Текст книги "Вундеркинд (СИ)"

Автор книги: Лера

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

  – Значит, Анастасия Филипповна, добро пожаловать, – откашлялся председатель. – Милости просим, как говориться.

  – Спасибо, Иван Никитич, – улыбнуться получилось со второй попытки.

  – Значит, Анастасия Филипповна, пойдемте, покажу вам, значит, где жить будете. Все как и хотели – и хозяйка одинокая, и не болтливая, и полный пансион, как говориться!

  – Пойдемте, – согласилась я и подхватила сумку с ноутбуком. – Вещи пусть тут постоят, я их потом затащу.

  – Знакомьтесь, – Иван Никитич широким жестом обвел неказистый домик и довольно подбоченился. Я кивнула. Дверь входная приоткрылась и во двор вышла худощавая женщина лет так шестидесяти.

  – Добрый день, – вежливо сказала я.

  – Добрый, добрый, – скептически ответила хозяйка. – Ну, пойдемте в дом....

  Председатель со мной не пошел – сослался на дела. Куча моих пожитков быстро перекочевала с улицы во двор, толпа рассосалась, а мы принялись знакомиться с хозяйкой.

  – Врачица, значит, наша новая, – констатировала она. Я кивнула и поежилась. – Ладно. Меня Марьей зови.

  – А отчество?

  – Без отчества, – отрезала хозяйка, – и без бабы и тети.

  – Поняла. Меня Настя зовут.

  – Вот комната твоя будет. Туалет здесь, баня во дворе. Если просто ополоснуться – вон, вроде душа. – Я оглядывала помещения, кивала и вздыхала. – Значит, платишь мне четыре тысячи, и лопаешь от пуза в любое время, на что глаз упадет. По дому помогать не надо, тока за собой убирай.

  – Договорились. Вот деньги, – я отсчитала деньги и протянула Марье. Она быстро убрала их в карман, но добрее не стала.

  – Обедать будешь?

  – Чаю попила бы, – подумав, согласилась я.

  ***

  Жизнь вошла в колею, а я вписалась в жизнь деревни Локотки, как будто всегда тут и была. Врач в таком месте, всегда больше, чем просто врач. Это и психолог, и свободные уши, и просто уважаемый человек. Меня через месяц уже называли Настенька Филипповна, чем уж такое имя заслужила – не знаю, вроде никогда особо ласковой не была. Внимательной – да, но раз уж я одна отвечаю за три с половиной тысячи человек, то мне уж сам бог велел быть внимательной к этим людям. С Марьей мы не подружились, но ладили вполне хорошо. Летом народ болеет мало – только своих гипертоников я гоняла нещадно – и с режимом, и с лечением, а в основном – кто-то вывихнул руку, кто-то с трактора неудачно упал да так, что живого места нет, а поди же ты – живой. Пили в деревне все – от мала до велика, в буквальном смысле. Старшеклассники пили наравне с родителями, среди учащихся средних классов пропаганду о вреде курения и алкоголя я вела неустанно, но пока результатов особо было не видно.

  Через месяц моего пребывания в Локотках, самые отчаянные женихи и сорвиголовы выяснили, что реакция у меня хорошая, а рука – тяжелая. Про память я вообще молчу. Самым неугомонным прописывала витаминизирование. Витамины В1, 6 и 12 внутримышечно. Прониклись и пользой витаминов, и вредом доводить меня до ручки.

  Скорую помощь я тоже успешно заменила – пришлось, конечно, сдавать экзамены и утрясать кучу бумажной волокиты, но я хотя бы стала получать деньги за то, что я вскакиваю посреди ночи и на раздолбанном Москвиче несусь откачивать очередного непутевого....

  Поразительно, до какой степени человек может быть счастливым, когда чувствует свою необходимость! И как отступают перед ответственностью болячки и депрессии. Я все это ощутила в полной мере, когда вышла в отпуск. Съездила на неделю, проведала родителей, рассказала про свое житье-бытье, потратила зарплату за четыре месяца на себя, за два месяца – на всяческие подарки, поняла, что в городе зверею, и отправилась домой. Продравшись через снежные заносы, сугробы и переметы, вывалилась в центре села и только принялась вытаскивать свои сумки, как тут же образовалась толпа помощников, галдящих на разные лады.

