Текст книги "Сделка (ЛП)"

Автор книги: Laurielove

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Хорошо, – Гермиона поднялась со стула. – Кто?

– Мисс Грейнджер, вы хорошо поняли, о чем я прошу вас?

– Да.

– Тогда… повторите это сами.

– Я согласна развернуться и приподнять свою юбку. На одну минуту.

– И снять нижнее белье.

– Нет. Это исключено.

Малфой стиснул зубы.

– Хорошо. Две минуты в нижнем белье.

Колеблясь, Гермиона с трудом глотнула.

– Ну же, мисс Грейнджер. Думаю, вам и самой будет интересно узнать его имя.

– Я согласна, – сквозь зубы выдавила из себя наконец она. – Две минуты. Называйте!

– Ранульф Фицуильям.

Шокированная Гермиона приоткрыла от удивления рот.

– Фицуильям? Но он же… один из самых благородных и незапятнанных чистокровных волшебников Британии… Его никогда не подозревали, даже в первой войне. И его поместье абсолютно открыто для публичных посещений. Он считается одним из самых известных английских магов-филантропов.

– Да, но вот его подвалы уже не столь открыты для общественности, не правда ли? Возможно, вам стоит предложить своим министерским коллегам начать поиски именно оттуда. Итак, мисс Грейнджер… Следующий ход – ваш. Я жду.

Контроль над ситуацией, словно по щелчку магловского переключателя, прыгал в их сегодняшнюю встречу от одного к другому практически молниеносно. И Гермиона по-прежнему не испытывала ни капли стыда от странной игры, которую сама же и затеяла.

Напротив, по телу пробежала дрожь, похожая на легкий удар электрическим током. Справившись с ней, Гермиона медленно повернулась к Малфою спиной и слегка расставила ноги. Сегодня на ней были изящные «бразильяна», еще больше подчеркивающие приятные глазу округлости, и это придавало молодой волшебнице уверенность. Она знала, что будет выглядеть перед взором чванливого аристократа не просто красиво, а еще и соблазнительно. Очень соблазнительно.

Гермиона собрала ткань юбки в пальцах и, покраснев от непонятного возбуждения, но отнюдь не раскаяния, потянула подол вверх. Медленно. Дюйм за дюймом. В камере повисла звенящая тишина, которую нарушало лишь громкое хриплое дыхание мужчины, стоявшего за ее спиной. Прислушиваясь к нему, она чуть не забыла, что нужно начинать считать.

_______________________________________________________________________

Сказать, что Люциус Малфой оказался ошеломлен, означало бы не сказать ничего. Потому что попка мисс Грейнджер была не менее совершенна, чем ее грудь. Нет! Это была даже не попка, а парочка спелых персиков, венчавших красивые стройные ножки. Не слишком длинные, но от этого не менее очаровательные. Обутые в элегантные туфельки на высоких шпильках, которые изумительно шли ей, и которые Люциус даже не замечал до этого момента.

Но задерживаться на ее ногах он не стал. Глаза невольно поднялись выше, принявшись жадно пожирать взглядом округлые ягодицы. О, сейчас он даже был рад, что Гермиона не согласилась оголиться. Ее (язык Малфоя не поворачивался назвать это трусиками) белье лишь подчеркивало красоту небольших, но безумно аппетитных женских форм. А то, что оно было надето на тело чопорной министерской сотрудницы, придавало ситуации еще бОльшую пикантность. Люциус откровенно наслаждался тем, что приоткрылось сегодня его глазам, как вдруг, совершенно неожиданно для себя самого, ощутил страшное болезненное возбуждение, нарастающее с каждой секундой все сильнее и сильнее. Возникшая эрекция была просто мучительной. Она сводила с ума! Не осознавая, что же творит, Люциус сделал в сторону мисс Грейнджер шаг. Потом еще один.

_______________________________________________________________________

«Шестьдесят… шестьдесят один… шестьдесят два…»

Гермиона услышала позади себя шорох.

«Он что… приближается? Неужели он дотронется до меня? – она напряглась и замерла в тревожном ожидании. – А разве ты сама не против, если он сделает это, Гермиона? Будь же честна! Нет! Против! Это… это противоречит условиям сделки. Он… не должен!»

