Текст книги "Полуночные рассказы"

Автор книги: Леннарт Стиг Хаястани

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Леннарт Стиг Хаястани
Полуночные рассказы

Приют Уолесс

Тонкая струйка танцующего дыма потянулась вверх. По узкой мощенной улочке шел большой широкоплечий мужчина в длинном черном пальто и коричневых сапогах, курящий длинную чернявую сигарету. Вдруг он резко остановился и щелчком выкинул докуренную сигарету под чей-то дом.

– Да как же я, – угрюмо проговорил он, расправив обе руки в стороны.

Левый сапог весь в грязи и оставлял на окружающем снегу коричнево-черные следы. Следующий прошедший за ним человек наверняка подумает, что тут шагал одноногий, не следивший, куда наступает, человек.

Мужчина посмотрел по сторонам и, заметив отсутствие любой живой души в округе, обтер подошву о ступеньки. Он старался как можно лучше соскрести всю грязь и оставлял горки сплюснутой земли на заснеженных входных. То ли частые движения ноги растопили снег, то ли он просто соскребся, но в местах, куда ступала нога мужчины, обнажалась кирпичная кладка ступеней и, на его взгляд, грязь местами сливалась с нею. Когда дело было сделано, и левый сапог очищен, мужчина, довольствуясь проделанной работой, несколько раз ударил каблуком о землю, как бы отбивая любую оставшуюся нечисть.

Сапожок трижды цокнул о мостовую, и на этот звук ответили шорохи из дома, чью лестницу только что сверху до низу обтерли грязью. На слух будто бы кто-то быстро приближался отворить дверь. Мужчина, устыдившись своим грязным делом, попытался скрыться, но, ступив несколько быстрых неосторожных шагов, споткнулся о заледеневшую часть дороги и упал.

Из отворившихся дверей вышла высокая девушка в длинном, чуть ниже колен, черном платье и красных открытых туфлях, которые только носят на работе. Легкая накидка явно не защищала от холода и по рукам пробежались мурашки. Вообще одета девушка была легко и вышла не по погоде. Увидев упавшего мужчину, она, невзирая на холод, тут же ринулась на помощь и чуть касаясь скользких ступенек плавно спустилась.

– Вставайте, вставайте быстрее, я помогу, – дрожа, чуть вскрик, произнесла она и взяв мужчину за руку, всем своим хрупким телом попыталась поднять, – приложите чуть усилий, молю, видите мне не легко.

Мужчина, пристыженный этой фразой, тут же пришел в себя и опираясь руками о ледяную гладь поднялся. Девушка повела его в дом, усадила в большое теплое кресло и предложила горячий чай. Он не отказался.

Это была просторная темная комната, чуть смахивавшая на холл, но явно изначально предполагавшаяся не для этого. Кресло, в котором сидел сей внезапный гость, стояло возле зашторенного окна, и он первым же делом, как только отогрел свои пальцы, сдвинул штору. Ворвавшийся луч тут же осветил всю комнату и указал на лиловую надпись, вокруг которой были завешаны фотографии и плакаты, – «Приют Уолесс».

Справа от кресла была газетная полка, дальше за дверью стояли другие кресла и двуместные диванчики, большой ковер простерся по полу, но ни столов, ни чего-либо подобного в этой комнате не было. Под надписью стояла урна и мужчина, подумав, что туда бросают мусор, решил скинуть несколько взятых в переходе рекламный буклетов. Подойдя ближе и уже просунув их, но еще не разжав пальцы, он увидел надпись – «урна для пожертвований».

– Это так мило, вы решили поддержать наш приют? – проговорила черноглазая бледная девушка, принесшая чай. На улице он не заметил белизну ее кожи, с которой идеально сочеталась ярко-красная помада, его любимый цвет женских губ. С темными глазами, в которых мужчина мог целиком утонуть и его даже посетила мысль будто он уже тонет, но никто не бросает спасательный круг, сочеталось платье цвета самой глубокой ночи.

Ему вдруг стало стыдно вынимать из урны буклеты и он, не желая позориться, отпустил бумажки.

– Эм, да-а, решил поддержать приют, кхм. – Он покраснел и терялся в словах. Девушка поставила поднос с чаем на подоконник, но не успела повернуться, как мужчина исчез.

…

Прозвучал щелчок. Тусклая желтая лампа накалялась несколько секунд прежде чем осветить маленькую комнатку учебного общежития. Через минуту свет поражал каждый уголок ветхого жилища, не утаивая ничего от взора постояльцев.

