Текст книги "Ты моя! (СИ)"
Автор книги: Легъяра
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
14
Я мигом слез с кровати и в одну секунду оказался рядом с сестрой, помогая ей открыть люк. Пропустил ее вперед, сам стал слезать следом. Закрывая люк, постарался укрыть его ковром, чтобы не сразу заметили. Джейн быстро спустилась по лестнице и уже бежала по тонелю, освещая путь мобильником. Я догнал ее, и мы вместе добрались до бункера. Закрывая за собой дверь, нажал на кнопку маскировочной панели и в этот момент прогремел взрыв. Почувствовалась сильная вибрация, я еще доворачивая штурвал подумал, нехорошо, что в момент взрыва закрываю, но остановиться не успел.
Подбежал к Дженни.
– Ты цела? – сел рядом с ней, обхватив за плечи.
– Да, только ноги покарябала о камни.
– Пойдем, промоем.
– Позже. Вдруг засекут каким-то образом.
– Чем же ты им так “насолила”? Что даже кинулись за тобой так далеко, да еще взрыв устроили..
– Не знаю. Бред какой-то..
– Как ты их заметила?
– Блик. Ну, знаешь, как от зеркальца, на стене. А откуда в поле блик? Тишина же была, значит не Марк.
– Ты нас спасла.
– Если б не я, ничего этого вообще бы не было..
– Брось, Дженни, мы бы тогда не узнали друг друга. А я рад, что мы встретились!
– Правда? – смотрит на меня недоверчиво. – А я думала, что надоела тебе до чертиков!
Я приобнял сестру, притянул к себе и поцеловал в висок.
– Конечно правда. – шепчу ей на ушко.
Мы около двух часов просидели на кровати почти без движения. Больше для ее спокойствия, засечь нас в бункере было невозможно даже самой продвинутой техникой. Я помог Джейн промыть ссадины на ногах, обработал дезинфицирующим средством из аптечки, которую сестра несколько дней назад заставила меня отнести в бункер. Огляделся, диван еще меньше кровати, на которой мы спали, когда только попали сюда. А в бункере не жарко, есть электрический нагреватель, но он почему то не работает. Даже если починю, пол бетонный, холодный. Надо что-то придумать вместо тапок и одежды, их мы сюда принести не догадались.
***
Брат промыл мои ссадины, обработал и отнес меня на диван.
Я и раньше видела, что спальное место здесь только одно, но никак не рассчитывала, что нам придется здесь ночевать. Что ж, нам не привыкать.
Мы позавтракали и уселись на диване, обсуждая дальнейшие действия. Мобильный решено было выключить, чтоб не разряжался. Из бункера не выходить неделю, вдруг нас ждут. Крейг подсчитал, что запасов еды хватит на две недели, а через две недели как раз должен прилететь Марк. Вода была проведена питьевая, но на всякий случай мы наполнили десять больших бутылей, что валялись в кладовой. Одежда… с постелей мы повскакивали в чем были, я в ночнушке, Крейг в трусах, на дневное время брату досталась простыня, а мне одеяло.
Где-то к концу недели, я стала замечать, что Крейг экономит еду… И когда он сказал, что лучше выйти из бункера в конце второй недели, чтобы на поверхности наверняка никого уже не было, я спросила:
– В чем дело, Крейг? – он даже не вздрогнув, продолжал выковыривать тушенку из банки. – Мы ведь не можем выйти отсюда, так? Что с дверью?
Он остановился, и вздохнул.
– Заклинило. Но ты не переживай, я починю. А как ты узнала?
– Слышала как ты сопел ночью, пытаясь эту штуковину повернуть. – нервный смешок, взгляд на меня – Я конечно не сомневаюсь в твоих способностях, Крейг, но здесь даже инструментов нет.
– Не страшно, там просто стопор заело, расшатаю и слетит. – Крейг говорил так спокойно и обыденно, как про «собачку» на старой двери, но было ясно, как белый день, что он меня успокаивает, чтобы я не паниковала.
Значит выйти мы не можем. Догадается ли Марк, что мы здесь? Должен же он все проверить, хоть дом наверняка разнесло в щепки. Если он жив. Бандиты же узнали, где мы… проследили за ним, или… или пытали его… Боже, нет! Только не это! Надо думать о хорошем, всегда, даже в самой безвыходной ситуации.