Сосредоточенная, она ждала, что же будет дальше. И очень надеялась, что не придется разочароваться в Люциусе Малфое. Он обещал, и она доверилась ему! И как раз четкое следование установленным правилам было тем, что ценили и уважали в изначальной договоренности оба.

____________________________________________________________________

Не отдавая себе отчет, Люциус сделал еще один шаг. Сейчас он уже легко мог бы потянуться и дотронуться до нее.

«Черт! Я уже так близко…»

Малфой с силой сжал кулаки, и боль в ладонях слегка привела его в чувство. Огромным, неимоверным усилием воли заставил себя удержаться, чтобы просто не прижаться к ней. Люциусу казалось, что его охватывает сейчас самая настоящая агония – так плохо ему было. Но где-то на краю сознания четко билась одна очень ясная и простая мысль: если позволит себе хоть капельку лишнего, она уйдет и больше никогда не переступит порог его камеры. А это, увы, было последним, чего ему хотелось.

«Нет! Пусть хотя бы приходит…» – один лишь страх, что никогда больше не увидит ее тело, заставил Люциуса окончательно прийти в себя.

«Сто восемнадцать… сто девятнадцать… сто двадцать».

Досчитав, Гермиона сразу же опустила юбку и осторожно, опасаясь увидеть в глазах Малфоя насмешку, оглянулась. Она почти ничего не смогла разглядеть в его лице, скрытом полумраком самого темного угла, куда Люциус предусмотрительно отступил пару мгновений назад. Но кое-что увидеть удалось: его глаза горели сейчас так ярко, что почти слепили, и уж чего в них не было точно, так это привычного холодного высокомерия, которое Люциус Малфой умудрялся сохранять даже в тюремной камере.

– До следующей недели, мисс Грейнджер? – услышала она глухой и хриплый голос.

Ничего не ответив, Гермиона кивнула, собрала свои вещи и вышла.

Примечания:

1. Фрэнсис Бэкон – английский художник (1909-1992), потомок известного английского философа Фрэнсиса Бэкона и полный его тезка. Автор шокирующих картин, реакция на которые располагается в диапазоне от полного неприятия до откровенного восхищения. Основной темой его работ является человеческое тело – искажённое, вытянутое, заключённое в геометрические фигуры, на лишённом предметов фоне. Наиболее знаменитой считается серия его работ “Кричащий папа”, вдохновленная портретом Папы Иннокентия X кисти Веласкеса. Является одним из самых дорогих художников в мире. В 2008 году его картина “Триптих” ушла с молотка за 86,3 миллиона долларов. В 2012 году работа “Отражение пишущего человека” была продана за 44,9 миллиона долларов.

2. Микеланджело да Караваджо – итальянский художник (1571-1610), основатель реализма в живописи, один из крупнейших мастеров эпохи барокко. Караваджо был весьма яркой и неординарной личностью. Жизненный путь живописца вполне достоин отдельной захватывающей книги, в которой творческие взлеты и достижения соседствуют с дуэлями и погонями, а за посвящением в рыцари следуют тюрьма, побег и скитания по разным городам Италии.

========== Глава 4 ==========

Неделя седьмая.

На следующей неделе в обмен на имя торговца из Лютного переулка, без лицензии торгующего опасными ингредиентами для зелий, Люциус Малфой любовался ее ягодицами, но уже без нижнего белья, целых полторы минуты.

Неделя восьмая.

Спустя еще неделю он сообщил мисс Грейнджер имя якобы мертвого двоюродного брата Рабастана и Рудольфуса Лестрейнджей, тоже опасного Пожирателя, который на самом деле, будучи живым и здоровым, великолепно устроился в Кесвике. За что Гермиона согласилась полностью обнажить нижнюю часть тела, оголив себя на минуту. И Люциус откровенно наслаждался, целых шестьдесят секунд любуясь на ее дразняще расставленные ноги, увенчанные аппетитной попочкой. С каждым разом между ними росла некая необъяснимая напряженность, которая почему-то завораживала обоих, не вызывая при этом ни капли стыда или смущения. Однако когда Гермиона спускалась по мрачным коридорам Азкабана вниз, она вдруг ощутила себя ужасно влажной. И это… порождало еще большее чувственное волнение.