Черные низкие потолки нависали над двухъярусной кроватью, сверху которой не спроста был приколочен толстый строительный картон во всю ее длину. Еще недавно, в момент постройки общежития, потолок был белен как утро первого января и чернел его отнюдь не от покраски. Вялые и отошедшие обои покрывали осыпающиеся стены и держались только на тонких линиях частично обвисавшего скотча, ручка большого окна уже давно вышла из строя, посему жильцы, закрывая окно после утреннего проветривания, придавливают его большой ракушкой^[1]. В таком плачевном положении была комната, но для неё всегда находился свой постоялец.

Мужчина снял черное пальто и кинул на спинку деревянного стула, а сапоги на сиденье. Два таких стула расположились по обеим сторонам двери. Один принадлежал соседу широкоплечего, а другой, тот что слева, был его. Стулья традиционно выполняли функции и крючка, и обувного стеллажа.

Мужчина уже было хотел снять толстый шерстяной свитер, но передумал. Он подошел к радиатору, дотронулся до него, тот был горячим, но не настолько чтобы в их маленькой комнатушке стало теплее. В большой и немного грубой чернявой голове промелькнула мысль снова надеть пальто, но пока его мозг, привыкший к задачам, более касающимся сферы медицинской, обдумывал эту идею, он осознал, что в свитере достаточно комфортно и пальто будет лишним.

Мужчина сел за белый пластиковый стол вплотную примыкавший к окну и засыпанный, по крайней мере в части соприкасавшейся с подоконником, песком от осыпавшегося ракушняка. Там было несколько стопок тетрадей, внизу валялись учебники и пачки от съеденного печенья, чипсов и сухарей.

Свет от лампы показался ему недостаточным, и он включил столовый светильник. Рядом с окном стало намного ярче, в то время как остальная часть комнаты поблекла.

– Тысяча, две, семь… – он равномерно раскладывал купюры на столе, каждую последующую гранью к предыдущей, пока не прошептал заветные – семнадцать тысяч пятьсот пятьдесят. – Призадумавшись и схлестнув свои брови одна о другую, его рука немедленно пустилась по карманам, что-то было не так. Наконец, в заднем была нащупана еще одна купюра, скомканная и почти стертая. Мужчина разравнял ее и добавил к остальным, – семнадцать тысяч шестьсот, этого должно хватить на два месяца.

Он провел пальцами по обеим сторонам купюр, взяв их в своеобразные клешни, и непринужденным движением свел руки. Как и у профессионального игрока, который легкими движениями мог собрать всю колоду в ровную стопку, купюры сложились пачкой и замерли в правой руке. Он сложил их в свой кошелек, а тот оставил во внутреннем кармане пальто.

Время подходило к вечеру. Мужчина стер трехнедельную пыль со своих книг и конспектов и принялся читать.

«Семнадцать тысяч шестьсот рублей, а ты пожертвовал им несколько помятых бумажек…» – шепотом отдалось в его голове.

Но мужчина не поддался и продолжил чтение. Он просидел так, пока часы на пробили одиннадцать вечера. Закрыв конспект ему с ужасом пришлось принять тот факт, что двухчасовое чтение не оставило в голове ничего, кроме бумажных буклетов, пожертвованных фонду.

Ярко-зеленый и синевато-черный. На первом была гастрономическая реклама, он как сейчас помнит, были скидки, и зачем только пожертвовал этот буклет, ему как раз сейчас бы не помешали скидки. На втором реклама ночного клуба, он уже и не помнит, как давно выбирался в люди: либо работа, либо учеба и больше никаких вариантов. «И даже тут думаешь только о своем благополучии», – вновь раздалось в голове, – «ты пожалел им обычную рекламу из перехода, что ты за человек? Разве можешь так себя называть?».

– Мне сейчас тоже не легко! – Вдруг прокричал мужчина. Он сам не ожидал что выйдет так громко и молился дабы его никто не услышал, хотя и понимал, стены здесь тонкие…

Со всей этой подготовкой к экзаменам, дипломной работой, вынужденным прогулом лекций, чтобы можно было заработать на кусок хлеба, он уже сходил с ума. Привстав со стула, мужчина почувствовал слабость в ногах и головокружение. Его руки тут же упали на стол, о который он опёрся и простоял так несколько минут.

– Температура! – прошептал он, убирая руку со лба, – хоть яичницу жарь… а все из-за нервов! – опиравшейся рукой он скинул учебники со стола и не в силах стоять упал на стул, тот перевернулся, мужчина рухнул вместе с ним.

