Текст книги "Ты меня (не) купишь"
Автор книги: Лея Кейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
Глава 7. Дарья
Нет никакой гарантии, что Чеховской услышит меня и возьмется за воспитание племянника. Надежда только на Елену Михайловну. Не станет же он при ней флиртовать со мной. Да и любые обещания, какие даст, придется выполнить.
Директор вызывает меня ближе к пяти. Когда я вхожу в ее кабинет, Чеховской уже потягивает кофе, развалившись в кресле. А Елена Михайловна с ним о чем-то мило воркует. Подтянутая, ярко накрашенная, надушенная так, что хочется проветрить. Подготовилась к встрече с олигархом, будто это мы перед ним в чем-то провинились.
– Дарья Николаевна, входите-входите, – приветливо встречает она меня и переключается на Чеховского. – Так что, как видите, учителя у нас высококвалифицированные. Детки первые места и на городских олимпиадах занимают, и на областных. Если обращали внимание на доску почета внизу, там фотографии тех, кто больших высот добился. Сейчас думаем обновить информацию. Вы ведь, Роман Алексеевич, тоже эту школу оканчивали? Нехорошо, что вашей фотографии там нет.
– Добрый вечер. Дарья. Николаевна. – Отставив чашку и проигнорировав заискивания Елены Михайловны, Чеховской встает с кресла, берет мою руку и снова подносит к своим губам. – Прошу прощения, что заставил ждать. Вам опять пришлось задержаться на работе. Надеюсь, муж вас не ревнует? К работе, само собой?
Он поправляется слишком поздно, я уже заметила азартный блеск в его ледяных глазах. Кое-как возвращаю себе собственную руку и молча киваю. Он издевается. Откровенно издевается. А мне приходится покорно с этим мириться.
– Дарья Николаевна, ну садитесь вы, не стойте, – улыбается мне Елена Михайловна.
Я отодвигаю кресло подальше от Чеховского и сажусь. Только после этого он вновь занимает свое и берется за чашку.
– Роман Алексеевич очень сожалеет о проступке Артура. Он согласился возместить ущерб, а заодно любезно предложил за свой счет заменить все старые окна в школе на пластиковые. Это очень щедро с его стороны.
– И очень благородно, – я с трудом выдавливаю улыбку. – Но окна окнами, а мальчик нуждается во внимании.
– Я только что объяснял Елене Михайловне, – Чеховской стреляет взглядом в директора, и та заметно краснеет от смущения, – что тоже обеспокоен этим вопросом. Но у меня так много работы, что на Артура остаются крупицы времени. И мы с Еленой Михайловной нашли выход из положения.
– Да, – подтверждает она. – Я пересмотрела ваше расписание и немного его подкорректировала. По закону вы не можете быть репетитором своего ученика. Но мы можем пойти навстречу Роману Алексеевичу. Артур – мальчик необычный, он не со всеми ладит. А вы, Дарья Николаевна, ему очень понравились. Он видит в вас друга. Поэтому с завтрашнего дня ваш рабочий день в школе будет до трех часов дня. После – вы будете индивидуально работать с Артуром. Роман Алексеевич любезно предложил дополнительную оплату, причем в обход кассы. Так что вам очень выгодно. Что скажете, будете успевать с рабочими программами и проверкой тетрадей?
– Как много любезных предложений от Романа Алексеевича, – нервно хмыкаю я. Очевидно же, что Елену Михайловну взял чем-то: презентом, конвертом, комиссией за мое новое расписание. Но с меня же не убудет, если пару часов в день я буду ближе общаться с Артуром. Тем более в рабочее время, у Степы не будет повода злиться. – Да, я буду успевать.
– Вот и договорились, – еще шире улыбается Елена Михайловна. – Значит, завтра в три за вами заедет водитель Романа Алексеевича. Это же удобнее, чем на такси, согласны?
– Что? – напрягаюсь я, медленно поднимаясь с кресла. – Какой водитель? Какое такси?