Неделя девятая.

Следующая их встреча началась с обычной беседы. В этот раз Гермиона принесла с собой старенький проигрыватель компакт-дисков, принадлежавший ее родителям, и включила ему «Реквием» Моцарта, который обожала с детства.

– Зачем вы заставляете меня слушать похоронную музыку, мисс Грейнджер? – нахмурился Люциус, удивляя ее тем, что ему знакома эта вещь.

– Но она невероятна! И совсем неважно, для чего она была написана…

– «Ne absorbeat eas tartarus, ne cadant in obscurum». Дабы не поглотил их тартар, и не пропали они во тьме.

Гермиона изумленно уставилась на этого внезапного знатока латыни. Его произношение было настолько правильным, что больше подходило для амвона какого-нибудь католического собора, прекрасного в своем пышном великолепии, нежели для холодной и мрачной камеры Азкабана.

– Так вот почему вы здесь, мисс? Спасаете меня от падения в бездну тартара? Как благородно… И очень по-гриффиндорски, – Люциус понимал, что своей издевкой может подтолкнуть ее к тому, что она повернется и уйдет, но все же надеялся, что этого не случится.

На какое-то время между ними воцарилась тишина, и они просто смотрели друг на друга, не отводя глаз, но потом Гермиона неторопливо выключила плеер и спокойно задала вопрос:

– У вас есть для меня сегодня что-нибудь?

«Спросила меня… Сама!»

Люциус едва сдержал удивленную, но донельзя довольную улыбку, готовую вот-вот растянуть губы. А уже в следующий же миг радость оказалась омрачена страхом. У него осталась последняя информация, которая могла представлять интерес для ее начальства. И это почти убивало. Малфой прекрасно осознавал, что как только он попытается скормить мисс Грейнджер ложь, пусть и похожую на правду, она уйдет. И больше никогда не вернется сюда. Но сегодня ему еще было, что сообщить ей, и он готов был сыграть очередной раунд их восхитительной партии. Тем более что пах уже начал предвкушающе тяжелеть в ожидании.

– Есть… Я тут вспомнил на днях кое-что, и это может оказаться для вас интересным и важным. Перед второй войной, якобы не желая следовать за Волдемортом, исчез один волшебник. И все бы ничего, если б он не считался одним из сильнейших специалистов Британии в области Темных Искусств… Настолько, что общаясь с ним, даже сам Темный Лорд находил для себя что-то новое. Когда-то, уже почти в самом конце, мне говорили, что его удалось обнаружить, но в той суматохе я как-то забыл об этом. А недавно вдруг вспомнил.

– Продолжайте.

– Прежде, чем продолжить, хотелось бы знать, что станет на сегодня вашей частью сделки…

– Я… Я не знаю, – она и вправду не знала, что делать дальше, ведь ставки в их странной изощренной игре росли с каждой встречей все выше и выше. И сейчас уже нельзя было сказать, что только Люциус нуждается в происходящем. Нет. Теперь это было нужно обоим участникам соглашения. В равной степени.

– Мисс Грейнджер, поверьте, я точно знаю, что этого волшебника наше Министерство магии искало и продолжает искать вот уже много лет. И если вы сможете предоставить данные о его местонахождении, вам будут очень… благодарны. Не скрою, моя сегодняшняя информация и в самом деле стоит дорого.

– Откуда мне знать, что вы не врете?

– Разве до сегодняшнего дня я хоть раз пытался ввести вас в заблуждение?

Он был прав, и Гермиона не могла не признать, что все сообщенное Люциусом Малфоем принесло ее начальству огромную пользу за последние несколько недель. А еще выгоду и приличное количество политических дивидендов. Взглянув на собеседника, волшебница столкнулась с напряженным взглядом, в котором светилось нескрываемое ожидание.

