясающий мир. Заложить кирпич в фундамент просвещения.

Но Ньют не мог для себя сказать, чего он хочет от Тесея.

– Мы познакомились на войне. – Тесей пошарил в кармане и вынул портсигар, но тот оказался пуст. – Как все. И я не основал никакого тайного общества, если ты меня в этом подозреваешь.

Ньют промолчал.

– Я не могу сказать тебе больше. Я обещал. Пойдём лучше домой, Ньютон. Ты устал и голоден, и после случившегося тебе нужно отдохнуть. Давай подумаем завтра, как нам поступить.

Тайны. Сплошные тайны. Тесей был окутан ими, как невидимой мантией.

Ньют считал себя хорошим игроком в прятки. Корней пару раз шутил, что зря он зарывает такой талант в землю и что из него вышел бы отличный шпион, а потом заливисто смеялся и хлопал широкой ладонью по сутулой спине.

Годы шли, ставки росли. И Ньют научился прятать себя. От профессоров, от коллег, от брата. Не задумываясь, что кто-то так же захочет спрятаться от него самого.

– Ты прав. – Ньют слабо улыбнулся, чуть дёрнув плечом. Свинцовая тяжесть разливалась по телу, покалывая под коленями и сдавливая виски. Вернулось чувство голода, отодвинутое прогулкой по аллее на второй план. – Я не привык, что на меня нападают не звери. Мне надо прийти в себя. – Он поёжился от пробирающего до костей мороза. Не то погода, не то запоздавший страх за свою жизнь. – Каван говорила о Бёрни, так?

– Позже. – Тесей толкнул ворота, свободной рукой рефлекторно потянувшись в карман за сигаретами. Уголок губ его дёрнулся, стоило вспомнить о пустом портсигаре. – Я ничего тебе не скажу, пока ты хоть что-нибудь в желудок не уложишь.

Ньют выразительно фыркнул, исподлобья разглядывая напряжённые плечи под серой тканью пальто.

Иней на перилах крыльца кольнул машинально лёгшую на гладкое дерево ладонь. Входная дверь едва слышно скрипнула. С лиственного узора вдоль косяка сорвался снег.

– Неужели я вижу того самого Тесея Скамандера?

В холле было достаточно просторно, чтобы трое могли разойтись, друг друга не задев. Или столпиться между дверями в гостиную и в столовую, ведя беседу, так, чтобы мимо спокойно могло пройти ещё несколько человек. И всё же Ньют вильнул влево, прижимаясь плечом к деревянным панелям стены так, словно желал с ними слиться.

Мужчина, которого он видел впервые в жизни, уже энергично жал машинально протянутую Тесеем руку. Немного полноватый, он улыбался, его глаза взволновано поблёскивали. Поведя носом, Ньют учуял слабый аромат хереса.

– Добрый вечер, мистер Каван, – вежливо поздоровался Тесей, разрывая рукопожатие. – Не ожидал встречи. – Он чуть развернулся к Ньюту. Его лицо застыло, как каменная маска. – Ньютон, познакомься с нашим новым соседом.

Мистера Кавана в меньшей степени интересовала необходимость пожать руку Ньюта, чем возможность что-то ещё сказать Тесею.

– Сам удивлён нашей встрече. Ваша матушка сказала, что вы сегодня в Министерстве до ночи. Старик Эвермонд наконец-то понял, в чьи руки должен передать управление Авроратом, не так ли?

– Планы Министра мне неведомы. – Холод в голосе снявшего пальто Тесея ощущался физически.

– И всё же, кому как не вам? Вы – наш герой. Показали этим спесивцам из Министерства, каким должен быть настоящий любящий свою страну волшебник. Хотел бы я, чтобы мой сын был похож на вас. Но, увы, увы…

Тесей побледнел, правая рука дрогнула, чуть не сжавшись в кулак.

– Седрик был…

– Тесей, тебя ждёт письмо из Министерства. – Из столовой рыбкой выскользнула мама, цепкими руками обвивая локоть мистера Кавана. Шляпка на её рыжих волосах чуть сбилась и была припорошена лёгким снегом. – С пометкой «срочно».

Она обворожительно улыбнулась обернувшемуся к ней мистеру Кавану, столь растерянному, будто он не знал, что помимо Тесея в семье Скамандеров есть кто-то ещё:

– Бэзил, я обещала показать вам оранжерею. Неужели эта скучная политика вам приятней моего общества? – На мгновение губы её обиженно дрогнули.

– Что вы, Капелла, – мистер Каван не смог устоять перед её дипломатическим очарованием, – конечно, никоим образом не хотел вас расстроить, и уж тем более не буду отвлекать вашего сына от работы.

Тесей тут же воспользовался предоставленным шансом и словно испарился. Замешкавшийся Ньют успел поймать встревоженный взгляд матери, прежде чем входная дверь захлопнулась, прерывая восторженный поток ботанических описаний.

Ноги и, если так можно сказать, чутьё провели его по коридору сквозь всё Северное крыло. Мимо портретов дедов и прабабок, пращуров, вереницы дальних греческих родственников в струящихся вдоль тел одеждах, о чём-то перешептывающихся, наблюдая за стремительным шагом потомка.

Музыкальная комната встретила его лунным светом, отражённым от белоснежных сугробов за окном и единственной зажжённой лампы на комоде, у ножек которого валялся скомканный белый чехол. Здесь же на дне хрустальной пепельницы тлела первая в новой нескончаемой череде сигарета.

Нестройные, немелодичные звуки повисали в воздухе неоконченными отрывками. Как пытающийся подобрать мелодию юный пианист, Тесей нажимал то на одну, то на другую клавишу, вслушиваясь. Лёгким движением он коснулся сразу нескольких, вырывая из инструмента тяжёлую, бьющую по ушам трель, а потом резко опустил крышку, утыкаясь лбом в пюпитр.

– Когда я очнулся в госпитале, – он развернулся на пуфике, бессильно опустив руки, – Персиваль в каждый свой визит говорил, усмехаясь, как мне повезло: «Лицо не задело, остался красавчиком». Меня же это волновало меньше всего.

Ньют быстро пересёк комнату, опускаясь перед братом на колени.

– Все умерли. Фоули, Олдридж, Бродвей… Дора. Мы были там вместе, но выжил только я. Им же достались лишь посмертные ордена и общая могила. А меня навестили из Министерства. Награждение, слава, статьи в газетах… И умереть за сохранение Статута вдруг стало почётно.

Потянувшуюся за сигаретами руку Ньют перехватил на середине пути и вернул на колено, крепко прижав ладонью.

– Я уходил, понимая, что могу не вернуться. Но к тому, что мной вдохновятся люди, я готов не был. В газетах писали, что Добровольческие отряды защищают наш мир от разоблачения. Что вопреки желаниям трусов-политиков мы жертвуем собой ради общего блага. Что мы – герои, – последнее слово он произнёс с пока непонятным Ньюту омерзением. – Молодые, такие как ты, начитались этих агиток. В газетах ведь не писали о кентаврах в Аргонском лесу, о кельпи в Изонцо, о том, с чем приходится сталкиваться каждый день, особенно если пошли слухи о проклятых вещах на передовой… Не все смогли через это пройти.

Ньют помнил и статьи, и портреты брата. Его красивое лицо, словно созданное для колдографий. В меру суровый взгляд, уверенно расправленные плечи. Вдохновляющий образ преследовал всюду, как чары Надзора. И «а вы не родственник ли того самого Скамандера?» звучало всё чаще.

– Зачем ты пошёл на войну, Ньют? – Дрогнувший голос брата заставил сжаться. Запершило в горле.

– Драконы. – В голове сами собой всплывали образы: заснеженные пики и величественные железнобрюхи, чьи огромные крылья, казалось, могли закрыть небеса. Огненные всполохи, заставляющие прочих драконологов нервно поглядывать вверх, тогда как Ньют восхищённо замирал и широкая улыбка расцветала на его лице. Подобный раскатам грома рык, дрожь земли, на которую опускалось многотонное тело. – Я мечтал узнать о них больше с той поездки в Альпийский заповедник. А потом услышал о карпатской программе и сбежал. – О роли в этом некоторых их общих с Тесеем знакомых он умолчал.

– Но одних драконов тебе всегда было мало, – хрипло усмехнулся Тесей, кивая на чемодан, прислонённый к стене у двери.

Ньют заглянул в его голубые глаза, отливающие болезненной синевой. Две льдинки – двери в мир холодной стужи. Лита когда-то, очень давно, рассказывала ему о девочке, что пыталась растопить ледяное сердце названого брата. Маггловская сказка, откуда только Лита её знала?

– Я восхищаюсь тобой. Ты вырастил меня, всегда был рядом, всегда – на моей стороне, даже когда я ждал от тебя другого. Ты лучший старший брат, о котором можно мечтать. Но стать тобой я никогда не хотел. – Он робко улыбнулся и, пошарив за пазухой, вытащил помятую и немного липкую упаковку лакричных палочек. – Когда захочется покурить, попробуй пожевать их.

Тесей раскрыл коробку, подцепил одну и, поднеся ко рту, сжал зубами, от чего тёмно-красная палочка дёрнулась вверх, стукнув по кончику носа.

Ньют поднялся с колен, присаживаясь на свободную половину пуфа, принимая из протянутой руки лакричную палочку. В молчании они жевали, думая каждый о своём. Ньют – о моральной стороне полуправды, Тесей… хоть кто-то знал ли наверняка, что творится в его голове?

– Я мог бы научить тебя паре приёмов, – прервал молчание Тесей. – Мало ли что тебе понадобится в будущем.

– Как когда ты учил меня драться на кулаках?

– Ты ещё считал, что мне просто нравится валять тебя по траве.

– Больше не считаю. – Ньют отогнал пару неприятных воспоминаний и размял кисть руки. – И в этот раз я тебя одолею. И… – Он почувствовал, что краснеет. – Может, сыграем? Мамину любимую.

Тесей провёл ладонью по лакированной крышке рояля раз, другой, как ищущий неровности реставратор. Замер, приподняв руку, но потом всё же покачал головой.

– Не в этот раз. Завтра много дел.

– Слушание?

– Да. Я хотел…

Тесей замолчал, оборачиваясь в сторону двери. В комнату не вошла – впорхнула мама, не снявшая пальто, и снег, налипший на нежно-голубой ворс, лез в нос, когда она порывисто обняла обоих. Холодная рука гладила Ньюта по загривку, от чего по позвоночнику прошла лёгкая дрожь. Он звучно чихнул.

Мама выпустила их из объятий, продолжая улыбаться едва-едва, одними уголками губ, и глаза у неё влажно блестели. Но в комнате будто бы стало светло, как днём. И в памяти Ньюта воскресла мелодия. Мамина любимая.

***

Ночью Ньют так толком и не поспал. То и дело проваливаясь в дрёму, он видел мужскую фигуру в тумане и резко подскакивал на кровати, хватаясь за лежащую у подушки палочку. А если в сознании возникал не образ из недавнего прошлого, то мысли возвращались к слушанию, которое вдруг перенесли. Тесей после ужина сказал, что напишет одному товарищу, так что до утра новостей ждать не стоит.