Текст книги "Небо Ночи (СИ)"

Автор книги: lena013

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== Часть 1 ==========

По мнению Аширы, его брат всегда был каким-то не таким, не от мира сего. Тсуна был нескладным, наивным и молчаливым. В детстве он приветливо улыбался незнакомцам и отчаянно хотел с кем-то подружиться. Ашира вздыхал и говорил младшему брату, чтобы тот не предлагал подобного всем подряд, потому что мир полон плохих людей – Тсуна поправлял его, говоря, что это не люди плохие, а обстоятельства, которые их такими сделали. Логика шестилетнего старшего разбивалась об непробиваемую уверенность пятилетнего младшего. Один год – большая разница, когда вы дети, небольшая, когда подростки и совсем теряющаяся у взрослых людей. Ашира трепал брата по пушистым волосам и просил его быть мудрее и осторожнее, на что тот посмеялся.

Тсуна нашёл своего первого друга среди резни, металлического привкуса в воздухе и десятка тел посреди леса. Тсуна бесстрашно подошёл к невозмутимому Стражу Вендикаре и так по-детски предложил ему дружить, что абсурднее ситуации не могло существовать. Тсуна был давно искомым Небом Вендиче и вёл себя так словно знал это с самого начала – интуиция, пожмёт острыми плечами мальчишка в будущем.

Джаггер не мог не взять этого мальчика с собой; Стражи не могли отказать ему ни в просьбе покатать на плечах, ни в предложении поиграть в салки, пока Джаггер сходит за Господином; Бермуда не мог сдержать удивления от увиденной сюрреалистичной картины и не мог ответить отказом на предложение дружить от маленького мальчика с самой нежной улыбкой на всём белом свете. Глава Вендикаре сжимал в руке ладонь мальчика и тот пообещал ему, что проклятие спадёт, надо лишь подождать. Аркобалено не верил своим ушам, но Тсуна умел убеждать – его пламя мягко расходилось по помещению, лениво обтекая стены, проходя сквозь них, разлетаясь по всей территории тюрьмы. Пламя их Неба было тёплым, аккуратным, прекрасным и нежным – оно было как давно позабытое ощущение жизни.

Тсуну не хотели возвращать обратно, но Небо хотело увидеть маму и брата, а противиться его таким простым желаниям было выше их сил. Небо улыбалось каждому Вендиче и обещало вернуться. Тсуна исчез на три дня, но Джаггер красиво заметает следы и подправляет память ненужным свидетелям – Туман, односложно отвечает Страж мальчику, как будто бы это всё объясняет, и исчезает в портале.

Проходит время, месяцы, года: Тсуна приходит в Вендикаре через день, может два, как к себе домой. Забегает на пару часов, проведать потихоньку взрослевшего дядю Бермуду, который непременно сидит за множеством скучных отчётов, которые скрывают его от лишних глаз, и провести время с Джаггером либо за учёбой, либо за небольшими тренировками, рассчитанными на уклонения. Тсуна почти уверен, что если его попытаются убить из пулемётной очереди – промажут. Вендиче хранят моменты встречи со своим Небом глубоко в мёртвом оттаявшем сердце; Небо греет их, оберегает своим пламенем так сильно, что себе почти ничего не оставляет; Небо смеётся тихим глухим смехом, прося их не волноваться о нём, ведь в случае реальной опасности они придут его спасти – Вендиче в этом даже не сомневаются.

Тсуна загадочно улыбается брату, когда тот спрашивает, где он опять шлялся до поздна. Ашира закатывает глаза и гонит младшего за шею на кухню, достаёт из холодильника тарелку с оставленной порцией и ставит в микроволновку. Тсуна виновато просит прощения, но в голосе ни капли раскаяния, Ашира только неодобрительно щурится и привычно треплет блудного брата по волосам.

========== Часть 2 ==========

На следующее утро приезжает непонятный младенец, который представился репетитором для Аширы, отчего Тсуна, не сдержавшись, прыснул в кулак. Старший бросил на него недовольный взгляд, а младший не стал говорить, что прогуливает тут школу он, а оценки плохие у братца, вот ирония.