Они надолго замолчали, прежде чем Гермиона снова заговорила, сама не веря, что произносит нечто подобное:

– Прикосновение.

– А подробней?

– Вы хотите… дотронуться до меня, мистер Малфой?

От этого вопроса голова у Люциуса закружилась так сильно, что он едва мог дышать.

«Неужели я не ослышался? И она предложила мне… дотронуться до своей теплой золотистой кожи?»

Он уже приоткрыл рот, чтобы заговорить, но не смог издать ни единого звука. И только мучительно переведя дыхание, отчетливо ответил, слегка повышая голос:

– Да. Хочу.

– Но только до моей груди. И больше ни до чего.

Малфой согласно кивнул.

____________________________________________________________________

Информация, которую предложил Люциус, была, конечно, очень важна, но не поэтому Гермиона осмелилась предложить ему… то, что предложила. Одна лишь мысль, что эти сильные, теплые пальцы дотронуться до нее, заставляла сердце биться в груди, словно пойманная птичка. Заставляла отчаянно жаждать его прикосновения. Конечно же, Гермиона знала, что Малфой не откажется и что ему понравится предложенное. Что он будет наслаждаться каждой отпущенной секундой, а потом, когда она покинет камеру, будет снова и снова вспоминать, как касался ее. Но знала и другое… То, что и самой ей это понравится тоже. Сегодняшняя их встреча должна была подарить удовольствие обоим.

Вот уже несколько недель, возвращаясь домой, она перемалывала в памяти прошедшие визиты и оказывалась настолько возбужденной, что раз за разом удовлетворяла себя сама, будучи не в силах изгнать из памяти образ, который появлялся перед глазами в момент наивысшего наслаждения. Люциус Малфой. Отрицать то, что она безумно вожделеет этого надменного и, по сути, бесконечно чужого ей человека, стало уже невозможно.

Их неподдающаяся никакому логическому объяснению сделка завела обоих в трясину таких же странных и необъяснимых с точки зрения здравого смысла отношений. Гермиона понимала, что может манипулировать этим гордым и сильным магом, может дразнить его, радовать, огорчать, награждать… И, стыдясь саму себя, упивалась этим. Его нескрываемое восхищение, абсолютно немыслимое по ее мнению в другой ситуации, приводило волшебницу в состояние почти что восторга. А то, что с каждой встречей они становились друг другу все ближе и ближе, заставляло взглянуть на него и его прошлое уже совершенно по-другому. Нет, конечно же, она продолжала здраво оценивать Люциуса Малфоя и отнюдь не идеализировала его, как и раньше искренне негодуя на его идеологию. Но только вот… сложившаяся ситуация захватила ее настолько сильно, что порою Гермиона и сама считала минуты до следующей встречи.

– И сколько вы мне дадите времени? – негромкий голос Люциуса заставил ее отвлечься от смятенных мыслей.

– Одну минуту.

– Две.

– Полторы.

– Хорошо. Согласен, – кивнул он и слегка расправил плечи. – Этого волшебника зовут Оливер Милбэнк. Его можно найти в деревушке Вулсери, расположенной в северном Девоне.

Гермиона пристально посмотрела на него, и глаза ее блеснули. Наступил черед выполнять обещанное. Не колеблясь ни секунды, даже с какой-то легкой спешкой, она расстегнула блузку и сняла ее, тут же потянувшись к застежке бюстгальтера.

_____________________________________________________________________

Итак, ее, идеальная на взгляд Люциуса, грудь снова оказалась у него перед глазами. Он даже слегка споткнулся, когда сделал к мисс Грейнджер шаг, чтобы приблизиться. Еще бы! Под ноги он не смотрел в этот момент точно.

Не торопясь и ясно осознавая, что каждый дюйм приближает его к давно неведомому блаженству, он наконец подошел совсем близко и осторожно поднял правую руку, тут же невольно замерев, словно от страха. Дыхание Гермионы стало прерывистым, хотя она изо всех сил и пыталась скрыть это.

Отчетливо ощутив, как дрожит протянутая рука, Люциус подумал вдруг о том, как же давно он не касался нежной женской кожи. И вот сегодня судьба и эта женщина сделали ему почти королевский подарок. Он слегка потянулся и двумя пальцами дотронулся до обнаженной груди Гермионы Грейнджер.