  – Тихо всем, – пряча за строгостью радость, велела я. Молодежь послушно затихла. – Теперь по порядку. Кто, чего натворил, пока меня не было?

  – Ой, Настенька Филипповна, бабка Федотова руку сломала, в аккурат утром, пошла корову доить и навернулась! – не очень складно без матов разъяснили мне положение дел.

  – Ясно все. Я сейчас за чемоданом забегу, и к Наталье Семеновне. С вещами поможете?

  – Так уже! – широко ухмыльнулся Глебка, пытаясь приобнять меня. Я глянула на него исподлобья, и огромная лапища с моей спины исчезла. – Уже понесли. Настенька Филипповна, как уж мы за вами скучали!

  – Да ты что? – поразилась я. Валенки стояли дома, а зря, между прочим – без них тут было трудно пройти.

  – Докачу с ветерком! – Глеб приглашающе распахнул дверцу своего Москвича.

  – Не сядем нигде? – скептически вопросила я, скорее для проформы. Пешком идти час буду по всем сугробам!

  – Обижаешь, Настюша Филипповна! – возмутился Глеб. – Как оно, в городе?

  – Грязно, людно, душно. – Пожала я плечами. Глеб продолжал кружить вокруг.

  – Да, людей в городе – тьма. И мужики водятся ладные....

  Мамочки мои, да никак началась вторая часть Марлезонского балета! Действующие лица – те же.

  – Глеб, даже не начинай, – равнодушно велела я. – Замуж не пойду, в любовницы – тем более.

  – Гордая, – Глеб тут же налился злостью.

  – Не в том дело.

  – Я тебе не хорош, Витька, председателя сын – тоже плох! ПрЫнца ждешь?

  – Дурак, что ли? – вяло удивилась я. – Как думаешь, если вот баба рядом с тобой – равнодушная и холодная, ты долго с ней протянешь? Спит с тобой, жрать тебе готовит, а ей на тебя плевать.

  – Да на... такое счастье, – удивился Глеб.

  – Ну, вот и не начинай. – К счастью, мы приехали, и я унеслась в дом – переодеваться и готовиться к визиту к больному.

  Я – дома, – вдруг отчетливо подумалось мне.

  Марья, непривычно улыбчивая, поздоровалась со мной, даже приобняла, сказала, что на ужин жаркое будет.

  Наталья Семеновна не очень уверенно оправдывалась, что перелом она заработала нечаянно и прикрывала заплывший глаз. Выдав самые строгие указания, я побрела домой – разбирать покупки, мерить обновки и раскладывать маленькие подарки.

  ***

  Еще год пролетел незаметно – в хлопотах и вечной войне с Минздравом, который, как известно, мастер на предупреждения.

  День клонился к вечеру, я уже позевывала, закончив основную работу и даже сходив по вызовам. Вызовов было мало – народ тут болеть не любит, а если болеет, сначала лечится до упора народной медициной, а уже потом идут ко мне с повинной головушкой вырезать чирьи, вправлять вывихи и лечить бронхиты. Сила привычки – страшная вещь, хочу я вам сказать!

  Неожиданно, к входу подкатил Валеркин трактор, а из прицепа стали с осторожностью кого-то доставать. Я встрепенулась и пошла, встречать – привезли кого-то неместного, и явно лежачего.

  – Что такое?

  – Возле леса подобрали, – сообщили запыхавшиеся мужики, занося человека в здание.

  – Авария, что ли?

  – Нет, он явно из леса выполз, там борозда такая....

  – Силен мужик, кто бы другой уже переставился, – Валера вытер вспотевший лоб. Я быстро осматривала пострадавшего.

  – Так, мужики, обратно в трактор его, и ко мне домой везем. – Скомандовала я, быстро сгребая в сумку лекарства. – Этот барак топить – обалдеешь, а парень переохладился. Бегом, бегом, не стоим!

  Суета улеглась не скоро – пока приехали ко мне, пока с Марьей объяснялись мужики, пока мы кое-как раздели бесчувственное тело.... В общем, только к середине ночи все разошлись, а я принялась мыть пациента. Когда оттерла грязное и ободранное лицо – меня ждал сюрприз.

  – Дела, – присвистнула я, замирая. – Вот это новости... на канале 'Культура'....

  Я быстро достала сотовый, набрала почти забытый номер.

  – Алло, – сонный голос в трубке.

  – Игорех, просыпайся! – скомандовала я.