Сегодня ровно неделя, как мы в бункере. Хорошо, что есть механические часы, можно не включать мобильный, чтобы узнать время. Хотя… какой смысл экономить батарею мобильника, если выйти мы не можем, а здесь он все равно не работает.
Ночью приходилось укрываться нашей «одеждой», электропечку Крейг починил, но даже с ней было холодновато, может потому, что под землей. Каждую ночь мы засыпали на небольшом расстоянии друг от друга, насколько это позволяла ширина кровати, и каждое утро просыпались обнимаясь, как тогда, наверху. Мне становилось жутко неловко и утренняя нега рассыпалась разбившись о холодное утро. Крейг нехотя выпускал меня из своих объятий, но пожеланий доброго утра не просил, впрочем, как и доброй ночи.
Днем кроме как поесть, вымыть посуду и сунуть очередные пустые консервные банки и картонные упаковки в пресс для мусора, никаких дел не было. Каждый день мы по очереди делали физические упражнения, для двоих сразу было мало места в комнате. Единственным развлечением была колода карт, которую брат откопал в одном из шкафчиков с запасами доширака и тушенки. Старые, затертые рубашки оборачивались такими же затертыми временем королями, дамами, валетами и другими знаками. Эти картинки казались мне до боли знакомыми, хотя видела я их первый раз. В интернате играли в карты, несмотря на запрет, но картинки были страшные, – угловатые дамы и такие же короли не вызывали никаких эстетических симпатий. Эти же карты было просто приятно в руках держать, в каждом лице на картинке читался свой характер и неповторимая внешность «вельмож» заставляла вновь и вновь перелистывать цветные картонки.
– Нравятся? – спросил брат с улыбкой, заметив как я долго разглядываю карты. – У родителей были такие же.
Я изумленно смотрю на него.
– Я их как будто помню… – отвечаю, все еще перебирая карты в руках.
– Сыграем? – предлагает Крейг, желая прервать мои начавшие клубиться в голове грустные мысли.
Он всегда так делал, старался отвлечь меня, когда разговор заходил на расстраивающие или неприятные для меня темы. И хотя внешне я всегда пыталась сохранить непроницаемое лицо, Крейг чувствовал мое настроение, даже предугадывал мои мысли.
Играть в карточные игры я не любила, может потому, что всегда проигрывала. Карты требуют, концентрации, хорошей памяти и внимательности, у меня же с этими качествами плоховато. Я часто «витаю в облаках», в своем мирке, особенно если чувствую себя под защитой. И отвлекает меня каждая мелочь, так что внимательность и концентрация точно не мой конек.
– Я не люблю играть в карты.
– Почему? Не умеешь?
– Можно и так сказать. Способностей нет, и желания тоже.
– Хм… Джейн, заняться то здесь совсем нечем. Может давай я тебя научу?
– Ну давай. – усмехнувшись нехотя соглашаюсь.
Крейг показал мне «дурака» и еще какую-то дурацкую игру. «Дурак», «дурацкую», ха-ха.
– Скучно. Тебе вряд ли будет интересно со мной играть. – перетасовав, кладу карты на стол.
– Почему?
– Исход игры заранее известен. Я всегда проигрываю.
– Ты не задумывалась, почему?
– Наверное потому, что игра мне не интересна. – пожимаю плечами.
– Это легко исправить. Давай добавим интерес, например желание.
Не наш вариант. Видела я эти игры, «на желание», ну не будет же он целовать родную сестру, и мне это тоже дико. Но, пожалуй, соглашусь, интересно стало, что же здесь, в этих условиях, можно придумать.
– Давай.
Крейг тасовал колоду, я как загипнотизированная смотрела на его руки, на длинные ловкие пальцы, было что-то неуловимое в его движениях, он мешал карты легко, не спеша, с ленцой, с какой-то оттяжкой, все время поглядывал на меня. Ухмыляясь лишь уголком губ, сдал карты. Я было думала, что он решил поддастся мне, но ошиблась. За чередой моих неудачных ходов и отбивок последовал совершенно закономерный проигрыш. Не ожидая от брата подвоха, я предложила попрыгать на одной ножке и прокукарекать что-нибудь. Получила в ответ немного удивленное лицо брата, приподнятые брови сменились задумчиво хищной улыбочкой.