Ее кожа была теплой и мягкой, чем-то напоминающей сочный спелый персик. На секунду Люциусу показалось, что еще мгновение и его пальцы пройдут через нее насквозь, и он вспомнил картину Караваджо. Ту, от которой исходило сияние и тепло. Ту, на которой человеческая плоть касалась плоти божественной. Едва дотрагиваясь, он обвел двумя пальцами округлость груди, а затем приник ней всей ладонью и слегка сжал, с упоением ощущая в руке легкую, едва заметную, но восхитительно приятную тяжесть. Сосредоточившись на собственных ощущениях, Малфой машинально поднял другую руку и так же осторожно обхватил второе полушарие. На лице его застыло странное, почти благоговейное выражение.

Потом, повинуясь наполовину инстинкту, а наполовину еще не забытому навыку, отточенному десятилетиями богатого мужского опыта, он начал неспешно и ласково поглаживать эту восхитительную плоть. Постепенно стал смелее и коснулся одного из сосков, тут же ощутив, как собственное тело отозвалось на это прикосновение мучительной эрекцией, и услышав резкий вздох, слетевший с губ мисс Грейнджер. Однако она не остановила его. И не произнесла ни слова. Ободренный этим Люциус дотронулся до другого соска и нежно провел по нему ладонью. На этот раз она не выдержала и еле слышно застонала. Он понял, что может и должен сделать большее! И начал осторожно потирать их, с восторгом наблюдая, как маленькие ягодки набухают и увеличиваются от этой ласки прямо на глазах.

Усилием воли оторвавшись от этого невероятного зрелища, Малфой взглянул на Гермиону и увидел, что она закрыла глаза и запрокинула голову назад. Никогда и ничего ему не хотелось в этой жизни больше, чем прижаться сейчас губами к ее нежной шее, попробовать эту мягкую кожу на вкус, двинуться поцелуями выше, потом еще выше, пока не доберется до приоткрытых губ и не вкусит их сладость, выпивая ее неровные прерывистые вздохи собственным ртом.

Но на это он не имел права и потому сосредоточился на том, что было позволено. Люциус обхватил ее соски и, услышав новый, более громкий стон, понял, что и сам проваливается в пучину какого-то мучительного, но бесконечно прекрасного бреда. И машинально сжал оба соска пальцами – не сильно, совсем чуть-чуть, напряженно ожидая ее реакции. Гермиона широко распахнула глаза, но снова ничего не сказала, лишь прикусила нижнюю губу, заставив Малфоя представить, что это… он… Он прикусил зубами эту сочную темно-розовую плоть! Словно в ответ, Люциус сжал соски чуть сильнее и тут же увидел, как веки ее затрепетали, взгляд начал туманиться, а сама она тяжело вздохнула. Казалось, еще мгновение и оба потеряют над собой контроль. Полностью. И эта мысль, как ни странно, отрезвила его, почти приведя в ужас.

– По-моему, я превысил отпущенный временной лимит… – еле выговаривая слова, произнес Люциус Малфой и опустил руки, сразу же делая большой шаг назад.

Гермиона открыла глаза и огляделась вокруг ничего не понимающим взглядом.

– Не знаю… Я… забыла и не начала считать, – смущенно пробормотала она.

– Прошу прощения, если нарушил правила, – безмерно удивляясь самому себе, выдавил Люциус и тут же поймал ее изумленный взгляд.

– Нет, это я…

В этот момент дверь начала тоскливо скрипеть, предупреждая о том, что еще несколько секунд и на пороге появится охранник. Их время истекло. Мисс Грейнджер едва успела стремительно одеться, как дверь и вправду распахнулась. Не произнеся больше ни слова и даже не глянув на Малфоя, волшебница быстро вышла из камеры.

Неделя десятая.

Всю неделю Люциус ужасно боялся, что она больше не придет, но Гермиона появилась точно по расписанию.