  – Настя? – изумился Игорь.

  – Я, я. Скажи мне, ты братана своего двоюродного не потерял, случаем?

  – Да нет, а что такое? – тут же испугался Игорь. – Чего случилось?

  – Подобрали твоего Лешку возле деревни Локотки, – пробурчала я, подтыкая одеяло вокруг Леши.

  – ГДЕ? – судя по шуму, Игорь то ли одевался, то ли передвигал мебель.

  – Возле деревни Локотки, – начиная беситься, повторила я. – Я тут работаю, вот, четыре часа назад притащили местные.

  – Елки-палки, Настя, ничего понять не могу, – пробормотал Игорь. – Мы созванивались три дня назад, какие Локотки!

  – В общем, отзвонись там его родным, начальству, еще кому....

  – Как он?

  – Без сознания, ему чуть череп не проломили и в лесу оставили. Он часа четыре как минимум пробирался к дороге, рядом с ней потерял сознание. Переохлаждение, пальцы ног обморозил, наверное, отрезать придется. С лица шкура слезет, руки, вроде, целы.

  Мат, трехэтажный, переходящий в семиэтажный.

  – Игорь, ты понял меня? Если надо будет ампутацию проводить – я не возьмусь, я не хирург, у меня даже инструментов нет.

  – Настя, за мной долг.

  – Ага, – я вяло зевнула. – Так когда мне гостей ждать?

  – Да не думаю, что ждать, – вздохнул Игорь. Я подавилась зевком и вытаращила глаза. – У него родители в Штатах, близкая родня – это я, а я....

  – Понятно все. В общем, так, Игорь. Я тебе позвоню завтра в обед, точно скажу, надо ли его везти в город. Если понадобится – приедешь.

  – Насть, мне просто не вырваться! Я ж как в кабале с этим контрактом! Черт бы его побрал....

  – Не дергайся, все под контролем, – машинально отозвалась я. – Все, он в себя приходит, до завтра!

  Пальцы мы отстояли. Кое-как, только чудом, как я считала. К сотрясению мозга добавилась сильнейшая пневмония с высокой температурой и бредом. Я почти перестала спать, только гоняла добровольцев в город – за медикаментами. На восьмой день температура спала, бред тоже прекратился, сознание вернулось. Я клевала носом в раскладывающемся кресле, когда он тихо меня позвал:

  – Доктор....

  – Тут я, – встрепенулась я и тут же начала проверять пульс и температуру. – Ох, и везучий ты, Леша....

  – Где я?

  – Ты в деревне Локотки, – пояснила я, затыкая рот говорливому больному теплым питьем.

  – Я тебя знаю, – отдышавшись, выдал Леша и тут же заснул. Я тяжело вздохнула и накрылась одеялом – надо было доспать.

  На поправку он шел медленно, но уверенно. Подавать заявление в милицию он отказался, рассказывать, что с ним случилось, тоже не пожелал, просто отмалчивался. Один раз поговорил с мужиками, что его подобрали, после чего те прониклись к нему уважением.

  О том, чтобы выписать его, речь даже не шла – он кое-как добирался до туалета, шатаясь и отдыхая на каждом метре, какая тут выписка! Поэтому, вечерами меня ждала не только Марья, но теперь и Леша, и мы долго пили чай, почти не разговаривая.

  Один раз попробовали поговорить о моей роли в чудесном спасении его от смерти, но быстро замяли – я смущалась и злилась, Леша смущался и маялся. Прошлую встречу вспомнили один раз, посмеялись и больше эту тему тоже не поднимали. У меня вообще, сложилось ощущение, что на него мое присутствие как-то странно действует – то глаза отводит, что исподтишка смотрит, то еще что-нибудь. Я списывала все это на последствия сотрясения мозга, Марья – на мои небесные черты. Черты, конечно, были далеко не ангельские, но в зеркало я на себя смотрела без отвращения.

  Собственно, день выписки совпал с католическим Рождеством, о чем я торжественно объявила больному. Больной, узнав, что он теперь здоровый, тут же воспрял духом и начал интересоваться расписанием автобусов.

  Деньгами мы с Марьей его снабдили – вернее, Марья, решительно и непреклонно.

  – Переводом пришлешь, – строго велела она, когда он заикнулся о возврате долга.