– Поцелуй меня. – властным тоном, не терпящим отговорок.
Он смотрел на меня, ожидая своего честно выигранного поцелуя. Улыбка спала с моего лица, в груди что-то затрепетало, надо сказать ему какую-нибудь колкость, отшутиться, но умные мысли все вышибло из головы его словами, эхом отдававшимися во всем теле. Эти слова заставили меня млеть, низ живота сладко потянуло от одного только тона его голоса, и я сама, глядя ему в глаза, приблизилась к нему так, что наши губы почти прикоснулись. Зрачки парня так расширились, что я увидела в них свое отражение. Я быстро прикоснулась к его губам и отпрянула. Крейг вдохнул ртом воздух и пытаясь скрыть тяжелое дыхание, произнес тихим хриплым голосом:
– Я хотел сказать в щеку.
– Тогда почему не сказал? – мне обидно, кажется надо мной подшутили.
– Я не имел ничего такого ввиду. – посмотрел на мои губы и отвел глаза.
– Да? – говорю ему с сарказмом.
– Извини. – тихо.
Игры закончились. До конца дня мы не общались. Я была просто в бешенстве! У нас карточный «кодекс» исполнялся беспрекословно, проиграл – плати. Ничего конечно серьезного проигравшему не было в случае не исполнения долга, просто с ним переставали общаться, все. А что? Никто никого играть не заставлял и на аркане не тянул, а карточные долги, даже в виде желаний, надо платить. Поэтому я не долго думала перед тем, как поцеловать Крейга, а может потому, что очень захотелось почувствовать его губы. Хотя бы чуть-чуть. То, что он имел ввиду поцелуй в губы, сомнений не возникало. В щечку поцелуй таким тоном не просят. Точнее не приказывают. Его голос опять эхом прокатил по всему телу, «поцелуй меня», волной нахлынуло желание и я невольно посмотрела на брата. Он буквально обжег меня взглядом и я опустила глаза. Дышать стало трудно, душно, возбуждение накатывало волна за волной, я чувствовала, что он все еще смотрит на меня. Мурашки по коже, тяжелое дыхание, мое и его, будто воду вдыхаешь, становится невыносимо! Вдруг он разворачивается и уходит. Я выдыхаю свободно, как рыба брошенная с суши обратно в воду, начинаю дышать. Слышу плеск воды.
Крейг вышел из ванной весь мокрый, где-то потерял свою простыню, капельки воды стекают по его накаченному телу. Я смущенно отворачиваюсь, ругая отголоски своих мыслей: «слизать эти капельки с его горячего тела», «прижаться», «запрыгнуть на него, обхватив ногами». Картинки так и мелькали перед глазами.
Ночью молча и не сговариваясь ложимся спиной друг к другу.
***
Конечно я хотел, чтобы она поцеловала меня в губы, но сказал это только для того, чтобы смутить ее, посмотреть на реакцию, а потом собирался добавить: «в щеку». Но то, как она посмотрела на меня, ее покорность, заставили меня досмотреть до конца. Неужели поцелует? Она потянулась ко мне, глядя мне в глаза, во мне уже жар, я горю, быстро целует меня в губы, раскрывшиеся от нехватки воздуха тяжелому дыханию. Я пытаясь совладать с собой говорю охрипшим от страсти голосом:
– Я хотел сказать в щеку.
– Тогда почему не сказал? – возмущенно.
– Я не имел ничего такого ввиду. – мой взгляд предательски падает ей на губы.
– Да? – с сарказмом.
– Извини. – тихо.
