Текст книги "Римма-Глеб (СИ)"
Автор книги: Лера
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
– Ты что, на новый год тут будешь?
– Собираюсь, а что?
– А родители?
– Папа повез маму в Прагу. Я им сказала, что буду встречать НГ в компании.
– А на самом деле?
– И на самом деле. В компании. Еды и телека, – кулинарная книга отправилась обратно на полку, а Римма принялась что-то считать, загибая пальцы.
– И все, больше никого?
– Погоди, не сбивай, я яйца считаю.... Одиннадцать! – Радостно заключила Римма, пока Глеб давился смешком.
– Хочешь, я составлю тебе компанию? – Глеб смотрел в окно.
– Ну, если у тебя никаких других планов нет – ради бога.
– Нету планов.
– Тогда жду тебя завтра в 10 вечера, не раньше. И с тебя шампанское. И мандарины.
– А кроме шампанского что-нибудь будем пить?
– Я нет. Остальное – на твой вкус.
– Договорились. – Глеб выскочил за дверь. Видимо, боялся, что Римма передумает.
Девушка покачала головой и принялась переодеваться – дел было еще по горло.
От души подпевая Дискотеке Аварии про новый год, который мчится, Римма балансировала на стопке книг. Книги стояли на табуретке, табуретка на столе. С этой пирамиды Римма украшала потолок гирляндами. С ними, правда, пришлось повозиться, но зато новогодняя атмосфера возникала буквально на глазах. В дверь поскреблись.
– Заходите, открыто! – Римма отплевалась от дождика, и обернулась к выходу. Зашел Глеб, поставил сумку на пол, обвел глазами комнату.
– Я тут, – Римма помахала дождиком.
– Твою мать, ты чего туда залезла! Упадешь! – Глеб аж в лице поменялся.
– Не упаду, что я, дура, что ли? – фыркнула Римма, отворачиваясь обратно. – Подай гирлянду. Бумажная вон лежит. Мерси.
– Солнышко мое целованное, а ты стремянку не могла взять?
– Мне влом.
– Ясно. Слезай оттуда, тока осторожно. Я стремянку принесу.
– Да не надо уже. Я закончила почти.
Глеб тихо ругнулся, и сдернул девушку с пирамиды. Она пискнула, потом зашипела.
– Это что, эвакуация? – Римма сердито выпуталась из крепких рук, и отвесила "спасителю" щелбан. – Ты чего пришел-то?
– Фрукты принес.
– Принес? Спасибо. Теперь чего надо?
– Помочь тебе.
– Мне уже не помочь, – хохотнула Римма и вытащила папку. – Но если делать тебе больше нечего – на. Берешь мыло, мажешь и клеишь на стекла. Я снежинки пока развешу.
– Понял, сэр. Есть, сэр.
– Мэм, если что.
– Да, мэм!
***
Римма осторожно разложила на кровати платье и подъюбник. Отошла, посмотрела на него внимательно, хмыкнула. Платье было выполнено в технике крейзивул, соответственно, было сделано из хаотично накиданных ниток. Хаос был хаосом только на первый взгляд – потом проступал гармоничный узор. В сочетании с новообретенной внешностью, платье должно было смотреться просто умопомрачительно. Чулки с красивым узором, зелененькие туфли, макияж.... Глеба ждал апоплексический удар, не меньше.
Время – половина десятого. Стол накрыт, шампанское стынет между окнами, внешность – безукоризненна, аппетит зверский. В десять ровно – стук в дверь. Римма, не спеша, процокала каблуками к двери и распахнула ее. Оглядела Глеба с головы до ног. Удовлетворенно улыбнулась – костюм жемчужно-серого цвета, идеально сидевший по фигуре, и улыбка чеширского кота, потихоньку линявшая в отпавшую челюсть.
– С наступающим, – Римма отошла в сторонку, пропуская Глеба в комнату. – Елки нет, поэтому я вместо нее. Зелененькая и колюченькая.
– Ты очень красивая, – серьезно сказал Глеб.
– Спасибо, – Римма довольно ухмыльнулась. – Я старалась. Садись. Я даже телек уговорила показывать без помех, представляешь?
– Да уж, ты любого мужика за пояс заткнешь.... – Протянул Глеб, вытягивая ноги.
– Это, видимо, был комплимент? – ехидно уточнила Римма и сунула ему в руки шампанское. – Откроешь?
– Тебе с бахом, или без?
– Без.
– Пожалуйста, мадам, – Глеб ловко разлил по бокалам шипучку.
– Мадемуазель, – вполне в духе Фрекен Бок протянула Римма.
– Проводим уходящий год?
– Давай.