  Лешка уехал. Перевод пришел на следующий день. Марья покачала головой и убрала деньги в шкаф. На следующей неделе пришло письмо. Мелким убористым почерком было сообщено, что здоровье не подводит, головные боли не мучают. Это содержала моя половина письма. Марья читала свою молча, шевеля губами. Хмыкала, теребила скатерть, барабанила пальцами по столу. Потом села писать ответ.

  А я слонялась по непривычно просторной комнате, не заваленной лекарствами и простынями. Не чувствовать на себе его спокойный взгляд оказалось чертовски неприятно.

  ***

  Переписывались они с полгода – до весны, в аккурат. Изредка мне перепадали приветы и пожелания, а так же поздравительные открытки с восьмым марта и Новым годом. Весной, как стаял снег, меня поджидал сюрприз. Я вообще заметила, что жизнь любит их преподносить. Так вот, в одно прекрасное утро, Марья мне заявила, что в доме пора делать ремонт. Я мысленно с ней согласилась – ремонт не помешал бы. Мои осторожные вопросы – а с чего начинать-то, вызвали у Марьи хмыканье и какую-то непонятную улыбку.

  – Вот что, Настя, придется нам с тобой в больницу твою перебираться – все одно, пустая стоит!

  – Ремонт что, капитальный? – поперхнулась я чаем.

  – Еще какой капитальный, – с удовольствием подтвердила Марья. Спрашивать о финансовой стороне вопроса я постеснялась, но Марья, похоже, и так поняла меня, без слов. – Денег подкопила, опять-таки, ты у меня не бесплатно живешь, да и родственник поможет.

  – Понятно, – удовольствовалась я объяснением. – К осени-то справимся?

  – К осени – точно справимся. – Заверила меня Марья, и началась всемирная эпопея – переезд наш в здание больницы. Половина здания последние лет пять стояла закрытая – за ненадобностью. Мы с Марьей ее открыли и присвистнули. Марья еще добавила пару слов, непечатных.

  – По-моему, смысла перебираться сюда – нет, – уныло заметила я.

  – Тут хоть краской вонять не будет, – так же уныло отозвалась Марья.

  Глаза боятся, а руки делают. Грязь отскребли, тараканов потравили, мышей вымели, стекла помыли – в общем, три дня впахивали. Это я еще в добровольно-принудительном порядке молодежь приспособила.... Еще день ушел на перетаскивание мебели. Марья вздыхала, мялась, но треть обветшалой и пошарпаной мебели отправилась на растопку. В общем, две комнаты приобрели жилой вид, в третьей ютилась походная кухня.

  Когда через три дня приехал кран и бульдозер, я поняла, что мои представления о капитальном ремонте – скудны и лишены фантазии.

  – Марья, по-моему, это перестройка, – осторожно заметила я вечером. Марья махнула на меня рукой:

  – Не, перестройка в девяностых была, а это ремонт!

  – А огород? – жалобно воззвала я.

  – Картошка на поле, остальное за домом, не помешает.

  – А живность ваша?

  – Корова цельный день пасется, курей я уже на задний двор перебазировала уток тоже. И не нуди, Настя! Поздно!

  – Поздно пить боржоми, когда печень отвалилась, – пробормотала я.

  – Именно.

  – И я не буду спрашивать, откуда у вас столько денег, потому что я не налоговая.

  – Я ж тебе рассказала, откуда!

  – Это на обои. А на бульдозер?!

  – Настька!

  – Марья!

  Замяли для ясности. Два дня после начала нашего ремонта, на соседский участок тоже приехали бульдозеры. Участок этот стоял пустой, вроде как, брошенный, домик давно обветшал, и там даже приведения не водились. Началось строительство. Народ возбужденно обсуждал нового будущего соседа – хотя пока его в глаза никто не видел. Говорят, приезжал пару раз, но я с ним не сталкивалась.

  В общем, из здания больницы я выходила только проветриться на лавочке, потому что с развлечениями в деревне вообще туговато, а учитывая то, что телевизор я смотрю раз в год – когда бьют куранты, то и вовсе мне заниматься было нечем в свободное время. Лето проходило неспешно, и Леша вполне успел выветриться из моей головы, как он объявился снова. Мы с соседями ходили в лес, за грибами – редкое удовольствие для меня. В общем, когда я, поздним вечером добиралась домой, выглядела я сногсшибательно – морда покусана и поцарапана, ноги – по колено в грязи, но общее настроение – благодушное. Я предвкушала, как сейчас ополоснусь в нашем 'походном' душе, и мы с Марьей сядем на кухне чистить грибы. А следующие два дня у нас будет жареха и суп с грибами.... От удовольствия я даже жмурилась.