Реборн, а именно так звали странного не-младенца, был Аркобалено Солнца и редкостным засранцем – это Тсуна понял из рассказов брата, который успел за три дня опозориться, как никогда не позорился за всю жизнь, и вляпаться в два поединка, из которых чудом, не иначе, вышел победителем. Тсуна искренне посочувствовал брату, посетовав, что тот в прошлой жизни совершил нечто ужасное, раз в этой ему достался такой репетитор – Ашира захотел кинуть в улыбчивого брата что-то тяжёлое, но, вспомни чёрта, Реборн утащил его на «пробежку».

Бермуда сказал, чтобы рядом с Реборном Тсуна себя ничем не выдал; настоятельно так просил, с угрозами и взывания к гласу разума в голове своего Неба – Тсуна услышал его, улыбнулся той-самой-магической улыбкой и еле-еле отговорил заботливого параноидального дядю не посылать в маленький городок Намимори половину Вендикаре. Даже пришлось пойти на сделку и остаться в тюрьме для мафиозных отступников на два дня, чтобы чересчур нервные мертвецы не ринулись следить за ним дома или, ещё хуже, в школе – это на него общая атмосфера смерти и могильного холода не действует, а простые люди не заслужили инфаркта от таких потрясений. Как Тсуна на крыше под убийственными порывами ветра объяснял маме по телефону с бешеным роумингом, что переночует у друга – да-да, мам, у меня есть друзья, я не одинок – история отдельная.

Дома Ашира познакомил его с новичком Гокудерой Хаято, у которого разве что на лбу не было надписи «Ураган», и со своим старым-добрым одноклассником и другом Ямамото Такеши, на что Тсуна резонно заметил, что с последним он знаком, вне зависимости от того приводил брат его в дом или нет. Ашира хмыкнул и погнал его на кухню, мама оставила порцию обеда, до которой не добрался один прожорливый репетитор, а Реборн проводил его изучающим взглядом.

Тсуна удивлялся такой разномастной компании, которая образуется вокруг брата и в частности у них дома: появился какой-то шумный ребёнок с замашками суицидника и красивая молодая девушка с «лёгким» помешательством на репетиторе братца. Тсуна буквально кожей чувствовал недовольство Вендиче, которые таки решили поставить в надсмотр – слежку – одного из своих. Слава Богу, что дохлых ворон с неба можно свалить на готовку Бьянки.

В Вендикаре Тсуна стал появляться реже и не так часто, как того бы всем хотелось – Аркобалено Солнца стал пристально следить за его передвижениями, как будто он в чём-то провинился. Бермуда стал нервным, что выглядело немного комично, потому что он достиг возраста самого Тсуны, а такое поведение у своих ровесников он мог окрестить исключительно, как истеричное. Конечно, вслух подобное говорить никто не стал, жить ещё хотелось. Добрый дядя предложил тихо и незаметно избавиться от Реборна; нет тела – нет проблем, согласно кивнул Джаггер; Вендиче молча и красноречиво наматывали цепи на ладони – Тсуна вздохнул так обречённо, что должны были и услышать на самых нижних этажах.

Пока Небо доходчиво и миролюбиво объясняло двустам Стражам, что они не могут нарушать собственные правила, что они не могут убивать мафиози просто так, что они не могут убить своего собрата по несчастью – не смотри на меня так, дядя, мне давно рассказали всё про Проклятие Аркобалено и не зыркай на Джаггера, пожалуйста – и что они никак не могут оберегать его от малейшей опасности – хоровое двухсотное «можем» оглушало – был совершен первый побег из тюрьмы.

Бермуда и Джаггер как-то одинаково укоряюще посмотрели на своё Небо – Тсуна делал вид, что он здесь не при чём и ему в срочном порядке пора домой.

========== Часть 3 ==========

Реборн искренне не понимал почему ни Нана, ни Ашира не волновались, когда Тсуна мог пропасть на несколько дней. Ашира как-то раз сказал, что Тсуна это делает достаточно часто и всегда отнекивается, где был, потому надо смириться с этим фактом и жить дальше. Реборн даёт никчёмному ученику крепкий подзатыльник и решает, что выяснит эту загадку в свободное время.