Долгие семь дней она снова и снова вспоминала то, что произошло между ними. И раз за разом грудь начинало мучительно покалывать от этих воспоминаний, словно до нее даже теперь дотрагивался Люциус.

«И что же будет… дальше?..»

Будучи неглупой и здравомыслящей женщиной, она понимала, что с каждой встречей запутывается в своем отношении к экс-Пожирателю смерти, а ныне узнику Азкабана, все сильнее. Но в этот раз ситуация стала намного сложней. Ведь ей не просто были приятны прикосновения этого человека. Осознание того, что он остановился сам, что принял условия их сделки всерьез и соблюдает их, несмотря ни на что, откровенно покорило ее, заставив еще раз взглянуть на Люциуса по-новому.

И поэтому Гермиона без колебаний вернулась, уже готовая сделать следующий шаг в их странной, но завораживающей игре.

______________________________________________________________________

Они долго стояли, просто глядя друг на друга. И молчали. В камере было тихо, лишь шуршание мышей по каменному полу да тихий стук падающих с потолка капель изредка нарушали эту тишину.

– У вас сегодня ничего нет для меня? – спросила Гермиона почти шепотом, который прерывался быстрыми и рваными вдохами.

– Нет…

Он солгал бы, если бы сказал, что есть. А Люциус не хотел этого. Хотя и понимал, что в результате признания правды и его и ее ждет мучительное разочарование. И, может быть, эта женщина больше никогда не придет к нему. Гермиона мучительно сглотнула, глаза ее странно заблестели, и по тому, как изменилось лицо, Люциус понял, что она и в самом деле ужасно расстроена.

– Понятно.

Они снова замерли, не шевелясь и ничего больше не говоря.

– В таком случае… Я, наверное… – начала вдруг она, но тут же остановилась.

– Что? – Люциус уже готов был признаться, что ему наплевать, чем они будут заниматься сегодня.

«Да чем угодно! Говорить, молчать, рассматривать картинки… Лишь бы ты не ушла…»

– Просто… Я… ничего не принесла с собой. Потому что подумала…

– Что? – его голос упал до шепота. – Что вы подумали?

– Подумала, что… у вас есть что-то для меня еще.

– Но у меня ничего нет, – Люциус качнул головой. – Я рассказал все, что знал… И не могу обманывать вас. Да и не хочу.

– Но тогда… я, пожалуй…

– Погодите! Вы же можете хотя бы поговорить со мной. Мы можем просто общаться, – понимая, что из его уст это звучит излишне импульсивно, Малфой не мог заставить себя замолчать. Желание не дать ей сейчас уйти было сродни агонии и почти причиняло физическую боль.

– Нет-нет, мне лучше…

– Почему нет?

Невольно сжав ладони в кулачки, Гермиона вдруг поняла, что запуталась окончательно. С одной стороны они не должны были нарушать свою же собственную договоренность, а с другой… оба мучились от того, что следование установленным правилам казалось теперь невыносимым.

– Будет лучше, если я уйду.

– Но почему?! – от ее упрямства Люциус ощутил нечто похожее на настоящее бешенство. Потребность видеть эту женщину перед собой, слышать, касаться ее – сводила его с ума.

– Потому что… в этот раз я оказалась совсем неподготовленной. Это… это неправильно. Из-за меня получилось так, что нам нечем заняться сегодня. До следующей встречи, мистер Малфой. Я… подготовлюсь к ней лучше.

Кивнув ему на прощание, Гермиона повернулась и направилась к двери.

От этого ее категоричного желания уйти Люциус замер, не в силах шевельнуться и будто окаменев от страшного отчаяния, которое рвало ему душу. Но, еще не успев с головой погрузиться в пучину горького разочарования, невольно вздрогнул от стука уже слегка приоткрывшейся и сразу же захлопнутой двери.

Снова запечатав выход заклинанием, Гермиона облокотилась на стену спиной и уставилась на него широко открытыми глазами. От тяжелого неровного дыхания ее грудь то поднималась, то опадала.

– Мистер Малфой…

– Да?

– У нас с вами была договоренность, полезная для обоих… И я знаю, что вас устраивали условия этой необычной сделки. Очень устраивали. Могу ли я предложить вам некоторые изменения, чтобы продолжить наше… сотрудничество и дальше?