В этот момент, несмотря на все произошедшие беды, он почувствовал в себе некую радость. Нижняя кровать принадлежала ему. Он по-пластунски пополз к ней, подтянувшись о царгу кровати мужчина вкинул себя на нее и наконец-то лёг. Мужчина не стал ничего расправлять, это сейчас было непосильно, но благо его сосед никогда не заправляет свою и его-то одеяло всегда свисает, потянув за край, мужчина впервые за весь день смог согреться и в такой обстановке уснул.

…

Головные боли не стихали. Навязчивые мысли лишали возможности сосредоточиться на подготовке к экзаменам. Мужчина перескакивал с главы на главу, делал записи, но в итоге не мог ничего вспомнить. Надев своё пальто он твёрдо решил вернуться в приют и сделать щедрое пожертвование, в надежде наконец-то избавиться от всепожирающего чувства вины.

Заснеженный вход отдавал алмазным блеском в лучах уходящего солнца. Кирпичные ступеньки вновь занесло и мужчине стало интересно, узнает ли он приют по пришествии лета. Не решаясь войти, взгляд его устремился на маленький черный зрачок и простояв так ощутимое количество времени мужчина уже развернулся к уходу, как вдруг дверь распахнулась.

Девушка в белой куртке и белых, теплых брюках, сбила его с ног. Еще секунду и оба могли покатиться по лестнице, но рука вовремя ухватилась за дверь, их падение было остановлено.

– Ой, извините, я совсем не смотрела куда иду! – начала оправдываться бледная девушка, но увидев лицо своего спасителя, взгляд её с нежно-молящего переменился на осуждающий, – это вы!?

– Да, это я, – тут же ответил мужчина и не дав ей высказать какую-либо претензию продолжил, – дело в том, что я… я… Придя домой я обнаружил что случайно бросил в урну листовки и мне стало до жути стыдно за эту ошибку, – обманывал он, – не уверен, проверяли ли вы урну или нет.

– Проверяла. – Сухой, осуждающий ответ.

– Теперь мне еще более неудобно, я пришел в надежде исправить сложившуюся ситуацию.

Девушка явно не знала, как реагировать, лицо её каждую секунду переменялось. Виновен ли он что бросил мусор в урну или же мужчина действительно совершил чудовищную ошибку? В конце концов она предложила изъясниться внутри помещения, выпив горячего чаю и заодно познакомиться. Манеры и правильное воспитание не позволяли держать на улице, хоть и провинившегося, но все-равно гостя.

В холле всё выглядело ровно также, как и прежде. Окна зашторены, лампочка выключена, по старой памяти он нащупал кресло.

Вечность, именно так стоит описать время, которое прошло пока он ждал девушку. Каждую секунду ему хотелось уйти, повисшее напряжение сводило с ума, любой шорох из-за окна заставлял тут же смотреть по сторонам, в надежде что она уже подходит. Ожидание того стоило.

Черное платье, видимо она успела переодеться, пока готовился чай, красная помада и всё те же туфли! Без сомнения, он мог бы влюбиться в неё, если бы вопрос денег не прижал к земле плотным якорем.

– Так, чем занимается ваш приют? – вдруг спросил он и тут же был готов бить себя кулаками о лоб за такой наивный и вообще глупый вопрос.

– Мы стараемся помогать бедным, во всяком случае старались раньше, раздавали горячие обеды, давали ночлег, в такую холодную погоду к нам часто захаживают люди за теплым чаем, и это единственное что мы можем им сейчас дать.

– Почему?

– Пожертвования. Мы держались только на них, раньше нам помогал фонд Уоллеса, но из-за последних событий… уверена вы понимаете, о чем я говорю.

– Угу, – мужчина утвердительно кивнул, хоть и никогда не слышал ни про Уоллеса, ни про его фонд.

– Уже два года мы кое как держимся на плаву, на днях перегорела последняя лампочка, оно и к лучшему. – Девушка помедлила и улыбнулась, – не нужно будет платить за свет.

– Вы очень оптимистичны.

– Если я буду хмурой, это ничего не изменит, людям надо улыбаться, даже если дела твои плохи. Не только чай греет человека в стужу, но и улыбка.

– Мудрые слова…

– Прочла их в одном стихотворении, когда-то давно, и они впали мне в душу. Знаете, а ведь…

Они проговорили весь вечер, и непонятно было что так греет рядом с сердцем: горячий чай или её улыбка?

– Знаете, пока я снова не забыл, мне бы хотелось внести пожертвование.

– Не стоит… – проговорила она, явно давая понять, что не считает его тем человеком, который способен заниматься благотворительностью.