Савада Тсунаёши – это умело завёрнутая в обёртку «неудачника» тайна. Савада Тсунаёши – это врождённая неуклюжесть, средние баллы в школе и прочный ярлык «гражданского» на досье. Савада Тсунаёши – это десятки разных улыбок, которые можно расшифровывать вечность, и каждая из них пропитана его искренней эмоцией.

Тсуна был другим, что-то на уровне интуиции говорило киллеру об этом, что-то такое замечали и остальные люди, реагируя по-разному: Ашира желал оберегать своего брата (что является прекрасной мотивацией на тренировках); Нана выражала это в полном понимании и доверии, считая Тсуну по какой-то неведомой никому причине взрослым, самостоятельным и ответственным (боже, очнитесь, ему и восемнадцати нет!); Гокудера и Ямамото относились к брату своего Неба дружелюбно и в меру настороженно, не понимая откуда идёт это неясное чувство (Реборн их как никогда хорошо понимал); Ламбо и И-пин, на удивление, слушались Тсуну чаще остальных, как будто дети чувствовали в нём строгого взрослого, который каждый день имеет дело с непослушными детьми (Виндиче бы по достоинству свободной камеры оценили такое сравнение); Хибари Кёя смотрел на травоядное с подозрением лучшего детектива современности, будто бы нашёл преступника, что ускользает из рук правосудия с завидным постоянством (если бы Тсуна знал о мыслях главы Дисциплинарного Комитета, то смеялся бы минуты две без остановки); и один только Фуута прижимался к Тсуне, чувствуя умиротворение, ровно как и Вендиче, признавая в нём сильное мирное Небо, что охраняет сон гражданских и карает худших из худших. Небо Ночи лишь улыбается ребёнку и прикладывает указательный палец к губам, никто не должен знать, у Вендиче свои секреты.

А потом люди начинают попадать в больницу и Тсуна призывает на помощь весь свой дар убеждения, чтобы убедить упёртых Стражей, что ему ничего не грозит, что его нет в списках сильнейших – пропавший без вести Фуута не сдал бы его, он признаёт в нём Небо мертвецов. Джаггер сообщает, что они не могут вмешиваться – пока что, особо ярко выделяет он – но как только получится, они сразу же схватят Рокудо Мукуро, так что Тсуне не о чём беспокоиться. Тсуна не успел сказать Вендиче, что он особо и не переживал, но те, как и всегда, эффектно растворились в темноте.

Тсуна как-то нервно усмехается, когда видит резко засобиравшегося брата в коридоре и слышит что-то о приказе Девятого и про доставленного в больницу Рёхея – Ашира пронзительно смотрит в глаза, просит сидеть младшего брата дома и выбегает на всех парах, даже не захлопнув дверь. Тсуна прислушивается к себе, решает перекусить, а затем последовать за братом. Интуиция подсказывает, что ему следует быть там, чтобы не дать взвинчимым Стражам перейти ими же созданные границы. Вендиче чтят закон, следуют ему в точности и не терпят отклонений – такие люди не переживают собственных ошибок в законах, Небо не может допустить такого.

Дядя его обязательно поймёт и простит, – думает Тсуна, повторяя эту фразу, словно мантру, пока добирается на одной лишь интуиции до старого заброшенного парка. Здесь он гулял с семьёй, здесь он встретил Джаггера, здесь он стал нужным. Небо Ночи грустно улыбается, перелезая через забор и безразлично обходит трупы дёргающихся животных.

Рокудо Мукуро был невероятным иллюзионистом, золотым слитком среди всех шарлатанов, обманутым искалеченным ребёнком и той ещё безумной сволочью, по мнению Тсуны, конечно же; по мнению Вендиче, тот был лишь сбежавшим преступником, которого нужно запереть поглубже и выбросить ключ. Тсуна бы назвал это конфликтом интересов, если бы вышел из тени, а не наблюдал за окончанием боя. Тсуна с восхищением смотрел на старшего брата: на яркое сильное оранжевое пламя, на серьёзные горящие глаза, на уверенность и милосердие, которым была пропитана сущность Аширы.