Днем меня еще пару раз накрыло. Будто волнами находит, с каждой волной все сильнее. Никогда ни с кем не было такого, эти волны, они почти осязаемы и я уверен, что она тоже чувствует это. Безумно сильное притяжение, я весь в огне, кожа горит от того, что я не могу даже прикоснуться к ней, член уже из трусов вырвался, хорошо еще простыню успел накинуть. Я хочу ее, я безумно хочу свою родную сестру! Я готов на колени перед ней упасть, лишь бы она сделала со мной что-нибудь, что угодно! Умолять ее хотя бы просто касаться меня! Пусть хоть ударит, все равно, лишь бы почувствовать ее, хотя бы так. Воображение уже нарисовало тысячу порочных сцен… Не знаю, как я нашел в себе силы совладать с собой, в душе облился ледяной водой до боли и судорог в мышцах, даже дверь не закрыл. Вышел и уселся в кресло за столом, прикрыв глаза, откинулся на спинку. На сестру старался не смотреть, она вызывает во мне помутнение рассудка.
Ночью легли спина к спине, стараясь не касаться друг друга.
Еще один день, в замкнутом пространстве с ней… Невыносимо находиться рядом, когда каждая клеточка тела тянется к той, на которую даже смотреть так нельзя. А она будто нарочно издевается надо мной, начиная от утренних сладких объятий и заканчивая тем, что она сейчас делает прямо у меня перед носом. Открыла банку с медом и вместо того, чтобы положить пару ложечек в блюдце, несет полную ложку в рот, подставив под ложку другую руку, чтобы мед не капнул на стол. Но надо же, весь мед в рот не поместился и в ложке его слишком много осталось, так что на руку он все таки капнул. Вот теперь, когда руки уже грязные, мы взяли блюдце и чудесненько положили туда ложку. А с пальцами что? Ну конечно же их нужно облизать, глядя мне в глаза.
– Тебе положить мед? – предлагает мне, оторвавшись от своего увлекательного занятия. Я смотрю на ее липкие пальцы «нет, можешь просто на пальцы намазать» думаю. – Я вымою руки – ее голос звучит обиженно и смущенно, наверное думает, я брезгую, так и хочется ей сказать: «я тебе сам сейчас вымою бл… и не только пальцы, языком!», черт… совсем обезумел.
***
Опять смотрит на меня своим гипнотическим взглядом, вижу, как дернулся кадык, дышит тяжело, глаз с меня не сводит. Кажется кого-то опять накрыло, неужели мое «свинство» на него так повлияло. По моему у Крейга едет крыша. И у меня вместе с ним, когда он так смотрит. Мне вообще нельзя думать о нем в таком направлении, равно как и ему обо мне. Раньше хоть в простыне ходил, как «Патриций», сейчас же предоставил все свое рельефное тело мне на обозрение. Руки, кубики пресса, ох… ниже смотреть мне нельзя. А еще у него просто офигенная задница! Каждый раз в восторге, когда вижу его сзади, и ему не видно, что я его разглядываю.
Каждый день его взгляды и утренние объятия. Иногда мне кажется, что все это странный дурной сон – смотреть можно, касаться нельзя. Да я от этого еще больше разгораюсь. И Крейг по-моему до зубовного скрежета ненавидит этот бункер, который день бесится, подходить страшно, сделать что-то не так тоже, не знаешь, как отреагирует мой ненаглядный братец.
Вторая неделя подходит к концу, еды осталось на два дня, воды полно, если растянуть еще, то дня на четыре, плюс вода. На воде говорят три дня прожить можно… в общем дней шесть, а потом…
Я села за стол, подперев голову руками, все закружилось вокруг. Неужели Марк не прилетит за нами, жив ли он? Это конец. Шесть дней. Один убрала… вряд ли меня на три дня хватит на одной воде. Пока впереди было много времени и отвлекали отношения с Крейгом, я не очень задумывалась над этим. Думала, что вот-вот прилетит Марк и вытащит нас отсюда. Сейчас же времени осталось очень мало, с Крейгом мы будто в ссоре, он почти не разговаривает со мной. Тоже переживает наверное, сегодня опять пытался открыть дверь, безрезультатно. Я откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Крейг подошел ко мне тихо, так что когда его руки опустились мне на плечи, я вздрогнула от неожиданности.
– Все будет хорошо, сестренка, я чувствую, что он жив, Марк обязательно вытащит нас отсюда. – он говорил тихо, почти мне на ухо, потом поцеловал меня в висок.
Вечером мы съели половину консервной банки тушенки на двоих и половину размороженной хлебной лепешки.