– Ах, вылетело из головы, – отмахивается директор. – Забыла уточнить, что с Артуром вы будете заниматься у него дома. Но это же совсем не проблема, правда? Мальчику там комфортнее. Домашняя атмосфера благотворнее влияет на ребенка, чем стены школы.
Не хочу об этом думать, но невольно вспоминаю, как вчера Чеховской пообещал, что сама директриса отправит меня к нему домой.
Вот же сволочь! Он все подстроил! Использовал ребенка, чтобы своего добиться. Ничего не изменится от индивидуальных занятий с Артуром. Не для них я Чеховскому нужна! Я вообще не понимаю, зачем я ему?! Поставить запоздалую «галочку» в списке жертв?
– Нет, – отвечаю я.
– Я знала, что мы договоримся, – всплескивает руками Елена Михайловна, видимо, решив, что это мой ответ на вопрос: «Но это же совсем не проблема, правда?»
– Вы очень выручили меня, – льет ей в уши Чеховской, тоже встав. – Рад, что мы пришли к соглашению. Замерщик окон приедет завтра. На выходных все установят. – Он пожимает ей руку, и Елена Михайловна слегка меняется в лице. Похоже, она рассчитывала, что и ее наманикюренных пальцев он коснется губами. – Дарья Николаевна, мы можем с вами обмолвиться парой фраз наедине? – Он поворачивается ко мне, сковывая меня невидимыми кандалами и пристегивая к себе.
У меня не находится ни сил, ни желания даже кивнуть. Я молча выхожу из кабинета в полумрак коридора, вижу уборщицу на другом конце и начинаю ей завидовать. Она не представляет, какая она счастливица.
– Роман Алексеевич, чего вы добиваетесь? – спрашиваю я, резко обернувшись и едва не столкнувшись с ним. Пячусь и спиной упираюсь в стену. – Вы хотите, чтобы я уволилась? Без проблем. Сейчас же напишу заявление. Все равно за три дня не успела ни к детям, ни к школе прикипеть.
Он увлеченно оглядывает меня, слегка наклонив голову на бок, наступает, сокращая расстояние между нами настолько, что я чувствую жар его тела, даже через плотную ткань нашей одежды. Рефлекторно бросаю взгляд в сторону. Уборщица нас не видит. Слишком темно в этой части крыла.
Чеховской облизывается, одной ладонью упирается в стену на уровне моей головы и склоняется к уху:
– Как ночь прошла? Думала обо мне, Бабочка?
Я пытаюсь оттолкнуть его, но руки замирают на его твердой груди. Я даже сквозь пиджак и рубашку чувствую бугры его мышц. Они не перекачанные, как у Степы, а естественные, появившиеся не только благодаря тренировкам, но и дикой жизни настоящего охотника.
– Роман… Алексеевич… – бормочу я, ощутив его дыхание на своей щеке. – Вы переходите все границы…
– О, я очень плохой мальчик. Накажете? – усмехается он, но все же отступает, позволяя мне вздохнуть свободно. – Дарья? Николаевна?
– Почему вы постоянно делаете паузу между моим именем и отчеством?
– А почему у вас дрожат коленки, когда вы видите меня?
– Вам кажется.
– Вам тоже, – отвечает он.
Не выдерживая его откровенно нездорового взгляда, я прикрываю глаза и выдыхаю.
– Вы переутомились. Идите домой, отдохните, примите ванну с пеной.
Каждое его слово шипящими змеями заползает в мои уши. Я не хочу слышать его, потому что он отравляет меня, лишает покоя.
– Вы сказали, что хотите о чем-то наедине поговорить. – Я снова смотрю на него. Теперь строже, серьезнее. – Я слушаю.
– Вы плавать умеете? – вдруг спрашивает он.
– Умею. И что?
– Купальник завтра прихватите.
– Купальник?
– У Артура бассейн по четвергам. Не откажете же вы ему в совместном занятии?
Не верится, что я все еще стою перед этим извращенцем! Он же в могилу меня закапывает.