Тсуна думает, что из него выйдет хороший босс. Что именно такое Небо может угомонить нескончаемое желание убивать внутри, покинутого всему Тумана. Что его брат справится с таким Хранителем.

Тсуна принимает решение и выходит из-за угла, привычно улыбается и одним тихим словом останавливает Виндиче:

– Подождите, – Стражи замирают, поворачиваясь к мальчику вместе со всеми. Кажется, Ашира кричит убираться ему отсюда, потому что на него давит убийственная аура Вендиче, но Тсуна не смотрит на него и лишь делает ещё несколько шагов вперёд. – Оставьте его здесь, – кивает он в сторону Мукуро; обрушившаяся тишина могла бы его оглушить, а если бы он развернулся, то увидел бы комично вытянутые лица. Ещё бы, подойти к Вендиче почти вплотную, да требовать что-то, неслыханно!

– Нет, – чётко говорит Джаггер своим могильным тоном, от которого у подростков пробежался холодок по спине. И только Тсуна видит, что это был стоический отказ.

Небо улыбается так мягко, так просяще, так нежно, что главному Стражу приходится обращаться ко всей своей многовековой выдержке, он даже зубами заскрипел. Невольные зрители подумали, что это от злости и не на шутку перепугались за младшего Саваду. Тсуна лишь подошёл ещё ближе, смотря снизу-вверх невозможно проникновенно – пламя Неба дарит жизнь, заставляет вновь дышать, вновь чувствовать.

– Пожалуйста, – звучит вежливой просьбой и самоконтроль летит к чёрту. Джаггер со злостью убирает цепи, отмечая, что двое других Стражей уже сделали это – слабаки; они-то не могут себе позволить противостоять своему Небу. Джаггер, как наяву, представил себе реакцию Бермуды, внутренне закатывая глаза.

– Господину будешь объясняться сам, – кинул мрачный Страж напоследок, увидев почти солнечную улыбку своего Неба и искреннюю благодарность. Ради такого и сотню приказов нарушить не жаль.

– Спасибо! – Тсуна действительно радовался и даже в порыве чувств обнял несчастного Джаггера, который находился по-человеческому состоянию где-то в пределах эйфории. Если бы у него билось сердце, то оно бы грозилось остановиться, выстукивая лишь через раз слово: «Небо».

Их маленькое Небо восхитительно, счастливо и так похоже на воплощение жизни, что ему можно позволить всё. Их Небо улыбается-улыбается так приятно, что хочется плюнуть на всё и остаться навсегда рядом. Их Небо всегда говорит: увидимся, – и только это помогает Джаггеру отмереть и утащить остальных двух за шиворот, потому что те оказались полностью привороженные, что скоро в ноги кланяться начнут.

Их Небо имеет над ними всёпозволительную власть и никогда этим не эксплуатирует в полную меру.

И никогда не звучат слова прощания.

========== Часть 4 ==========

Реборн посмотрел на брата своего ученика совсем другим взглядом. Посмотрел на него как на Небо, потому что не ощутить чужое мягкое пламя было невозможно. Тем более для Аркобалено.

Тсуна был слабым, беспламенным, тихим, незаметным и совершенно точно никчёмным мальчишкой – за одну его улыбку хотелось продать душу. Тсуна был нескладным и хрупким подростком тринадцати лет – в тёмном золоте ночных звёзд отражалась мудрость недоступная людям, которые медленно растворялись в карей радужке глаз. Тсуна был «среднячком» по всем параметрам во всех областях – не заметить, как он из Вендиче веревки вьёт, было невозможно.

Мукуро во все глаза смотрел на стоящего рядом с собой мальчика и испытывал рациональный страх к тому, кто не излучает ни малейшего намёка на опасность, но которого слушаются бессмертные мертвецы – Тсуна дружелюбно улыбнулся ему, а у иллюзиониста пробежался холодок по спине, наклонился к нему и назидательно похлопал по голове – честно, если бы Мукуро не сидел, упал бы; настолько его пугал безобидный с виду паренёк. Кен и Чикуса рядом были белее мела, не сводя глаз с мальчика. А потом Тсуна попросил прощения за излишне грубое поведение Стражей, с грустью отмечая наливающиеся фиолетовые кровоподтёки подростков – кажется, был физически слышен разрыв шаблона.

