Текст книги "Мрачные истории октября (СИ)"

Автор книги: Langsuir

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Но ведь была еще смерть… А смерть рвет любые связи, даже предначертанные свыше.

========== Коллекционер ==========

Лангсуренок сидел за компьютером, с остервенением грыз ногти и пытался понять, куда в очередной главе занесет Рикаса и Дрейка. И почему про вредного Андраса, да заносчивого Андриэля писалось легко, но стоило вывести на экране монитора “Рикас”, как умение писать отшибало напрочь? Рикас вредничал, молчал и явно намекал, что его планы на дальнейшую судьбу Остовии впрочем-то совершенно не Лангсуренка дело. И он сам как-нибудь разберется.

Ясно, что дела Рикаса касались только самого Рикаса – это Лангсуренок понял практически сразу, как тот ввалился в текст. Хотелось спросить: “А как же путешествие по Пустынным землям и опасные приключения?” Но Рикас решил, что пришла пора вернуть братца домой, а значит, спорить бессмысленно.

Каждый раз оставалось только согласно кивать головой, да записывать вслед за Рикасом его действия и мысли, если он, конечно, позволял.

Главы писались медленно, каждое слово приходилось буквально выпрашивать, а уж мечтать о том, что Рикас позволит написать свой фокал, и вовсе не приходилось. Лангсуренок вспомнил своенравного Дерека и печально вздохнул. Где то время, когда Лангсуренок считал, что эта самая большая головная боль? Если бы тогда Лангсуренок знал, как он заблуждается, то обожал бы Дерека еще больше. Хотя Лангсуренок не был уверен, что больше вообще возможно.

Лангсуренок повернул голову и уставился на полку, где в ряд стояли фигурки персонажей. Лангсуренку нравилось ставить туда очередную статуэтку, когда с героем удавалось наконец-то поладить. Пока последним пополнением коллекции была Джоан. Если Дерек был вредным и своенравным, то Джоан просто раскрывалась с трудом, словно не желая говорить о болезненном прошлом и совершенных ошибках. В итоге Лангсуренку было даже жаль ее убивать, но каждому предначертана судьба. В этом Лангсуренок не сомневался, а поэтому никогда не запрещал персонажам жить так, как им вздумается. Лангсуренок считал себя коллекционером судеб, а еще персонажей, с которыми удалось поладить.

С этими мыслями Лангсуренок печально вздохнул, перевел взгляд на монитор и…

Произошло самое настоящее чудо. Строчки полились за строчками, Рикас говорил и говорил, позволяя записывать мысли, чувства, переживания. Лангсуренок очнулся только через несколько часов.

Глава была готова, а на полке магическим образом появилась статуэтка в виде Рикаса.

Они поладили. Коллекция пополнилась.

========== Заброшенная ферма ==========

Дэвид. Андриэль. Дерек. Саймон. Джеймс.

Лангсуренок вбил данные в компьютер, откинулся на спинку стула и выдохнул. Идиоты были на месте, даже случился прирост в целого Джеймса, а значит, ферма работала исправно. Идиоты, не умеющие разговаривать и решать проблемы, поступали в тексты Лангсуренка исправно, а вместе с тем обеспечивали сюжет, проблемы и очень много стекла.

Стекольный завод процветал наравне с фермой. Вот с флаффовым полем творилась какая-то ерунда. Все цветы вырастали с острыми шипами, поэтому сорвать их без опасности изрезать пальцы в кровь было невозможно. Это несколько беспокоило Лангсуренка, поэтому единичные цветы с мягкими стеблями он предпочитал накрывать пластиковыми колпаками, а то стекольным недоцветам станется задушить эти алмазы, похоронив в море крови. Лангсуренок знал, что так бывает. Причем очень часто. Вспомнились «Рисунки», которые буквально отвоевало себе якобы флаффовое поле.

Компьютер пискнул, завыла сирена. Это точно не предвещало ничего хорошего. Лангсуренок подскочил на месте и включил камеры видеонаблюдения. Результат был не утешающим.

– Поумнел, – глядя, как Дерек разговаривает с Джейсоном, понял Лангсуренок.

Это значило только одно: количество идиотов уменьшилось. Лангсуренок надеялся, что из одного поумнения не разовьется целая эпидемия, но зря.

Вслед за Дереком способностью думать и говорить ртом обзавелся Саймон. Если честно, от него такой подставы Лангсуренок не ожидал никак. Как же его врожденный иммунитет? Как же вакцинация? Неужели помогает не всегда? А если за ним последуют другие?

Лангсуренок метнулся к стекольному заводу. Пока производство шло полным ходом, но стекла стало меньше, а флаффовых цветов стало появляться все больше и больше. С одной стороны, баланс – хорошо, но с другой… Кому этот флафф нужен?