– Хорошо, я съезжу с ним в бассейн, – отвечаю я, успокаивая себя, что это только ради мальчика.
Уголок губ Чеховского дергается, но ему приходится переключить внимание на зазвонивший мобильник. И судьба, похоже, продолжает вбивать гвозди в мой гроб, потому что на звонке у этого типа стоит моя любимая песня Depeche Mode «Personal Jesus». Только сейчас она кажется максимально убийственной, идеально подходя Чеховскому.
Он принимает вызов и, поднося телефон к уху, продолжает беседовать со мной:
– Не забудьте купальник. До завтра. Дарья. Николаевна. – Одними лишь губами он посылает мне воздушный поцелуй, разворачивается и уходит.
Приложив ладонь к груди, в которой неистово бьется сердце, я едва не оседаю на пол. Он разрушит. Все разрушит: мою нервную систему, мой брак, мою жизнь.
Легко терять самообладание, когда рядом человек, чья энергетика тебя подавляет. Делал бы кто-то другой подобные намеки, я бы пропускала их мимо ушей или осмелилась пригрозить мужем. Но перед Чеховским я слаба. Он раздавит моего Степу, как таракана по стене размажет.
Я полчаса иду домой, который находится в пяти минутах ходьбы. Дышу свежим воздухом, остужаю голову сентябрьским ветром, заскакиваю в супермаркет за солью для ванн и расслабляющими арома-свечами. Только когда оказываюсь на кассе, спохватываюсь, что это Чеховской поселил в меня мысль принять ванну, отдохнуть. Не то, чтобы я без него до такого не додумалась, просто так церемониально бы к этому не готовилась.
Бреду домой, где Степа уже копошится на кухне, откуда тянется запах свежего ужина.
– Степ, прости, – мурчу я, обняв его со спины. – Снова тебе приходится готовить.
– Раньше ты в три всегда дома была. – Он не отвлекается от перемешивания кусочков мяса на сковороде.
– Не всегда, Степ, не преувеличивай. Раза два в неделю удавалось вырваться. Ты же знаешь, мне удобнее всю бумажную волокиту в школе оставить, а дома себя только тебе посвящать. Смысл мне приходить в три, а потом два часа сидеть проверять тетради и возиться с электронным дневником? Да и к новой школе надо привыкнуть. Я до сих пор в компьютере не разобралась. Столько файлов надо перелопатить. И детки сложные есть, приходится с родителями общаться. В пятницу и вовсе задержусь: родительское собрание будет. А на следующей неделе педсовет. Степ, ты же знаешь, что я не по своей прихоти задерживаюсь.
Он вздыхает, откладывает лопатку и приступает к нарезке томатов.
– Может, на выходных к маме съездим? – спрашивает, так и не глядя на меня. – Помочь ей надо.
Мама у Степы пожилая, одинокая, но из своей деревни категорически уезжать не хочет. Уже много раз уговаривали ее к нам переехать. Бесполезно. Боится потеснить нас в наших восьмидесяти пяти квадратах.
– Хорошая идея. Давай, – улыбаюсь я и, подтянувшись на носках, чмокаю его в щеку. – Пойду помоюсь, раз уж ты сегодня повар.
Степа не поклонник шуток, но когда я превращаю наши напряженные разговоры в кокетливую игру, у него пропадает желание ругаться.
Набрав ванну, залезаю в нее и не сдерживаю стона. Кожу приятно обволакивает горячей водой, по спине и бедрам бегут мурашки. Я закрываю глаза, расслабляюсь и наслаждаюсь этим чудным мгновеньем. Вдыхаю запах ароматной пены и свечей, но чувствую злосчастный дорогой парфюм. Не думаю, что я пропахла им, да и Степа почуял бы, не упустил бы из вида, обязательно выведал бы, не приставал ли кто ко мне. Кажется, я просто в памяти воспроизвожу все, что касается Чеховского: его запах, глаза, голос, порочную ухмылку. Он каждым своим словом, шагом, действием, взглядом диктует мне, что делать. В марионетку превращает, дергая за ниточки и зная о моем бессилии перед ним.