– Я хочу тебя попросить кое о чём, – говорит Тсуна, присаживаясь на корточки, упираясь локтем о колено, щекой о ладонь. И улыбается невинно, а в глазах появляется что-то хитрящее, шкодливое. – Можешь считать это ценою за свободу свою и этих двух, – свободной рукой Тсуна поочерёдно ткнул пальцем в Кена и Чикусу.

– И что же это будет? – подобрался Мукуро, глядя настороженно, заранее злобно, потому что показной невинностью его не обмануть.

Тсуна улыбается тепло, на зависть всех обманщиков-иллюзионистов, и лёгкомысленно озвучивает:

– Стань другом и Хранителем Аширы, – сзади кто-то закашлялся, наверняка сам названный. А Тсуна смотрел испытывающее, требовательно, выжидающе – Мукуро понял, что отказаться у него права нет.

– Ку-фу-фу, – привычно усмехается Туман, протягивая ладонь для рукопожатия; мальчик резко встал и потянул за протянутую руку Мукуро вверх, ставя на ноги.

– Я рад, – честно произнёс Тсуна, прикрывая ясные горящие глаза, и боль отчего-то притупилась, а сделка закрепилась на пламени. Вот же сукин сын! Видимо, что-то такое было написано у него на лице, потому что Тсуна только гаденько хихикнул. – Ну-ну, лучше тебе не знать гнева Вендиче, если со мной что-то случится, – это не угроза, лишь константа, и улыбка… очередная ребяческая солнечная улыбка, которая неуловимо отличалась от всех предыдущих.

Кажется, Мукуро столкнулся с профессионалом.

Ашира, очень мягко говоря, был в шоке. Кто такие Вендиче ему объяснили ещё по пути в этот заброшенный театр, когда Реборн почувствовал их леденящую ауру и жажду убийства. Находясь с ними в одной комнате Ашира понял это, как никогда, отчётливо. Эти существа возможно, когда-то, были людьми, но то что он ощутил рядом с ними не шло ни в какое сравнение ни с чем, что он успел до этого увидеть. Это были монстры, порождённые ненавистью; это были мертвецы, которые отказались умирать и гнили изнутри; это были беспристрасные Стражи омерты, чей закон нельзя нарушать, что лучше успеть умереть, чем попасться Вендиче. Если ты попал к ним, то обратной дороги нет.

Ашира чувствовал это всем своим существом; Ашира захотел помочь Мукуро и его подручным, лишь бы те не оказались в тяжёлых давящих цепях восставших из могил чудовищ; Ашира готов рвать на себе волосы, когда видит рядом Тсуну, своего младшего слабого брата, который спокоен настолько, что не вписывается в общую атмосферу. Слова Тсуны разносятся по помещению раскатами грома, настолько было тихо, настолько чётко и непринуждённо говорил брат. Тсуна, казалось, не чувствовал той удушающей ауры смерти, того непроглядного отчаяния, что несут вместе с собой Вендиче – он улыбался им, как членам семьи и просил отпустить преступников, словно выпрашивал шоколадную конфету у мамы до ужина. Интуиция Аширы успокоилась с приходом Тсуны, проникновенный голос брата цеплял даже его, а странное ощущения безразмерного непонятно откуда пришедшего умиротворения помогло расслабиться. Савада скосил взгляд на Реборна, тот стоял задумчивый и хмурый, замечая явно больше своего глупого ученика.

Когда Тсуна обнял одного из Вендиче, то у Аширы натурально отпала челюсть и даже репетитор не торопился вставлять её на место, поражённо хмыкнув. Если бы Ашира знал, что такой реакции от Реборна не смог добиться ни один другой Аркобалено, то непременно бы запечатлел этот момент в своей памяти. А Тсуне хоть бы хны, он радушно помахал на прощание этим существам и развернулся к Мукуро, о чём-то тихо с ним переговариваясь. Услышать удалось лишь, что младший брат предложил ему стать Хранителем старшего. Ашира не уверен, но кажется после сегодняшнего дня, его ничего не удивит ближайшие лет десять.

И вот, Тсуна смотрит на эти воистину смешные лица и жалеет, что в его телефон не встроена камера.