– Вот, возьмите, – не пересчитывая, смяв горсть денег, он протянул их ей, – это на приют.

Она отказалась.

Мужчина подошел к урне, отсчитал пятьсот рублей, а после поняв, что возможно он единственный кто кидает туда деньги, и быть может это было чувство испуга за осуждение такой маленькой сумме, а может ему было самому не приятно было так мало жертвовать, но в конце концов две тысячные купюры опустились в кромешную тьму урны. Волонтёр поблагодарила его за взнос, и они попрощались.

Путь домой оказался слишком быстрым. Он был усеян приятными воспоминаниями и чувством спокойствия, которого уже давно не ощущалось. Но чем дальше он отдалялся от приюта, чем ближе подходил домой, тем хуже становилось на душе. Вспомнив слова девушки, улыбка проскользнула на лица, но коменданта общежития она не тронула, тот еще более подозрительно стал за ним наблюдать.

Опустив пальто на стул, он сел за стол и принялся читать. В голове пролетела мысль – «пятнадцать шестьсот, этого должно хватить». В комнате по-прежнему помимо лампочки был включен светильник, а чувство необходимого возвращения в приют все сильнее в нем укоренялось. В один момент ему в голову стукнула идея.

Утром он открутил лампочку и побежал в приют. На часах не было и шести, а он уже бешено стучался в дверь. Поняв, что там никого нет, мужчина стал ходить туда-сюда, туда-сюда. Холод ужасный, но скоро должна наступить весна, он твердо знал, что вернется сюда, когда растает снег.

Девушка пришла только к восьми и сильно удивилась, подойдя ближе она вытащила из сумки двухтысячную купюру и протянула вперед.

– Вот, возьмите.

– Зачем? – Оскорбленно промолвил мужчина.

– Вы не за ними?

– Я с лампочкой, вкручу её и холл снова засияет.

Как только дело было сделано, чай уже ждал на столе. Завязался долгий диалог, и мужчина резонно заметил, что нужно будет купить печенья, а заодно сделать кое какую перестановку.

– Согласна, все никак не найду добровольцев, чтобы переставить мебель в более удобное положение, туда столы, а здесь кресла, чтобы очередь не толпилась. Раньше помню у нас и двести человек за горячим стояло.

Когда девушка отнесла посуду обратно, он осторожно, отрывая от души, бросил в урну еще тысячу и попрощавшись, ушел домой.

На следующий день он купил печенья, был хороший повод снова навестить приют. Признавать, что тысячу в урну положил никто иной, как он, мужчина отказался. Они наконец осуществили её мечту и устроили перестановку, заодно убрали эти большие шторы, здание снаружи стало более приветливым. Прощаясь, он вновь опустил в урну деньги, уловив замечательный момент, когда она отвлеклась на стены. В свете было видно насколько они испортились.

– Да-а, не мешало бы разок красной пройтись, а сначала вообще почистить их.

На следующее утро он снова ждал её у дверей. Как тот пес, что ждет хозяина с работы. На удивление она тоже пришла пораньше, явно предвосхищая его приход.

– Угостить вас чаем? – улыбаясь спросила она, – я испекла очень вкусное печенье с шоколадной крошкой.

– Конечно, как только разберемся со стенами. – Он указал на пакет, наполненный красками, валиком и новый мастерок.

К концу дня комната засияла другими красками. Они сидели в приюте до глубокой ночи, обмениваясь остротами и шутками, постоянно разговаривая на разные темы. Оба заметили, что не знают имен собеседника и оба испугались спрашивать, думая, что имя называлось ранее, но они по своей глупости его не запомнили.

Мужчина вновь подобрал момент оставить несколько купюр, и проводив девушку, отправился к себе.

Несколько дней подготовки были самыми лучшими за все время. Он освоил тяжелый материал и подготовил достаточно информации для диплома. А затем снова к ней, в приют. Так продолжалось полторы недели. Комната общежития погрузилась во тьму, но сосед снял в коридоре лампочку и прикрутил в комнате. Как только приютская вышла из строя, мужчина вновь снял её и заменил на комнатную.

В очередной из вечеров он сел за занятия. Из-за накатившегося мороза пальто осталось при нем. По случайности опустив руку в карман он достал свой кошелек и стал разглядывать. Раскрыв, он тут же застыл.

– Шестьсот пятьдесят рублей, – шепотом произнес он. – Шестьсот пятьдесят…

…

Он перестал посещать приют и всецело занялся учебой. Прочь из головы её, прочь приют, бездомных и нуждающихся, прочь из головы её. Теперь он сам стал нуждающимся, но не мог ничего сделать. Он продал своё пальто и остаток одежды, сэкономив тем самым себе время для обучения. Диплом был почти готов, и мужчина успел погостить у научного руководителя, показывая свою работу.

– Может присоединитесь к нам за ужином? – предложил его научрук.

– «Не вежливо сразу соглашаться», – подумал мужчина, – «первые два раза стоит отказаться, а на третий можно согласиться, боже я такой голодный, надеюсь они не подумают чего плохого обо мне, если соглашусь».

– Нет, что вы, спасибо.

– Уверены?

– Конечно, я уже плотно пообедал, «пообедал сухариком, боже, как же пахнет супом и колбасками».

– Ну, в таком случае не буду вас задерживать, идёмте. Я вас провожу.

– «Что? А как же третий раз? Правила приличия? Предложи еще раз, молю, я соглашусь!», – бушевало в его голове, но не выдав себя лицом губы произнесли, – конечно, спасибо что проверили работу, я обязательно учту замечания.

Голодный путь домой, вокруг пахнет шаурмой или самсой. Какой приятный запах объял улицы, не оставляя ему шансов не думать о еде.

Стоит урезать свой паёк, подумал он, когда осмотрел календарь питания. Мужчина предусмотрел растягивание жалких средств на срок до сдачи диплома, при этом не думая о том, что средств ему не будет хватать и после сдачи, до первой зарплаты или аванса. Маленькая корка хлеба с пол тарелкой макарон – это, не считая сухарик с утра, который в обычное время он бы выкинул, было всем пропитанием.

Наступила весна, а запасы заканчивались. Не учел мужчина и соседский фактор, понемногу разорявший его амбары. На улице слякоть и радость. Удивительная пора, когда эти два события могли сочетаться.

– Чего такой грустный? – спросил сосед.

– Надеялся, что не слили бульон от готовки пельменей, но они слили кастрюлю.

– Извини, не знал, что у тебя всё так плохо с провизией.

– Да ладно, не оставлять же тебя голодным, надо где-то раздобыть еды, иначе завтра нечего будет есть.

– Можно взять взаймы?

– Вчера пытался, оббежал все этажи, ни у кого нет денег.

– И при этом все целыми днями хорошо едят.

Пролежав так несколько минут соседу в голову пришла идея. Он спрыгнул со своего этажа кровати и крикнул – одевайся!

– Куда мы идём? – спросил мужчина, огибая лужи, и съёжившись из-за дующего ветра.

– Церковь… ну кажется это церковь, там постоянно раздают еду, я лично видел священника там. Вроде это протестанты. Если хорошо попросим, нам могут дать продуктовый набор.

– Не уверен…

– Не бойся ты так, вон очередь, видишь?

Длинная очередь растянулась на десяток метров, за парнями тут же встало еще несколько человек.

– Как-то тут грязно.

– Да-а, дорогу всё никак не сделают, – сказал сосед и указал на место в конце улицы, – там вообще здоровая яма, даже снег не мог её заткнуть.

Знакомая улица, дома, чем ближе они подходили, тем более знакомым всё казалось. Может он проходил здесь, но уже и не помнит. В большое светлое помещение, заставленное столами для обеда, вела маленькая грязная лестница. Мужчина, ожидая своей очереди, протирал ступеньку ногой, но грязь все не пропадала, от черного коричневея.

Стыд не давал поднять голову, он рассматривал пол, у входа просили снять обувь и надеть тапочки, дальше был толстый и до боли знакомый ковёр. Он был таким большим, что концов его не было видно.

«На всю комнату, не меньше!», – подумал мужчина.

Когда его сосед отправился за своим обедом, который разливали в толстые белые блюда, мужчина поднял глаза, зрачки тут же расширились. Стены, окрашенные в знакомый ему цвет, правильное расположение кресел, стеклянная «мусорная» урна над которой лиловыми буквами было написано «Приют Уолесс».

Он постарался уйти, но толпа сзади напирала. Сосед уже взял свой обед и занял место, а девушка на разливе как раз наполнила очередную тарелку. И мило улыбаясь, но с грустными глазами, протянула её следующему нуждающемуся. Толпа оттолкнула мужчину ближе, он вовремя притормозил, и вытянув руки вперед ухватил тарелку поверх её рук. Подняв глаза выше, руки девушки разжались и не стой тут он, тарелка могла упасть.

– Это вы? – спросила она, глаза наполнились слезами

– Да, это я.