  – Здравствуй, – негромкий ровный голос вырвал меня из безмятежной задумчивости. Я вздрогнула и задрала голову к небу – ибо голос доносился именно оттуда.

  – Привет, – растеряно поздоровалась я. Леша не менее растеряно на меня смотрел. – А ты чего тут делаешь?

  – К тебе приехал, – смущенно, к моему великому удивлению ответил Леша. А я обрадовалась.

  – Тогда бери грибы и вперед, – я мотнула головой в сторону входа. Леша послушно разгрузил меня – забрал рюкзак, корзину и два пакета.

  – И ты одна это тащила? – как-то сердито спросил он.

  – Ну да, – кивнула я, не особо вдаваясь в подробности, что пешком я иду ровно пять метров – от соседского дома, где меня высадили.

  Марья появлению Леши не удивилась, и я тут же заподозрила всемирный заговор. Пока я смывала с себя пот, пыль и паутину, они успели разложить мою добычу по всему полу и начали сортировать. Я оглядела пол, заваленный грибами, и спросила:

  – Я вам нужна?

  – Да, – тут же ответил Леша и протянул мне руку, помогая перебраться между горками и кучками лисичек и подосиновиков. – Садись вот сюда. Ты голодная?

  – Да, – не стала врать я, рассматривая его. – Как ты себя чувствуешь?

  – Благодаря тебе – хорошо, – Леша тихо сел рядом и пододвинул мне тарелку. – Ешь.

  Пока я ела, они перемыли грибы, и Марья поставила на плиту огромную сковородку.

  – Шли бы, прогулялись, – недовольно велела она, – только мешаться тут мне будете. Идите, идите, погода – загляденье.

  – Пошли? – я вопросительно глянула на Лешу. Тот кивнул.

  Гуляли мы молча. Лично мне молчание не напрягало, а Леша особой разговорчивостью не страдал. Через пару метров от дома, он приобнял меня за плечи, против чего я не стала возражать. Так, время от времени перебрасываясь какими-нибудь фразами, мы обошли три главных улицы и повернули обратно. Попадающаяся навстречу молодежь увеличивалась в количестве в геометрической прогрессии.

  Марья оправдала наши ожидания – нас ждала жареха, исходившая сытным духом и паром. Меня живо интересовал вопрос, где и с кем он будет спать. То, что останется, было и так понятно – приехал на автобусе, причем, последнем на сегодняшний день. Решив не забивать себе голову всякой ерундой, я снова выползала во двор, на лавочку. С удовольствием закурила, покосилась на Лешу. Тот появился следом за мной, сел рядом и задрал голову к небу. Я тоже задрала голову, удобно уложив затылок на спинку лавочки.

  – Красиво то до чего, – вздохнула я, когда занятие это мне надоело.

  – Красиво, – согласился Леша. – Насть, пошли в кино?

  – Кино? – поперхнулась я. – Зачем?

  – Фильм какой-нибудь посмотрим. Кофе попьем, – как-то осторожно пояснил Леша. Я вздохнула и принялась объяснять:

  – Леш, я не люблю кино, телевизор и Интернет. Ты уж извини, но в кино я не пойду. Если ты хочешь посмотреть какой-то фильм, то позови кого-нибудь другого.

  – Я не люблю кинотеатры. Просто так принято, когда девушка тебе нравится, водить ее в кино, кафе, дарить цветы. – Улыбаясь, огорошил меня Леша. У меня губы тоже разъехались в улыбке, щеки закраснели, а этот подлец еще и приобнял меня. Я неловко приткнулась под теплый бок и таращилась на свои коленки. Коленки были красивые, но исцарапанные.

  – Это ты так мне ненавязчиво дал понять, что я тебе нравлюсь, – черт бы побрал мою манеру все уточнять! Испугается сейчас да смоется....

  – Очень нравишься, – вздохнул Леша. Видимо, привычка брать быка за рога есть не только у меня. – А я тебе? Хоть немного?

  – Много. – Как-то косноязычно ответила я и тут же спрятала лицо у него на плече. Шумный вздох облегчения приподнял меня, а большая ладонь легла на затылок, перебирая волосы.