– Мама просила купить молока по дороге домой, – непринуждённо говорит, разворачивается он к выходу, – не опоздайте на ужин, – оставляя последнее слово за собой, Тсуна сворачивает за угол, пропуская внутрь медиков Вонголы.

========== Часть 5 ==========

У Реборна было дикое желание позвонить Девятому с Емицу на пару и наорать на них благим пожеланием всего хорошего их здоровью и будущего в целом. На экспрессивном итальянском, чтобы посыл точно дошёл до адресатов. Потому что Аркобалено не понимал всей своей чёрствой душой: как? Просто объяснить ему, как можно было не заметить такое Небо?

Реборн рисковал, когда после ужина решил в едином резком порыве дотронуться до Тсуны, кожа к коже, влить немного пламени… и получить такую отдачу чего-то непередаваемо укутывающего тёплого и мягкого, как любимое одеяло, что сразу клонило в нёгу и сон, чтобы насладиться этим чувством мгновенно. В себя его привёл, как ни странно, сам Тсуна, с небывалой наглостью потянув его за щёки, как ребёнка! Тсуна улыбался извиняюще и просил его больше так не делать, на Аркобалено это плохо влияет. Реборн был слишком расслаблен, чтобы обратить на это внимание, да его на второй этаж даже пришлось на руках нести подростку, потому что такого сильного желания спать он не испытывал… да никогда! А на утро мальчишка делал вид, что ничего такого не знает про Аркобалено и вообще слышал только слухи, которые то тут, то там проскальзывают в мире мафии.

Не говорить же ему, что слухи эти из первоисточников бывших Аркобалено, которые с удовольствием делятся историями о своём времени и своём поколении. Ровно до того момента, когда в их воспоминаниях не всплывает Шахматноголовый и тогда приходится отдавать в два раза больше пламени, чтобы перебить ненависть, что пропитала само существование Вендиче. Тсуна только вздыхал на это, работы у него ещё много.

На каком-то подсознательном уровне, подтверждаемое интуицией, Тсуна знал, что у него есть цель: Небо дарует Стражам шанс на новую жизнь, когда искоренит в них весь Мрак; вернёт пламени изначальный атрибут. И эта цель кажется всё дальше и дальше, пока Вендиче не избавятся от объекта своей ненависти. Так что первый подпункт Тсуны: найти этого Шахматноголового, что немного сложно будучи тринадцатилетним подростком, которого из города бы никто не выпустил в одиночку.

Тяжела жизнь Неба Вендикаре, – усмехнулся сам себе мальчик, лениво петляя по улицам и избегая очередного ужина с братом и Реборном, которые в нём разве что дырки не просверлили. Прошёл почти месяц, а они никак не успокоятся, даже если Тсуна объяснил одному, что у него с Вендиче деловые отношения (Ашира на это только поджал губы) и что он их Небо (а потому не советую об этом распространяться, иначе одним киллером станет меньше; нет, это не угроза, посмотри в окно и примерно за третьем домом слева; ага-ага, бдят мои дорогие Стражи; нет, не звал, и вообще, дай мне поспать, жаворонок, всего пять утра!)

Как Тсуна разъяснялся с Бермудой, наверное, слышали все заключённые Вендикаре, единогласно решившие, что у них галлюцинации, потому что оба голоса принадлежали подросткам. Бермуда был убедительным, говоря о том, что за Рокудо идёт не остывшая дорожка из трупов, на которой даже подскользнёшься несколько раз, пока его догонишь – Тсуна с решительностью своего предка (фон Вихтенштайн действительно на мгновение увидел Примо Вонголу) уверенно доказывал, что такой сильный Туман грех запирать в четырёх стенах – и в цилиндрических колбах, дядя! – и вообще это бесполезно. Вот тут Глава Вендикаре поперхнулся от наглости данного заявления, ведь эта тюрьма неприступна и непреодолима, на что юное Небо снисходительно напомнило о побеге именно этого заключённого. У Бермуды несвойственно для мертвецов дёрнулся глаз.

