Текст книги "Небо Ночи (СИ)"

Автор книги: lena013

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

========== Часть 7 ==========

Когда Ашира с криком ворвался в комнату к брату, то… он спал. Тсуна действительно спал и сейчас сонно потирал глаза, приподнимаясь на локтях. Ни капли страха, ни капли переживаниях, в то время как Ашира чуть не поседел из-за его выходки.

– Ты на часы смотрел? – поинтересовался младший, укоризненно посмотрев на старшего. У Аширы нервно дёрнулась бровь. Несколько раз. А ещё сжался кулак. В следующее мгновение Тсуна возмущённо ойкнул и сел на кровати. – За что! – на голове зрела шишка от мощного удара по макушке, а над ним стоял злой, до светящихся в темноте глаз, Ашира.

– Ты…

В следующие четыре минуты Тсуна узнал о себе много нового: и кто он, и куда ему стоит пойти, и каким способом, и кого с собой прихватить, и вот уже та-а-а-ам, в месте не столь отдалённом из-за своей популярности, он может говорить кому угодно и что угодно, а от Варии пусть держится на расстоянии вытянутого города. О том, что это физически невозможно, раз их поединки будут проходить где-то внутри города, Тсуна благоразумно решил промолчать. Только после этого Ашира смог покинуть его комнату, закрыв дверь, но не хлопнув. А ещё он пообещал на пороге перехватить отца и попытаться ему что-то по-новому наврать.

– Вряд ли у него получится качественно наврать лучше, чем у меня, – произнёс детский голос в темноте и Тсуна улыбнулся.

– Это точно, – он утомлённо упал спиной на кровать, поправляя одеяло. – Зачем ты здесь?

Реборн промолчал, Тсуна услышал щёлчок предохранителя и хмыкнул.

– Для предосторожности, – мутно ответил репетитор брата, не сводя черных глаз с расслабленной фигуры, чёрт, мальчишка в наглую засыпает! – Что знаешь о Пламени Мрака?

Тсуна медлит с ответом, ворочаясь под одеялом и поворачивается к киллеру спиной. Кажется, Реборн начинает понимать и ученика, и Занзаса, и, сам того не ведая, Главу Вендикаре. Подросток под одеялом усмехается, придя к логичным для себя выводам, не без помощи вонгольской интуиции.

– Тебе это не грозит в ближайшее время, Реборн, – говорит он так, словно научился читать мысли, – продолжай отказывать дяде Бермуде, – тут киллер чуть не споткнулся на ровном месте, – и получай удовольствие от жизни. Ты в этом мастер.

Не живи одной лишь вендеттой, не ставь своей целью ненависть, не дыши отравой из смрада мёртвых тел, – остаётся между строк и Тсуна может лишь надеяться, что общий смысл репетитор уловил. Спустя долгую минуту молчания дверь немного скрипит и закрывается, Тсуна устало опускает веки, надеясь выспаться хотя бы сегодня.

Не меняй решимость на ненависть, пожалуйста – быть одним из Вендиче, значит стать обречённым.

Небо отголоском посылает умиротворение чужому Солнцу и надеется, что слишком часто этого делать не придётся.

========== Часть 8 ==========

То с каким упорством и фантазией Тсуна избегает пытавшегося его поймать отца заслуживает отдельной оды – Внешний Советник раздражённо скрипел зубами, не замечая насмешливый взгляд чересчур довольного киллера. Я же говорил, – летает где-то в воздухе и от этого Емицу резко разворачивается к выходу и идёт проверять тренировки Хранителей Аширы. Реборн будит своего ученика ровно в шесть пятьдесят девять утра, скинув на него десять килограммов крошенного льда, и наблюдает за начавшимся собственноручным хаосом. Благодать.