– Многовато, я в следующий раз меньше съем. – озвучила я свои мысли брату.
– Ты что? Совсем с ума сошла?! Даже не думай меньше есть!
– Да мне правда много, я могу и меньше питаться, зато на больше времени хватит.
– Закончится еда, будешь меня есть. Так что не экономь.
– Крейг ты сдурел что ли?
Крейг подошел ко мне ближе и глядя мне в глаза, сказал властным сердитым голосом:
– Будешь, Дженни. А если нет, заставлю.
Дааааа… как-то слабо себе представляю, Крейг отрезает себе кусок от ляжки, и я его ем… нет, ну понятно, можно в свч сварить, но… А кровь как останавливать, а если антисептиков не хватит, а заражение если… кошмар. А он то что есть будет, меня? Или тоже себя. А дальше что? Ой, лучше б он этого не говорил. Сижу молча роняю слезы. Не буду я..
– Эй, ну ты чего? Дженни, все будет хорошо, Марк что-нибудь придумает, это у нас инструментов нет, а он найдет как эту дверь открыть. Не плачь. – прижимает мою голову к своей груди, целует в макушку.
Третий день… еды ровно до обеда. И все. Потом только вода.
Мы целыми днями лежим, чтобы не тратить калории. Эх, надо было с самого начала еду экономить, может подольше протянули бы. Хотя какой смысл, если все равно не выберемся, днем больше, днем меньше.
Обед решили перенести на пять часов. Страшно уже нереально. Попытки отвлечься разговорами прерываются беспокойными мыслями. Крейг обнял меня и я почти уткнулась губами в ямочку между ключиц. Так мы и лежали целый день. Он гладил меня по спине, говорил, что все будет хорошо. Потом мы заснули, проснулись около семи. Доели остатки последней банки тушенки. Залили все приличной порцией воды. Крейг утянул меня на диван, обнял и мы опять заснули.
***
К концу второй недели в бункере я чувствовал, что перестаю себя контролировать, это напрягало и злило. Особенно когда взгляд сестренки скользил по моему телу. Это влияние замкнутого пространства и общей нервозности обстановки? Или просто от скуки? Мысли, что я ей нравлюсь я допустить не мог, чтобы совсем не потерять контроль. Все это немного отвлекает от главной темы. Но чем ближе к рассчитанному нами времени, тем тяжелее на душе.
Днем еще раз подергал дверь, и так и этак и расшатать штурвал пытался. Маховик не поддался ни на миллиметр. Даже рубильник вырубал, хрен его знает, от чего заклинило.
Сестренка похоже поддалась панике, постарался ее утешить. Гладил ее по спине, целовал то в висок, то в макушку. Сказал ей, что заставлю себя есть. Но сам то понимаю, что и это не надолго. Лежим с ней на диване, моя правая рука на ее спине, на левую сестренка положила голову. Такая нежная, милая, любимая. Тоже обнимает меня, дышит мне в шею. Никак не могу заткнуть свои мысли, ведь мне придется убить ее. Боже! Не так я представлял наше будущее, ее будущее. Я не хочу, чтобы она мучилась и сходила с ума от голода. Я безумно ее люблю. Обязательно скажу ей, если выберемся. Если… Прижимаю ее к себе, целую волосы. Сон сморил и меня.
15
Утро.
Джейн заворочалась, приподнялась.
– Крейг, – трясет меня за плечо. – Крейг, шум какой-то.
– Спи, показалось наверное.
И только она опустила голову, как мы услышали стук в дверь, будто чем то металлическим, и тут же приглушенный крик Марка: «Эй! Эй!». Мы вскочили с дивана, подбежали к двери и завопили как сумасшедшие.
– Мы здесь! Марк!
– Марк! Дверь заклинило!
***
– Потерпите ребята, мы вас вытащим! Не ранены? – его голос еле пробивался сквозь дверь бункера.
– Нет! – крикнул брат.
– Хорошо, отойдите подальше от двери, вырезать ее придется!
Мы отошли к дивану, Крейг обнял меня так крепко, что я не могла дышать, он целовал мои волосы, лоб, глаза, щеки и шептал:
– Я же говорил, Дженни, все будет хорошо, милая моя, любимая.