Спустя ещё два с половиной часа жарких споров, подросток с чёрными волосами и красными глазами опустился в кресло; Джаггер перестал изображать из себя часть интерьера и изящно отплыл от стены, когда его позвал усталый голос и попросил достать ему специальную бумагу для приказов с самой верхней полки такого далёкого отсюда шкафа. Ворча что-то вроде: «Воспитали на свою голову юриста», – Глава Вендикаре написал четыре строчки с тремя именами о том, что эти люди освобождены от заключения («если господа решат нарушить закон вновь, то будут немедленно ликвидированы без суда и следствия») и, закрепив это собственным пламенем, отдал свёрток своему довольному вымогателю и наглецу.

Небо благодарно рассмеялось, в новом порыве обнимая дядю, рассмеявшись куда-то в макушку. Небо не пугает запах гнили, что всё ещё источают все Вендиче и даже чмокает замешкавшегося Бермуду в висок. Небо выскальзывает из кабинета, словно у него открылось второе дыхание, пока оставшиеся Стражи омерты задумчиво сверлили массивную дверь.

– Теперь Вы меня понимаете, Господин? – поинтересовался Джаггер тяжёлым голосом с небывалыми нотками насмешки.

– Ты был прав, – кивнул Бермуда, постукивая пальцем по поверхности стола, – он из нас веревки вьёт.

Небо у них набралось немного хитрости.

========== Часть 6 ==========

Глаза Мукуро и Гокудеры нужно было видеть, когда Тсуна заявился на школьную крышу по время обеда и продемонстрировал Туману его заверение на свободу в письменном виде. Рокудо даже проверил его на подлинность, прогнав через иллюзии.

– Оно настоящее! – воскликнул он, словно бумага ожила у него в руках и поползла от него в противоположную сторону.

– Как, черти тебя подери, ты это сделал? – выдавил из себя Хаято, посмотрев на брата Джудайме, будто впервые увидел.

Тсуна усмехнулся и неясно ответил:

– Надо уметь пользоваться связями…

И только Реборн посмотрел на него скептически, так как единственный понимал, что ради своего Неба любой Атрибут горы свернёт. Тсуна бы поспорил, ибо пять часов споров с упрямым дядей были тяжкими. Но немой диалог с недо-чтением-мыслей пришлось прервать, ибо пора было на уроки. Рутинная жизнь вновь потекла своим чередом, раз в два дня Тсуна навещал Вендиче, старательно огибая кабинет Главы десятой дорогой, незачем провоцировать излишне нервного и злого Бермуду. Джаггер приостановил их просвещающие уроки, которые одновременно и опережали, и отставали от школьной программы: некоторые знания были устаревше-неверные, а некоторые исторически-достоверными и правильным в отличии от учебников мировой истории.

Историю пишут победители, юное Небо, – любил повторять Джонатан, позапрошлый Дождь Аркобалено, профессор Кембриджа по дисциплине археологии и бывший контрабандист редких экспонатов. Тсуна видел, что профессор был не столь склонен к жизни, потому что за полтора века сумел сделать то, что не дано ни одному из Вендиче – почти простил шамана. Из-за чего ему не хватает сил ненавидеть этого не-человека, из-за чего он держится теперь лишь за счёт пламени Тсуны, из-за чего смог снять бинты, являя миру болезненно-серое, но не разложившееся, лицо. Джонатан был ближе всех, чтобы вновь стать человеком, и Тсуна старался проводить с ним больше времени.

Тсуну многие Стражи звали «юное Небо», но только у профессора это получалось произносить со всеми доступными интонациями: от укора, до похвалы. Джонатан был хорошим учителем и с удовольствием учил их своевольное Небо.

Небо улыбалось и обещало, что скоро всё будет хорошо, но на все вопросы улыбалось лишь шире.

Тсуна почти вернулся домой, это была продуктивная неделя, что он провёл «у друзей», на его скромный взгляд. И вдруг он почувствовал чужую ярость. Нет, не так, Ярость. Разрушающую необъятную сжигающую всё на своём пути Ярость. Интуиция вопила об опасности, когда он развернулся и побежал туда, откуда шла эта аура. Мысленно Тсуна сокрушался, что ушёл всего на неделю, а у Ашира очередное приключение намечается. В том, что здесь замешан брат сомнений не было никаких.