  – Я пока не смогу приезжать каждый день, – словно извиняясь сказал Леша. – Но видеться мы будем часто.

  – Хорошо, – пробормотала я, гадая – поцелует, или нет. По всем правилам – пора бы. Мне как-то некстати вспомнился давнишний сон, щеки вспыхнули помидорным румянцем, а я обозлилась сама на себя. А что делать, если у меня опыта общения с противоположным полом – раз, два и обчелся!?

  – У тебя температура, что ли? – забеспокоился Леша, разглядев мои щеки.

  – Нет, это я так смущаюсь, – буркнула я.

  – Ты смешная, – в голосе так и сквозит улыбка. – Думаешь, я не смущаюсь? Я ж помню, как ты меня мыла, и все остальное тоже....

  – Я врач, – с облегчением вспомнила я. Смущение и неловкость тут же прошли, я взбодрилась и сунула свои холодные ладони в его теплые руки. – И стесняться совершенно нечего!

  – Ой, Насть, вот я посмотрю на тебя, если будешь ты пластом лежать, а мужик, который тебе нравится, мыть тебя будет, – затрясся Леша. Я сурово насупилась.

  – Не дай боже, – воображение тут же услужливо подсунуло упомянутую картинку. – Хотя.... Есть в этом что-то.... Ой, я это вслух сказала? – тут же запаниковала я. Леша уже смеялся.

  – Пойдем в дом, Насть, у тебя руки как ледышки.

  – Пошли, – согласилась я. – Заодно решим, кто с кем и где будет спать!

  К моему великому изумлению, щеки у него тут же стали как огнетушитель, и я тут же наполнилась каким-то удовольствием.

  Вопрос со спальным местом решился быстро и просто – Марья достала из недр какого-то шкафа раскладушку. Я подозрительно ее осмотрела и резюмировала:

  – Боливар не вынесет двоих.

  Марья тут же парировала:

  – Ежели хотите вместе спать – не выдумывайте, и ложитесь сразу на твою постель!

  – Я имела в виду, что Леша большой, – тут же заполошно принялась я оправдываться. Слава богу, Леши в комнате не было, вот бы парафин был бы!

  – Ну, и не выдумывай, – заключила Марья. Я вздохнула, пожелала всем спокойной ночи и смылась в свой закуток.

  Лешка уехал рано утром, первым автобусом. Я его проводила, невзирая на сопротивление.

  Собственно, все лето он так и проездил – приезжал раз или два в неделю, иногда оставался ночевать. Наши вечерние прогулки и долгие теплые поцелуи под большими лохматыми звездами, пожалуй, были самыми приятными моими впечатлениями. Удивительно, как комфортно нам было друг с другом молчать – за вечер мы могли перекинуться от силы десятью фразами. Лешка вообще молчун, но если уж что-то рассказывает – не косноязычно, интересно слушать. Несколько раз Лешка водил меня в поход. Слава богу, обошлось без экстрима, как в первый раз. Пару раз мы выбирались в город – сходили в кафе, покатались в парке. Так лето и промелькнуло – незаметно, от встречи до встречи.

  ****

  В конце августа настал день Икс – завершение ремонтной эпопеи. Я с восхищением и удивлением рассматривала наш и соседский участок. Наш домик изменился, но не до неузнаваемости. Соседский дом, побольше и посимпатичнее, возвышался над нашим двухэтажным зданием. Я с интересом осмотрела его через наш забор, и вернулась к заботам насущным – перетаскиванию мебели и вещей обратно, досадуя, что Леша сегодня точно приехать не сможет, он предупредил, и просил, чтобы мы потерпели два дня с переездом. Но, как говорится, охота пуще неволи, и поэтому мы с Марьей с энтузиазмом, но бестолково, суетились во дворе.

  Зато через два дня меня ждал разнос и сюрприз. Разнос – за то, что не дождались его, как договаривались. Сюрприз – что новым соседом оказался Леша. Заслышав эту новость, я некоторое время стояла, хлопая глазами и решая – то ли это определенная степень недоверия, то ли – классический 'я хотел сделать тебе сюрприз, милая'. Удобнее и приятнее было думать, что второе. Поэтому я преодолела ступор, чмокнула его в щеку и повела передвигать шкаф. Расспросы решила отложить на потом, когда поведет дом смотреть. Вечером, как решили.