Я немного смутилась, было безумно приятно ощущать его губы на лице, руки на теле, слышать его голос.
Мы были счастливы, и плевать, что голодные как звери, что на мне одна ночнушка, а на Крейге только боксеры, нам холодно и слабость в теле от недоедания. Главное мы живы, Марк нас вытащит, и звук разрезаемой автогеном железобетонной двери, самый желанный для нас сейчас.
Дверь вскрывали часов пять, с матом, бранью и ворчанием, криками. Дикий шум, лязганье, металлический скрежет, запах гари и какой-то химии. Дверь была сделана на совесть, не считая того, что ее заклинило. Хорошо, что вентиляция в нашем убежище работала исправно, иначе можно было задохнуться, но все равно под конец пришлось дышать через мокрые тряпки, чтоб не надышаться гарью.
После продолжительного вскрытия «консервной банки», как ее ласково назвали наши освободители – Марк и еще пятеро рабочих, я с трудом поднялась с дивана, на котором лежала в нервном закостенении. Брат поддерживая меня под руку, помог одеть импровизированную обувь, которую мы с ним сделали из обивки дивана, и замотал меня покрепче в одеяло.
– Все, ребят, от двери отойдите подальше, ща рухнет! – усталый голос Марка возвестил об окончании нашего с братом заточения.
Дверь с диким грохотом ввалилась в бункер. Марк ворвался вместе с вихрем холодного воздуха. Грязный, весь в земле, потный, усталый, он накинулся сразу на нас обоих, заобнимал и только потом заметил наши изысканные наряды.
– Мать честная, это что? – осипшим от могучего русского прохрипел Марк.
– Марк, давай все объяснения по дороге, а то мы околеем скоро. И есть что-нибудь поесть у тебя в стрекозе? – спросил брат уже почти стуча зубами от холода.
– Так. Нет ни еды, ни одежды, но сейчас что-нибудь нароем. – обеспокоенно ответил Марк.
– Эй! Слав, поди-ка! – крикнул Марк.
После быстрых и четких указаний, по видимому старшему, нам собрали кое-какое барахлишко, брату достались брюки одного из рабочих, который остался в термобелье, и свитер, а мне добротная куртка Марка, ноги решили замотать одеялом. В таком пугальском прикиде мы и нырнули в железную стрекозу. Крейг донес меня на руках, не слушая доводов двоюродного брата о том, что меня может и кто-нибудь из рабочих донести. На улице снег уже сменил грязь и температура явно опустилась ниже ноля. Странно, снег в начале октября..
Дальше была дилемма, пятеро рабочих, Марк и нас двое, а мест в вертолете шесть и одно для пилота. Лететь довольно продолжительное время, барахтаясь на полу или стоя, никто не хотел, садиться на колени друг другу таким здоровенным дядям предлагать, это все равно, что быть закопанными обратно в бункере. Поэтому определили «наездницей» меня и, естественно к Крейгу. Меня понадежней обернули одеялом и впечатали в Крейга чуть ли не до хруста костей, пристегнули, и… СТАРТ! Оглушительный грохот лопастей вертолета, ёмаё! Где наушники!? Наверное посеяли в суматохе. Пока мы готовились к взлету Марк вкратце рассказал, что прилетел он за нами день назад. Увидев полностью разрушенный дом и его обуглившиеся останки, Марк решил проверить бункер. Пройти через подпол дома было невозможно, так как одному не хватит сил разобрать такой завал. Тогда он решил зайти с конца тоннеля, выходящего в лес. Пройдя метров десять, обнаружил преграду в виде осыпавшейся земли, как раз в том месте, где должен был быть вход в бункер. Марк покричал немного, пытаясь услышать отклик, но прекрасно понимая, что через слой земли и стены бункера его голосу не пробиться, отправился за подмогой. «Я оценил предстоящий объем работ и бегом понесся в вертолет, почему-то уверен был, что вы живы. Еще не долетев до площадки, договорился о доставке спасательного оборудования и бригады специальных рабочих. Приспособления для вскрытия этой чертовой консервной банки взяли так, на всякий случай. И хорошо, – пригодились. Все собиралось в такой спешке, что про еду и теплую одежду никто не вспомнил. Рабочих вообще прямо с объекта забрал.» – рассказывал Марк, пока мужики таскали оборудование обратно в вертолет, а мы с братом дожевывали честно располовиненный шоколадный батончик, так удачно завалявшийся у одного из рабочих в кармане куртки. «Раскапывали вас часа два – три, земля осыпалась, пришлось подпоры делать, потом пять часов дверь вырезали по периметру, решили, так быстрее будет, да и безопаснее штыри поспиливать, чем «окно в Европу» прорезать, там и резина в качестве герметизации проложенная, гореть будет, токсично… А когда все спилили, столкнулись с проблемой, дверь уронить не так то просто, она толстая очень и в коробке просто напросто застревает, пришлось сдвигать ее равномерно и уже потом только «ронять»». Что там заклинило, никто не понял, времени не было выяснять. Выходит, Марк уже восемнадцать часов только пилотирует, а не спит и переживает и того больше, и еще шесть часов лететь. Марк говорит, что подремал пару часиков, но что такое два часа, когда столько времени в напряжении.