Потом позиции сдали Андриэль и Джеймс. Говорить не научились, но думать стали. Это обнадеживало, ведь они всегда имели шанс вернуться на ферму.

А пока остался только один Дэвид. С одним экземпляром содержать целую ферму было совершенно нецелесообразно. Ферму пришлось забросить.

Покидая привычное место обитания, Лангсуренок верил, что еще вернется. Ведь не могут же будущие макси обойтись без идиотов.

========== Прирученный хищник ==========

Никита представлялся Юле хищником. Беспринципным, уничтожающим все на своем пути, беспощадным. Никита шел к цели, не сворачивая, и никому не позволял помешать ему.

Никита был не львом – скорее ягуаром. Более грациозным и не менее прекрасным. Никита внушал страх, хотя Юля умело принимала его за раздражение. Но ведь хищниками восхищаются, пусть и боятся до дрожи в коленках. Юле хотелось бросить ему вызов, доказать, что и она стала столичной акулой, растеряв наивность девчонки в ободранных джинсах из Воронежа. Юле хотелось доказать, что она выросла и доросла до таких, как Никита.

Юля старалась не думать, что ее раздражение – лишь осознание, что она не такая. Ей хотелось стать такой, а еще иметь все с самого рождения, как Никита. Чтобы не доказывать раз за разом, что она достойна.

Юля не думала, что Никите тоже приходится это доказывать. Ей – из-за провинции, ему – из-за имени. Она и мысли не допускала, что Никите все тоже далось не по щелчку пальцев.

Так было проще.

Видеть в Никите беспринципного хищника, собирающего сожрать всех вокруг.

Он был таким, но только отчасти.

Сейчас Юля сидела в его постели, перебирала пряди его волос и понимала, что не видала не то что половины, а даже трети Никиты.

Настоящего Никиты.

Никиты, нуждающегося в тепле, ласке и признании. Никиты, желающего больше не быть просто фамилией, доставшейся от отца.

Юля до сих пор видела хищника, готового на все.

Но теперь она видела и человека, боящегося ошибиться.

А еще Юля чувствовала ответственность, ведь человек ей доверился, а хищника вышло приручить.

И Юля не была уверена, что знает, что с этим делать.

========== Тиканье часов ==========

Тик-так. Тик-так. Тик-так.

Лишь тиканье настенных часов напоминает, что время продолжает бег. Джейсону кажется, что в этом доме оно уже остановилось. По завещанию дом достался Джейсону, тогда как все остальное Джоан разделила между ним и Дереком. Видимо, посчитала, что оставлять ему дом – не самая лучшая идея.

Дерек с ней согласился. Он даже отказался ехать сюда, оставшись в отеле. Сказал, что без Джоан в этом доме остались только призраки его детских страхов.

Дом встречает Джейсона тишиной. Время прошло, пробежало, жизни изменились, а здесь все осталось прежним. Да, фотографии поменялись, появились картины Дерека, но сам дом, словно остался пропитан болью, одиночеством и страхами.

Время здесь замерло. Этот дом погубил так много жизней, что Джейсону физически тяжело здесь находиться. Он удивляется, как Джоан смогла продолжать жить здесь после всего, что случилось.

Джейсону совсем ничего не хочется забирать отсюда. Он лишь подходит к часам на стене и отключает их.

Время для этого дома прошло. Этот дом окончательно умер вместе с Джоан.

Джейсон выходит из дома. Закрывая за собой дверь, он знает, что больше сюда не вернется.

Вещи в конечном итоге соберет Дэвид, а сам дом побыстрее продадут за бесценок.

Джейсон лишь надеется, что другой семье он все-таки принесет счастье. Что другие люди смогут наполнить его любовью и уютом. А семье Джефферсон там места точно нет.

========== Хвойный лес ==========

Хвойный лес горел. Огонь поглощал одно дерево за другим, неся хаос и разрушение. Кричали птицы, их гомон отзывался в самом сердце Тайги.

Она стояла, смотрела со слезами на глазах и ничего не могла сделать. В самый важный и ответственный момент она оказалась неспособна спасти собственных детей от этого ужаса.

Слишком человечная, больше не дух, больше не имеющая власти. Тайга плакала, понимая, что слишком высокую цену пришлось заплатить за человеческое существование.

Лес горел. Лес кричал. Лес стонал. Лес превращался в пепел. Лес умирал.

Тайге хотелось выть раненым зверем, бежать в самое пекло, умолять всех известных и неизвестных богов спасти ее детей, но все, что она могла – смотреть. Пламя отражалось в ее глазах. Пламя словно обвиняло ее в произошедшем.

Дух, признанный оберегать, оказался беспомощным и бессильным.

Лес горел, а вместе с ним в пепел обращалась и душа Тайги.

Слишком человеческая душа.