Чокнулись. Глеб уплетал салаты и нахваливал Римму. Римма уплетала салаты и косила одним глазом на "Голубой Огонек". Глеб изо всех сил старался привлечь все ее внимание. Римма вежливо поддерживала разговор, и продолжала держать дистанцию. Вышли курить. Римма с удовольствием закурила от своей зажигалки, игнорируя трепещущий огонек в опасной близости от своих волос, выдохнула дым и улыбнулась:
– Не обижайся. Я всегда подкуриваю сама себе. Больше никому и ни от кого.
– Привычка?
– Ага. Просто некоторых бесит.
– Ты не настолько часто куришь, чтобы меня это начало бесить. Кроме того, у тебя масса других привычек, которые выводят меня из себя.
– Например?
– Например, твоя вечная язвительность.
– Это черта характера, а не привычка, – мягко напомнила Римма, и присела на подлокотник его кресла. Глеб покосился на стройную лодыжку и отвел глаза. – Привычка – это не мыть посуду, или ковырять в носу. Или курить.
– Или не подкуривать из чужих рук.
– Или так.
– Римка, ты вообще, хоть иногда из себя выходишь, мне интересно?
– Обязательно. А что?
– Вот бы посмотреть хоть разок, – хмыкнул Глеб.
– Сомневаюсь, что тебе понравится, – серьезно ответила Римма. – Это не самое приятное зрелище.
– Летающая мебель и трехэтажный мат? – Глеб попытался себе это представить.
– У тебя скудная фантазия, – хмыкнула Римма, отправляясь в комнату.
– О, что-что, а фантазия у меня богатая, – у Глеба неожиданно сел голос и он откашлялся.
– Не в то русло, – Римма щедро отпила из бокала и залезла с ногами на диван. – Сделай погромче. Тебе положить салат? Ты вот этот еще не пробовал.
– Положи, – согласился Глеб. – И давай на первый, сейчас обращение будет. Президента.
– Да-да-да. Сколько сейчас? Без пяти? Ага. – Римма аккуратно поджигала маленькие свечки, погасила свет и села рядом с Глебом. Сунула ему в руку незажженный бенгальский огонь.
– Господи, зачем ты такая красивая? У меня сердце болит, когда я на тебя смотрю, – Глеб тихо выдохнул ей в шею.
– Держим себя в руках, – засмеялась Римма, погладив его по голове. Он как большой кот потерся об ее руку.
– Если будешь меня гладить, я продержусь. Возможно.
– Договорились.
– Десять!
– Девять!
– Восемь!
– Семь!
– Шесть!
– Пять!
– Четыре!
– Три!
– Два!
– Ура! С новым годом! – Римма ловко подожгла бенгальские свечи, чокнулась с Глебом, и допила шампанское.
– Мандаринку? – у ее губ оказалась долька, которую девушка благосклонно взяла губами.
– Спасибо. Ты просто душка.
– Может, я заслужил поцелуй?
– Пожалуй, да, – Римма приподнялась и легко поцеловала Глеба в губы. Шальные синие глаза оказались совсем близко.
– А еще?
– А хватит. Морда треснет.
– Не треснет, – он, впрочем, не делал попыток поцеловать ее самому. – Кстати, у меня сюрприз. Накинь что-нибудь, на балкон выйдем.
– Он же закрыт.
– Временно открыт. Оденься.
– Я в плед замотаюсь, ладно?
– Валенки свои надень, не май месяц.
– Не зуди. Обулась.
Глеб вывел ее на балкон, и велел закрыть глаза. Римма притопывала ногой и улыбалась. Глеб чем-то шуршал, чиркал колесиком зажигалки и что-то напевал.
– Готово. – Он убрал Риммины ладошки от глаз и повернул в нужную сторону.
– Ой, что это? – От пола потихоньку отрывался бумажный фонарик. – Как в мультике, – прошептала Римма, с восхищением провожая его глазами. Рядом плыли еще пять штук. Глеб осторожно обнял ее со спины, поправляя плед на тонких плечиках. Теперь ему была понятна ее худоба – постоянная диета не располагала к полноте. Фонарики мирно поднимались в звездное небо. Вокруг сверкали салюты – от китайских свистелок до вполне приличных фейерверков. Проводив последний фонарик, который скрылся за крышей соседнего дома, она повернулась к нему, и тихо сказала:
– Спасибо, Глеб. Это правда, сказка. – Она осторожно повернулась внутри пледа и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала его. От серьезности ее поцелуя у Глеба резко ослабели руки – она выпивала его дыхание, вытягивала душу, вынимала сердце.
– Римка, ты что творишь?
– Ты этого не хотел? – Совершенно черные глаза очень близко.
– Этого не хочешь ты.
– Глупости.
– Я тебя люблю.
– Я знаю, – она даже не вздрогнула. Только снова потянулась к его губам. Он сгреб ее в охапку, и потащил в тепло.
– Радость моя, если ты сейчас же не остановишься, я тебя изнасилую, – через пять минут пообещал Глеб.
– Напугал ежа голой жопой! – Римма хихикнула, но немного отодвинулась. Скинула плед, повела плечами. Провела ладошкой от груди до бедра. Повернулась спиной. Переступила через платье. Вытащила шпильки.
– Римка! Прекрати.
– Почему?
– Ты... я....
– Очень информативно, – она спокойно надела халатик – шелковый, кокетливый и снова села на свое место. Глеб перевел дыхание. – Давай, ты для начала сам себе решишь, чего ты от меня хочешь, а потом уже приходи общаться, ага? – Ровный ледяной голос инеем ссыпался за шиворот, и Глеб мельком подумал, что ему удалось вывести ее из себя.
– Детей.
– Еще раз?
– Я. Хочу. От тебя. Детей.
– И все? Больше ничего?
– А что еще прилагается?
– Ты знаешь, больше потеряешь, чем приобретешь, – она равнодушно смотрела в телевизор. – Поэтому, я не думаю, что игра стоит свеч. Открой шампанское, будь добр.
– Римма.
– Что?
– Ты меня любишь?
– Нет.
– Вот поэтому я и не могу.
– Потрясающе. Мне должно это польстить?
– Вряд ли. Но пока я не увижу, что ты меня любишь, я не смогу сделать это с тобой.
– Глеб. Тебе в голову не приходило, что я вообще любить не умею?
– Все умеют.
– А. Ну, да.
– Римма, ты вот сейчас ерунду говоришь.
– Глеб. У меня было достаточно парней и девушек, чтобы понять – максимум, на что я способна – это верность и ровное теплое отношение. И всем этого было достаточно.
– Я не все.
– О да, ты особенный.
– Ты меня полюбишь.
– Разумеется. Только у нас замкнутый круг получится.
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, что пока мы с тобой не будем спать, я буду считать себя свободной, и соответственно, открытой для новых отношений. А у тебя не будет возможности влюбить меня в себя. Вот и все.
– Увижу кого рядом с тобой – убью. – Глеб навис над ней на руках.
– Отелло, да и только. Ты сам не знаешь, что тебе от меня надо. Любовь – слишком эфемерное понятие, чтобы требовать ее от другого человека.
– Я не требую.
– А что ты делаешь? Ты мне говоришь – хочешь меня – тогда люби. Знаешь – не хочешь меня – не люби. – Она резко оттолкнула его ладошками в грудь.
– Ты. Будешь. Моей. Поняла? – выдохнул он ей в губы и осторожно сжал красивую шею в ладони.
– Я тебя услышала.
– Моя Снежная Королева. Девочка-весна.
– Ты пьян и неадекватен. Убери себя с меня.
– Я тебя теперь из поля зрения не отпущу никогда.
– Фу, какой ужас. Тебе завтра будет стыдно.
– Да замолчишь ты, или нет? – с отвращением спросил он и поцеловал ее.
– Слава тебе господи, разобрались, – пробормотала она, когда халатик с треском разорвался на две неровные части.
– Замолчи ты, Христа ради, – рявкнул он, и содрал с нее стринги
– Молчу-молчу. А ты не отвлекайся.
Он зарычал, запечатывая ей рот поцелуем.
***
Спустя два года.
– Римма, ты где?
– Я в супермаркете.
– Что делаешь?
– Персик ем.
– Прям там, что ли?
– Ага. Мне его помыли.
– Ты меня подожди, пожалуйся, я на светофоре стою.
– Подожду. Ой!
– Что такое?!
– Да соком обляпалась. Все, давай, жду тебя.
***
– Давай, девочка, ты сможешь, – спокойная женщина-акушер командовала парадом. Из коридора раздавались торопливые шаги и бормотание. – Там муж твой, что ли?
– Ага. Ой, мама! Больно!
– А ты как думала, – женщина погладила роженицу по голове. – Ну, еще рывок. Немножко осталось. Ну, вот. А ты говорила – не смогу, больно....
Здоровый младенец надрывался от крика, оповещая мир о своем прибытии.
***
– Рим, мы тебя заберем.
– Ой, хорошо бы. У нас сегодня такие роды тяжелые были....
– Ну, не все как ты рожают.
– Это да. Кстати, о детях. Ты Сашку с Леркой забрал от родителей?
– Забрал. Теща меня закормила насмерть.
– она тебя любит.
– А ты меня?
– Ты опять?
– Ну, скажи, Римма!
– Глеб, ну хватит!
– Любишь или нет? – грозно рыкнул муж.
– Да люблю я тебя!
– И я тебя люблю.
– Я знаю. – Женщина улыбнулась, и стянула шапочку с ярко-рыжих волос.