Крейг очередной раз прижал меня покрепче, зарылся лицом мне в волосы. Я, стараясь сильно не беспокоить брата, попыталась поменять положение, сидения не предполагали двойной нагрузки и было не очень удобно периодически скатываться вниз. Каждый раз, когда я подтягивалась обратно, чувствовала, как напрягался братишка, вот-вот выскажет мне, все, что думает.
– Дженни, не ерзай. – протянул он мне на ухо, сильнее сжимая мою талию, не давая мне двигаться выше.
– Мне не удобно. – так же на ухо, пытаюсь перекричать шум вертолета.
Сажусь выше, и прикольная фраза «ну я же соскальзываю» застревает у меня в горле. Чувствую под своим мягким местом вполне определенное что-то твердое… вспышка молнии прострелила меня до самой груди, внизу живота сладко заныло, тело предательски обмякло и голова запрокинулась Крейгу на плечо. Дыхание парня стало тяжелым, стискивая мою талию еще сильнее, так, что думаю будут синяки, он прижался губами мне в шею. Я скорее почувствовала, чем услышала его стон, втянула ртом воздух, Крейг, почувствовав отклик моего тела, еще сильнее притиснул меня к себе. Тело окончательно теряя волю изогнулось дугой и это движение вызвало ответное движение под моей попкой. Я опустила голову, по телу побежали тысяча мурашек, захотелось еще повертеться у него на коленях, вызывая его стоны. Крейг взял меня за подбородок рукой и повернул к себе, его потемневшие от страсти глаза прожигали меня насквозь, он совсем потерял контроль, приблизился к моим губам… и в этот момент раздался треск и в окна вертолета стали биться какие-то предметы. Крик одного из работяг, который тряс за плечо Марка. Нет он не уснул, просто настолько устали глаза, что Марк уже не видел приборов, снаружи было темно, местность не жилая, так что ни фонарей, ни света от окон домов не было на много километров вокруг и вертолет потерял высоту, а так как пролетали мы над лесом, зацепили парочку верхушек. Когда снова набрали высоту, все вздохнули с облегчением. Было решено приземлиться, как только забрезжил рассвет и поменять пилота. А пока можно было наслаждаться ощущением наших разгоряченных тел. Не припомню, чтобы меня так сильно к кому-то тянуло, что мозги напрочь отключались..
В городе мы были к полудню, приземлились на вертолетной площадке на крыше бизнес-центра. Заночевать было решено на диванах в кабинете Марка. Я конечно знала, что мои братья не бедствуют, и что у них свой бизнес, но чтобы настолько! Огромный кабинет, дорогая мебель, каждый элемент интерьера был подобран идеально, а вид из панорамных окон просто потрясающий, невозможно оторваться.
С вертолетной площадки спускались отдельной лестницей, чтобы не попасться никому на глаза. Когда секретарша приносила еду, мы с Крейгом прятались в комнате отдыха, в которую мы вошли из кабинета Марка. Там и сидели, пока рабочий день не закончился и все обитатели офиса не отправились по домам. Мы по очереди приняли душ, кроме Марка, тот сразу завалился спать, предварительно дав указания охране. Крейг лег на одном из диванов в кабинете, а я в комнате, на удобной двуспальной кровати.