Ни секунды не раздумывая, Люциус кивнул. Он хотел этого так сильно, что готов был на что угодно.

– Хорошо… Тогда… я предлагаю продолжить… но теперь в обмен не на информацию, а на… некоторую откровенность с вашей стороны…

– Что вы имеете в виду?

– Я буду задавать вам вопросы, требующие короткого ответа («да» или «нет»), и… в обмен на это… готова предложить вам то, что уже предлагала раньше.

– Какие это будут вопросы?

– Личные.

– О моей семье?

– Могут быть и о ней.

– Обо мне лично?

– Однозначно, да.

– И вас устроят краткие ответы?

– Пожалуй, устроят. Но свою часть по-прежнему предлагаю я, вы же можете лишь согласиться на мои условия или не согласиться… И, конечно же, вы должны быть по-прежнему предельно честны, – в лице Люциуса что-то дрогнуло, и она поспешила добавить: – Я обещаю, что о ваших ответах не узнает никто, кроме меня самой.

– Начнем ли мы этот новый этап прямо сейчас?

– Да.

Он колебался ровно столько, чтобы полностью осознать все, что она сказала.

– Я согласен.

Дыхание Гермионы участилось еще сильней.

– Что сегодня вы предложите мне в обмен? – быстро продолжил Люциус, напряженно ожидая ее решения.

Смутившись, Гермиона опустила голову, но слова ее прозвучали хотя и тихо, но очень отчетливо:

– Мистер Малфой, если хотите… то я… – она подняла на него взгляд и поразилась отчаянной надежде, светившейся сейчас в глазах Люциуса.

– Что вы? – в его голосе звучала почти неприкрытая нежность.

Гермиона с трудом сглотнула.

– Сегодня я сама дотронусь до вас… И… буду ласкать ваш… член… рукой.

Люциус вдруг почувствовал, что начинает задыхаться. Эрекция начала мучить его практически с той минуты, как мисс Грейнджер вошла в камеру, но теперь… одна лишь мысль о том, как эти теплые нежные пальчики обернутся вокруг его члена, сделала плоть практически каменной.

Все, что Гермиона позволяла ему до сих пор, и чем он уже был безмерно счастлив, подразумевало лишь пассивное выжидательное участие с ее стороны. Но сейчас… Сейчас эта женщина предлагала ему на порядок больше. На сей раз она предлагала свою ласку ему! И это было намного больше того, на что втайне надеялся сам Люциус.

Несмотря на то, что голова безудержно кружилась от охватившего его ликующего предвкушения, он постарался успокоиться и ответил неторопливо и с достоинством:

– Хорошо, мисс Грейнджер. Думаю, что это вполне устроит меня, – они снова не отводили взглядов друг от друга, и Малфой заметил, как в глазах ее мелькнула искорка. – Итак, о чем вы хотели узнать сегодня? Я жду вашего вопроса.

Гермиона неосознанно облизала губы, снова поймала его взгляд и спросила:

– Вы и вправду готовы были принести себя в жертву и умереть, лишь бы спасти Драко?

Люциус вздрогнул. Нет, конечно же, он знал ответ на этот вопрос. И знал, что этот ответ «Да», но почему-то именно сейчас понял, что вряд ли осознавал это тогда, во время войны. Нахмурившись, он недовольно дрогнул ноздрями: новые правила их сделки означали, что так или иначе мисс Грейнджер теперь будет дозволено копаться в его душе, а этого Люциус очень не любил. Однако и награда за столь личное признание ждала его особенно сладкая. Прикосновение ее рук. Маленьких. Теплых. Женских ручек. Именно ее ручек.

Он снова взглянул на Гермиону и заметил, как тяжело дышит она, ожидая его ответа, как под тонкой тканью блузки напряглись соски, и это стало последней каплей, разрушившей его сомнения.

– Да. Хотя… в то время и не осознавал этого, – произнес Люциус. Прямо и не скрывая ничего.

– Понятно. Ответ принят, – голос ее прозвучал сухо и без эмоций, чего нельзя было сказать о взгляде, сверкнувшем в ее глазах.

Она приблизилась к нему без малейших колебаний: смело, почти вызывающе. Чтобы уже в следующую минуту ловкими и быстрыми пальцами расстегнуть пуговицы брюк и, замерев на миг, скользнуть рукой внутрь и вытащить его член. Какое-то время она просто разглядывала твердую, набухшую от вожделения плоть, смотревшуюся в ее руке так органично, так естественно, что Гермиона даже изумленно дрогнула бровью. Но потом ласково коснулась пальцами головки, и Люциус не выдержал. Он закрыл глаза и отдался во власть чудеснейших ощущений.

______________________________________________________________________

Теплота и нежность. Это было главное, что он чувствовал сейчас. Насладившись первыми прикосновениями и немного придя в себя, Малфой открыл глаза. Ему хотелось видеть все, что она делает и что будет делать дальше. Поначалу она продолжила изучать его член, и во взгляде ее то и дело мелькало изумление, смешанное с толикой любопытства. А затем легонько коснулась пальчиком самого верха головки и начала неспешно потирать ее. Люциус резко втянул в себя сквозь зубы воздух.

Услышав это, Гермиона осмелела и, обхватив напряженный член пальцами, начала двигать рукой. Вверх и вниз, от головки к корню, мягко, мучительно медленно, откровенно наслаждаясь происходящим.

Люциус понял, что начинает тонуть в океане собственных ощущений, сейчас ему ужасно хотелось наклонить голову ниже и, уткнувшись лицом в ее волосы, раствориться в том блаженстве, что дарила эта женщина. И именно сейчас вспомнил о том, что совершенно не знает, чем же должен закончиться очередной раунд их чудесной игры.

«Что она сказала? Могу ли я кончить? Не помню! – ощутив вдруг жуткое разочарование, в то же время он четко осознавал, что не имеет права делать то, что нарушило бы их изначальную договоренность. – И ведь долго не продержусь. Особенно, если она продолжит в том же духе. Черт! Она обещала мне только прикосновение и ничего больше. Но ведь то, что происходит сейчас, нельзя назвать прикосновением!»

– Пожалуйста… мисс Грейнджер, я… прошу вас остановиться, – Люциус и сам не понял, как только язык повернулся просить об эдакой глупости. Как можно было просить ее остановить то, что дарило ему самый настоящий чувственный восторг?

– Но я… Почему?

Ничего не понимающая волшебница не знала, как реагировать на эту странную просьбу. Она не сомневалась, что Люциус наслаждается ее прикосновениями. И потому даже не подумала прекратить. Наоборот! Начала двигать рукой еще быстрее, явно стараясь привести его к разрядке.

«Ну все! Сейчас я все испорчу. Черт! Как же я хочу кончить от ее ласк. От ее руки!»

– Прошу вас… прекратите мучить меня! – глухо прохрипел он, мучительным усилием воли хватая Гермиону за запястье и останавливая ее.

Наконец-то догадавшись, в чем дело, она замерла, потрясенная обрушившимся осознанием того, что границы вдруг оказались стертыми, а правила стали надуманными и идиотскими. Ошеломленная этим открытием, Гермиона на секунду зажмурилась, негромко застонала, словно от боли, и сделала несколько шагов назад.

Потом посмотрела на Малфоя. Член его, потемневший и набухший, такой несчастный и ужасно нуждающийся в ласке, снова привел ее в состояние ступора.

– Я… я уйду с-сейчас – заикаясь и слепо шаря пальцами, Гермиона быстро собирала свои вещи.

– Но вы же вернетесь? – в голосе Люциуса звучала нескрываемая мука.

Уже от двери она обернулась и кивнула.

– Конечно. Я обязательно вернусь.

========== Глава 5 ==========

Неделя одиннадцатая.

На следующей неделе взбудораженная Гермиона буквально ворвалась в камеру. Старательно пытаясь не думать о горьком разочаровании, которое мучило ее с момента их последней встречи, она швырнула свои вещи на лежанку и уставилась на Люциуса сияющими глазами.