  – Хорошо, что без перепланировки обошлись, – проворчала я. – И так каждый раз дергаюсь....

  – А ты не дергайся, – благодушно посоветовала Марья. Я хмыкнула. – Обедай, да иди на работу. Лешка мне пока дом покажет, а вечером уж делайте, что хотите.

  – А где он, кстати? – поинтересовалась я, наворачивая окрошку.

  – Дома у себя, – Марья пожала плечами. – Доделывает там что-то.

  – Я поскакала, – я метнула взгляд на часы и торопливо допила остывший чай. – Сегодня пораньше приду.

  – Ступай, ступай, – ворчливо отозвалась Марья.

  Я бодро дошла до больницы, пригласила ожидающего меня болящего, и, собственно, не заметила, как пролетел остаток дня. В шестом часу вспомнила, что вроде как собиралась сегодня пораньше, и засобиралась домой. Лешка обнаружился на огороде – на своем. Я приветливо помахала ему рукой, облокотилась на забор и положила щеку на локоть. Лешка подошел с другой стороны и аккуратно поцеловал меня.

  – По-моему, это не самая лучшая идея, – заметила я, когда забор затрещал под напором нашей радости от встречи.

  – Я тебя приглашаю к себе в гости, – с напускной важностью сказал Леша.

  – На новоселье? – уточнила я. Лешка задумался, потом помотал головой.

  – Новоселье – потом. Сегодня – просто в гости.

  – И во сколько ты меня ждешь? – я снова оперлась на забор.

  – А когда тебе удобно?

  – Через час приду, – прикинула я и отлепилась от забора.

  – Хорошо, – Лешка снова потянулся меня поцеловать, но я ловко увернулась и погрозила ему пальцем.

  – Я дома, – оповестила я во все горло.

  – Чего орешь-то, оглашенная? – охнула Марья, шарахаясь от меня в сторону. – Ты б еще матюкальник бы взяла!

  – Негде, – развела я руками. – Негде!

  – Ужинать иди?

  – Не хочу, – я распахнула шкаф и теперь проводила там буровые работы. – Марья, какое платье мне больше идет – это, или это?

  – Оба никуда не годны, – Марья села в кресло и с недоумением на меня посмотрела. – Чего с тобой? То все как рыба замороженная, а тут ишь, бегает, платья выбирает....

  – Настроение хорошее, – немного успокоилась я.

  – Вон в том сарафане ты выглядишь как женщина, а не как работник Минздрава, – Марья вынула из шкафа старое заслуженное платье.

  – Старое, – вздохнула я, снимая шмотку с вешалки.

  – Как знаешь, – Марья пожала плечами и вышла из комнаты.

  В итоге я решила не мудрить и нацепила джинсы с рубашкой. Рубашка нравилась мне, джинсы – Леше.

  – Привет, сосед, – помахала я рукой.

  – Привет, – Лешка уже ждал меня. – Ну, пошли на экскурсию.

  – Ой, это качели! – восхитилась я. – А я думала, лавочка!

  – Это качели-лавочка, – засмеялся Леша, держа меня за плечи. – Я знал, что тебе понравится.

  – Здорово, – я тут же умостилась на качелях и несильно оттолкнулась ногой от земли. Лешка сел рядом и привычно подгреб меня себе под бок. – А там что?

  – Так мангал, печка и коптильня.

  – Ты кого собрался коптить?

  – Курей, – хмыкнул Лешка, вытаскивая меня с лавочки. – Пошли дальше. Сейчас кровопийцы налетят, будем чесаться.

  – Пошли, – я нехотя слезла с качелей.

  Неожиданно сзади на мое лицо легли две большие ладони, закрыв всю моську целиком. Я пофыркала в ладонь носом, изображая ежика.

  – Деревом пахнешь!

  – Дрова колол, – на ухо пояснил меня Лешка. У меня по спине табуном пробежались приятные мурашки.

  – А чего ты мне глаза закрыл?

  – А сюрприз!

  – Еще один? – удивилась я. – А как я пойду?

  – Ставь свои ноги на мои, так и пойдем, – предложил Леша.

  – Каблуков моих не боишься?

  – Не боюсь.