Вроде бы удобно, ощущение чистоты легкости и мягкая кровать должны были усыпить меня в один миг. Но почему-то не спалось, чего-то не хватало. Я разглядывала серебристый ночник интересной, но простой формы. Интерьер комнаты отдыха был выдержан в тех же серо-черных с серебристой отделкой тонах. На мой взгляд мрачновато, но это же мужская территория и это точно лучше, чем черно-красный, как у одного из приятелей Макса, к которому мы заходили в гости.
Утром меня разбудил Крейг, уже успел переодеться в один из костюмов брата. Он сидел на полу перед кроватью и гладил меня по волосам, перебирал их пальцами, время от времени заправляя выбившиеся пряди мне за ухо.
– Дженни – тихо произнес брат, глядя на меня с такой нежностью и любовью, что мне сразу захотелось обнять его, прижаться крепко крепко. – пора вставать, поедем домой. В квартире нас легче будет охранять, чем здесь. Да и Марку хватит от работы отлынивать.
– У меня одежды нет. Идти через все здание в простыне как-то не комильфо. – улыбаюсь братишке, а он в свою очередь сканирует меня взглядом, потом вздох, опускает глаза, на губах легкая улыбка.
Кажется, я догадываюсь, о чем он думает. Поднимает взгляд, смотрит мне в глаза, зрачки расширены, дыхание тяжелое.
– Жарко. – его охрипший голос не сразу доносит до меня смысл сказанного.
– Это конечно достойный повод прогуляться в одной простыне по всему офису.
Мой сарказм остался незамеченным. Его дыхание становится еще тяжелее, Крейг прикрыл глаза. Приблизившись, он тихо произносит:
– Как же ты вкусно пахнешь… – его лицо так близко, что я чувствую от него жар.
Вижу как раздуваются его ноздри, он облизывает губы, прикусывая нижнюю. Опять словно разряд тока по моему телу. Крейг уже наклонился надо мной, почти касаясь носом моей щеки, втянул воздух, потом около уха, он что нюхает меня? Теперь шея, и мне уже жарко, чувствую его горячее дыхание. Мне уже хочется отдаться ему, лишь бы он прекратил эту пытку, тело предательски выгибается ему навстречу. Он тяжело выдохнул и отпрянул, смотрит мне в глаза.
– Извини… я не должен был..
Крейг вышел из комнаты, минут через пять в дверь постучал Марк.
– Как тебе спалось, солнышко?
– Отлично. – мне действительно спалось неплохо, по сравнению с бункером.
– Сегодня поедем домой, Крейг сказал тебе?
– Да, Марк. Мне бы одежду… – Это становится традицией – я не одета, а вокруг одни мужики, хоть одетой спать ложись!
Не успела я задуматься, в комнату зашел брат с двумя пакетами, явно из бутика напротив офисного здания, в котором мы находились. Правильно, зачем далеко ходить. Я на радостях чуть не вскочила, в чем была, так хотелось расцеловать Крейга.
– Тут, мне кажется, кое-что будет великовато… Но это ребята из нашей охраны покупали, они не разбираются.
Крейг поставил пакеты и, обсуждая с братом план дальнейших действий, не оглядываясь ушел.
Что ж, посмотрим, что мне купила личная охрана. Приятно то как звучит «личная охрана»! Светло голубые джинсы вроде моего размера, ага, и про белье не забыли, комплект светло-персикового цвета из прозрачного кружева – наверное на свой вкус выбирали. Но прикол я оценила полностью, когда увидела футболку размера на два больше, еще и свободного кроя. Так что когда я ее одевала было не понятно, где перед. Огромный вырез, модель предполагала быть приспущенной на одно плечо, но тонкий белый трикотаж никак не хотел держаться на втором и я все время проскакивала в вырез футболки целиком. Джинсы с мириадой разрезов сели отлично, футболку кое-как зацепила за одно плечо. Сапоги на высокой шпильке и короткая куртка были куплены там же. Так, стоп, мне просто домой доехать, нечего придираться, мальчики старались. И тут я представила их старания:
