Текст книги "Дети света"

Автор книги: Лейна Шак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Он заставил себя отойти от двери и бесцельно побрел по коридору. Случайно взгляд упал на табличку, гласившую «Противостояние». Герд машинально приложил пропуск. Дверь отомкнулась. Строго говоря, сюда ему не нужно было, но, если Даяна была частью движения сопротивления, здесь он мог бы узнать, где и как ее искать. Для пущей мотивации Герд напомнил себе, что именно она являлась целью его визита сюда, и вошел.

Комната была идентичной предыдущей, только заставленных стеллажей в ней было несколько больше. И хаос в документах царил так точно такой же. Среди протоколов допросов и обысков никакой системы Герд не находил и склонялся к выводу, что бункер служил просто бумажным складом, которым никто не пользовался вот уже много лет, ибо ни одного свежего документа ему в руки не попалось. Он нехотя, будто по принуждению бродил среди полок и безнадежно перебирал все бумаги подряд. А информация, которую он по крупицам выискивал, была сумбурной и отрывочной. Тем не менее, он уяснил для себя несколько важных вещей.

Во-первых, за куполом располагались основные силы Противостояния. Где находились их локации и какого размера они были, Герд так и не узнал, но ему удалось понять, что численность движения многократно превосходила ту, что официально заявлялась в новостях. И это была для него совершенно новая информация. С экранов визоров регулярно сообщали, что очаги движения сопротивления официальной власти практически уничтожены. Говорили, что в пределах купола еще оставались отдельные его островки, но и они таяли с каждым годом. Система безопасности страны работала оперативно и безжалостно, в скором времени от «шайки анархистов и террористов» не должно было остаться и следа. Население могло жить спокойно, но обязывалось сохранять бдительность и о любых подозрительных личностях или действиях незамедлительно сообщать куда следует. О том, что движение могло существовать за пределами ИА, разумеется, вообще речи не велось. А Герд тем временем на руках имел свидетельства противоположного. И не какие абы свидетельства, а рапорты самих гвардейцев агемы. Так-то работала главная служба безопасности государства!

Во-вторых, Герд вычитал о каких-то людях, не нашедших себе места в новом цивилизованном обществе и просто живущих за куполом, но не имеющих при этом никакого отношения к Противостоянию. Почему-то их гвардейцы в основной своей массе не трогали и, вообще, обращали на них не слишком много внимания. Сколько таких людей, как они умудрялись выживать под палящим солнцем, чем питались и занимались, осталось для Герда загадкой. Может быть, Даяна не была активным повстанцем, а просто жила за пределами купола вместе с другими такими же отщепенцами?

Также Герду пришлось перелистать множество протоколов допросов, их он просматривал мельком и невзначай, чтобы не акцентировать внимание на тех методах дознания, что практиковались в Бабиле. Они по жестокости мало чем отличались от экспериментов над людьми. Но как он ни старался игнорировать будничный тон дознавателей, повествующих о том, как они выколачивали показания из обвиняемых, подозреваемых или просто свидетелей, когда на одном из листов он наткнулся на ржавое пятно засохшей крови, очевидно, брызнувшей на протокол во время допроса, Герд снова не выдержал. Он в отвращении отбросил от себя папку и скорчился: у него свело желудок. Несколько минут он потратил на борьбу с подступавшей к горлу рвотой – здесь на полу он ее оставить не мог – и в итоге победил.

Потом Герд предпринял еще несколько попыток найти что-нибудь ценное, обходя на этот раз протоколы допросов стороной, только ему все равно мешали фокусироваться навязчивые мысли. А как же Хам? Он знает, что творится на самом деле, ведь ему доступны все эти сведения? Хам просто не может не знать! Как же он тогда спит по ночам? Или он и сам не раз проделывал такое с людьми? А Натан? Его отец, состоя на службе у государства, тоже все знал? Делал сам? Или, может, именно по этой причине он ушел в отставку? Может, он предпочел горбатиться на заводе, чем участвовать во всем этом кошмаре? Хотелось бы верить.

В конце концов Герд наткнулся на упоминание еще одной категории людей – неких кочевых народностей начала постколлапсовых времен, которые бродяжничали по территории пустынь в поисках оазисов и держались еще более обособленными племенными союзами, чем отщепенцы на задворках современной цивилизации. Для государства они никакой опасности не представляли, поэтому агема ими также мало интересовалась. Все равно они все были обречены на смерть под солнцем. Но что показалось Герду особенно странным, так это то, что одно время ими интересовались, пока искали людей с аномалиями. Согласно одному отчету, нескольких из бедуинов в свое время доставили в ГНИЛ, а «остальных уничтожили на месте». За более подробной информацией об этой операции шла отсылка в секцию «Совершенно секретно».

Это и было тем, что надо, Герд был уверен. Его сердце забилось глухо и тяжело: Даяна принадлежала кочевым племенам, ведь во снах он кроме песка ничего не видел в той местности, где они находились. Он посмотрел на часы – без пяти шесть утра. Как бы ему ни хотелось – хотя ему отнюдь этого не хотелось – времени копаться дольше у него не было. Пора было уходить. Хоть это и бесполезно.

Как во сне он покинул библиотеку. На улицах было уже почти пусто, только кое-где еще встречались прохожие, возвращавшиеся с бдения. Двигались они замедленно со остекленевшими глазами и бледными лицами. Герд среди них совсем не выделялся.

Как добрался до дома, он не помнил, но помнил, что чуть не забыл положить пропуск на место, а потом, не скрываясь, пошел в свою комнату, правда, по пути никого все равно не встретил, и, не раздеваясь, повалился на кровать. Сомкнуть глаз так и не смог. Он жил в страшное время, мир катился к своей гибели, но виновато в этом было отнюдь не солнце, а сами люди, которые хуже зверья терзали других людей. У Герда не было сомнений, что его найдут, что за ним придут, его будут пытать и под конец убьют. Но сейчас он даже ничего не чувствовал по этому поводу, ему вообще казалось, что после всего пережитого в эту ночь он больше никогда ничего не сможет почувствовать.

В девять утра пришла экономка с завтраком. Под глазами у нее залегли тени, лицо было землистым и осунувшимся – в ее возрасте уже трудно проводить всю ночь на ногах и тем более переживать сильные эмоциональные всплески. Сегодня она шаркала даже противнее обычного. Герд укрылся одеялом с головой и попросил оставить его в покое. Когда она ушла, оставив поднос на столе, он машинально вылез из постели, сходил в душ, сменил белье и съел завтрак. На вкус тот был, как песок. Герд собрал свои вещи в сумку и в тупом оцепенении стал ждать. Ждать, когда за ним придут гвардейцы. Про себя он отстраненно и достаточно рационально рассудил, что ему было бы лучше во избежание пыток и препарирования покончить с собой до того, как за ним явятся. Это логично и много более гуманно, убеждал он себя, но с места так и не двигался, продолжал прямо сидеть на стуле и, смотря в одну точку, ждать.

Ровно в одиннадцать за ним пришли. Это были не гвардейцы – ему пора было на поезд. Потом Герд ждал, что его снимут с поезда. Но его не сняли. Потом он ждал, что его встретят на платформе, но там была только Олва. Потом он ждал, что его схватят в ее доме, но там к нему бросилась только Старта.

В ожидании визита агемы Герд провел месяц. Он плохо ел, совсем не готовился к экзаменам и почти не выходил из дома. По ночам ему снились пытки, замученные полунагие люди, бункер и Хам, предлагавший ему признаться в шпионаже в пользу Противостояния и, тем самым, облегчить свою смерть. Герд снова похудел, почти заболел и больше не летал. Олва, сколько ни спрашивала, ничего от него не могла добиться. Но за ним так никто и не пришел.

На сердце у Герда полегчало только один раз, когда Олва передала ему новость, что у него родилась сестра, назвали Эвой. Он и сам не понимал, почему такой теплотой и нежностью отозвалась в его душе эта новость о сестренке, но, думая о ней, он улыбался.

Все изменилось тогда, когда Герду приснился сон, что Даяна попала в руки агемы. Герд с криком проснулся, а вопль Даяны все продолжали звенеть у него в ушах, даже когда его собственный уже замер. Он словно очнулся от анабиоза. Неважно, что будет с ним, ее мучений он не перенесет. Он не позволит ее пытать. Он найдет ее и спасет.

Глава 7. Противостояние

Наступил пятнадцатый день рождения Герда. Начало лета, первый его день. До экзаменов оставалось чуть больше двух недель. Герд сидел на крыльце дома и одною рукой чесал Старту за ухом, а другой оттягивал прядь своих волос и пытался дотянуться кончиками до рта – длины не хватало совсем чуть-чуть. Уже в который раз он говорил себе, что так дальше продолжаться не может, что он больше не может делать вид, что готовится к экзаменам, сдавать которые не собирается. Не может больше делать вид, что все в порядке. Не может жить этой жизнью, принадлежать этому государству, этому обществу. Он больше не является частью него. Точнее, он никогда по-настоящему и не являлся частью него. Просто не может и не хочет быть частью мира – жуткого мира под куполом.

Герд чувствовал себя загнанным в ловушку. Но он собирался из нее вырваться. Бежать. Для начала в Противостояние, а дальше видно будет. Но как это сделать? Как связаться с повстанцами? Затея выглядела неосуществимой, у Герда не было ровным счетом ничего для побега: ни информации, ни связей, ни денег. И посоветоваться ему тоже было не с кем. В целом свете у него имелась только его фермерша тетка. Герд вздохнул. Ему давно пора было действовать, а вместо этого он протирал штаны на крыльце и вздыхал, как красна девица в темнице. А ведь он пока еще был на свободе. Пока еще…

Герд бросил попытки поймать ртом волосы. На горизонте замаячила фигура Олвы, она возвращалась с поля. Сегодня тетка казалась ему особенно грузной, а ее лицо особенно уставшим. «Я попусту теряю время, пока на Даяну, может быть, уже началась охота», – успел подумать он прежде, чем Олва поравнялась с ним, остановилась, но ничего не сказала.

– Дурацкий день, – ляпнул Герд, чтобы не затягивать молчание, – ненавижу его.

Фермерша не ответила. Герд недоуменно поднял на нее глаза и успел заметить, как, отворачиваясь и скрываясь за дверью, она украдкой смахнула слезу. «Жалеет меня», – со злостью решил он.

Когда Герд вернулся в дом, Олва уже накрывала на стол. Его пожелания были учтены, еще с утра он предупреждал, чтобы она не вздумала готовить праздничный ужин – еда стояла самая что ни на есть обыкновенная. Из необычного в сервировке была только бутылка спирта. Герд никогда не видел, чтобы Олва пила.

Они молча сели и начали есть. Герд внимательнее присмотрелся к тетке. Взгляд у нее был отсутствующий, погруженная куда-то внутрь себя, она вообще не замечала его присутствия. Может быть, Герд ошибся, когда отнес ее слезы на свой счет? Может, что-то случилось? Он уже было собрался открыть рот и спросить об этом, как Олва протянула руку к бутылке, откупорила ее, плеснула спирта себе в стакан и, разбавив его водой, залпом опрокинула в рот. На секунду лицо ее перекосило от отвращения, но потом она откусила кусок от вареной картофелины и снова налила себе. Когда Олва опорожнила третий стакан, Герд понял две вещи. Первое, он к ее слезам не имел никакого отношения, ей вообще было все равно, здесь он или нет. Второе, тетка собиралась напиться.

Герд понаблюдал за ней еще какое-то время, а потом протянул руку к бутылке и тоже развел себе в стакан ее содержимое. Олва никак не отреагировала. Герд поднял стакан на уровень глаз, изучающе посмотрел на мутную жидкость – он еще никогда прежде не пил – взболтал ее и решил, а гори оно все огнем!

– Только пей все сразу, – хрипло сказала Олва, глядя мимо него, – иначе не сможешь проглотить.

«За тебя, пап», – мысленно произнес Герд и выпил все одним махом. Глотку, пищевод, а затем и желудок обожгло пламенем; казалось, он его, как дракон, изрыгнет наружу. Герд задохнулся, из глаз градом покатились слезы. Он пошатнулся на стуле, но не упал, уцепившись за край стола. Спирт мгновенно ударил в голову: стены вокруг запрыгали, словно козы.

– Теперича ты и взаправду полноправный член общества. – Олва ни с того ни с сего расхохоталась.

Герд долго фокусировал на ней взгляд, пытаясь понять, что она только что сказала и почему сочла это смешным. Медленно до него дошло: в свое пятнадцатилетие граждане Бабила обретали полную дееспособность и начинали нести всю ответственность за себя самостоятельно. А ее шутка, видимо, касалась алкоголя, который во многих культурах прошлого детям не дозволялось пить. В Бабиле так вообще действовал «сухой закон».

– Да ты пьяная, – выдавил он из себя, обнаруживая с каким трудом ворочает распухшим языком.

Олва хмыкнула и взялась за бутылку. На этот раз она налила им обоим. Герд потянулся за своим стаканом:

– Я думал, ты такая угрюмая сегодня, потому что жалеешь меня. – Он снова попытался залпом опустошить его, но теперь движения у него выходили, как в замедленной съемке. Он сделал один глоток, закашлялся и в результате поставил стакан на стол, не допив. Голова шла кругом.

– Дерьмово, конеш, что Натан погиб именно в этот день, – Олва кивнула, она крутила свой стакан в руках, но больше не пила, – но в жизни бывают вещи-то и похуже.

– Это точно! – Герд с чувством согласился и только тут обратил внимание на то, что в первый раз с момента посещения бункера он смог позабыть о том, что ему пришлось там пережить. Где-то когда-то – где и когда прямо сейчас он припомнить был уже не в состоянии – Герд вычитал, что люди прошлого в алкоголе безуспешно пытались утопить свои печали. «Не так уж и безуспешно, – глубокомысленно заключил он. – Помогает ведь! Во всяком случае, временно».

Олва тяжело поднялась со стула и уже начала, пошатываясь, убирать со стола, когда в дверь громко отрывисто постучали. Тетка обернулась на настенные часы – сегодня они засиделись, время уже шло к полуночи. Она бросила быстрый взгляд на Герда, тот смотрел на нее во все глаза. Оба знали – так поздно никто и никогда на ферму по делам не заявлялся. Оба мгновенно протрезвели.

Олва повелительно махнула Герду в сторону его чулана и твердой походкой направилась к входной двери. Как только Герд прикрыл свою и затаил дыхание, она открыла.

– Что-то случилось? – раздался ее спокойный голос.

– Олва, в деревне энти, гвардейцы которые. Они ищут твоего парнишку. – Судя по выговору, это был кто-то из деревенских. Голос был мужской, прокуренный.

– Подробности-то будут? – Герд почти слышал, как Олва хмурилась.

– Ща, погодь, все расскажу. – Деревенский тяжело перевел дыхание, его мучила одышка. – Я, значица, у старосты был, мы с ним будущий покос оговаривали. Вдруг заваливаются без стука и не поздаровкавшись трое в форме, агемцы которые, и ну меня за шиворот и на улицу. – Он снова сделал паузу, Герд будто почувствовал, как у того пересохло во рту. – Хорошо, не зашибли, окаянные! Я, значица, тут жи к окну, приоткрыто оно было, и ну давай слушать. А они выспрашивают, где в деревне твоя хата. Староста им ответствует, мол, не живет Олва в деревне, живет одна в лесу. А они, супостаты, не унимаются, домогаются, живет ли с ней, с тобой то бишь, племянник. Староста не сплоховал, ты знаешь, он у нас головастый, говорит им, я почем знаю, живет ли с ней кто, говорит, говорю же, отшельничает в лесах. Чаво, говорит, надо-то? Они, мол, разыскиваем ее племянника, подозревается он в ентом, в шпиёнаже. О как! – Мужик многозначительно замолчал, Герд даже представил себе, как он воздел кверху указательный палец для эффекта. Олва ничего не ответила, поэтому деревенский продолжил: – И стали, значица, грозить старосте, шоб не пособничал преступникам. А он им говорит, шо вы, шо вы, щас путь покажу, проведу. А сам их, я-то видел, повез окольною дорогою, той, которою никто не пользуется уж давно. О какой мужик наш староста! Я сразуть допер, чаво он удумал, тоже не лыком шит! Он на меня понадеился, шо я все слыхал и к тебе побегу напрямик. Ну, я и побег, – удовлетворенно подвел он итог. – У вас форы минут двадцать буде, не боле.

– Они-то на машине? – ни тени страха в голосе Олвы Герд не заметил.

– А как жешь.

– А ты?

– А шо я? – не понял деревенский.

– Ты-то на чем, спрашиваю, добрался сюда? – Герд поразился выдержке Олвы.

– Коняку старосты взял, он меня признает.

– Спасибо, Сарай. Теперича уходи.

– Водицы бы мне, – Сарай даже покашлял для убедительности, – а то умаялся я ради вас.

Герд слышал, как Олва ровным шагом ушла и вернулась обратно, как булькал водою Сарай, а потом еще сладко причмокивал и утирался рукавом. Самого его уже трясло от бешенства.

– Ну все, побег я, – наконец, закончил тот, и Олва захлопнула дверь.

Проходя мимо его комнаты и даже не задерживаясь, чтобы заглянуть в нее, она крикнула:

– Пять минут на сборы. Брать только самое необходимое.

Герд встрепенулся, зажег свет и начал методично сбрасывать в рюкзак те вещи, которые первыми приходили ему на ум. Он выгреб из комода чистые трусы, майки и носки, упаковал запасные штаны и несколько рубашек. Потом, оглядевшись, засунул туда новые кеды – подарок Геры на день рождения. Они ему не очень нравились, но сейчас привередничать было некогда. Еще раз бросив взгляд по сторонам, он схватил электронный планшет со стола и отправил его к остальным вещам. Последними он погрузил в рюкзак все свои документы без разбору и сгреб все имеющиеся у него деньги. Может, это сказывалось действие алкоголя, но страшно ему не было. Все его чувства обострились до предела, мыслил он ясно, как никогда. Он, правда, совершенно не понимал, что делать дальше, но уверенность и спокойствие Олвы вселяли в него надежду. Он просто сделает то, что она ему скажет, и довольно с него.

Когда он выскочил из комнаты, закидывая по пути рюкзак за плечи, Олвы в доме уже не было. Входная дверь была распахнута, со двора доносился рык мотора, Олва завела пикап. Он запрыгнул на пассажирское сидение, и они тут же тронулись с места. Огни не зажигали.

На дороге было пусто и тихо. И ни зги не видно. Вдруг машину сотряс жуткий грохот, будто по ней палили, как по консервной банке. Герд инстинктивно закрыл голову руками и бросился под сидение. Когда он открыл глаза и понял, что Олва даже не моргнула, продолжая пристально вглядываться в дорогу, он устыдился собственной трусости.

– Это-то Старта, – пояснила тетка, – на ходу в кузов запрыгнула.

– А! Я совсем про нее забыл, – кляня себя, Герд забирался обратно на сидение, что было совсем не просто: пикап на ухабах бросало из стороны в сторону так, что несколько раз Герд больно ударился головой сначала о переднюю панель, а потом о потолок машины.

Сколько они так проехали, он не знал – потерял счет времени. Знал только одно, погони за ними пока не было. Затем Олва резко свернула с дороги в лес. Стало еще темнее. Как она ориентировалась и вела машину так целенаправленно, Герд ума не приложил, более того, Олва, оказавшись в чаще, выдохнула и явно расслабилась. Она точно знала, что делала.

– Что происходит-то, Герд? – тетка опередила его с вопросом.

– Я залез в госархив библиотеки, который под землей, по пропуску Хама, – выпалил он, скрывать это теперь не имело смысла.

– Понятно. Нашел, что искал-то?

– Не сказал бы. Но я нашел то, за что меня запросто казнят. При хорошем раскладе. – Переведя дыхание, он спросил: – Олва, куда ты меня везешь?

– Времени-то подумать совсем не было, мне жаль. – Она вздохнула и покачала головой. – Действовать приходится слишком быстро, а другого плана-то у меня все равно нет. Ты ведь меня не предупреждал, ничего не рассказывал…

– Куда ты меня везешь? – снова повторил Герд осипшим от напряжения голосом.

Олва виновато на него посмотрела:

– В Противостояние.

Герд вытаращил на нее глаза. Все это время он мог просто все рассказать. Довериться самому близкому, самому родному человеку на свете и оказаться там, где и хотел. Но вместо этого он потерял полтора месяца! От досады и злости Герд закусил губу. Только бы для Даяны не было слишком поздно. Этого он себе никогда не простит.

– Ты член сопротивления? – глухо отозвался он.

– Нет, – Олва замотала головой. – Я-то не член сопротивления. Но я знаю, где их найти.

Пикап встал посреди непроходимого леса. Олва заглушила мотор.

– Дальше мы пойдем пешком. – Она вылезла из кабины и зажгла фонарь.

Из кузова выпрыгнула Старта. Оттуда же Олва достала свой рюкзак, ружье и повела Герда в дебри. Идти было трудно, света фонаря хватало только, чтобы освещать путь Олве. Герд спотыкался о корни деревьев, часто падал, разодрал себе веткой губу и щеку.

– Откуда ты их знаешь? Как ты попала к ним? – впопыхах донимал он тетку.

– Я их укрываю. Иногда, – дыхание у Олвы тоже сбилось. – Как-то такой же ночью ко мне постучались. Их было двое. Один из них был ранен. Так и понеслось. Они приходят, я их кормлю, отмываю, потом, когда опасность минует, отпускаю. – Она резко остановилась, дала знак рукой не шевелиться, погасила фонарь и прислушалась. Спустя минуту, снова включила свет и двинулась вперед, но уже осторожнее. – В общем, помогаю я им, – шепотом продолжила она. – Редко, правда. Так-то вот. У них тут в лесах база, или как это еще назвать, чего-то типа перевалочного пункта. Граница жешь рядом.

Теперь они шли молча, идти и одновременно говорить Герду стало невмоготу.

– Стой теперича, дальше-то я пойду одна. Засекут двоих – начнут палить. Это, если, конеш, нам повезет, и они вообще тут будут. – Олва оставила его с собакой в кромешной темноте.

Герд уселся на кочку, ноги его держать отказывались. Он нащупал и обнял овчарку, другой поддержки сейчас не было. Минут через пятнадцать Олва вернулась в сопровождении мужчины с автоматом. Такого оружия Герд никогда не встречал, оно было слишком старого образца и в Бабиле не использовалось. Олва что-то тихо сказала высокому стройному, как дерево, автоматчику, и тот остался ждать в нескольких шагах от них, тут же слившись с кустами.

– В общем, ты-то пойдешь с ним, – сказала Олва, снимая с плеч рюкзак и протягивая его Герду. – Я тут тебе тож собрала немного. Стандартный набор для выживания, какой обычно им собираю, – она мотнула головой в сторону автоматчика. – Старту-то тож возьми с собой, пусть хоть кто-то свой рядом будет, – голос ее дрогнул.

– А, а ты?! – Герд вцепился в рукав Олвиной рубашки. – Ты что же, не пойдешь? – Только сейчас он осознал, что подвергал смертельной опасности и ее.

– А я-то назад. Утром вернусь в дом с парой зайцев, скажу, охотилась, – бодрым голосом заявила она.

– Олва, что ты несешь, там же посуда в доме осталась и бутылка… и вообще! – Герд тряс ее руку, будто это могло помочь.

– Нет, я все убрала, – твердо ответила она. – Я-то привычная за эти годы всегда быть готовой к приходу гвардейцев. Пару раз они даж являлись. – Она задумалась и замолчала.

– Олва, нет, – взмолился Герд, – мы пойдем вместе! Олва, ты не понимаешь, они страшные люди! Ты даже не представляешь, что я знаю… – Герд не мог дальше говорить, в горле встал ком.

– Да все я представляю, – раздраженно перебила она его, – думаешь, самый умный?

– Олва, они тебя будут пытать, а потом убьют, – еле выдавил Герд, глаза нестерпимо жгло.

Олва не смотрела на него, она смотрела в небо. Над головами у них раскинулось черное полотно с россыпью драгоценных сверкающих камней.

– Чему быть, того-то не миновать. Все в руках Создателя. Это твой путь, Герд, не мой.

– Что, о чем ты говоришь? – Герду хотелось выть от отчаяния. – Какого еще создателя, что ты несешь? Олва, я умоляю тебя, пойдем вместе!

– Нет. Прощай, Герд. – Она насильно высвободила свою руку из его хватки, крепко обняла за плечи и прошептала. – Я благословляю тебя, племянник. Будь тверд и мужественен.

И ушла. Разжала объятия, развернулась и, не оглядываясь, скрылась за деревьями. А Герд остался стоять, словно врос в землю, и смотреть туда, где еще мгновение назад мелькнул ее фонарь. Внутри него разверзлась пропасть, огромная черная дыра, из которой пришло знание, что он больше никогда не увидит свою тетку.

Старта заскулила у его ног, Герд вздрогнул и повернулся туда, где должен был стоять повстанец. Тот не заставил себя ждать.

– У тебя в вещах есть какие-либо электронные приборы? – хриплым простуженным голосом спросил он.

– Да, – Герд тряхнул головой, возвращаясь к действительности. – Планшет.

– Его придется оставить здесь, – отвечал ему тот. – Любые штуки с чипами с собой брать нельзя, по ним нас могут выследить.

Герд присел на корточки и стал на ощупь копаться в своем рюкзаке, но в темноте это было ой как нелегко делать. Наконец повстанец догадался посветить ему, и дело пошло быстрее.

– А паспорт? – спросил Герд, неожиданно вспомнив. – В карточку паспорта-то тоже вставлен чип.

– И его тоже, – был ответ.

Когда планшет и паспорт были аккуратно сложены в корнях деревьев и присыпаны хвоей, а сам Герд снова стоял с рюкзаками за спиной, автоматчик глухо поинтересовался:

– Готов?

– Да, – ответил Герд, производя над собой титаническое усилие и сглатывая подступившую к сердцу горечь.

– Тогда крепись, парень, нам идти всю ночь.