В Вендикаре никогда не бывает солнечно, а до появления Тсуны, даже пламенных факелов на стенах не было. Сейчас же подросток проходился по коридорам с камерами, заглядывая в те, куда его вела интуиция. Он не понимал чего от него требует собственное нутро, которое каждый раз отвергало очередного преступника, пока он допрыгивал до окошка. Он спускался всё ниже и ниже, пока не достиг последнего этажа. Ниже этажа с колбами, где от силы было десять камер со всем оборудованием. Где бы Тсуна сейчас не находился, здесь всего две двери. Две камеры на весь этаж и полное отсутствие света, а ещё убийственный холод, конечно же, куда без него? Мрачность Тсуну не то что не пугала, даже не трогала, а потому он уверенно с факелом из коридора подошёл к первой камере. Окошка нет, прислушавшись и ничего не услышав, Тсуна решил, что она пуста, но авантюризм и интуиция сказали ему толкнуть дверь, что подросток незамедлительно выполнил. Обширная комната со множеством непонятных символов и надписей, словно пещера с запечатанным демоном, и аккуратная точная глыба льда. Ювелирно сточенная, ровной прямоугольной формой – возникли ассоциации с гробом, а когда Тсуна осторожно приблизился, обходя все кровавые руны (серьёзно, дядя? Кровь и руны? Серьёзно?), он убедился в этом.

Протерев рукавом лёд от многовековой пыли, Тсуна увидел до боли знакомое лицо. Мукуро. Нет, не совсем. Не конкретно Мукуро, но близко. Тсуна повертел головой по сторонам, может ему повезёт и здесь написано имя заключённого? Хотя, с чего бы? Это последний этаж, к которому доступ, наверняка, имеет только Джаггер и тройка доверенных лиц, и тут всего два заключённых, навечно заточённых, судя по всему, в нетающий лёд.

– Почему я тебе нужен?.. – склонившись ниже, спросил Тсуна, задумчиво побарабанив ногтем по гладкой ледяной поверхности.

Интуиция напару с пламенем Неба твердили, что Тсуна нужен этому человеку, который тут уже не первый век, а Тсуна здесь не первый год. Вопрос возникает сам собой. Почему сейчас?

Когда Бермуда фон Вихтенштайн говорит, что его больше ничего не удивит, то он явно забывает, что у него есть юное Небо с подростковым максимализмом и которое находит себе приключения в духе своего славного предка, а именно: если приключения не ищут меня, то я найду их сам! А именно таким способом Примо Вонгола и создал свою Семью. Глава Вендикаре это прекрасно знает, спросите Аркобалено Грозы того времени, что в своё время ещё и Талбота наставлял в искусстве кузнеца.

– Пожалуйста, повтори, кажется, у меня началась старческая глухота, – сказал подросток, которому больше четырнадцати лет не дашь. Где-то в тёмном углу измученно вздохнул Джаггер, который вспомнил, как тихо и размеренно они жили все эти века.

– Я хочу забрать себе заключённого с последнего этажа, правая дверь, – повторил Тсуна ровным тоном, каким говорил и до этого.

Глава Вендикаре себя не чувствовал мёртвым, а потому захотел умереть заново.

– Mea Caelum, – перешёл на разговорную латынь Бермуда, потерев переносицу, – почему ты хочешь опустошить мою тюрьму?

– Во-первых, я не преследую подобной цели, успокой свою паранойю, дядя. Во-вторых, меня туда привела интуиция, которая мне подсказывает, что я должен помочь этому человеку, – Тсуна предупредительно выставил руку вперёд, – прошу, дай закончить. В-третьих, он там так давно, что вряд ли найдётся хоть один человек, который поймёт откуда такой заключённый вылез, если его вообще хоть кто-то помнит.

Фон Вихтенштайн почти уверен, что у него мигрень, которую он не встречал больше тысячелетия. Тсуна выжидательно остался стоять на месте, сверля дядю взглядом. Бермуда косо посмотрел на четыре стопки документов, которые он ещё не приступил разбирать, и если он сейчас начнёт спорить с Небом, то это может растянуться на несколько дней, а стопок станет всё больше. Если Глава Вендикаре всё-таки вернётся к жизни, то тут же утонет в бумагах. Какая нелепая смерть, однако.

– Дядя? – почувствовав какое-то неправильное изменение в настроении Бермуды, отвлёк его от весёлых мыслей о собственной второй кончины Тсуна. – Ты в порядке? – Небо искренне волнуется и готово на время отступится, если он сейчас скажет, что ему плохо, но… обманывать Небо непростительно.

– Можешь забрать при условии, что сам растопишь лёд и заставишь его поклясться тебе в полноценной верности на пламени. Джаггер проследит, – махнул рукой в угол Бермуда и оттуда плавно появился Страж.

Небо обогнуло стол и опустилось на колени, смотря на Бермуду снизу-вверх взволнованным взглядом.

– Ты точно в порядке? – спрашивает он ещё раз, вкладывая в вопрос больше смысла, чем до этого.

Небо чувственно в прикосновениях и дарит покой, когда бережно касается пальцами впалой щеки; Небо беспокоится, глаза вновь становятся неповторимой красоты картиной и хочется смотреть на это вечно; Небо неуверенно улыбается и целует в лоб, прося отдохнуть и поберечь себя. Бермуда даже смеётся: мы мертвецы, Coelum, мы не отдыхаем и не устаём. Тсуна перебирает жёсткие волосы пальцами, чувствуя как к его животу медленно прислоняется чужая голова, Глава Вендикаре вспоминает, что такое сон впервые за многие столетия. Тсуна делает вид, что не слышал этой пугающей оговорки, смахивая всё на усталость. Тсуна аккуратно подхватывает слишком лёгкое тело и выражением лица просит показать Джаггера, где спальня Бермуды, а то кроме кабинета, подросток его больше нигде и не видел.

Комментарий к

Объясняю с латыни:

Mea c**a**elum – моё Небо;

C**o**elum – Бог.

Разница в одной букве и Бермуда бы даже умирающим не допустил ошибки.

========== Часть 9 ==========

Деймон Спейд уже давно живёт вне своего тела, не думая о безопасности или комфортности «одолженных» марионеток. Они лишь носители, не более; они даже не влияют на его внешность. Деймон живёт своей долгой для человека жизнью, краем глаза наблюдая за Вонголой и со злой насмешкой отправляет Шимон «удары Судьбы». Деймон не отличает день от ночи, не считает дни, месяцы, года – потому даже не скажет точно, что это был за день и в каком городе он находился.

Внезапно Деймон Спейд осознал, что чувствует чьё-то прикосновение к своей щеке. Он так давно ничего не ощущал полноценно, так давно утратил способность чувствовать, что позабыл каково это. Деймон вернулся в своё тело, будучи готовым к ловушке или самой качественной иллюзии на свете, мало ли кому там понадобилось его тело. Деймон открывает глаза и видит Джотто. В первые секунды он правда подумал, что этот склонившийся над ним мальчишка действительно он.

– С возвращением, синьор Спейд, – мальчик улыбается ровно как Джотто, нежно и мягко; рука не торопится исчезать с его щеки, приятно и тепло поглаживая большим пальцем холодную кожу. Спейд жадно всматривается в знакомое-незнакомое лицо, отмечая несущественные различия, и тонет в глазах, в которых отражается ночной небосвод.

Ему по-настоящему улыбаются, будто рады его видеть, будто ждали этого момента, будто хотели с ним увидеться. Джотто мерещится в жестах и словах мальчика, который говорит, что его зовут Тсуна, что они сейчас в Вендикаре и что Деймон может быть свободен при одном условии. Сознание отчаянно хватается за последние слова, вопя о подвохе, но Деймон игнорирует его, цепляясь дрожащей рукой за ладонь Тсуны. Движения размазанные, резкие, тело отказывается нормально функционировать и мальчик помогает ему сесть, удерживая одной рукой в сидячем положении. Деймон смотрит-смотрит-и-смотрит на него, на Джотто, на Небо. Неспокойное неустойчивое сознание Тумана отказывается различать этих двух людей.

Деймон Спейд хочет попросить прощения. Здесь и сейчас, видя перед собой Джотто, чувствуя дарованное тепло Неба – хочется молить о прощении. Горло не слушается, как и всё тело, Деймон мысленно проклинает свою недееспособность, а мальчик только успокаивающе улыбается.

И эта улыбка лучшее, что он увидел за последние десятилетия. Кажется, что его понимают без слов, глаза знакомо прищуриваются, вторая ладонь убирает его челку и губы касаются лба. Тепло разливается по телу вместе с чужим пламенем. Это Небо любит всех окаянных, пропащих и безнадёжных; это Небо дарует якорь, покой и дом; это Небо создано для жизни, любви и мира.

Это Небо прощает его и просит в ответ лишь верности – и Деймон готов отдать свою свободу за такую ясность ума и бережный огонь, растопивший вечный лёд.