Остановившись у самого начала перекрёстка Тсуна лишь увидел брата с его Хранителям, на одном возвышение, ближе к себе, отца, а на другом неизвестную компанию людей, во главе которых стоял парень с той самой Яростью. Тсуна смотрел на него, чувствовал эту непрекращающаяся злость и будто прочувствовал всю боль, что за ней скрывалась. Все шрамы, всю обиду, весь спектр предательства, поглощающее желание мести и так глубоко скрытое чувство ненужности – этот человек в маленьком полушаге от того, чтобы достигнуть Пламя Мрака. Тсуна знал это, чувствовал как Небо Вендиче, хотелось окликнуть этого человека.

Наверное, он сумасшедший, раз в который раз отрицает общую обстановку и атмосферу, напрочь прослушав информацию про Конфликт Колец.

– Не делай этого, – говорит Тсуна без привычной улыбки, привлекая всеобщее внимание, и – нет, он точно смертник! – смотрит на Главу Варии с сожалением. – Пламя Мрака выжжет тебя, – продолжает говорить Тсуна несуразицу, по мнению остальных, а Занзас и вовсе готов взорваться от одного только жалеющего его взгляда.

Занзас стреляет молниеносно, обжигая пламенем своих офицеров, о чём ему немедленно сообщает громкий голос капитана, а остальные большими от шока и страха глазами смотрят на выжженную землю и к дьяволу уничтоженный асфальт на пару десятков метров впереди. От такого удара от Тсуны при всём желании не могло остаться даже кусочка одежды. Занзас на это лишь раздражённо хмыкает и разворачивается, чтобы вновь наткнуться на этого мелкого мальчишку.

– Пламя Мрака не любит живых, оно сожрёт тебя и не подавится, – предельно серьёзно сообщает Тсуна и офицеры Варии схватились за оружие, почему они не заметили его появления? У мальчишки совсем не юный взгляд и глаза далеки от человеческих с бушующим внутри пламенем. В них отражается бескрайняя ночь, которая окутывает все самые тёмные и грязные грехи человечества; ночь, что скрывает следы и прячет паршивые секреты; ночь, что не выдаст тебя и даст нужный для всех покой.

Небо Вендиче существует лишь единственный раз в истории и сравнить его можно разве что с первыми потомками шаманов, которые ещё обладали немалой долей сил утерянной расы. Но ни Занзас, ни кто-либо из присутствующих никогда не встречал тех людей, а потому неизвестный непонятный – вгрызающийся в сознание – взгляд бесил лишь сильнее.

Тсуна это заметил; Тсуна бессильно выдохнул облачко пара, несмотря на пылающего рядом Занзаса и плюсовую температуру на улице; Тсуна лишь отошёл на шаг назад, ускользая из-под атаки меча другого варийца.

– Ты обречён, – и снова не угроза, лишь факт. – Моё дело предупредить, – Тсуна почти отмахнулся от злющего Босса Варии и спрыгнул вниз, вставая между выступом и братом с его друзьями.

– Куда пошёл, мусор?! – последнее слово прозвучал настолько зло, что им можно ковать железо. Тсуна даже не обернулся, махнув ему рукой на прощание.

– Я домой, спать хочу, – если бы он ещё и зевнул, то одной улочкой в Намимори стало бы меньше.

Одному Скуало известно сколько пламени Дождя ему пришлось использовать, чтобы босс вернулся к своему обычному уровню ярости и не уничтожил дома гражданских вместе с их владельцами. Реборн вновь провожал спину Тсунаёши внимательным взглядом, Ашира выглядел так, словно его в четырнадцать лет сейчас инфаркт хватит, а лицо Емицу надо было видеть. Такого Внешний Советник не то, что не ожидал, даже в самых смело-безумных предположениях и помыслить не мог, что его младший сын, у которого пламени даже в десять лет не наблюдалось, сможет увернуться от удара Занзаса, да ещё и как-то подкрасться к нему со спины! Жаль только, что вторую часть диалога он совершенно не слышал, но чтобы Тсуна не сказал – Занзаса это вывело из себя на уровне ненависти с собственном отцом.