Распахиваю глаза, когда все инстинкты собираются в узел и оседают внизу живота, разводя там пожар. Но даже добавив холодной воды, не остываю. Какое-то нездоровое возбуждение стискивает колючими щипцами, требуя вырваться наружу. Я обнимаю плечи руками и ежусь. Нельзя позволять Чеховскому командовать мной! Но я не могу отделаться от его превосходства даже здесь, дома, в родных стенах, где в нескольких метрах от меня любимый муж накрывает на стол. Безвольно думаю о самых грешных вещах: размышляю, а какой он, Роман Чеховской, в постели? Такой же, как Степа? Или он думает о партнерше и заботится, чтобы оба получили желаемое?
Снова закрываю глаза и не замечаю, как рука соскальзывает в воду и проникает между ног. Пальцами задеваю вершину складок, где сосредоточилось возбуждение, и закусываю губу, выгнувшись. Медленно массирую себя, сдавленно постанывая и фантазируя, что я не одна. Что удовольствие мне доставляет мужчина, который видит во мне самую потрясающую в мире женщину. У которого глаза горят, когда он смотрит на меня. И эрекция не только по праздникам, а всякий раз, стоит мне улыбнуться, игриво наклониться или засмущаться.
Я едва не тону в ванне, мастурбируя все интенсивнее и живее. Ярче представляя себя в мужских объятиях. Заглушая стоны плотно сжатыми губами. Но когда меня сотрясает в сладком спазме, а перед глазами начинают зажигаться вспышки, я не сдерживаю крик.
– У тебя все хорошо? – доносится голос Степы.
Все еще содрогаясь и слыша собственное бешеное сердцебиение, я выравниваю дыхание и отвечаю:
– Да, Степ, свечкой обожглась.
Снова я вру ему. Вру, потому что мысленно изменяю ему с другим мужчиной. С тем, кто хочет мою жизнь покромсать. Чувствую себя последней шлюхой.
Глава 8. Роман
Кукла ерзает на моих коленях, как последняя шлюха. Заливает, что соскучилась и что поняла мой намек.
– Знаю, зачем ты свой ремень оставил. – Ноготками лезет под рубашку. – Ты будешь меня наказывать, да? Наказывать свою плохую девочку?
Я большим пальцем провожу по ее нижней губе.
– Устал от болтовни. Может, ты свой ротик займешь чем-нибудь другим?
– О, Рома хочет щекотушек…
Твою мать, как я докатился до жизни такой? Какая-то дешевая моделька, которая мне в дочери годится, опускается передо мной на колени и ловко ныряет в мои трусы, чтобы отсосать взахлеб. Но не потому что она этого хочет. Не потому что она меня любит. А потому что я осыпаю эту блядь баблом.
– Ро-о-ом, а что сегодня с нашим Романом Алексеевичем? Он совсем вяленький… – жалуется она, стараясь и языком, и губами, и рукой, и сиськами. – Может, тебе сзади помассировать?
Я делаю глоток виски из горлышка бутылки и абсолютно безрадостно смотрю на усердно работающую куклу. Не хочу ее. Ни единого инстинкта, рефлекса. Ни один нерв не реагирует.
Закрыв глаза, запрокидываю голову назад и представляю свою Бабочку. Как беру ее на учительском столе. Как задираю ее юбку, как стягиваю шелковые чулки, рву в клочья блузку. По телу тут же разливается томительная дрожь, внизу начинает твердеть, но кукла сбивает весь настрой.
– Ой, Ром, он откликнулся!.. Бли-и-ин, опять упал… Может, все-таки массаж?
Всучиваю бутылку кукле, встаю и застегиваю брюки.
– Нет.
– Ром, ты до сих пор дуешься? – Она поднимается и одной рукой обвивает мою шею. – Ну прости-и-и… Я больше так не буду… Я правда-правда соскучилась по нашим щекотушкам. Мне так одиноко без тебя. – Прижимается ухом к моей груди и мурчит. – Ты знаешь, мы же можем нашу проблемку парой росписей решить. У меня подружка в ЗАГСе работает. Все сделает быстро и без очереди.
Пиздец блядь! Вот без твоей подружки Роман Чех не решил бы проблему со скоростью и очередью, если бы вновь собрался жениться!
– Я подумаю, – отвечаю, технично отодвигая ее от себя. – Мне надо идти. Работы много.
– Ты у меня такой бизнесменистый, – радуется она, подтягиваясь на носках и чмокая меня в кадык. – Я так горжусь тобой.
– Слушай, а ты не думала в модельное агентство вернуться? Могу протолкнуть.
– Ро-о-ом, ты хочешь, чтобы я работала? – Она дует губки. – У тебя проблемы с деньгами? Так давай какое-то время не будем встречаться? Как наладишь дела, найдешь меня. Может, к тому времени наш престарелый Роман Алексеевич поправится.
Повезло тебе, кукла, что не в моих манерах баб бить. Как въебал бы сейчас по зубному составу, до конца жизни через соломинку бы супчики сосала.
Молча убираю ствол в кобуру, надеваю пальто, беру мобилу и ухожу. Кукла меня не провожает. Разобиделась, что холоден. Да и хуй с ней.
– Быстро вы, босс, – вздыхает Фаза, заводя тачку.
– Издеваешься? – фыркаю.
Он замолкает: знает свое место. А я разблокирую телефон и размышляю над тем, чтобы позвонить Бабочке. Нельзя так скоро. Муж ее взбеленится, она еще сильнее меня возненавидит. Поэтому пишу ей сообщение: «Дарья Николаевна, какое домашнее задание по математике?» Час ночи – самое время для подобных вопросов. Нажимаю «отправить» и думаю, интересно, как она меня в своем телефоне подписала? Чех? Роман? Дядя Артура Логинова? Папа Артура? Явно же подстраховалась перед мужем.
Мы уже к дому подъезжаем, когда она наконец, вытрепав мне нервы, присылает: «Уважаемые родители Артура, вся информация в чате! Не мучайте ребенка так поздно. Ложитесь спать!»
Разве я могу оставить это без внимания? Естественно, пишу следом: «Извините. Видимо, пропустили инфу в чате. Спокойной ночи. Дарья. Николаевна».
Представляю, как ее качок сейчас психует, а она доказывает ему, что такие странности среди родителей первоклашек – норма. А еще указывает на количество точек в сообщении, что говорит об усталости писавшего в столь поздний час.
Я принимаю душ, счастливый, что проникаю в ее жизнь все глубже. Теперь я всюду: в школе, в телефоне, дома, в ее постели, в ее ванной, скоро появлюсь в зеркале. Завалившись на кровать, снова беру телефон проверить рабочие чаты и обнаруживаю еще одно сообщение от нее.
«И вам спокойной ночи».
Блядь, я от радости подпрыгнуть готов! Да, детка! Ты точно ко мне неравнодушна! Похуй кукла. Пусть катится ко всем чертям. Я нашел ту, что искал. Ту, о которой грезил. Она, только она достойна стать госпожой Чеховской. И она ею станет!
Жаль только, что я был кретином двенадцать лет назад. Надо было сразу искать ее, а не спустя два года. Это сейчас я знаю, что она к тому времени в другой город доучиваться перевелась, потому что ее качок там жил. А тогда решил, что пригрезилась мне Бабочка по пьяни, раз ни одной студентки, подходящей под мое описание, нет. Опустил руки, подцепил первую попавшуюся куклу и женился.
Черт, как же она выносила мне мозг! То ресторан дешевый, то бриллианты в серьгах мелкие, то надеть ей, бедной, на ужин нечего. Года не прожили, на хер послал. Но не отстала же, преследовала, истерики закатывала. Назло женился второй раз, чтобы отстала. Женился-то фиктивно, да не удержал член в штанах. Понадеялся, что даже влюблюсь в нее. Напрасно. Повторилась песня.
Потом кукла за куклой без намека на серьезные отношения, пока два года назад моей сестрице не захотелось заключить контракт с одним итальянским мафиози. Ну и ради успешного сотрудничества схлестнулся я с его дочерью. Взяла она меня тем, что роскошная жизнь ей с детства приелась, но после помолвки как с цепи сорвалась. К каждому столбу меня ревновала. А особенно к невесте брата. Собственно, на этой почве мы и разосрались в прошлом году. Отправил ее назад к папочке и больше не звонил. Контракт с ее папашей заключал не я, а сестрица, которая вскоре в психушку загремела, так что я, как обычно, сухим из воды вышел.
Не знаю, чем я заслужил это, но судьба ко мне явно благосклонна, раз вернула в мою жизнь Бабочку. Теперь я ее точно не упущу!
– Ты уже совсем обалдел?! – влетевшая ранним утром в мой кабинет Лучиана швыряет передо мной обнаруженный в сумке «жучок».
Я отрываюсь от ноутбука, перевожу напряженный взгляд с племянницы на появившегося в дверном проеме Фазу и отвечаю:
– Во-первых, почему ты врываешься в мой кабинет без стука? Во-вторых, понизь тон.
– А! То есть твоей верной гончей, – она кивает на Фазу, – можно вламываться в мою комнату и без разрешения шариться в моих вещах, а я должна соблюдать правила приличия?
Я поднимаюсь из кресла, вырастая над Лучианой и заставляя ее верещать тише.
– Сколько можно, Ром? Я что, даже в туалет без твоего контроля уже сходить не имею права?
– Ваше с Артуром поведение вызывает у меня беспокойство. Докажи, что я могу тебе доверять, и я отстану. Я уже говорил, хочешь, организую вам с друзьями вечеринку в клубе. Могу хоть в эти выходные. Только скажи. Я познакомлюсь с ними, успокою себя, что это хорошие девушки и парни, и ты получишь свою порцию свободы.
Закатив глаза, она протяжно выдыхает.
– Ты невыносим.
– Лучик, я хочу доверять тебе. Но пока это не получается.
– Почему? – разводит она руками.
– Посмотри на себя. Ты нервная, капризная, дерганая. Почему перестала следить за собой? Раньше из салона не вылезала, а сейчас волосы в хвост собрала, балахон какой-то бесформенный напялила, в завтраке поковырялась – и все, я не вижу тебя до следующего утра. Я понятия не имею, чем ты живешь. Должна же быть причина, почему ты забила на себя? Тебе плохо в городе? Слетай в Москву, понянчись там с дочкой своей подружки… А-а-а… – доходит до меня. – Тебе скучно без нее, да? Ты всегда с ней везде ходила: в салоны, за шмотками. А когда она уехала, ты затосковала. Лучик, твой мир не должен вращаться вокруг одной подруги… – Вижу, что настроена она по-прежнему враждебно, поэтому смягчаю тон. – Сегодня у нас особенный гость. Дарья Николаевна. Она вроде понравилась тебе. Попробуй пообщаться с ней.
– Ты обо мне печешься? Или ради тебя мне быть гостеприимной? – Мотнув головой, она разворачивается и выходит из кабинета.
Пропустив ее, Фаза прикрывает дверь, и я срываюсь:
– Как, блядь?! Как ты подложил «жучок», что она его нашла?!
– Второй-то не нашла, – расслабленно пожимает он плечами. – Вы же знаете, босс, я не допускаю оплошностей.
Вот же сука сообразительная! Он два подложил: один на видное место, второй – запрятал. Лучиана теперь уверена, что никакой слежки нет, а мы тем временем будем контролировать каждый ее шаг.
– Твою мать, ты напрашиваешься на премию, – усмехаюсь я. – Я сегодня дома поработаю. Так что развози детей и прощупай, чем эта девчонка занимается. Не дай бог, наркотой балуется. Башку ей отверну.
– Будет сделано, – кивает он.
– И не забудь забрать мою Бабочку, – напоминаю перед его уходом. – В три.