Тсуну обнимают в ответ, практически сжимая в объятьях, не желая отпускать, не желая расставаться, не желая отдавать. Тсуна ощущал, какой хаос творится у одинокого Тумана внутри, что тот путает его с кем-то другим, что тот отчаянно нуждался в тепле и заботе, что тому нужна любовь и прощения хоть от кого-нибудь. Этим он очень напоминает Мукуро, яблоко от яблони спустя десять поколений – было бы смешно, если бы не было столь грустно.

Тсуна малодушно радуется, что попросил Джаггера караулить за дверью, иначе бы на одного иллюзиониста стало меньше: простая конкуренция туманников, ничего необычного. Тсуна удобно устроился на чужих коленях и сейчас прислушивается к чужому медленному сердцебиению. Тсуна закрывает глаза и видит мысленный образ того, как его пламя канет в пустоте этого человека – настолько он разъел свою душу одиночеством.

Тсуна только измученно улыбается, когда понимает, что в ближайшие пару часов отпускать его не собираются – Деймон Спейд очень-очень голодный до прикосновений и тепла.

Комментарий к

Для тех кто читает впервые и тех кто перечитывает, автор нашел хороший арт!

http://i27.beon.ru/1/84/2398401/76/91289176/772f5fc4e4.jpeg

========== Часть 10 ==========

Тсуна успевает лишь на последний бой Конфликта Колец, при том, что он выглядит так, словно не спал последнюю неделю и из него вдобавок выпили все жизненные силы, что в принципе было недалеко от правды.

Деймон был даже чересчур жадным и собственническим Хранителем, который не отпускал его ни на секунду: постоянно был рядом; постоянно смотрел на него по несколько часов, не моргая; постоянно собачился с Джаггером, как будто это стало новым видом спорта и Спейд решил стать рекордсменом. В какой-то момент Деймон умудрился переехать в кровать Тсуны – конечно же, тайно – и Небо просто смирилось с таким вниманием, дабы сберечь свою психику. В конце концов, ни на что Спейд не претендовал и не требовал, лишь отчаянно нуждался в тепле, так и не сумев отогреться ото льда. Тсуна начинает думать, что его окружают какие-то холодные люди, а он для них обогреватель.

Как Тсуна отлеплял от себя Спейда, чтобы вернуться домой история долгая и, судя по смешкам Бермуды, очень уморительная. Вендиче знали, что мёртвые стать Хранителями не могут, а потому не сильно были растроены самим фактом появления конкурента за пламя Неба Ночи. Деймон пообещал всё равно призрачно следить за ним, что, на истинное неподдельное удивление, поддержали Вендиче. Впервые в жизни, походу. Сейчас же Тсуна кое-как успел в зону для зрителей и прослушивал краткий экскурс в события, услышав сам замес битвы, где участвовал пленённый Девятый Вонгола, а также злосчастная месть от помещения в лёд – Тсуна сначала подумал, что ослышался, как много стало отмороженных – ему очень захотелось доложить о прямом нарушение нескольких правил, а потом вспомнил, что омерты они, вроде как, не касались и пришлось остановить руку, тянувшуюся за мобильником.

И битва с внезапным отравлением и слышимыми только ему комментарием Спейда на тему «а вот в моё время…» – начались. Комментарии Деймона, вопреки волнению, вызывали неподходящую улыбку, а некоторые и вовсе смешки – на него бросали подозрительные взгляды Реборн и Шамал. Кто бы знал, чего ему стоило остаться невозмутим, когда добрый Хранитель сказал, что однажды в детстве Рикардо сказал, что когда вырастит, то непременно женится на Джотто – его тогда не смущали ни пол, ни возраст, ни предрассудки, счастливый был ребёнок в своём незнании – а уж когда вырос, то стал огрызаться, ровно как сейчас Занзас – брачные игры, не иначе.

«Господи, Спейд, заткнись!» – послал волну своего негодования мальчик на Хранителя, но тот и не думал останавливаться.

Сказать честно, Тсуна очень волновался за Аширу, но Спейд так умело превращал это в балаган, приторно говоря, что если Небо захочет, то он вмешается. Туману никакие барьеры не страшны; тем более такому древнему и могущественному, как Деймон Спейд. То что последнее утверждение не было продиктовано самолюбием – Тсуна знал, чувствовал интуицией и пламенем. Там где у Деймона непроглядная тьма, там же бесконечно-черпаемая сила. Иллюзорные невидимые руки обвили его вокруг плеч и прижали к себе; Тсуна порадовался, что встал немного позади всех, и посетовал на ненасытность своего прожорливого монстра – Деймон вкрадчиво шепнул на ухо очередной стёбный комментарий, что следить в полурасслабленном-полуобморочном состоянии за битвой стало практически невозможно. Но Тсуна старался, потому что что-то подсказывало ему, что минут через пять начнётся самое действо.

То, что этим открытием будет обман, достойный королевской драмы, Тсуна точно не ожидал: приёмный сын? мать-проститутка? кольцо его не приняло из-за крови?

Что-что простите, можно повторить? – чуть не сказал Тсуна с небывалым за вечер желанием подойти и растормошить перебинтованную мумию-Скуало. Где-то за спиной во весь голос хохотал Деймон, говоря, чтобы они все дружно купили очки, а потом нашли портрет Рикардо и сравнили.

– Почему так? – спросил Тсуна в пустоту, сложив руки на груди; ему никто не ответил, посчитав вопрос риторическим, но Спейд точно знал, что ответа ждут от него. Ледяные руки начали поглаживать тонкую шею, вызывая привычные табуны мурашек.

– То что Занзас потомок Рикардо – никаких сомнений, – наглые пальцы забрались под воротник рубашки, проходясь по шейным позвонкам вверх-вниз, – Примо не создавал кольцо только на крови. Да и Рикардо был его племянником, хоть мы никогда в это особо не верили, ровно до того момента, пока не встретили его сестру и свояка. Небо и Земля прямо, – он усмехнулся, обдав ледяным дыханием кожу за ухом, Тсуна стоически подавил желание вздрогнуть. – Энрико, сестра Джотто, была его женской копией, только старше лет на десять и с таким высокомерным взглядом, до которого мне ещё расти и расти, – Тсуна бы поспорил с этим, но не решился отвлекать, – а её муж, напротив, был статным брюнетом, но с довольно миролюбивым выражением лица, – Тсуна чуть было не повернулся, но жёсткие руки твёрдо удержали его от столь поспешного действия. – Да, я хочу сказать, что Рикардо унаследовал лишь внешность отца, а вот характер получил со стороны семьи Джотто. На самом деле, у них была на редкость агрессивная семья, – пальцы отпустили голову, – до сих пор не верится, что в такой семье могло появится такое Небо, – грустно закончил Деймон вновь вернувшись к нужным ему объятиями и уткнувшись носом в пушистые волосы.

Тема Джотто для него всегда заканчивалась болезненно, потому Тсуна незаметно завёл руку за голову, будто хотел её нервно почесать, а сам дотронулся раскрытой ладонью до щеки иллюзиониста. Короткое мгновение, но ему хватило, чтобы выйти из стремительного начавшегося унынья. Какой же всё-таки нестабильный Туман.

Занзас продолжает кашлять кровью, кольцо красиво откатилось к шокированному Ашире, судьи не торопятся принимать решение. Если через минуту эта херня не закончится, то придётся вмешаться. Деймон злобно шепчет ему: фарс, и Тсуна согласен. И нет, через минуту не заканчивается, почему бы нам всем не поболтать, пока потомок Рикардо умирает от внутреннего кровотечения с каким-то смиренным видом.

У Тсуны сдают нервы и он просит Спейда перенести его туда. Два коротких прыжка: сначала появится возле харкающего собственной кровью босса Варии, подхватить того под руку и прыгнуть второй раз, оказавшись посреди приёмного покоя в больнице. С чистой совестью отдав Занзаса врачам и пнув «скрытых» медиков с пламенем Солнца, которые тут для мебели сидят, Тсуна во всех смыслах упал в руки Спейда, который в третий прыжок перенёс их в знакомую спальню в Вендикаре.

– Спи, Mio Cielo, – рука ласково зарывается в чужие волосы, пока вторая натягивает на мальчика одеяло, – спи и не видь кошмаров, – из уст Тумана это почти что обещание.

Комментарий к

*Mio Cielo – моё небо

========== Часть 11 ==========

Следующий день был тяжёлым, по нескольким причинам: Спейд даже во сне прижимает так, что ни продохнуть лишний раз; он проспал свыше двенадцати часов; где-то дома его ждёт ещё десяток вопросов; он всё ещё не уговорил свой Туман не пожирать его глазами/руками/пламенем и отпустить домой. Тот, кто говорил, что Небо это якорь для Тумана, явно никогда не связывался с Туманом, у которого двойное помешательство непонятно рода и непонятно с какими границами дозволенного. Одно радует: в формулировке клятвы звучала часть, что навредить Небу нельзя ни в коем случае, даже если сам Туман это вредом не считает. Так что спать со взрослым мужчиной, который, безусловно, однажды залезет своими наглыми руками куда подальше, в одной постели можно, но рискованно.

– Вся жизнь – это риск, – сдавленно звучит от Спейда, который не спешит ни отпускать своё Небо, ни просыпаться. Хорошо устроился, ничего не скажешь.

– Деймон, мне надо домой. Отпусти меня.

– Там намечается какая-то заварушка, – сонно ответил Туман, упираясь щекой на макушку мальчика и забавно фыркая от его пушистых волос.

– Только что же закончилась… – неуверенно уточняет Тсуна, стараясь хотя бы извернуться в таком неудобном положении, не получилось.

– Нет, это новая, более опасная, чем до этого, а я не хочу, чтобы и тебя в это втянуло. Тогда у меня не будет шанса быть рядом, Джотто, – не открывая глаз, поясняет Деймон. Тсуна привычно пытается посмотреть на лицо Хранителя, когда тот называет его не своим именем, но из-за положения и это не получается. Джотто – он его зовёт лишь когда теряет контроль над сознанием или сильно волнуется. Одно наложилось на другое, чёрт, так и до старой-доброй нестабильности недалеко.

– Деймон, – интуиция подсказывает слова, – я знаю, чего ты опасаешься и что тебе грозит потеряй ты «равновесие», но я не исчезну. А даже если и пропаду, то вернусь, – Тсуна улыбается, хоть Туман и не может этого видеть, – нет такого места откуда бы я не вернулся. Ты мне веришь?

Деймон молчит, сжимая объятия до боли крепко.

– Верю ли я в перерождение? Ты это хочешь спросить? – усмехается он, свойственным ему насмешливым тоном, лишь дрожащие пальцы на животе выдают. – Умом я понимаю, что ты не Джотто, но твоё поведение, твоё отношение к людям, твоё не искорененное чувство справедливости, – Тсуна уверен, что у него останутся синяки, но ни жестом себя не выдал, – всё это делает тебя им. Всё это делает тебя моим Небом, – иллюзионист ослабляет хватку и уже привычно шепчет куда-то на ухо, – а твоё всепрощение делает тебя Небом Вендиче, Тсуна, – собственное имя так непривычно слышать из уст этого человека, что холодок пробегается против воли. – Ты их спасение, Cielo, что дарует жизнь. Ты мой шанс не сгинуть в безумии, что постигает всех Туманов. Ты большее, чем все те люди могут себе представить, – слова выходят с давно копившейся злостью; Тсуну отпускают, чтобы нависнуть сверху; у Деймона глаза холоднее, чем вода на дне океана. – Ты единственный и неповторимый, и если ты исчезнешь, то мир сгниёт окончательно, – возможно, это прозвучало как приговор, а возможно и как обещание, и Тсуна предполагал, что его Туман сорвётся, но не думал, что так рано. Впрочем короткий рваный поцелуй в губы за вред не считается ни Туманом, ни Небом.

Небо знакомо-мягко улыбнулось, ласково огладив ладонью кожу, и выскользнуло из рук, спеша встревать в очередные проблемы, словно и не слыша свой Туман.

Комментарий к

Было 4 часа утра, я уже не сдерживала шиппера.

========== Часть 12 ==========

Влюбиться в их Небо всё равно что полюбить весь живой солнечный мир. Влюбиться в их Небо, ровно тоже самое, что влюбиться в звёзды – невозможно далекие, слишком яркие, восхитительно прекрасные. Влюбиться в их Небо, значит добровольно отдать ему свою душу и позволить делать с ней, что тому захочется.

Небо Ночи только посмеётся, отдавая тебе и душу, и свободу, говоря, что никого силой не держит и ты можешь идти – в противовес никто никогда не уходит, оставаясь рядом с ним.

Деймон родился в другие времена, воспитывался по совсем другим нравам и вкладывал в слова иной смысл, нежели принято сейчас. Влюблённость равна превосходящие воображение восхищению и желанию быть рядом. О таком писали поэты восемнадцатого века, о таком с улыбкой вспоминали люди девятнадцатого века – это преданность, это дружба, это невозможная для Тумана верность.

Тсуна не умеет читать мыслей, но что-то такое проскальзывает во взгляде Хранителя, на что он лишь улыбается так знакомо, так по-родному. Деймон видит в нём другого человека, но пламя, как себя, не обманешь; оно говорит своему носителю, чтобы тот не сходил с ума раньше времени, ведь Небо будет расстроено. Спейд усмехается сам себе и следует за своим Небом туда, куда никогда не думал прийти своим ходом – в будущее.

В будущем Тсуна просыпается в холодном тесном месте и прежде чем заледенеть от ужасающего осознания – это гроб, чтоб меня! – крышка с грохотом отодвигается и на него с беспокойством смотрит Спейд, у которого над головой летает светящийся шар. Деймон помогает вылезти и нервно усмехается, говоря, что у них тут целый склеп с мёртвыми цветами и спёртым воздухом. Тсуна ступает по сушёным сгнившим лепесткам и стеблям, тянет за собой застывшего Спейда и идёт к массивной двери. Тихо открыть не получается, а вот выбить с грохотом, который разбудит и мёртвого – всегда пожалуйста.

Вендикаре наполовину пуст и мрачен, как никогда. Вендиче стали безжалостнее и непреклонее, становясь не только тюремщиками, но и палачами мафиозного мира. Стражи смотрят на своё юное живое Небо, как на божество, не меньше.

Бермуда, который застыл в возрасте пятнадцати лет, смотрит неверяще, настороженно и с опаской – Небо извиняется, печально улыбается, распространяя пламя, что фон Вихтенштайн готов поверить в чудо. Джаггер удерживает Господина от порыва выскочить вперёд, потому что видит перед собой пропавшего без вести мощного иллюзиониста – Небо делает шаг вперёд и в сторону, перекрывая обзор к Деймону, и смотрит на Вендиче с огромной грустью. Вендиче не верят в чудеса с тех как пор умерло их Небо – Тсуна улыбается, принимая их горе, как свою личную ношу, и опускает руки, не желая пугать их ещё больше.

Вендиче не доверяют Спейду и боятся надеяться, что это их Небо. Небо Ночи исчезло, забрав с собой сияние звёзд и погрузив их в непроглядный Мрак. Тсуне тяжело смотреть на чужую боль; Тсуна хочет помочь им, сорваться с места и отдать всё своё пламя, какое только есть; Тсуну останавливает только предостерегающая рука Хранителя, которая вцепилась клешнёй, неготовая его никуда отпускать. Вендиче уже не так много, как было в его времени: треть смогла освободиться от Мрака, им выдали новые имена и отправили в мир, даруя второй шанс; им не сообщали о смерти подаривших жизнь Небес. Стражи смотрят с ненавистью на Спейда, молчаливо виня его, и Тсуна рискует спросить как давно он умер и какой сейчас год.

Савада Тсунаёши мёртв восемь лет, не дожив недели до своего пятнадцатилетия; убит неизвестным с атрибутом Тумана; они в будущем почти десять лет спустя. Деймон стоит у стены и выглядит так, словно здесь и сейчас готов сражаться, потому что видит, чувствует, что в убийстве обвиняют его. Ты ведь уже убивал своё Небо, Спейд, – слышит неозвученную фразу, которая грозится сорваться с языка Главы Вендикаре. Его ненавидят, его презирают, его хотят убить самым жестоким способом, на который фантазия мертвецов только способна, но на пути встаёт их Небо, и они не могут ему противиться, как и раньше. Даже если это спасёт его.

Тсуна ощущает обстановку и просит объяснить ему, что происходит в мафиозном мире и что с его братом – смена темы помогает, но попытки убить Деймона взглядом никто не оставляет. Ашира тяжело воспринял смерть брата и всё-таки стал Дечимо Вонголой – желание найти убийцу стало одной из причин, Caulum – затем появилась неизвестная ранее Семья Мильфиоре, которая с небывалой скоростью захватывала власть. Внезапно умерли Аркобалено – Бермуда злорадно усмехнулся, словно рад разрушению Системы Равновесия – и мир затрещал по швам. Это было незаметно, это были мелочи и природные катаклизмы, это были эпидемии и войны среди гражданских. Это была смерть половины населения Земли.