  Я все-таки, скинула туфли и поставила ступни на Лешкины ноги. Пару-тройку шагов мы приноравливались друг к другу, я весело ойкала, Лешка целеустремленно шагал вперед. Судя по звуку, мы поднимались по ступенькам, вот открылась дверь. Я начала вертеться от любопытства, и Лешка переставил меня на пол, не убирая рук с лица. Я честно пыталась посмотреть между пальцами, но тщетно. Пол был теплый, гладкий, вокруг пахло свежим деревом и чуть-чуть лаком.

  – Лешка, ну хватит уже, – заныла я, цепляясь за его запястья.

  – Потерпи немножко, – снова на ухо попросил Лешка. Я интуитивно расправила плечи и слегка откинулась назад. – Но если ты еще раз ко мне прижмешься так, до сюрприза мы не дойдем.... – Теплые губы касались шеи под ухом, дыхание шевелило тонкие волоски на шее.

  – Да может, и ну его? – пробормотала я, провокационно обтираясь об него всей спиной.

  – Настя, – вздохнул Лешка. Длинно так вздохнул, растянув букву с. Шипение это отозвалось дрожью где-то в районе позвоночника.

  – Тут я, – пробормотала я, отлепляя его ладонь от своих глаз, перемещая к губам и слегка покусывая указательный палец. Глаза я, разумеется, открыла, и тут же все у меня из головы вылетело. – Мать моя женщина.... Это и есть сюрприз?

  – Что? – взгляд у Лешки был мутный, но быстро прояснялся. – Да, торопыга. – Он прижал меня к себе и уложил подбородок мне на плечо. – Нравится?

  – Нравится, – выдохнула я.

  По центру комнаты стоял стол, сервированный на двоих. Какие-то очень красивые тарелки, салаты, украшенные как в ресторане. Большие разноцветные свечи, диковинные подсвечники. Малюсенькие вазочки с цветами возле каждой тарелки.

  – Это все... для меня? – недоверчиво спросила я. Лешка поцеловал меня в висок.

  – Для тебя. Все для тебя.

  – Спасибо, – выдохнула я, подходя ближе и рассматривая стол. – Так... необыкновенно!

  – Я старался, – он отодвинул мне стул, наклоном головы приглашая меня сесть. Я степенно села, расправила салфетку на коленях.

  – Леша, это как-то неправильно, – смутилась я.

  – Что неправильно? – испугался Лешка.

  – Наоборот должно быть, я должна была тебе сюрприз делать....

  – Ты ничего не должна, – отрезал он. – Мужчина должен ухаживать за женщиной, а никак не наоборот!

  Я не нашлась, что ответить, если честно. Да и позиция его мне нравилась, чего уж там!

  – Я не знаю, какое вино ты любишь, поэтому предлагаю на выбор.

  – Я вообще-то сама не знаю, какое вино я люблю, – засмеялась я, поправляя волосы. – Поэтому полагаюсь на твой вкус.

  – Ну, давай начнем с красного, – Лешка скептически посмотрел на бутылку. В его руках она казалась какой-то игрушечной.

  – Звучит многообещающе, – снова улыбнулась я. – Про начинание. Ты, главное, не напои меня!

  – Не ставил перед собой такой цели, – хмыкнул Леша. – Но если увижу, что ты пьянеешь, дегустацию прекращу!

  – Договорились. – Я с интересом присматривалась к блюду перед собой. – Это что, заливное?

  – Да, – встрепенулся Леша. – Заливной язык.

  Я положила себе в тарелку кусок и храбро откусила.

  – Вкусно! – похвалила я.

  – Слава богу, – выдохнул Леша, а я замерла.

  – Ты что, сам готовил? – чуть не поперхнулась я.

  – Вот заливное – нет, в ресторане заказал. А остальное – сам, – скромно ковыряя вилкой салфетку, сознался Леша.

  – Серьезно???

  – Ну... да. Я когда-то кулинарный техникум заканчивал, – еще больше засмущался Лешка. – Просто язык долго готовить, у меня времени было не так много, и я....

  – Стоп. – Прервала я его, решительно отодвинула свой стул и подошла к Леше. Взяла бокал с вином. – Я хочу предложить тост за самого замечательного, заботливого и внимательного мужчину на планете! За тебя! – Я звонко стукнула бокалом об бокал и поцеловала присмиревшего Лешку. Щеки у него заливались румянцем. Я села обратно, довольно улыбаясь произведенному эффекту.