Мёртвым безразличны разборки живых, – отвечал Глава Вендикаре, пожав плечами на вопросы ошарашенного их бездействием Неба. Тсуна видел как его смерть сказалась на Вендиче, на дяде, на своей Семье – им стало плевать на весь остальной мир, потому что для них Мрак наступил те восемь лет назад, а до всех остальных просто очень медленно доходит информация.

Небо Ночи поглотила бездушная тьма смерти, а потому мир горит в адском пламени и никто ему не поможет.

========== Часть 13 ==========

– Cielo, ты всё-таки сумасшедший, – подвёл итоги Спейд, залезая на крышу тюрьмы, вслед за мальчишкой, который решил «проветриться».

– Не переживай, прыгать не буду, – легкомысленно отозвался он, слова потонули в сильных порывах ветра, которые едва не сдували его хрупкую фигуру, если бы руки Хранителя не пригвоздили к земле. – Нам надо в Намимори, – и Небо поворачивается в его руках, и вновь улыбается губами, глазами, пламенем, и Туман не в силах отказать своему Небу.

Тсуна вообще с иронией подходит ко всем ситуациям, когда он приходит на финал битвы, потому что это уже третий раз подряд и кажется, он выпал из жизни-приключений своего брата. А потому только появившись на поле битвы, где противник решил показать своё красноречие, Тсуна бестактно прерывает их оглушительно-звонким: «Привет!» – и машет рукой, да. Зато эффект незамедлительный, тут и Ашира со своей компанией, и Вария, которая недобро сверкнула глаза в его сторону, и босс Мильфиоре, которого Бермуда описал, как «слащавый цветочный маньяк, не перепутаешь», и ещё какие-то люди, которых Тсуна впервые видит.

Тсуна улыбается, подходя ближе, перепрыгивая по раскуроченной земле и чувствует, что Спейд с аристократичным видом идёт рядом. То что Деймон смотрит на всех остальных со снисходительной насмешкой, как на несмышлёных детей – он не сомневался, Туман у него бывает высокомерным ублюдком; временами, двадцать два на семь, не больше. Тсуна внаглую проигнорировал Бьякурана, которого от поспешных действий остановила пролетевшая в сантиметре от его носа коса; Спейд и Джессо обменялись такими приторными улыбками, что у невольных зрителей аж зубы заболели. Тсуна присел рядом с шокированным братом и с улыбкой потрепал его по волосам, как часто любил делать старший.

– И чего ты разлёгся? – Тсуна весело улыбался, как будто уже видел победу брата, и дал тому лёгкий подзатыльник. – Разве это был не твой гениальный план перекроить время? – и прежде чем его спросят, вольно добавил: – интуиция, – где-то за спиной хмыкнул Деймон. Джотто тоже любил все нераскрытые источники информации сваливать на интуицию. – Ты должен победить, братец; кто-то должен спасти мир от этого чокнутого, – кивок в сторону босса Мильфиоре, послышался лязг металла и взаимный обмен вежливыми формулировками двух аристократов. – Не обращай на них внимание, – аккуратно повернув голову Аширы обратно к себе, продолжал Тсуна и уже серьёзно глянул на брата. – Послушай меня, Ашира, так вышло, что в этом времени я мёртв, – брат вздрогнул, потому что точной информации о смерти ни у кого не было, но после первых пяти лет поисков пришлось признать очевидное, – и моя смерть очень плохо сказалась на единственных сильных существах нашего мира – Вендиче. Грубо говоря, они в депрессии, – кто-то среди Хранителей брата подавился, кажется, Мукуро, – и считают, что весь мир должен разделять их настроение. А потому ты единственный, кто может и должен справится с Небом Маре, потому что у него шарики за ролики заехали ровно в тот момент, как он принял кольцо, а дальше всё по наклонной, – Тсуна говорил с такой уверенностью, словно сам наблюдал этот процесс, на самом же деле он вспоминал рассказы всех бывших Аркобалено, которые встречали владельцев колец Маре. Их было не много, но зато как экспрессивно о них отзывались!